Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

На земле ничего не бывает без драк –В прямом и любом переносном смысле.И если пока существует так,То пусть над людьми взвивается флагЧестного боя и честной мысли.Когда же бросаются вдруг гурьбойНа одного удальцы лихие,То это такой уж нечестный бой,Что просто диву даешься порой:Как только живут подлецы такие?Лупят расчетливо и умело.И я, не колеблясь, сказать берусь,Что только самый последний трусСпособен пойти на такое дело.Еще бы! Ведь можно сломать любого,Если кучей на одного.А главное, риска же никакого!Полное низкое торжество!И если такой вот нечестный «бой»Берет начало порою с детства,То качество это идет в наследствоИ людям с седеющей головой.Что ж, кулаков тут, пожалуй, нету.Здесь все бескровно на первый взгляд.И все же хоть тут и не бьют кастетом,Но ребра не меньше порой трещат.И здесь, не в проулке, а в светлом зданье,Где пальцем не тронет тебя никто,Все тихо и мирно. Идет собранье.И вдруг – что-то явно пошло не то…Выходит один, и другой, и третий,И разом вдруг кучей на одного!Слова их то плети, то хитрые сети,Попробуй осмыслить, найтись, ответить,Подчас и не выдавишь ничего!Один растерялся, а те и рады,И громоздят этажи из лжи.Ведь сговорились же явно, гады.А вот попробуй-ка, докажи!Вина? Да вины-то подчас и нету!Какая-то мелочь. Но суть не в том.Им надо сломать его, сжить со света,И лупит с трибуны за громом гром!Есть в жизни хорошее слово: спайка.Мы с детства привыкли хранить его.Но если кучей на одного,То это не спайка уже, а шайка!И среди черт не весьма красивых,Что прячутся где-то в душевной мгле,Эта – из самых, увы, трусливых,Из самых подленьких на земле!1970

Красота народа

Наконец-то в числе реликвийОказались в стране моейДревний Суздаль, Ростов Великий,Деревянная вязь Кижей!Наконец наступили годыВеличаво-седую стать,Красоту, мастерство народаИз забвения воскрешать!Кружевную и величавую,Белопенную, как прибой,Неразлучную с русской славою,С русской радостью и бедой.Возродить и навек взметнутьВсе, что дорого нам и свято.Жаль вот только, что не вернутьТо, что прахом легло когда-то.Сколько яркого озаренияДревних зодчих – певцов труда,В исторических потрясенияхБурей сорвано навсегда!..Впрочем, были еще любителиШтурмовщины и крайних мер.Где сегодня Христа СпасителяХрам невиданный, например?Он стоял над Москвой-рекою,Гордо вскинув свою главу,Белым лебедем над водою,Русской сказкою наяву!..Кто вернет устремленный в небо,Что горел, в облаках паря,Древний храм Бориса и Глеба,Алый, праздничный, как заря?И снесли до чего ж умело!Даже гид не найдет следа.Как же славно, что с этим деломНыне кончено навсегда!Но сейчас не об этом хочется!..Слава богу, поди спроси,Сколько ярких шедевров зодчестваНыне радует на Руси!Тех, что стройно-легки, как птицы,Будь то башня, собор иль храм,У создателей чьих учитьсяНе грешно бы в любой столицеИ сегодняшним мастерам.И смогли ведь. Вершили чудо –Удивишься аж за версту!Так храните же, люди, всюдуЭту светлую красоту!И отлично, что комсомольцыВозрождать взялись старинуС той же страстью, с какой добровольцамиМчались прежде на целину.И когда средь новейших зданий,Прежних красок вернув наряд,Словно древние могикане,Храмы праздничные стоятИ горит на заре лучистоЗолотой пожар куполов, –Лишь таращат глаза туристы,Не найдя подходящих слов.А слова будто светом брызжутся,Даже кружится голова.Только вслушайтесь: «звонница», «ризница»Жар малиновый, не слова!И горды мы, горды по правуУ порогов священных мест.Словно книги великой главы –Бородинское поле славы,Севастопольский комплекс славы,И Мамаев курган, и Брест!И сверкают в лучах рассветаПесней мужества и труда:Монументы Страны Советов,Космодромы и города!Вот вам старое, вот вам новое,Ну так что же, что рядом, что ж?!Все ведь кровное, все – история,Ничего ведь не оторвешь!Потому так светло и бережноНынче связаны навсегдаДень вчерашний и день теперешний,Как с былинным Кремлем звезда!1970

Стихи о дружбе

Мы не зря считаемся друзьями,Вместе каждый вздох и каждый шаг,Вечно жили общими делами,Только нынче стало между намиЧто-то где-то, видимо, не так…Спору нет: знакомых в мире много.Их теряют и находят вновь.Ну, а дружба, дружба, как любовь, –Это двухколейная дорога.Через годы и десятки встречЕй бежать стремительно по свету.И никто не вправе пересечьИли оборвать дорогу эту.Это так. Но, знаешь, иногдаЧто-то горько душу затуманит.Коль скалу песчинка перетянет –Это ведь, пожалуй, ерунда.Знаешь сам, как я на дружбу прочен:Что случись – я рядом в тот же час.Но порой вдруг ты мне нужен очень,Я звоню, тревожно-озабочен.– Хорошо, – ты скажешь, – я сейчас!А потом опять снимаешь трубку:– Извини, брат, но спешу к другим… –Так и не пойму я, в чем тут штука:То ли рюмка где-то, то ли юбка,То ли новый заграничный фильм.Дело тут, наверно, не в обиде.Я могу понять и то и се,Но, в беде порою друга видя,Я, наверно, плюнул бы на все!Знаешь, все не так уж в мире сложно,Как иные думают, скользя.Как в любви есть и «нельзя», и «можно»,Так есть в дружбе «можно» и «нельзя».Можно спорить, можно ошибаться,Горячиться, ссориться порой,Но нельзя душою отстраняться,Как нельзя ни разу поступатьсяНи любовью общей, ни враждой.В жизни глупо вздорничать и важничать,Но не доходить ведь до того,Чтобы хлебосолить или бражничатьС недругами друга своего.Что-то тут не очень настоящее,Что-то от размолвок и разлук,Что-то, брат, совсем неподходящееК слову «друг» и пониманью «друг».Мы с тобой в пути уже давно,Было все, но только больше светлого.И сейчас я не писал бы этого,Если б сердцу было все равно.Дружба – не апрельская вода.Здесь зима с теплом не совмещаются,И потери тут не возмещаются,«Да» и «нет» здесь только навсегда!И ничто тут не приходит вновь,Потому что дружба – это много,Потому что дружба, как любовь, –Это двухколейная дорога!1970

Как смешно мы пытаемся склеить счастье!

Как смешно мы пытаемся склеить счастье!В разговорах уходим от острых тем,При невзгодах друг другу по большей частиВыражаем придуманное участьеИ не делимся сердцем почти совсем.И, страшась полнейшего отчужденья,Вспоминаем все чаще былые дни,Будто вправду надеемся, что ониМогут бросить из прошлого якорь спасенья.Мы, как люди на холоде без пальто,Что от лени решают согреть друг другаЛишь одними словами о жарком юге.– Вспоминаешь ли это?– А помнишь то?Как возможно на свете беду грозящуюЛегковесными мерами отвести?Ведь былое… Ну что оно может спасти,Если отсутствует настоящее?!1970

Всегда в бою

Когда война катилась, подминаяДома и судьбы сталью гусениц,Я был где надо – на переднем крае,Идя в дыму обугленных зарниц.Бывало все: везло и не везло,Но мы не гнулись и не колебались,На нас ползло чудовищное зло,И мира быть меж нами не могло,Тут кто кого – контакты исключались!И думал я: окончится война –И все тогда переоценят люди.Навек придет на землю тишина,И ничего-то скверного не будет.Обид и боли годы не сотрут.Ведь люди столько вынесли на свете,Что, может статься, целое столетьеНи ложь, ни зло в сердцах не прорастут.Имея восемнадцать за спиною,Как мог я знать в мальчишеских мечтах,Что зло подчас сразить на поле бояБывает даже легче, чем в сердцах?И вот войны уж и в помине нет,А порохом тянуть не перестало.Мне стало двадцать, стало тридцать лет,И больше тоже, между прочим, стало.А все живу, волнуясь и борясь.Да можно ль жить спокойною судьбою,Коль часто в мире возле правды – грязьИ где-то подлость рядом с добротою?!И где-то нынче в гордое столетьеПорой сверкают выстрелы во мгле,И есть еще предательство на свете,И есть еще несчастья на земле.И под ветрами с четырех сторонИду я в бой, как в юности когда-то,Гвардейским стягом рдеет небосклон,Наверно, так вот в мир я и рожден –С душой поэта и судьбой солдата.За труд, за честь, за правду и любовьПо подлецам, как в настоящем доте,Машинка бьет очередями слов,И мчится лента, словно в пулемете…Вопят? Ругают? Значит, все как должно.И, правду молвить, все это по мне.Ведь на войне – всегда как на войне!Тут кто кого. Контакты невозможны!Когда ж я сгину в ветре грозовом,Друзья мои, вы жизнь мою измерьтеИ молвите: – Он был фронтовикомИ честно бился пулей и стихомЗа свет и правду с юности до смерти!1970

Слово к мужчинам

У нас сегодня было бы смешноРешать вопрос о равноправье женщины.Оно, как говорится, «обеспечено»И жизнью всей давно подтверждено.Мы говорим: жена, товарищ, мать.Мы произносим: равенство, свобода.И все-таки природа есть природа,И что-то здесь не надо забывать.Ведь часто милым сами ж до зариМы шепчем: «Зяблик… Звездочка родная!»А через год, от силы через три,Все это тихо, напрочь забываем.И вот уже вам просто наплевать,Что «зяблик» ваш, окончив день рабочий,Такие тащит сумки, между прочим,Каких и слон не смог бы приподнять!И почему ж душа у вас не стынетИ на себя не разбирает злость,Когда вас в дрему телевизор кинет,А «звездочка» утюг в прихожей чинитИль в кухне заколачивает гвоздь!А матери, что дарят день-деньскойНас лаской и заботами своими…Они не согласятся на покой,Но и нельзя ж крутиться им поройПочти в каком-то тракторном режиме!Да, никакой их труд не испугает.Все, если надо, смогут и пройдут.Но нас это навряд ли возвышает,И я без колебаний утверждаю:Есть женский труд и есть неженский труд!Не зря же в нашем лексиконе естьСлова или понятие такое,Как «рыцарство», или «мужская честь»,Иль попросту «достоинство мужское»!Нет, ведь не скидка женщине нужна,А наша чуткость в счастье и кручине.И если нету рыцарства в мужчине,То, значит, просто грош ему цена!И я к мужчинам обращаю речь:Давайте будем женщину беречь!1970

Вечная красота

Устав от грома и чада,От всей городской тесноты,Человеку порою надоСкрыться от суеты.И степи любя, и воды,Ты все-таки верь словам,Что лес – это «храм природы».Лес – он и вправду храм!И нету на свете средства,Дающего больше сил.Ведь с самого малолетстваОн нас красоте учил.С малиной, с речонкой узкой,С травами до небес,Разлапистый, русский-русский,Грибной и смолистый лес.В июньское многоцветьеКинувшись, как в волну,Скрытый от всех на свете,Вслушайся в гул столетийИ мягкую тишину.Взгляни, как рассвет дымится,Послушай, как синь лесовПроворней, чем кружевницыПлетут, расшивают птицыТрелями всех тонов.Между кустов склоненныхПаук растянул антеннуИ ловит завороженноВсе голоса вселенной.На рыжем листе букашкаСмешно себе трет живот,Шмель гудит над ромашкой,Как маленький самолет.А в небе, чуть слышный тоже,Сиреневый хвост стеля,Летит самолет, похожийНа крохотного шмеля.И вновь тишина такая,И снова такой покой,Что слышно, как пролетаетЛистик над головой…Клены прямые, как свечи,Стоят перед стайкой ив,Лапы друг другу на плечиЛасково положив.От трав, от цветов дурманныхПочудится вдруг порой,Что можешь, став великаном,Скатать, как ковер, полянуИ взять навсегда с собой.Волшебный снегирь на веткеС чуть хитроватым взглядомВ красной тугой жилеткеСидит и колдует рядом.И вот оживают краски,И вот уже лес смеется.За каждым кустом по сказке,И в каждом дупле – по сказке,Аукнись – и отзовется…Как часто в часы волненийМы рвемся в водоворот,Мы ищем людских общений,Сочувствия, утешенийКак средства от всех невзгод.А что, если взять иное:Стремление к тишине.Душе ведь надо пороюОстаться наедине!И может, всего нужнееУйти по тропе туда,Где жаром рябина рдеетИ в терпком меду шалфеяЗвенит родником вода;Туда, где душе и глазуОткроется мудрый мирИ где на плече у вязаВолшебный поет снегирь.1970

О скверном и святом

Что в сердце нашем самое святое?Навряд ли надо думать и гадать.Есть в мире слово самое простоеИ самое возвышенное – Мать!Так почему ж большое слово это,Пусть не сегодня, а давным-давно,Но в первый раз ведь было кем-то, где-тоВ кощунственную брань обращено?Тот пращур был и темный, и дурнойИ вряд ли даже ведал, что творил,Когда однажды взял и пригвоздилРодное слово к брани площадной.И ведь пошло же, не осело пылью,А поднялось, как темная река.Нашлись другие. Взяли, подхватилиИ понесли сквозь годы и века…Пусть иногда кому-то очень хочетсяХлестнуть врага словами, как бичом,И резкость на язык не только просится,А в гневе и частенько произносится,Но только мать тут все-таки при чем?Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова,И все же трудно попросту понять,Что слово «мат» идет от слова «мать»,Сквернейшее от самого святого!Неужто вправду за свою любовь,За то, что родила нас и растила,Мать лучшего уже не заслужила,Чем этот шлейф из непристойных слов?!Ну как позволить, чтобы год за годомТак оскорблялось пламя их сердец?!И сквернословам всяческого родаПора сказать сурово наконец:Бранитесь или ссорьтесь как хотите,Но не теряйте звания людей:Не трогайте, не смейте, не грязнитеНи имени, ни чести матерей!1970

Неравенство

Так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.Родителям это всегда, признаться,Обидно и странно. И все же, и все жеНе надо тут, видимо, удивлятьсяИ обижаться не надо тоже.Любовь ведь не лавр под кудрявой кущей.И чувствует в жизни острее тот,Кто жертвует, действует, отдает,Короче: дающий, а не берущий.Любя безгранично детей своих,Родители любят не только их,Но плюс еще то, что в них было вложено:Нежность, заботы, труды свои,С невзгодами выигранные бои,Всего и назвать даже невозможно!А дети, приняв отеческий трудИ становясь усатыми «детками»,Уже как должное все берутИ покровительственно зовутРодителей «стариками» и «предками».Когда же их ласково пожурят,Напомнив про трудовое содружество,Дети родителям говорят:– Не надо, товарищи, грустных тирад!Жалоб поменьше, побольше мужества!Да, так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.И все же – не стоит детей корить.Ведь им не всегда щебетать на ветках.Когда-то и им малышей растить,Все перечувствовать, пережитьИ побывать в «стариках» и «предках»!1970

Праздничный день

Если б спросить вам на ум пришло:– Какой нынче праздник? – то спросите зря.На всех листочках календаряСамое будничное число.Ни ярких событий, ни красной даты,Ни просто памятной всем строки.А если что-то и было когда-то,То, видно, сущие пустяки.И только, может быть, мы с тобоюЗнаем на целой земле сейчас,Какой удивительной красотоюБезвестная дата горит подчас!Лишь мы… Потому что на всей планетеТакой сумасшедше-хмельной накал,Пускай не спорят, никто на светеНи до, ни после еще не знал.Стучат каблуки вдоль проспектов людных,И мне непонятно сейчас чуть-чуть,Что нынче и впрямь для кого-то будни,А, впрочем, пускай! И не в этом суть.Да, есть на земле и другие даты,И кто-то, наверно, был счастлив тоже,И кто-то кого-то любил когда-то,Не так, безусловно, как мы, а все же…Ах, как же ты славно смеешься, право!Взгляни, сколько в мире горит огней!Машут деревья, кивают травы,И праздник подмигивает лукавоСо всех листочков календарей.1970

О том, чего терять нельзя

Нынче век электроники и скоростей.Нынче людям без знаний и делать нечего.Я горжусь озареньем ума человечьего,Эрой смелых шагов и больших идей.Только, видно, не все идеально в миреИ ничто безнаказанно не получается:Если рамки в одном становятся шире,То в другом непременно, увы, сужаются.Чем глазастей радар, чем хитрей ультразвукИ чем больше сверхмощного и сверхдальнего,Тем все меньше чего-то наивно-тайного,Романтически-сказочного вокруг.Я не знаю, кто прав тут, а кто неправ,Только что-то мы, видно, навек спугнули.Сказка… Ей неуютно в ракетном гуле,Сказке нужен скворечник и шум дубрав.Нужен сказке дурман лугового лета,Стук копыт, да мороз с бородой седой,Да сверчок, да еще чтоб за печкой где-тоЖил хоть кроха, а все-таки домовой…Ну, а мы, будто в вихре хмельного шквала,Все стремимся и жить и любить быстрей.Даже музыка нервной какой-то стала,Что-то слишком визгливое слышится в ней.Пусть река – не ожившая чья-то лентаИ в чащобах не прячутся колдуны,Только людям нужны красивые сны,И Добрыни с Аленушками нужны,И нельзя, чтоб навеки ушла легенда.Жизнь скучна, обнаженная до корней,Как сверх меры открытая всем красавица.Ведь душа лишь тогда горячо влюбляется,Если тайна какая-то будет в ней.Я – всем сердцем за технику и прогресс!Только пусть не померкнут слова и краски,Пусть хохочет в лесах берендеевский бес,Ведь экстракт из хвои не заменит лесИ радар никогда не заменит сказки!1970

Весенняя песня

Гроза фиолетовым языкомЛижет с шипеньем мокрые тучи.И кулаком стопудовым громСтруи, звенящие серебром,Вбивает в газоны, сады и кручи.И в шуме пенистой кутерьмыС крыш, словно с гор, тугие потокиСмывают в звонкие водостокиОстатки холода и зимы.Но ветер уж вбил упругие клиньяВ сплетения туч. И усталый громС ворчаньем прячется под мостом,А небо смеется умытой синью.В лужах здания колыхаются,Смешные, раскосые, как японцы.Падают капли. И каждая кажетсяКрохотным, с неба летящим солнцем.Рухлядь выносится с чердаков,Забор покрывается свежей краской,Вскрываются окна, летит замазка,Пыль выбивается из ковров.Весна даже с душ шелуху снимает:И горечь, и злость, что темны, как ночь,Мир будто кожу сейчас меняет.В нем все хорошее прорастает,А все, что не нужно, долой и прочь!И в этой солнечной каруселиВетер мне крикнул, замедлив бег:– Что же ты, что же ты в самом деле,В щебете птичьем, в звоне капелиО чем пригорюнился, человек?!О чем? И действительно, я ли это?Так ли я в прошлые зимы жил?С теми ли спорил порой до рассвета?С теми ли сердце свое делил?А радость-то – вот она – рядом носится,Скворцом заливается на окне.Она одобряет, смеется, просится:– Брось ерунду и шагни ко мне!И я (наплевать, если будет странным)Почти по-мальчишески хохочу.Я верю! И жить в холодах туманных,Средь дел нелепых и слов обманных,Хоть режьте, не буду и не хочу!Ты слышишь, весна? С непогодой – точка!А вот будто кто-то разбил ледок, –Это в душе моей лопнула почка,И к солнцу выпрямился росток.Весна! Горделивые свечи сирени,Солнечный сноп посреди двора,Пора пробуждений и обновлений –Великолепнейшая пора!1970

Главная встреча

Фонарь в ночной реке полощет бороду.Дрожит рекламы розовая нить.Давай пойдем вдвоем с тобой по городуИ будем много, много говорить!Пусть пары по скамеечкам ютятся,Целуясь между слов и между фраз,А мы с тобой не станем целоваться,Нам это все не главное сейчас.Нам, может быть, важнее в этот вечерРаскрыть себя друг другу до конца.Как жили мы до первой нашей встречиИ чем горели души и сердца.Ни светлое не спрячем, ни дурное,Все увлеченья, каждый жест и взгляд,Все что ни есть – решительно откроем,Пусть даже будет что-то и такое,О чем порой другим не говорят…Не любопытства ради, нет, не ради!А потому, и только потому,Что искра лжи, сокрытая в засаде,Потом пожаром прорезает тьму.Все нараспашку, настежь, как в полет!Чтоб ни соринки, ни единой фальши!Вот так, и только так, как звездолет,Взлетит любовь взволнованная наша.Ведь лишь из чистых и глубоких струйПриходит к людям подлинная сказка,Где все прекрасно: и слова, и ласка,И каждый вздох, и каждый поцелуй.1970

«Микрофонные» голоса

Улыбка, открытые плечи.Сказочные ресницы.Шумный эстрадный вечер,На сцене поет певица.Голос, раздвин у в стены,Рушится лавой снежной.И хоть он ничуть не нежный,Но мощный зато отменно.И вдруг нелепая штука(Ну, надо же так случиться!):Рот открывает певица –И… никакого звука!В каком-то смешном молчанье –Движения губ и рук.Словно на телеэкране,Если выключить звук.Зал охнул и рассмеялся.– В чем дело? – А весь «пассаж»Техникой объяснялся:Взял микрофон и сломался,Сломался, да и шабаш!А у певицы этой(В том-то и весь секрет!)Есть все: и страсть, и браслеты,И платье броского цвета,Вот голоса только нет…Забавно? Да нет, не очень!Что ж будет в конце концов?И сколько же, между прочим,Сейчас вот таких певцов!Давно ль были главным не волосы,Не жест и не цвет лица.Певец начинался с голоса.Нет голоса – нет певца!И вдруг откуда-то выплылиНа сцену с недавних порКакие-то сиплые, хриплые,Ну, словно как на подбор!Выходят непринужденноИ, безголосье скрывая,Пищат, почти припадаяК спасительным микрофонам.Знаю: есть исключения,Но я сегодня отставил их.Речь мы ведем о правилах,И я говорю о пении.Неужто поздно иль раноГолоса трель соловьинуюЗаменит стальная мембрана,Вопящая по-ослиному?!Пусть в конвульсивном воеХрипят безголосо где-то.А нам для чего такое?У нас-то откуда это?!И разве же это дело –Жужжать в микрофон шмелями?Неужто же оскуделаЗемля моя соловьями?Такими, что разом кинутВ тоску тебя и в веселье,Душу из тела вынутИ в сердце дохнут метелью!Да чтоб жило горение,Дающее чудеса,К чертям безголосое пение,Да здравствуют голоса!1970

Счастливый человек

Кто и каков счастливый человек?..Я лично так бы на вопрос ответил:Счастливец тот, кто получил навекДве песни – две любви на белом свете.Не надо шуток и «уймитесь, страсти»!Не двоеженство. Не об этом речь.Да, две любви. И каждую сберечь –Как раз и будет настоящим счастьем!Нет, далеко не все и не всегдаМогли б сказать: «Люблю свою работу.Готов трудиться до седьмого потаИ счастлив от любимого труда!»И я уверен, даже твердо знаю,Что в этой самой светлой из страстейЕсть что-то от любви к родному краю,К своим друзьям и к Родине своей.Но как моря не могут жить без рек,Как без дождей земля оскудевает,Так без любви сердечной человекДуховно в чем-то все же прозябает.Не зря о ней и пишут, и поют,Не зря о ней так радостно мечтается.И как ни славен человечий труд,А нежность все же нежностью останется.Тут ни замен и ни сравнений нет.Не будем путать двух прекрасных миссий.Да и народ рождается на светНе от ученых формул и трансмиссий.Да, две любви в одном рукопожатье,Как два крыла, берущие разбег.Иначе говоря – любовь в квадрате.И кто обрел их – по моим понятьям,Счастливейший на свете человек!1971

Высота

Под горкой в тенистой сырой лощине,От сонной речушки наискосок,Словно бы с шишкинской взят картины,Бормочет листвой небольшой лесок.Звенит бочажок под завесой мглистой,И, в струи его с высоты глядясь,Клены стоят, по-мужски плечисты,Победно красою своей гордясь.А жизнь им и вправду, видать, неплоха:Подружек веселых полна лощина…Лапу направо протянешь – ольха,Налево протянешь ладонь – осина.Любую только возьми за плечо,И ни обид, ни вопросов спорных.Нежно зашепчет, кивнет горячоИ тихо прильнет головой покорной.А наверху, над речным обрывом,Нацелясь в солнечный небосвод,Береза – словно летит вперед,Молодо, радостно и красиво…Пусть больше тут сухости и жары,Пусть щеки январская стужа лижет,Но здесь полыхают рассветов костры,Тут дали видней и слышней миры,Здесь мысли крылатей и счастье ближе.С достойным, кто станет навечно рядом,Разделит и жизнь она и мечту.А вниз не сманить ее хитрым взглядом,К ней только наверх подыматься надо,Туда, на светлую высоту!1971

«И что же это в людях за черта…»

И что же это в людях за черта:Сердечность, что ли, ценят нынче дешево?Ну сколько ты ни делаешь хорошего,В ответ тебе – ну просто ни черта!Хороших душ достаточно у нас,Но как-то так частенько получается,Что всех теплее тот и улыбается,Кому ты нужен попросту сейчас.А сделаешь хорошее ему –И кончено! Как будто отрубил.Теперь уже ты больше ни к чему,И он тебя почти и позабыл.И как-то сразу горько оттого,Что сам себя ты вроде обманул.Кому-то взял и душу распахнул –И в общем, неизвестно для чего!Так стоит ли для этих или тех,Как говорится, расшибаться в прах?!Не лучше ль плюнуть попросту на всехИ думать лишь о собственных делах?Вот именно: души не волновать,Жить для себя, неслышно, как скупец.Слегка черстветь и что-то наживать,Но если так вот свинством обрастать,То ведь начнешь же хрюкать, наконец!Нет, все равно оно не пропадет –Однажды совершенное добро.Как не ржавеет в мире серебро,Так и оно когда-то да сверкнет.И ты, идя среди добра и зла,Не одинок в отзывчивой судьбе.Признайся сам: ведь добрые делаКогда-то кто-то делал и тебе.Ведь коли жить и сердцем не скудеть,Познаешь все: и радости, и снег.Но если ты – хороший человек,То стоит ли об этом сожалеть?!1971

24 декабря

Этот листочек календаряОсобенным кажется почему-то.Двадцать четвертое декабря –День прибавился на минуту!Вчера еще солнце щурило глаз,Так, словно было на всех надуто.И вдруг улыбнулось. И день сейчасСемь часов и одна минута!Минута. Ну что там она дает?!И света намного ли больше брызнет?Но эта минута – солнцеворот!Первый, радостный лучик жизни.По книгам старинным пришло Рождество.Пусть так. Но для нас Рождество не это.Есть более яркое торжество:В холодной зиме зародилось лето!И пусть еще всюду мороз и снег,Но тьма уже дрогнула, отступает…Припомни, ведь и с тобой, человек,Вот так же точно порой бывает.Вспомни, как тяжко пережил тыНедуг иль тоску, что бездонней моря,Потерю близкого, крах мечты –Короче: большое-большое горе.Казалось, ни жить, ни дышать нельзя,Что мрак навсегда в твою душу ляжет,Что кончились радости, смех, друзья,А сердце стало чернее сажи…Но время, не зря говорят, – река,А в ту же реку не входят дважды.И как твоя рана ни глубока,И как ни терзает тебя тоска,Но вспомни-ка, вспомни, как ты однаждыВдруг, слушая музыку, вновь постиг,Заметил, как мчатся над речкой утки,А где-то, пускай на короткий миг,Вдруг улыбнулся какой-то шутке.Пусть мир еще тесен, словно каюта,Печаль не исчезла и не прошла,И все-таки дрогнула в сердце мгла!День прибавился на минуту!А довелось ли тебе познатьЛюбовь настоящую, но несчастливую,Сначала – большую, сначала – красивую,Потом – словно плеть, оскорбительно-лживую,Такую, что лучше не вспоминать?!И было обиду ни смыть, ни измерить.Казалось, все лживо: и мрак, и свет.Что честных людей уже в мире нетИ больше нельзя ни любить, ни верить.И дичью казались любые страсти,Все ведь кругом для себя живут,А те, что кричат о любви и счастье, –Либо ломаются, либо лгут!И все же тоска не живет до гроба!Есть в жизни и мудрость, и свой резон.Ведь человек не рожден для злобы,Он для хорошего в мир рожден.Помнишь, как вдруг ты светло проснулся?Нет, боль не прошла, не исчезла, нет!Но ты точно к людям вдруг потянулся,От доброй улыбки не отвернулся,А как-то тепло посмотрел в ответ…Нет, нет, спохватясь, не смотри уныло,Себя не брани, не пугайся зря.Это в душе твоей наступилоДвадцать четвертое декабря!Чувствуешь: беды отходят прочь,Сердце легким стучит салютом…Кончилась самая длинная ночь,День прибавился на минуту!1971

Клейкие руки

Сколько рук мы в жизни пожимаем,Ледяных и жарких, как огонь!Те мы помним, эти – забываем,Но всегда ль, где надо, ощущаем,Что пожали «клейкую ладонь»?Руки эти вроде бы такие,Как у всех. Но к пальцам этих рукЛипнет все: предметы дорогиеИ совсем дешевые, любые.Руки-щуки, даже хуже щук.Надо ли греметь о них стихами?Может, это проза, ерунда?Надо, надо! Ибо вместе с намиРуки эти всюду и всегда.Очень надо! Потому что нетуНичего, наверное, подлей,Чем лишенный запаха и цветаЭтот самый ядовитый клей.На полях, на фабриках, в науке,Рядом с жизнью честной и прямой,Липкие и подленькие рукиВечно прячут что-то за спиной.И отнюдь как будто бы не воры,Скажешь так – презреньем обольют,А ведь тащат, а ведь прут и прутВсе, что скрыто от чужого взора.Посмотрите только: что же это?Вроде бы по крохам тут и там:Овощи, продукты, сигареты,Лаки, пряжа, плитка для паркета –Так и липнут к этим вот рукам.Прут со строек плинтусы и доски!Без зазренья совести берутКраски, гвозди, ящики с известкой.Дай им денег да стакан «Московской»,И фундамент, кажется, упрут!Клейкие, пронырливые руки!Как сыскать спасения от них?!И в литературе, и в наукеТащат строчки, мысли. Эти «щуки»Во сто крат зубастее речных.У себя – кощеевское царство:За копейку слопают живьем.Вот иное дело – государство.Тут – раздолье! Наберись нахальстваИ тащи. Не жалко, не свое!А ведь в целом это – миллионы!Это спирта целая Ока,Тонны рыбы, Эльбрусы капрона,Айсберги бетона и картона,Горы хлеба, реки молока!И пока от житницы ОтчизныЭтих рук, как псов, не отогнать,О какой там распрекрасной жизниМожно говорить или мечтать?Кто-то скажет с удивленным взглядом:– Ну о чем тут, извините, речь?Есть закон, милиция…– Не надо!Этим зла под корень не пресечь!– Нет, – скажу я, – дорогие люди,Зло это подвластно только нам.Ничего-то доброго не будет,Если каждый резко не осудитИ не хлопнет где-то по рукам.Вот по тем, что хапают и прячут.Чтоб отсохли, к черту, как одна!Ничего, что трудная задача.Мы ее осилим, а иначеГрош нам всем, товарищи, цена!1971

За десять минут до свидания

Ты загадочно в зеркале отражаешься,Чуть качаешь хорошенькой головой,Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,Все улыбки и стрелы готовя в бой.А свиданья и вправду у нас как бои,То капризы, то споры при каждой встрече,И в душе уж не то чтобы соловьи –Но порой даже зяблики не щебечут.За горячность мою, за сердечный свет,Ты мне, словно в насмешку, всегда в наградуКаждым жестом своим говоришь – не надо!Каждым словом своим отвечаешь – нет!Только радость, наверное, никогдаНа сплошных отрицаниях жить не может.Ей нужны, как живительная вода,Только «да», понимаешь, одни только «да».Ну и щедрость души, вероятно, тоже.А не то постоит она, подождетИ промолвит: – Да стоит ли ждать напрасно?!А потом безнадежно рукой махнетИ добавит: – Да ну их, глупцов несчастных!А без радости сразу всему конец!А без радости в жизни какая сладость?А без радости что за накал сердец?А без радости видеться что за радость?Я не знаю, как сложится жизнь твоя,Только время не век же звенит игрушкой!И однажды, скажу тебе не тая,Ты проснешься вдруг старенькою старушкой.Вспомнишь всех: кто встречал тебя, кто забыл,И воскликнешь вдруг, горько всплеснув руками:– А ведь он-то, пожалуй, один и был,Кто всерьез и взаправду меня любил! –И начнешь торопливо греметь шкафами.Вынешь платье, зеленое, как волна,И пушистую беличью пелерину,Но посмотришься в зеркало – седина!..Но посмотришь на руки – одни морщины!..Тихо сядешь, стянув пелерину с плеч,И промолвишь раздумчиво и серьезно:– Надо вовремя было любовь беречь,А сегодня не нужно ни слов, ни встреч,А сегодня, голубушка, слишком поздно!..Ты загадочно в зеркале отражаешься,Чуть качаешь хорошенькой головой,Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,Все улыбки и стрелы готовя в бой.Вот бежишь, каблучками стуча на ходу.Что скрывать! Я действительно очень жду.И однако же, чтобы сберечь хорошее,Все, что сказано выше, – имей в виду!1971

Раздумье о подлецах

Прожив совсем не долгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Он честным был, любил шутить,Хоть бед знавал немало.Умел работать, петь, любить,Такому б только жить да жить!И вот его не стало…Хороший по земле пройдет,Глядишь, уж нет его.А вот мерзавец – тот живет,Мерзавцу – ничего!Мерзавец, он везуч, как черт,Легки его дела:Он даже тем, наверно, горд,Что мать не сделала абортДа плюс к тому, как высший сорт,В рубашке родила.Таким и впредь во всем везет,От службы и до карт.Ни хворь, ни черт их не берет,Ни гром и ни инфаркт!Шучу, конечно. Впрочем, яПодумал вот о чем:Что, может, где-то мы, друзья,Их сами бережем?!Рукою машем – наплевать!Мол, наша хата с краю.А тем, кому бы руку дать,И там, где надо помогать,Идем, не помогая.И вот, прожив недолгий век,Скончался славный человек,Из тех, о ком скорбят друзья,Кого забыть нельзя.Его никто не убивал,Не бил ничем в лицо,Но сколько он переживалИ сколько раз порой страдалОт разных подлецов!Они, как филины, впотьмах,Не жди, не пощадят,И душу вымотают в прах,И жизнь укоротят!Неужто мутная волнаЗальет нам яркий свет?И станет жизнь скучным-скучна,И станет жизнь темным-темна,И я отвечу: – Нет!Настанет день в конце концов,Когда увидят людиСреди музейных образцовПоследнего из подлецовВ запаянном сосуде.Он будет нужен для того,Чтоб жизнь не стала гаже,Чтоб все смотрели на негоИ сплевывали даже!Чтоб различали мрак и светОни в сердцах своихИ чтоб возник иммунитетНа много-много сотен летОт подлости у них!1971

Ах, как все относительно в мире этом!..

Ах, как все относительно в мире этом!..Вот студент огорченно глядит в окно,На душе у студента темным-темно:«Запорол» на экзаменах два предмета…Ну а кто-то сказал бы ему сейчас:– Эх, чудила, вот мне бы твои печали!Я «хвосты» ликвидировал сотни раз,Вот столкнись ты с предательством милых глаз –Ты б от двоек сегодня вздыхал едва ли!Только третий какой-нибудь человекУлыбнулся бы: – Молодость… Люди, люди!..Мне бы ваши печали! Любовь навек…Все проходит на свете. Растает снег,И весна на душе еще снова будет!Ну а если все радости за спиной,Если возраст подует тоскливой стужейИ сидишь ты беспомощный и седой –Ничего-то уже не бывает хуже!А в палате больной, посмотрев вокруг,Усмехнулся бы горестно: – Ну, сказали!Возраст, возраст… Простите, мой милый друг,Мне бы все ваши тяготы и печали!Вот стоять, опираясь на костыли,Иль валяться годами (уж вы поверьте),От веселья и радостей всех вдали, –Это хуже, наверное, даже смерти!Только те, кого в мире уж больше нет,Если б дали им слово сейчас, сказали:– От каких вы там стонете ваших бед?Вы же дышите, видите белый свет,Нам бы все ваши горести и печали!Есть один только вечный пустой предел…Вы ж привыкли и попросту позабыли,Что, какой ни достался бы вам удел,Если каждый ценил бы все то, что имел,Как бы вы превосходно на свете жили!1971

Клеветники

Я не знаю, ну что это в нас такоеИ какой это все приписать беде?Только слыша подчас про людей дурное,Мы легко соглашаемся, а пороюДаже верим заведомой ерунде.И какой все нелепою меркой мерится.Вот услышит хорошее человек,Улыбнется: как видно, не очень верится,А плохое запомнит почти навек.То ль кому-то от этого жить острее,То ли вправду не ведают, что творят,Но, чем сплетня обиднее и глупее,Тем охотней и дольше ее твердят.А раз так, то находятся «мастера»,Что готовы, используя глупость эту,Чье-то имя, поддев на конец пера,Очернить и развеять потом по свету.И ползут анонимки, как рой клопов,В телефонные будки, на почты, всюду,Чтоб звонками и строчками лживых словЛицемерить и пакостить, как иуды!Но всего удивительней, может статься,Что встречаются умные вроде люди,Что согласны копаться и разбиратьсяВ той, плевка-то не стоящей даже груде!А «жучки-душееды» того и ждут:Пусть покрутится, дескать, и пусть попляшет!Сколько крови попортит, пока докажет,Говоря фигурально, «что не верблюд»!А докажет – не важно! Не в том секрет.Все ведь было разыграно «честь по чести»!И нередко свой прежний авторитетЧеловек получает с инфарктом вместе…А порою, как беженец на пожарище,Он стоит и не знает: с чего начать?Гром затих, только силы откуда взять?Нет, нельзя и неправильно так, товарищи!Пусть умел и хитер клеветник подчасИ на хвост наступить ему часто сложно,Только дело в конечном-то счете в нас,И бороться с мерзавцами все же можно!Коли сплетня шмелем подлетит к плечу,Не кивай, а отрежь, как ножом: – Не верю!Нет, не то чтоб: «подумаю» и «проверю»…А: – Не верю, и кончено. Не хочу!А случилось письмо тебе развернуть,Где коварства – преподлое изобилие,Ни обратного адреса, ни фамилии,Плюнь, порви и навеки о нем забудь!Если ж вдруг в телефонные проводаЧей-то голос ехидное впустит жало,Ты скажи ему: – Знаешь, иди куда? –И спокойно и тихо пошли туда,Где хорошего, в общем-то, очень мало…И, конечно же, если мы неустанноБудем так вот и действовать всякий раз,То без пищи, без подленького туманаВсе подонки, как черные тараканы,Перемрут как один, уверяю вас!1971

Лебединая песня

Может, есть предначертанье где-тоВ том, что, как далекая звезда,Скульпторы, художники, поэтыВспыхнут вдруг неповторимым светомПрежде, чем погаснуть навсегда.И поэма та или картина,Может статься, исстари былаЧем-то вроде песни лебединойНа границе стужи и тепла.Станешь, нет ли оттого известней,Но важнее не было в судьбе,Чем проститься лучшей своей песнейС тем, что было дорого тебе.Я ж и сам, наверное, не знаюВзятых рубежей, когда порой,Радуясь, волнуясь и страдая,Завершаю труд очередной.Выйдет книга – и бывает ясно,Что не зря звенела голова,Что кипел душою не напрасно:Люди пишут теплые слова!А статьи то колют, то кусают.Что ж, дела не так уж и плохи!Недруги, они ведь понимают,И, уж коли стрелами пронзают,Значит, пишешь крепкие стихи!И тогда вдруг на мгновенье где-тоДунет в сердце ветер-снеговей,Ну, а что, как будет книга этаПесней лебединою моей?!Но затем спрошу: – А ну-ка, милый,Подсчитай-ка, если не секрет:Все ли ты исчерпал свои силы? –И отвечу сам: – Конечно, нет!..Я еще покуда подышу,Ибо завтра крепче напишу!1972

Дайте спокойствие человеку!

Странною жизнью живет человек:Чуть ли не всем овладел на свете!Только и слышишь: «Атомный век,Квантовый век, электронный век,Плазма, космическое столетье».Но вместо того, чтобы день за днемЧувствовать радости обновленья,Мы словно бы нервно всегда живемПод током высокого напряженья.Ну разве когда-нибудь было так,Чтоб земли хоть раз расцвели содружьем,Чтоб кто-то нигде не звенел оружьемИ злобой не тлел никакой очаг?!А хочется, хочется, чтоб годаМирно, как звезды, смотрелись в реку.Нельзя нервотрепками жить всегда,Дайте спокойствие человеку!Нет, не спокойствие равнодушья,А ясность и радостные волненья.Ведь горькие, нервные напряженьяХуже порой любого удушья.Как мы страдаем от разных ссор,Срываемся, грубо браним кого-то.Резкое слово же, как топор,Порой вдруг навек отсекает что-то.Когда же мы сможем остановитьСтычек и распрей дурную вьюгу?Нельзя с нервотрепками вечно житьИ укорачивать жизнь друг другу!Нельзя ни позволить, ни допустить,Чтоб ради справки или решеньяЧинуши, которых не прошибить,Могли посетителя доводитьПочти до полного исступленья.Нельзя, чтоб на улицах и балконахГремели, сомкнуть не давая глаз,«Спидолы», гитары, магнитофоны,Чтоб где-то в бутылочном перезвонеПлясала компания в поздний час.Неужто должны и теперь кварталыТрястись под тяжелый трамвайный гром?И люди, с работы придя устало,Обязаны слушать, как самосвалыРевут неистово за окном?!То громом, то шумом, то злостью фразКак же мы нервы друг другу гложем.Нет, как-то не так мы живем подчас,Честное слово, не так, как можем!Не десять ведь жизней дается нам,И надо сказать и себе, и веку:Долой нервотрепку ко всем чертям,Дайте спокойствие человеку!1972

Церковь в Переделкине

Не сразу поймешь: какой это век?Москва. Переделкино. В доме сонномС утра просыпается человек,Разбужен густым колокольным звоном.Сперва будто сом ударит хвостом:Бо-о-ом!Затем поменьше колокола:Динь-ла! Динь-ла!А дальше как маленьких птиц перезвон:Длинь-дон! Длинь-дон!И люди идут, и люди идут,Одни – чтобы истово помолиться,Другие, их тоже немало тут,Скорей из праздного любопытства.Нет, я не смеюсь над искренней верой,Взывающей к миру и доброте.Пусть каждый живет со своею мерой,Но сколько ж там всяческих лицемеров,Всуе бормочущих о Христе!И что же за души в иных скрываются?Ведь где только можно урвать спешат.Потом перед Богом трусливо каются,А завтра безбожно опять грешат!Легка молитвенная дорога:Ничем ведь не жертвуешь никому.Но если и впрямь вы верите в Бога,Так отдавали бы хоть немногоСердца ближнему своему.Катится медленный звон окрестПо крышам, снегам и сосновой хвойности.А сверху горит золоченый крест –Символ вечности и спокойности.Рядом же эхом по всем лесамРазносится грохот с могучим свистом.Там – Внуковский аэродром. И тамВместе возносятся к небесамПрихожане и атеисты.И, вскинув к звездам победный гром,Над рощей, над всею землей, над векомБлестит самолет гигантским крестом,Как символ дерзости человека!1972

Роза друга

За каждый букет и за каждый цветокЯ людям признателен чуть не до гроба.Люблю я цветы! Но средь них особоЯ эту вот розу в душе сберег.Громадная, гордая, густо-красная,Благоухая, как целый сад,Стоит она, кутаясь в свой наряд,Как-то по-царственному прекрасная.Ее вот такою взрастить сумел,Вспоив голубою водой Севана,Солнцем и песнями Еревана,Мой жизнерадостный друг Самвел.Девятого мая, в наш день солдатский,Спиной еще слыша гудящий ИЛ,Примчался он, обнял меня по-братскиИ это вот чудо свое вручил.Сказал: – Мы немало дорог протопали.За мир, что дороже нам всех наград,Прими же цветок как солдат СевастополяВ подарок от брестских друзей-солдат.Прими, дорогой мой, и как поэтЭтот вот маленький символ жизни,И в память о тех, кого с нами нет,Чьей кровью окрашен был тот рассвет –Первый военный рассвет Отчизны.Стою я и словно бы онемел…Сердце вдруг сладкой тоскою сжало.Ну, что мне сказать тебе, друг Самвел?Ты так мою душу сейчас согрел…Любого «спасибо» здесь будет мало!Ты прав: мы немало прошли с тобой,И все же начало дороги славы –У Бреста. Под той крепостной стеной,Где принял с друзьями ты первый бой,И люди об этом забыть не вправе!Чтоб миру вернуть и тепло и смех,Вы первыми встали, голов не пряча,А первым всегда тяжелее всехВо всякой беде, а в войне – тем паче!Мелькают рассветы минувших лет,Словно костры у крутых обочин.Но нам ли с печалью смотреть им вслед?!Ведь жаль только даром прошедших лет,А если с толком – тогда не очень!Вечер спускается над Москвой,Мягко долив позолоты в краски,Весь будто алый и голубой,Праздничный, тихий и очень майский.Но вот в эту вешнюю благодатьСалют громыхнул и цветисто лопнул,Как будто на звездный приказ прихлопнулГигантски-огненную печать.То гром, то минутная тишина,И вновь, рассыпая огни и стрелы,Падает радостная волна,Но ярче всех в синем стекле окна –Пламенно-алый цветок Самвела!Как маленький факел горя в ночи,Он словно растет, обдавая жаром.И вот уже видно, как там, в пожарах,С грохотом падают кирпичи;Как в зареве, вздыбленном, словно конь,Будто играя со смертью в жмурки,Отважные, крохотные фигурки,Перебегая, ведут огонь.И то, как над грудой камней и тел,Поднявшись навстречу свинцу и мраку,Всех, кто еще уцелеть сумел,Бесстрашный и дерзкий комсорг СамвелВедет в отчаянную атаку.Но, смолкнув, погасла цветная вьюгаИ скрылось видение за окном.И только горит на столе моемПунцовая роза – подарок друга.Горит, на взволнованный лад настроив,Все мелкое прочь из души гоня,Как отблеск торжественного огня,Навечно зажженного в честь героев!1972

Когда порой влюбляется поэт…

Когда порой влюбляется поэт,Он в рамки общих мерок не вмещается,Не потому, что он избранник, нет,А потому, что в золото и светДуша его тогда переплавляется.Кто были те, кто волновал поэта?Как пролетали ночи их и дни?Не в этом суть, да и неважно это.Все дело в том, что вызвали они!Пускай горды, хитры или жеманны, –Он не был зря, сладчайший этот плен.Вот две души, две женщины, две Анны,Две красоты – Оленина и Керн.Одна строга и холодно-небрежна.Отказ в руке. И судьбы разошлись.Но он страдал, и строки родились:«Я вас любил безмолвно, безнадежно».Была другая легкой, как лоза,И жажда, и хмельное утоленье.Он счастлив был. И вспыхнула грозаЛюбви: «Я помню чудное мгновенье».Две Анны. Два отбушевавших лета.Что нам сейчас их святость иль грехи?!И все-таки спасибо им за этоСвятое вдохновение поэта,За пламя, воплощенное в стихи!На всей планете и во все векаПоэты тосковали и любили.И сколько раз прекрасная рукаИ ветер счастья даже вполглоткаИх к песенным вершинам возносили!А если песни были не о них,А о мечтах или родном приволье,То все равно в них каждый звук и стихДышали этим счастьем или болью.Ведь если вдруг бесстрастна голова,Где взять поэту буревые силы?И как найти звенящие слова,Коль спит душа и сердце отлюбило?!И к черту разговоры про грехи.Тут речь о вспышках праздничного света.Да здравствуют влюбленные поэты!Да здравствуют прекрасные стихи!1972

Цвета чувств

Имеют ли чувства какой-нибудь цвет,Когда они в душах кипят и зреют?..Не знаю, смешно это или нет,Но часто мне кажется, что имеют.Когда засмеются в душе подчасТрели по-вешнему соловьиные,От дружеской встречи, улыбок, фраз,То чувства, наверно, пылают в насНебесного цвета: синие-синие.А если вдруг ревность сощурит взглядИль гнев опалит грозовым рассветом,То чувства, наверное, в нас горятЦветом пожара – багровым цветом.Когда ж захлестнет тебя вдруг тоска,Да так, что вздохнуть невозможно даже,Тоска эта будет, как дым, горька,А цветом черная, словно сажа.Если же сердце хмельным-хмельно,Счастье, какое ж оно, какое?Мне кажется, счастье, как луч. ОноЖаркое, солнечно-золотое.Назвать даже попросту не берусьВсе их – от ласки до горьких встрясок.Наверное, сколько на свете чувств,Столько цветов на земле и красок.Судьба моя! Нам ли с тобой не знать,Что я под вьюгами не шатаюсь.Ты можешь любые мне чувства дать,Я все их готов, не моргнув, принятьИ даже черных не испугаюсь.Но если ты даже и повелишь,Одно, хоть убей, я отвергну!.. ЭтоЧувства крохотные, как мышь,Ничтожно-серого цвета.1972

В кафе

Рюмку коньячную поднимаяИ многозначаще щуря взор,Он вел «настоящий мужской разговор»,Хмельных приятелей развлекая.Речь его густо, как мед, теклаВместе с хвастливым смешком и перцем.О том, как, от страсти сгорев дотла,Женщина сердце ему отдала,Ну и не только, конечно, сердце…– Постой, ну а как вообще она?.. –Вопросы прыгали, словно жабы.– Капризна? Опытна? Холодна?В общих чертах опиши хотя бы!Ах, если бы та, что от пылких встречТак глупо скатилась к нелепой связи,Смогла бы услышать вот эту речь,Где каждое слово грязнее грязи!И если б представить она могла,Что, словно раздетую до булавки,Ее поставили у столаПод взгляды, липкие, как пиявки.Виновна? Наверно. И тем не менееНеужто для подлости нет границ?!Льется рассказ, и с веселых лицНе сходит довольное выражение.Вдруг парень, читавший в углу газету,Встал, не спеша подошел к столу,Взял рассказчика за полуИ вынул из губ его сигарету.Сказал: – А такому вот подлецуПросто бы голову класть на плаху! –И свистнул сплеча, со всего размахуПо злобно-испуганному лицу.Навряд ли нужно искать причины,Чтоб встать не колеблясь за чью-то честь.И славно, что истинные мужчиныУ нас, между прочим, пока что есть!1972

Слово о любви

Любить – это прежде всего отдавать.Любить – значит чувства свои, как реку,С весенней щедростью расплескатьНа радость близкому человеку.Любить – это только глаза открытьИ сразу подумать еще с зарею:Ну чем бы порадовать, одаритьТого, кого любишь ты всей душою?!Любить – значит страстно вести боиЗа верность и словом, и каждым взглядом,Чтоб были сердца до конца своиИ в горе, и в радости вечно рядом.А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет!И нежности ждет, и тепла, но толькоПодсчетов бухгалтерских не ведет:Отдано столько-то, взято столько.Любовь не копилка в зашкафной мгле.Песне не свойственно замыкаться.Любить – это с радостью откликатьсяНа все хорошее на земле.Любить – это видеть любой предмет,Чувствуя рядом родную душу:Вот книга – читал он ее или нет?Вот груша – а как ему эта груша?Пустяк? Отчего? Почему пустяк?!Порой ведь и каплею жизнь спасают.Любовь – это счастья вишневый стяг,А в счастье пустячного не бывает!Любовь – не сплошной фейерверк страстей,Любовь – это верные в жизни руки.Она не страшится ни черных дней,Ни обольщений и ни разлуки.Любить – значит истину защищать,Даже восстав против всей вселенной.Любить – это в горе уметь прощатьВсе, кроме подлости и измены.Любить – значит сколько угодно разС гордостью выдержать все лишенья,Но никогда, даже в смертный час,Не соглашаться на униженья!Любовь – не веселый бездумный бантИ не упреки, что бьют под ребра.Любить – это значит иметь талант,Может быть, самый большой и добрый.И к черту жалкие рассужденья,Что чувства уйдут, как в песок вода.Временны только лишь увлеченья.Любовь же, как солнце, живет всегда!И мне наплевать на циничный смехТого, кому звездных высот не мерить.Ведь эти стихи мои лишь для тех,Кто сердцем способен любить и верить!1973

Литературным недругам моим

Мне просто жаль вас, недруги мои.Ведь сколько лет, здоровья не жалея,Ведете вы с поэзией моеюПочти осатанелые бои.Что ж, я вам верю: ревность – штука злая,Когда она терзает и грызет,Ни темной ночью спать вам не дает,Ни днем работать, душу иссушая.И вы шипите зло и раздраженно,И в каждой фразе ненависти груз:– Проклятье, как и по каким законамЕго стихи читают миллионыИ сколько тысяч знает наизусть!И в ресторане, хлопнув по второй,Друг друга вы щекочете спесиво:– Асадов – чушь. Тут все несправедливо.А кто талант – так это мы с тобой!..Его успех на год, ну пусть на три,А мода схлынет – мир его забудет.Да, года три всего, и посмотри,Такого даже имени не будет!А чтобы те пророчества сбылись,И тщетность их отлично понимая,Вы за меня отчаянно взялисьИ кучей дружно в одного впились,Перевести дыханья не давая.Орут, бранят, перемывают кости,И часто непонятно, хоть убей,Откуда столько зависти и злостиПорой бывает в душах у людей!Но мчат года: уже не три, не пять,А песни рвутся в бой и не сгибаются,Смелей считайте: двадцать, двадцать пять,А крылья – ввысь, и вам их не сломать,А молодость живет и продолжается!Нескромно? Нет, простите, весь свой векЯ был скромней апрельского рассвета,Но если бьют порою, как кастетом,Бьют, не стесняясь, и зимой и летом,То может же взорваться человек!Взорваться и сказать вам: посмотрите,Ведь в залы же, как прежде, не попасть,А в залах негде яблоку упасть.Хотите вы того иль не хотите –Не мне, а вам от ярости пропасть.Но я живу не ради славы, нет,А чтобы сделать жизнь еще красивей,Кому-то сил придать в минуты бед,Влить в чье-то сердце доброту и свет,Кого-то сделать чуточку счастливей.А если вдруг мой голос оборвется,О, как вы страстно кинетесь тогдаСо мной еще отчаянней бороться,Да вот торжествовать-то не придется,Читатель ведь на ложь не поддается,А то и адресует кой-куда…Со всех концов, и это не секрет,Как стаи птиц, ко мне несутся строки.Сто тысяч писем – вот вам мой ответ!Сто тысяч писем – светлых и высоких!Не нравится? Вы морщитесь, кося?Но ведь не я, а вы меня грызете.А правду, ничего, переживете!Вы – крепкие. И речь еще не вся.А сколько в мире быть моим стихам,Кому судить поэта и солдата?Пускай не мне, зато уж и не вам!Есть выше суд и чувствам, и словам.Тот суд – народ! И заявляю вам,Что вот в него-то я и верю свято!Еще я верю (а ведь так и станется),Что честной песни вам не погасить.Когда от зла и дыма не останется,Той песне, ей-же-богу, не состариться,А только крепнуть, молодеть и жить!1973

Самое прочное на земле

Скала, подставляя под волны грудь,Стоит, всем ветрам открыта.А есть ли на свете хоть что-нибудь,Что было б прочней гранита?На это ответ был наукой данЕще из столетней дали:– Крепче гранита – металл титанИ твердые марки стали.А тверже? Не щурьте пытливо глаз,Ответ ведь известен тоже:– Прочнее, чем сталь и титан, – алмаз.Пусть так. Ну а есть на земле у насХоть что-то алмаза тверже?Да, есть на земле вещество одно,И тут ни при чем наука:Всех крепче и было, и быть должноТвердое слово друга!1973

Дружеский совет

Когда ты решишься в любви открытьсяОднажды и навсегда,Возможно, вначале она смутитсяИ сразу не скажет: «Да».Ну что же, не надо обид и вздохов!Тут только не спорь и жди.Смущение – это не так уж плохо,Все главное – впереди!И вряд ли всерьез что-то будет значить,Когда на твои словаОна вдруг потупится и заплачетИль даже сбежит сперва.Ведь слезы такие звучат, наверно,Как пение соловья.Слезы, ей-богу, совсем не скверно,Считай, что она – твоя!А впрочем, бывает и невезенье,Когда прозвучит ответНа фразы, полные восхищенья,Сурово и горько: «Нет!»И все-таки, если не потеряться,А снова идти вперед,Если надеяться, добиваться,Быть сильным и нежным, то, может статься,Счастье еще придет.Но, если ничто ее не встревожитИ с милою простотойОна тебе дружбу свою предложит,Вот тут даже Бог тебе не поможет,Простись и ступай домой!1973

Оценка любви

Он в гости меня приглашал вчера:– Прошу по-соседски, не церемониться!И кстати, я думаю, познакомитьсяВам с милой моею давно пора.Не знаю, насколько она понравится,Да я и не слишком ее хвалю.Она не мыслитель и не красавица.Такая, как сотни. Ничем не славится.Но я, между прочим, ее люблю!Умчался приветливый мой сосед,А я вдруг подумал ему вослед:Не знаю, насколько ты счастлив будешь,Много ль протянется это летИ что будет дальше. Но только нет,Любить ты, пожалуй, ее не любишь…Ведь если душа от любви хмельна,То может ли вдруг человек счастливыйХотя бы помыслить, что вот онаНе слишком-то, кажется, и умна,И вроде не очень-то и красива.Ну можно ли жарко мечтать о нейИ думать, что милая, может статься,Ничем-то от сотен других людейНе может, в сущности, отличаться?!Нет, если ты любишь, то вся она,Бесспорно же, самая романтичная,Самая-самая необычная,Ну словно из радости соткана.И в синей дали, и в ненастной мглеГорит она радугой горделивою,Такая умная и красивая,Что равных и нету ей на земле!1973

О смысле жизни

– В чем смысл твоей жизни? – меня спросили.– Где видишь ты счастье свое, скажи?– В сраженьях, – ответил я, – против гнилиИ в схватках, – добавил я, – против лжи!По-моему, в каждом земном пороке,Пусть так или сяк, но таится ложь.Во всем, что бессовестно и жестоко,Она непременно блестит, как нож.Ведь все, от чего человек терзается,Все подлости мира, как этажи,Всегда пренахальнейше возвышаютсяНа общем фундаменте вечной лжи.И в том я свое назначенье вижу,Чтоб биться с ней каждым своим стихом,Сражаясь с цинизма колючим льдом,С предательством, наглостью, черным злом,Со всем, что до ярости ненавижу!Еще я хочу, чтоб моя строкаМогла б, отверзая тупые уши,Стругать, как рубанком, сухие душиДо жизни, до крохотного ростка!Есть люди, что, веря в пустой туман,Мечтают, чтоб счастье легко и веселоПодсело к ним рядом и ножки свесило:Мол, вот я, бери и клади в карман!Эх, знать бы им счастье совсем иное:Когда, задохнувшись от высоты,Ты людям вдруг сможешь отдать пороюЧто-то взволнованное, такое,В чем слиты и труд, и твои мечты.Есть счастье еще и когда в путиТы сможешь в беду, как зимою в реку,На выручку кинуться к человеку,Подставить плечо ему и спасти.И в том моя вера и жизнь моя.И, в грохоте времени быстротечного,Добавлю открыто и не тая,Что счастлив еще в этом мире яОт женской любви и тепла сердечного…Борясь, а не мудрствуя по-пустому,Всю душу и сердце вложив в строку,Я полон любви ко всему живому:К солнцу, деревьям, к щенку любому,К птице и к каждому лопуху!Не веря ни злым и ни льстивым судьям,Я верил всегда только в свой народ.И, счастлив от мысли, что нужен людям,Плевал на бураны и шел вперед.От горя – к победам, сквозь все этапы!А если летел с крутизны порой,То падал, как барс, на четыре лапыИ снова вставал и кидался в бой.Вот то, чем живу я и чем владею:Люблю, ненавижу, борюсь, шучу.А жить по-другому и не умею,Да и, конечно же, не хочу!1973

Итог

Да, вы со мною были нечестны.Вы предали меня. И, может статься,Не стоило бы долго разбираться,Нужны вы мне теперь иль не нужны.Нет, я не жажду никакой расплаты!И, как ни жгут минувшего следы,Будь предо мной вы только виноваты,То это было б полбеды.Но вы, с душой недоброю своей,Всего скорее, даже не увидели,Что вслед за мною ни за что обиделиСовсем для вас неведомых людей.Всех тех, кому я после встречи с вами,Как, может быть, они ни хороши,Отвечу не сердечными словами,А горьким недоверием души.1973

Женский секрет

У женщин недолго живут секреты.Что правда, то правда. Но есть секрет,Где женщина тверже алмаза. Это:Сколько женщине лет?!Она охотней пройдет сквозь пламяИль ступит ногою на хрупкий лед,Скорее в клетку войдет со львами,Чем возраст свой правильно назовет.И если задумал бы, может статься,Даже лукавейший СатанаВ возрасте женщины разобраться,То плюнул и начал бы заикаться.Картина была бы всегда одна:В розовой юности между женщинойИ возрастом разных ее бумагНету ни щелки, ни даже трещины.Все одинаково, – шаг в шаг.Затем происходит процесс такой(Нет, нет же! Совсем без ее старания):Вдруг появляется «отставание»,Так сказать, «маленький разнобой».Паспорт все так же идет вперед,А женщину вроде вперед не тянет:То на год от паспорта отстает,А то переждет и на два отстанет…И надо сказать, что в таком путиОна все больше преуспевает.И где-то годам уже к тридцати,Смотришь, трех лет уже не найти,Ну словно бы ветром их выметает.И тут, конечно же, не поможетС любыми цифрами разговор.Самый дотошнейший ревизорУмрет, а найти ничего не сможет!А дальше ни сердце и ни рукаСовсем уж от скупости не страдают.И вот годам уже к сорокаЦелых пять лет, хохотнув слегка,Загадочным образом исчезают…Сорок! Таинственная черта.Тут всякий обычный подсчет кончается,Ибо какие б ни шли года,Но только женщине никогдаБольше, чем сорок, не исполняется!Пусть время куда-то вперед стремитсяИ паспорт, сутулясь, бредет во тьму,Женщине все это ни к чему.Женщине будет всегда «за тридцать».И, веруя в вечный пожар весны,Женщины в битвах не отступают.«Техника» нынче вокруг такая,Что ни морщинки, ни седины!И я никакой не анкетой мерюУ женщин прожитые года.Бумажки – сущая ерунда,Я женской душе и поступкам верю.Женщины долго еще хороши,В то время как цифры бледнеют раньше.Паспорт, конечно, намного старше,Ибо у паспорта нет души.А если вдруг кто-то, хотя б тайком,Скажет, что может увянуть женщина,Плюньте в глаза ему, дайте затрещинуИ назовите клеветником!1973

Кольца и руки

На правой руке золотое кольцоУверенно смотрит людям в лицо.Пусть не всегда и счастливое,Но все равно горделивое.Кольцо это выше других колецИ тайных волнений чужих сердец.Оно-то отнюдь не тайное,А прочное, обручальное!Чудо свершается и с рукой:Рука будто стала совсем другой,Отныне она спокойная,Замужняя и достойная.А если, пресытившись иногда,Рука вдруг потянется «не туда»,Ну что ж, горевать не стоит,Кольцо от молвы прикроет.Видать, для такой вот руки кольцоК благам единственное крыльцо,Ибо рука та праваяС ним и в неправде правая.На левой руке золотое кольцоНе так горделиво глядит в лицо.Оно скорее печальное,Как бывшее обручальное.И женская грустная эта рукаТиха, как заброшенная река:Ни мелкая, ни многоводная,Ни теплая, ни холодная.Она ни наивна и ни хитраИ к людям излишне порой добра,Особенно к «утешителям»,Ласковым «навестителям».А все, наверное, потому,Что смотрит на жизнь свою, как на тьму.Ей кажется, что без мужаСудьбы не бывает хуже.И жаждет она, как великих благ,Чтоб кто-то решился на этот шаг,И, чтобы кольцо по праву ей,Сняв с левой, надеть на правую.А суть-то, наверно, совсем не в том,Гордиться печатью или кольцом,А в том, чтоб союз сердечныйПылал бы звездою вечной!Вот именно: вечной любви союз!Я слов возвышенных не боюсь.Довольно нам, в самом деле,Коптить где-то еле-еле!Ведь только с любовью большой навекСчастливым может быть человек,А вовсе не ловко скованнымЗябликом окольцованным.Пусть брак этот будет любым, любым:С загсом, без загса ли, но таким,Чтоб был он измен сильнееИ золота золотее!И надо, чтоб руки под стук сердецНичуть не зависели от колец,А в бурях, служа крылами,Творили бы счастье сами.А главное в том, чтоб, храня мечты,Были б те руки всегда чистыВ любом абсолютно смыслеИ зря ни на ком не висли!1973

Статистика души

Подлец, что прикинулся человеком,Сумел оболгать меня и надуть,А мне говорят: – Наплевать, забудь!Зло ведь живет на земле от века!А мне говорят: – Не печалься, друг,Пусть в горечи сердце твое не бьется,На сотню хороших людей вокругПлохих и с десяток не наберется!А, впрочем, тебя-то учить чего?! –Все так, но если признаться строго,То мне десяти негодяев много,Мне лишку порою и одного…И, если быть искренним до конца,Статистика – слабый бальзам от жала.Когда пострадаешь от подлеца,То цифры, увы, помогают мало!И все-таки сколько б теперь нашлось,По данным, хороших людей и скверных?Не знаю, как цифры, но я, наверно,Ответил бы так на такой вопрос:Все выкладки – это столбцы, и только.Но, если доподлинный счет вести,То скверных людей в этом мире столько,И честных людей в этом мире столько,Сколько ты встретишь их на пути!1973

Веронике Тушновой и Александру Яшину

Сто часов счастья,чистейшего, без обмана…Сто часов счастья!Разве этого мало?В. ТушноваЯ не открою, право же, секрета,Коль гляну в ваши трепетные дни.Вы жили, как Ромео и Джульетта,Хоть были втрое старше, чем они.Но разве же зазорна иль позорнаВ усталом сердце брызнувшая новь?!Любви и впрямь «все возрасты покорны»,Когда придет действительно любовь!Бывает так: спокойно, еле-елеЖивут, как дремлют в зиму и жару.А вы избрали счастье. Вы не тлели,Вы горячо и радостно горели,Горели, словно хворост на ветру.Пускай бормочет зависть, обозлясь,И сплетня вслед каменьями швыряет.Вы шли вперед, ухабов не страшась,Ведь незаконна в мире только грязь,Любовь же «незаконной» не бывает!..Дворец культуры. Отшумевший зал.И вот мы трое, за крепчайшим чаем.Усталые, смеемся и болтаем.Что знал тогда я? Ничего не знал.Но вслушивался с легким удивленьем,Как ваши речи из обычных словВдруг обретали новое значенье,И все – от стен до звездного круженья –Как будто говорило про любовь!Да так оно, наверное, и было.Но дни у счастья, в общем, коротки.И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,Она, как птица, первой заплатилаЗа «сто часов» блаженства и тоски…А в зимний вечер, может, годом позжеНас с ним столкнул людской водоворот.И, сквозь беседу, ну почти что кожейЯ чувствовал: о, как же непохожиДва человека – нынешний и тот.Всегда горячий, спорщик и боец,Теперь, как в омут, погруженный в лихо,Брел, как во сне, потерянный и тихий,И в сердце вдруг, как пуля: «Не жилец!..»Две книги рядом в комнатной тиши…Как два плеча, прижатые друг к другу.Две нежности, два сердца, две души,И лишь любовь одна, как море ржи,И смерть одна, от одного недуга…Но что такое смерть или бессмертье?!Пусть стали тайной и она и он,И все же каждый верен и влюбленИ посейчас, и за чертою смерти!Две книги рядом, полные тепла,Где в жилах строк – упругое биенье.Две книги рядом, будто два крыла,Земной любви – живое продолженье.Я жал вам руки дружески не раз,Спеша куда-то в городском трезвоне,И вашу боль, и бури ваших глаз –Все ваше счастье, может, в первый раз,Как самородок, взвесил на ладони.И коль порой устану от худого,От чьих-то сплетен или мелких слов,Махну рукой и отвернусь сурово.Но лишь о вас подумаю, как сноваГотов сражаться насмерть за любовь!1973

«Ничья»

Зал. Напряженное ожиданье.На сцене безмолвный суровый бой.Склонились гроссмейстеры над доской.Идет турнирное состязанье.Игра все опаснее накаляется.Вот тут-то бы драться и побеждать!И вдруг перемирие предлагается.Оно с удовольствием принимается,Обоим не хочется рисковать.Конечно, манера у всех своя,Но как-то, увы, жидковато все же:Сегодня ничья, и завтра ничья,И послезавтра нередко тоже…«Ничья» – безусловно же, это словоПротивно для подлинного бойца.Бойцы даже в шквальном огне готовыБороться смело и до конца.«Ничья» – это жить без особых бед,Ничем себя сложным не озаботив.«Ничья» – это, в общем, и «да» и «нет»,«Ничья» – это вроде и «за» и «против».Не знаю, важны ли вопросы эти,А шахматы все же игра к тому ж.Да слишком уж много на белом светеВот этих ничейно-несмелых душ!В политике, в дружбе, любви, труде,Где надо, не труся, принять решенье,Ничейные души везде, вездеИщут ничейного округленья.Ну честное слово, вот так и кажется,Что обтекаемая душаНе ходит по жизни, а просто катится,Как мячик, удобно и не спеша.И хочется мне без дискуссий злыхУпрямо и радостно с разворотаЗабить этот «мяч», словно гол в ворота,И все! И уже никаких «ничьих»!

«Эх, жить бы мне долго-долго!..»

Эх, жить бы мне долго-долго!Но краток наш бренный век.Увы, человек не Волга,Не Каспий и не Казбек.Когда-нибудь путь замкнется,И вот на восходе дняГород мой вдруг проснетсяВпервые уже без меня.И критик, всегда суровый(Ведь может же быть вполне),Возьмет да и скажет словоДоброе обо мне.И речи той жаркой градусПрочтут и почуют люди.Но я-то как же порадуюсь,Если меня не будет?И чем полыхать на тризне,Сердечных слов не жалея,Скажите мне их при жизни,Сейчас мне они нужнее!..1974

«Нужные люди»

С грохотом мчится вперед эпоха,Жаркое время – а ну держись!Что хорошо в ней, а что в ней плохо?Попробуй-ка вникни и разберись!И я, как умею, понять пытаюсь.Я жить по-готовому не привык.Думаю, мучаюсь, разбираюсьИ все же порою встаю в тупик.Ну что же действительно получается?!Ведь бьется, волнуется жизнь сама!А люди вдруг словно порою пятятсяОт чувства к расчетливости ума.Ну как мы о ближних всегда судили?– Вот этот – добряга. А этот – злой.А тот вон – ни рыба ни мясо, илиБесцветный, ну попросту никакой!Теперь же все чаще в наш четкий векЯвляется термин практично-модный.И слышишь: не «добрый» иль, скажем, «подлый»,А просто: «нужный вам человек».И в гости, как правило, приглашаютсяНе те, с кем близки вы и с кем дружны,Не люди, что к вам бескорыстно тянутся,А люди, которые вам «нужны».Когда же в дом они не приходят(Начальство, случается, любит шик),Тогда их уже в рестораны водятНа рюмку, на музыку и шашлык.Но этак же может и впрямь пригретьсяМанера все чаще менять друзейНа «нужных», на «выгодных» нам людей,Чужих абсолютно уму и сердцу.Да разве же стоит любая туша,Чтоб совесть пред нею валять в пыли?!Нельзя, чтобы люди меняли душуНа всякие бизнесы и рубли!И если самим не забить тревогу,Идя вот таким «деловым» путем,То мы ж оскотинимся, ей-же-богу!Иль просто в двуличии пропадем!И может быть, стоит себе сейчасСказать прямодушнее строгих судей,Что самые нужные в мире людиЛишь те, кто действительно любит нас!1974

Виновники

В час, когда мы ревнуем и обиды считаем,То, забавное дело, кого мы корим?Мы не столько любимых своих обвиняем,Как ругаем соперников и соперниц браним.Чем опасней соперники, тем бичуем их резче,Чем дороже нам счастье, тем острее бои,Потому что ругать их, наверное, легче,А любимые ближе и к тому же свои.Только разве соперники нам сердца опалялиИ в минуты свиданий к нам навстречу рвались?Разве это соперники нас в любви уверялиИ когда-то нам в верности убежденно клялись?!Настоящий алмаз даже сталь не разрубит.Разве в силах у чувства кто-то выиграть бой?Разве душу, которая нас действительно любит,Может кто-нибудь запросто увести за собой?!Видно, всем нам лукавить где-то чуточку свойственноИ соперников клясть то одних, то других,А они виноваты, в общем, больше-то косвенно,Основное же дело абсолютно не в них!Чепуха – все соперницы или вздохи поклонников!Не пора ли быть мудрыми, защищая любовь,И метать наши молнии в настоящих виновников?!Вот тогда и соперники не появятся вновь!1974

О славе Родины

Нашим недругам

Сколько раз над моей страноюБила черным крылом война.Но Россия всегда сильна,Лишь крепчала от боя к бою!Ну, а если ни злом, ни горемНе сломить ее и не взять,То нельзя ли в лукавом спореИзнутри ее «ковырять»?И решили: – Побольше наглости!Для таких, кто на слякоть падки,Подливайте фальшивой жалости,Оглупляйте ее порядки.Ну а главное, ну а главное(Разве подлость не путь к успеху?!),На святое ее и славное –Больше яда и больше смеха!Пусть глупцы надорвут животики,Плюнув в лица себе же сами!И ползут по стране ужамиПошловатые анекдотики.До чего же выходит здорово,Не история, а игра:Анекдотики про Суворова,Про указы царя Петра.Тара хтит с уес ловье праздноеИ роняет с гнилым смешкомТо о Пушкине штучки разные,То скабрезы о Льве Толстом.И, решив, что былое пройдено,Нынче так уже разошлись,Что дошли до героев Родины,До Чапаева добрались.Будто был боевой начдив,Даже молвить-то странно, жаден.Неразумен-то и нескладен,И, смешнее того, – труслив.Это он-то – храбрец и умница!(Ах ты, подлый вороний грай!)Это гордость-то революции!Это светлый-то наш Чапай!И не странно ль: о славе РодиныНе смолкает визгливый бред,А о Фордах иль, скажем, МорганахАнекдотов как будто нет…Впрочем, сколько вы там ни воетеИ ни ржете исподтишка,Вы ж мизинца его не стоите,Даже просто его плевка!Что от вас на земле останется?Даже пыли и то не будет!А ему будут зори кланяться!А его будут помнить люди!И в грядущее, в мир просторныйБудет вечно, сражая зло,Мчаться вихрем он в бурке чернойС острой шашкою наголо!1974

Осенний разговор

Сентябрьских деревьев медьНичто уже не разбудит.О том, чего нет и не будет,Бессмысленно сожалеть.А мы-то считали с вами,Что стоит нам только встретиться,Как тотчас же между намиЧудо-огонь засветится.Взлетит он задорно-ярко,Холодную тьму дразня,И будет нам жарко-жаркоВдвоем у того огня.Когда ж распахнутся срокиИ руку сожмет рука,То разом нас будто токиПронижут наверняка.Да, видно, в тумане где-тоИная взошла звезда.У счастья свои ответы,И людям его секретыНеведомы никогда.Все было: закат и вечер,И ласточек суетня,Но не было в этой встречеНи тока и ни огня…Смешно иногда случается:Ты ждешь, что ударит свет,А встреча не получаетсяИ радости нет как нет.И фразы звенят, как льдины,И оба вы холодны,Хоть нет никакой причиныИ нету ничьей вины.Но разве виновны люди,Что вместе им не гореть.О том, чего нет и не будет,Бессмысленно сожалеть.1974

Озорные строки

Не хочу никакого дела!Даже вынуть газету лень…До чего же вдруг надоелоЖить по правилам каждый день!Те же радости, те же муки,Те же хлопоты и труды,Те же встречи, улыбки, руки…Даже лещ, одурев от скуки,В небо прыгает из воды.Даже лошадь порой кидаетсяВ удалой, сумасшедший бег,Пес и тот с поводка срывается…Я ж тем более – человек!Пусть начетчик-сухарь всклокочется,Укоряя или грозя.Только жизнь не по кругу ж топчется,И порой вдруг до злости хочетсяВсех «не надо» и всех «нельзя»!Завтра буду я вновь припаяннымК домоседской моей тиши,Завтра буду ужасно правильным,Хоть икону с меня пиши!А сегодня – совсем иное,А сейчас, на закате дня,Все веселое, озорноеСыплет искрами из меня!Вон таксист прогудел отчаянныйНе вернуть меня, не найти!Удираю от жизни «правильной»По «неправильному» пути!1974

Разные мерки

Престранно устроена жизнь человечья:Ведь только на дружбе земля стоит,А мир разделяют противоречья,А мир все сражается и бурлит.Спорят ученья и спорят страны,Спорят министры, перстом грозя,Спорят влюбленные неустанно,Спорят знакомые и друзья.Спорят? Ну что же! «Во всяком спореРождается истина». Так считается.Но только всегда ли она рождаетсяИ все ли хотят ее? Вот в чем горе.Обычно, на клин отвечая клином,Никто и не думает уступать.Но в чем же в конце-то концов причинаИ как эту истину отыскать?Мне кажется, суть не в накалах страстных.Ну разве же истина враг страстям?!А в разных оценках, в мерилах разных:Побольше себе, а поменьше вам.Разные мерки, разные мерки –Речка и море, сумрак и свет.Разные мерки, как разные дверки:В одну ты проходишь, в другую – нет.Возможно ли правды всерьез добиться,На разных колесах катясь вперед?Такая странная колесницаБудет упрямиться и кружиться,А прямо не двинется. Не пойдет.Не так ли частенько и мы бесплодноСсоримся, требуем и кипим,Но то, что себе разрешим охотно,Другому и в мыслях не разрешим.Другие же часто еще похлеще:В то время, как с яростью нас корят,Себе позволяют такие вещи,Каких нам и в старости не простят!Вот где, пожалуй, источник бед.Трижды лукавые разные мерки.Разные мерки, как разные дверки,Где «да» – одному, а другому – «нет».И чтоб не терзать себе души травмами,Есть средство светлое, как салют:Стоит лишь сделать все мерки равнымиИ жить будем, честное слово, славно мы,Все разногласия пропадут!1974

Круговорот природы