Стальная корона

Из этой затеи ничего не вышло. Кто ж по доброй воле откажется от прав на престол! Так что Олаф Трюгвасон со своими верными людьми, пусть и немногочисленными, нависал этакой постоянной угрозой. Опасен он был не сам по себе, а лишь тем, что его, как козырную карту, могли разыграть враги Хакона. Тот же Свен Вилобородый.

Почему не разыграл до сей поры? До битвы при Хьерунгаваге явно рассчитывал справиться своими силами и посадить на норвежский престол кого-либо из своих родичей. Потом же, после громкой победы Хакона, популярность оного как правителя поднялась столь высоко, что на всякого там Трюгвасона, пусть и потомка Харальда Прекрасноволосого, никто бы внимания не обратил. Сейчас же положение Ха-кона несколько пошатнулось. Что характерно, по его собственной вине. Ну зачем ему приспичило из-за откровенной мелочи вызвать недовольство многих бондэров, то есть землевладельцев? Видите ли большой любитель прекрасной половины человечества! Ну и люби себе, только хотя бы с минимальной осторожностью, а не как привык. Совсем не есть хорошо брать любовницу из очередной семьи бондэров, проводить с ней несколько ночей, после чего отсылать обратно и уделять внимание следующей. Причем обещаний-то каждой сколько давал! А девушки порой попадались довольно наивные и охотно в это верили.

Результат был печален… Некоторые влиятельные семьи землевладельцев затаили глухую обиду на Ха-кона. О бунте говорить не приходилось, ведь Могучий был не лишен чувства самосохранения и на девушек из семей норвежских ярлов и их воинов даже не покушался. Понимал, что утратить доверие воинов смерти подобно. Но все же, но все же… Такое поведение правителя откровенно не красило, и через несколько лет могли начаться неприятности посерьезнее, чем глухое недовольство бондэров.

Собственно, оно и привело! Из известной мне истории Хакон Могучий лишился немалой части поддержки, получил полноценный бунт на подвластных землях, после чего проиграл вернувшемуся из изгнания Олафу Трюгвасону. Потом бежал и был убит собственным рабом… Печальный конец жизни для не самого плохого из норвежских королей. А все из-за неспособности унять тягу к бесконечной перемене любовниц. Вот что бывает, когда часто думают не головой, а тем, что находится в области нижней анатомии.

Разумеется про ЭТУ проблему для власти Хакона Могучего я его сыну говорить не стал. Он не мальчик, сам понимает. И все понимают, кроме самого Хакона. И в любом случае, сейчас не о ней речь, а о той, которую Хакон Могучий может решить, не переделывая собственные привычки. Поэтому я вновь заговорил о Трюгвасоне.

– Олаф Трюгвасон принял христианство, равно как и все его воины. А это становится действительно опасным для власти твоего отца. Олаф христианин, Свен Вилобородый также склонился к этой вере. А Рим будет счастлив, что еще в одной стране появится христианский правитель. Ведь в таком случае откроются храмы распятого бога, а его жрецы будут собирать деньги с новообращенных и часть из них посылать Святому Престолу. То есть в Рим. Уверен, что Папа – верховный жрец распятого бога – даст немало золота Трюгвасону и Свену Вилобородому. Золото, оно в войне всегда полезно. Хотя бы для найма воинов в христианских землях. Ну что, Эрленд, согласен с тем, что Олаф может угрожать твоему отцу, особенно в союзе со Свеном Вилобородым и Римом?

– Неприятные, но верные слова ты произнес, конунг, – ответил мне не Эрленд, а Хьольд, один из его советников. – Это угроза, на которую нельзя закрывать глаза или просить богов избавить нас от нее, самим ничего не делая. Но почему ты решил, что она близко? Гарм ярится на цепи в своей яме, чувствуя близость большой войны, той, где твоя страна, конунг Хальфдан, сойдется с правителем германцев. Может быть, нам стоит постоять в сторонке?

Это называется прощупывание позиции. Типа мы и сами люди умные, чуем, что может произойти. Так что убеждай нас как умных и хитрых, а не как обычных. Понимаю и принимаю. Начнем обрисовывать плюсы и минусы возможных вариантов.

