Кн.5. Выбор. Рассказы

— Абсолютно уверен. Для вас много значит эта потеря?

— Нам много пришлось пережить вместе.

— Старые фронтовые друзья, — кивнул герцог, подкручивая усы. — Нет ничего дороже старой фронтовой дружбы. Или прошедших войн. Помню, как-то у Ипра…

— Простите, — прервал его Мишкин, — не знаю, откуда вы взялись, но считаю своим долгом предупредить вас, что вы исчезли, или, вернее, вас исчезли в места очень опасные.

— Очень благородно с вашей стороны предупредить меня, — сказал герцог. — Но мне ничто не угрожает. Опасность — это кадр из вашего кино, а я нахожусь в совершенно иной, менее удовлетворительной последовательности. Прожекты делают нас посмешищем, как сказал поэт. Причудливые анахронизмы, старина — это уже больше по моей части. Итак, как я уже говорил…

Герцог Мельба внезапно умолк. Тревожная тень пробежала по его лицу. Его не удовлетворял собственный облик. Единственными запомнившимися ему особенностями были его светлые усы, безукоризненная английская речь и менее безукоризненный ум. Этого было явно недостаточно, и герцог решил немедленно улучшить ситуацию.

Герцог Мельба представлял из себя довольно внушительную фигуру. У него были холодные голубые глаза. Он был похож на Рональда Колмана, но красивее, угрюмее и хладнокровнее. У герцога были тонкие аристократические пальцы, в уголках глаз — едва заметные лучики морщин. Все это, включая седину на висках, ничуть не уменьшало его привлекательности, — напротив, придавало ему вид человека смелого, прошедшего через жизненные бури, — что приводило в восторг особ противоположного пола (а также отдельных представителей и не противоположного пола, хотя и не все от этого в восторге). В общем, это был человек, внешность которого могла бы отлично служить для рекламы самого старого виски, самых модных костюмов и самых дорогих автомобилей.

Герцог поразмыслил над сделанным и остался доволен. Но не хватало какого-то штриха. Тогда он придал себе слабый намек на хромоту, поскольку всегда считал хромоту загадочной и привлекательной. Закончив изменять свой облик, герцог Мельба остался полностью удовлетворенным. Правда, его вновь обеспокоил тот факт, что жена заставила его исчезнуть. Для герцога это было равносильно кастрации.

— Знаете ли, — обратился он к Мишкину, — у меня есть жена. Герцогиня Мельба, знаете ли.

— Очень приятно, — ответил Мишкин.

— В некоторых отношениях это и вправду очень приятно. Но дело в том, что я в нее не верю.

Герцог мило улыбнулся, но тут же нахмурился (правда, это тоже вышло у него очень мило), поскольку в этот миг перед ним возникла герцогиня.

Герцогиня Мельба окинула супруга долгим взглядом и стала лихорадочно изменять свою внешность. Поседевшие волосы приобрели каштановый оттенок, в них появились рыжеватые пряди. Она стала выше и стройнее, у нее появилась средних размеров грудь и восхитительный задик. Кисти рук стали тоньше, на виске запульсировала нежно-голубая жилка. Родимое пятно на левой щеке очертаниями напоминала звезду, ноги стали фантастически красивыми. На ней появилось платье от Пьера Кардена, в руках возникла сумочка «гармес», на ногах — туфельки от Рибофлавена, ее тонкие губы стали алыми без всякой помады (свойство, передававшееся из поколения в поколение в ее семье), у нее появилась зажигалка «данхилл» из чистого золота, резко очерченные скулы, волосы приобрели черноту с синеватым отливом, на пальце возникло массивное кольцо с сапфиром.

Герцог и герцогиня посмотрели друг на друга и решили, что они восхитительны. Рука об руку они отправились туда, куда заставили друг друга исчезнуть — то есть в никуда.

— Доброго пути! — крикнул им вслед Мишкин. Он оглядел стоянку, но не смог найти своего автомобиля.

Наконец к Мишкину подбежал дежурный по стоянке, невысокий толстяк в зеленом джемпере, на левом грудном кармане которого были вышиты слова «Все звезды высшей школы Амритсар».

— Ваш билет, сэр, — обратился он к Мишкину. — Нет билетика — тогда приветик.

— Был где-то, — сказал Мишкин и вынул из бокового кармана своей планшетки кусочек красного картона.

— Не отдавай! — раздался чей-то голос.

— Кто это? — удивился Мишкин.

— Это я, твой робот СРОНП, замаскированный под Ровер ТС-200 выпуска 1968 года. Ты находишься под воздействием галлюциногена. Не отдавай билет дежурному!

— Давай билет! — потребовал дежурный.

— Не так быстро, — сказал Мишкин.

— Нет, быстро! — Дежурный протянул руку.

Мишкину показалось, что пальцы дежурного превратились в пасть. Дежурный медленно приблизился к нему. Сейчас он представлял из себя огромного змея с крыльями и раздвоенным хвостом. Мишкин без труда увернулся от него.

И он вновь очутился в лесу (этот проклятый лес!). Рядом с Мишкиным стоял робот. А сверху на них пикировал огромный змей.

13

Пасть змея превосходила все фантазии. Это была самая огромная из когда-либо виденных Мишкиным иллюзий. Дыхание змея было завораживающим, глаза его гипнотизировали, при каждом взмахе крыльев с них срывались заклинания. Форма и величина змея тоже были иллюзией, так как он обладал способностью изменять свою величину от гигантской до бесконечно малой. Но когда змей превратился в букашку, Мишкин ловко поймал его и сунул в пузырек из-под аспирина.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил робот.

— Сохраню до тех времен, — отвечал Мишкин, — когда для меня вновь придет пора жить иллюзиями.

— А разве ты сейчас не живешь иллюзиями?

— Нет, — ответил Мишкин, — я еще молод, и мой удел — искать приключения, действовать и пожинать плоды этих действий. Но позже, гораздо позже, когда угаснет пламя души и притупится память, я освобожу это существо. Крылатый змей и я, мы вместе отправимся в ту последнюю иллюзию, которая называется смертью.

— Неплохо сказано! — сказал робот, хотя он и не поверил, что Мишкин сам придумал это, и дорого бы дал за то, чтобы узнать истинного автора этих слов.

А между тем наши герои продолжали свой путь через лес. Пузырек из-под аспирина то наливался свинцовой тяжестью, то становился невесомым. Было ясно, что заключенный в него змей обладает магической силой, но Мишкин не стал ломать голову над тем, что это за сила, поскольку ему предстояла работа. В чем она заключалась, Мишкин не знал, но был уверен в одном — она не находится внутри пузырька из-под аспирина.

14

Внезапно лес кончился, и Мишкин с роботом оказались перед пропастью. Ее берега соединяла доска. На дне, на глубине в тысячи футов, блестела узкая полоска воды.

Стоит сказать, что пропасть отличалась величием и живописностью. Но самым удивительным явлением была доска, переброшенная через нее. Посередине этой доски стоял стол. Вокруг стола — четыре стула, и на них сидели четверо. Они играли в карты. Перед игроками стояли полные окурков пепельницы, и все это освещалось тусклой электролампочкой, висевшей на неизвестно к чему прикрепленном шнуре.

Мишкин подошел поближе и услышал следующий разговор.

— Ставлю доллар.

— Закрывай.

— Идет.

— Больше.

— Еще один доллар.

Игра шла вяло. Лица игроков, сосредоточенные и бледные, были покрыты щетиной, закатанные рукава рубашек лоснились. Игроки пили пиво из банок и закусывали толстыми сандвичами.

— Простите, — сказал Мишкин.

Мужчины подняли головы от карт.

— В чем дело, пташка? — спросил один из них.

— Я бы хотел пройти…

— Ну и проходи, чего стоишь?

— Не могу, — сказал Мишкин.

— Почему это не можешь? У тебя ног нет, что ли?

— Ноги у меня в порядке, — ответил Мишкин. — Но все дело в том, что если я попытаюсь обойти вас, то могу упасть в пропасть. Видите ли, между стульями и краем доски маловато места, всего дюйм или два, а у меня не настолько развито чувство равновесия, чтобы рисковать.

Игроки вытаращили на него глаза.

— Фил, ты когда-нибудь слышал подобную чушь? — спросил один из них.

— Много я слышал всякой чепухи, — покачал головой Фил, — но это все почище ночного горшка, окантованного мехом. Эдди, а ты что скажешь?

— Нализался он, наверное, а, Джордж?

— Кто его знает. А ты как думаешь, Берт?

— Я только что собирался спросить об этом у Джека. — Берт уставился на Мишкина. — Послушай, парень. Я и мои приятели сидим в номере 2212 отеля «Шератон-Хилтон», играем в карты, и вдруг заявляешься ты и начинаешь вкручивать нам мозги насчет того, что свалишься в пропасть, если обойдешь вокруг нас, хотя перво-наперво тебе не мешало бы извиниться за то, что ты вперся без приглашения в чужой номер, так ведь? Но раз уж ты здесь, то вот что я тебе скажу, парень, — ходи на здоровье вокруг нас хоть целый день, и ничего с тобой случиться не может, потому что никакая это не пропасть, а обыкновенный отель.

— Боюсь, что вы заблуждаетесь, — учтиво сказал Мишкин. — Вы не в отеле «Шератон-Хилтон».

— Ну а где же мы, черт побери? — негодующе воскликнул Джордж, а может и Фил.

— Вы сидите за столом, стоящим на доске, которая перекинута через пропасть, на планете под названием Гармония.

— Ты, — заявил Фил, а может, и Джордж, — совершенно чокнутый. Ну ладно, мы, конечно, немного выпили, но мы-то знаем, что устроились в отеле!

— Не знаю, как это произошло, — сказал Мишкин, — но вы находитесь не там, где думаете.

— Мы на доске через пропасть, не так ли? — спросил Фил.

— Точно так.

— Но как же тогда получается, что мы сидим в номере 2212 отеля «Шератон-Хилтон»?

— Не знаю, — признался Мишкин. — По-видимому, произошло нечто странное…

— Ну конечно, произошло! — воскликнул Берг. — Произошло с твоей головой. Ты свихнулся!

— Уж если кто из нас свихнулся, — сказал Мишкин, — так это вы все.

Игроки в покер расхохотались.

— Здравый ум — это вопрос единого мнения, — сказал Джордж. — Мы говорим, что это номер отеля, а нас четверо, и мы в большинстве четыре к одному. Значит, сумасшедший — ты!

— Этот проклятый город полон чокнутых, — сказал Фил. — Вы только посмотрите — заявляется к тебе в номер и утверждает, что он балансирует на доске через пропасть.

— Вы позволите мне пройти? — спросил Мишкин.

— Ну, предположим. И куда же ты пойдешь?

— На другую сторону пропасти.

— Послушай, — сказал Фил, — если ты нас обойдешь, то упрешься в стену.

— Ошибаетесь, — возразил Мишкин. — Я уважаю чужое мнение, но в данном случае оно основано на неверном представлении о действительности. Позвольте мне пройти, и вы сами увидите.

Фил широко зевнул, собираясь подняться со стула.

— Я все равно собирался сходить в гальюн, так что можешь пройти. Но когда ты упрешься в стену, то разворачивайся на сто восемьдесят градусов и сматывайся отсюда.

— Если это комната, то я обещаю тут же покинуть ее.

Фил поднялся, сделал шаг назад и рухнул в пропасть. Пока он летел в бездну, эхо многократно повторило его дикий вопль.

— Эти проклятые полицейские сирены начинают действовать мне на нервы, — пробурчал Джордж.

Мишкин пробрался мимо стула, на всякий случай придерживаясь за край стола, и оказался на другой стороне пропасти. За ним проследовал робот. Оказавшись в безопасности, Мишкин крикнул:

— Ну что, убедились? Это же ущелье!

— Пока он там, — сказал Джордж, — может, мы сменим масть? Он там уже полчаса торчит.

— Эй, — сказал Берг, озираясь, — а куда подевался этот псих?

— Смылся, — сказал Джордж, — а может, спрятался в шкаф?

— Нет, — сказал Берг, — за шкафом я следил. — Может, в окно выпрыгнул?

— Едва ли, здесь окна не открываются.

— Ну и дела! — сказал Джордж. — Ну прямо как в романе. Эй, Фил, пошевеливайся!

— Бесполезно. Из гальюна его только трактором можно вытащить. Может, сыграем пока в джин-рамми?

— Твоя очередь, — сказал Берт и стал тасовать колоду.

Мишкин еще немного полюбовался на них, затем повернулся и пошел своим путем — дальше через лес.

15

— Так что же это было? — спросил Мишкин у робота.

— В данный момент я как раз перерабатываю информацию, — ответил робот. Он помолчал и неуверенно сказал: — Они устроили оптический трюк с помощью зеркал.

— Едва ли так.

— Все гипотезы относительно существующей последовательности событий кажутся маловероятными, — ответил робот. — Может, ты предпочитаешь другую гипотезу — будто мы и эти игроки встретились в точке смещения пространственно-временного континуума при пересечении двух плоскостей реальности?