Можешь мне присниться? (ЛП)

— Можешь, я хочу, чтобы он был твоим.

— Но этот амулет нечто особенное для тебя.

— Думаю, ты тоже становишься для меня чем-то особенным, – признается Феликс, снова поправляя очки и опуская взгляд.

Услышав признание одноклассника, Эстер краснеет от смущения. Девушка постепенно понимает, что этот парень необычный, не такой как все.

— Хорошо, я приму твой подарок. Посмотрим, может, и мне этот гномик принесет удачу на экзаменах. Но, если твои оценки станут ниже… я его тебе верну.

— Не станут, я не могу допустить этого.

— Не будь таким одержимым.

— Не волнуйся, я уже привык жить с такой нагрузкой.

— Я бы так не смогла, точно умерла бы.

— У каждого человека на всё есть свой предел. Самое главное перешагнуть через этот барьер, поднять планку и суметь преодолеть ее.

Не похоже, чтобы так говорил шестнадцатилетний паренек. Феликс по годам остается подростком,

но говорит как взрослый.

— А я по-прежнему считаю, что не смогла бы заставить себя так учиться. Мне трудно получить

более-менее достойные оценки, а если бы мне пришлось на каждом экзамене получать десятку, то… Ну и обуза!

— Начиная с этой минуты, гномик будет помогать тебе.

— Помощь по всем предметам не помешает! Особенно по математике.

— У тебя проблемы с математикой?

— Шутишь? Да у меня от нее психическая травма. Я едва справляюсь с этой злосчастной

математикой.

— Если хочешь, я могу попытаться помочь тебе с ней.

Он говорит о свидании? Нет, точно нет. Этот парень не похож на типа, который хочет устроить

свидание, приведя ее к себе домой под видом учебы. Если он говорит, что хочет помочь с математикой, значит, они будут решать задачи, как с Бруно. Бруно… Он уже предлагал ей то же самое, что сейчас предложил Феликс, но она должна перевернуть страницу ее истории с другом. Находясь с Бруно наедине, они могли бы совершить ошибку или почувствовать себя так неловко, что и на шаг не продвинулись бы вперед, а ведь экзамен уже на следующей неделе.

— Хорошо, если тебе удобно, мы можем остаться у меня дома. Родителей до вечера не будет, и мы

сможем спокойно позаниматься.

— Отлично. Вот только… я не знаю, где ты живешь.

Улыбнувшись, Эстер называет адрес. Парень забивает его в свой мобильник и сверятся в гугле,

сколько времени идти до ее дома. Выясняется, что меньше получаса.

— Сегодня в пять тебе удобно?

— Отлично.

— Надеюсь, я не отниму у тебя много времени, а то, неровен час, помогая мне, ты навредишь себе.

— Не парься, помогая тебе, я и сам лишний раз все повторю.

— Ну ладно.

— Все нормально.

Ребята молча смотрят друг на друга. У Эстер возникают какие-то новые ощущения, новые чувства.

Ее привлекает этот одинокий и очень умный паренек. Она уже и так восхищалась им, а теперь он ей нравится. А вдруг Феликс является определенно ее парнем?

Этого Эстер не знает, но надеется в скором будущем на удачу. Ей хочется прожить прекрасный

любовный роман, полный незабываемых моментов, но сначала она должна окончательно разлюбить другого.

Глава 11

Элизабет подходит к тихому уголку школьного дворика, где собираются “непонятые”, буквально следом за Эстер. Она садится между Мери и Бруно и, прежде чем начать говорить, набирает в грудь побольше воздуха. Она умылась в туалете, и теперь ее лицо влажно от воды. Элизабет очень плохо, ее едва не вырвало. Так непросто вернуться и снова предстать перед бывшими друзьями. Она много раз повторяла перед зеркалом одно и то же, прежде чем войти в директорский кабинет.

“Это ты, ты, ты...” – твердила она.

Все сосредоточенно ждут, что скажет им Элизабет. Ситуация крайне неловкая, можно даже сказать, сюрреалистичная. Ребята молча смотрят на бывшую подругу. Они сообща решили не попрекать ее прошлым или чем-то еще, а подождать – пусть Эли выскажется первой. Наконец, девушка решилась. Она постукивает пальцами, словно отмечая предстоящий ей путь, и начинает говорить.

