Помоги проекту - поделись книгой:
В идеологических представлениях наряду с сохранением культов предыдущих времен как греческих в своей основе (Аполлона, Зевса, Ахилла, Гермеса и др.), так и местных (например, богини Девы в Херсонесе) усиливаются сарматские, отчасти скифские, фракийские, иранские, египетские элементы. Развиваются культы синкретических божеств. В частности, в Пантикапее возрастает роль почитания главного бога, в основе которого лежал культ Зевса, а также элементы фракийского культа Сабазия и, возможно, сарматского конного бога. Появление на Боспоре в первые века пашей эры культа единого бога характерно для позднеантичного общества в период его разложения и свидетельствует о постепенном переходе к монотеизму.
В начале IV в. п. э. на Боспоре уже существует христианская община, представитель которой — боспорский епископ Кадм в 325 г. н. э. принимал участие в первом Никейском соборе. Распространяется здесь также культ римских императоров.
Тысячелетняя эпоха античной цивилизации в Северном Причерноморье глубоко отразилась на жизни и культуре поколений последующих времен.
Чисто эллинские, сначала чуждые для окружающей среды античные города и поселения Северного Причерноморья в ходе своего дальнейшего развития стали составной органичной частью всего северопричерноморского мира. Постоянное взаимодействие между окружающими племенами и античными городами обусловило создание своеобразного варианта античной культуры.
В результате взаимного проникновения этих миров создались предпосылки для возникновения государств со смешанным населением, состоящим из греков и туземного населения, которое, в частности, в Боспорском государстве было представлено племенами синдов, меотов, скифов и др.
Прогрессивная роль античных северочерноморских городов состояла прежде всего в том, что они оказали влияние на ускорение социально — экономического и политического развития местных племен, формирование у них классового общества, развитие их экономики, культуры, идеологических представлений. В результате тесных контактов с античными городами племен Северного Причерноморья они были втянуты в постоянные взаимоотношения с самой передовой для того времени античной культурой. Античные традиции вошли составной частью в культуру местных племен. Этот процесс коснулся не только скифо — сарматских и зарубинецких племен. В сферу контактов с античной культурой были также втянуты и носители многоэтничной черняховской культуры, памятники которой полосы Лесостепи и прилегающей к ней части Степи, по мнению большинства исследователей, принадлежат, как и зарубинецкие, к ранне — славянским. Много предметов античного происхождения (амфоры, краснолаковая и стеклянная посуда, металлические и другие украшения и т. д.) найдено при раскопках могильников и поселений предков славян, занимавших большую территорию бассейнов Поднепровья, Побужья, Поднестровья. В процессе их тесных взаимоотношений с северопричерноморскими античными государствами в области экономики, прежде всего торговли, и культуры обе стороны на протяжении более пяти веков оказывали значительное взаимное влияние.
Модифицированные под влиянием византийской культуры античные традиции через раннесредневековые города, возникшие на месте некоторых старых античных центров, дошли в определенной степени и до Киевской Руси.
Зарождение и становление феодальных отношений
Глава VI ДРЕВНИЕ ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ И ИХ СОСЕДИ (II в. до н. э. — IX в. н. э.)
Сложение славянской этнической общности относится к глубокой древности. Первые этапы истории праславян, изучаемые целым рядом наук, представляются пока лишь в самых общих чертах. Определена в основном древнейшая территория обитания праславян, выделившихся из среды индоевропейских племен, хотя границы этой территории рассматриваются учеными по — разному. Установлено время сложения славянской этнической общности, время формирования и характер древнейшего славянского языка. Среди ведущих видов источников определились археологические культуры, предположительно увязываемые с основными этапами славянского этногенеза.