– Ну доберутся до Хакона и всех вас несколькими годами или даже десятком лет позже, велика ли радость? Сначала попытаются Венедский союз сожрать да меня окоротить, чтобы отступил и не лез. А как не лезть, если там исконные славянские земли?

– Так то не наши дела, конунг.

– Верно, Хьольд, ЭТИ дела не ваши, – охотно согласился я. – Только если завоюют земли венедов и потеснят меня, то следующая цель для жрецов распятого бога – вы. Есть тот, кто имеет право на престол, помимо Хакона Могучего. Он христианин, то есть явно выгоднее для Вилобородого, Рима, императора Оттона. И никто не вступится, ибо некому. Я буду ослаблен, шведский конунг Олаф и сам принял христианство, из-за чего имеет немалые проблемы с ярлами Свеаланда, которые верны асам. Некому будет вам помогать.

– А если ты в союзе с венедами победишь? – вновь включился в разговор Эрленд – Что будет тогда?

– Ничего не будет. Не увижу толку в том, чтобы вступаться за тех, кто отказал в союзе, когда он был нужен. А побитые мои враги все равно на вас зубы наточат. Надо же им будет хоть как-то подсластить горечь поражения от идолопоклонников, как нас называют поклоняющиеся распятому. Лучше всего подойдете именно вы. Тоже «идолопоклонники», но без союзников да с внутренними проблемами.

Люблю все же простоту нравов здесь, на севере, пусть она довольно относительная. Не приходится долгие часы ходить вокруг да около, как с теми же ромеями, болгарами и прочими. Они слишком сильно скованы рамками ими же придуманного и многократно усложненного, в сравнении с исходным, этикета. На Руси же, в Норвегии, у венедов, пока еще и в Швеции с Данией можно выражаться более прямо. Мне это куда как более близко.

Озвученные мной доводы Эрленду с советниками не сказал бы что понравились – вряд ли это вообще может понравиться, но отмахнуться от них было бы глупостью. Ведь у меня и в мыслях не было их обманывать. Да что там, даже не приукрашивал, хватило и того, что наклевывалось в реальности. Без внешнего вмешательства нынешний правитель Норвегии был обречен, равно как и привычный жизненный уклад. Пусть та же христианизация там затянется, будет растянутой во времени и омытой потоками крови, но итог один. Как и везде, куда дотягивалась загребущая лапа провозвестников «единого и неделимого» и одновременно тройственного бога.

– Я дословно передам сказанное тобой отцу, – голос Эрленда был почти бесцветным, лишь на грани восприятия ощущалась серьезная тревога. – Не прошу повторить, Струм все записывает.

Это да, я уже заметил. Второй советник сына норвежского правителя не расставался со свитком пергамента и заточенным угольком, который тут использовался вместо привычного для веков грядущих карандаша. Что тут сказать, стенография рулит! И от времени это совершенно не зависит.

– Мой конунг сказал лишь о возможных потерях в случае отсутствия нужных действий, – вкрадчиво произнес Магнус. – Помимо них есть и приобретения. Может, стоит поговорить и о них?

– Поговорим о них, – чуток потеплел Эрленд, переводя взгляд на карту, по которой постукивал пальцем мой побратим. – Что интересного ты увидел, жрец?

– Расположение земель, подвластных Хакону Могучему и Свену Вилобородому. И земли твоего отца в более выгодном положении находятся.

– Рад это слышать, но хочется понять…

– Большая часть датских земель отделена от Норвегии морем. И часть из этой части вообще острова, хоть и крупные. Зато земли Дании, граничащие с вами и Швецией, оставшись без поддержки с моря, станут совсем легкой добычей. Потом придет черед островов и так до самого конца.

Говоря это, Магнус показывал на карте порядок действий войска на суше, задерживаясь на крепостях, которые следовало брать в первую очередь, потом на менее значимых со стратегической точки зрения. Планы. Они уже были проработаны в нашем тесном кругу, в том числе и для этой местности. Лучше заранее озаботиться, чем потом лихорадочно соображать, как действовать против того или иного противника.

– Если мой конунг решит воевать со Свеном Вилобородым, то он не может не учитывать, что у того больше драккаров, больше воинов, – печально вымолвил Хьольд. – Море не преграда, за считанные дни в Лунд – главную крепость на том берегу – будут стянуты воины из Треллеборга, Орхуса, Роскильде и многих других городов. Сейчас у Дании мир с германцами, а у англов и скоттов своих дел хватает, им не до серьезных набегов на соседей.

Разумные опасения. Своими силами норвежцам даже дергаться не стоит, но это было очевидно. Поэтому и мой ответ на слова Хьольда был вполне обдуманным и конкретным:

– Да, ключ к победе тут – превосходство на море. Но кто сказал, что у вас его не будет? Если к драккарам Хакона присоединить драккары йомсвикингов, то ситуация уже изменится. Плюс мои «пенители морей», которые, как показала битва рядом с устьем Дуная, ничуть не уступают византийским. А те, на всякий случай напоминаю, оправданно считаются лучшими кораблями мира. Только вот теперь метатели «греческого огня» есть и на моих драккарах!

– У тебя вот-вот начнется война в защиту венедов, на которых не позднее лета обрушится вся мощь империи Оттона Третьего. Империи надоели их набеги, они уже знают о готовящемся большом походе венедов для отвоевывания северных маркграфств, – хмыкнул Эрленд. – А ты, Хальфдан, сам недавно сказал, что поднимешь войско на защиту союзника.

– Так ведь войско, а не драккары, – меланхолично ответил я, пожимая плечами. – Они будут нужны по большей части для перевозки войск, а в остальное время помогут вам в уничтожении кораблей Вилобородого. Он просто не сможет доставить подкрепления на ваш берег. А значит, потеряет немалую часть войск за короткое время, ослабнет…

И запросит помощи у германцев. Да что там запросит, запищит, как крыса с прищемленным хвостом! Но вот получит он эту самую помощь лишь в том случае, если карты будут разыграны верным образом. И тут многое зависит от того, удастся ли мне убедить посланников короля Хакона Могучего.

Они, меж тем, уже серьезно прикидывали численность возможных подкреплений. Магнус им в этом охотно помогал, записывая на бумаге цифры, складывая их и сравнивая с теми, которые наличествовали по данным Тайной Стражи у Свена Вилобородого. Получающиеся результаты… внушали оптимизм даже довольно скептически настроенным Хьольду и Струму, не говоря уже о молодом и горячем Эрленде. Парень жаждал кровавых и победоносных битв, которые могли бы прославить его имя и поднять покамест очень малые шансы стать большим, чем простой младший сын правителя Норвегии.

Это хорошо, что начали хотя бы вот так – предварительно подсчитывать силы сторон и оценивать риски. Показатель интереса. Как ни крути, а сейчас я им еще одну забавную деталь подброшу, да такую, которая превратит по сути обычную войну в то, чем в этих землях еще не «развлекались». Но, вспоминая известную мне историю, будут, но с другой стороны. Только такого расклада не требуется! Если пьянку нельзя предотвратить, надо ее что? Верно, надо ее возглавить! В нашем же случае просто подхватить витающую в воздухе идею и «застолбить» ее за собой. Вот тогда ты будешь своего рода первооткрывателем, а остальные лишь последуют «по стопам».

Итак, пора «вбросить» в эти земли очередную ядовитую придумку. Но только так, чтобы яд достался исключительно врагам. Ну, Локи в помощь!

– Хотите ли вы, дети асов, услышать, как именно можно всерьез ослабить Свена Вилобородого? Ослабить так, что немалая часть данов просто перестанет его поддерживать. Более того, некоторые даже на нашу сторону переметнутся.

– Нашу? – искоса посмотрел на меня Эрленд. – Не гони лошадей, верный сын Локи, бога хитрости и обмана! Пока еще ничего не решено.

– Да нет, Эрленд, именно на НАШУ. А почему я именно это слово выделяю, ты сейчас поймешь. Главное слушай не отвлекаясь. И вы, почтенные советники, тоже обратите свое пристальное внимание, – дождавшись, пока все трое достигнут определенного уровня концентрации внимания на моей персоне, я продолжил: – Разделить силы врага – значит наполовину победить. Покажи одной части, что воюешь лишь против другой, и тогда в твоих руках даже больше, нежели половина победы.

