Помоги проекту - поделись книгой:
Реформы, к которым МИ-5 подталкивала в Малайе после объявления в стране чрезвычайного положения, были шагом в правильном направлении, но их было недостаточно, чтобы отвечать требованиям, предъявляемым к разведывательной информации, необходимой для подавления восстания. Малькольм Макдональд высказался особенно язвительно об уровне разведки, которая перед ним предстала. Макдональд, бывший министр по делам колоний и сын бывшего премьер-министра Рэмси Макдональда, был сведущ в делах разведки: он был высоким комиссаром Великобритании в Канаде, когда разразился скандал с Гузенко. Он также председательствовал на ежегодных заседаниях JIC на Дальнем Востоке.
Конфликты отдельных людей внутри малайской администрации были источником многих проблем в колонии, и они продолжали влиять на усилия Великобритании по сбору разведывательной информации и обеспечению безопасности в стране даже после ухода Дэлли. Макдональд интуитивно недолюбливал Алекса Келлара из МИ-5, что мешало их эффективному сотрудничеству. Была предпринята попытка изменить ситуацию к лучшему, и Келлара на его руководящем посту SIFE сменил другой офицер МИ-5, Джон Мортон – ветеран индийской полиции. В то время как назначение Мортона способствовало налаживанию отношений между SIFE и Макдональдом, между новым высоким комиссаром Великобритании в Малайе, назначенным в сентябре 1948 г., сэром Генри «Джимми» Гурни (до этого главный секретарь правительства Палестины) и новым комиссаром полиции Николем де Греем (до этого комиссар полиции в Палестине) возникли язвительные споры и началась подковерная борьба. Отношения между этими двумя людьми были такими плохими, что к 1950 г. они едва раскланивались друг с другом. Гурни был худощавым пятидесятилетним мужчиной и обладал своеобразным стилем (даже когда он находился в Палестине, он был автором регулярных публикаций в сатирическом журнале «Панч»); Грей же был гораздо более серьезным человеком, прибывшим в Малайю с группой бывших офицеров палестинской полиции.
Министр по делам колоний Артур Крич Джонс изначально полагал, что палестинский элемент будет хорошей идеей в Малайе, но это оказалось большой ошибкой. Многие бывшие палестинские служащие сильно огрубели, получив там жизненный опыт. Они совершенно не знали местные условия в Малайе и в ряде случаев стали источником неприятностей, продемонстрировав жесткое, деспотическое поведение. На начальных этапах конфликта британские средства пропаганды прилагали немалые усилия для того, чтобы скрыть неприятные «палестинские» инциденты.
В уже существующую смесь пагубных личных конфликтов внес свою лепту человек, занимавший неопределенную должность директора разведки в Малайе, сэр Уильям Дженкинс, который утвердился в роли соперника комиссара полиции Грея. Дженкинс был переведен из разведывательного бюро в Дели и позднее, как мы уже видели, возглавил новый совершенно секретный разведывательный департамент в министерстве по делам Содружества. Отчасти в результате соперничества Гурни, Грея и Дженкинса разведка в Малайе представляла собой полную неразбериху. Фактически в апреле 1950 г. талантливый главнокомандующий военными операциями в Малайе генерал сэр Гарольд Бриггс, который разработал важный план действий в обстановке чрезвычайного положения, известный как план Бриггса, посетовал, что разведка – ахиллесова пята всех усилий Великобритании по подавлению восстания в Малайе, в то время как она должна была бы быть в первых рядах нападающих17.
Если опыт Великобритании в Палестине что-то и показал, так это то, что для ведения эффективных действий по подавлению восстания необходимы скоординированные усилия разведки. Однако британские власти в Малайе не выучили этот урок, который мог бы сэкономить им время, деньги и людские ресурсы. На начальных этапах чрезвычайного положения администрация уделяла незначительное внимание вопросам разведки, не провела модернизацию и перестройку деятельности ее подразделений в дополнение к самым основным реформам, предложенным МИ-5. Вместо этого она отдавала предпочтение нападениям на врага в джунглях с участием сил специального назначения. Сразу же после объявления чрезвычайного положения британская администрация создала новую секретную группу «Хорек», которая включала шесть подразделений, состоявших в основном из служащих старого подразделения 136, многие из которых были демобилизованы лишь недавно. Подразделение 136 было официально расформировано лишь в 1946 г., так что, когда Дженкинс в июне 1948 г. предложил создать для Малайи «спецподразделение», было очевидно, откуда можно набрать для него людей. Талантливые вербовщики прочесали клуб для бойцов сил особого назначения в лондонском Найтсбридже, где собирались многие старослужащие подразделения 136, чтобы рассказать за барной стойкой свои военные истории. Вербовка в группу «Хорек» проходила в основном устно и по рекомендательным письмам. Некоторые из них были курьезными, вроде письма, в котором была предложена кандидатура двадцатисемилетнего ветерана подразделения 136, участвовавшего в боевых действиях в Сиаме, который «только что провалил свои выпускные экзамены в Обществе юристов» и который, как подчеркнул его вербовщик, вероятно, ищет другое приключение. Именно это он и получил. Группа «Хорек» нападала на тренировочные лагеря повстанцев глубоко в джунглях и совершала налеты с целью отрезать им пути снабжения. Ей был на пользу опыт старослужащих из подразделения 136 вроде Ричарда Брума и Джона Дэвиса, которые были консультантами нового отряда и обучали его офицеров способам проникновения в Компартию Малайи путем внедрения агентов в ее ряды18.
Создание группы «Хорек» из остатков подразделения 136, многие офицеры которого лишь недавно были демобилизованы, проходило аналогично созданию партизанских отрядов Чин Пена, подавляющее большинство которых воевали с подразделением 136 во время войны. Несмотря на огромную сумму (350 американских долларов), которую британская администрация после 1945 г. предлагала партизанам за то, чтобы они вышли из джунглей и демобилизовались, некоторые из них так и не сложили оружие ни буквально, ни психологически. Во многих отношениях война в Малайе на самом деле не прекратилась в сентябре 1945 г. Коммунистическая партия Малайи мобилизовалась против англичан после того, как прекратила воевать с японцами, а группа «Хорек» была набрана из бывших служащих Подразделения 136. В результате после июня 1948 г. существовали две группировки сил особого назначения, настроенные воевать друг с другом в джунглях Малайи, которые проходили обучение под руководством Управления спецопераций. Один служащий британских сил особого назначения майор «Бешеный» Майк Кэлверт («Бешеный» – потому что храбрый), ветеран боевых операций в Индии, вспоминал забавный момент, когда попал в партизанскую засаду: «…мы с моим водителем ехали на хорошей скорости по дороге, когда из густых кустов чуть впереди нас поднялся шквал пулеметного огня. Мы резко остановились и бросились в придорожную канаву. Впервые более чем за пять лет я оказался под вражеским огнем. И тут рядом со мной в канаву упала ручная граната. Я подумал, что это конец. Я схватил гранату, надеясь успеть выбросить ее, прежде чем она взорвется, и тут заметил, что чека из нее не выдернута. К ней был прикреплен кусочек бумаги, на которой было нацарапано: «Как поживаете, мистер Кэлверт?» Это могло означать только одно. Кто-то, кого я знал когда-то и, возможно, обучал в давние времена в Гонконге или Бирме, теперь находится по ту сторону баррикад и воюет за коммунистов»19.
Отряд «Хорек» действовал не так успешно, как надеялись англичане. Он просуществовал около года, когда вражда между ним и обычными вооруженными силами в Малайе, которые были возмущены вторжением «частной» армии в их сферу компетенции, привела к его роспуску. Однако к 1952 г. операции сил спецназначения снова вышли на первый план в Малайе – появились парашютно-десантные части особого назначения (SAS). Несмотря на свои успехи во время войны, в 1945 г. SAS были расформированы. Но под нарастающим давлением обязательств Великобритании за ее пределами вкупе с сокращением бюджета на родине, которое мешало расширению обычных вооруженных сил, в 1947 г. SAS были реформированы в территориальный и добровольческий полк, известный как 21-й полк SAS («Артисты»). Это был как бы запасной полк, готовый отправиться, куда и когда нужно. Позднее генерал Темплер будет придавать большое значение SAS в Малайе20.
Когда в Малайе впервые началось применение силы, было удивительно, что британские военные власти не извлекли уроков из ситуации с Палестиной, но еще удивительнее было то, что они пренебрегали еще и собственным военным опытом армии Великобритании, полученным в джунглях Малайи и Бирмы, который был изложен в инструкции для военнослужащих, известной как «Книга джунглей». Но британские вооруженные силы в основном игнорировали ее на начальных этапах чрезвычайного положения, в результате чего они были вынуждены заново «проходить» те боевые уроки, которые не были выучены. Что еще хуже, особый отдел и другие службы безопасности в Малайе не имели даже достоверной фотографии своего нового врага – Чин Пена. Как позднее объяснил лидер КПМ, его фотография для полицейского досье была сделана в тот момент, когда он страдал от приступа малярии, у него было сильно распухшее лицо, и на ней он не был похож на самого себя. Поэтому английские патрули службы безопасности прочесывали сельскую местность, разыскивая призрак. На то, в каком замешательстве они были в отношении своих новых врагов, указывает тот факт, что они не могли даже решить, как их называть. Сначала они называли партизан Чин Пена бандитами, потом террористами, а после 1952 г. остановились на «коммунистах-террористах» (коротко – КТ) – название, которое способствовало усилению мандата чрезвычайного положения во время холодной войны для скептиков в США и ООН, которые выступали против всего, что носило привкус «старого колониализма»21.
Золото Москвы
Начало чрезвычайного положения произвело «информационную панику» в Малайе, во многом подобную той, которую британские колониальные власти часто переживали в прошлом в Индии. Разведывательная информация, полученная с помощью радиотехнических средств Центром правительственной связи и носившая, как и в годы войны, название «самые секретные источники», давала некоторые сведения о партизанских отрядах, почерпнутые из их перехваченных радиосообщений. Силы безопасности тоже по крупицам собирали информацию, проводя допросы захваченных в плен мятежников. Однако ничто не давало сколько-нибудь значимой информации. Испытывая отсутствие информации о том, как планируется и организуется «кампания насилия», британские власти убедили себя и пытались убедить других в том, что в этом нужно винить внешние силы. Так как им нужен был козел отпущения, все основные составляющие британской разведки в Малайе – особый отдел, МИ-5, SIFE и JICFE – стали одержимы идеей, что восстание организовано коммунистами из-за границы22.
Чрезвычайное положение в Малайе, безусловно, носило все признаки сталинского заговора, осуществляемого Коммунистическим информационным бюро, которое под руководством Андрея Жданова преследовало цель «освободить» колонии от ига империализма. Другим подходящим виновником был маячивший призрак коммунистического Китая. В конце концов, как уже было отмечено, около двух третей китайцев в Малайе родились в Китае, и огромное большинство членов КПМ тоже были этническими китайцами. Было естественно, как убеждали отчеты британской разведки, что партизаны-коммунисты в Малайе должны получать указания либо из Советского Союза, либо из Китая. Такие оценки, несомненно, помогали правительству Великобритании, когда оно убеждало Вашингтон и ООН, что оно ведет не колониальную войну прошлых времен, а полезную борьбу в рамках холодной войны. В 1950 г. министерство по делам колоний опубликовало экспертную оценку Британской империи, которая должна была утихомирить критику США и ООН по поводу «колониализма». Согласно этой оценке, Коммунистическая партия Малайи была «участницей Кремлевской всемирной войны против западных держав». Некоторые британские официальные лица утверждали, что восстание финансируется золотом Москвы, а Малькольм Макдональд был убежден, что за партизанами Чин Пена кроется китайский коммунизм23.
Несмотря на то что Великобритания упирала на мандат холодной войны, выданный ей на этот конфликт, отношения между британской разведкой и появившимся в 1947 г. ЦРУ не были близкими, когда дело дошло до Малайи. К 1948 г. ЦРУ открыло свои бюро в Сингапуре и Гонконге, но, как было отмечено в одном из отчетов МИ-5 в том году, что из одного, что из другого информации поступало мало. В МИ-5 жаловались, что поток информации движется лишь в одном направлении, а бюро ЦРУ в Сингапуре функционирует почти исключительно как «почтовый ящик». Вероятно, это происходило из-за нервозности ЦРУ в отношении сотрудничества с другими разведывательными агентствами, даже английскими, а не из-за стратегической значимости борьбы Великобритании в Малайе. В докладе ЦРУ, составленном в ноябре 1949 г. и содержащем оценку ситуации в Малайе, была прямо признана ее стратегическая важность. Доклад начинался словами: «Малайя представляет важность для США главным образом потому, что это самый крупный в мире производитель каучука и олова»24.
Что касается британской разведки, явной уликой, которая оказалась неподвластной коммунистам, поднявшим восстание в Малайе, стала совместная конференция Всемирной федерации демократической молодежи и Международного союза студентов (оба контролировались Москвой), которая прошла в Калькутте в феврале 1948 г. Именно здесь якобы Москва дала инструкции малайским коммунистам начать восстание. Информация, полученная в то время МИ-5 и повторенная после этого много раз, гласила, что руководитель Коммунистической партии Австралии Лоренс Шарки передал эти инструкции Чин Пену и КПМ во время его остановки в Сингапуре на обратном пути в Австралию в марте 1948 г. Однако, согласно недавно опубликованному отчету о восстании, составленному Чин Пеном, а также советским архивам, все было иначе. В то время как Чин Пен и КПМ были осведомлены о «внешнем» влиянии и с восхищением наблюдали за успехами коммунистов в Китае, они не получали инструкций из-за границы начать партизанские действия, и советская разведка не давала им никаких конкретных указаний25.
Британская разведка была настолько зациклена на выявлении внешнего коммунистического влияния, что так и не поняла по-настоящему характер этого восстания в Малайе, которое на самом деле было во многом стихийным и подпитывалось силами из небольших городов и деревень, которые мобилизовала КПМ. В то время как Чин Пен и его товарищи по партии, безусловно, знали о существовании подпольной советской организации – Коминформе, главной причиной их подготовки вооруженного восстания был тот факт, что главный инструмент КПМ – Всемалайскую федерацию профсоюзов британская администрация собиралась объявить вне закона и запретить. Разразившееся восстание было вызвано социальным кризисом в Малайе между различными этническими общинами – как городскими, так и сельскими, и явилось результатом оппортунизма. Организованные преступные группы особенно успешно раздували пламя недовольства колониальным строем ради своих собственных целей. В 1947 г. в Управлении уголовных расследований Малайи подсчитали, что в колонии существовали до 20 тысяч китайских «троек», 2 тысячи из которых, по его оценкам, вели активную преступную жизнь. Восстание в Малайе стало бунтом всех, кто был недоволен существующим положением дел, – от коммунистов до организованных преступных групп26.
Человек, у которого был план
Год 1951-й оказался неудачным для Великобритании в плане подавления восстания в Малайе. Английским официальным лицам было ясно, что они проигрывают эту войну.
Устав от своих бюрократических баталий с Греем, в октябре того же года Дженкинс ушел в отставку с поста директора разведслужбы. Более того, талантливый начальник военных операций сэр Гарольд Бриггс был смертельно болен раком и ушел в отставку в ноябре; он умер на Кипре через год с небольшим. В добавление к этим потерям высокий комиссар сэр Генри Гурни попал в партизанскую засаду и был убит. Гурни был легкой мишенью, так как обычно ездил по колонии в штабной машине с развевающимся государственным флагом Великобритании. 7 октября автомобиль его сопровождения сломался, но Гурни принял решение ехать дальше. Когда его машина огибала гору Фрэзерс в Паханге, партизаны нанесли по ней удар. Жена сэра Генри и личный секретарь нашли себе укрытие, а сам он предпринял попытку добраться до насыпи у края дороги, где и был расстрелян в упор, что походило на казнь. Были пойманы более тридцати партизан, которые участвовали в этой засаде, но лишь пять из них в конечном счете оказались в тюрьме27.
Если коротко, то ситуация для англичан в 1951 г. была хуже некуда. Но именно в этот момент она начала меняться. Настоящим поворотным пунктом стало назначение генерала (позднее фельдмаршала) сэра Джеральда Темплера на пост высокого комиссара в Малайе в январе 1952 г. Чтобы он имел возможность осуществить свою миссию, Черчилль дал Темплеру больше власти, чем имел какой-либо британский военачальник со времен Оливера Кромвеля три века назад. Темплер был энергичным, серьезным военным, бывшим начальником военной разведки и протеже Монтгомери военного времени, который заработал себе репутацию благодаря одному из своих хобби – умению ввязываться в конфликты, а также благодаря тому, что уволил мэра города Кельна в оккупированной Германии – Конрада Аденауэра, который позднее стал первым канцлером Западной Германии. Это спорный вопрос – до какой степени он участвовал в разработке новых стратегий в Малайе и воплощал в жизнь существующие, но его присутствие в колонии, безусловно, возымело эффект «зарядного устройства» для тамошних британских вооруженных сил, как было написано в одном из отчетов МИ-5. «Малайский тигр» проводил в исполнение план Бриггса железной рукой. Прибыв в Куала-Лумпур в апреле 1952 г., он приехал из аэропорта на машине, изрешеченной пулями, – это на ней попал в засаду Гурни28.
Бывший начальник военной разведки Темплер хорошо знал свое дело, когда доходило до вопросов разведки. С начала своей службы в Малайе он поставил разведку на передний край боевых операций. Вскоре после своего прибытия он сказал журналисту Гарри Миллеру из «Стрейтс таймс»: «В чрезвычайном положении победит наша разведывательная система – наш особый отдел». Одной из его самых первых и важных реформ разведки было прекращение внутренней бюрократической борьбы между различными службами. Он убрал комиссара полиции Грея и поставил на его место сметливого офицера из лондонского особого отдела Артура Янга, которого мы встретим еще и в Кении. Он также перестроил всю структуру разведки в колонии, распорядившись, что начиная с настоящего момента одна-единственная служба – особый отдел – будет нести ответственность за проведение разведывательных операций в стране, и дал ей значительно больше финансовых средств. В 1948 г. в особом отделе было всего 12 офицеров и 44 инспектора, но в одном лишь 1952 г. число инспекторов и лейтенантов полиции выросло со 114 до 195, а в следующем году – до 297 человек. Среди них теперь было гораздо больше служащих, говоривших на китайском языке29.
Для контроля над проведением этих реформ Темплер назначил нового начальника разведки, который сидел в его штабе – Оперативном управлении – на самом высшем уровне и имел прямой доступ к самому Темплеру. Первым избранником Темплера на эту должность был сотрудник МИ-5 Дик Уайт, который, как и Силлитоу когда-то, приехал лично осмотреть Малайю, но Уайт отказался там работать, вероятно, потому, что имел виды на должность генерального директора МИ-5. Вместо него Темплер выбрал по рекомендации другого офицера МИ-5, Джека Мортона, который тогда был руководителем SIFE. Мортон стал одним из ближайших советников Темплера, проводил с ним большинство вечеров – часто за стаканом джина с тоником. Как это было и с визитом Силлитоу в эту колонию, просто поразительно, что, хотя имя Мортона и его должность были достоянием гласности, историки не заметили ту роль, которую сыграла МИ-5 в чрезвычайном положении в Малайе30.
При Темплере и Мортоне в Малайе была создана скоординированная разведывательная система. Даже Чин Пен признал, что «успехи вражеской разведки при Темплере стали заметнее». Задача, стоявшая перед Темплером и Мортоном, заключалась в том, чтобы получать оперативную информацию, полезную для британских вооруженных сил, воюющих с повстанцами в джунглях. Министр по делам колоний Оливер Литтлтон осознал ценность этого, когда совершил поездку в эту колонию в конце 1951 г.: «Важность разведки в малайской войне нельзя переоценить. Каждая полицейская операция в значительной мере является задачей разведки, а малайская кампания по сути своей является полицейской операцией. В стране, покрытой густыми джунглями, где легко скрыться и вступить в контакт с врагом нельзя без секретной информации, жизненно необходимо получать разведывательную информацию о коммунистах без их ведома. Поэтому разведывательная информация должна быть, так сказать, «животрепещущей», а также «выболтанной» или «мертвой»31.
Темплер приказал, чтобы больше сил было направлено на сбор «животрепещущей» информации, получаемой в первую очередь от живых шпионов и посредством радиотехнической разведки, но он также признавал и постоянную необходимость получения «мертвой» информации из таких источников, как захваченные документы или военнопленные, которые давали ценные сведения общего характера, обычно не имевшие большого практического значения.
Без сомнения, самой важной реформой, проведенной Темплером и Мортоном, было то, что лишь один особый отдел стал отвечать за сбор «живой» информации. Это положило конец годам неразберихи и дублирования обязанностей, что мешало успехам британской разведки в Малайе. По словам Мортона, после 1952 г. особый отдел стал «острием разведывательной машины» и «национальной организацией по обеспечению безопасности и разведки» этой колонии. Мортону оказывал помощь Объединенный разведывательный штаб, который охватывал, как подразумевает его название, все три вида вооруженных сил, полицию и гражданские организации. После введения этих реформ офицеры военной разведки были приданы особому отделу и стали нести ответственность за предоставление оперативной разведывательной информации силам безопасности. Эта тесная координация усилий по сбору разведданных изменила реакцию англичан на чрезвычайное положение в Малайе, превратив его в самую успешную операцию по подавлению восстаний современности. Темплер также рекомендовал создать, как он их назвал, «карательные отряды» – подразделения быстрого реагирования, которые находились бы в распоряжении особого отдела, занимались бы выслеживанием и уничтожением восставших, пользуясь полученными разведданными.
Новым начальником особого отдела был назначен кадровый офицер особого отдела в Малайе Гай Мэдок, который был правой рукой Мортона и контролировал проведение реформ. До этого Мэдок возглавлял «коммунистическую» секцию особого отдела, а в свободное время был увлеченным орнитологом, а также автором книги о птицах Малайи, которую он начал писать на украденной бумаге во время тюремного заключения у японцев в Сингапуре во время войны32.
Для оказания помощи в осуществлении контроля над проведением реформ Мортон в 1952 г. привлек к работе талантливого австралийского офицера разведки, получившего кембриджский диплом антрополога, ветерана подразделения 136 в Малайе Ричарда Нана – подходящая фамилия для шпиона (none – никто. –
Темплер прекрасно знал ценность партизанской войны, так как шесть месяцев руководил Управлением спецопераций по приглашению его начальника – генерал-майора Колина Габбинса после получения им ранения в апреле 1943 г. в Италии (прямо перед ним из грузовика выпал огромный рояль). При общем руководстве Темплера и повседневном руководстве Нана малайские разведчики и 21-й парашютно-десантный полк использовали все более дерзкую тактику для нахождения и уничтожения восставших. Одной из самых больших трудностей, с которыми сталкивался 21-й парашютно-десантный полк, осуществлявший глубокое проникновение на территорию противника, были время и силы, потраченные на то, чтобы попасть на основной театр боевых действий. Вертолеты стали регулярно использовать для переброски войск лишь в 1953 г. Под руководством Майка Кэлверта 21-й парашютнодесантный полк разработал тактику, которая стала известна как «прыжки по деревьям», когда бойцов сбрасывали на парашютах непосредственно в джунгли в надежде на то, что их густые деревья удержат парашютные купола, а люди смогут благополучно спуститься на землю. Подразделения парашютно-десантных войск, действовавшие в Малайе, также поддерживали тесную связь с британскими секретными службами, которые обеспечивали их специальной экипировкой, в том числе небольшими радиоприемниками, бесшумными пистолетами, радиотелефонами – первыми портативными рациями.
Темплер также дал указание создать небольшую группу спецназначения, которые должны были выследить и, если возможно, уничтожить врага колониальной администрации № 1 – самого Чин Пена. Этой группой, созданной в феврале 1953 г., руководили из маленькой комнатки в штаб-квартире Темплера в Куала-Лумпуре при поддержке Мортона. Задача выследить и убить Чин Пена получила кодовое название «Операция «Польза», но через шесть месяцев ввиду недостатка информации для продолжения работы эта тема была закрыта. В настоящее время, почти шестьдесят лет спустя, Чин Пен по-прежнему жив, доказывая, насколько неуловимым врагом он был для англичан в джунглях Малайи33.
