Образ Джоанны неотступно маячил перед глазами. Она походила на пианиста, выжидающего мгновения пьесы, когда не нужно притрагиваться к клавишам. Мэл видела ее растопыренные пальцы и выставленные руки, видела, как покачивается ее голова, волнуемся хватким глубоководным течением.
"Но ведь это не обязательно", - пыталась рассуждать Мэл. - "Джо могла пойти гулять, поискать вдохновения в лесу. Зайти далеко и потеряться. Могла встретить незнакомцев и замутить с ними." Но
Мэл продолжала интересоваться расследованием, - но всякий раз полицейские учтиво объясняли: " Ваша подруга не удержала равновесия. Каталась в лодке, наслаждалась прекрасным вечером. Возможно решила освежиться, но навалилась на борт неаккуратно. Такой ужас."
-Надо значит разгребать самой, - произнесла она.
Мэл могла представить, каким остался утраченный для Джоанны мир: это был контур лодки, очерченный блестящим лунным сияние. Но представлять то, что Джоанна могла увидеть, перевернувшись лицом ко дну, - что стало последним, что она видела, - Мэл отчаянно себе запрещала.
"Что же мы сделали не так?" Вопрос без ответа. Поглощенный ночью, бетоном и асфальтом, огнями витрин. Мэл бродила по городу, - перелистав фотографии в галерее телефона, - словно опять среди дрожащих кустов, по саду, по берегу глянцевого черного озера. "Что Джо делала? Да ничего. Ничего такого".
В день их знакомства Мэл с долей здорового любопытства читала исподтишка отрывки из эссе, над которыми Джоанна работала. Теперь же, изучая ее рукописи в компьютере, Мэл искала ключи или хотя бы намеки, которые прояснили бы причину исчезновения; она верила в логическое звено, связующее Джоанну и странную темную сущность, однажды явившую себя в комнате. Любопытству не было теперь места.
"Что же, что же она
Экран телефона горел ровным белым светом и подсвечивал лицо Мэл снизу, словно маленький походный костёр. Она вбила в строку запроса "
-Что же она могла натворить, - едва слышно бормотала Мэл. - что повлекло такое наказание? За что же, твою мать!?
Она забила в поисковик "
Сайт потребовал ввести данные аккаунта, и Мэл ввела личные пароли Джоанны, - когда-то она дала ей их, в надежде что Мэл всерьез займется докторской диссертацией. "Вот и пригодились", - подумала она, но, обнаружив текст на юстинианской латыни, закачала головой как и в те дни, - "Джо, да не по моим зубам это". Она принялась читать вслух, медленно и вдумчиво, параллельно озвучивая варианты толкования, оценивая их соответствие "казни такой".
Казнь такая из новых, для преступлений самых отвратительных. За убийство родителя. Мэл переместила страницу вниз.
Ни меч, ни огонь, ни любое другое привычное возмездие мерой не избираются. Зашивают преступника в мешок вместе с собакой, петухом, змеей и обезьяной.
Строчки расплылись перед глазами Мэл. Звуки были прочитаны, но словно не хотели рассеиваться в ночном воздухе. Мэл запрокинула назад голову и, дрожа от ужаса, долго смотрела в черное небо.
собакой, петухом, змеей и обезьяной, и темницу эту бросают в море или реку, смотря чем располагает местность, дабы не встретив еще смерти, познал он нужду устрашающую, без воздуха, радость жизни дарующего, и земли, опорой будущей и в погребении.
Мэл трясло. Легкие жгло, словно воздух вдруг обратился льдом.
Poena Cullei. Sдcken. Казнь зашиванием в мешок.
Далее шли комментарии и заметки, но никто не высказывался четко, каким должно было быть убийство, чтобы приговор оказался таким. Мэл предположила, что описанный способ может быть каким-то символом, но тотчас отбросила за бессмысленностью.
Кожаный ком на полу комнаты. Оболочка не высвобождающая, как ни растягивай.