Думайте, норвеги, думайте! Вы же люди умные, дураков бы сюда и не послали. Пусть у одного еще немного опыта. Но у двух советников этого самого опыта вполне хватает.

– Все еще почитающие обитателей Асгарда и склонившиеся перед новым богом, – проворчал Струм, вперед остальных уловивший намек. – Но крестившихся куда больше, это не равные части. Совсем!

– Как сказать. Если с самого начала войны пустить слух, что война идет не против данов, а против их короля-предателя…

– Предателя? – прервал меня Эрленд. – Кого именно предал Вилобородый?

– Одина и иных асов, конечно, – радостно оскалился я. – А такие предательства без последствий не остаются. Вот взять моего предшественника, последнего из Рюриковичей на престоле Киева. Недостойный сын великого отца решил предать веру предков, а в результате от всех земель Гардарики одна Тмутаракань осталась, а в остальных землях его если и вспоминают, то как ничтожного и жалкого предателя. Да-да, знаю я, что он сейчас муж ромейской базилиссы Анны. Только достойно ли конунга за юбкой прятаться?

Громкий и искренний хохот послужил ответом. Прятаться за женскую спину уже… малость того, недостойно. А уж если это спина не воительницы, так и вовсе никуда не годится. Хорошо! И атмосферу малость разрядил, и Вилобородого унизил по полной программе. Сравнив его с Владимиром Тмутараканским, которого почитающие богов Асгарда действительно презирали после относительно недавних событий.

– Так вот возвращаясь уже к конкретному Вилобородому – предателю и жрецам нового бога, которых он в избытке притащил на датские земли. – Я сам урожден в Трагтон-фиорде, так что знаю, что творилось вокруг. У нас это как-то не прижилось во время еще мягкой христианизации. А вот когда она стала куда более настойчиво стучаться в дома верных богам предков, угрожать непокорным расправой… Тогда я со всеми хирдманами и их семьями и перебрался в Гардарику. Так что знаю, о чем говорю.

– А вот я не совсем понимаю твои слова.

– Все просто, Эрленд. Насильно мил не будешь, а далеко не все из принявших крещение сделали это добровольно. Некоторые просто побоялись трудностей, невзгод и проблем, которые как из дырявого мешка высыпаются на тех немногих, что почитает Одина и других асов. Будут ли они стремиться сражаться за Свена Вилобородого, если будут уверены, что на земли королевства пришли не желающие наживы викинги в своем очередном набеге, а те, кто всего лишь карает предателей. Тех, кто сам отрекся от веры предков и насильно заставлял отрекаться других. Заметь, я говорю НАСИЛЬНО, то есть вина насильно окрещенных мала. Если, конечно, они принародно отбросят нового бога и вернутся, так сказать, к истокам. И поучаствуют, например, в разрушении храмов чужого для данов бога. Да так поучаствуют, чтобы несколько из его жрецов все это видели и смогли уйти на своих ногах, рассказать о случившемся. И о тех, кто в этом участие принимал.

Привычная для меня «повязка кровью». Не обязательно пролитой собственноручно, но участие в оной уже безвариантно. Такого проповедники христианства никогда не прощают, а значит, обратной дороги у замешанных не будет. И они сами это будут понимать.

Ну а что с теми, которые не рискнут? Ну, таких будут грабить подчистую, как и полагается на войне. Нравы в этом времени самые что ни на есть естественные, лицемерием особо не отягощенные. Поэтому выбор между лишением всего мало-мальски ценного и возвратом к прежней вере будет стоять во весь рост. Интересный такой выбор, который для многих расставит все по местам.

Эрленд с советниками пытались осознать и «переварить» сказанное, а Магнус тем временем очень ловко подхватил тему:

– Война не с Данией и даже не с ее конунгом, а против тех, кто порушил храмы и сжег изваяния наших общих богов. Возможность непричастным к предательству либо помочь, либо просто не мешать восстановлению исконного порядка. Возможность для тех, кого насильно заставили поклониться распятому богу. Вернуть себе честь. Это расколет силы Свена Вилобородого на части, лишит его полной поддержки на собственных землях, заставит озираться, ожидая удара в спину. Напуганный враг лишь тень врага. Думайте, посланцы Хакона Могучего, мой конунг предлагает то оружие, которым раньше не пользовались. Сильное оружие!

– Сильное, – пошептавшись с советниками некоторое время, согласился Эрленд. – Но наши воины привыкли, одержав победу, вознаграждать себя всеми доступными способами. Можно им запретить трогать тех, кто чтит богов Асгарда или хочет вновь вернуться к их почитанию, но возникнет недовольство… Нужно что-то предложить взамен.

Магнус на это ничего отвечать не стал, а вот на меня взглянул. Показывает взглядом, что это уже я должен говорить. Говорить как конунг, со всей ответственностью. Что ж, согласен.

– Как я понимаю, во весь немалый рост поднялся вопрос о тех выгодах, которые получит Ха-кон Могучий от войны с Данией, к тому же учитывая определенные условия ее ведения. Об ощутимых руками и видимых глазами, к числу которых отнести укрепление власти не очень-то получится. Изволь, Эрленд, я отвечу на сей вопрос. Вполне возможно, что под руку твоего отца отойдет немалая часть земель по вашу сторону моря. Если совсем повезет – даже все.

– А острова?

– Вам не дадут так усилиться. Шведский конунг, король англов… Равновесие будет нарушено слишком сильно, да и вообще, лучше всего заглатывать добычу по кускам, иначе можно подавиться. Не в обиду говорю, лишь как дружеское напоминание. Сам стараюсь соблюдать умеренность в подобных делах.

– Нет никакой обиды, – мигом отозвался Эрленд. А его советники согласно склонили головы. – Земли – это важно для моего отца. Новые места, где можно поставить безземельных ярлов. Они не забудут.

– Это лишь первая часть выгоды. Норвегия бедна людьми. Земли обширны, но суровы. Людей на них довольно мало. Переселиться к вам просто так охотников ничтожно мало. А вот, коли на то будут веские причины, – дело иное. Как вы все считаете, преследование со стороны жрецов Христа с угрозой сгореть на костре как изменникам веры – достаточно убедительный повод для того, чтобы перебраться к единоверцам? Как по мне – вполне весомый! И поверьте. Таких людей, если все правильно сделать, будет очень много, – торжествующе усмехнувшись, я добавил последний довод: – После ТАКИХ потрясений Дании будет не до вас, им бы со своими проблемами разобраться. И как, стоит это того, чтобы несколько окоротить любителей чужого добра? Думаю, им можно и золотом из прочей добычи выдать, да щедрой рукою.

Гейм, сет и, пожалуй что, матч! Самого Эрленда больше впечатляла возможность прослыть героем сродни тем, о которых в сагах скальды поют. Советники здраво оценивали преимущества от прироста территорий и увеличения числа жителей норвежских земель. Значит, Хакону Могучему они распишут преимущества от души, особенно упирая на укрепление власти. Ведь власть – это как раз то, что правитель Норвегии ценит выше прочего. Хотя и не готов отказаться от одной компрометирующей его привычки, чего уж тут скрывать.

Принципиальное согласие посланцев Хакона получено. Да, получено! Вот уже Эрленд кратко сообщает, что будет советовать отцу принять столь полезное предложение. Советники же, как им и полагается, выражаются более обтекаемо и многословно, но суть та же, что и у молодого сына норвежского правителя. Они заинтересованы, они впечатлены перспективами, они будут рекомендовать Могучему прислушаться к моим словам и заключить союз против датского короля Свена.

Еще немного разговоров на отвлеченные темы. Так, приличий ради, а то не совсем вежливо сворачивать беседу сразу после достижения поставленной цели. Надо же завершить встречу на приятной ноте. Например, подарками лично Хакону Могучему, его жене. Наложницам, детям. А подарки были. Клинки харалужной ковки, которая булату ничуть не уступает, а в лютые холода такими клинками можно пользоваться без опасения повредить. Ювелирка тонкой работы киевских и новгородских златокузнецов. Книги в богатом оформлении и не рукописные. Этот вид подарков в последнее время стал очень популярным. Ну и зеркала, как последний писк нынешней моды. Маленькие, зато и без искажений, и в соответствующей одаряемым оправе. В общем, каждому свое, никто в обиде не должен был остаться.