Малайя занимает важное место в истории британских войск особого назначения. Именно там сформировались парашютно-десантные части особого назначения в послевоенном мире. В 1952 г. был сформирован полноценный полк, известный как 22-й парашютно-десантный полк особого назначения, который начинался с малайских разведчиков. За последующие с краха империи десятилетия правительства Великобритании, сменявшиеся одно за другим, испытывали все большую нужду в парашютно-десантных частях особого назначения как остающихся в тени отрядах для борьбы с восстаниями. Их функции с самых первых дней существования в Малайе и до нашего времени остались в основном все теми же: они специализируются на диверсиях, засадах, поддержании тайной связи и сборе разведывательной информации. Одним из самых значительных успехов парашютно-десантных частей особого назначения в Малайе была операция «Термит» в июле 1954 г. – самая крупная операция объединенных вооруженных сил Великобритании на том этапе чрезвычайного положения. Ее целью были два лагеря коммунистов в долинах Кинта и Райя к востоку от города Ипоха – столицы штата Перак, который был одним из контролируемых коммунистами штатов в Малайе. Более 50 самолетов («Линкольны», «Хорнеты» и «Валетты») и вертолетов, 200 парашютистов-десантников и наземные силы из Западного Йоркширского полка и 6-го полка гуркхов были введены в действие, чтобы начать согласованную атаку. Две волны бомбардировщиков «Линкольн», которые сбрасывали 1000-фунтовые бомбы, совершили налеты на базы коммунистов с интервалом в тридцать секунд. Как только бомбардировка закончилась, «Валетты» сбросили два отряда из 22-го парашютно-десантного полка. Операция завершилась успехом: было убито значительное количество коммунистов. Но десантники тоже понесли потери, в основном во время спуска на парашютах на деревья.
Джек Мортон ушел в отставку с поста начальника разведки в Малайе в 1954 г. и стал служить советником МИ-5 по вопросам разведки и безопасности при министерстве по делам колоний, а потом перешел работать в отдел МИ-5, занимавшийся «внешними делами» – отдел Е, и закончил свою карьеру в Северной Ирландии. Гай Мэдок оставался начальником особого отдела до обретения Малайей независимости в 1957 г. и был приглашен на службу новым правительством в качестве «заместителя директора по вопросам безопасности и разведки» в канцелярию премьер-министра, где и проработал до 1959 г. Мортона на посту начальника разведки в Малайе сменил его давний коллега Ричард Нан, который оставался на этой должности до тех пор, пока Малайя не получила независимость. В начале 1960-х гг. Нан стал особым советником по ведению боевых действий в джунглях в вооруженных силах США и отвечал за составление планов борьбы с подрывной деятельностью во Вьетнаме и Лаосе34.
Подавление восстания
Некоторые историки, вроде Энтони Шорта, утверждают, что именно Темплер сломал хребет восстанию в Малайе, тогда как другие, вроде Карла Хэка, предполагают, что удача повернулась лицом к англичанам еще до его приезда в Малайю, при его предшественнике сэре Гарольде Бриггсе. Бриггс стал в 1950 г. руководителем военных операций в Малайе и разработчиком самой действенной стратегии по подавлению восстания в колонии. Факты указывают на то, что так называемый план Бриггса создавал партизанским отрядам коммунистов существенные проблемы еще до прибытия Темплера. Это признавал и сам Чин Пен, который позже объяснил, что так называемые октябрьские «директивы» партии 1951 г. означали, что уже тогда партия встала перед «проблемой выживания» и была вынуждена изменить свою тактику партизанской войны.
Краеугольным камнем плана Бриггса, который жестко проводил в жизнь Темплер после своего прибытия, была масштабная система контроля над населением, задержаний и переселений людей – эту стратегию англичане будут повторять при подавлении последующих восстаний, особенно в Кении. В Малайе около 10 % населения, то есть свыше 500 тысяч человек, были насильно переселены в другие районы британскими войсками. Как позднее отметил Джек Мортон в лекции, которую читал для сотрудников МИ-5, программа переселения была «социальным экспериментом, не имевшим аналогов в истории британской колониальной администрации». Ее цель состояла в том, чтобы отделить скрывающихся в джунглях мятежников от остального населения и особенно разрушить связь (которая называлась Минь Юань) между городским населением и боевиками в джунглях. Британские военные подозревали (и это было отчасти оправдано), что так называемое сквоттерское население, жившее на краю джунглей, – а это были преимущественно малайские китайцы – оказывало материально-техническую поддержку боевикам в джунглях. Поэтому английские вооруженные силы предприняли решительные меры к переселению всех этих людей в новые дома в 480 «новых деревнях», которые, по сути, были лагерями для задержанных, охраняемыми полицейскими с собаками, ярко освещаемыми по ночам и окруженными высокими заборами из колючей проволоки. Чтобы осуществить физическое и психологическое разделение «новых деревень», охранники ввели строгий комендантский час и проверки личности при въезде в деревню и выезде из нее; людей обыскивали, а их передвижения фиксировали.
Говорили, что при въезде в «новые деревни» женщин заставляли раздеваться и грубо с ними обращались. В добавление к насильному переселению сквоттеров в «новые деревни» англичане также депортировали около 12 тысяч людей из Малайи, главным образом в Китай, большинство из которых были выдворены из страны между 1948 и 1952 гг.35
Не будет преувеличением сказать, что во время чрезвычайного положения Малайя благополучно превратилась в полицейское государство. Ряд постановлений о чрезвычайном положении дал колониальной администрации и ее силам безопасности широкие полномочия, которые часто приводили к деспотическим формам «правосудия». Постановления о чрезвычайном положении, которым Великобритания дала волю в Малайе и использовала в последующих аналогичных ситуациях в других колониях, брали свое начало в постановлении от 1939 г. «О чрезвычайных полномочиях королевского указа-в-совете», которое разрешало колониальной администрации как дочерней законодательной власти приводить в исполнение постановления о чрезвычайном положении как и когда нужно. В 1939 г. источником самого «королевского указа-в-совете», вероятно, были действия британской имперской полиции в Индии в XIX в. и Ирландии в 1920-х гг. Постановления о чрезвычайном положении, которые применяли англичане, также имеют близкое сходство с практикой предыдущих европейских колониальных «маленьких войн» в конце XIX – начале XX в.
Одним из самых важных моментов, который следует принять во внимание, когда мы говорим о постановлении о чрезвычайном положении, которому дали волю в Малайе, было то, что, как и в последующих восстаниях в британских колониях, гражданская администрация продолжала функционировать и после объявления чрезвычайного положения; военное положение во всей колонии не объявлялось. С учетом этого постановление о чрезвычайном положении давало англичанам в Малайе широкие карательные полномочия, которые были близки к военному положению. Среди прочих положений постановления статьи 17С и 17D означали, что любой человек, у которого нашли оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества и который не имеет разрешения их иметь, может быть повешен; а люди, схваченные за коммунистическую пропаганду, могли получить десять лет тюрьмы. Это постановление также требовало, что все жители колонии должны быть зарегистрированы, сфотографированы и у них должны быть взяты отпечатки пальцев; люди постоянно должны были иметь при себе удостоверения личности – признак полицейского государства. Эти статьи также разрешали переселять и высылать людей, вводить комендантский час и смертную казнь, держать в тюрьме без суда; при этом администрация прибегала к избитому старому аргументу, дескать, временное прекращение действия предписания
Еще больше ухудшало ситуацию то, что некоторые службы безопасности злоупотребляли теми широкими полномочиями, которые имелись в их распоряжении. Были случаи, когда полиция подкладывала людям в почтовые ящики литературу коммунистического содержания, а через пять минут врывались подразделения особого отдела и находили «изобличающие» доказательства. Драконовское постановление о чрезвычайном положении в сочетании со злоупотреблениями этими полномочиями со стороны некоторых работников службы безопасности ставят борьбу Великобритании с партизанами в Малайе на одну доску с печально известными кампаниями, которые вели другие европейские государства накануне краха своих империй, такими как война французов в Алжире и голландцев в Индонезии. Как недавно заметили два ведущих историка Кристофер Бейли и Тимоти Харпер, действия Великобритании по подавлению восстания в Малайе имеют неприглядный вид, если на них внимательно посмотреть37.
Первый пример жестокости, с которой Темплер исполнял постановление о чрезвычайном положении, имел место всего спустя месяц после его приезда в колонию в марте 1952 г. в Танджонг-Малим – небольшом городке в тридцати милях к северу от Куала-Лумпура. Партизаны отрезали городу водоснабжение, затем устроили засаду на команду, посланную восстановить его, и убили двенадцать человек, а еще пять ранили. После этой засады Темплер приехал в этот город и назначил его жителям коллективное наказание: он лишил людей продовольствия и ввел комендантский час на двадцать четыре часа в сутки, который должен был продлиться до тех пор, пока виновные не будут повешены. Он сказал жителям города, что их долг сообщать властям о тех, кто ушел в партизаны, и приказал поставить запечатанные ящики, чтобы в них можно было анонимно положить записки с именами мятежников – это привело к двадцати четырем арестам. Тактика Темплера – использовать анонимные анкеты, чтобы поощрять китайских крестьян раскрывать информацию о партизанах, была впоследствии успешно скопирована на всей территории колонии (эта операция получила кодовое название «Почтовый ящик»).
Главной проблемой, с которой столкнулись британские вооруженные силы в Малайе, была неуловимость партизанских отрядов Чин Пена, которые редко рисковали воевать в открытую. Вместо того чтобы вступить в бой со своими врагами обычным способом, силы безопасности и особый отдел переключили свое внимание на проникновение в курьерскую систему Минь Юань, что буквально переводится как «организация». В Минь Юань входили сквоттеры, жившие на краю джунглей, которые стали чем-то вроде дороги жизни или пуповины для «бандитов» в джунглях. Они передавали сообщения между партизанскими отрядами и оказывали им материально-техническую и снабженческую помощь. Бриггс понял, что мятежники получают помощь – продукты питания, разведывательную информацию и припасы у местного населения, так что, чтобы победить их, нужно атаковать и перекрыть им пути снабжения. Однако проникнуть в Минь Юань было для особого отдела нелегко, потому что методы, которые использовали члены этой организации, были, по словам Мортона, «почти защищены от дураков». Бриггс придумал способ, как заставить партизан обнаружить себя с тем, чтобы на них можно было напасть: лишить их продуктов питания. Британские вооруженные силы ввели в «новых деревнях» строгую систему нормирования продовольствия, так что у действующих членов Минь Юань не оставалось лишней еды, которую можно было бы контрабандой переправить мятежникам в джунгли. Никто не мог купить продуктов без удостоверения личности, а поварам в «новых деревнях» были даны указания готовить еду, которая быстро портится во влажном воздухе джунглей. Эти методы имели поразительный успех. Чем жестче становился продуктовый контроль, тем больше партизаны были вынуждены выходить из джунглей в поисках еды, давая возможность силам безопасности нападать на них и либо захватывать их в плен, либо убивать.
Особый отдел также проник в Минь Юань и завербовал нескольких ее членов в двойные агенты. Часть наиболее ценной разведывательной информации, полученной англичанами за время чрезвычайной ситуации, поступила от этих двойных агентов или «сдавшегося вражеского персонала» (SEP). Они были обычно курьерами Минь Юаня, которых завербовали сотрудники особого отдела и отправили назад в джунгли для вступления в контакт с партизанами, которых они снабжали. Происхождение такого способа использования SEP неясно. И хотя похожую тактику британские войска особого назначения использовали в Палестине, в так называемых «Q-патрулях» в Малайе SEP использовали как двойных агентов независимо ни от чего, хотя и с оглядкой на практику, принятую в Палестине, и традицию военных лет Управления спецопераций в самой Малайе. Независимо от точного происхождения такой практики в особом отделе очень ценили SEP, а их деятельность была окружена такой секретностью, что английским официальным лицам было запрещено даже упоминать об их существовании по телефону или радио из боязни перехвата разговоров.