— Спасибо всем за то, что не разбежались, а сидите здесь со мной. После всего, что я натворила, особенно с вами, – Эли указывает взглядом на Рауля и Валерию, – я поняла бы ваш отказ, и поэтому сразу хочу извиниться перед вами. Простите, я сожалею о случившемся. Правда... мне очень жаль... Вы даже не представляете... насколько.

Элизабет полностью сломлена, слезы мешают ей говорить, и она закрывает лицо руками. Остальные смотрят на нее, не зная, что предпринять. Никто из ребят не двигается с места, молча наблюдая за девушкой, пока Эстер не встает со своего места и не садится перед Эли. Она нежно гладит ее по длинным, черным как смоль, волосам, ласково приговаривая в утешение:

— Успокойся, Эли, мы все совершаем ошибки. Что касается меня, то я тебя простила.

Валерия и Рауль не так снисходительны к ней. Им не так легко принять извинения и простить Эли, ведь нападки девушки на них были наиболее злонамеренными и жестокими. Бруно тоже не очень-то уверен в искренности ее слез, но предпочитает не перечить своей подруге.

— Не знаю, сможете ли вы когда-нибудь простить меня, – говорит Элизабет, утирая слезы бумажным платком.

— Не так легко, знаешь ли, простить то, что ты сделала.

— Не будь таким жестоким, Рауль.

— Ха! Не будь таким жестоким! Да будет тебе известно, Эстер, по ее вине мы пережили не лучшие времена, нам было очень фигово. И уж если говорить начистоту... я не очень верю в эту басню со слезами и прощением.

— Ну же, Рауль, не будь ты таким.

— А каким ты хочешь, чтобы я был? Она много раз играла нами, забавлялась, так почему на этот раз все должно быть по-другому?

На этот вопрос Рауля у Эстер нет ответа. Ей тоже хорошо известно, какую боль причинила Элизабет этой паре, как заставила их страдать, но она не может не испытывать жалость к этой сломленной девушке, ведь ее слезы кажутся непритворными.

— Он прав, – отмечает Элизабет, шмыгая носом. – У вас у всех есть причины не доверять мне. Я и сама не знаю, здорова ли я или больна.

— Но в медицинском заключении говорится, что...

— Все это было подстроено, чтобы я могла вернуться в школу, сдать итоговые экзамены и не потерять учебный год.

— Что-то я не догоняю, – заявляет Бруно. – Ты что, подсунула директору липу?

— Вроде того... Сейчас я вам объясню. Слушайте... – Эли поглубже вдыхает, приступая к правдивому рассказу о своем возвращении. – Пару месяцев назад я пережила ужаснейшие недели. Я провела их дома одна, сидя в заточении, постоянно спрашивая себя, что же я наделала, и есть ли в моей жизни смысл, но выводы были неизменны: или я изменюсь раз и навсегда, или никогда не смогу быть счастливой.

Девушка в волнении смотрит куда-то вверх, утирая слезы платком, а затем продолжает свой рассказ.

— Каждый день я строго судила себя за содеянное. Я знаю, что вела себя ужасно, и мне стыдно за свое поведение. Я хотела... хотела убедиться, что снова могла стать прежней веселой, жизнерадостной Эли, которую вы любили. Той самой Эли, что была счастлива, пусть даже и с прыщами на лице, которая перетерпела все... “непонятой” Эли. Но для этого я должна была снова быть в школе, вместе с вами... Это было необходимо... очень нужно, правда... Вернуться в школу было непростым делом. В первую очередь этого не хотели родители. Они боялись, что мне захочется снова избить Валерию, или что я совершу какое-нибудь похожее безумство. Но я так настаивала, так умоляла, говорила много раз, что хочу вернуться к вам в школу, что, в конце концов, им пришлось уступить и разрешить мне...

— Значит, твои родители согласились на это, – прервал девушку Бруно.

— Более-менее, да, но они продолжают беспокоиться за меня. За эти месяцы я не совершила ничего необычного, и психологи, с которыми я занимаюсь, говорят, что прогресс налицо, и у меня есть неплохие предпосылки на будущее, а поскольку я поняла свою проблему, то все упрощается.

— И они дали тебе добро на возвращение в школу?

— Не совсем. Они хотели, чтобы я немного подождала.

— Вот как? А почему тогда ты здесь?

— Потому что мне позарез необходимо быть с вами, Рауль! – нервно восклицает Эли, вся дрожа. – Мне нужно снова стать счастливой, иметь друзей... и не быть одной. Ты не представляешь как это ужасно – не иметь никого, с кем можно поговорить.