Состояние лингвистических, археологических и письменных источников позволяет начать историю праславян со II тысячелетия до н. э., а уже с рубежа нашей эры, когда славяне известны в письменных источниках античных авторов, можно приступить к более систематическому изложению исторического прошлого древних славян. Древнейшие славянские земли в последние века до нашей эры и в первой половине I тысячелетия н. э. археологически изучены и включают ряд археологических культур — зарубинецкую, черняховскую, пшеворскую и др. Однако этническая атрибуция этих культур сохраняет известную дискуссионность, вследствие чего все еще является слабым звеном в изучении происхождения славян и их культуры.
Более полное освещение получает славянская история с VI в., когда появились труды византийских историков с сообщениями об имени и территории славянских племен, их образе жизни и важной роли в европейских политических событиях. Славяне в VI–VII вв. широко расселяются в Средней и Восточной Европе. Археологически уже достаточно полно изучена культура славян VI–IX вв., отражающая общеславянское единство на этих обширных территориях.
Период VI–IX вв. имел большое значение в этническом и социально — экономическом развитии славянских племен. Известия о славянах конца I тысячелетия сохранились в ряде сочинений европейских и арабских авторов, в древнерусских летописях, сообщающих названия и территорию отдельных княжений восточных славян, сведения о жизни и быте восточнославянских племен, некоторых событиях их политической истории.
В результате широкого расселения славян в VI–VIII вв. произошла дифференциация единого славянского языка, которая привела к образованию восточных, западных и южных славян.
Эпоха VI–IX вв. была очень важной в развитии экономики и общественных отношений у восточных славян. В это время первобытнообщинный строй у славян переживал свой заключительный этап, после которого он сменился к концу I тысячелетия классовым феодальным обществом. Вместе с развитием классовых отношений шел процесс сложения государственности в славянском обществе от союзов племен к феодальным княжениям и политическим объединениям, завершившийся у восточных славян образованием Древнерусского государства.
История древних славян была тесно связана с соседними оседлыми и кочевыми племенами, представлявшими иные этнические общности. В бурную эпоху «переселения народов» в I тысячелетии происходило значительное перемещение населения, вследствие чего по землям славян проходили и частью оседали на них многие иноэтнические группы племен. В связи с этим в главе уделено внимание соседям славян, сыгравшим наиболее заметную роль в развитии славянской этнической общности.
1. НАСЕЛЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ УКРАИНСКОЙ ССР ВО II В. ДО Н. Э. — II В. Н. Э. ДРЕВНЕЙШИЕ СВЕДЕНИЯ О СЛАВЯНАХ
Историография проблемы происхождения славян. Происхождение и древнейший период истории славян является важной и вместе с тем сложной проблемой, решение которой зависит от объединенных усилий историков, археологов, лингвистов, этнографов, антропологов и ряда других специалистов. Итоги достижений этих ученых сейчас таковы, что можно в общих чертах осветить древнейшее историческое прошлое славянских племен, наметить основные направления славянского этногенеза.
В отечественной и зарубежной историографии XIX и в первой половине XX в. было предложено множество теорий происхождения славян, но всеувеличивающееся количество источников, особенно археологических и лингвистических, внесло в эти исследования столь существенные поправки, что от большинства из этих теорий пришлось отказаться полностью, а наиболее научно обоснованные легли в основу дальнейших разработок. Узкий круг источников, длительное время представленный почти исключительно немногочисленными письменными сведениями античных авторов о славянах и раннесредневековыми хрониками, не позволял исследователям XIX — начала XX в. удовлетворительно решить проблему древнейшей истории славян даже для сравнительно позднего, предгосударственного периода I тысячелетия нашей эры.
В числе наиболее успешных попыток подобного рода следует упомянуть фундаментальное исследование 30–х годов XIX в. чешского слависта П. Шафарика «Славянские древности», в котором на основании анализа сообщений древних авторов прародиной славян признаются земли Восточной Европы в пределах Волыни, Галиции и Подолии.
