В поисках Святого Грааля

Первая святыня Грааля. Священный Камень. Согласно преданиям, он был установлен в столице Ирландии — Таре, и криком признавал истинного короля.

Грааль как Камень описан в "Парцифале" Вольфрама фон Эшенбаха: "Камень чистейшего сорта… называемый lapsit exillas…". Интересно посмотреть что это означает — lapsit exillas. Мэттьюз, например, указывает что латынь неточна, и словосочетание, соответственно, не допускает точного перевода.

Он предполагает, что фон Эшенбах мог иметь в виду lapis lapsus ex caelis, т. е. "камень, упавший с небес" — подразумевая параллель с легендой о камне, выпавшем из короны Несущего Свет, т. е. Люцифера. Другие интерпретаторы идентифицируют вольфрамовский Грааль с lapis philosophorum, т. е. философским камнем средневековых алхимиков.

Следуем далее.

…Из Гориаса принесли они копье, которым владел Луг. Ничто не могло устоять перед ним или перед тем, в чьей руке оно было…

Вторая святыня. Копье бога магии, чье имя — Ассал (копье Луга) или Гунгнир (копье Одина). В поздних текстах это Копье становится копьем, которым был пронзен распятый Христос.

…Из Финдиаса принесли они меч Нуаду. Стоило вынуть его из боевых ножен, как никто уж не мог от него уклониться, и был он воистину неотразим…

Третья святыня — Меч. У Мэлори об этом мече говорит золотая надпись на его ножнах из змеиной кожи: "Кто подымет меня, да будет всех отважнее, если хочет носить меня по праву. Ибо тот, у кого на поясе предначертано мне висеть, не узнает позора поражения…"

…Из Муриаса принесли они котел Дагда. Не случалось людям уйти от него голодными…

Четвертая святыня — Магический Котел, собственно Чаша Грааля. У Мэлори:

"Но вот очутилась в зале священная чаша Грааль под белым парчовым покровом, однако никому не дано было видеть ее и ту, что ее внесла. Только наполнилась зала сладостными ароматами, и перед каждым рыцарем оказались яства и напитки, какие были ему более всего по вкусу…"

…Многими авторами четыре башни Замка Грааля, четыре святыни Ирландии трактуются как прямое указание на четверичность Мироздания, на четыре стороны света, четыре времени года, четыре изначальные стихии. Нельзя не согласиться с этим, вернее — нельзя не принять такой подход. Следует только помнить, что нордическая сакральная Традиция, из коей берет свое начало вся Граалида, использует несколько более сложную систему изначальных творческих стихий.

Дело в том, Традиция знает не четыре, а пять времен года, пять сторон света, пять стихий.

Пятая нордическая стихия — Лед, пятая сторона света — Центр, пятый сезон года — особое пограничное время, время Перехода…

…Действительно, если мы обратимся к тем раннесредневековым текстам, что более прочих сохранили в себе архаический сакральный элемент, мы увидим, что число пять — как и число четыре — прямо связывалось с мифологемой Святого Грааля. Из текста "Перлесвауса":

…В пяти формах являлся Грааль во время священнодействия, но они не были проявлены, чтобы секреты этого таинства не стали бы известны никому, кроме того, кого Бог оделил своей милостью…

Важнейшее свидетельство хранит для нас роман XIII века Historia Meriadoci ("История Мериадока"), повествующий о "сакральной географии" Острова Грааля. Четыре замка — говорится в романе — находится по углам Острова, имеющего квадратную форму, и пятый чертог с предивным престолом — в его центре…

…Пять святынь Грааля, пять изначальных стихий, пять чертогов Острова…

Здесь не место рассматривать этот вопрос дальше — довольно и того, что уже было сказано. Резюмируя и закрывая эту тему, скажем лишь, что перед нами — изначальная нордическая схема устроения Мира, своего рода "нордическая мандала". Не след здесь вдаваться в подробности — пусть ищущий сам исследует закономерности и внутренние взаимосвязи этой схемы.

И пусть сущность Пятой Святыни — Святыни Центра — останется сокрытой, чтобы секреты этого таинства не стали бы известны никому, кроме того, кого Бог оделил своей милостью…

(Perlesvaus)

Дорога к Магическому Котлу: Тропа Мертвых Перед вратами Ада были зажжены огни, Когда мы шли с Артуром, ради прекрасной попытки; Исключая семерых, никто не вернулся из Каэр Вэддвид… Талесин, Preiddeu Annwfn, VI век

Итак, мы установили, что Замок Грааля находится где-то в Ином Мире, возможно — на острове. Теперь же снова обратимся к средневековым текстам о поисках Святого Грааля.

Выше мы упомянули лишь нескольких авторов, создавших наиболее знаменитые романы Граалиады, однако общее количество таких текстов очень велико: это и авторские произведения тех же XII–XIV веков, и анонимные тексты, и вставки в жизнеописаниях и хрониках. Если проанализировать весь корпус этих текстов, можно получить следующую картину.

Как правило Замок, где хранится Грааль, стоит на вершине горы или на острове, окруженный или непроходимым лесом, или потоком бурных вод. Иногда Замок Грааля быстро вращается; тогда войти в него становится еще труднее, поскольку требуется точно угадывать момент, когда покажется вход. Нередко через воды или болота, окружающие Замок, ведет узкий мост, на котором странника ожидают различные опасности и испытания. В целом, средневековые описания Замка Грааля характеризуют, во-первых, его труднодоступность, а во-вторых, подчеркивают островной характер того места, где он находится (даже если в тексте нет упоминания об окружающих Замок водах, то обычно говорится хотя бы о "темных лесах" вокруг — а это, как мы покажем чуть ниже, почти одно и то же).

Какие выводы можем отсюда сделать? Прежде всего, конечно, бросается в глаза прямая параллель с древней кельтской Традицией: Аваллон, одно из "проявлений" Иного Мира, так же представляет собой остров. Во многих средневековых текстах говорится, что Замок Грааля находится на горе, однако, вспомним: в далекой древности понятия "остров" и "гора" нередко не различались. Во многих архаических языках долгое время и то, и другое вообще обозначалось одним и тем же словом: таковы, например, др. — кельт. основа lon (London — "Город на холме", но Abhallon — "Остров Яблок") или др. — сканд. holm.

Ко времени Средневековья миф о Граале/Котле во многом утратил сакральную конкретику, столь необходимую нам для анализа, и все же не перестал быть мифом, т. е. повествованием архетипическим, представляющим собой рассказ об архетипах и их взаимодействии. Попробуем рассмотреть общую схему расположения Замка Грааля в поздних источниках с взаимодополняющих точек зрения психоанализа и семантики.

Вода, окружающая Замок — а равно и "темный лес" — известные символы человеческого бессознательного, того "океана" архетипов и символов, что лежит ниже нашего осознания, первобытной "бездны хаоса". С другой стороны, и в индоевропейских языках, и в индоевропейских сакральных Традициях и вода, и лес связаны со смертью. М.М.Маковский, говоря об этом, приводит примеры соответствующих смысловых рядов: сравн. др. — англ. woel — "вода", но др. — англ. wael — "мертвец", хет. uellu — "загробный мир", литов. weles

— "тени мертвых". То же самое — в отношении "темного леса": др. — англ. widu

— "лес", но witan — "уходить, умирать".

Смерть и бездна бессознательного — вот значение символов темного, непроходимого леса и воды, которые должен пересечь ищущий Грааль. В кельтской (валлийской) Традиции это Аннун, предначальная бездна, место, где "смерть сильнее жизни". Куда же попадает ищущий, сумевший пересечь эту бездну?

К подножию горы или на берег острова. С древнейших времен горы почитались обиталищами богов. Всмотримся в смысловой ряд понятия гора в индоевропейских языках: рус. гора, но гореть; литов. kalnas — "гора", но древнейшее и.-е. *kel- "горящий", лат. caleo — "пылать", calor — "жар".

Огонь — стихия, противоположная стихии воды, связываемая с божественным началом и в человеке, и в Мире в целом.

Снова мы видим, что путешествие в поисках Грааля проходит в Аннуне, в Ином Мире, где бездна смерти соседствует с обителью богов. И Дорога на Остров Блаженства, где стоит Замок Грааля, пересекает реку Мертвых, разделяющую миры. Взыскующий Грааля следует дорогой, которую проходят покинувшие наш мир.

Тропой Мертвых…

Хранитель Пути:

Поединок на Мосту Лезвия

— Какая дорога ведет туда? — спросил Кухулин.

— Через Мост Лезвия, — ответили они, — и одолеет его лишь тот, кто способен на славные подвиги…

"Сватовство к Эмер", древнеирландская сага

Теперь настало время обратиться к очень важной теме, которую я сознательно избегал ранее. Речь идет о Хранителе Магического Котла — о Страже Дороги.

Средневековых романов круга Святого Грааля сохранилось много. В этом наша удача — каждый из них хранит хотя бы частицу древнего знания; нам нужно лишь отличить "зерна от плевел", выбрать эти частицы, слить их воедино…

Здесь, в этом разделе, я хочу вспомнить еще один текст о странствии-поиске — роман Historia Meriadoci ("История Мериадока"), написанный на латыни в XIII веке.

Герой романа — Мериадок — достигает некоего острова, который в тексте называется Insula Gundebaldi — "Островом Гюндебальда". Остров этот лежит посреди непроходимых болот и связан с землей лишь узкой мостовой. На острове четыре замка — по одному в каждом углу острова, имеющего квадратную форму, — и прекрасный чертог с садами в центре.

На ведущей к острову мостовой Мериадок встречает хозяина острова — древнего мудреца и чародея Гюндебальда. Мериадоку приходится вступить с ним в бой, в результате которого он побеждает чародея, сбрасывая того в болото с мостовой, и открывает себе путь на остров…

Кто этот чародей, которого нужно победить, следуя в Замок Грааля? Талесин в Preiddeu Annwfn говорит об этом прямо — это Владыка Аннуна, Иного Мира, и хозяин Магического Котла-Грааля, одно из имен которого — Аравн.

Имя Гюндебальд в Historia Meriadoci нередко рассматривается как латинизированное искажение валлийского имени Гвинн. Гвинн, сын Нидда — один из древних могущественных магов Уэльса; во многих сказаниях и сказках он, как и Аравн, выступает как король Иного Мира. Отец Гвинна, Нидд — один из общекельтских богов, так же связанный с Иным Миром; ирландское его имя — Нуаду, а более раннее, галльское — Ноденс. Согласно древнему общекельтскому мифу, в одном из сражений этот бог потерял руку, и с тех пор часто именуется Одноруким или Серебряноруким.

Какая любопытная параллель! Замок Грааля в поздних рыцарских романах охраняется загадочным Королем-Рыболовом, отец которого — Увечный Король, некогда пострадавший от Плачевного Удара…

Итак, Замок Грааля охраняет Владыка Иного Мира. Обратим теперь внимание на то место, где он встречает странствующего.

Ведущий в Замок узкий мост над водами (или узкая тропа в "темном лесу", или мостовая в болоте) — довольно частый символ, сохраненный многими рыцарскими романами. В одном из них мы даже можем найти его имя — Мост Лезвия.

Образ Моста Лезвия действительно очень архаичен; так, мы встречаем его — причем под тем же именем — в древних ирландских сагах о Кухулине: там герой переходит этот мост, чтобы попасть на остров, где обретается некая древняя колдунья, владеющая тайнами боевых искусств и обучающая им тех, кто сумеет перейти на остров. В данном случае мы совершенно явно имеем дело с Владычицей Иного Мира, родственной нашим Яге и Макоши одновременно.

В поздней, профанической, трактовке имя Мост Лезвия означает, что мост этот представляет собой узкий и острый гребень, пройти по которому почти невозможно. Глубинный смысл — иной; он становится виден, если принять во внимание семантическую параллель лезвие-грань, или лезвие-край — в английском языке, например, эти два понятия до сих пор обозначаются одним и тем же словом — edge.

Мост Края, Мост Грани… Мы уже знаем, что от чего он отделяет: наш мир от Иного. Или, быть может, наоборот — соединяет?.. Кто знает, что имели в виду древние маги, давая этому мосту над рекой Мертвых такое название… В любом случае очевидно, что эту Дорогу — Дорогу, ведущую через Мост Лезвия, — они знали.

Вернемся к Хранителю Пути. Мне доводилось рассматривать этот образ и указывать, что он имеет характер общеиндоевропейский и присутствует в каждой языческой Традиции. У славян это Велес, у скандинавов — Один, у греков — Гермес, у кельтов — то Луг, то Аравн, то Гвинн, то Нидд или Огма.

К близкому выводу приходят французский исследователь Ж.Дюмезиль и его ученик, великолепный Мирча Элиаде, давшие этому общеиндоевропейскому богу условное имя Страшного Владыки. Но здесь для нас важнее не сам образ Хранителя, но тот поединок с ним, который приходится выдерживать взыскующим Святого Грааля.

Мифологема этого Поединка-на-Грани многослойна, как и большинство архаических мифологем. Поверхностный слой очевиден: Страж призван не пропустить на Остров случайных людей, или, быть может, задача его — хранить привычный порядок вещей (а прогулка тропою мертвых до естественной смерти — это явное нарушение привычного порядка). Но чтобы рассмотреть более глубокий смысловой пласт, нам придется привлечь широкие мифологические параллели.

Прежде всего нужно указать, что мифологема Поединка-на-Грани (как и сам образ Стража) присутствует в любой индоевропейской Традиции. Нередко мифологические сюжеты, раскрывающие данную мифологему, называют даже "центральным мифом индоевропейцев", подразумевая под этим поединок светлого бога-громовержца (славянский Перун, скандинавский Тор и т. д.) с темным хтоническим (подземным) Змеем. Должен, однако, отметить, что такой вариант мифа (добрый громовержец против злого Змея) "центральным" и, более того, даже просто распространенным отнюдь не является.

Итак, что из огромного массива индоевропейской мифологии сможем мы привлечь для выявления глубинного смысла Поединка-на-Грани? Прежде всего следует обратить внимание на великолепное древневаллийское сказание "Килух и Олвэн", входящее в состав знаменитого Мабиногиона.

"Килух и Олвэн", несомненно, самое красивое из сказаний Мабиногиона, и мы полностью согласны с валлийским исследователем, профессором Кардиффского университета Гвином Джонсом, называвшим ее "непревзойденной и неклассифицируемой". Записанная в конце XIV века, уже в конце X — начале XI веков она сложилась в том виде, в каком мы ее имеем. При этом центральный сюжет сказки оказывается не только значительно древнее ее текста, но и древнее самих героев, в ней действующих.

По меньшей мере три четко дифференцированных пласта можем мы выделить в этой сказке. Самый поздний, относящийся к XI–XIV векам, представляет собой англо-саксонские и англо-норманские наслоения. Следующим пластом, если "копать" сказку вглубь, окажется собственно кельтское сказание о событиях времен правления Артура (V–VI века). И, наконец, глубоко в недрах сказки обнаружим мы то, что нас интересует — миф о Поединке-на-Грани.

Сюжет сказания несколько напоминает нам античный миф об Орфее и Эвридике, т. е. сюжет путешествия героя за своей возлюбленной в мир Мертвых. С другой стороны, сюжет сказания — типичный Queste, странствие-поиск. Главный герой, юный королевич Килух, в силу определенных обстоятельств оказывается проклят своей мачехой-колдуньей, причем суть проклятия заключается в том, что изо всех девушек королевич сможет жениться только на прекрасной Олвэн, дочери Ысбаддадена, Великана-из-Великанов. Воодушевленный внезапно разгоревшейся любовью к неизвестной девушке, Килух отправляется сначала ко двору Артура, а затем, заручившись поддержкой верховного короля и его рыцарей — на поиски Олвэн.

Фактически, перед нами фабула позднего рыцарского романа о поисках Святого Грааля — с той лишь разницей, что место Грааля занимает здесь некая прекрасная девушка. Мы также совершенно четко видим что речь идет о странствии в Иной Мир — на это указывает и определение, даваемое землям

Ысбаддадена (лежат они где-то так далеко, что никто во всей Британии не слыхал о них), и характерное описание Дороги:

После долгих странствий выехали они на широкую равнину без конца и края. И не было в той равнине ни куста, ни деревца; серым было над нею небо, и туман местами покрывал землю. И стоял на равнине огромный замок.

Отправились рыцари к этому замку, но не так-то просто оказалось добраться до него. Скакали они целый день; вот уже скрылся из виду лес, из которого они вышли, и было теперь кругом лишь серое поле, а замок так и оставался где-то далеко впереди.

И второй день изо всех сил скакали они по этой равнине, пришпоривая лошадей, но оставался замок все таким же далеким.

И лишь на третий день приблизились они к замку…

Мы видим, что путь Килуха лежит через широкую пустошь, а пустошь (как и река) — известный мифологический символ границы миров; мы видим туман, часто сопутствующий переходу между мирами (как, например, в ирландской саге о короле Кормаке); и, кроме того, еще и "деформацию" пространства, также характерную для описаний перехода. Кроме того, и сам Ысбаддаден, хозяин той страны, обладает в этом сказании характерной отличительной чертой Стража Иного Мира — это глаз, взгляд которого наделен огромной силой, а веки — такой тяжестью, что ему приходится восклицать: "Поднимите мне веки!", когда он хочет на что-нибудь посмотреть…

И здесь мы вспоминаем славянского Вия и ирландского Балора.

Ирландский Балор, внук Нета, происходит из племени фоморов, обитателей Иного Мира. Согласно преданию, некогда друиды его отца, одного из владык фоморов, варили во дворе замка некое колдовское зелье, и любопытный Балор, высунувшись из окна, подставил свои глаза под ядовитый пар, что шел от котла с зельем. После того один его глаз погиб, а второй приобрел смертоносную силу: девять врагов падали замертво, заглянув в тот глаз. Но веко того глаза стало таким тяжким, что только несколько воинов могли открыть глаз, орудуя продетым сквозь веко копьем. С тех пор в битвах всегда шел Балора впереди войска фоморов.

Для славянского Вия, как и для Балора, и для Ысбаддадена, тяжкие веки, прикрывающие глаза, являются непременным атрибутом. Взгляд же его, согласно, восточнославянским легендам, испепеляет все вокруг.

…Нет ребенка в Подолии, который бы не рассказал вам об этом страшном истребителе, взглядом своим убивавшем человека и превращавшим в пепел целые города. Счастье только, что этот убийственный взгляд закрывали прильнувшие веки и густые брови…

Все три эти образа — Вий, Балор, Ысбаддаден — на порядок более архаичны и описаны гораздо конкретнее смутных указаний поздних рыцарских романов.

Вот он, портрет Стража Иного Мира: древний старик, иногда огромного роста, с тяжкими, прикрывающими глаза, веками и смертоносным огненным взглядом…

И в каждой Традиции связан с ним мифологический сюжет о Поединке-на-Грани.

У валлийцев это бой между Килухом и Ысбаддаденом за прекрасную Олвэн. У ирландских кельтов — поединок между Лугом и Балором в битве при Маг Туиред. У славян этот сюжет звучит в сказке "Бой на Калиновом Мосту":

Вот пришел Иван Быкович да под Калиновый Мост через реку Смородину. Вдруг воды на реке взволновались, орлы на дубах раскричались, — выезжает чудо-юдо Змей шестиглавый; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, пес борзой позади ощетинился…

Образ, который встает перед нашими глазами, достаточно однозначен — это Мост Лезвия, ведущий в Замок Грааля через реку Мертвых. Смородина — река, разделяющая миры, — в имени своем объединяет обе потенции, свойственные Аннуну, Иному Миру, — смерть (древняя основа mor) и рождение (древняя основа rod)…

Стал Иван Быкович биться со Змеем и победил его. На другу ночь побил он Змея девятиглавого, а на третью — Змея о двенадцати головах… Только старуху старую, матушку змееву, не одолел Иван. Привела она его в подземелье — к старцу, отцу Змеев. Позвал старик двенадцать воев и говорит им: "Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные, ужо погляжу я, кто сыновей моих погубил". И подняли ему веки черные, веки тяжкие…

Итак, странствие-поиск приводит ищущего Грааль на ведущий в Замок Чудес Мост Лезвия через реку Мертвых, и там, на Мосту, встречает он Стража Иного Мира, обладающего огненным смертоносным взглядом. Что происходит дальше?

Ищущий побеждает. Мериадок сбрасывает Гюндебальда в болото, Килух выбивает Ысбаддадену глаз священным копьем, Луг сносит Балору голову. Не следует, вероятно, думать, что исход Поединка-на-Грани заранее предрешен. Нет.

Просто по законам жанра о тех, кто проиграл этот бой, незачем складывать песни…

И все же в тех сказаниях, что рассматриваем мы здесь, взыскующий Грааля побеждает. Мы уже говорили — на внешнем смысловом уровне его победа означает преодоление Силы, закрывающей путь в Замок.

А на внутреннем?..

Продолжение Поединка:

Бой с отражением

В ночь перед Идами бык, весь осыпанный звездами, всходит…

Овидий

Сакральный поединок за право свободы в священном месте — эта мифологема ведет нас к древнейшему прообразу Замка Грааля — к магическому Лабиринту…

Самое слово "лабиринт", традиционно возводимое к греческому языку, имеет корни, еще более древние. Слово происходит от минойского "лабрис" — так называли на древнем Крите двулезвийную секиру, символ магической власти и перехода из мира живых в мир мертвых. Этот символ, вероятно, был широко распространен по всему древнейшему Средиземноморью; так, например, у этрусков встречается иногда изображение Харона, перевозчика душ умерших, с лабрисом в руке. Минойское же лабиринт может быть переведено как "святилище лабриса".

Лабиринт, мрачное подземелье дворца Миноса, владыки Крита, — это место основного действия античного мифа о поединке юноши Тесея с Минотавром.

Царь Минос был полновластным правителем острова Крит, сыном самого Зевса и финикийской царевны Европы. От супруги Миноса Пасифаи и подаренного владыке Посейдоном прекрасного быка родилось ужасное чудовище — Минотавр, существо с телом человека и головой быка. Повелением Миноса Минотавр был навсегда поселен в огромный Лабиринт, выстроенный великим мастером Дедалом. Позднее жители Афин навлекли на себя гнев грозного Миноса, казнив его сына Андрогея, и тогда Минос наложил на Афины "налог крови" — семь юношей и семь девушек должны были ежегодно жертвовать афиняне в пищу страшному Минотавру.

"Налог крови" платился Афинами до тех пор, пока юный герой Тесей не решил положить конец кровавому жертвоприношению. Добровольно он отправился на Крит в Лабиринт Минотавра вместе с очередными юношами и девушками. Нить Ариадны, дочери Миноса, полюбившей прекрасного и сильного юношу, вела его в путанице ходов Лабиринта, а крепость мышц и сила духа, полученная от божественных предков, позволили Тесею выиграть битву со Стражем Лабиринта…

Миф о Тесее отличается от мифов о битве за Замок Грааля лишь одним — мотивом, который движет героем. В остальном мифы полностью совпадают.

Действительно, Замок Грааля, лежащий в Ином Мире, за гранью Смерти, — полный аналог Лабиринта, Святилища Лабриса, символа власти над Миром Мертвых. Лабиринт, говоря вообще, является символом общеиндоевропейским и даже шире. Мы можем, видеть его канонические изображения на многих критских (минойской эпохи) памятниках — рядом с изображениями лабриса; на северных побережьях Европы, где лабиринты тысячелетия назад выкладывали большими валунами и маленькими камешками; на скалах Дагестана и на амулетах кельтской Британии… Повсюду в Европе изображения лабиринта считались не только символами Иного Мира, но — нередко — и вратами в него

Не менее узнаваем и Страж Лабиринта, Минотавр, — это тот же Хранитель Пути, что встречает взыскующего Грааля на Мосту Лезвия…

…Итак, мы встречаем мифологический сюжет о битве за святилище в Ином Мире — пусть с естественными вариациями — на огромных пространствах от Британии до России, и на протяжении огромных промежутков времени от античности до Средневековья. Одно это уже должно заставить нас задуматься о том, что здесь, возможно, скрыто нечто большее, чем локально-кельтский миф о Магическом Котле…

Существование сходных образов и сюжетов в мифологиях самых разных, в том числе и никогда не контактировавших друг с другом народов, было отмечено исследователями еще в прошлом веке (а возможно — и значительно ранее).

Долгое время такого рода параллели между мифологиями объяснялись исходя из позиций так называемой "метеорологической" школы, представители которой рассматривали мифологию лишь как "поэтический способ описания неживой природы", а языческих богов — как "условную персонификацию метеорологических явлений". К данной школе принадлежал, например, выдающийся российский собиратель народных сказок и исследователь XIX века А.Н.Афанасьев.

Однако, уже в первой половине следующего, XX-го, столетия "метеорологический" подход столкнулся с целой волной новых воззрений, выдвинутых исследователями, работавшими в сопредельных с мифоведением областях: психологами (К.Г.Юнг и его школа), этнографами и этнопсихологами