Некоторые подробности того, как сотрудники особого отдела превращали курьеров Минь Юаня и других SEP в двойных агентов, остаются загадкой, но основные элементы этой истории можно собрать воедино. Обычно метод состоял в том, что посредством интенсивного наблюдения в «новых деревнях» и анонимных анкет сотрудники особого отдела выявляли людей, подозреваемых в том, что они являются оперативниками Минь Юаня, и при случае собирали компрометирующий материал в отношении их деятельности, включая фотографии, перехваченные сообщения или документы. Обычно после этого один из офицеров особого азиатского отдела начинал переговоры с подозреваемым и выкладывал ему или ей компрометирующий материал. Затем подозреваемых отвозили в центр допросов объединенных служб, где к делу приступали следователи, чтобы «расколоть» и «обратить» их. Пока шел допрос, обыскивали их вещи и исследовали на предмет наличия в них сообщений, передаваемых между отрядами мятежников. Некоторые обнаруженные сообщения были написаны крошечными китайскими иероглифами на рисовой бумаге, скручены и положены в маленькие контейнеры, которые были тоньше спички, и спрятаны в продуктах домашнего обихода вроде детской присыпки. Небольшая группа специально обученных сотрудников особого отдела затем аккуратно раскрывала крошечные сообщения, фотографировала их и клала на прежнее место таким образом, как они лежали прежде. Результаты этих перехватов, известные как источник «Подвеска», передавались британским силам безопасности, находящимся в полевых условиях. Путем вербовки курьеров и перехвата сообщений особый отдел таким способом обнаружил ряд очень важных «директив», которые Чин Пен издал для своих бойцов.
После того как двойных агентов отпускали на свободу, за ними обычно устанавливали слежку в джунглях особые подразделения, состоящие из следопытов – гуркхов или малайцев, которые выявляли местонахождение партизанских отрядов. Некоторые самые замысловатые способы выслеживания мятежников предоставляла SIGINT. Когда особый отдел отпускал на свободу двойных агентов, которые уходили в джунгли, им иногда давали радиоприемники, специально настроенные на передачу пеленгационных (D\F) сигналов. Используя эти сигналы, силы безопасности могли устанавливать точное местонахождение восставших, которых затем брали в плен или убивали отряды службы безопасности, или по ним наносились массированные бомбовые удары силами авиации38.
Методы, которые службы безопасности использовали для того, чтобы «расколоть» и завербовать SEP, были жестокими. Перед приездом в Малайю Мортона в колонии не было специального места для проведения допросов, лишь полицейские участки. По рекомендации МИ-5 в апреле 1949 г. был создан специализированный центр особого отдела для проведения допросов недалеко от Куала-Лумпура по образцу центра МИ-5 времен войны – лагеря 020. У него имелся даже свой аэродром, так что пленных можно было доставить на самолете и быстро допросить. Следователи в новом центре использовали многие из тех приемов, которые МИ-5 разработала в лагере 020: он был напичкан микрофонами, а в камерах сидели «наседки» (подсадные агенты), чтобы «разговорить» пленников. Заключенные часто были дезориентированы, так как их лишали сна по 72 часа кряду, им угрожали, их унижали. Многим предлагали огромные суммы денег за работу на англичан – 12 тысяч малайских долларов, что было приблизительно равно десятилетнему заработку на каучуковой плантации. При Темпле за голову Чин Пена была объявлена ошеломляющая награда – 240 тысяч американских долларов, и двойным агентам были обещаны огромные денежные вознаграждения за каждого бунтовщика, схваченного или убитого благодаря информации, которую они предоставят. Двойным агентам, которые давали информацию, особый отдел предоставлял защиту – переселял их в другие регионы под новыми именами.
Помимо обещания этих значительных вознаграждений, следователи особого отдела убеждали SEP в том, что у них есть единственный выход – сотрудничать с ними. В случае отказа следователи угрожали им казнью или даже обещали еще более тяжкую участь (казнь была, по крайней мере, быстрой смертью) – грозились отпустить на свободу при компрометирующих обстоятельствах. Было хорошо известно, что КПМ жестоко мстила тем, кто был заподозрен в предательстве, зачастую заставляя их копать самим себе могилы в джунглях перед тем, как перерезать им горло. Другой тактикой особого отдела для вербовки SEP был шантаж, который обычно состоял в угрозе убить членов семьи39.
Были случаи, когда английские следователи пытали арестованных в Малайе, но нет доказательств того, что пытки, либо как они понимались в то время, либо как определяются в современном международном праве, были там узаконены. Невозможно прийти ни к какому обобщенному заключению о том, как и почему имели место пытки. Вероятно, было столько же причин, по которым заключенных подвергали пыткам в этой колонии, сколько и следователей. Также, по-видимому, существовала «серая зона» между действиями, официально санкционированными и допускаемыми неофициально. Эта пагубная смесь зачастую сочеталась с плохой подготовкой следователей.
Однако кое-что ясно из исторических документов. В Малайе, как и во время чрезвычайного положения в других колониях, существовали два вида допросов: допросы на линии фронта, которые часто проводились силами тех подразделений, которые отслеживали путь двойных агентов в глубь джунглей; и допросы, которые проводились позже обычно следователями особого отдела или армейскими следователями. Первый вид допросов имел цель получить быстрые – буквально под огнем – ответы на конкретные вопросы. Часто войсковые и полицейские следователи, которые допрашивали мятежников на переднем крае, не были обучены методам допроса. Допросы второго вида, наоборот, проводили следователи из разведки, которые ставили себе задачу получить широкую картину того, что реально знает пленный, чтобы собрать стратегическую информацию о планах КПМ. МИ-5 самым непосредственным образом руководила этими допросами.
Памятуя об уроках, полученных в лагере 020 во время Второй мировой войны, МИ-5 признавала, что применение физического насилия или мер «третьей степени» будет напрасным при попытке завербовать двойных агентов в Малайе. С одной стороны, она признавала, что центр допросов «не может функционировать как благотворительная организация. Это место, где нужно поддерживать жесткую дисциплину». С другой стороны, старшие офицеры МИ-5 в Лондоне вместе с Мортоном в Малайе делали акцент на том, что любая попытка завербовать агента при помощи пыток неизбежно даст обратную реакцию: агент будет просто возмущен действиями своих следователей и не захочет работать с ними. Рекомендации по проведению допросов в Малайе и при подавлении восстаний в других колониях в те времена решительно отвергали применение физического насилия: «Одних только нравственных соображений должно быть достаточно, чтобы запретить его. К тому же цель допроса – извлечь достоверную информацию, тогда как выпытанные признания, скорее всего, будут ненадежны». В инструкциях для проведения допросов в Малайе говорилось, что особая осторожность требуется при проведении допроса арестованных женщин: «Абсолютно ошибочное действие, когда следователь угрожает снять с женщины одежду и выставить ее голой». Более поздние рекомендации, которые были составлены МИ-5 в 1961 г. и развивали начатое назидание, гласили: «Физическое насилие или психологическая пытка, помимо нравственных и юридических соображений, недальновидность. Это все равно что намеренно испортить мотор машины, которая нужна для дальней поездки. Под пыткой заговорит любой, но вы можете получить признание, которое будет сделано, чтобы предотвратить пытку, но оно не будет правдивым – разведывательные данные, полученные подобным образом, обычно бесполезны»40.
Некоторые следователи в Малайе, по-видимому, принимали во внимание совет МИ-5 или же самостоятельно пришли к аналогичночному заключению. В 1950 г. офицер командного состава 22-го парашютно-десантного полка Майкл Кэлверт буквально выгнал с работы одного полицейского, когда тот сказал ему, что пытка – наилучший способ получить информацию от заключенного. Инструкции, выпущенные для всех английских вооруженных сил, также недвусмысленно запрещали применять физическое насилие во время допросов: «С пленными следует обращаться так, как того требует Женевская конвенция, во все времена. Допросы с применением пыток или жестокое обращение с пленными не разрешаются ни при каких обстоятельствах. Весьма сомнительно, чтобы такие методы приносили плоды, так как арестованный может сказать то, что, как ему кажется, хочет услышать допрашивающий, соответствует или не соответствует это действительности. Акты насилия или злоба лишь возбудят в пленном враждебное чувство. Более того, такой подход на самом деле равнозначен признанию в несостоятельности. Основная цель следователя – добиться добровольного сотрудничества арестованного, так как только тогда следователь с большей вероятностью получит полную, надежную и точную военную информацию. Этого сотрудничества и уважения можно добиться сочетанием твердости, понимания и сочувствия»41.
Несмотря на эти рекомендации, МИ-5 не сумела донести их основную идею до всех сил безопасности, действующих в колонии. Особенно для тех, кто воевал на переднем крае. Там рекомендации из лекций МИ-5 по этическим вопросам, более подходящим для легких семинаров по психологии, легко забывались. В результате некоторые следователи прибегали к пыткам. Бывали случаи, особенно во время проведения программ по переселению, но также и во время полицейских допросов, когда задержанных избивали, вырывали им ногти. Особый отдел в Малайе мог быть жестоким. Даже Мортон, который в своей корреспонденции выглядит человеком мягким, вспоминал случаи, когда «пришлось пожертвовать несколькими двойными агентами, чтобы можно было провести операцию силами безопасности с целью облегчить давление партизан в определенных районах»: «Помню, как в одном районе ряд успешных операций привел к широкомасштабному расследованию коммунистами деятельности местной партийной организации. К сожалению, агент особого отдела был среди тех, кого они ликвидировали в ходе последовавшей чистки. Его заставили копать самому себе могилу, а затем двое сильных мужчин медленно задушили его насмерть. Однако было утешительно знать, что другие его товарищи, не ставшие агентами, тоже были казнены. Коммунисты не рисковали»42.
В 1951 г. во время суда над австралийцем – владельцем плантации каучука, которого обвиняли в связях с мятежниками, появились свидетельства того, что малайская полиция прибегала к таким методам, как «угрозы револьвером, удары ногами и кулаками и жестокие избиения ротанговой палкой и втыкание иглы под ногти». Когда британские следователи применяли «гестаповские» методы в Малайе, то это происходило в основном на линии фронта часто во время допросов в стиле «возмездия» с целью «наказать» пленников, в отличие от допросов с целью получить информацию, которые проводили главным образом следователи особого отдела. Справедливости ради следует сказать, что МИ-5 не воплотила в жизнь полученные уроки по ведению эффективных допросов в Малайе. Однако в равной степени справедливо будет заметить, что при незначительном количестве офицеров МИ-5 в Малайе и большой численности сил безопасности – гражданских и военных, – действующих в этой колонии, неудивительно, что МИ-5 не удалось обучить всех их своим «хорошим методам». Тем не менее она изо всех сил стремилась научить местных офицеров особого отдела лучшим методам ведения допросов SEP: как нужно их «раскалывать» и превращать в двойных агентов. Мортон и Гай Мэдок создали Центр сбора подробной разведывательной информации объединенных разведывательных служб (CSDIC) и школу для обучения служащих особого отдела Малайи неподалеку от Куала-Лумпура, расположенную в местности, покрытой буйной растительностью, где паслись коровы и слоны. Эта школа выполняла функции разведывательной школы, где офицеры особого отдела читали лекции по истории КПМ и Минь Юаня, обучали тому, как нужно внедрять в них агентов. А офицеры МИ-5 рассказывали о «науке разведывательной работы». К июню 1954 г. МИ-5 и SIS совместно разработали «обучающую библию» для сотрудников служб безопасности в Юго-Восточной Азии. Ее составил офицер МИ-5, прикомандированный к SIFE, по фамилии Сатклифф и влиятельный офицер SIS, работавший в то время в Сингапуре, Морис Олдфилд, который позднее поднимется по карьерной лестнице и возглавит SIS. За один 1953 г. Сатклифф провел одиннадцать обучающих курсов для сотрудников службы безопасности в Малайе, Сингапуре, Бирме, Индии и Индонезии. Он пытался привить своим слушателям взгляды МИ-5 на то, как лучше всего руководить двойными агентами, особенно на тщетность применения физического насилия. Не является совпадением то, что у британской разведки появились успехи в Малайе, когда, по выражению одного высокопоставленного полицейского чина в 1954 г., стало меньше «избиений». В мае 1956 г. был проведен еще ряд обучающих курсов для офицеров особого отдела Малайи в Кучинге – на этот раз офицером МИ-5 по имени Р.Дж. И. Элиотт43.
