Глаза чужого мира. (Томск, 1991)

— Возможно, путешествие на Ла-Эр окажется необязательным. Ты можешь достать для меня желаемое на земле, которая когда-то называлась Кутцем.

— Должен — значит, должен, — проворчал Кугель, ужасно недовольный и расстроенный тем, как закончился этот день. — Но кто охраняет это фиолетовое полушарие? Какова его функция? Как я туда отправлюсь, и как мне вернуться обратно? Какое необходимо мне оружие, талисманы или магическое приспособление, чтобы с успехом выполнить это твое поручение?

— Все в свое время, — сказал Никоню. — Сначала я должен застраховаться, чтобы, оказавшись на свободе, ты вел себя с преданностью, рвением и целеустремленно.

— Этого ты можешь не бояться, — заявил Кугель. — Мое честное слово — самая крепкая для тебя страховка.

— Великолепно! — громко вскричал Никоню. — Теперь у меня сразу стало легко на сердце и на душе! Значит, то, что я собираюсь сейчас предпринять, более чем не обязательно!

Он вышел из комнаты и через мгновение вернулся с закрытой стеклянной чашей, в которой сидело маленькое белое существо, которое, казалось, все состояло из когтей, шипов, колючек и жал. Существо злобно свистело.

— Это, — сказал Никоню, — мой друг Фрике со звезды Ахернар, который куда мудрее, чем кажется с первого взгляда. Фрике ужасно раздражен тем, что его разлучили с товарищем, с которым он делит ванну в моем кабинете. Он поможет тебе в твоих прекрасных намерениях относительно твоих обязательств и всего долга.

Никоню подошел ближе и быстрым уверенным движением сунул существо в область живота Кугеля. Оно проникло под его пуп и заняло бдительную позицию, зацепившись и свернувшись вокруг его печени.

Никоню отошел назад, смеясь тем самым смехом, в результате которого и получил свое прозвище. Глаза Кугеля чуть не вылезли из орбит. Рот его непроизвольно открылся, как бы перед душераздирающим криком, но он сдержался неимоверным усилием воли, сжал челюсти и плотно закрыл глаза.

Веревка развернулась. Кугель стоял, весь дрожа, каждый мускул его был в диком напряжении.

Смех Никоню перешел в задумчивую усмешку.

— Ты говорил о магических приспособлениях. А как же насчет твоих талисманов, которые ты объявлял такими всемогущими в своей лавке в Азиномее? Разве они не могут делать врагов беспомощными, растворять железо, привлекать девственниц, давать бессмертие?

— На эти талисманы нельзя положиться во всех случаях жизни, — сказал Кугель. — Мне потребуются такие, которые успешно помогли бы мне выполнить столь сложное поручение.

— Но у тебя они есть, — ответил Никоню, — в твоей шпаге, в твоей хитрой находчивости, в быстроте твоих ног. Однако ты вызвал к себе мое участие, и я помогу тебе.

Он повесил на шею Кугелю небольшую квадратную дощечку.

— Теперь ты можешь больше никогда не бояться умереть с голода. Прикосновение этого предмета сделает съедобным дерево, кожу, траву, даже одежду. Он также зазвенит в присутствии яда. Итак, теперь уже больше нет причин задерживаться. Пойдем, нам пора. Веревка? Где там веревка?

Веревка послушно обернулась вокруг шеи Кугеля, и ему ничего не оставалось делать, как послушно последовать за Никоню.

Они вышли прямо на крышу древнего замка. Темнота давно уже опустилась на землю. Вверху и внизу, по всей долине Кзана, сверкали слабые огоньки, в то время как сам Кзан казался неправильной формы широкой полосой темнее темноты.

Никоню указал на клетку.

— Это будет средством твоей транспортировки. Входи.

Кугель заколебался.

— Я предпочел бы сначала хорошо пообедать и отдохнуть, чтобы отправиться в путь завтра утром со свежими силами.

— Что? — заговорил Никоню голосом, напоминающим трубный глас. — Ты осмеливаешься стоять передо мной и высказывать свои пожелания?! Ты, который воровским образом проник в мой дом, распотрошил всю мою коллекцию и оставил все в таком беспорядке?! Ты что, не понимаешь, как тебе повезло? Возможно, ты все же предпочитаешь Безнадежное Отчаяние?

— Нет, нет! — нервно запротестовал Кугель. — Я просто думал о пользе дела!

— Тогда — в клетку!

Кугель отчаянно обвел глазами крышу замка, затем медленно направился к клетке и вошел внутрь.

— Надеюсь, ты не страдаешь внезапными приступами амнезии, или выпадения памяти, — сказал Никоню. — Но даже если это и так, и ты пренебрежешь своей основной обязанностью, которой является твой долг достать мне фиолетовый касп, Фрике всегда будет под рукой, чтобы напомнить тебе о ней.

— Раз уж я все равно вынужден отправиться в это путешествие и скорее всего вряд ли вернусь оттуда, — сказал Кугель, — мне бы очень хотелось на прощание высказать все, что я думаю о тебе и твоем характере. Во-первых...

Но Никоню поднял руку.

— Я не собираюсь тебя слушать: ругань раздражает меня, а к похвалам я отношусь достаточно скептически. А за сим — до свидания!

Он отступил назад, уставился в темноту, затем стал выкрикивать заклинание, известное как Перенос Тасбрубаль Лагантетик. Откуда-то с неба послышался звук громового удара и яростный вопль.

Никоню отступил еще на несколько шагов, выкрикивая слова на древнем языке, и клетка со скрючившимся внутри нее Кугелем была подхвачена и понеслась по воздуху.

Холодный ветер бил Кугеля прямо в лицо. Сверху до него доносились хлопанье и шум огромных крыльев и отдаленный прискорбный плач, похожий на причитания; клетка раскачивалась взад и вперед. Внизу было темно, хоть глаза выколи. По расположению звезд Кугель догадался, что они путешествуют на север, и через некоторое время почувствовал, что внизу возвышаются Мауренрорские горы и что они пролетают сейчас над той дикой местностью, которая носит название Падающей Стены.

Один или два раза Кугель мельком видел огни одиноких замков, а однажды заметил огромный костер. Некоторое время крылатый спрайт летел рядом с клеткой, с любопытством заглядывая внутрь. Казалось, он был очень удивлен таким поведением Кугеля, и когда Кугель попытался расспросить его о том, над какими землями они пролетают, спрайт просто стал издавать радостные крики. Потом он, видимо, расчувствовался и попытался прильнуть к клетке, но у Кугеля было слишком плохое настроение, и он отпихнул его, и спрайт свалился вниз, скользя по ветру с завистливым криком.

Восток засверкал красным светом древней крови, а потом появилось солнце, дрожащее, как старик от холода. Вся земля была окутана туманом: Кугелю с трудом удалось рассмотреть, что они летели над пиками Черных гор и мрачными пропастями. Потом туман рассеялся, и Кугель увидел под собой свинцовое море. Несколько раз он пытался посмотреть наверх, но крыша клетки скрывала от его глаз демона, позволяя видеть только концы перепончатых крыльев.

В конце концов демон долетел до северного берега океана. Стрелой метнувшись вниз, он испустил мстительный крик и бросил клетку с высоты пятнадцати футов.

С трудом выбрался Кугель из сломанной клетки. Осматривая свои синяки, он громко выругался вслед улетающему демону, затем продрался сквозь зыбкий песок пляжа и выбрался по склону на берег. К северу простирались пустынные болота и виднелись далекие низкие холмы. К востоку и западу не было видно ничего, кроме океана и неприятного берега. Кугель повернулся на юг и потряс кулаком. Как-нибудь, когда-нибудь, чем-нибудь, но он отомстит Смеющемуся Магу! В этом он поклялся себе.

В нескольких сотнях ярдов к западу виднелись остатки древней морской стены. Кугель решил было обследовать ее, но не успел пройти и трех шагов, как Фрикс впился своими колючками в его печень. Кугель, глаза которого закатились в агонии боли, поменял направление и пошел вдоль берега к востоку.

Через некоторое время он проголодался и вспомнил об амулете, который дал ему Никоню. Он подобрал вынесенный на берег кусок дерева и потер его дощечкой, надеясь, что сейчас он собственными глазами увидит, как тот превращается в засахаренные фрукты или жареную индейку. Но кусок стал лишь плавней, мягким, как сыр, сохраняя при этом запах мокрого дерева. Кугель съел его, глотая целыми кусками, не разжевывая, чтобы не чувствовать омерзительного вкуса. Еще один счет, который он предъявит Никоню! О, как заплатит ему за все Смеющийся Маг!

Алый глобус солнца скользил по южному небу. Приближалась ночь, и, наконец, Кугель приблизился к месту, где обитали люди: небольшой грубой деревеньке на берегу речки. Избушки были похожи на птичьи гнезда, сделанные из глины и палок, и пахло в них грязью и отбросами. Посреди них ходили люди, такие же неприятные и неопрятные, как и их жилища. С квадратными фигурами, негодяйскими выражениями на лицах, толстые, с желтыми жесткими волосами в колтунах, с плоскими чертами лица. Единственная их достопримечательность, к которой Кугель проявил живой и немедленный интерес, заключалась в их глазах: кажущиеся слепыми фиолетовые полушария, в точности такие же, как и то, что требовалось Никоню.

Кугель осторожно подошел к деревне, но ее жители не обратили на него никакого внимания. Если полушарие, хранившееся у Никоню, было таким же, что и глаза этих людей, тогда неопределенность его поручения наконец-то была разгадана, и добыть этот фиолетовый касп оставалось только делом техники и тактики.

Кугель остановился, наблюдая за жителями деревни, и понял, что его очень многое удивляло в них. Во-первых, их поведение: они вели себя не так, как должны были вести себя грязные лунатики, которых в них можно было признать с первого взгляда, а с достоинством и высокомерием, абсолютно необъяснимыми. Кугель смотрел с удивлением: может быть, это было племя сумасшедших? В любом случае, угрозы они явно не представляли, поэтому он пошел по главной улице, осторожно обходя людей, которые принимали наиболее высокомерные позы, непонятно перед кем и для чего.

Один из деревенских жителей соизволил удостоить Кугеля своего внимания и обратился к нему хриплым, гортанным голосом:

— Ну, сирра, чего ты хочешь? Зачем ты шныряешь по окрестностям нашего города Смолода?

— Я — путешественник, — сказал Кугель. — Я прошу только, чтобы мне показали гостиницу, где я мог бы найти приют на ночь и пищу.

— У нас нет гостиниц. Путешественники и искатели приключений нам неизвестны. Тем не менее ты можешь разделить с нами наши богатства. Вот там стоит дом, в котором ты можешь расположиться с удобствами.

Человек указал рукой на полуразвалившуюся избушку.

— А поесть ты сможешь сколько угодно, только зайди на наш склад, вон там, и выбери все, что пожелаешь: запасы в Смолоде неограничены, и мы не жадны.

— Я благодарю тебя от всего сердца, — сказал Кугель и наверняка продолжил бы свою речь, если бы человек уже не ушел своей дорогой.

Кугель ретиво заглянул в избушку и после долгих трудов очистил ее от хлама, освободив себе место, чтобы можно было поспать. Солнце уже закатывалось за горизонт, и Кугель отправился в помещение, на которое ему указали как на склад. Описание деревенского жителя огромных запасов пищи, как Кугель и предполагал, было явной гиперболой. По одну сторону избушки лежала гора копченой рыбы, по другую — ящик с чечевицей, смешанной с различными семенами и крупами. Кугель взял часть того и другого в свою избушку и поужинал в мрачном молчании.

Солнце село. Кугель вышел, чтобы посмотреть, чем по вечерам развлекаются деревенские жители, но улицы перед ним были пустынными. В некоторых избушках горел свет, и, глядя сквозь их трещины, Кугель мог рассмотреть людей, ужинающих копченой рыбой или погруженных в беседу. Он вернулся к себе в избушку, разжег небольшой огонь, чтобы не замерзнуть, и улегся спать.

На следующий день Кугель возобновил свое наблюдение над деревней Смолодой и ее людьми с фиолетовыми глазами. Никто из них, как он заметил, не шел работать, да и полей поблизости не было. Это открытие вызвало у Кугеля явную неудовлетворенность. Для того, чтобы добыть один из фиолетовых глаз, он готов был даже на убийство, но для этого ему безусловно необходимо было застать человека один на один и подальше от деревни.

Он сделал несколько попыток завести с деревенскими жителями беседу, но они смотрели на него так, что Кугель постепенно стал ощущать едва ли не свое ничтожество: как будто они были всемогущими аристократами, а он — грязным плебеем!

Днем он отправился на юг и примерно через милю ходьбы набрел еще на одну деревню. Люди в ней были очень похожи на жителей Смолода, но глаза у них были самые обыкновенные. К тому же они работали: Кугель наблюдал, как они пашут свои поля и ловят рыбу.

Он подошел к двум рыбакам, возвращающимся домой от океана с добытой рыбой, перекинутой через плечо. Они остановились, глядя на Кугеля без особого дружелюбия. Кугель представился им как путешественник и стал расспрашивать о землях к востоку, но рыбаки ничего не могли рассказать ему, кроме того, что земли там были пустынные, неисследованные и опасные.

— Я — временный гость в деревне Смолоде, — сказал Кугель. — Мне кажется, что люди там приятные, но немного для меня странные. Например, почему у них глаза такие? Почему они не работают? Почему они ведут себя с такой аристократической уверенностью и высокомерием?

— Их глаза — это волшебные каспы, — ответил старший из рыбаков хриплым голосом. — Они позволяют видеть Чужой Мир, так почему бы их владельцам не вести себя как Лордам? Я тоже буду вести себя так, когда умрет Радкут Бомин, потому что я унаследую его глаза.

— Вот как! — удивленно воскликнул Кугель. — Разве эти волшебные каспы можно вынимать и передавать другому по желанию их владельца?

— Можно, но кто захочет поменять Чужой Мир на все это? — рыбак обвел рукой унылый пустынный пейзаж. — Я долго ждал, и наконец-то подошла моя очередь испытать все прелести Чужого Мира. А потом уже ничего не надо, и даже угроза смерти не так страшна. Да и смерть может прийти только от естественных причин.

— О, как это интересно! — заметил Кугель. — А как я могу стать тем человеком, которому дадут пару волшебных каспов?

— Работай, как и все остальные в Гродзе. Запишись в список на очередь, потом снабжай лордов Смолода пищей. Тридцать один год я шил на них одежду, собирал чечевицу, ловил сетями рыбу и коптил ее на медленном огне, и сейчас имя Бубача Анга стоит первым в этом списке. И тебе надлежит поступить так же.

— Тридцать один год, — задумчиво пробормотал Кугель. — В принципе, нельзя назвать этот срок нереальным.

И Фрикс беспокойно зашевелился, причиняя печени Кугеля отнюдь не маленькое беспокойство.

Рыбаки продолжили свой путь к деревне Грозд, Кугель воротился в Смолод. Здесь он отыскал человека, с которым говорил, когда только что вошел в деревню.

— Милорд, — сказал Кугель, — как ты уже знаешь, я — путешественник из далеких земель, привлеченный всем великолепием города Смолода.

— Весьма похвальное стремление, — хрипло ответил человек. — Наше великолепие не может не вдохновлять путешественников.

— Не скажешь ли ты мне тогда, что такое эти волшебные каспы?

Старик повернул свои фиолетовые полушария на Кугеля, как будто увидел в первый раз. Он заговорил угрюмым голосом:

— Обычно мы не любим разговаривать на эту тему, но раз уж этот вопрос был затронут, то большого вреда не будет в его обсуждении. В далекие-далекие времена демон Андерхерд протянул свои щупальца, чтобы осмотреть землю, и на конце каждого из этих щупалец был волшебный касп. Симбилис Шестнадцатый ранил чудовище, которое вернулось обратно в свой субмир, а каспы разлетелись. Четыреста двенадцать каспов были собраны и принесены в Смолод, такой же прекрасный тогда, каким он кажется мне сейчас. Да, я понимаю, что вижу лишь видимость того, что есть, но ведь и ты точно в таком же положении, а кто может сказать, чье видение достоверно?

— Я при этом не смотрю сквозь волшебные каспы, — сказал Кугель.

— Верно, — старик пожал плечами. — Но на это я предпочитаю не обращать внимания. Я смутно припоминаю, что живу в развалившейся хижине и питаюсь самой грубой пищей. Но реальностью для меня является то, что я живу в роскошном дворце и обедаю самыми отборными деликатесами и на самой изящной посуде, среди принцев и принцесс, которые являются моими подданными. Это можно объяснить следующим образом: демон Андерхерд смотрел из субмира на этот; мы смотрим отсюда в Чужой Мир, который является квинтэссенцией человеческих надежд, чаяний и мечтаний. Мы, населяющие этот мир, как можем мы не считать себя великолепными лордами? Вот так мы и живем.

— О, как это вдохновляет! — воскликнул Кугель. — Как могу я достать для себя пару этих волшебных каспов?

— Тому есть два пути. Андерхерд потерял четыреста четырнадцать каспов, у нас же всего четыреста двенадцать. Два так никогда и не были найдены, а вероятнее всего, лежат на океанском дне. Тебе никто не будет мешать в поисках, и если ты их найдешь, они будут твоими. Второй путь — это стать жителем Гродза и помогать во всем лордам Смолода, ожидая, пока один из нас не умрет, что случается не слишком часто.

— Насколько я понял, сейчас пришла пора Лорда Радкута Бомина.

— Да, вот он.

И человек указал на старца с большим животом, с обвислым беззубым ртом, сидящего посреди отбросов у своей избушки.

— Ты видишь, как он отдыхает, наслаждаясь прекрасными садами своего дворца. Лорд Радкут надорвался, пресытившись своей похотью, потому что наши принцессы — самые прекрасные создания, которых только может представить себе человеческое воображение, так же, как и я — самый благородный из всех принцев. Но Лорд Радкут слишком сильно предался страстям, что приблизило его смертный час. Это — урок всем нам.

— Возможно, мне удастся заключить какой-нибудь взаимовыгодный для всех договор с тем, чтобы получить его каспы? — осторожно спросил Кугель.

— Боюсь, что нет. Ты должен отправиться в Гродз и работать, как и все остальные. Как работал и я в своем прежнем существовании, которое сейчас кажется мне таким далеким и туманным... Только подумать, что я так долго страдал! Но ты еще молод: тридцать, сорок или пятьдесят лет не могут показаться тебе слишком долгим ожиданием.

Кугель положил руку на живот, чтобы успокоить разбушевавшегося Фрикса.

— За такое продолжительное время даже солнце может погаснуть. Взгляни!

Он указал на черную точку, которая на мгновение сверкнула на поверхности солнца, оставив чуть заметный, тут же исчезнувший след.

— Оно и сейчас уже неспокойно!

— Ты слишком впечатлителен, — заметил старик. — Для нас, лордов Смолода, солнце омывает нашу землю самыми разноцветными лучами!

— В настоящий момент это, может быть, и так, — сказал Кугель. — Но когда солнце станет темным, что тогда? Будете ли вы наслаждаться точно так же мраком и холодом?

Но старик больше не обращал на него внимания. Радкут Бомин свалился на бок прямо в грязь и явно был мертв.

Нерешительно поигрывая своим ножом, Кугель подошел поближе к трупу, чтобы рассмотреть его. Один-два точных разреза — дело нескольких мгновений, и он выполнит возложенное на него поручение. Он сделал еще шаг вперед, но нерешительность, которую он испытал в самом начале, задержала его на те необходимые секунды. Деревенские жители — лорды Смолода — уже приблизились и оттеснили Кугеля в сторону. Радкута Бомина подняли с земли и самым торжественным образом понесли в его зловонную избушку.

Кугель с вожделением уставился на дверь, перебирая в уме множество способов достигнуть своей цели.

— Пусть принесут лампы! — хрипло протянул старик. — Пусть будут возданы почести Лорду Радкуту на его усыпанном драгоценностями ложе! Пусть золотые колокола звонят со всех башен, пусть принцессы наденут траурные одежды, пусть их черные вуали скроют их прекрасные лица, которыми так наслаждался наш Лорд Радкут! А сейчас мы должны воздать ему последние почести. Кто будет дежурить у тела усопшего?

Кугель сделал шаг вперед.

— Я сочту это за великую для себя честь.

Старик покачал головой.

— Это — привилегия только его подданных. Лорд Мауфлаг, Лорд Глюс, может быть, вы окажете ему эту честь?

Двое деревенских жителей подошли к деревянной скамье, на которой лежал Лорд Радкут Бомин.

— Теперь же, — объявил старик, — должны состояться похороны, и волшебные каспы перейдут к Бубачу Ангу, самому заслуженному сквайру Гродза. И опять же, кто отправится уведомить об этом сквайра?

— И вновь, — сказал Кугель, — я предлагаю свои услуги, чтобы хоть немного отплатить за то гостеприимство, которым я так наслаждался в Смолоде.

— Хорошо сказано! — опять протянул старший. — Итак, поспешай в Гродз и вернись к нам со сквайром, который своей верой и ревностным исполнением долга заслужил повышение.

Кугель поклонился и через пустынные земли побежал к Гродзу. Приблизившись к первым полям, он стал двигаться с осторожностью, перебегая от куста к кусту, и, наконец, нашел то, что искал — одинокого крестьянина, копающего землю мотыгой.

Кугель бесшумно приблизился к нему и ударил сзади по голове тяжелым суком. Он снял с него всю одежду, кожаную шляпу, чулки и башмаки, а ножом под корень срезал его желтую бороду. Забрав абсолютно все и оставив крестьянина оглушенным и голым в грязи, он быстро побежал обратно в Смолод. В отдаленном закрытом месте он быстро напялил на себя украденную одежду. Сосредоточенно он осмотрел отрезанную бороду, и в конце концов, связывая клочки жестких желтых волос друг с другом, сделал себе довольно правдоподобную фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он затолкал под широкополую кожаную шляпу так, чтобы они были видны.

Солнце уже село, вишневая темнота окутала землю. Кугель вернулся в Смолод. Масляные лампы горели перед избушкой Радкута Бомина, где выли и стонали толстые и грязные деревенские женщины.