"Последний крик петуха" - следовало дальше в тексте, - "как в традиции крест на могиле, служит ориентиром для обнаружения места затопления". Kikeriki, кричал для нее петух, но она не придала значения. А надо было.
И захлебнувшаяся женщина тоже говорила. Что хотела она передать, покусанная и заклеванная петухом, собакой, змеей и обезьяной, истекающая кровью под их когтями, спеленатая кожаным сморщивающимся мешком?
Что просочившаяся вода заполнила легкие и принесла облегчение? Или наоборот несла муки еще более страшные?
С близкими Джоанны у Мэл не сложилось. В первый раз, встретившись за ужином в ресторане отеля, куда по приезду родители и сестра пригласили ее, все были раздавлены страшной потерей, и не делили горе на свое и постороннее. Говорили друг другу слова сочувствия, ободряли и интересовались пустяками. Вторая встреча оказалась диаметрально противоположна первой: слова не способны были воссоздать мир, и вечер прошел практически в молчании. Отец Джоанны сидел, уставившись в тарелку, и если отвлекался, то исключительно для того, чтобы перебить Мэл и спросить, почему же она так неожиданно улетела в Лондон, может была между ними ссора?
Сестра Джоанны подступила со своей стороны. Она упросила Мэл выйти на улицу и прежде всего извинилась за отцовское поведение.
-В полиции есть записи наших разговоров, - выдавила из себя Мэл. - Я не покидала Лондона.
-Я верю. Но почему вы разбежались? Ты чем-то расстроила Джо?
-Я же говорила, что да. Мы поругались.
-Из-за чего?
Мэл вернулась за стол, не ответив.
Всех терзало отсутствие тела, но только Мэл догадывалась, что вырвать труп из лап озера не удастся. Джо исчезла даже из ее снов, (если эти короткие провалы в небытие можно было так назвать): теперь там угнетающе темнел лес, и фигура с недоразвитыми конечностями лежала, скрючившись.
Прошедшие дни сильно изменили Мэл. Когда полицейские привезли ее из аэропорта обратно в дом на берегу озера, она страдальчески свыкалась с его пустотой. Зеркала, следуя привычке не лгать, уверяли её, что другой стала ее походка, и голова почти все время опущена.
Мэл сняла комнату у других хозяев, неподалеку. Ей нужен был wi-fi из всех удобств. Все дни своего повторного пребывания в Германии она переписывалась с профессорами и аспирантами; пыталась раскопать в сети местные легенды или даже байки, но ничего не находила. История с казненной женщиной оказывалась белым, белейшим пятном; что это была за женщина, - исторгшая себя из векового небытия, способная не только отыскать и вступить в контакт с человеком, но и забрать его с собой, - никто не знал.
"Зачем тебе Джоанна?" - Мэл попробовала сформулировать вопрос в своей голове.
"Что ты хочешь?"
Найти в Дрездене англо-говорящего священника было непросто, но вполне выполнимо, - и Мэл это сделала. Она позвонила ему, не откладывая дело в долгий ящик.
-Мне искренне жаль Вашу подругу. Но если я правильно понимаю, панихиду уже отслужили?
Голос его звучал добросердечно, разве что немного смущенно. Мэл действительно была там, в крохотной церквушке в Эссексе, где родные Джоанны заказали службу; они не пустили Мэл в свой крохотный траурный круг, да и друзья Джоанны, (все в основном одного возраста) за редким исключением обходили ее стороной.
-По Джоанне, вы имеете ввиду? Совершенно верно. - Мэл выдержала паузу. - Но дело не в ней. Понимаете, она была историком и собирала материалы, касающиеся той ужасной казни.
-Да я помню, вы рассказывали мне. Обезьяна, змея и кто-то там еще. Действительно жуткое наказание.
-Петух, змея, собака и кошка, оно самое. - Мэл с момента прочтения Карпцовиуса предпочитала именно такой состав сокамерников; (он видел дорогим удовольствием топить обезьяну и считал уместным заменять ее кошкой).
-Жуткое.
-Так вот, Джоанне удалось найти сведения о последней жертве этой экзекуционной практики. - Мэл солгала, не моргнув глазом. Но учитывая особый резонанс слова "экзекуционной", несколько секунд не спешила с продолжением. - И мы отыскали место. И оно
Рассказы Мэл о страшной смерти приговоренной женщины, о том, что пятно позора отравило воду озера, вводили священника в конфуз, и он намеренно отдалялся от собеседницы. Мэл заканчивала разговор и сбрасывала вызов, не веря и даже не надеясь на удачу. Но очень быстро священник перезвонил сам.
-Вы понимаете, что я не помогаю Вам, так как это не соответствует моей повинности, - сказал он. - Но я могу порекомендовать Вам одного из своих коллег.
"Чего мне не хватает", - эту фразу Мэл адресовала себе снова и снова, и от количества повторений вопросительной интонации в ней почти не осталось. Она звучала по-особому, но как именно, тоже оставалось загадкой.
Местный священник уже ждал ее, когда Мэл приехала на машине на озеро. Ему было чуть больше шестидесяти, он был худощав, высок и стоял, прислонившись к машине. По юношески вальяжная поза привносила несуразный оттенок в его церковное облачение. Едва увидев подъезжавшую на машине Мэл, он бросился навстречу и немедленно протянул руку для приветствия, как только она захлопнула водительскую дверцу. На своем запинающемся немецком она поблагодарила его за то, что откликнулся. Суровых черт в его лице сразу поубавилось, хотя странно отчего они вообще там были, принимая во внимание сумму, заплаченную за его услуги.
Они прошли до конца деревянный причал и встали у самой воды. Из этой точки дом, в котором поселялись Мэл и Джоанна, был виден, как на ладони. Их лодку, возвращенную на место, размеренно качали волны.
-Так, - пробормотала Мэл и опустила голову. - Приступим. - Кивнув в знак готовности головой, священник принялся читать вслух.
Он читал быстро и распевно. Мэл следила по бумажке, на которой они набросали соответствующие немецким английские слова. Извинения, ради всего что свято, за отвратительную экзекуцию. Молитвы по осужденной женщине, ходатайства о покое для ее души. "Но Джоанну уже не вернешь", - подумала Мэл. - "Так пусть она будет единственной, кого покарали за скверну той расправы над злосчастной женщиной. Пусть другим - есть они или нет, неважно, - не выпадет такой незаслуженной доли".
Мэл безмолвно оплакивала незавидную судьбу озера. "Кажется, достаточно уже" - подумала Мэл. - "Тебе хватит остановиться?"
Вода в озере была темна, непроницаема. "Что ж я такое делаю?" "Зачем привела к этой вонючей древней воде мужика, который думает, что я полоумная?" "Как же и впрямь воняет эта вода!"
Мэл зажала руками рот. По телу прокатилась волна омерзения. Дышать в таком смраде было невозможно.
Тем не менее голос священника не смолкал. Гладь озера зарябило, и поначалу легкие волны побежали по его поверхности. Вонь не развеивалась,и Мэл балансировала на грани обморока. Ей слышалось, что озеро говорит ей: "катись к чертям со своим священником и его благословением".
-Всё! Довольно! - закричала Мэл и, развернувшись, со всех ног помчалась по деревянному мосточку обратно. Каждый шаг отдавался в голове раскатом, но это не способно было заглушить пульсировавшие в сознании впечатления. Её заметили. Ею пренебрегали, её желали.
-Назад! Уходите! - крикнула она священнику; он прервался на полуслове и, недоумевая, взглянул на Мэл. - Господи, святой отец, ради Христа, отойдите скорее от этой грёбаной воды!
Она, подзывая, размахивала руками, но взгляд ее был прикован к тому, что творилось за спиной священника. Плещась о сваи причала, вода словно подготавливала клубящееся, мерцающее облако брызг и пены, портал для восстающей из озера фигуры.
Священник, наконец, поплелся с причала прочь. Только он сошел с досок на траву, как Мэл, удивив его еще больше, махнула рукой и побежала к машине. Докричаться до нее ему не удалось.
"С чего ты взяла, что у
В висках колотило от напряженной умственной работы. Мэл добежала до машины и с облегчением рухнула на водительское сидение.
"Тут не священник нужен, а адвокат. Ведь это же закон обрекал ее на такие муки. Закон наблюдал, как над проклятым мешком с беснующимися животными сомкнутся воды озера".
Фигура священника спешно двигалась в направлении ее машины, так что Мэл вынуждена была отложить размышления и нажать на газ. Она выехала на шоссе и несколько минут просто ехала вперед. В какой-то момент съехала на обочину, остановилась и печально заметила, что ее руки по-прежнему дрожат. Не время было бросать задуманное. К счастью, все свои бумаги, распечатки статей она теперь возила с собой.
"Хорошо, собака могла символизировать привязанность". "Змея вполне сошла бы за убийцу родителей". "Обезьяна - это однозначно ненадежность". "Вода смоет это все, так что животные в мешке окажутся всего-навсего животными. Тварями: кусающейся и утопающей, царапающейся и утопающей, жалящей и утопающей, кричащей и утопающей".
Запах озера оборвал мысль. Он был таким сильным и острым, будто в действительности исходил от ее кожи и одежды.
-Да что же ты хочешь? - разъяренно воскликнула Мэл. Будто давно умершая, но ныне восстающая, вопреки всем законам, тварь могла объяснить свою ненасытность. Дать к ней ключ, противоядие.
День клонился к закату. Ей вспомнилась убитая горем семья Джоанны, и Мэл, сложив руки на руль, опустила на них отяжелевшую голову.
Через несколько секунд в глубине закрытых глаз проступили очертания темной скрючившейся фигуры.
Мэл в ужасе выпрямилась. Заставив себя отбросить усталость, она схватила бумаги и начала стремительно листать их. "Заменить животное можно изображением", вспомнилось ей, и теперь она искала то место, где были записаны подробности последней poena cullei.
"Ее зашили в мешок", - читала Мэл, - "вместе со змеей, петухом и собакой".
И апофеозом нового открытия стало воспоминание о медале-подобной деревяшке, которую она нашла на берегу и выбросила в кусты. Тогда она ошибочно приняла завиток хвоста за пятую конечность, - а это было изображение обезьяны.
Вот кого не хватало в мешке. Вот что покончит со всем.
Мэл работала веслами, словно робот. Она старалась не дышать полной грудью, опасаясь, что зловоние, (если вдруг оно возникнет опять), разобьет ее настрой. Лодка легко скользила по воде. Где-то на глубине, в нескольких метрах от киля, кружила, раскинув руки, Джоанна. Или, тоже возможно, (если ее удерживали, опутав ноги, водоросли), покачивалась из стороны в сторону, словно отсчитывая мгновения.
"В конце концов вечность пройдет, никто ничего не заметит", - подумала Мэл. - "Даже шипение в моей лодке не вынуждает ее действовать. Так что еще много у кого получится вывести лодку под лунным сиянием на глубокую воду".
Но тут Мэл вспомнились омерзительный водный запах, роковой кувырок Джоанны за борт, и она поняла, что напрасно уговаривает себя. Пока не поставлена последняя точка, poena будет ждать. И какой-нибудь наивный романтик, свесившийся через борт к воде, окажется ее новой жертвой.
Бросив весла, Мэл огляделась по сторонам. Она догребла до середины озера. Ее замысел подошел к финальной стадии.
-Только бы не я. - пробормотала испуганно она. - Я не хочу.
Мэл протянула руки к своему рюкзаку, пододвинула ближе, развязала стягивавшие горлышко веревки и уставилась на шипевшую внутри кошку.
Ползать на четвереньках по саду приходилось не столько потому, что свет от домашних фонарей не проникал в заросли, сколько наивным было полагаться на зрение в такой высокой и густой траве. Мэл ощупывала каждый квадратный сантиметр участка, подбирала и рассматривала любой деревянный мусор. И чем ближе она подбиралась к деревьям, тем больше находила обломков веток, - казалось они повсеместно навалены кучами. Соответственно меньше была вероятность отыскать то, что она когда-то сюда зашвырнула.
"Ну почему я не бросила это тогда в воду", - укоряла она себя. - "Теперь получилось, что я его забрала у нее".
Не всё оказывалось вместе. Деревянная обезьяна каким-то образом выпала из прогнившего мешка; и далее сначала волны прибивают ее к берегу, а затем Мэл подбирает и закидывает ее в деревья.
Она вспомнила, как жутко было наблюдать за подползавшим мешком: потому жутко, что ждала, что кто-то вырвется из него. Набросится, начнет терзать. Но poena всего-лишь хотела вернуть себе обратно что-то.
Не справедливости она жаждала, - восполнения. Цельности.
Вполне возможно, что изображение с самого начала было неподходящим. И вероятнее всего оно не предательски сбежало, - его извергли, в надежде на то, что оно окажется найденным. Через этот жетон протягивал мешок руки за полнокровным приматом. "И получается дотянулся", - скорбно отметила Мэл, думая о себе и Джоанне. - "Жизнь, вот что главное. Только ею можно что-либо восполнить".
-Но каким раком я достану здесь обезьяну? - прошептала вслух Мэл.
Паника быстро прошла, когда она вспомнила про поправку.
В ближайшем городке имелось все необходимое. Не только холщевые мешки и рыбные консервы. Был еще крохотный парк, куда упиралось несколько дворов. Можно было ждать, не вызвав подозрения.
С первым появившимся котом у нее ничего не получилось. Она впала в ступор. Со вторым - та же история, но на сей раз Мэл заставила себя вспомнить то, что видела и о Джоанне в том числе. Попался третий. Она сразу срезала ошейник с животного и выбросила: не хотелось знать имя.
С кошками управляться Мэл умела. Она схватила животное за шерсть на загривке и после короткой перебранки,(в процессе которой кошке удалось излить свою ненависть и оставить несколько царапин, а Мэл показать свободное владение кошачьим шипением), пихнула в мешок.
Кошка все чувствовала, потому мешок ни секунды спокойно не пролежал на дне лодки.
Обезьяны были существами диковинными и от того дорогими. Закон поправили, учтя это.
Мешок с кошкой внутри был тяжел еще и из-за камня. Несчастная узница ухитрилась просунуть лапу наружу, когда завязки ослабли; теперь она чувствовала близость врага и дергала истерично всеми лапами. Мэл как могла подавляла буйство животного, но лодка ходила ходуном, а вода вокруг начала пениться. По озеру побежали пока еще маленькие бороздки волн. Мэл не выдержала и разревелась.
Ей не требовалось больших усилий запихнуть кошку обратно, чтобы завязать мешок. Усилия потребовались забыть, отвлечься от испуганного и гневного взгляда кошачьих глаз. Мэл подняла мешок и покачала им над водой.
-Господи Иисусе, - прошептала она.
Снова ветром принесло ужасное зловоние. Возможно, это стоило расценить как упреждающий сигнал. Возможно, свидетельством того, как распалился неистовый аппетит воды. Мэл заметила, как сквозь ткань мешка прорвались коготки.
-Видишь? - вскрикнула она. - Вот оно. Видишь?
Мэл посмотрела вниз. По темной, сверкавшей под скупым звездным сиянием воде мало что можно было понять, - однако не в понимании было дело. Мэл
Она испуганно вскрикнула. Рука разжалась.
Озеро проглотило мешок, издав довольный