— Я-то как раз знаю. Или ты не помнишь мое прошлое?

— Да-да, конечно, но... я была не одна. На моем месте была она.

— Ты нашла ее в себе.

— Да, нашла, но это не помогло мне трезво мыслить.

— Так что же с тобой конкретно?

— Этого врачи не знают точно, Мери, но это то, с чем я должна научиться жить.

Эли смотрит на соседку справа и вздыхает. Остальные смотрят на нее теперь иначе. Одни верят Эли, другие нет. Никто из ребят не может с уверенностью сказать, правда ли ее рассказ или очередной новый трюк.

— Ты ее видишь? – с любопытством спрашивает Эстер.

— Алисию? Нет, я ее уже давно не вижу, – заверяет Эли, впервые улыбаясь. – Алисия ушла. Навсегда или нет, понятия не имею.

— А ты знаешь, что провоцирует твои видения?

— Нет, точно не знаю.

— Одного я не понял, – продолжает допытываться Бруно, – как директор Ольмедо разрешил тебе вернуться в класс, если ты не совсем вылечилась.

— Потому что моя родня предупредила его, что если он не разрешит, то они расскажут обо всем прессе. У меня тетя журналистка. Она преподнесла бы это в таком виде, что все попахивало бы дискриминацией, а вы же знаете, какой важный и значительный Ольмедо. Он не вынес бы скандала подобного размаха. Это погубило бы его.

— Значит, все медицинские справки – фальшивка?

— Нет, справки настоящие, только дата липовая. Они давнишние, мне дали их еще до обострения болезни. Директор ничего о том не знает. Он думает, что врачи одобрили мое возвращение в школу.

У ребят отвисла челюсть. Происходящее кажется им фильмом. Родители Элизабет по просьбе дочери подделали медицинские документы, чтобы она вернулась в школу, и больше того, они обманули директора школы и пригрозили ему журналистским скандалом, если он откажется помочь.

— Подделка… Все это подделка, чтобы ты могла находиться здесь.

— Да, теперь вы знаете правду и вольны рассказать об этом Ольмеде или нет, – добавляет Эли, нервно приглаживая волосы руками. – Я не хочу больше лжи. Я знаю, что не тот человек, которому можно доверять, знаю, что заставила вас страдать, что вы можете считать меня сумасшедшей… и у вас есть причины так думать, но мне необходимо быть с друзьями, попытаться стать прежней Эли.

По-видимому, девушка выложила на стол все карты, и теперь улыбается сквозь слезы. Сейчас она

уже не закрывает лицо руками, чтобы скрыть их. Все пятеро смотрят на нее с некоторым сомнением, смущенно и растерянно. Все ли она им рассказала?

— Я ничего никому не скажу. Я тебе верю, можешь рассчитывать на мою поддержку, – объявляет

Эстер, широко улыбаясь. – Я рада, что ты снова с нами.

Девушки обнимаются и целуются, держась за руки. Эли убедила Эстер и не только ее одну.

— На меня тоже рассчитывай, – тихо произносит Мери. – Надеюсь, ты полностью поправишься и

сможешь быть счастливой. Думаю, это самое главное.

— Спасибо, Рыжик, я так по тебе скучала.

Мери и Эли улыбаются друг другу. В общем, они всегда неплохо ладили, хотя внутри группы и

не были друг для друга самыми главными и незаменимыми фигурами. Больше того, со временем все изменилось, и девушки даже отдалились друг от друга, но сейчас был самый подходящий момент постараться возобновить дружбу и укрепить ее.

— Ну, я, вряд ли буду так уверен в тебе, как девчонки, – произнес Бруно, внимательно выслушав

подруг. – Я не знаю, действуешь ли ты искренне, от души, или нет. Прости, что так говорю, Эли, но за эти месяцы многое произошло.

— Не волнуйся, я тебя понимаю.

— Время покажет, можно ли тебе доверять, но поскольку я не понаслышке знаю, что чувствует

человек, которого все избегают, я не стану вести себя подобным образом. Мне хотелось бы, чтобы мы снова стали друзьями, хотя раз утраченное доверие трудно вернуть.

— Большое спасибо, Бруно. Я постараюсь вернуть его, постараюсь снова заслужить твое доверие.

Элизабет очень рада, что добилась расположения Бруно. Будучи в клубе, она много раз ссорилась с