И в ответ подарки, хотя ничего особенного я в них не нашел. Богато украшенные клинки, украшения для… Твою мать, Змейка обхохочется! Она даже на приемах послов в коже и с коротким мечом да парой кинжалов на поясе появляется. Вот уморили-то, право слово.

Стоп, а вот это уже куда как интереснее будет…

– …Зная, что ты, Хальфдан, любишь всякие диковинки, мой отец решил подарить тебе вот это вот диво, с небес упавшее, – говоря это, Эрленд откинул крышку с довольно красивого, покрытого резьбой маленького деревянного ларца. Внутри лежал… кусок металла со странным сиреневым отливом. – Если нечто упало с неба, значит, не просто так. Наши жрецы внимательно осмотрели этот металл и сказали, что нет в нем ничего дурного. Но и богами он не отмечен. Может ты, известный придумщик, найдешь, что с ним сделать.

– Благодарю за щедрый дар! – абсолютно искренне ответил я, принимая ларец с куском метеоритного металла. – Для меня большая честь получить этот «осколок небес». Даже как-то неожиданно, что твой отец не отдал его своим лучшим кузнецам.

– Отец предпочитает проверенные вещи, – как мне показалось, слегка опечалился Эрленд. – Жрецы же сказали, что и боги не знают, что это за металл. Не зло, не добро… Что-то чужое. Непонятное. А вот ты, Хальфдан Мрачный, любишь тайны.

– Верно, люблю. И вновь приношу свою благодарность. Я найду применение небесному металлу.

И даже не сомневайтесь, непременно найду. Метеориты – штука не то чтобы сильно редкая, но вот в этом времени, да чтобы не просто нашли, но и доставили к власть имущим. Красота, да и только. Вот вернусь в Киев и озадачу наиболее искусных кузнецов. А уж они мне выкуют желаемое, да такое, чего ни у кого больше не будет.

Интерлюдия

Февраль (сечень), 990 год. Йомсборг

Эрленд, третий сын Хакона Могучего, смотрел на дверь, которая менее получаса как закрылась за конунгом Гардарики Хальфданом Мрачным, и улыбался. Похоже, что сегодня все получили от переговоров желаемое. Ему лично даже не пришлось использовать заготовленные доводы, чтобы вынудить конунга русов создать для норвежских воинов более выгодные условия в надвигающейся войне. Неумолимо и без возможности ее избежать надвигающейся. Это понимал он сам, братья, отец. Советники. Разве что простые воины и туповатые бондэры не осознавали угрозу, но от них острого ума никто и не ждал.

Норвегию… трясло как в лихорадке, и нужно было во что бы то ни стало найти выход. Победа при Хьерунгаваге над Свеном Вилобородым и нанятыми им йомсвикингами была лишь отсрочкой. Его отец рассчитывал на большее время, но не вышло.

Бондэры, а точнее те из них, кто владел обширными угодьями, вот кто был главной проблемой. Они желали больше власти для себя, а ярлам с их хирдами соответственно уменьшить возможности.

Придавить особенно наглых? Нельзя. Отец говорил сыновьям, в том числе и ему, что тронешь нескольких, поднимутся и другие, которые сейчас сидят тихо. А поднявшись, начнут кричать о старых временах, когда правили потомки Харальда Прекрасноволосого, а не «ставленник данов», как его до сих пор некоторые называют. И плевать им на то, что с данами у него уже давно не мир, но война, то вспыхивающая, то тлеющая.

И тут такой подарок вельвы! Появление послов из Гардарики, предложение встречи с целью обсудить совместные действия против Дании. В честь такого события, призвав к себе сыновей, побратимов и советников, его отец сначала несколько дней пировал, воздавая хвалу богам. Потом день отходил от излишеств и только после этого начал как раздавать указания, так и выбирать, кого именно послать на переговоры.

Теперь он здесь, выполнивший порученное, довольный сделанным. А еще надеющийся на то, что надвигающаяся война позволит ему вырвать хоть у судьбы, хоть у всех богов то, к чему он стремится с тех пор, как осознал себя как не просто сына, а сына конунга, правителя Норвегии. Пусть даже ему не стать наследником, впереди два брата, один из которых от жены, а не от наложницы, но вот получить в управление большой кусок завоеванных земель… Тут мечты могут стать былью, если только не зевать, а воспользоваться подвернувшимися возможностями.

– Струм… Струм! – повысил он голос, поняв, что советник вновь с головой ушел в сделанные им записи беседы с конунгом Гардарики. – Ну наконец то! Отец будет доволен?

– Вы это и сами знаете, – слегка поклонился советник. – Его поручение выполнено, союз будет заключен, угроза отступит… если мы победим.

– Мы должны победить! Особенно если вспомнить, что предложил нам Хальфдан.

– Война под знаменем богов Асгарда, да. Мы с Хьольдом считаем это сильным шагом. И больше всех усилится тот, кто провозгласит войну за веру. Хальфдан Мрачный.

Эрленд ничего не ответил, лишь перевел взгляд с советника на окно, за которым лениво падали крупные снежинки. У отца могли быть какие угодно представления о мире вокруг, но он все же умел в самые важные моменты оценивать происходящее без прикрас, трезвым взглядом. И сейчас не то у правителя Норвегии положение, чтобы быть главным в союзе с конунгом Гардарики. Меньше воинов, меньше драккаров – о качестве и мощи которых тоже упоминать не стоит – да и слава победителя при Хьерунгаваге меркла перед победителем Владимира Киевского, печенегов, хазар, а еще с недавних пор числящегося убийцей базилевса ромеев. Хоть сам Хальфдан это и отрицал, но слухи было не сдержать. А вот насчет победы драккаров Хальфдана над кораблями роме-ев – тут никаких сомнений, оно было.

Драккары… Он хотел получить под свое начало их немалую часть и надеялся, что успех в переговорах поможет ему в этом. Тогда можно будет заручиться поддержкой многих викингов. О нет, не для бунта против отца, ему он был верен, и вообще любил. Зато своих сводных братьев… ненавистью это не назовешь, но искренняя неприязнь присутствовала, да он не всегда ее и скрывал. Глупо пытаться утаить очевидное.

И вот попробовать сделать так, чтобы немалая часть воинов склонялась к нему, а не к братьям, – это действительно имело смысл. Что же насчет искусства боя на море, то тут Эрленд не витал в облаках. Знал, что хоть и неплох, но лучше ему прислушиваться к советам более одаренных и опытных. Но так как мог это признать, то и задумка была соответствующая. Пристроиться со своими драккарами к тому кормчему, которого выставит конунг руссов. Если это будет довольно известный Эйрик по прозвищу Петля, то станет лучшим из возможного. Останется лишь следовать его распоряжениям, и все будет хорошо. А гордость… Тут она не пострадает, ведь он умеет отличать ее от глупого и неуместного самолюбования, которое так часто ведет в пропасть.

Путь к власти всегда долог и сложен. Особенно для тех, кто находится не в самых выгодных условиях. Но у Эрленда они были не такими плохими. Хоть и не первый сын, но сын конунга, хоть и от наложницы, но отец принимал участие в его воспитании, в отличие от старшего брата от другой своей наложницы, Эйрика. Того он хоть и признал, но стал привечать лишь когда тому полтора десятка лет исполнилось. Так что тут Эрленду повезло. И не воспользоваться везением… Нет уж, такое было недопустимым. Улыбаясь, третий сын Хакона Могучего смотрел на падающие снежинки и лелеял далеко идущие замыслы…

Глава 13

Февраль (сечень), 990 год. Йомсборг

Если успешно завершаешь одно дело – к тебе непременно подкрадется и крепко прилипнет другое, порой примерно того же уровня важности. Эту печальную истину я уже успел усвоить. Вот и сейчас подобная ситуация нарисовалась, да во всей красе. У нее даже было имя – Торкель Высокий с его непременным желанием увидеться сразу же после завершения разговора с посланцами Хакона Могучего.

Стоило нам покинуть покои, где проходили переговоры с сыном Хакона и его советниками, как буквально через несколько минут, рядом с отведенными уже мне и моему ближнему кругу покоями, нас встретили. Не сам Торкель, само собой, а его люди. И вежливо, очень вежливо напомнили о просьбе второго лица в иерархии братства. Ну вот как тут окажешь? Я посмотрел на Магнуса, одним взглядом показывая, что придется еще разок прогуляться на не шибко дальнее расстояние и подвергнуть наши уши массированной атаке. Тот лишь едва заметно поморщился, а вслух произнес:

– Конунг принимает приглашение. Показывайте дорогу.

Уже на подходах к покоям Торкеля Высокого стало ясно – затевается что-то серьезное. Просто больно большое количество до зубов вооруженных йомсвикингов встретилось нам по пути. Сторонники Торкеля, приверженцы Эйнара Густавсона… Причем немалое число из них, завидев нас, искренне оскаливались в том, что, как я понимаю, считали доброжелательными улыбками. Получалось так себе, но стремление было налицо. И чего точно не было, так это угрозы. Йомсвикинги из простых, они порой как дети – что на уме, то и на лице. Вот и Одинец со своими чуть менее напряжен. А у него чутье звериное. Любую не то что опасность, ее смутную тень за версту уловит.

Вторая важная встреча за сутки. И, в отличие от первой, о сути этой я могу лишь догадываться. Не очень я люблю догадки, предпочитаю знать наверняка! Но тут уж ничего не поделаешь. В случае чего, будем импровизировать.

Торкель. Прозвище Высокий вполне оправдано. Почти под два метра вымахал, причем скорее худощав и жилист, чем массивен. Умен, рассудителен. Не склонен идти на поводу у эмоций, предварительно взвешивает все свои поступки на незримых весах целесообразности. Куда больше подходит на пост главы братства, чем его брат Сигвальди. Конечно, для нас был бы более выгоден Эйнар, но Густавсон слишком уж радикален. Его не поддержит большая часть йомсвикингов, в отличие от Торкеля, который умеет находить общий язык почти со всеми.

– Пусть Один дает тебе должную мудрость, а Тор укрепляет руку, держащую клинок, – поприветствовал я Торкеля, когда закрылась дверь, отсекая нас от охраны, как его, так и моей. – Ты звал, я пришел. С советниками, но уверен, ты не против этого.

– Твой побратим, жрец Локи, а еще две красавицы, на которых лишь взглянешь и понимаешь… К тебе пришли жрицы вашей богини красоты, Лады.

– Она же Фрейя, как ты понимаешь, – уточнил я. – На Руси с момента, как я завоевал престол Киева, происходит слияние двух вер. Благо они не сильно друг от друга отличаются. Но, возвращаясь к Фрейе… Она богиня не только любви, но и войны.

– Что ж, твои жрицы хорошо научились собирать «кровавую жатву», – процедил Торкель. – И как подобает таким красавицам, убивают чаще всего тайно и неожиданно. О них слухи далеко разнеслись.

– Нашим друзьям они не опасны, Торкель. А ты – наш друг. Ведь именно как друг ты пригласил меня к себе?

– Да. Мне нужна помощь твоя и… твоих хирдманов. Не в будущем, а сейчас. Не сегодня, так завтра.

Вот. Слова произнесены, тайны практически не осталось. Готов съесть собственные сапоги, если нужда в моих хирдманах не связана с ярлом Сигвальди, пока еще главой братства йомсвикингов.

– Здесь чужих ушей нет. Ну а потайных отверстий, через которые нас могли бы слушать, ты бы не допустил, – хмыкнул я, констатируя очевидное. – Так в чем именно дело, Торкель?

– Мой брат. Сегодня он… перешел черту, отделяющую допустимое для братства от откровенно вредного, – с усилием, словно бы не желая признавать очевидного, произнес Высокий. – Это вызов на хольмганг, цель была только одна – унизить тебя, нашего союзника. Ледяные черви из царства Хель явно выели ему мозг! У братства сейчас лишь один союзник, а он делает все, чтобы его оттолкнуть.

– Твой брат не может простить изменения старых обычаев. И винит в этом меня, хотя правильнее было переложить это бремя на тех, кто послужил настоящей причиной.

Хоть я и произнес это спокойно, но Торкеля аж перекосило. Понимаю. Ему я тоже не сильно нравлюсь, точнее не нравлюсь вовсе, только, в отличие от братца, он осознает концепцию «меньшего зла». Впрочем, эмоциональный порыв он задавил почти мгновенно. Гримаса сменилась улыбкой, да и последующие слова меня откровенно порадовали: