Чёрный помидор

Иван Павлович и его ученик принялись, понятливо дополняя друг друга, обсуждать проблемы современной отечественной медицины.

«Непростой мужчина — Сергей Васильевич», — мысленно прокомментировал Мисти, пребывавший «в образе» алтайского шамана Костьки. — «В том плане, что очень серьёзный и цельный: невысокий, но крепкий, кряжистый и большеголовый, с очень волевым лицом. И глаза, надо отдать должное, хорошие: очень спокойные и упрямые-упрямые-упрямые. Помочь такому — дело, безусловно, правильное и благое. Ладно, попробуем. Не вопрос…. Всё, хватит думать о постороннем. Если, конечно, нет желания пошло «проколоться». Полностью погружаемся в дела текущие. Я — потомственный алтайский шаман Челпанов. Я — потомственный алтайский шаман Челпанов…».

— В дальнюю дорогу я, Серёженька, собираюсь, — сообщил Лазаренко. — Зайсан Костька мне напророчил…. Видишь — рисунок?

— Ну, картинка. Любопытное солнышко робко выглядывает из-за изломанной линии горизонта. Животные всякие бродят между ёлками, соснами и берёзками. Самолёт летит над какими-то горами…

— Не над «какими-то», а над алтайскими. Эта длинная горная цепь — знаменитый Катунский хребет, представляющий собой единую и очень мощную аномальную зону.

— Может, конечно, и Катунский, — недоверчиво поморщился Писарев. — Что из того? А вы, уважаемый зайсан, хорошо рисуете. И олень очень похожим получился, и соболь.

— Это, однако, не соболь, — невозмутимо зевнув, сообщил Челпанов. — А солонгой, однако. Он же — сусленник. Из шкурок этого зверька, однако, и моя безрукавка пошита. Очень тёплая…. Да и не я эту картинку рисовал, однако. Совсем даже и не я.

— А кто же тогда?

— Судьба. Вернее, однако, её рука незримая…. Ухмыляешься, известный бизнесмен? Мол, очередной шарлатан и обманщик встретился на твоём жизненном Пути? Однако, напрасно. Совсем…. Хочешь, Фома неверующий, попытать свою Судьбу, однако?

— М-м-м…

— Попытай, Серёжа, — посоветовал Лазаренко. — Алтайцы считают, что Ворон живородящий дружит с Судьбой. А та, в свою очередь, иногда делится с ним своими заветными секретами и тайнами. Иногда и самыми сокровенными.

— Хорошо, попытаю, — непонятно вздохнув, согласился Писарев. — Что я должен делать?

— Рисовать, однако, — загадочно качнул своей приметной золотой серьгой шаман. — На журнальном столике бумага лежит. И ручка шариковая. Бери, однако, и действуй.

— Что — рисовать?

— Всё равно, однако. Например, какое-нибудь недавнее происшествие. Может, тебя что-то обрадовало. Или, наоборот, огорчило. Или, однако, взволновало. Нарисуй.

— Хорошо, нарисую. Только извините, зайсан, своей ручкой. Чисто на всякий пожарный случай…

Сергей Васильевич пододвинул к журнальному столику стул с высокой резной спинкой, уселся на него, достал из внутреннего кармана модного пиджака солидную перьевую ручку и, сняв с неё колпачок, принялся что-то неторопливо рисовать на листе бумаги.

Через несколько минут он объявил:

— Готово. Принимайте, уважаемый Ворон, работу.

— Ворон живородящий, однако, — въедливо поправил Челпанов и, подойдя к журнальному столику, похвалил: — Красивый кот получился…. Сиамский? В твоём доме, однако, живёт?

— Всё правильно, уважаемый. И сиамский, и живёт. Кузьмой зовут.

— Хорошее имя, однако. Русское…. И почему ты, однако, нарисовал именно его?

— Доставал всю ночь напролёт, морда усатая. Бродил и орал. Орал и бродил. Поспать толком так и не дал. Словно…

— Ну-ну. Не молчи, однако. Продолжай, милок.

— Словно бы дальнюю дорогу мне пророчил, — негромко пробормотал Писарев. — Блин горелый…. А что дальше делать с этим рисунком?

— Ничего, однако. Оставь на столе. Дальше я всё сделаю. Или, однако, не совсем и я…

Шаман накрыл широкой ладонью изображение сиамского кота, демонстрируя зрителям тёмно-тёмно-коричневую кисть левой руки, щедро испещрённую бело-жёлтыми шрамами, глубокими старческими морщинами и чёрно-багровыми пигментными пятнами. Просто накрыл, постоял с минуту, ничего не говоря и равнодушно щурясь. А потом убрал.

— Ничего не понимаю, — зачарованно выдохнул бизнесмен. — Бред бредовый и горячечный…

— Что там такое? — заинтересовался Лазаренко. — Мне же не видно…. А, Серёжа?

— Нету больше никакого сиамского кота Кузьмы. Был, да весь вышел…. А на его месте, на фоне сизо-фиолетовых гор, женщина «с животом» — словно бы «проявилась». То есть, беременная. На мою Аннушку похожая. Мистика, да и только…

— Какая ещё мистика, однако? — высокомерно усмехнулся Челпанов (то есть, Мисти). — Это просто госпожа Судьба тебе, человек Божий, знак подаёт. Ничего, однако, хитрого…. О чём — знак? Это, однако, тебе видней. Размышляй, братец. Шевели извилинами, однако…

Про себя же он подумал: — «Мистикой здесь, действительно, и не пахнет. А, вот, элегантная мистификация, конечно, имеет место быть. Не буду отрицать. Куда же без неё? Всё дело — в специальной бумаге. Сперва на ней размещается нужный рисунок (или же текст), поверх которого наносится специальный химический раствор, после чего бумажный лист вновь становится девственно-чистым. Рисуй, что называется, не хочу. Хоть до полного посинения…. Потом — в нужный момент — к бумаге прикасается человеческая ладонь, заранее смоченная другим раствором. В результате новый рисунок исчезает, а прежний, наоборот, «проявляется». Простенько, но со вкусом…. Сейчас таких хитрых бумаг — сколько хочешь. Для всяких разных «шпионских» нужд и потребностей…».

— Да, зайсан Ворон, озадачили вы меня, — сообщил через пару минут Писарев. — И даже, честно говоря, огорошили…

— Ворон живородящий, однако.

— Извините.

— А лучше, братец, величай меня просто и незатейливо — «зайсан Костька». Чтобы, однако, не путаться.

— Хорошо, договорились. Запомню…. Кстати, а почему — «живородящий»?

— Люди меня так величают, однако. А я с ними и не спорю. Народу, однако, видней.

— Костька деторождению способствует, — пояснил Лазаренко. — К нему пары, мечтающие обзавестись детишками, обращаются. А потом обязательно обзаводятся.

— Не все, однако. И совсем даже необязательно, — нахмурился Челпанов. — Только те, кто достоин. Кто, однако, всё правильно понимает. И, главное, верит. Искренне верит. Только они, однако…

— Вытяжкой из молодых маральих рогов поите? — насмешливо хмыкнул Писарев. — Или же всякими мутными настойками на целебных травах-корешках?

— И это, конечно, тоже. А ещё, однако, помидорами кормлю.

— Какими помидорами?

— Чёрными.

— Практически галапагосскими, — дополнил Лазаренко. — Только алтайскими…. Ты, Серёжа, когда-нибудь сталкивался с чёрными помидорами?

— Ну, да. Покупал как-то в супермаркете. На красочной этикетке значилось: — «Чёрные помидоры «кумато», Испания». Избыточно сладковаты, на мой частный вкус. Но в салате ничего, есть можно.

— Это ты искусственно-выведенные помидоры покупал. Их «ботаническим отцом» считается американец Джин Майерсон, профессор университета Орегона. А после него уже и другие учёные поработали…. Ну, а «исходным материалом» для Майерсона послужили, как раз, дикие помидоры Lycopersicon cheesmanii, произрастающие на далёких Галапагосских островах. Причём, в природе эти помидоры бывают не только чёрными, но и других цветов. В том числе, и в полосочку. Кроме того, эти растения очень устойчивы к различным болезням, неблагоприятным погодным условиям и бедным почвам. Все это делает галапагосские «дички» практически идеальным материалом для скрещивания их с культурными видами и получения сортов с желаемыми признаками…. А ещё было замечено, что чёрные галапагосские помидоры заметно улучшают интимную жизнь рептилий. Более того, учёные однозначно установили, что те галапагосские черепахи, которые регулярно питаются этими плодами, спариваются заметно чаще прочих, не употребляющих помидоров. И потомство у «помидорных» черепах вырастает, как правило, более крепким и здоровым…. Так вот. Лет двадцать пять тому назад наш зайсан Костька случайно обнаружил, что и на русском Алтае произрастают дикие чёрные помидоры. Правда, только в одном месте — очень глухом, горном и труднодоступном…

— Значит, зайсан, вы чёрными помидорами торгуете? — продолжил излучать пессимизм Сергей Васильевич, на которого, похоже, история про галапагосских черепах, склонных к активному размножению, не произвела должного впечатления. — И как развивается ваш бизнес? Большую партию «волшебных» помидоров привезли в Питер?

— Это, однако, не имеет никакого смысла, — равнодушно глядя в окно, сообщил шаман. — Ни малейшего, однако…

— Почему?

— «Черняшки», как я их называю, они очень-очень нежные, однако. Сорвёшь парочку, глядь, а уже через полчаса они завяли и сморщились. Словно бы умерли. Не могут они, однако, без живительной земли алтайской. Не могут…. Так что, все люди-человеки, которых я вожу к заветному горному озеру, кушают «черняшки» прямо «с куста». Становятся на четвереньки и едят. Метода такая, однако. Моя личная…. Деньги? Нет, однако, не беру.

— Совсем-совсем не берёте?

— Себе лично — нет. Никогда, однако, даже в руки не беру…. А если кто-то из моих друзей решит пожертвовать на строительство храма, то, однако, пожалуйста. Никогда не возражаю. Только не мне, однако. Там целый общественный комитет имеется, который за стройкой присматривает…. Что, однако, за храм? Бурхан-храм. Вернее, даже и не храм, а целый городок — почти под открытым небом. Есть такая алтайская религия, однако. По-русски называется — «бурханизм».

— Как же, наслышан, — уважительно покивал головой Писарев. — Мол, массовые народные моления на открытых местах, в окружении стройных берёзок, украшенных разноцветными ленточками. Немного наивное учение, даже слегка детское. Но, тем не менее, очень светлое…. Только, вот, за что его адепты так не любят кошек? Странно, честно говоря. Впрочем, не мои дела…. Кстати, основателем бурханизма является Чет Челпанов…. Ваш родственник?

— Достаточно близкий…

«А, ведь, общая атмосфера разговора изменилась», — отметил Мисти. — «Впрочем, оно и понятно: матёрый и недоверчивый бизнесмен уяснил, что денег у него никто не вымогает, и…. И — что? Расслабился? Нет, не так. Расслабился и заинтересовался. Очень сильно заинтересовался услышанным. Знать, выгорит…».

— Не желаешь ли, Серёжа, с нами на Алтай прокатиться? — очень вовремя подключился Лазаренко. — Встряхнёшься немного. Отдохнёшь. Свежий воздух. То, да сё. Красоты, опять же, неописуемые. Твоей Анюте там обязательно понравится. Соглашайся, чудак-человек. Не пожалеешь, честное профессорское слово.

— Даже и не знаю. Госкомиссия на носу по «горящему» объекту…. А когда…м-м-м, вы планируете туда выезжать? То есть, вылетать?

— В первой декаде августа. Мне тут доктор целый цикл кардиологических процедур назначил. Вот, после них.

— В принципе, нормальный вариант, — задумчиво вздохнул Сергей Владимирович. — Проходной…. А когда…э-э-э, созревают эти ваши чёрные помидоры?

— Не «наши», а алтайские, однако, — насмешливо улыбнулся Челпанов. — Две большие разницы. Для тех, кто, однако, понимает…

— Ну, да, конечно…. А когда чёрные алтайские помидоры этого урожая будут готовы к употреблению?

— Однако, в конце алтайского лета. То есть, горного алтайского лета. Значит, в середине августа, однако…

— Просто замечательно! Ура! Отлично, Мисти, отработано! — узнав, что шеф согласился взять отпуск, обрадовался Михельсон, но осознав, что речь идёт только об августе месяце, слегка скис и недовольно заныл: — Почему же так долго, а? Бли-и-и-и-н-н-н…

— Нормально, — заверил Артём. — Мне и здесь надо некоторые важные дела уладить-закрыть. А на «новой площадке», наоборот, проработать и организовать.

— Всякие там надувные резиновые динозавры? Поддельные «снежные люди»? А также «оптические» НЛО? Ха-ха-ха…

— И это тоже. Да и всякое другое…. Вопросы?

— Нет вопросов, — признался Михаил Абрамович. — По крайней мере, умных, заковыристых и каверзных…. Здесь — сугубо личная непруха. Я, вот, как раз в августе планировал отдохнуть с семейством на Канарах, уже — загодя — и путёвки забронировал. А теперь что? Прикажете сдавать? Так, ведь, процентов пятнадцать-двадцать — от начальной стоимости — потеряю. Жалко…

— Зачем же тогда сдавать? — язвительно усмехнулся Артём. — Заслуженный отдых — дело святое. Тем более что семейный. Вперёд и вверх. В том смысле, что навстречу к ласковому океанскому прибою.

— Как это — зачем? Я же, как-никак, начальник Службы безопасности. Обязан лично сопровождать Василича — на всяких потенциально-опасных мероприятиях.

— А если господин Писарев не захочет — во время предстоящего посещения Горного Алтая — видеть рядом официальных охранников?

— Тогда и не увидит, — не стал спорить Михельсон. — Но я, всё равно, буду где-то рядом. Служебные инструкции предписывают, ничего не поделаешь. Плюсом — личная приязнь…. Короче говоря, о предстоящем маршруте я должен знать всё-всё-всё. Что называется, в мельчайших деталях и подробностях. Да и все ключевые пункты намеченного маршрута хочу посетить заранее. В обязательном порядке.

— Всё узнаешь, служивый, — пообещал Мисти. — Непременно и однозначно. Без всяческих подвохов. Только, ёлочки зелёные, в своё время. И посетишь, понятное дело. По крайней мере, те пункты-точки, про которые я сам знаю…. А теперь, ребятки, готовьте денежку. Готовьте-готовьте. Пока задаток, понятное дело: на оперативные, так сказать, расходы. Вот вам — ориентировочная смета. Изучайте…

— Слушай, а каким образом ты вышел на связь с уважаемым зайсаном Костькой? — лёжа в супружеской «гражданской» постели, поинтересовалась Кристина.

— Обыкновенным, вау-у-у, — умиротворённо зевнул Мисти. — По телефону. Вау-у-у…

— То есть, он сейчас в Катанде?

— Нет, конечно же. Кочует где-то по Катунскому хребту. Как же иначе? Лето, ведь, на дворе.

— Ничего не понимаю. В пределах Катунского хребта мобильная связь не работает. Сама неоднократно проверяла.

— Ага, не работает. Даже «прямая спутниковая». Ни у кого. Даже у вояк и «эмчээсников». Только телефон Ворона всегда пашет исправно…. Почему так происходит? Не знаю, честно говоря. Наверное, потому, что он — шаман. Настоящий шаман, без дураков, я имею в виду. Вау-у-у…

Глава восьмая. Алтай гостеприимный

Старенький «Boeing 767», слегка подрагивая, прошёл через двухминутную «болтанку» низких светло-серых облаков и, решительно вырвавшись из их вязких объятий, успешно приземлился.

— Кха-кха…. Уважаемые дамы и господа, командир и экипаж нашего воздушного судна поздравляет вас с прибытием в аэропорт славного города Горно-Алтайска, — болезненно откашлявшись, сообщил усталый мужской баритон. — Сейчас — десять часов двадцать две минуты по местному времени. Температура за бортом — плюс семнадцать градусов. До полной остановки лайнера прошу не отстёгивать ремни безопасности и не покидать кресел. Спасибо за понимание…

Ещё через пятнадцать минут пассажиры, спустившись по ржавым ступеням подъехавшего автотрапа, оказались на лётном поле.

Утро выдалось ветреным и пасмурным, но без дождя. На склонах ближайших невысоких сопок лениво и задумчиво клубилась вязкая бело-серая дымка.

— Придётся немного подождать, — сообщила молоденькая стюардесса. — Автобусы прибудут с минуты на минуту и отвезут вас к зданию аэропорта. Не волнуйтесь, пожалуйста…. Я понимаю, что наш самолёт прибыл из самой Москвы белокаменной, и все вы очень торопитесь по важным и неотложным делам. Понимаю. Но ничем, к сожалению, помочь не могу. Чес слово. Просто так сложилось. Ждём, уважаемые…

Автобусы запаздывали.

Зато вскоре рядом с самолётом остановились потрёпанные «Жигули» тёмно-бордового цвета, из которых выбралась молоденькая девица: стройная, невысокая, скуластая, смуглолицая, с угольно-чёрными волосами ниже плеч, заплетёнными во множество тонких косичек, в стареньких голубых джинсах и светло-зелёной футболке, поверх которой была небрежно наброшена суконная чёрная безрукавка, щедро расшитая разноцветным бисером.

— О, алтайские аборигены пожаловали! — обрадовался мордатый и слегка хмельной пассажир московского рейса, на лацкане пиджака которого красовался пафосный «депутатский» значок. — Вернее, аборигенши. Симпатичные такие. Шустрые…. Эй, скво! Не желаешь ли, симпатяшка черноволосая, познакомиться? А потом и пообщаться? Плотно-плотно-плотно?

Но «симпатяшка-скво» не желала: о чём-то наспех пошептавшись со стюардессой, она — буквально-таки вприпрыжку — поднялась по трапу и скрылась в салоне самолёта. А минут через семь-восемь появилась вновь: спустилась вниз по трапу, ловко просочилась через разномастную толпу пассажиров, уселась в бордовые «Жигули», завела мотор и укатила.

— Какая-то здешняя наркокурьерша, так её и растак, — мстительно прокомментировал мордатый депутат. — Приняла некий тайный груз, минуя официальные службы аэропорта, и была, шалава, такова. Надо будет в местную Прокуратуру соответствующую бумагу накатать. В обязательном порядке…

Подкатили автобусы (два обшарпанных ПАЗ-ика), и отвезли пассажиров московского рейса к зданию аэропорта.

Через некоторое время, получив скромный багаж, супруги Писаревы покинули «зал прилётов». Впрочем, по документам они были — «Ивановыми», жителями провинциального Пскова. Да и одеты — как среднестатистические небогатые отечественные туристы, даже и не подозревающие о существовании модных бутиков. Ничего не попишешь, безопасность (по мнению Михаила Абрамовича Михельсона), она превыше всего. А подлые и коварные конкуренты по высокодоходному строительному бизнесу, как известно, не дремлют. Никогда. Как, впрочем, и все прочие меркантильные злодеи, беспрестанно вынашивающие свои жестокосердные планы…

— Хороший здесь воздух, — поставив кожаный дорожный баул на стандартную тёмно-синюю скамью, поделилась своими ощущениями Анна. — Просто замечательный. Очень чистый и свежий. И слегка сладковатый. Так, наверное, пахнет дикий лесной мёд…. Милый, а почему нас никто не встречает?

— Не знаю, — Сергей пристроил тяжёлый брезентовый рюкзак рядом с баулом. — Палыч обещал прислать надёжного и знающего человека. Да и деньги на аренду вертолёта я ещё две недели тому назад перевёл…. В крайнем случае — обратимся к местным полицейским начальникам: мне генерал-лейтенант Костин пару визиток презентовал.

— Побеспокоил, всё же, Николая Семёновича?

— Так, вот, получилось…. Михельсон ко мне всё вязался и вязался, мол, в отпуске обязательно нужна охрана. Обязательно, и всё тут. Ну, я его, липучку белобрысую, и послал — далеко и надолго…. Почему — послал? Потому как вязался. Привычка у меня такая, замешанная на природном упрямстве…. Послал, а после этого задумался. А надумав, позвонил генералу…. Как тебе, кстати, здешние природные пейзажи? Рассмотрела при посадке через иллюминатор?

— Ага, — по-доброму улыбнулась женщина. — Знакомые. Напоминают юг Кольского полуострова, где я родилась: покатые сопки, покрытые смешанным лесом, многочисленные реки, ручьи и озёра. Да и бывала я уже на Алтае. Только западнее… Деревья здесь, конечно, повыше и посолидней. Смотри, — указала рукой, — какая шикарная и разлапистая ель с ярко-изумрудной густой хвоёй. А рядом с ней, как я понимаю, растёт высоченный кедр…

— В бытовом и повседневном понимании это, действительно, сибирский кедр, — раздался мелодичный голосок.

Писарев обеспокоенно обернулся, но тут же успокоился: в нескольких метрах от скамьи стояла черноволосая девица с косичками — та самая, что совсем недавно разъезжала в тёмно-бордовых «Жигулях» по лётному полю аэродрома.

Приветливо улыбнувшись, девушка непринуждённо продолжила: