Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт! Принять и закрыть
Чуть кто-нибудь из воинов скромнейших,Огня своих желаний испугавшись,Захочет потушить его, онаГероя нерешительного быстроУлыбкой обнадеживает нежной:Тогда ее довольный, светлый взглядВ изменчивое сердце мечет искрыИ лишь сильней в нем разжигает пламя.89Напротив, осторожная в речах,Скупая на улыбки и на взгляды,Готового забыться смельчакаОна в границах сдерживает должных.Но даже сквозь презрительную складкуВ ее лице луч жалости сверкает:И только от суровости растетВ отчаянье не ввергнутое чувство.90Порой уединяется онаИ кажется по виду в те мгновеньяВ глубокую кручину погруженной;Из глаз ее обильно льются слезы;Влюбленные все плачут вместе с нею,И в жалость переряженный АмурНалаживает стрелы поострее,Чтоб их в сердца поглубже запустить.91И вдруг покров кручины ниспадает;Надежда вновь сияет на лице:К поклонникам покинутым вернувшись,Веселый разговор она заводит.Играет на щеках живой румянец;Глаза блестят; небесно-чистый смехРассеивает облако печали,Окутавшее храбрые сердца.92Их чувства опьяняют нежный голосИ нежная улыбка; не по силамДуше такое бремя наслаждений,И отлететь она как бы готова.Амур, Амур! Одна беда таитсяИ в горестях, и в радостях твоих,Лекарствами несчастных смертных губишьТы так же, как недугами своими.93Поочередно так от зноя к стуже,От радости к печали и от страхаК надежде каждый миг переходя,Поклонники несчастные игрушкойПрекрасной соблазнительнице служат.А если новичок о муках сердцаРечь заведет, дрожа и запинаясь,Она его как будто и не слышит.94Или, потупив взор, она внезапноСтыдливости румянцем загорится:Тогда с лица лилеи исчезают,И розы расцветают вместо них.Такою нам является аврора,Когда ее лучи румянят небо.Презренье, со стыдливостью сливаясь,Сильнейшей выражается окраской.95В поклоннике приметя пыл излишний,Тотчас же от него она бежит;Потом, к нему вернувшись, поощряетИ отвергает вновь его признанья.Так, целый день промучив, наконецЛишает даже призрака надежды;Несчастный же вздыхает, как охотник,Во мраке след добычи потерявший.96Такими-то незримыми цепямиАрмида многих воинов сковала;Таким, верней, оружием онаИх всех любви поработить сумела.Амур! Дивиться ль нам, что Геркулес,Тезей, Ахилл твоей подпали власти,Когда с крестом на стягах христианеВ твоих оковах сами очутились?
ПЕСНЯ ПЯТАЯ
1Пока сердца Армида наполняетКоварным опьяненьем и пока,Обещанным числом уж не стесняясь,Прельстить стремится рыцарей побольше,Готфрид упорно думает, кому быДоверить исполнение задачи.Колеблется он в выборе из тех,Кто этого достоин и желает.2И он к благоразумному решеньюПриходит напоследок: из своейСреды великодушному ДудонуПреемника пусть сами изберут;Тогда ни от кого он не стяжаетВ неправедном пристрастии упрека,Блестящему же войску вместе с темОкажет уваженье по заслугам.3Зовет он их и говорит: «Меня,Воители, вы знаете; царевнеЯ в помощи отказывать не думал,А только отложить ее хотелДо более удобного мгновенья.Я и теперь вам это предлагаю:В непостоянном мире нашем частоПриходится намеренья менять.4Но если вы находите, что было бСтыдом для вас не броситься в опасность,И если, может статься, мой советОтваге вашей кажется трусливым,Не будут говорить, по крайней мере,Что удержал я вас по произволу;Не отягчит рука моя той власти,Которою я вам же и обязан.5Так взвесьте же все доводы теперьИ приговор постановите сами;Но я хочу, чтоб раньше вы избралиПреемника злосчастному Дудону.Тот сам десятерых из вас назначит,Не больше: подчиняясь только в этомМоей верховной воле, в остальномГлавенствовать он будет полновластно».6Сказал. Ему, с согласия собратьев,Евстахий отвечает: «Государь,Медлительность, провидящая вдаль,Твоею добродетелью да будет;Нам подобают смелость и отвага.Спокойная размеренность шаговВ вожде благоразумием зовется,А в нас она лишь трусостью была бы.7К тому же предприятия опасностьНе искупится ль пользой от него?И вот мы с твоего соизволеньяДесятерых пошлем на подвиг славный».Так, страстью увлекаемый, свой шагПрикрыть он хочет выгодой военной.И прочие под жаждой славы так жеЛюбовные свои желанья прячут.8Ревнивые меж тем бросает взглядыБульонов младший отпрыск на Ринальда.Дивясь его отваге беспримерной,Не может не завидовать он ей;А ревность уж указывает средство,Как разлучить соперника с Армидой.Ринальда с глазу на глаз соблазнитьОн льстивыми пытается речами:9«Ты, славой своего отца затмившийИ в юности со старыми борцамиСравнявшийся уже, Ринальд, скажи,Кто может быть для нас вождем желанным?Из уваженья к сединам Дудона,Ему лишь поневоле уступивший,Бульонов брат, кому повиноватьсяОтныне должен я? Тебе и только.10Всем равный по рожденью, ты из всехОдин меня делами превосходишь;И не стыжусь я этого: ГотфридСам отдал бы тебе и честь и лавры.Тебя вождем хочу я, если толькоТы мщеньем за царевну не пылаешь;Но в темной славе подвигов ночныхЧто лестного найдет твоя отвага?11Здесь именно ты можешь применитьИ мощь свою, и храбрость в полной мере.Лишь согласись, и мы единодушноТебя верховной властью облечем.Что до меня, то я еще колеблюсьИ об одном прошу тебя: позвольМне самому решить, идти ль с Армидой,Иль ринуться на приступ за тобою».12Произнося последние слова,Готфридов брат краснеет против воли,И тем себя Ринальду выдавая,В нем вызывает легкую улыбку.Стрелу в него тупей других пустив,Амур ему лишь оцарапал сердце;И мало очарованный Армидой,Соперника он терпит без труда.13Душа Ринальда вся еще полнаКончиной благородного Дудона:Он для себя считает униженьем,Что жив еще убийца до сих пор.Ему отрадно слышать голос чести,На подвиги зовущий неумолчно,И юную отвагу будят в немПравдивой похвалы живые звуки.14«Не так мне лестно властью обладать,Как заслужить ее, – он отвечает, —Ни скипетром, ни саном никогдаСебя не обольщал я как наградой;Но, к этой чести призванный, не стануИ в скромность малодушную рядиться:За звание высокое воздатьМогу я лишь отвагою своею.15Я не искал, и я не уклоняюсь;Но, под моим главенством, ты – со мной».Окончив разговор, спешит ЕвстахийСклонить других к избранию Ринальда.Гернанд, однако, сам на это метит.Он ранен в сердце образом Армиды;Но между славой и любовью нетВ его надменном сердце колебаний.16Насчитывает много род ГернандаВластителей из разных областей:Венцов такой избыток в доме вечноЕго высокомерие питает.Уж пять веков и на войне, и в миреПокрыты славой прадеды Ринальда;Но, лишь своими подвигами гордый,К чужим лучам не тяготеет он.17Гернанд привык на золото все весить,Все измерять земельным протяженьемИ беспросветный мрак один лишь видетьВезде, где не блестит венец державный;И он теперь перенести не можетСоперничества рыцаря простого:Неудержимым гневом ослепленный,Он для него не знает уж границ.18Сквозь рану нанесенную злой духТайком к Гернанду в сердце проникает,Овладевая мыслями, и ихБез отдыха волнует и тревожит.Чтоб ненависть не утихала в немИ чтоб его все время грызла зависть,В глубоких тайниках посланник АдаУмолкнуть не дает зловещим звукам:19«Ринальд – соперник твой! С тобой тягаться,Перед тобой кичиться родом хочет!Пусть он, втирающийся в ровни, пустьСочтет ему подвластные народы!Пусть столько же предъявит венценосцевОн в прошлом, сколько у тебя теперь!Какая дерзость для того, кто в рабскомКраю увидел свет князьком ничтожным!20Удача ль, неудача ль, все равно!Он тем уж победил, что стал твоимСоперником. Что скажет мир! РинальдС Гернандом состязался! Сан ДудонаСам по себе не больше и не меньшеТебя возвысить мог, чем ты – его;Но он с того мгновения унижен,Как стал Ринальд его же домогаться.21Каким негодованьем бы Дудон,Воитель благородный, загорелся,Когда бы из обители бессмертныхОн опустил теперь свой взор на землюИ юного безумца увидал бы,Как в дерзостном высокомерье тотОспаривает лавры, что досталисьПо возрасту ему и по заслугам.22На это посягая, вместо карыПочет и похвалы стяжает он.О, стыд! О, низость! Наглость честолюбцаОткрыто поощряется. Но еслиГотфрид все это видит и с егоСогласия все это происходит,Не потерпи: ты показать обязан,Что ты теперь и чем ты можешь быть».23Неведомому голосу внимая,Себя уже не в силах он сдержать.Всю накипь негодующего сердцаВо взорах и речах он изливает.В сопернике малейший недостатокВо много раз усилить он готов:Не гордость у того, а спесь и чванство;Не храбрость, а безумство и свирепость.24На все, чем славен тот среди других,На все, что благородного в нем видят,Тень ревности набрасывает он:Все это лишь поддельный блеск порока.И жалобы Гернанда, наконец,До самого Ринальда уж доходят:Слепой порыв разнузданного гневаЕго навстречу смерти увлекает.25Злой дух, что повелительно емуНашептывает речи, продолжаетПитать в нем нарастающую злобу,Внушая за обидою обиду.Большая есть площадка на равнине,Где любит собираться цвет героев:Там упражняли мощь свою и ловкостьОни в блестящих играх и турнирах.26И там Гернанд, себя уже не помня,Ринальда оскорбляет громогласно.Язык, отравой адской напоенный,В соперника вонзается стрелой.Тот слышит оскорбление, и яростьОвладевает им неотразимо.Кричит он оскорбителю: «Ты лжешь!»И на него летит, мечом сверкая.27Не голос – гром; не меч – стрелы небеснойЗловещий блеск. Гернанд уже дрожит:Смерть перед ним, но от нее не можетОн убежать, и нет ему спасенья.Однако вид равнины возвращаетЕму неустрашимости остаток:С мечом в руке противника он ждет,Готовый от него обороняться.28И множество мечей в одно мгновеньеСверкнуло и заискрилось в пространстве,И множество воителей ужеВокруг врагов толпится и теснится.От голосов людских и от бряцаньяОружия дрожит и стонет воздух.Так в бурю волн морских сердитый ревСливается с тоскливым воем ветра.29Но ярость оскорбленного герояТеперь ничем смирить уже нельзя;Пылая мщеньем весь, он без вниманьяИ крики и преграды оставляет:Мечом молниеносным путь к ГернандуПрокладывает он и на негоВнезапно нападает, не взираяНа множество кругом поднятых рук.30Хоть и пылая гневом, но собойВладея превосходно, все ударыОн к цели направляет неуклонно:И в голову, и в сердце их наносит.Его нетерпеливая рукаОбманывает взгляд, за ней следящий,И попадает вдруг в такое место,В какое и не метила совсем.31И напоследок меч он погружаетГлубоко в грудь сраженного врага;Вытаскивает и вонзает снова.Несчастный падает, и с кровью вместеИз тела улетает и душа.А победитель вкладывает меч,Еще дымящийся, в ножны, смиряетВ себе все злые чувства и отходит.32Готфрида, поспешившего на крики,Ждет зрелище ужасное. ГернандЛежит в пыли, покрыты кровью кудри,И на лицо уж пали тени смерти.Вокруг он слышит жалобы и стоныИ, пораженный, говорит: «Кто дерзкоНарушил запрещение моеИ совершил такое злодеянье?»33Арнольд, любимец павшего, стараясьПреувеличить дело, отвечает:«Убил его Ринальд, из-за пустойПричины вспыхнув гневом безрассудным.Мечом, которым был он препоясанДля мщения за Бога, поразилОн мстителя такого же; он властьПрезрел твою, попрал твои законы.34Законы смерти требуют за это,И смерти он достоин, несомненно.Э, если ты помилуешь его,Он для других примером лишь послужит:Тогда захочет каждый оскорбленныйМстить за себя, минуя правосудье;И скоро страсти разгорятся так,Что все предастся ссорам и раздорам».35На память он приводит все дела,Все доблести погибшего и речиСклоняет все к тому лишь, чтоб в ГотфридеНегодованье вызвать или жалость.Танкред, его сменяющий, напротив,Защитником Ринальда выступает.Все слушает Готфрид; суровый взглядСкорей боязнь внушает, чем надежду.36«Подумай, государь, – так заключаетТанкред свою защиту, – что для насРинальд, что он свершил и чей племянник.Одним и тем же бременем ложитьсяВласть не должна на всех виновных. ЗваньяРазличны и различны преступленья;И кара правосудна лишь тогда,Когда в ней мера равная для равных».37Готфрид на это: «Кто поставлен выше,Будь для других примером послушанья.Ты гибель нам советуешь, Танкред,Коль хочешь, чтобы высшим я мирволил.Во что бы обратилась власть моя,Когда б одна мне чернь была подвластна;И если в этом все мое главенство,Немного для меня соблазна в нем.38Мне власть неограниченную самиВручили вы, и я не потерплю,Чтоб у меня в руках она упала.Я знаю хорошо, когда и милостьИ кару заменять одну другою;И знаю я, когда перед закономРавнять стоящих ниже надлежит».Сказал; Танкред молчит из уваженья.39Последователь строгости старинной,Раймунд слова Готфрида одобряет.«Вот так-то, – говорит он, – власть должнаВселять к себе в подвластных уваженье.Нет больше дисциплины в войске, еслиВиновный избавляется от кары;И тщетно милосердие, когдаОно не утверждается на страхе».40Зловещими словами пораженный,Танкред отходит и на скакуне,Как бы не по земле, а над землеюНесущемся, к Ринальду поспешает.И спесь и жизнь взяв у врага, РинальдВернулся успокоенный в палатку.Танкред его находит там и в точномРассказе все ему передает.41«По виду, – прибавляет он к рассказу, —О чувствах не всегда судить возможно:Подобно бездне сердце человека;Но если верить взглядам и речамГотфридовым, нет для меня сомненья,Что ты – убийца самый заурядныйВ его глазах и что тебя подвергнутьВсей строгости закона хочет он».
