Кто не топтал тебя – и кто не плавил,О, купина неопалимых роз!Единое, что на земле оставилНезыблемого по себе Христос:Израиль! Приближается второеВладычество твое. За все грошиВы кровью заплатили нам: Герои!Предатели! – Пророки! – Торгаши!В любом из вас, – хоть в том, что при огаркеСчитает золотые в узелке, –Христос слышнее говорит, чем в Марке,Матфее, Иоанне и Луке.По всей земле – от края и до края –Распятие и снятие с крестаС последним из сынов твоих, Израиль,Воистину мы погребем Христа!13 октября 1916«Кабы нас с тобой да судьба свела…»
Кабы нас с тобой да судьба свела –Ох, веселые пошли бы по земле дела!Не один бы нам поклонился град,Ох мой родный, мой природный, мой безродный брат!Как последний сгас на мосту фонарь –Я кабацкая царица, ты кабацкий царь.Присягай, народ, моему царю!Присягай его царице, – всех собой дарю!Кабы нас с тобой да судьба свела,Поработали бы царские на нас колокола!Поднялся бы звон по Москве-рекеО прекрасной самозванке и ее дружке.Нагулявшись, наплясавшись на шальном пиру,Покачались бы мы, братец, на ночном ветру…И пылила бы дороженька – бела, бела, –Кабы нас с тобой – да судьба свела!25 октября 1916«Счастие или грусть…»
Счастие или грусть –Ничего не знать наизусть,В пышной тальме катать бобровой,Сердце Пушкина теребить в руках,И прослыть в веках –Длиннобровой,Ни к кому не суровой –Гончаровой.Сон или смертный грех –Быть как шелк, как пух, как мех,И, не слыша стиха литого,Процветать себе без морщин на лбу.Если грустно – кусать губуИ потом, в гробу,Вспоминать – Ланского.11 ноября 1916«Ты, мерящий меня по дням…»
Ты, мерящий меня по дням,Со мною, жаркой и бездомной,По распаленным площадям –Шатался – под луной огромной?И в зачумленном кабаке,Под визг неистового вальса,Ломал ли в пьяном кулакеМои пронзительные пальцы?Каким я голосом во снеШепчу – слыхал? – О, дым и пепел! –Что можешь знать ты обо мне,Раз ты со мной не спал и не пил?7 декабря 1916«Мировое началось во мгле кочевье…»
Мировое началось во мгле кочевье:Это бродят по ночной земле – деревья,Это бродят золотым вином – грозди,Это странствуют из дома в дом – звезды,Это реки начинают путь – вспять!И мне хочется к тебе на грудь – спать.14 января 1917«А все же спорить и петь устанет…»
А все же спорить и петь устанет –И этот рот!А все же время меня обманетИ сон – придет.И лягу тихо, смежу ресницы,Смежу ресницы.И лягу тихо, и будут снитьсяДеревья и птицы.12 апреля 1917«Из строгого, стройного храма…»
Из строгого, стройного храмаТы вышла на визг площадей…– Свобода! – Прекрасная ДамаМаркизов и русских князей.Свершается страшная спевка, –Обедня еще впереди!– Свобода! – Гулящая девкаНа шалой солдатской груди!26 мая 1917(Бальмонт, выслушав: – Мне не нравится – твое презрение к девке! Я – обижен за девку! Потому что – (блаженно-заведенные глаза) – иная девка… Я: – Как жаль, что я не могу тебе ответить: – «Как и иной солдат…»)
«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»
Горечь! Горечь! Вечный привкусНа губах твоих, о страсть!Горечь! Горечь! Вечный искус –Окончательнее пасть.Я от горечи – целуюВсех, кто молод и хорош.Ты от горечи – другуюНочью за руку ведешь.С хлебом ем, с водой глотаюГоречь-горе, горечь-грусть.Есть одна трава такаяНа лугах твоих, о Русь.10 июня 1917«И в заточеньи зимних комнат…»
И в заточеньи зимних комнатИ сонного Кремля –Я буду помнить, буду помнитьПросторные ПОЛЯ.И легкий воздух деревенский,И полдень, и покой, –И дань моей гордыне женскойТвоей слезы мужской.27 июля 1917
Марина и Анастасия Цветаевы. Феодосия, 1914 г.
«Мое последнее величье…»
Мое последнее величьеНа дерзком голоде заплат!В сухие руки ростовщичьиСнесен последний мой заклад.Промотанному – в ночь – наследствуУ Господа – особый счет.Мой – не сошелся. Не по средствамМне эта роскошь: ночь и рот.Простимся ж коротко и просто– Раз руки не умеют красть! –С тобой, нелепейшая роскошь,Роскошная нелепость! – страсть!1 сентября 1917«Без Бога, без хлеба, без крова…»
Без Бога, без хлеба, без крова,– Со страстью! со звоном! со славой! –Ведет арестант чернобровыйВ Сибирь – молодую жену.Когда-то с полуночных палубВзирали на Хиос и Смирну,И мрамор столичных кофеенИм руки в перстнях холодил.Какие о страсти прекраснойВелись разговоры под скрипку!Тонуло лицо чужестранцаВ египетском тонком дыму.Под низким рассеянным небомВперед по сибирскому трактуВедет господин чужестранныйДомой – молодую жену.3 сентября 1917Москве
1. «Когда рыжеволосый Самозванец…»
Когда рыжеволосый СамозванецТебя схватил – ты не согнула плеч.Где спесь твоя, княгинюшка? – Румянец,Красавица? – Разумница, – где речь?Как Петр-Царь, презрев закон сыновний,Позарился на голову твою –Боярыней Морозовой на дровняхТы отвечала Русскому Царю.Не позабыли огненного пойлаБуонапарта хладные уста.Не в первый раз в твоих соборах – стойла.Все вынесут кремлевские бока.9 декабря 19172. «Гришка-Вор тебя не ополячил…»
Гришка-Вор тебя не ополячил,Петр-Царь тебя не онемечил.Что же делаешь, голубка? – Плачу.Где же спесь твоя, Москва? – Далече.– Голубочки где твои? – Нет корму.– Кто унес его? – Да ворон черный.– Где кресты твои святые? – Сбиты.– Где сыны твои, Москва? – Убиты.10 декабря 19173. «Жидкий звон, постный звон…»
Жидкий звон, постный звон.На все стороны – поклон.Крик младенца, рев коровы.Слово дерзкое царёво.Плеток свист и снег в крови.Слово темное Любви.Голубиный рокот тихий.Черные глаза Стрельчихи.10 декабря 1917«На кортике своем: Марина…»
На кортике своем: Марина –Ты начертал, встав за Отчизну.Была я первой и единойВ твоей великолепной жизни.Я помню ночь и лик пресветлыйВ аду солдатского вагона.Я волосы гоню по ветру,Я в ларчике храню погоны.Москва, 18 января 1918«Уедешь в дальние края…»
Уедешь в дальние края,Остынешь сердцем. – Не остыну.Распутица – заря – румыны –Младая спутница твоя…Кто бросил розы на снегу?Ах, это шкурка мандарина…И крутятся в твоем мозгу:Мазурка – море – смерть – Марина.Февраль 1918Дон
1. «Белая гвардия, путь твой высок…»
Белая гвардия, путь твой высок:Черному дулу – грудь и висок.Божье да белое твое дело:Белое тело твое – в песок.Не лебедей это в небе стая:Белогвардейская рать святаяБелым видением тает, тает…Старого мира – последний сон:Молодость – Доблесть – Вандея – Дон.24 марта 19182. «Кто уцелел – умрет, кто мертв – воспрянет…»
Кто уцелел – умрет, кто мертв – воспрянет.И вот потомки, вспомнив старину:– Где были вы? – Вопрос как громом грянет,Ответ как громом грянет: – На Дону!– Что делали? – Да принимали муки,Потом устали и легли на сон,И в словаре задумчивые внукиЗа словом: долг напишут слово: Дон.30 марта 1918N3! мои любимые.3. «Волны и молодость – вне закона!..»
Волны и молодость – вне закона!Тронулся Дон. – Погибаем. – Тонем.Ветру веков доверяем снестьВнукам – лихую весть:Да! Проломилась донская глыба!Белая гвардия – да! – погибла.Но, покидая детей и жен,Но, уходя на Дон,Белою стаей летя на плаху,Мы за одно умирали: хаты!Перекрестясь на последний храм,Белогвардейская рать – векам.Москва, Благовещение 1918дни разгрома Дона«Трудно и чудно – верность до гроба!..»
Трудно и чудно – верность до гроба!Царская роскошь – в век площадей!Стойкие души, стойкие ребра, –Где вы, о люди минувших дней?!Рыжим татарином рыщет вольность,С прахом равняя алтарь и трон.Над пепелищами – рев застольныйБеглых солдат и неверных жен.11 апреля 1918«Не самозванка – я пришла домой…»
Не самозванка – я пришла домой,И не служанка – мне не надо хлеба.Я – страсть твоя, воскресный отдых твой,Твой день седьмой, твое седьмое небо.Там, на земле, мне подавали грошИ жерновов навешали на шею.– Возлюбленный! – Ужель не узнаешь?Я ласточка твоя – Психея!Апрель 1918«Московский герб: герой пронзает гада…»
Московский герб: герой пронзает гада.Дракон в крови. Герой в луче. – Так надо.Во имя Бога и души живойСойди с ворот, Господень часовой!Верни нам вольность, Воин, им – живот.Страж роковой Москвы – сойди с ворот!И докажи – народу и дракону –Что спят мужи – сражаются иконы.9 мая 1918«Благословляю ежедневный труд…»
Благословляю ежедневный труд,Благословляю еженощный сон.Господню милость и Господень суд,Благой закон – и каменный закон.И пыльный пурпур свой, где столько дыр,И пыльный посох свой, где все лучи…– Еще, Господь, благословляю мирВ чужом дому – и хлеб в чужой печи.21 мая 1918«Как правая и левая рука…»
Как правая и левая рука,Твоя душа моей душе близка.Мы смежены, блаженно и тепло,Как правое и левое крыло.Но вихрь встает – и бездна пролеглаОт правого – до левого крыла!10 июля 1918«Свинцовый полдень деревенский…»
Свинцовый полдень деревенский.Гром отступающих полков.Надменно-нежный и не женскийБлаженный голос с облаков:– Вперед на огненные муки!В ручьях овечьего рунаЯ к небу воздеваю руки –Как – древле – девушка одна…Июль 1918«Мой день беспутен и нелеп…»
Мой день беспутен и нелеп:У нищего прошу на хлеб,Богатому даю на бедность,В иголку продеваю – луч,Грабителю вручаю – ключ,Белилами румяню бледность.Мне нищий хлеба не дает,Богатый денег не берет,Луч не вдевается в иголку,Грабитель входит без ключа,А дура плачет в три ручья –Над днем без славы и без толку.27 июля 1918«Офицер гуляет с саблей…»
Офицер гуляет с саблей,А студент гуляет с книжкой.Служим каждому мальчишке:Наше дело – бабье, рабье.Сад цветочками засажен –Сапожищами зашибли.Что увидели – не скажем:Наше дело – бабье, рыбье.9 сентября 1918Глаза
Привычные к степям – глаза,Привычные к слезам – глаза,Зеленые – соленые –Крестьянские глаза!Была бы бабою простой –Всегда б платили за постой –Все эти же – веселые –Зеленые глаза.Была бы бабою простой –От солнца б застилась рукой,Качала бы – молчала бы,Потупивши глаза.Шел мимо паренек с лотком…Спят под монашеским платкомСмиренные – степенные –Крестьянские глаза.Привычные к степям – глаза,Привычные к слезам – глаза…Что видели – не выдадутКрестьянские глаза!9 сентября 1918«Я берег покидал туманный Альбиона…»
Я берег покидал туманный Альбиона… Батюшков.«Я берег покидал туманный Альбиона»…Божественная высь! – Божественная грусть!Я вижу тусклых вод взволнованное лоноИ тусклый небосвод, знакомый наизусть.И, прислоненного к вольнолюбивой мачте,Укутанного в плащ – прекрасного, как сон –Я вижу юношу. – О плачьте, девы, плачьте!Плачь, мужественность! – Плачь, туманный Альбион!Свершилось! – Он один меж небом и водою!Вот школа для тебя, о ненавистник школ!И в роковую грудь, пронзенную звездою,Царь роковых ветров врывается – Эол.А рокот тусклых вод слагается в балладуО том, как он погиб, звездою заклеймен…Плачь, Юность! – Плачь, Любовь! – Плачь, Мир! –Рыдай, Эллада!Плачь, крошка Ада! – Плачь, туманный Альбион!30 октября 1918«Я счастлива жить образцово и просто…»
Я счастлива жить образцово и просто:Как солнце – как маятник – как календарь.Быть светской пустынницей стройного роста,Премудрой – как всякая Божия тварь.Знать: Дух – мой сподвижник, и Дух – мой вожатый!Входить без доклада, как луч и как взгляд.Жить так, как пишу: образцово и сжато, –Как Бог повелел и друзья не велят.22 ноября 1919Памяти А. А. Стаховича
A Dieu – mon ame,
Mon corps – aii Roy,
Mon coeur – aux Dames,
L'Honneur – pour moi[3]
1. «He от запертых на семь замков пекарен…»
He от запертых на семь замков пекаренИ не от заледенелых печек –Барским шагом – распрямляя плечи –Ты сошел в могилу, русский барин!Старый мир пылал. Судьба свершалась.– Дворянин, дорогу – дровосеку![4]Чернь цвела… А вблизь тебя дышалосьВоздухом Осьмнадцатого Века.И пока, с дворцов срывая крыши,Чернь рвалась к добыче вожделенной –Вы bon ton, maintien, tenue[5] – мальчишекОбучали – под разгром вселенной!Москва, март 1919(NB! Даже труд может быть отвратителен: даже чужой! если он в любовь навязан и в славословие вменен. МЦ тогда и всегда.)