Укрепить дисциплину во время допросов, особенно тех, которые проводили на передовой, куда были стянуты подразделения изо всех вооруженных сил Великобритании, равно как и из ряда государств Содружества, – это было легче сказать, чем сделать. На самом деле это было трудно, даже когда у М5 был сравнительно прямой контроль над следователями. Известно, например, что МИ-5 совершенно не сумела внедрить свои инструкции по ведению допросов в межведомственном центре задержания и допросов, который существовал в послевоенные годы в оккупированной Германии под началом не кого иного, как подполковника Робина Стивенса («Оловянный Глаз»), который так успешно руководил в годы войны лагерем 020, по большей части благодаря введенному им строгому правилу – не применять насилие. В отличие от лагеря 020 центр задержания в Германии, расположенный в тихом и живописном курортном городке Бад-Ненндорф, был укомплектован дознавателями из военных и гражданских служб союзников, многие из которых были чрезвычайно плохо обучены. В результате отсутствия дисциплины зимой 1946 г. в этом центре разразился ужасающий скандал из-за применения пыток, от которых погибли двое заключенных, а несколько других сделали попытки совершить самоубийство. Один немецкий заключенный, подвергнутый такому бесчеловечному обращению со стороны британских дознавателей, попытался совершить самоубийство, проглотив ложку, а когда его привезли в госпиталь, ему пришлось ампутировать четыре пальца на ногах, которые он отморозил, находясь в ледяной камере. И хотя военно-полевой суд снял со Стивенса личную ответственность за смерть заключенных и дурное обращение с ними, этот скандал был поразительным примером неспособности МИ-5 заставить выполнять свои собственные инструкции по ведению допросов. На самом деле уроки, извлеченные из опыта МИ-5 во время войны, были подтверждены бесчисленными примерами из истории, которые показывают, что применение физического насилия дает недостоверную информацию44.
Отчасти причиной того, что МИ-5 не удалось добиться исполнения инструкций по проведению допросов в Малайе, в результате чего имели место допросы с применением насилия, была слабая дисциплина среди дознавателей. Даже когда этот вопрос дошел до особого отдела в Малайе, над которым у МИ-5 был самый непосредственный контроль, он не смог оградить каждый допрос от насилия, – что уж говорить о тех допросах, которые проводили другие подразделения сил безопасности. Некоторые следователи прибегали к «третьей степени» воздействия просто из-за садистских наклонностей или мстительности, а на других, возможно, оказывало влияние их окружение. Спустя годы два печально известных эксперимента, проведенные американскими психологами Стэнли Мильгрэмом и Филиппом Зимбардо, продемонстрируют, что «обычные» люди могут поддаться влиянию и начать применять насилие, когда считают, что это делать «правильно», и могут прибегать к исключительно жестким мерам воздействия на арестованных.
Однако были и более глубокие, системные причины применения пыток в Малайе. Одной из основных проблем было то, что, несмотря на введение с 1940-х гг. международного закона о правах человека в Женевскую Конвенцию и другие соглашения, в то время правительство Великобритании не придерживалось единого стандарта проведения допросов в своей империи. Точки зрения различных департаментов Великобритании, военных и колониальных администраций на то, как следует допрашивать людей, арестованных во время проведения операций по подавлению восстаний, очень сильно отличались друг от друга. Официальные инструкции британской армии, например, строго запрещали применение мер физического принуждения, однако ее подразделения, находившиеся в полевых условиях, по-видимому, относились к ним как к необязательным для исполнения. В результате такого отсутствия единообразия в Малайе – и во время чрезвычайного положения в других колониях – британские и местные служащие сил безопасности были готовы к злоупотреблению властью.
Нежелание Великобритании стандартизировать практику проведения допросов длилось довольно долгое время. Душераздирающее свидетельство применения пыток было представлено в 1960 г. государственным служащим, который вспоминал свою подготовку в разведывательном подразделении, которую он получал в 1949 г.: «Мой взвод помимо всего прочего обучали тому, как нужно допрашивать пленных. Нам говорили, что в определенных случаях, вероятно, будет необходимо применять к ним различные виды физических пыток. Пытки, которые нам описывали, имели то преимущество, что не оставляли видимых следов, которые могли бы заметить представители Международного Красного Креста, и включали избиение пленного, тело которого обернуто мокрым одеялом, вливание в него воды и прижатие к раскаленной плитке. Наш инструктор – сержант разведывательного корпуса говорил нам, что видел, как такие пытки применяли к японским пленным в Бирме. С тех пор мне и другие военнослужащие говорили, что такие методы рекомендуют уже года три, и есть все причины полагать, что этому по-прежнему обучают и в настоящее время».
В 1970-х гг. правительство Великобритании вплотную подошло к освобождению от ответственности за применение пыток, когда Объединенный центр разведслужб в Лондоне, который обычно брал на себя роль доброго дядюшки, согласился на применение «пяти методов» проведения допросов в Северной Ирландии, включая помещение человека в неудобное положение и лишение сна. «Пять методов» были отменены лишь после возмущения общественности и выигранного дела против правительства Великобритании в Европейском суде по правам человека45.
Особый отдел в Малайе достиг больших высот в искусстве проникновения в ряды партизан. Из таких агентов самыми успешными были те, которые были завербованы без применения мер физического воздействия на допросах. Один такой случай был раскрыт летом 1953 г., когда Чин Пену, который, «с трудом пробираясь через самые густые джунгли в мире, добрался до Грика в Северной Малайе у границы с Таиландом, чтобы создать там свой новый штаб», сказали, что среди его людей, вероятно, есть предатель. Он вспомнил, что в прошлом году «проведению запланированных партизанских операций англичане помешали еще до того, как они были начаты. Враги обнаружили и захватили запасы оружия, боеприпасов и продовольствия. Главные партийные руководители были преданы и арестованы». Предатель, которым был секретарь местной партийной организации, был вскоре выявлен, а в кармане его рубашки был найден чек британского правительства на 50 тысяч долларов. Неясно, что с ним стало, хотя скорее всего он был казнен. В конце 1954 г. Чин Пен был вынужден перенести свой штаб еще глубже в джунгли, через тайскую границу.
Один двойной агент особого отдела Т.С. Самбантха Муртхи, который «сдался» англичанам в 1955 г. в районе Клуанг, наводненном коммунистами, в Джахоре, принес такую важную информацию о вооруженных силах коммунистов, что позже был награжден медалью Георгия на секретной церемонии, проведенной в Королевском дворце в Куала-Лумпуре46.
Темплер поделил Малайю на зоны на основе районов, в которых коммунисты проявляли значительную активность («черные» зоны), некоторую активность («серые» зоны) и где никакой такой активности они не проявляли («белые» зоны). Успех его стратегии показывает тот факт, что ни одна «белая» зона не превратилась в «черную». Некоторые дискуссии, проходившие в то время на Уайтхолле, смысл которых подхватили впоследствии историки, наводили на мысль о том, что имело место постоянное движение от «черных» зон к «белым», по сути движение к миру и цивилизации. Однако это не дает верное представление о жестоком и деспотичном характере власти Великобритании в Малайе при чрезвычайной ситуации. В реальности стратегия Темплера делала жизнь в «черных» зонах такой тяжелой для местного населения, чтобы люди никогда не захотели вернуться к ней и выдавали бы партизан из-за коллективного наказания, которое они должны были за них нести. «Черные» зоны были местом деятельности карательных отрядов, в то время как проживание в «белой» зоне имело значительные преимущества для ее жителей: в них не действовал комендантский час, ситуация с продовольствием не была такой острой, уровень нормальной жизни во многом был восстановлен. Так что в таком случае это была история не столько об организованном движении к «цивилизации», сколько о соучастии, явившемся следствием суровых мер, которым было подвергнуто местное население.
Термин «малоинтенсивная война» не оценивает должным образом чрезвычайно ожесточенные боевые действия в Малайе, которые на самом деле были совсем другой войной. Документы из секретного колониального архива, хранящиеся в Хэнслоуп-Парке, показывают, что персонал служб безопасности Великобритании эффективно применял стрельбу на поражение в Малайе. Ежемесячные доклады, выпускаемые начальником разведки о «подрывной деятельности», указывают на то, что «уничтожение террористов» было широко обсуждаемой темой. Один доклад, написанный в мае 1957 г., демонстрирует, что «успех» измерялся количеством убитых повстанцев: «Общее число убитых террористов в этом месяце чуть больше, чем в апреле, но среднее количество – 1 коммунист-террорист в день – все же чуть ниже, чем 32 человека в месяц в течение первых пяти месяцев этого года. (Ежемесячная средняя цифра за весь 1956 г. составляла 39 убитых.) Воодушевляющим было уничтожение девяти коммунистов-руководителей, трое из которых были ранга Государственного комитета. Большинство коммунистов-руководителей – это люди с опытом проведения подрывной деятельности еще до введения чрезвычайного положения и, таким образом, являются теми самыми людьми, которых согласно существующей политике КПМ, направленной на сохранение сил, следует сохранять для новой политической кампании по проведению диверсионной работы, которая является главной целью партии».
В общей сложности британские вооруженные силы убили в Малайе 6697 бандитов, или «коммунистов-террористов» (не все они воевали), при этом погибли 1865 бойцов сил безопасности и полицейских и 2473 гражданских лица. Однако эти цифры не дают должную оценку дезорганизации общественной жизни и беспорядков, которые сопровождали боевые действия и были вызваны главным образом арестами, задержаниями и вынужденным переселением в так называемые «новые деревни». Трудно измерить общественную травму, которую причиняла такая политика, но она была явно острая. Помимо насильственного переселения силы безопасности на земле Малайи, как известно, творили зверства, давали волю произволу, убивая одних и щадя других. Убитым мятежникам отрубали головы, руки, очевидно, по той причине, что карательным отрядам в джунглях было «слишком обременительно» тащить целые тела в штаб для снятия отпечатков пальцев. В некоторых случаях обезглавливание, предположительно, совершали ибанские «охотники за головами», хотя это вряд ли объясняет фотографии, на которых британские солдаты позируют с отрубленными вражескими головами как трофеями. Справедливо будет сказать, что эти варварские действия совершались ввиду характера войны в Малайе, которая была жестокой и доводила людей до озверения. Однако неизменно непосредственная причина зверств была та же самая, что и в Палестине: существовал порочный круг насилия, в котором действия сил безопасности, акции в ответ на эти действия, а затем репрессии сменяли друг друга. К этой пагубной смеси, как и в Палестине, добавлялось применение подразделений особого назначения, которые часто действовали далеко за линией фронта в тылу врага, отрезанные от линий коммуникаций, центрального командования и контроля, и создавали ситуации для обострения насилия и репрессий47.
Один из самых печально известных инцидентов произошел вскоре после чрезвычайной ситуации 11–12 декабря 1948 г. Группа солдат из 2-го батальона Шотландского гвардейского полка убила 25 работников каучуковой плантации в Батанг-Кали, Селангор, при весьма сомнительных обстоятельствах. Солдаты утверждали, что эти люди были «бандитами», но были убиты подозрительно быстро после засады, в которой погиб один из их однополчан. Многие тогда назвали этот инцидент убийством из мести, хладнокровным зверством. Странно, но правительство Великобритании приняло решение не проводить общественное расследование. Генеральный прокурор Малайи сэр Стаффорд Достер-Саттон провел расследование, но по сей день его результаты не опубликованы. Военнослужащие Шотландского гвардейского полка настойчиво отрицали, что действовали незаконно, хотя эти убийства так и не получили должного объяснения. Этот эпизод наводит на мысль об официальном укрывательстве, что, по-видимому, подтвердили последующие независимые расследования. Правительство Великобритании начало расследование этого дела в 1970 г., в котором принимала участие группа следователей из Скотленд-Ярда под руководством Фрэнка Уильямса – детектива, сыгравшего ключевую роль в расследовании Большого ограбления поезда (ограбление почтового поезда в графстве Бакингемшир в 1963 г., когда было похищено более двух миллионов фунтов стерлингов. –
Инцидент в Батанг-Кали снова оказался в центре внимания средств массовой информации в мае 2011 г., когда адвокаты, представляющие семьи жертв, начали судебный процесс с целью заставить правительство Великобритании обнародовать все документы об этом массовом убийстве, которые имеются в его распоряжении. В сентябре 2012 г. Высокий суд в Лондоне постановил, что правительство должно начать расследование инцидента в Батанг-Кали, и на момент написания этой книги правительство Великобритании по-прежнему отказывается признавать, что у него есть какие-то документы, имеющие отношение к этой резне. Удивительно, что таких документов нет среди «утерянных» документов министерства по делам колоний, которые до недавнего времени размещались в совершенно секретном здании британского правительства в Хэнслоу-Парке в Бакингемшире. Учитывая то, что правительству потребовался такой долгий срок, чтобы признать пребывание «утерянных» документов в Хэнслоу-Парке, его утверждение, что оно не располагает никакими документами об инциденте в Батанг-Кали, вызывает скептицизм. В 1949 г. тогдашний высокий комиссар сэр Генри Гурни признал, что армия Великобритании нарушает закон в Малайе «почти каждый день». Нападение в Батанг-Кали кажется поразительно похожим на массовое убийство вооруженными силами США людей в Ми-Лае во Вьетнаме в 1968 г. Чин Пен, вероятно, был прав, когда назвал это «умышленным массовым убийством». Один британский полицейский, который прибыл на место бойни вскоре после нее и сфотографировал его, был уверен, что люди, тела которых он увидел, были не террористами, а невинными гражданскими лицами – работниками каучуковой плантации49.
Жестокая кампания Великобритании по подавлению восстания в Малайе в конечном счете увенчалась успехом, если успех заключается исключительно в том, чтобы уничтожить врага с помощью широкомасштабного вторжения в колонию вооруженных сил. На пике своего существования Малайская народно-освободительная армия насчитывала около семи тысяч бойцов, тогда как у англичан было три батальона, 10 тысяч полицейских, шесть батальонов гуркхов и два полка малайцев, что давало им численное превосходство над партизанами приблизительно 5: 1. Наземные операции англичане проводили при поддержке авиации, в которой к 1950 г. имелись бомбардировщики «Линкольн», размещенные в Малайе и способные сбрасывать тяжелые 10 000-фунтовые бомбы. Пилоты ВВС позднее вспоминали, что смотрели, как их бомбы падают в густые джунгли, выжигая деревья и уничтожая все на своем пути. Общая стоимость боевых операций в Малайе была огромна для послевоенного правительства Великобритании, которое, по сути, было банкротом и зависело от займов США. К концу 1948 г. оно тратило в день 300 тысяч долларов на ведение войны в Малайе, а к концу 1951 г. стоимость содержания и управления войсками взлетела вверх и достигла 48,5 миллиона фунтов стерлингов. Возмещение этих колоссальных расходов обеспечивал бум в каучуковой и оловянной отраслях промышленности, случайно возникший из-за длившейся в то время корейской войны. Война, таким образом, оплачивала расходы на другую войну, а один военно-индустриальный комплекс кормил другой50.
Тихий англичанин
Насилие и стрельба были не единственным, на чем сосредоточивалась британская кампания по подавлению восстания в Малайе. Она сопровождалась новаторской кампанией по завоеванию «сердец и умов» (хотя такое название появилось позже) с целью привлечь на свою сторону местное население. Сам Темплер сказал, что сама стрельба на войне составляет около 25 % сражения, а 75 % – умение убедить людей оказывать им поддержку. За колючей проволокой заборов «новых деревень» британские власти пытались перестроить и изменить жизнь тех, кого они в них переселили, построив там спортзалы, медпункты и учредив деревенские советы, а в 1954 г. они впервые провели демократические выборы на уровне местного совета. Эти проекты сопровождались масштабным строительством дорог и электрификацией, что «привело к появлению инфраструктуры, которой могли похвастаться лишь немногие азиатские страны». Выражаясь словами одного видного историка британской деколонизации Ум. Роджера Луиса, результатом стал один из самых амбициозных проектов государственного строительства в послевоенную эпоху51.
Вместе в «реабилитационными» программами в «новых деревнях» британские власти также проводили кампании по завоеванию «сердец и умов» на всей Малайе. Эта совершенно секретная пропагандистская кампания координировалась опытным журналистом Би-би-си, а позднее – ее генеральным директором Хью Карлтоном Грином, который с сентября 1950 г. возглавлял Службу информации о чрезвычайном положении. Карлтон Грин поднаторел в пропагандистской работе, во время войны поддерживая связь между Би-би-си и организацией, занимавшейся в Великобритании в годы войны «черной пропагандой», – Штабом политической войны. Он был единокровным братом известного романиста Грэма Грина – одного из лучших авторов шпионских романов всех времен, который в годы войны работал на SIS и навестил его в Малайе в 1951 г. Роман Грина «Тихий американец» (1955) о попытках американцев и французов остановить развитие коммунизма в Индокитае был навеян во многом тем, что он увидел во время своей поездки в Малайю. В этом романе Грин точно предсказал, что Америка столкнется во многом с такими же проблемами и партизанской тактикой коммунистов в Юго-Восточной Азии, с которыми уже столкнулись французы и англичане – точно так же, как он предсказал приход к власти Фиделя Кастро на Кубе в своем романе «Наш человек в Гаване» (1958).
В Малайе Хью Карлтон Грин был таким же «тихим англичанином», каким был «тихий американец» Олден Пайл – герой романа Грэма Грина. Как руководитель Службы информации о чрезвычайном положении он поддерживал тесную связь со всеми английскими секретными службами и курировал масштабное проведение психологической войны («пси-война») в колонии. Вскоре после своего приезда в Малайю он понял, какую большую работу еще предстоит проделать. На допросах сдавшихся мятежников выявлялось, что мало кто из них видел хоть какие-нибудь материалы, относящиеся к правительственной пропаганде. Согласно более позднему отчету, Карлтон Грин вспоминал, что придумал пропаганду, которая была нацелена на содействие победе в чрезвычайном положении тремя способами: путем усиления психологической войны против мятежников, поддержки морального состояния местного населения, побуждения их снабжать полицию информацией о мятежниках52.
При Карлтоне Грине Служба информации о чрезвычайном положении работала в тесном контакте с британской организацией, которая в годы холодной войны занималась тайной пропагандой, – Департаментом изучения информации (IRD), одним из самых засекреченных британских агентств за всю историю холодной войны. IRD был создан в январе 1948 г. при содействии министерства иностранных дел с целью руководить ведением и распространением антисоветской пропаганды в Великобритании, ее империи и во всем остальном мире. К началу 1950-х гг. он стал одним из самых крупных департаментов министерства иностранных дел. Кристофер Уорнер, должность которого официально называлась «помощник заместителя министра по информационной деятельности», но который на самом деле руководил IRD, объяснял: «Наша цель – просвещать тех, кто не имеет представления о том, насколько неприятно жить в странах, где у власти стоят коммунисты». Для ее достижения IRD нанял на работу известных писателей, включая Джорджа Оруэлла, чьи знаменитые романы «Скотный двор», «1984», содержащие критику коммунизма, отчасти финансировались IRD, и Артура Кёстлера, который в своих нападках на коммунизм при финансовой поддержке IRD называл его «неудачей Господа Бога»53.
Иногда IRD приходилось прилагать усилия, чтобы связать антиколониальные восстания с холодной войной (как, например, на Кипре, где, как мы увидим, партизанские силы возглавлял почти фашист, а не коммунист). Все иначе было в Малайе, где коммунисты-партизаны Чин Пена давали богатый материал. К 1949 г. у IRD было уже Региональное информационное бюро, находившееся в Феникс-Парке в Сингапуре и работавшее под руководством Джона Рейнера. IRD и Служба информации о чрезвычайном положении бомбардировали деревни и джунгли массированной пропагандой. ВВС установили на трех самолетах «Дакота» и двух «Остерах» громкоговорители и отправляли их в полет над джунглями колонии с целью вещания для мятежников: им обещали награды и хорошее обращение, если они сдадутся. Схожее содержание было у текстов листовок (некоторые из них были написаны сдавшимися в плен партизанами), в которых обычно обещались хорошее обращение со стороны англичан, награды за информацию и иногда были напечатаны фотографии мертвых или взятых в плен мятежников с целью деморализовать других восставших. В 1953 г. в колонии были распространены около 93 млн листовок, из которых 54 млн были сброшены с самолетов. В 1956 г. самолет ВВС с вещательной аппаратурой на борту сделал две тысячи вылетов в Малайе и сбросил потрясающее количество листовок – 100 млн. Передвижные киноустановки, число которых при Карлтоне Грине выросло с 23 до 53 единиц, вдалбливали в головы в основном неграмотной аудитории то, что хотела донести до нее британская администрация. Успех пропагандистских усилий Великобритании можно увидеть в том, что общее количество партизан, сдавшихся в плен, выросло с 74 человек за последние восемь месяцев 1950 г. до 136 в 1957 г. Многие из сдавшихся в плен признавали, что сделали это благодаря британской пропаганде; а при некоторых из сдавшихся находили пропагандистские листовки54.
Наравне с пропагандой, направленной против своих врагов и известной как «белая» или «серая» пропаганда, британские чиновники в Малайе также использовали так называемую «черную» пропаганду. Эта пропаганда была более скрытая и предназначена для того, чтобы заставить врага думать, что информация, которую он получил, исходит из его собственных рядов. Впервые «черную» пропаганду использовал Дадли Кларк в Египте во время Второй мировой войны, а затем, как мы уже видели, ее взяла на вооружение Лондонская станция контроля (LCS). То, как эти операции по дезинформации раскручивались в послевоенные годы под руководством Комитета Холлиса, показывает, что война на самом деле не прекратилась в Юго-Восточной Азии после 1945 г. Для английских руководителей операциями по дезинформации начало холодной войны и чрезвычайного положения в Малайе означало продолжение военных действий, а не что-то новое в своей основе.
С началом корейской войны в июне 1950 г. Комитет Холлиса был переименован в Совет перспективного планирования (название в стиле Грэма Грина), которым руководил бывший офицер МИ-5 Джон Дрю при содействии министерства обороны, возникшего в 1946 г. из военного министерства Великобритании. К 1950 г. Совет перспективного планирования имел офицеров – специалистов по дезинформации в штабах вооруженных сил Великобритании в Куала-Лумпуре и Сингапуре. И, как показывают документы, ставшие доступными лишь в 2011 г., их весьма засекреченные миссии включали тщательно продуманное применение маскировки для сокрытия местонахождения сил безопасности, а также ведение радиопередач для обмана сил мятежников в отношении дислокации их товарищей по оружию. В 1950 г. из 90-й авиагруппы британских ВВС был отправлен в Малайю бомбардировщик «Ланкастер» с электронной аппаратурой для ведения разведки, который выслеживал и вносил путаницу в радиосвязь партизан, выявлял их местонахождение для наземных вооруженных сил55.
Британская разведка и независимость Малайи
Одновременно с предоставлением «животрепещущей», применимой на практике разведывательной информации силам безопасности британские разведывательные службы также играли жизненно важную, но в основном нераскрытую роль в разработке конституции Малайи, которая проложила путь к обретению колонией независимости в августе 1957 г. В мае 1954 г., сразу же после того, как из Малайи уехал Темплер, его преемник на посту высокого комиссара Дональд Макгилливри провел выборы. Политиком, победившим на этих выборах, стал Тунку Абдул Рахман – с 1951 г. лидер Объединенной малайской национальной организации (ОМНО), который в последующие годы станет ведущей силой малайской политики. Тунку, или, как его еще называли, «принц», был малайским аристократом из Кедаха, и в министерстве по делам колоний сочли, что с ним можно работать. Он был человек умеренных взглядов, усвоивший культурные ценности и нормы Запада: он изучал юриспруденцию в Кембридже и был барристером в Лондоне, где приобрел репутацию плейбоя, тратя больше времени на гонки на машинах, чем на изучение права или работу по специальности, что отчасти объясняет его троечный кембриджский диплом. В 1954 г. Тунку создал новую партию «Альянс», которая впервые в Малайе поставила себе цель – создать партию, не разделенную по расовым, этническим и религиозным признакам, а партию политического согласия. Эта партия попыталась уравновесить права всех основных групп малайского общества (малайцев, китайцев, индийцев) и установить равное гражданство для всех, но в то же время сохранить особые привилегии, которые требовали для себя малайцы как самая большая этническая группа. Критики Тунку утверждали, что он всего лишь английская марионетка; ему не хватало шрамов борца за свободу или тюремного срока в биографии, которыми могли похвастаться другие деятели, боровшиеся против колониализма. Однако в реальности он был поистине политик консенсуса56.
Рост рядов партии «Альянс» после 1954 г., которая провозгласила своим лозунгом единство и независимость, оттеснил Коммунистическую партию Малайи на второй план. В 1955 г. Джон Дэвис, бывший полицейский и ветеран подразделения 135 Управления спецопераций, воевавший плечом к плечу с Чин Пеном во время войны, был послан в джунгли для встречи со своим бывшим союзником, чтобы попытаться договориться о прекращении огня. Дэвис приветствовал Чин Пена на назначенной встрече, проходившей на поляне, расчищенной в джунглях, словами «Давно не виделись», сказанными на кантонском диалекте китайского языка, а затем отправился вместе с ним на переговоры через границу с Таиландом, хотя эти первые переговоры не увенчались успехом.
На протяжении 1955 г. в Малайе усиливались требования дать стране самоуправление и независимость
Как и в Индии и Палестине, передача власти Малайской федерации произошла не по заранее разработанному плану. В реальности министерство по делам колоний и его министр Алан Леннокс-Бойд были вынуждены отреагировать на события, которые были им неподвластны. Тем не менее, когда Британская империя в Юго-Восточной Азии начала распадаться, министерство по делам колоний сумело оптимальным образом использовать создавшееся для него неприятное положение. Начиная с августа 1955 г. министерство делало уступки в Малайе на том основании, что передача власти необходима для сохранения доброй воли Тунку и народа Малайи, тогда как промедление может вызвать возмущение и подхлестнет радикальные группы.
Британская администрация в Малайе со страхом наблюдала за выходом французов из Индокитая, а голландцев – из соседней Индонезии, которая восстала в 1947 г., в основном в ответ на давление США, оказанное с целью избежать крена влево этой колонии. И в Индокитае, и в Индонезии отношения между новыми национальными правительствами и бывшими колониальными администрациями были омрачены годами кровопролития. В то же время Великобритания – а за ее спиной Соединенные Штаты – понимала, что преждевременный отказ от власти в Малайе вызовет тот вакуум власти, который может позволить силам Чин Пена перегруппироваться и снова восстать или войти в страну советским или китайским коммунистам и взять власть в свои руки. Та же самая логика, которая заставила голландцев уйти из Индонезии, требовала, чтобы Великобритания оставалась в Малайе до тех пор, пока уход из нее не будет безопасным – не раньше и не позже. Для стратегических целей холодной войны перед Великобританией стояла задача обеспечить правительство Тунку достаточными инструментами, чтобы оно смогло противостоять коммунистическому вызову после обретения независимости.
В период «совместного правления» Британии и правительства Тунку – этот период известен историкам, исследующим конец Британской империи, как «двоевластие» – британское правительство сохраняло контроль над обороной и безопасностью Малайи. В феврале 1956 г. министерство по делам колоний передало ответственность за них местным малайским министрам – главная уступка власти, которая, как надеялся и верно предсказал министр по делам колоний Леннокс-Бойд, поможет сохранить добрую волю правительства Тунку во время обсуждения вопроса о предоставлении Малайе независимости, состоявшегося в Лондоне в Ланкастер-Хаус (правительственное здание в Лондоне, используемое для проведения официальных приемов, конференций глав государств и правительств стран Содружества, построено в 1825 г. –
В июле 1956 г. руководитель SIFE – офицер МИ-5, не названный по имени в рассекреченных архивах, встретился с Тунку и заключил решающий договор между ним и правительством Великобритании. Тунку согласился следовать модели, предложенной МИ-5 для обеспечения безопасности, которая была для Малайи той же самой, что и для других частей Британской империи: обеспечение безопасности должно быть полностью отделено от охраны общественного порядка. Тунку согласился на предложения МИ-5 и оставил в системе разведки и полиции все так, как было, когда особый отдел отвечал за сбор разведывательной информации для обеспечения безопасности, но действовал отдельно от полицейского Управления уголовных расследований. Тунку сказал, что хочет провести быструю «малайязацию» регулярных полицейских сил и гораздо более медленную «малайязацию» особого отдела, причем чтобы после получения страной независимости в нем сохранились бы сотрудники МИ-5 и лондонского особого отдела, покинувшие родину. В течение последующих месяцев были обговорены дальнейшие детали в ходе переговоров между министром по делам колоний Ленноксом-Бойдом, высоким комиссаром Великобритании в Малайе Макгилливри и Тунку.
Потенциальным камнем преткновения на этих переговорах – он выявился в документах лишь в 2011 г. – оказалась деятельность британского барристера и члена Компартии Нила Лоусона – королевского адвоката, который выступал в роли юридического советника правителя Малайских штатов, особенно по вопросам конституции. МИ-5 беспокоили связи Лоусона с Коммунистической партией Великобритании, с которой, как выяснилось благодаря перехваченной корреспонденции и слежке за ее штаб-квартирой, Лоусон продолжал поддерживать тайную связь, несмотря на публичное дистанцирование от нее. В МИ-5 считали, что Лоусон представлял собой серьезный риск «гладкой» передачи власти в Малайе, и предложили, чтобы малайские правители были проинформированы о его членстве в компартии. Однако министр по делам колоний предпочел не афишировать этот момент, рассудив, что это может поставить под угрозу переговоры.
Они планомерно продвигались вперед, особенно по самым деликатным вопросам – вопросам безопасности и разведки. Была достигнута договоренность о том, что МИ-5 назначит постоянного офицера связи по вопросам безопасности в новом правительстве Малайи. Этот офицер прибыл в Куала-Лумпур в апреле 1956 г. и при поддержке Тунку продолжил служить в британском представительстве высокого комиссара после обретения Малайской федерацией независимости в августе 1957 г. Он наладил такие тесные отношения с Тунку в преддверии получения страной независимости, что ему были доверены шифры к замкам сейфов Тунку. После обретения независимости еще двое офицеров МИ-5 были откомандированы к правительству Малайи для оказания помощи в обучении нового поколения сотрудников службы на местах. Офицер связи по вопросам безопасности от МИ-5 продолжал работать в Куала-Лумпуре по крайней мере до 1968 г., а возможно, даже еще дольше57.
Офицер связи по вопросам безопасности работал в тесном контакте с местным Особым отделом и делился разведывательной информацией с новым правительством Тунку. Однако ясно, что, как и в Индии, МИ-5 осторожно «управляла» разведывательными данными, которые она передавала малайским официальным лицам и министрам, а офицер связи по вопросам безопасности придерживал засекреченную информацию, называемую в отчетах как «только для глаз Соединенного Королевства». Малайское правительство, без сомнения, переняло эту практику и «фильтровало» поток своей собственной информации, которая поступала к офицеру связи по вопросам безопасности. Даже среди ближайших союзников, как говорится в старой поговорке, бытующей в разведке, не бывает дружеской секретной службы – только секретная служба дружеской страны. Несмотря на неизбежную сдержанность с обеих сторон, как и хотел Тунку, особый отдел оставался более «европеизированным», чем кадровая полиция – Управление уголовных расследований, и, хотя в настоящее время есть мало тому подтверждений, кажется вероятным, что особый отдел продолжал следить за экстремистскими группировками в правительстве Тунку, как было до этого в Индии58.
Архивы, найденные в Хэнслоу-Парке, показывают, что во время подготовительного этапа к обретению Малайей независимости, как и до этого в Индии, британские чиновники намеренно уничтожили «засекреченные» документы, зачастую имевшие отношение к разведке. В июле 1956 г., накануне превращения Малайи в независимое государство, младший колониальный чиновник в Куала-Лумпуре по имени У.Дж. Уоттс написал в канцелярию губернатора в Кингз-Хаус:
«…сейфовое хранилище здесь сильно переполнено, и секретарь в канцелярии иностранных дел попросил меня посмотреть, нельзя ли избавиться от некоторых из более давних документов. Часть из них появилась, очевидно, в то время, когда заместитель высокого комиссара занимал Каркоса-Хаус, и, вероятно, они имеют дубликаты в Кингз-Хаус. Если это так, не согласитесь ли вы на то, чтобы они были уничтожены. Список с пометкой А прилагается.
Большое количество документов представляют собой циркуляры, телеграммы в министерство по делам колоний и полученные от него депеши и т. д. Я прилагаю список под литерой В. Думаю, что эти документы, вероятно, имеют копии либо в вашей канцелярии, либо в секретариате правительства. Мы предлагаем запаковать их в тюки и отправить в министерство по делам колоний.
В список С входят документы из нескольких пачек старых досье из Кингз-Хаус. Я просмотрел их, и мне показалось, что в некоторых из них содержится кое-что, представляющее интерес для историков – на тот случай, если кто-то пишет историю чрезвычайного положения в Малайе или биографию предыдущего высокого комиссара. Остальные следовало бы изучить подробно, но у меня не было времени сделать это. Не согласитесь ли вы на то, чтобы избавиться от них, как предложено в отношении отдельных дел, указанных в списке?»
Таким образом, по-видимому, документы в Малайе были уничтожены даже без согласования с вышестоящими чиновниками.
Одной из причин, по которой МИ-5 аккуратно «распоряжалась» – манипулировала – разведывательной информацией, когда родилось новое государство Малайя, было то, что, как и в Индии, многие ее ведущие политики сами раньше были объектами разработки МИ-5 и особого отдела в Малайе. Известно, что оба этих ведомства вели досье на самого Тунку, хотя на момент написания этой книги его досье в МИ-5 было рассекречено. Тем не менее на то, какого рода информация имелась у МИ-5 на Тунку, указывает ее многотомное досье на Энтони Брука – племянника последнего «Белого Раджи», который правил Сараваком (Британским Борнео), Вайнера Брука, который в 1946 г. передал эту территорию Великобритании. Объяснением этой передачи, которая положила конец «власти Бруков» в Сараваке, которым управляла частная династия, была растущая коммунистическая угроза в этом княжестве. Но, что было весьма удобно для Вайнера, она произошла в обмен на приличную пенсию. Вайнер был довольно эксцентричным человеком, который в биографическом справочнике «Кто есть кто» написал о себе, что «провел несколько экспедиций в глубь страны, чтобы наказать охотников за головами» и что он знает, «как надо управлять аборигенами»; а его супруга Сильвия – леди Брук назвала себя «королевой охотников за головами» – это ссылка на традицию, бытовавшую среди ибанцев Саравака, – отрезать головы своим жертвам. После удивительной передачи этой территории Вайнером Энтони Брук как прямой наследник стал выдавать себя за главного «противника уступки власти» на этой территории. И хотя он был абсолютным англичанином: получил образование в Тринити-колледже Кембриджа, – когда речь зашла о «его» династии в Сараваке, он проявил себя как ярый националист59.
Все усложнилось, когда в декабре 1949 г. был убит британский губернатор Саравака Дункан Стюарт. Подозрения сразу же пали на Энтони Брука. Это пробудило в МИ-5 интерес к нему и желание «узнать о любых других заговорах, которые могут вынашивать он и его сторонники». МИ-5 открыла на Брука досье в январе 1950 г. и начала тщательно изучать его деятельность в Лондоне, базу его правительства в изгнании. Перехват МИ-5 корреспонденции Брука, осуществляемый по полученному в министерстве внутренних дел ордеру, был настолько эффективным, что в октябре 1950 г. ее сотрудники могли сказать министерству по делам колоний, когда и где он потерял свой бумажник. Несмотря на подозрения МИ-5, Брук на самом деле не был замешан в убийстве Стюарта, которое совершил одиночка, протестовавший против передачи власти Великобритании. Стюарт получил удар ножом во время поездки в Сибу, когда он инспектировал почетную гвардию констеблей Саравака, от молодого малайца, не согласного с уступкой Саравака Великобритании, и вскоре умер. Даже после того, как характер смерти Стюарта стал ясен, МИ-5 утверждала, что, если Брук и не несет, возможно, прямой ответственности за это убийство, он все же был «косвенно ответственным» за него как человек, ставший во главе борьбы против передачи Саравака Великобритании. И хотя МИ-5 сначала видела в Бруке не более чем «досадную помеху», в ходе своего расследования стала считать его уже серьезным риском для безопасности, лидером незаконной «антибритан-ской» деятельности в этом регионе. Маловероятно, что Брук когда-либо представлял собой угрозу, которую видели в нем в МИ-5, хотя он и создал движение сопротивления передаче власти Великобритании с номинальным главой. Главным образом по рекомендации МИ-5 в конце 1950 г. ему было отказано во въезде в Саравак, и ему пришлось сделать соседний Сингапур опорным пунктом своей деятельности. В конечном счете он официально отказался от своего династического титула. После обретения Малайей независимости офицер связи по вопросам безопасности в Куала-Лумпуре поделился тщательно выверенной информацией на Брука с правительством Тунку. Он не сообщил Тунку о том, что у МИ-5 также имелось досье и на него самого, хотя Тунку, вероятно, догадывался о том, что оно есть60.
Роль, которую исполняли МИ-5 и другие секретные агентства Великобритании при передаче власти в Малайе, была частью более широкого сценария, согласно которому британское правительство сохраняло свои интересы и установило тесные связи с правительством новой страны, которая после получения независимости осталась в Содружестве. Эти связи, скрепленные договорами в области обороны и экономики, обеспечивали «жизненные интересы» Великобритании в Юго-Восточной Азии на протяжении всей холодной войны. Великобритания заключила с правительством Малайи ряд договоров в области обороны, которые, например, давали право прохода морским судам через Малаккский пролив, важный для обороны стран Содружества. Она также договорилась, что будет оказывать помощь Малайе в обеспечении внутренней и внешней безопасности после получения ею независимости в обмен на то, что правительство Малайи останется в зоне фунта стерлинга, и согласилась хранить ее золотой запас в Лондоне. Правительства обеих стран соблюдали это соглашение каждое со своей стороны, и к 1965 г. около 65 % всех капиталов в стране были британскими. Тем временем вооруженные силы Великобритании и стран Содружества продолжали помогать новому правительству воевать с партизанами-коммунистами, и конец чрезвычайного положения был объявлен наконец в 1960 г., через три года после обретения страной независимости61.
В Сингапуре все происходило аналогично. Укрепленный город-государство, название которого на санскрите означает «город льва», был «коронной колонией» (то есть британской колонией, не имевшей самоуправления. –
Как и в Малайе, МИ-5 сыграла значительную, но тайную роль в дискуссиях о будущем Сингапура, ведя переговоры с последовательно сменявшими друг друга первыми министрами – сначала Дэвидом Маршаллом, а затем Лим Ю Хоком с целью гарантировать и сохранить британские стратегические разведывательные интересы в Сингапуре. Маршалл был выдающимся еврейско-иракским юристом, который, несмотря на все свои ораторские способности, не сумел в 1955 г. добиться от Великобритании соглашения о передаче власти и введении самоуправления в «коронной колонии». В результате на посту первого министра его сменил Лим – популярный политик-китаец из Сингапура. С 1955 г. Великобритания начала уступать отдельные полномочия Сингапуру, главным образом с целью сохранить благосклонность правительства Сингапура и отчасти потому, что хотела избежать нарастания недовольства, которое уже угрожало коммунистическим переворотом в городе, полуторамиллионное население которого на три четверти состояло из этнических китайцев.
В сентябре – октябре 1956 г. на высшем уровне прошел ряд встреч между губернатором Сингапура сэром Джоном Блэком, первым министром Лимом и офицером связи по вопросам обороны и безопасности от МИ-5, имя которого в документах не названо. Результатом этих дискуссий стало соглашение о том, что офицер связи останется в Сингапуре после обретения им независимости, будет иметь доступ к самому главному министру и министру внутренней безопасности и входить в недавно созданный Совет по внутренней безопасности, заседающий в Доме правительства в Сингапуре. Лим, который был непоколебимым антикоммунистом, заверил, что «британские офицеры и ведомства будут иметь самый полный доступ к разведывательной информации из источников в Сингапуре». В то же время между Лимом и Леннокс-Бойдом был заключен совершенно секретный договор, согласно которому во время переходного периода, когда Великобритания будет разделять власть с сингапурскими министрами, Лиму будет позволено арестовать ряд «подрывных элементов» в Сингапуре. Сейчас ясно, что эта сделка, получившая одобрение кабинета министров в Лондоне, была нацелена не на людей, действительно занимавшихся подрывной деятельностью в Сингапуре, а на политических противников Лима. Как мы еще увидим, эта тенденция новых национальных правительств использовать аппарат служб безопасности, переданный им англичанами, в своих собственных целях, была тревожным наследием, оставленным Великобританией в ряде ее бывших колоний63.
Сингапур добился полного внутреннего самоуправления в 1959 г. Ли Куан Ю стал его первым премьер-министром. И, как Малайя, Сингапур остался в Содружестве. Однако в отличие от Малайи британское правительство сохранило контроль над вопросами обороны и внешней политики – внутреннее самоуправление не включало контроль над внешней политикой. Сингапур оставался верным союзником Великобритании и Запада на протяжении всей холодной войны и находился под защитой коалиции, состоявшей из вооруженных сил Великобритании, стран Содружества и США. Этот город-государство присоединился к Малайской Федерации в 1963 г., но вышел из нее в 1965 г. и с тех пор стал полностью независимым городом-республикой. Как и в Малайе, британская разведка установила тесные отношения с властями Сингапура еще до получения им полной независимости, которые продолжились и после 1965 г. В середине 1960-х гг. Ли Куан Ю, который более трех десятков лет был премьер-министром Сингапура, поблагодарил МИ-5 за работу, проделанную ее офицером связи по вопросам безопасности Кристофером Гербертом – старым колониальным кадром. Выпускник Тринити-колледжа в Дублине с дипломом отличника в экспериментальной науке, Герберт поступил на государственную службу в Индии в 1936 г., а в 1950 г. был взят на работу в МИ-5 и стал советником по вопросам безопасности в министерстве по делам колоний в 1955 г. Став офицером связи по вопросам безопасности в Сингапуре в начале 1960-х гг., Герберт принял на себя всю ответственность МИ-5 за этот участок работы, когда должность главы SIFE была упразднена, и ее последний руководитель Майкл Серпелл ушел в отставку в октябре 1962 г.64
Сингапур справедливо считают – вместе с Гонконгом – одной из главных шпионских столиц Дальнего Востока во времена холодной войны. Объединенный центр разведслужб Дальнего Востока и SIFE продолжал находиться там после обретения им внутреннего самоуправления в 1959 г., а Центр правительственной связи аналогично сохранял свое существенное присутствие в городе-республике на протяжении 1960-х гг. и даже позже вместе со своими прослушивающими постами и антеннами, торчавшими на ряде британских сооружений. SIS также стала играть все более важную роль в Сингапуре по мере его движения к независимости. У SIS имелось бюро в Сингапуре с 1930-х гг., и с приходом сюда независимости она взяла на себя все обязанности МИ-5 в этом регионе. По крайней мере один начальник SIS сэр Дик Уайт – единственный человек, который когда-либо возглавлял одновременно и МИ-5, и SIS, посетил Сингапур в 1956 г. Однако история о том, как SIS в конечном счете взяла на себя все обязанности британской разведки в Сингапуре, к сожалению, лежит за пределами темы этой книги, так как в настоящее время просто нет достаточного количества документов, чтобы ее рассказать65.
Большая часть истории британцев в Малайе – явно история успеха. Традиционные толкования чрезвычайного положения в Малайе наводят на мысль, что между 1948 и 1957 гг. Великобритания сохраняла экономически важную часть своей империи, разгромила коммунистов-повстанцев, изолировала колонию от коммунистических режимов извне и успешно ввела единое политическое и экономическое правление, построила впечатляющую инфраструктуру и сильную государственную систему на Малайском полуострове. В отличие от результатов войны США во Вьетнаме Малайя была, если использовать аналогию президента Эйзенхауэра, костяшкой домино, которая осталась стоять. В Малайе англичане боялись – как позднее будут бояться американцы во Вьетнаме – того, что если одна страна падет под натиском коммунизма, то и другие страны этого региона последуют за ней, как костяшки домино. Как мы уже видели, британская разведка сыграла важную роль в развитии успешной стратегии по подавлению восстания в Малайе, которая опиралась как на военные операции, так и на кампании по завоеванию «сердец и умов» местных жителей и которую можно считать полезной моделью для тактики подавления восстаний в наше время. Ответные действия англичан на чрезвычайное положение в Малайе были явно успешными по своим непосредственным целям: устранить коммунистическую угрозу в Малайе и оттеснить коммунистов от власти в этой колонии.
В 1963 г. Малайская федерация успешно превратилась в Малайзию – государство, расширившееся за счет территорий британского Северного Борнео (Сабах), Саравака и Сингапура, создание которого привело к жесткой конфронтации с правительством Индонезии. Президент Индонезии Сукарно считал, что образование этой федерации было попыткой заново установить колониальное правление, и решил попытаться захватить пробританское государство в Борнео – Бруней. Британия, выполняя свои договоры об обороне с Малазийской федерацией, оказала ей помощь в отражении нападения Индонезии. Попытка Сукарно организовать в Брунее восстание была подавлена гуркхами, которых англичане на самолетах перебросили из Сингапура, но военные действия вскоре распространились на материковую часть Малайзии. SIGINT сыграла важную роль в успехе боевых операций. Силы стран Содружества, объединявшие войска Великобритании, Австралии и Новой Зеландии, получили поддержку в виде расшифрованных сообщений, полученных Центром правительственной связи, которые раскрыли намерения Сукарно и местонахождение боевиков в джунглях66.
Это были некоторые из успехов, которых добились секретные службы Великобритании при передаче власти в Малайе. Однако спорный вопрос остается: действительно ли роль правительства Великобритании в рождении современной Малайзии так велика, как говорится в большинстве историй этого периода? В реальности чрезвычайное положение в Малайе оставило и мрачное наследие. Правда то, что благодаря во многом рекомендациям МИ-5 разведка в Малайе была отделена от функций полиции, и тем самым отменилась необходимость создавать тайную полицию после обретения страной независимости в 1957 г. Однако суверенное правительство Малайи унаследовало и сохранило ряд чрезвычайно авторитарных инструментов власти, которые ввели англичане во время чрезвычайного положения, такие как задержание без суда. Закон Малайи о подстрекательстве к бунту (от 1960) давал ему обширные полномочия против любого человека, на которого оно навесило ярлык «мятежник». Современная Малайзия была, по выражению Макмиллана, «свадьбой из-за беременности невесты». Она представляла собой совокупность государств, слабо связанных между собой, рожденных на фоне войны, оккупации и чрезвычайного положения, и сохраняла ряд жестких процедур из области безопасности, изобретенных в то время. Некоторые доказывали, что по-настоящему независимость в Малайе будет неполной до тех пор, пока эти полномочия не будут отменены, а более либеральные формы правления не будут установлены67.
Глава 6
Британская разведка и закат Британской империи в Африке
«Он опасен, он безумен…»
«Разве вы думали бы так, если бы к нам вторгся оккупант с континента?»
Единственный хороший мау-мау – очень, очень мертвый.
Поделиться книгой: