Финляндская революция

Этому мы научились из тяжёлого опыта борьбы и из великого примера русского пролетариата.

Мы понимаем теперь, что основой марксистской тактики является то, что в каждый момент необходимо правильно учитывать историческое положение и потом в указываемых им рамках наступать воз­можно дальше вперёд. В то время, когда не имеется исторических предпосылок для революции, попытка революции противоречит марк­систской тактике. Особенно эмигранты после потерпевшей поражение революции впадали много раз на свете в ту ошибку, что с закрытыми глазами готовили новую попытку революции в то время, когда истории отняла у неё предпосылки. Таких импровизаторов революции и такое революционное дурачество Маркс бичует жестоко в своих сочинениях. Тогда же, когда мы в истории оказываемся в революционном периоде, когда кажется, что имеются возможности для вспышки революции, когда кажется, что она “приближается”, как теперь вообще в Европе, - тогда задерживание или бездеятельность относительно будущей революции должны быть с марксистской точки зрения строго осуждены. Тогда рабочее движение должно стремиться к революции, серьёзно подгото­вляться к ней, а не стремиться избежать её прочими хлопотами.

Сообразно с этим мы хотим теперь действовать как о Финляндии, так и в России и вообще везде, где наши молодые силы могут потре­боваться, на пользу международной революции. В России ближай­шей и важнейшей задачей нашей партии является организовать в хороший вид надежные и сознательные финляндские отряды красной армии. В этом отношении наши теперь уже бодро действуют.

В адресованном товарищу Ленину открытом письме наш партий­ный с’езд заявил, что он может сказать русским товарищам: „Фин­ляндские коммунисты пойдут с радостью в огонь, - хотят участвовать в наступлении, когда крепости капитализма будут взяты и разрушены; финляндские коммунисты считают для себя унизительным оставаться в тылу, когда пролетарии всех стран завоёвывают мир”.

0. В. Куусинен.

Октябрь 1918 г.

Открытое письмо к тов. Ленину.

В августе 1918 года в Москве была созвана конференция эмигрировавших в Россию финляндских социал-демократов. Со времени финляндской революции до конференции успел произойти процесс перехода финляндских революционных социал-демократов к коммунизму. Жестокий опыт финляндской революции и наглядное ознакомление с большевизмом и великими результатами его деятельности в России содействовали прояснению коммунистического сознания участников финляндской рабочей революции.

Таким образом, большинство финляндской конференции встало на точку зрения коммунизма и решило основать финляндскую коммуни­стическую партию на место погибшей в волнах революции социал-демократической партии. Выделившееся из той же конференции Учре­дительное Собрание финляндской коммунистической партии обратилось 3-го сентября к тов. Ленину со следующим письмом, выясняющим процесс перехода финляндских социал-демократов к коммунизму:

Товарищ Ленин!

С чувством глубокого возмущения, будучи потрясены до глубины души, мы узнали, что пулей убийцы, подосланного буржуазией, ранены из-за угла Вы, первый борец Российской Социалистической Советской Республики и вождь международного рабочего движения. Собравшись на конференцию сюда, в столицу Российской Социалистической Совет­ской Республики, чтобы на место социал-демократической партии, по­гибшей прошлою весною в буре финляндской резолюции, основать финляндскую коммунистическую партию, мы надеялись увидеть здесь в нашей среде Вас, уважаемый товарищ и наш учитель, и уже решили просить Вас, чтобы Вы прибыли на наше собрание. Но это наше же­лание увидеть Вас лично на своем собрании не сбылось из-за отвра­тительного покушения. Разрешите поэтому высказать Вам в этом открытом письме те накопившиеся в нашей душе чувства и мысли, которые мы хотели высказать Вам устно.

Год назад Вы находились в изгнании в нашей стране; теперь мы находимся у Вас. Вас изгнали в Финляндию насилия русской буржуа­зии, которая тогда при помощи диктатуры временного правительства преследовала русский борющийся пролетариат. Нас изгнало теперь в Россию насилие об’единившейся финляндской и германской буржуазии, которая теперь посредством самой кровавой диктатуры душит проле­тариат Финляндии и Германии.

Год назад мы не могли поверить, чтобы и России произошла уже и течение войны настоящая пролетарская революция. Мы думали: сна­чала мир, потом революция. Вы же, товарищ

Ленин, сказали тогда с глубоким убеждением: сначала революция, потом мир.

И Вы на основании своей уверенности действовали решительно. Когда наступила осень, Вы поспешили из Гельсингфорса в Петроград. Мы посылали Вам личные приветствия с предупреждением: будьте осторожны, Керенский угрожает Вашей жизни. Но Вы не обращали внимания на наши предупреждения, так как по Вашему убеждению, тогда пришло время приступить к смелому натиску и вызвать проле­тариат на революцию.

Русский пролетариат восстал. В октябре он сверг и буржуазных властителей, и тех социалистов, которые являлись их пособниками, и взял всю власть в свои руки.

Мы, финляндские социал-демократы, не понимали тогда значения этого великого события. Мы не верили тогда, что в сентябре 1918 г. власть в России будет всё ещё находиться в руках пролетариата, уни­чтожившего буржуазное государство и созидающего социалистический существенный строй.

Прошлою осенью накануне русской рабочей революции Вы, товарищ Ленин, дали и нам, финнам, совет: “Вставайте, вставайте не­медленно и берите власть в руки организованных рабочих”. Не после­довав в ноябре Вашему ценному совету, мы сделали, - в этом мы теперь убедились - историческую ошибку.

В ноябре в Финляндии образовались самом деле благоприятные для революции условия. В течение лета и осени финляндский пролета­риат ожесточенный беззастенчивой эксплоатацией, дошёл в своей клас­совой борьбе до такой степени, при которой до открытого вооружённого столкновения оставался лишь один шаг. И когда в России раздались призывные звуки рабочей революции, финляндский пролетариат был готов к восстанию. Но социал-демократическая партия, единственная партия пролетариата нашей страны, не была готова. Под давлением классовой власти буржуазии партия была парализована; она приспосо­билась к той самой позиции мирной классовой борьбы, на которой стояла постоянно, напр., германская социал-демократия, - к позиции парламентарного и профессионального рабочего движения, в программе которого социализм бы лишь декорацией, и которое в своей деятельности старалось скорее избегнуть пролетарской революции, чем стре­миться и готовиться к этой величайшей исторической задаче рабочего класса.

Сообразно с этим и мы, сначала поколебавшись, направили при помощи руководства нашей партии революционное стремление нашего пролетариата к простой демонстрации всеобщей забастовки и таким образом, достигли того, что вооружённое столкновение между рабочим классом и буржуазией было тогда избегнуто. Мы не верили в революцию и не хотели подвергать опасности наши организации и наши демо­кратические завоевания, но желали до тех пор, пока возможно защищать и увеличивать эти завоевания парламентарными средствами.

Теперь, после происшедшего, нам кажется большей, чем прежде, та возможность, что революция могла бы тогда привести к победе, но, вероятно и в лучшем случае лишь к частичной победе, - вряд ли к победе рабочего класса, но скорее к демократическому компромиссу между буржуазными партиями и большинством нашей социал-демокра­тической партии, после чего часть нашей партии должка была бы на­править свою деятельность на призыв рабочих на путь действительного революционного социализма. Хотя, таким образом, непосредственным результатом революции в ноябре вряд ли был бы захват власти рабо­чим классом, но всё же рево-

люция могла бы иметь тогда значение исторического шага вперёд в направлении пролетарской революции, и обязанностью нашей партии, как боевой организации рабочего класса, было наступать по этому направлению, - наступать возможно дальше, а не ожидать нападения буржуазии. При такой тактике классовая борьба нашего пролетариата, по всей вероятности, могла бы продвинуться вперёд, конечно, не без жертв, но с гораздо меньшими жертвами, чем эта борьба потом потребовала.

Ибо, не исполнив в ноябре боевой обязанности нашей партии, мы все же могли избежать вооруженного столкновения лишь на короткое время. Мы не могли обеспечить парламентарными средствами осуществления демократической конституции, установления законодательным путем 8 часового рабочего дня и прочих важных парламентских реформ, казавшиеся уже столь близкими. Напротив, все демократические завое­вания подвергались всё более и более явной опасности, ибо буржуазия нашей страны готовилась к гражданской войне, основывая себе боевые организации, стремилась насилием захватить эти завоевания. Перед этой опасностью центральные органы нашей партии принялись готовиться к защите рабочего класса. Но эта подготовка не велась все же с такими энергией и уверенностью как если бы готовились к такой борьбе, к которой влекло бы желание, а не к такой, избежать которой считали за счастье.

В конце января буржуазия начала наступление на рабочих. На это наша социал-демократическая партия ответила резолюцией. Пред­посылки резолюции, как внутренние, так и внешнеполитические, были на этот раз рабочему классу менее благоприятны, чем в ноябре. Правда, эти предпосылки при вступлении на путь революции было трудно учесть. Но у рабочего класса и рабочей партии не было теперь иного выхода. Часть рабочих оказала бы, во всяком случае, вооруженное сопротивление, и тысячи были бы убиты. Отказ нашей партии от борьбы вряд ли спас бы даже наши организации, но фронт рабочих этот отказ уже с самого начала безвозвратно разрушил бы, и в то же время он означал бы поддержку кровавой диктатуры буржуазии. До этого ни мы, ни наша партия не унизились. Всё рабочее движение, как полити­ческое, так и профессиональное, выступило на борьбу, почти как один человек, повсюду, где это было лишь возможно.

Но мы не представляли себе ясно характера даже этой своей пролетарской резолюции и её задач. Так как вооруженная борьба являлась для нас лишь неизбежным злом, то мы, руководя революцией, не обратили на организацию борьбы такого серьезного внимания, как на законодательство и организацию правления. Уже самое вступление в гражданскую войну произошло очень неорганизованно и в течение всей первой важной недели значительная часть рабочей боевой силы осталась неиспользованною не только из-за недостатка оружия, но так же отчасти и из за недостатка порядка. И если потом, во время резо­люции, в течение нескольких недель была всё же создана Красная армия, достигающая приблизительно 75,000 человек, на территории, на которой проживала едва половина из трехмиллионного населения страны, в стране, в которой в течение 15 лет не было никакого своего войска, и в которой в распоряжении рабочего класса не было почти совсем лиц получивших военное образование или вообще знакомых с военной техникой, то это безусловно являлось доказательством развития общих организаторских способностей нашего рабочего класса, чем военно-организаторского чудотворства нашего революционного правительства.

В политическом же отношении наше революционное правительство старалось долгое время скорее прямо задержать, чем развить внутрен­нее стремление революции к определенной пролетарской диктатуре и социализму. То, что мелькало перед нашими глазами, как непосред­ственная цель революции, не была социализация, а социальная реформа, не уничтожение буржуазного государства и установление власти про­летариата, а лишь исправление буржуазного государства на основании демократических иллюзий, не “перманентная революция”, на которую указывал Маркс, а скорейшее освобождение от революции, как от тяжёлого кошмара:

Это было логическое следствие вкоренившегося в нас социал-демократического воспитания, т.е. парализация в нас пролетарской социалистической революционности долголетней парламентарной и про­фессиональной Сизифовой работой. Когда перед нами встал действи­тельно решающий исторический процесс, пролетарская революция, которая являлась конечным украшением и в нашей социал-демо­кратической программе, к которой всё предыдущее рабочее дви­жение должно было стремиться, и в которой рабочее движение должно было, наконец, пожать плоды своих долголетних посевов, тогда и разоблачилось, что “высокое развитие” социал-демократии является опасной беспомощностью: она была наполовину слепой, наполовину хромой. Социал-демократия была для революционного рабочего класса скорее препятствием и опасностью, чем помощью и оружием и зна­менем победы. Это была в своем роде рабочая демократия, которая в то время, когда в буржуазном государстве произошёл действительно расцвет демократии, краше чего в нём не может никогда и быть, т.е. полная свобода развития, и обострения классовой борьбы, не поняла этой действительности демократизма и не воспользовалась этим временем, чтобы подготовиться основательно к тому высшему фазису классовой борьбы, к вооружённой революции, в которой демократия, как исполнившая до конца своё дело, должна будет в первую же минуту пасть и убраться с дороги. Когда эта наша рабочая демократия пала против своей воли в пролетарскую революцию, то уже соб­ственная внутренняя логика революции повела нас вперёд и привела со временем полунасильно на путь рабочей диктатуры и социализации производства. Но, вступив на путь революции, чтобы фактически избежать революции, мы из-за этого внутреннего противоречия привнесли и в свою деятельность много вредной противоречивости и опасной половинчатости, а это вызвало, в свою очередь, в рядах революционного движения развал и недоверие вообще к руководителям. Уже та возможность, что этот наш недостаток в то время, когда весы победы и поражения сильно колебались, мог бы привести рабочее дело к пора­жению, кажется нам теперь трагедией. Но и при победе рабочего класса нам угрожала бы, так как мы носились по воле ветра, опасность, что мы окажемся перед самой большой трагедией, какую только деятель рабочего движения может когда либо встретить, - перед той самой тра­гедией, в которой очутились здесь, в России, меньшевики: сражаться с оружием в руках против пролетарской революции.

Несчастный конец нашей пролетарской революции не был решён все же историческими ошибками наших руководителей революции. Его решил зверь германского империализма, который явился па помощь финляндской буржуазии, посылая ей оружие, войска и предоставив в её распоряжение военное искусство. Исполняла ли германская социал-демократия свой международный долг, чтобы воспрепятствовать этому, - пусть решит германский рабочий класс.

Для нас вмешательство гер­манского правительства было гибелью и наукой. То отечество, самостоятельность которого, - дар, полученный от вас, русские товарищи, - мы, финляндские социал-демократы, так пламенно защищали, - это отечество финляндская буржуазия продала германскому империализму за цену крови нашего революционного пролетариата. Таким путём из нас искоренили социал-патриотизм.

Силою международных палачей и капиталистической техники мас­совых убийств были разбиты в апреле фронты наших революционных рабочих. Даже самое мужественное сопротивление финляндского пролетариата не выдержало. Спасительной помощи не пришло ниоткуда. Немецкий товарищ не слышал нашего голоса. Русский товарищ слы­шал, но не был в состоянии спасти нас. Он и сам находился в опасности, но он всё же помогал, сколько мог. Долг нашей благодарности возра­стал день за днём, неделя за неделей. Мы чувствовали это и в то же время стыдились того времени, когда мы, зараженные узким патрио­тизмом, разжигаемым буржуазией, колебались прибегнуть к помощи русского товарища-солдата и сторонились благородного союза с ним. Святое кровавое крещение, борьба рядом друг с другом на снежных полях Финляндии соединили теперь в вечный товарищеский союз фин­ляндского и русского пролетария, братьев по оружию.

Товарищ Ленин!

Тот революционный социализм, которого мы в начале финляндской рабочей революции совершенно не понимали, теперь открылся для нас: он становится для нас ясным из нашего тяжелого опыта, из великого примера русского победоносного пролетариата и из Ваших просвещаю­щих слов и произведений.

Здесь, в России, мы имели возможность близко следить за вели­чайшим революционным процессом мировой истории, за первой вели­кой социалистической революцией.

Разрушение, одно лишь разрушение, увидим мы здесь, - говорили нам, когда мы прибыли из Финляндии. Правда, мы увидели много разрушения, но, поскольку мы видели разрушение, производимое революционным пролетариатом, это было уничтожением буржуазного государства, сознательным и основательным разрушением сгнившей угнета­тельской политической организации эксплоатирующих классов. И мы видели, как среди этого разрушения поднимается из земли благородным всходом нечто такое прекрасное, чего мы не могли себе прежде и пред­ставить: мы видели, как великая страдающая Россия рождает к жизни тысячелетнюю прекрасную мечту мирового пролетариата - социализм. Теперь мы вполне понимаем, что так и должна родиться эта мечта, что она никогда не может родиться живою в туманном болоте демо­кратизма, но лишь в действительности разрушения, опасностей, стра­даний и борьбы.

Классовая власть Вашего победоносного пролетариата, во главе которого Вы, уважаемый товарищ, находитесь, создана для того, чтобы помогать рождению этого долгожданного нового общества. Мы видим, что это гигантское дело требует ежедневно величайших усилий. Боль­шие организационные затруднения Вашего дела потребовали бы неве­роятных усилий от революционного пролетариата даже и в том случае, если бы Россию и не уродовала так бессмысленно многолетняя мировая война, открытые окопы которой закрывают и теперь ещё важные артерии России. И ещё многократных усилий потребует Ваше дело из-за непрерывных внутренних и внешних нападений. С оружием в руках приходится русскому рабочему строить, с оружием в руках приходится Вашему революционному пахарю пахать. Но они строят, пашут и борются с неустающими силами, с неубывающим пылом. Плохо выходит, плохая работа, - каркают в стороне изгнанные вороны. Да всё и не выходит хорошо, - не время теперь разбирать, но готовые плоды работы созревают ежедневно. Мы неожиданно увидели здесь много готовых результатов Вашей общей работы, и это хорошее доказательство. В России, в стране экономически и культурно плохо развитой, в стране, до прошлого года испытавшей рабство царизма и под конец гнёт гер­манского железного сапога, Социалистическая Советская Республика, несмотря на все затруднения продержалась более десяти месяцев, - уже один этот факт является для нас величайшим доказательством того, насколько весь капиталистический мир созрел действительно для социалистической революции.

Созрел для коммунизма, как скажем мы теперь вместе с Вами, товарищ Ленин, сообразно с развитым Вами учением марксизма, бес­спорное доказательство прочности которого даёт история Вашей проле­тарской революции всему миру.

Прояснение коммунистического учения означало для нас, бывших финляндских социал-демократов, открытие нового мировоззрения. Оно произвело и в нас социалистический переворот. Лишь теперь, пробудившись, мы видим свет социализма, который прежде мы видели лишь во сне. Своё коммунистическое сознание мы приняли, как долг, который мы должны выплатить верной работой и борьбой на пользу между­народной социалистической революции, прежде всего в Финляндии и затем в России. Коммунизм влил в наши души невообразимо отрадное сознание того, что даже те великие жертвы, которые рабочий класс нашей страны принёс в своей борьбе и в своем временном поражении, и особенно после него, во время неслыханной, зверской вакханалии мести финляндской буржуазии, - что даже эти жертвы не принесены напрасно, но на пользу победы международного пролетариата. Этой победе помогал финляндский пролетариат своей борьбой и пораже­нием прошлою весною. Незначительный по количеству борцов и по своим знаниям, он много пожертвовал. И он ещё поднимется. Огнен­ное слово коммунизма блеснёт и среди самой тёмной ночи освещаю­щей молнией надежды. Оно разобьёт цепи отчаяния и вселит в раз­битую душу борца несокрушимую уверенность в победе. В тот день, когда из края в край земли раздастся призыв: «Это будет наш по­следний и решительный бой», - в тот день, когда международная крас­ная армия двинется в путь, весь мир увидит, что и финляндский пролетариат устремится в ряды борцов во имя мести и победы.

Пусть тогда в Германии и Австрии, а также в Англии, Франции, Соединенных Штатах и Японии, будет вынесен приговор рабочего класса всем тем рабочим партиям, которые стараются обманчивыми лозунгами: “сначала мир, потом революция” отсрочить взрыв проле­тарской революции до менее благоприятного времени, не стремясь к ней уже во время войны и не готовясь серьезно к ней уже в этот миг.

Пусть падут приговор и позор на те рабочие партии и органи­зации, которые прямо или косвенно поддерживают попытки своих империалистических правительств к нападению на Российскую Социа­листическую Советскую Республику и к пресечению международной рабочей революции.

Братскую руку протягиваем мы тем рабочим организациям, кото­рые в разных странах бодро стремятся и готовятся к пролетарской вооруженной революции уже во время войны, действуя каждая для спасения пролетариата своей страны, а в то же время для помощи Российской Социалистической Советской Республике и, наконец, для учреждения общей, международной социалистической республики пролетариата всех стран.

Мы твердо надеемся, что нынешняя мировая война должна стать той могилой, в которую будет ввергнут мировой капитализм.

Слава вам, русские товарищи коммунисты, которые так доблестно исполнили самую трудную работу передовых борцов на пользу между­народной пролетарской революции. Верно то, что ещё страшные усилия и многие дорогие жертвы потребуются от Вас и от того пролетариата, представителями которого Вы являетесь. Но ещё вернее то, что между­народное победоносное шествие социализма, начатое вашим оружием, дойдет непременно до конца.

В этой решительной борьбе нужны ежедневно Вы, товарищ Ленин, более чем кто либо другой. Нужна Ваша сильная рука, нужен Ваш дальнозоркий глаз, нужно всё мужество Вашей великой душевной силы. Верим и надеемся, что Вы, уважаемый товарищ, перенесёте теперь благополучно все боли раненого борца и скоро, вполне оправившись, сможете опять взяться за руль Социалистической Советской Республики и за руководство международным революционным рабочим движением.

Можете сказать русским товарищам за нас: финляндские комму­нисты пойдут с радостью в огонь; они хотят и будут участвовать в наступлении, когда крепости капитализма будут взяты и разрушены; финляндские коммунисты считают для себя унизительным оставаться в тылу, когда пролетариат всех стран завоевывает мир.

Учредительное Собрание Финляндской Коммунистической партии.

Москва, 3-го сентября. 1918 г.

Рабочая Революция Международна.

Об иностранной политике нашей революции.

Мировая война, которая в воюющих и даже в нейтральных странах произвела проясняющее действие на рабочие партии, принудила отдель­ные направления определить подробнее свои точки зрения относительно больших мировых вопросов, выделив эти направления в отдельные партии, границы которых при революционизировании событий становились все резче, - эта великая бойня народов, заставившая, наконец, мировой рабочий класс смотреть с революционной храбростью в глаза смерти и угнета­тельских государств, поставила финляндский рабочий класс в странное, изолированное положение, Конституционным конфликтом между царской властью и финским народом обусловливалось то, что финны не испол­няли военной службы и не оказались поэтому на фронтах. Но прочие тяжести войны, голод и рабский труд они все-таки должны были пере­нести. Единственным светлым проблеском были выборы в 1916 году, когда социал-демократическая партия достигла большинства на сейме. Партия ожидала, таким образом, того времени, когда сейм мог бы со­браться и взять в свои руки управление делами Финляндии.

Среди партии господствовали два мнения относительно того, в связи с какими условиями это произошло бы. Элементы, входящие в умерен­ное правое крыло партии, казалось, находились в близкой связи с теми мелкобуржуазными кругами, которые ждали освобождения Финляндии посредством военных побед империалистической Германии. Некоторые представители этого направления принимали также участие в известном, движении егерей, в отправлении молодых людей в Германию для изучения военного искусства в целях освобождения Финляндии. Между тем, левое крыло партии, собственно пролетариат, сближалось с русским пролета­риатом. Большие массы финских рабочих находились здесь и там в России на военных работах, в Петрограде и Гельсингфорсе работали финские и русские рабочие рядом друг с другом в военной промышленности, об­думывая планы забастовок и черпая революционную энергию из окру­жающих условий. Эта связь, к сожалению, все же не развилась в органи­зационную совместную деятельность между партиями.

Партийный каутскианский центр, из которого руководство партии было, главным образом, составлено, не встал относительно этих напра­влений на определенную позицию; официального обсуждения этих тем вообще избегали. Ведь, главным стремлением партии было сохранить организации в это исключительное время, на события которого пролета­риат маленькой Финляндии, казалось, мог оказать слишком незначитель­ное влияние. Конечно, от побед германского империализма не могли ожидать освобождения финляндского рабочего класса, но считали воз­можным такой оборот, что крупные политические события отторгнут Фин­ляндию от власти царизма и сделают из неё «самостоятельную» страну, - настолько самостоятельную, насколько маленькая страна может быть под опекой германского империализма. Во всяком случае, такая возможность, если бы царизм остался несвернутым, поставила бы перед финляндским рабочим классом новые вопросы, относительно которых он должен был бы определить свою точку зрения. Русская революция появилась, правда, в мыслях центровиков партии как возможное и желательное явление. Но опыт 1905 года оставил финляндским социал-демократам такое представление, что от русской революции можно ждать по большей мере политического освобождения, т.е. гарантированной автономии и, пожалуй, самостоятельности в свободном союзе россий­ских государств. Не готовились, следовательно, на случай пролетарской революции в России и в своей стране.

С миражом национальной демократической “самостоятельности” пе­ред глазами принял финляндский рабочий класс, таким образом, известие о февральской революции. Социалистическое большинство сейма было готово на соглашения с русским временным правительством. Это боль­шинство было склонно оставить ему иностранные и военные дела, но в других отношениях оно требовало передачи власти бывшего царя Финляндии сперва правительству, а потом сейму. Эту последнюю течку зрения и одобрил Первый Всероссийский С’езд Советов, и, на основании его постановления, финляндский сейм принял 18-го июля закон, т.н. закон о власти. Но это не годилось ни русской, ни финляндской буржуазии. Результатом их совместных интриг было то, что Керенский разогнал вооруженной силой финляндский сейм. В тогдашних условиях финлянд­ская социал-демократия не считала возможным вступать одна в активную борьбу против Керенского, но согласилась на выборы, в которых из-за происков буржуазии она потерпела поражение, лишившись большинства на сейме, хотя и получила более 70.000 лишних голосов.

Корниловское движение в России вызвало то, что в социал-демократических кругах Финляндии утверждалось всё большее и большее стремление к самостоятельности. Октябрьская революция в России предо­ставила для этого хорошую возможность. Ведь, большевики же оказа­лись единственной партией, которая честно поддерживала право народов на самоопределение, и российская Советская класть предоставила это право в январе 1918 года. Так как и финляндская крупная буржуазии, боясь большевистской опасности, перешла теперь на точку зрения само­стоятельности, то можно было сказать, что финляндский народ единогласно желает этой самостоятельности. Это было все же верно лишь при поверхностном рассматривании положения. На самом деле финляндский пролетариат не могло более увлечь дело самостоятельности, а только революция, к которой его побуждали голод и вооружение имущих классов. И он чувствовал, что в этой революции он нуждается в самой близкой под­держке находящихся в Финляндии русских солдат и российской Советский власти, с которыми он вошёл в тесную братскую связь отчасти через свои организации, - главным образом, через красную гвардию - отчасти непосредственно в жизни. То же обстоятельство, что русские солдаты поддерживали финляндских рабочих в забастовках и демонстрациях и даже спасали их из рук буржуазных классовых судов, бесило буржуазию. Пользуясь этим, а также случаями самоуправства, произведенными некоторыми русскими солдатами, финляндская буржуазия провозгласила лозунг: «русские прочь из страны». Крестьянские и мелкобуржуазные круги присоединились к этому лозунгу, и даже правое крыло социали­стический партии предупреждало финляндских рабочих, чтобы они не прибегали к «чужой помощи”. Но крупная Буржуазия, не имевшая ни­каких предрассудков «самостоятельности”, чувствовала, что она нуждается в чужой помощи, и она прибегла к ней. Втайне она заключила сделки с германским империализмом и спровоцирована гражданскую войну.

Так как наша революция не была определенно пролетарскою, а демократическою, то её целью не являлось также нарушение интересов иностранного капитала. Для этого и силы не считались доста­точными. Финляндия, ведь, формально отделилась от России, причём это отделение было ещё утверждено соглашением 3-го марта между Россий­ской Советской властью и Финляндским Советом народных уполномо­ченных. Условия брестского мира сделали это отделение ещё более дей­ствительным, но, к счастью, все же более формально, чем действительно, ибо финляндский пролетариат получал ведь в своей революции всю воз­можную в тех условиях поддержку от русских товарищей. Но так как руководство революцией не считано своих сил достаточными для особенно сильного ограничения даже интересов капитала своей страны, то счита­лось важным обеспечить интересы иностранного капитала. Ведь была слабая надежда получить столь необходимое продовольствие из Америки а может быть, и из Скандинавии. Для этого рабочим предлагали, чтобы они остерегались нарушать права иностранных граждан и капиталистов и старались устроить дело так, чтобы иностранные промышленные пред­приятия могли продолжать и впредь в Финляндии свою работу.

Блюстители интересов иностранного капитала, консулы, относились к Совету народных уполномоченных с соблюдением внешней вежливости, но за этой дипломатической завесой они помогали всеми способами фин­ляндским контрреволюционерам. Представители финляндской буржуазии, которые имели титул «консула», занимались под защитой этого титула контрреволюционной разведкой и агитацией, а собственно иностранцы посылали своих граждан и представителей финляндской буржуазии «курьерами» в Швецию, посылая через неё белогвардейскому правитель­ству и его военному руководству важные сведения. Но поездки курьеров Финляндского Совета народных уполномоченных бесцеремонно задер­живались, не считая даже всегда нужным маскировать это какими-либо поводами. И иностранные консулы считали своим правом защищать фин­ляндских контрреволюционеров своими личными выступлениями и про­тестами во имя «гуманности” и “международного права”. Они являлись в южной Финляндии посредниками при сдаче в плен белогвардейских отрядов и защищали их во имя женевских и гаагских соглашений, но в северной Финляндии, а также после побед белогвардейцев эти рыцари «гуманности” и “международного права” не выступали для укрощения белого террора.

Предупредительная умеренная политика Финляндского Совета народных уполномоченных не могла никаким образом помешать ино­странным капиталистам помогать финляндским контрреволюционерам, хотя, - пусть будет это признано, - разница между гуманностью красного правительства и зверством белого военного руководства оказала некото­рое влияние, между прочим, на мелкобуржуазное общественное мнение Скан­динавии против белого террора. Но скандинавская крупная буржуазия не видела никакой разницы между демократической программой фин­ляндского рабочего класса и русским большевизмом. Тою же, проникающей с востока на запад «анархией» она заклеймила оба эти движения, отпустила кредиты в десятки миллионов рублей Вазаскому правительству и излила свою злобу против шведского либерально-социал-демократического правительства, которое не осмеливалось официально посылать помощь финляндским белогвардейцам, а играло в «нейтральность». События все же разоблачили всё коварство брантингианского социал-изменничества. В то время, когда его представители в Финляндии во имя этой нейтральности предлагали своё посредничество, т.е. предлагали сдаться на милость, в то же самое время шведское правительство, осо­бенно его социал-демократический морской министр барон Пальмстьерна, оказывало всевозможную помощь палачам финляндского рабочего класса. Оружие перевозилось, по видимому, также из запасов правительства в северную Финляндию. Идущие туда из Германии посылки оружия конвои­ровались на шведских пароходах. Во имя “защиты жителей”, шведскими войсками были захвачены Аландские острова, изгнаны оттуда красногвар­дейцы, и во имя “равенства” были перевезены потерпевшие там пора­жение белогвардейцы в северную Финляндию. Также была послана в Финляндию на помощь белогвардейцам шведская бригада, которая во вре­мя взятия Таммерфорса исполнила очень важную задачу и потерпела большие потери, в состав её входили, кроме добровольных интеллигентов, также отпущенные в отпуска офицеры шведской армии и, по видимому, особо командированные унтер-офицеры и прочая хулиганская публика, среди которой был большой процент криминалистов. В белогвардейских отрядах было также порядочно шведских офицеров, - между прочим известные руководители персидской жандармерии Глимштет, который пал во время сражения у Хейнола, и Хьялмарсон, который теперь, в январе 1919 года, собирает снова жандармские отряды на помощь эстляндской буржуазии.

Несмотря на коварную двусмысленность брантингианцев, шведский рабочий класс доказал, что он правильно понимает дело, и под руковод­ством левой социал-демократической партии высказал свою точку зрения как относительно своего правительства, так и относительно социал-изменников. Так. напр., посредством агитации многие обманутые лица были отвлечены прочь из шведской бригады, члены которой были вообще по­средством бойкота поставлены в такие условия, что их жизнь в Швеции стала особенно тяжелою и даже невозможною. И когда шведская буржуазия встретила с почётом возвращавшуюся из Финляндии белогвар­дейскую бригаду, то рабочий класс столицы устроил демонстрацию, и тов. Туре Нерман должен был перед судом отвечать за то, что публично воскликнул: “пфуй, убийцы!”. Левая социал-демократическая газета “FoIketsdagblad Politiken” исполнила смело свою международную обязан­ность по отношению к пролетарским революциям в Финляндии и России. Шведский рабочий класс доказал, что он понимает это и выходит всё больше и больше массами из брантингианской изменнической партии. Также норвежский пролетариат выказал большое чувство солидарности к страдающему финляндскому пролетариату. И в Дании отношение к финляндскому вопросу вызвало отстранение радикальных элементов рабочего класса от поддержки мелкобуржуазной социал-демократии. Будем надеяться, что солидарность скандинавских товарищей проявится в бли­жайшем будущем также в революционных делах.

Как известно, судьбу революции финляндского пролетариата решило выступление германского империализма. Белые гвардии получили из Германии оружие, прочее снаряжение и офицеров. Большая часть из обученных в Германии егерей была готова бороться против творцов самостоятельности Финляндии, против финских и русских рабочих и за порабощение страны; меньшая часть геройски отказалась поднять оружие против своего народа. И немецкие Шейдеманы сделали в финляндском вопросе опять длинный шаг вперед на пути своего изменничества. То сла­бое сопротивление, которое проявилось с их стороны против посылки немецкой экспедиции, оказалось лицемерием рядом с тем фактом, что они и впредь поддерживали империалистическое правительство в то время, корда оно так нагло выступило против врага самоопределения народов. Таким образом, они, кроме прочих титулов, заслужили еще название палачей Финляндии.

Но едва лишь финляндский пролетариат успел получить жестокий урок от германского империализма, как в соображении некоторых социал-демократов возникла мысль, что положение можно бы спасти при помощи английского империализма. В этом отношении, кажется, О.Токой вёл переговоры с находящимися в России представителями Англии, хотя его мероприятия в этом отношении не удались отчасти из-за практической невозможности, но большей частью из-за сопротивления более сознатель­ных революционеров. Токой не оставил всё же своих планов, но добыл себе летом возможность попасть в Архангельск, будто бы, для “подыскания; промышленных предприятий”, но на самом деле для того, чтобы присо­единиться к английским империалистам. С Мурмана он потом отправлял воззвания в Финляндию, в которых обещал помощь от англичан, поносил большевиков, приманивал финляндских рабочих в английскую армию и предлагал классовый мир финляндской буржуазии. Английское прави­тельство отблагодарило за эти старания, сообщив официально финлянд­ской буржуазии, что она может быть спокойна, ибо английское прави­тельство не намерено оказывать помощи никаким красным авантюристам.

Самый жестокий урок финляндский пролетариат получил из того, что сделанная им самостоятельною страна, Финляндия, является теперь гнездом международных белогвардейцев. Финляндская буржуазия, кото­рая так долго обманывала рабочий класс лозунгом “против царизма”, теперь покровительствует в своей стране десяткам тысяч русских контр - революционеров, худших угнетателей Финляндии, которые теперь льстят финляндской буржуазии, но готовы, конечно, если к тому представилась бы возможность, подчинить снова финский народ под свой генеральский сапог. И свою готовность служить своей новой «ориентации», английскому империализму, Финляндия доказывает, об’являя борьбу против больше­визма и посылая помощь контрреволюционерам Эстдяндии. В то же время финляндская белая социал-демократия об’являет также борьбу против революционного коммунизма.

Но широкие ряды финляндского пролетариата снова краснеют. И, пройдя школу дорогого опыта, он об’являет миру своё коммунисти­ческое убеждение: самостоятельности народов нет нигде, кроме союза рабочих советов, где рабочий класс даже маленькой страны может испол­нить свою боевую обязанность. Долой буржуазное отечество, да здрав­ствуют гражданская война и международный коммунистический интернационал.

Ирье Сирела.

В Петрограде, в столице пролетарской революции, в первые дни второго года социализма.

Классовая война в Финляндии.

О ведении нами войны.

Скоро пройдет уже год с тех пор, как финляндский пролетариат присоединился к тому революционному фронту, который был создан славной октябрьской революцией русского пролетариата.

Русская пролетарская революция идет победоносно вперёд. Она растёт и расширяется внутренне, расширяется внешне. Она получает всё новые вспомогательные силы.

Но доставшаяся на долю финляндского пролетариата часть фронта международной революции была разбита. Наша январская революция была подавлена. Получилось тяжёлое поражение.

Это не было, наверное, поражением лишь для одного финляндского пролетариата, от этого пострадал также общий фронт международной революции.

В предисловии к финскому изданию “Программы коммунистов (большевиков)” тов. Бухарин говорит, между прочим: „В те дни и часы ужаса, когда финляндские рабочие, истекая кровью, отражали нашествие об’единившейся финляндской и германской буржуазии, когда один за другим гибли самые храбрые, самые верные, самые благород­ные борцы финляндского пролетариата, мы здесь (в России) чувство­вали их потери страшными ранами на своем теле”.

Вряд ли можно яснее доказать значение финляндского революци­онного фронта для общей великой борьбы, чем делает это тов. Буха­рин в этих словах, как один из представителей великой русской ре­волюции.

Но и временное поражение поднимающегося пролетариата должно стать подготовкой его окончательной победы.

Этим оно станет лишь после того, как мы постараемся разъ­яснить причину поражения, чтобы в будущей борьбе, которая неиз­бежно снова вспыхнет, и во всей нашей великой освободительной войне можно было избежать прежних возможных ошибок.

События революционной войны финляндского рабочего класса прошлой зимою и самое ведение войны могут дать тому и другому полезные указания. Во всяком случае, они могут во многих отношениях сказать: “не делай так!” Но в то же время они возбуждают вопрос: как поток действовать и поступать?

Все финляндские революционеры держатся теперь того мнения, что финляндская революция была в большей части неподготовленной.