Тебе – через сто лет
К тебе, имеющему быть рожденнымСтолетие спустя, как отдышу, –Из самых недр, – как на смерть осужденный,Своей рукой – пишу:– Друг! Не ищи меня! Другая мода!Меня не помнят даже старики.– Ртом не достать! – Через летейски водыПротягиваю две руки.Как два костра, глаза твои я вижу,Пылающие мне в могилу – в ад, –Ту видящие, что рукой не движет,Умершую сто лет назад.Со мной в руке – почти что горстка пылиМои стихи! – я вижу: на ветруТы ищешь дом, где родилась я – илиВ котором я умру.На встречных женщин – тех, живых, счастливых,Горжусь, как смотришь, и ловлю слова:– Сборище самозванок! Все мертвы вы!Она одна жива!Я ей служил служеньем добровольца!Все тайны знал, весь склад ее перстней!Грабительницы мертвых! Эти кольцаУкрадены у ней!О, сто моих колец! Мне тянет жилы,Раскаиваюсь в первый раз,Что столько я их вкривь и вкось дарила, –Тебя не дождалась!И грустно мне еще, что в этот вечер,Сегодняшний, – так долго шла я вследСадящемуся солнцу, – и навстречуТебе – через сто лет.Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятьеМоим друзьям во мглу могил:– Все восхваляли! Розового платьяНикто не подарил!Кто бескорыстней был?! – Нет, я корыстна!Раз не убьешь, – корысти нет скрывать,Что я у всех выпрашивала письма,Чтоб ночью целовать.Сказать? – Скажу! Небытие – условность.Ты мне сейчас – страстнейший из гостей,И ты окажешь перлу всех любовницВо имя той – костей.Август 1919«Два дерева хотят друг к другу…»
Два дерева хотят друг к другу.Два дерева. Напротив дом мой.Деревья старые. Дом старый.Я молода, а то б, пожалуй,Чужих деревьев не жалела.То, что поменьше, тянет руки,Как женщина, из жил последнихВытянулось, – смотреть жестоко,Как тянется – к тому, другому,Что старше, стойче и – кто знает? –Еще несчастнее, быть может.Два дерева: в пылу закатаИ под дождем – еще под снегом –Всегда, всегда: одно к другому,Таков закон: одно к другому,Закон один: одно к другому.Август 1919C. Э.
Хочешь знать, как дни проходят,Дни мои в стране обид?Две руки пилою водят,Сердце – имя говорит.Эх! Прошел бы ты по дому –Знал бы! Так в ночи пою,Точно по чему другому –Не по дереву – пилю.И чудят, чудят пилоюРуки – вольные досель.И метет, метет метлоюБогородица-Метель.Ноябрь 1919«Высоко мое оконце!..»
Высоко мое оконце!Не достанешь перстеньком!На стене чердачной солнцеОт окна легло крестом.Тонкий крест оконной рамы.Мир. – На вечны времена.И мерещится мне: в самомНебе я погребена!Ноябрь 1919Але
1. «Когда-нибудь, прелестное созданье…»
Когда-нибудь, прелестное созданье,Я стану для тебя воспоминаньем.Там, в памяти твоей голубоокой,Затерянным – так далеко-далеко.Забудешь ты мой профиль горбоносый,И лоб в апофеозе папиросы,И вечный смех мой, коим всех морочу,И сотню – на руке моей рабочей –Серебряных перстней, – чердак-каюту,Моих бумаг божественную смуту…Как в страшный год, возвышены Бедою,Ты – маленькой была, я – молодою.2. «О бродяга, родства не помнящий…»
О бродяга, родства не помнящий –Юность! – Помню: метель мела,Сердце пело. – Из нежной комнатыЯ в метель тебя увела.И твой голос в метельной мгле:– «Остригите мне, мама, волосы!Они тянут меня к земле!»Ноябрь 19193. «Маленький домашний дух…»
Маленький домашний дух,Мой домашний гений!Вот она, разлука двухСродных вдохновений!Жалко мне, когда в печиЖар, – а ты не видишь!В дверь – звезда в моей ночи! –Не взойдешь, не выйдешь!Платьица твои висят,Точно плод запретный.На окне чердачном – садРасцветает – тщетно.Голуби в окно стучат, –Скучно с голубями!Мне ветра привет кричат, –Бог с ними, с ветрами!Не сказать ветрам седым,Стаям голубиным –Чудодейственным твоимГолосом: – Марина!Ноябрь 1919
Марина Цветаева. С портрета работы М. Нахман. 1913 г.
«Звезда над люлькой – и звезда над гробом!..»
Звезда над люлькой – и звезда над гробом!А посредине – голубым сугробом –Большая жизнь. – Хоть я тебе и мать,Мне больше нечего тебе сказать,Звезда моя!..4 января 1920,Кунцево – ГоспитальПсихея
Пунш и полночь. Пунш – и Пушкин,Пунш – и пенковая трубкаПышущая. Пунш – и лепетБальных башмачков по хриплымПоловицам. И – как призрак –В полукруге арки – птицей –Бабочкой ночной – Психея!Шепот: «Вы еще не спите?Я – проститься…» Взор потуплен.(Может быть, прощенья проситЗа грядущие проказыЭтой ночи?) Каждый пальчикРучек, павших Вам на плечи,Каждый перл на шейке плавнойПо сто раз перецелован.И на цыпочках – как пери! –Пируэтом – привиденьем –Выпорхнула.Пунш-и полночь.Вновь впорхнула: «Что за память!Позабыла опахало!Опоздаю… В первой пареПолонеза…»Плащ накинувНа одно плечо – покорно –Под руку поэт – ПсихеюПо трепещущим ступенькамПровожает. Лапки в плед ейСам укутал, волчью полостьСам запахивает… – «С Богом!»А Психея,К спутнице припав – слепомуПугалу в чепце – трепещет:Не прожег ли ей перчаткуПылкий поцелуй арапа…Пунш и полночь. Пунш и пеплаНиспаденье на персидскийПалевый халат – и платьяБального пустая пенаВ пыльном зеркале…Начало марта 1920<Н.Н.В.>
17. «Пригвождена к позорному столбу…»
Пригвождена к позорному столбуСлавянской совести старинной,С змеею в сердце и с клеймом на лбу,Я утверждаю, что – невинна.Я утверждаю, что во мне покойПричастницы перед причастьем.Что не моя вина, что я с рукойПо площадям стою – за счастьем.Пересмотрите все мое добро,Скажите – или я ослепла?Где золото мое? Где серебро?В моей руке – лишь горстка пепла!И это все, что лестью и мольбойЯ выпросила у счастливых.И это все, что я возьму с собойВ край целований молчаливых.23. «Кто создан из камня, кто создан из глины…»
Кто создан из камня, кто создан из глины, –А я серебрюсь и сверкаю!Мне дело – измена, мне имя – Марина,Я – бренная пена морская.Кто создан из глины, кто создан из плоти –Тем гроб и надгробные плиты…– В купели морской крещена – и в полетеСвоем – непрестанно разбита!Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сетиПробьется мое своеволье.Меня – видишь кудри беспутные эти? –Земною не сделаешь солью.Дробясь о гранитные ваши колена,Я с каждой волной – воскресаю!Да здравствует пена – веселая пена –Высокая пена морская!23 мая 1920Песенки из пьесы «Ученик»
9. «Вчера еще в глаза глядел…»