В начале XX в. идеи П. Шафарика о глубокой древности славян в Европе нашли дальнейшее развитие в трудах его соотечественника Л. Нидерле, обобщившего достижения своего времени в области истории, археологии, этнографии и антропологии. Древнеславянская территория конца I тысячелетия до н. э. представлялась Л. Нидерле весьма обширной — от Эльбы на западе и до бассейна Десны на востоке, и с некоторыми оговорками он признавал ее как прародину славян и для более древнего времени. В восточной части этого массива в составе северных племен Скифии времени Геродота Л. Нидерле причислял к славянам невров, скифов — пахарей Днепровского Правобережья и будинов. Работы Л. Нидерле явились крупным вкладом в проблему этногенеза славян и долгое время оставались вершиной науки о происхождении славян. Во многих своих положениях они не потеряли своего значения и в настоящее время.
В 30–40–е годы теория Л. Нидерле была частично пересмотрена польскими исследователями, которые на основе новых археологических данных отстаивали более западное происхождение славян в междуречье Вислы и Одера. Большая заслуга в создании Висло — Одерской теории принадлежит археологу Ю. Костшевскому, позицию которого активно поддержали антрополог Я. Чекановский и славист Т. Лер — Сплавинский. Точка зрения польских ученых нашла поддержку и среди чешских исследователей (Я. Филип).
В советской историографии послевоенных лет основные положения Висло — Одерской теории не подвергались сомнению, но она рассматривалась только как составная часть в общей проблеме происхождения славян, касающаяся только западной половины славянского мира. В научной литературе тех лет выработалось мнение, согласно которому формирование древних славян должно было происходить на более обширных территориях — от левобережья Среднего Поднепровья на востоке и до Эльбы на западе (Б. А. Рыбаков, П. Н. Третьяков и Др.). (Археологические источники, поступавшие после бурного развития экспедиционных исследований 50–х годов, все больше подтверждали правильность выводов советской исторической науки. Особенно ценные материалы по проблеме этногенеза славян были получены в результате исследований памятников археологии Верхнего Поднепровья и Полесья, а также памятников чернолесского, жаботинского типов и скифских древностей юга Украинской ССР (А. И. Тереножкин, А. И. Мелюкова, Б. Н. Граков, Е. Ф. Покровская).
Одновременно с археологическими исследованиями активизировались и лингвистические разработки проблемы этногенеза славян. Особенно важное значение имели исследования по определению территории распространения древнейшей славянской гидронимии и определение основных этапов развития славянского языка с момента его выделения из состава индоевропейской языковой общности (Т. Лер — Сплавинский, В. Георгиев, Б. В. Горнунг, О. Н. Трубачев, Ф. П. Филин, С. Б. Бернштейн и др.). Данные лингвистики позволили вести поиски праславянских древностей со II тысячелетия до н. э., а уже не позже, чем с середины I тысячелетия до н. э., т. е. со времени существования скифской культуры в Восточной Европе и позднелужицкой, языкознание согласованно признает существование самостоятельного славянского языка. Лингвисты не всегда едины в своих выводах, и попытка их увязки с данными других дисциплин нередко приводила ученых к пересмотру собственных точек зрения. Этому способствовали и довольно категорические порой мнения самих лингвистов о происхождении славян. Укажем на хорошо аргументированное лингвистически мнение С. Б. Бернштейна и Ф. П. Филина, согласно которому территорией формирования славян были земли к югу от Припяти до степной полосы между Днепром и Вислой. Данная область действительно отличается как древней славянской гидронимикой, так и наличием археологических памятников, подтверждающих такое мнение. Однако подобная область отмечена и между Вислой и Одером, что не учитывает Висло — Днепровская теория. К началу 70–х годов, таким образом, наметились две спорные области, которые с одинаковым основанием могут рассматриваться как прародина славян.
Положительные достижения Висло — Одерской и Висло — Днепровской теорий происхождения славян получили дальнейшее развитие в работах В. В. Седова, создавшего цельную и аргументированную концепцию древнейшего прошлого славян. В основе своей концепция В. В. Седова близка к Висло — Одерской, и, подобно последней, древнейший период славян признается только за населением Висло-Одерского междуречья. Наиболее ранними достоверно славянскими памятниками В. В. Седов считает культуру подклешевых погребений IV–II вв. до н. э., распространенную между Вислой и правыми притоками Одера. На рубеже нашей эры славянское население значительно расширяет свою территорию в пределах памятников пшеворской культуры и продвигается в юго — восточном направлении, где возникает зарубинецкая культура, а в последствии и черняховская, носителями которой кроме славян были и другие этнические элементы. С середины I тысячелетия н. э. территория раннесредневекового славянского мира резко расширяется в пределах памятников пражского и пеньковского типов, связанных с историческим расселением славян. Таким образом, можно считать, что положения В. В. Седова представляют собой значительный вклад в разработку проблемы этногенеза славян. Недочетом же его построений является недооценка роли земледельческих племен Лесостепи скифского времени в истории формирования и развития древних славян.
Как Висло — Одерская, так и Висло — Днепровская теории происхождения славян имеют сильные положительные стороны в своей аргументации. Обе теории создавались на базе большого фактического материала, который постоянно пополнялся новыми исследованиями и интерпретациями. Археологические и лингвистические данные давали возможность с нарастающей убежденностью говорить о славянской прародине на широкой территории между Одером на западе и бассейном Среднего Днепра на востоке и от Левобережья Припяти до степной зоны Восточной Европы. Новые материалы позволили по — новому интерпретировать и древнейшие письменные источники о славянах I тысячелетия н. э. (Г. Ловмянский). Такая закономерность в развитии источниковедческой базы по вопросам этногенеза славян уже в 50–е годы привела Б. А. Рыбакова к заключению, что древнейшие области славянского мира должны быть более обширными, чем междуречье Вислы и Одера или Вислы и Днепра, и обе эти спорные области должны рассматриваться как прародина славян.
В связи с пересмотром и новой интерпретацией этнического и племенного состава населения Скифии, известного по данным Геродота, в 1979 г. Б. А. Рыбаков выступил с интересной теорией происхождения славян, которую можно назвать Днепро — Одерской. Принципиальные положения данной теории сходны с работами этого автора, относящимися к предшествующим годам. Ученый обобщил современные достижения истории, археологии, лингвистики, этнографии и других дисциплин и на этой основе создал широкую историческую картину формирования древних протославян и славян, начиная со II тысячелетия до н. э. и до средневековья включительно. Суть теории Б. А. Рыбакова состоит в следующем.
К середине II тысячелетия до н. э. в северной части Восточной Европы между Одером и Днепром обособляется большая группа скотоводческо-земледельческих племен тшинецкой культуры, которая связывается с древнейшими праславянами, выделившимися к этому времени согласно лингвистическим данным из состава индоевропейцев. В XI–VIII вв. до н. э. область тшинецкой культуры оказалась втянутой в сферу влияния лужицкой культуры на западе и киммерийской — на востоке. В восточной части праславянского мира в это время возникают племенные союзы, в которые входят известные еще во времена Геродота между Днепром и Бугом «сколоты». В VIII–IV вв. до н. э. восточная половина праславянской области, в том числе и «сколоты», оказываются в сфере влияния скифской культуры, в обширной федерации, известной в античных источниках под названием «Скифии», где праславяне представлены земледельческими племенами современной территории Правобережной Украины. Западная половина праславянской общности находилась в составе позднелужицкой культуры. Это обусловило своеобразие материальной культуры западной и восточной половин праславян, которая после упадка лужицкой и скифской культур вновь приобретает черты сходства в пшеворско — зарубинецких древностях. Западная часть праславян (пшеворская культура) испытывает на себе влияние германских племен, а восточная (зарубинецкая культура) — сарматских, но в то же время носители обеих культур могут быть сопоставлены с историческими сведениями о славянах — венедах первых веков нашей эры. На протяжении II–V вв. н. э. восточная часть славян оказалась втянутой в сферу влияния римских провинций (черняховская культура), что в свою очередь привело к внешним различиям в облике всей славянской культуры. После упадка Римской империи с V в. н. э. снова возникает единство культурного облика славян, проявившееся в древностях пражского типа и связанным с ним раннесредневековым расселением славян на огромных просторах Европы.
Точка зрения Б. А. Рыбакова представляет большой научный интерес для дальнейших исследований в области этногенеза славян в целом и для разработки конкретных вопросов древней истории. Бесспорной заслугой автора является широкая историческая постановка проблемы происхождения славян, ее согласованность с основными достижениями ведущих дисциплин по проблеме этногенеза. Принципиальные положения Б. А. Рыбакова получены методами различных наук, что придает им надежную аргументацию и обоснованность. Днепро — Одерская концепция Б. А. Рыбакова наиболее полно отвечает требованиям современной науки и хорошо согласуется с другими источниками по истории древних славян, в том числе с письменными, известными уже с I в. н. э., где славяне известны под именем венедов.
Древнейшие письменные известия о славянах. Впервые название «венеды» употреблено Плинием Старшим для характеристики групп населения северо — восточнее Карпат: «…Земли до речки Вистулы заселены сарматами, венедами, скирами и гиррами».
Приведенное сообщение из «Естественной истории» Плиния дает возможность определить основную территорию венедской земли в период не позже I в. н. э. между сарматами на юго — востоке, с одной стороны, и германскими племенами скиров и гирров на северо — западе — с другой. Известно, что во времена Плиния сарматы уже занимали все Степное Причерноморье от Дона до Подунавья включительно. Племена скиров и гирров тогда же заселяли северные склоны Западных Карпат, что засвидетельствовано и рядом других источников. Скирам принадлежали земли в верховьях Вислы, а гиррам, очевидно, — часть Висло — Одерского междуречья в верхнем течении этих рек. Лесостепная полоса Правобережной Украины до бассейна Вислы включительно была, таким образом, занята венедами. Дальнейшее уточнение венедской территории с юго — запада на северо — восток, т. е. в противоположном направлении, можно вывести из высказываний современника Плиния Тацита: «Венеды… ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и фепнами». В данном случае певки (певкины) — часть бастарнского племени (окельтизированные германцы), проживавшая на Нижнем Дунае. Фенны — часть угро — финского населения Северо — Восточной Европы, занимавшего территорию от Уральских гор до Северо — Восточной Прибалтики. Между этими отдаленными землями Тацит и размещает венедов. Однако на юго — западе венеды не выходили непосредственно к Подунавью. Им могло здесь принадлежать только лесостепное междуречье Днестра и Серета. Контакты с угро — финским населением и венедами были возможными в бассейне р. Оки, куда носители славянской зарубинецкой культуры стали проникать еще в начале пашей эры.
Таким образом, на основании сообщений Плиния и Тацита, а также по данным археологических исследований можно очертить венедскую территорию в I в. н. э. Венеды занимали территорию Восточной и Центральной Европы между Днепром и Одером. Северной границей их земель было Левобережье Припяти, где венеды граничили с древнебалтскими племенами, а южной — рубеж Лесостепи и Степи.
Это — первый вывод, который можно сделать в отношении локализации славян — венедов исходя из древнейших сведений о них. На основании дальнейших письменных источников можно сделать и более широкие выводы. Античные авторы впервые познакомились с венедами не на ранней стадии их истории, не в период формирования их этнической общности, а в то время, когда этот процесс завершился и славяне представляли собой уже установившееся и зрелое этническое образование. Ко времени, когда славяне зафиксированы античными авторами как венеды, они уже были одним из самых многочисленных племен Европы.
Характеризуя венедов, Тацит подчеркивал оседлый образ жизни, т. е. связанный с земледелием, и этим противопоставлял их кочевым сарматам. Венеды, по его словам, «сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне.
Сведения римского историка о венедах нашли подтверждение и в археологическом материале. Они жили на больших стационарных поселениях, где было развито земледелие и ремесло, у них были постоянные места захоронений и установившиеся торгово — экономические контакты с соседними племенами. Все это подтверждают материалы зарубинецкой и пшеворской культур.
Особо следует подчеркнуть, что источники I в. н. э. сообщают о венедах как о едином устойчивом этническом массиве на территории Восточной Европы. Тацит отмечал активность венедов на широких просторах между феннами и певкинами, что следует расценивать как военные действия с соседними племенами рубежа нашей эры.
Со второй половины II в. н. э. территория, заселенная венедами, увеличивается. Птолемей в своей «Географии» называет их среди многочисленных племен Европейской Сарматии и размещает на южном берегу Балтийского моря, на восток от Вислы, «Заселяют Сарматию, — пишет он, — многочисленные племена: венеды — по всему Венедскому заливу; выше Дакии — певкины и бастарны; по всему побережью Меотиды — языги и роксоланы; дальше за ними в глубь страны — гамаксобии и скифы — аланы». Далее Птолемей размещает несколько десятков других, «менее значительных племен…».
Из приведенных Птолемеем данных можно сделать два важных вывода. Первый: территория расселения славян непосредственно примыкала к Балтике, в связи с чем и само Балтийское море получило название Венедского залива. Хотя археологические материалы, которые можно было бы безоговорочно связать с древними славянами рубежа или первых веков нашей эры, в Прибалтике пока неизвестны, пренебрегать свидетельством Птолемея никак нельзя: устье Вислы и Балтийское побережье были известны как грекам, так и римлянам в связи с янтарным торговым путем. Этот древний торговый путь, проходивший по течению Вислы, существовал задолго до II в. н. э., и в античный период земли Северной Европы были лучше известны, чем восточная часть континента.
Данные Птолемея о венедах в Прибалтике и отсутствие славянских археологических памятников того времени можно объяснить лишь непродолжительным появлением венедов в этих землях. Птолемей, очевидно, зафиксировал именно такое историческое событие, исключающее постоянное проживание их на этой территории.
Второй важный вывод: венеды, без сомнения, принадлежали к числу ведущих народов Восточной Европы, что подчеркивает автор «Географии», начав перечисление великих народов Серматии именно с них. Птолемей наряду с Плинием и Тацитом определяет венедов I–II вв. н. э. как автохтонное, т. е. коренное, население Восточной Европы. Наконец, Птолемей впервые упоминает славян не только под названием «венеды», а, видимо, и под самоназванием — «ставаны» и указывает на их место проживания южнее галиндов и судинов (племен балтской группы) до аланов, живших за Доном, в Предкавказье. Такое размещение ставанов полностью согласуется с данными Плиния и Тацита о венедах.
На основании письменных и археологических источников можно в основных чертах определить географию и непосредственных соседей венедов.
Северо — восточными соседями их были многочисленные угро — финские племена, жившие в Волго — Окском бассейне и Приуралье. Севернее Припятского Полесья размещались балтские племена, восточная группа которых до рубежа нашей эры занимала земли до бассейна Десны и Сейма. Но, как отмечалось, уже в первых веках нашей эры Подесенье заселяли славянские племена. Здесь они установили контакты с угро — финнами, жившими в Волго — Окском междуречье.
Во II в. до н. э. в степной части Восточной Европы на историческую арену выступили сарматы. В трудах античных авторов на смену термину «Скифия» приходит новый — «Сарматия». В это понятие они включала также много других, несарматских, этнических групп населения, в том числе и славян.
Район расселения сарматов ограничивался в основном полосой степей. Только начиная со II–III вв. значительные группы сарматов проникли в лесостепную зону, что, очевидно, обусловливалось вторжением в степи других кочевников. Они достигли бассейнов Ворсклы, Псла и Сулы на Левобережье, Тясмина и Среднего Поднестровья на Правобережье, где столкнулись с местным земледельческим населением.
Сарматы лесостепной части скоро потеряли свои этнические признаки — у них, в частности, исчез курганный обряд захоронения, уступив местному, бескурганному. С приходом и конце III в. в причерноморские степи готов политическое превосходство сарматов было подорвано, а гуннское нашествие в конце IV в. окончательно ликвидировало его.
Сложным было этническое развитие населения на рубеже нашей эры в нижней части Днестро — Прутского междуречья и Подунавья. Согласно письменным источникам здесь жили северофракийские племена (геты, даки, тирагеты, карпы), смешанное сарматско — фракийское население (тирагеты — сарматы, загадочные «свободные сарматы»), а также ряд германских племен, переселившихся из Северной Европы (атмоны, бастарны, сидоны, а спустя некоторое время — готы, гепиды и др.). Основу древнего населения Нижнего Подунавья и Поднестровья составляли фракийцы, восточная граница расселения которых еще в раннем железном веке проходила по Днестру. Остальные племена, упоминающиеся в источниках, были пришлыми из различных частей Европы. Этническое смешение еще больше усилилось после завоевания Римом Дакии и размещения здесь римских легионов. Началась постепенная романизация и быстрая деградация фракийского этнического элемента, распад фракийского этнического единства. В этих условиях в Подунавье началось последующее очень быстрое расширение славянского массива.
Западными соседями древних славян (венедов) были кельты, северовосточная граница ареала которых проходила от современного Закарпатья через верховья Вислы и Одера. Прямые территориальные контакты между кельтами и славянами, очевидно, могли быть только на северных склонах Карпат, а на востоке их разделяли фракийские племена. На северо — запад от славян жили германские племена, которые были непосредственными соседями венедов в бассейне Одера и с которыми довольно рано установились тесные контакты. В значительной мере этому способствовал одинаковый уровень социально — экономического и культурного развития обеих групп племен. С началом переселения восточногерманских племен (III в. до н. э.) в Подунавье эти отношения еще более окрепли, поскольку позднее германская миграция частично проходила через западные земли славянских племен.
В таком окружении венеды на рубеже нашей эры вышли на историческую арену и стали известны античным авторам. К сожалению, их сведения о венедах очень скудны. Поэтому в освещении древнейшей истории славянства большое значение имеют археологические материалы, которые, по существу, являются наиболее полными источниками для изучения тогдашнего общественного развития.
Зарубинецкая культура. Археологическим соответствием славянам — венедам является так называемая зарубинецкая культура, оставленная оседлым земледельческим населением лесостепной полосы Восточной Европы с рубежа III–II в. до н. э. и до II в. н. э., а также памятники пшеворской культуры в верхнем течении Вислы (II в. до н. э. — IV в. н. э.). Территориальное распространение зарубинецкой культуры наиболее полно совпадает с восточной частью венедской территории, известной по письменным источникам (от Прикарпатья до Подесенья). Южная граница культуры зарубинецких славян проходит между Лесостепью и Степью, а северная достигает бассейна Припяти.
В последнее время выяснено, что зарубинецкая культура сложилась на рубеже III–II вв. до н. э. и что основную роль в ее формировании сыграло местное оседлое земледельческое население Лесостепи скифского периода. На культуру окраинных земель зарубинцев оказали влияние соседние племена. Так, на юге в памятниках зарубинецких племен довольно чувствителен сарматский элемент, в частности, он хорошо прослеживается на металлических украшениях одежды. Возможно, именно этот факт имел в виду Тацит, когда наряду с противопоставлением кочевых сарматов оседлым воинам отмечал их внешнее сходство. На северо — западе, в районе Припятского Полесья, зарубипецкие древности имеют некоторые общие черты с материальной культурой поморских племен Повисленья. В Подесеньи прослеживаются отдельные черты культуры местного ассимилированного зарубинцами балтского населения.
Тесные межплеменные связи населения Лесостепи с соседями, торговля и взаимные культурные влияния обусловили появление в местном употреблении ряда импортных изделий. Это особенно касается античных изделий северопричерноморских городов, а также среднеевропейских кельтских предметов. Античные и кельтские импортные товары пользовались широким спросом не только у венедов, но и у других европейских племен того времени — фракийцев, германцев и др.
Зарубинецкая культура, сложившаяся на местной основе, впитала в себя ряд достижений соседних народов эпохи раннего железного века, видоизменив и приспособив их к своим конкретным условиям и потребностям. В период сложных этнических перемещений и миграции племен — так называемого «великого переселения народов» — благодаря тесным контактам происходило взаимообогащение культур, способствовавшее распространению в них передовых достижений. Все это ускорило процесс формирования славянской зарубинецкой культуры, объединившей на общей основе земледельческие племена скифского времени.
Сочетание локальных элементов зарубинецкой культуры предыдущего периода и культурных заимствований, в процессе формирования новой культуры вошедших в нее составными частями, обусловило существование в зарубинецкой культуре отдельных локальных вариантов: среднеднепровского, верхнеднепровского, полесского и деснянского. В последнее время стала известна еще и южнобугская группа зарубинецкой культуры.
Основными категориями памятников зарубинецкой культуры являются поселения и могильники. В отдельных районах обнаружены и укрепленные городища. Можно назвать целый ряд наиболее хорошо изученных памятников. Это — поселения вблизи с. Лютеж в устье Ирпеня, около с. Зарубинцы на Переяславщине, Пилипенковая гора под Каневом, Чаплинское поселение и могильник в Гомельской области, Почеп в Брянской области, а также ряд отдельных могильников — Пирогов и Корчеватое вблизи Киева, Отвержичи и Велемичи в Белорусском Полесье.
Зарубинецкие поселения не имели четкой застройки. Жилища размещались там бессистемно, часто перестраивались. Около жилищ на всех без исключения поселениях было по нескольку хозяйственных ям, которые использовались как погреба для продуктов и как зернохранилища. В некоторых поселениях вне жилищ обнаружены очаги, иногда с остатками железного шлака и другими ремесленными отходами. Такие очаги были связаны и с производственной деятельностью, в частности обжигом керамики.
Вещественный археологический материал и письменные источники характеризуют носителей зарубинецкой культуры как оседлых земледельцев. Хотя металлических изделий на поселениях и могильниках найдено сравнительно немного, однако они представлены довольно широким ассортиментом: производственным инвентарем (серпы, косы, пробойники, долота, топоры, рыболовные крючки); бытовой утварью (ножи, шила, иголки, шпильки, различные обоймы, гвозди, скобы, костыли); украшениями и предметами личного туалета (браслеты, фибулы, застежки, булавки, перстни, подвески, серьги, различные бляшки, поясные крючки); предметы вооружения (наконечники стрел, копий, дротиков). Наличие таких металлических предметов различного назначения свидетельствует о том, что население зарубинецкой культуры владело рядом хорошо развитых ремесел, в том числе обработкой черных и цветных металлов. Железообработка у зарубинцев достигла такого уровня развития, что могла полностью удовлетворить их потребности.
Расселение древних славян. Начиная с рубежа нашей эры славяне постепенно расширяли свою территорию, втягивая в процессы славянского этногенеза соседние племена. Расселение славянских племен объясняется как причинами внутреннего развития их общества, так и общеисторической обстановкой, сложившейся в то время в Восточной Европе.
Социально — экономическое развитие славянского общества в первых веках нашей эры ознаменовалось значительным ростом общего уровня хозяйственной деятельности. В самостоятельную область ремесла выделились добыча и обработка металлов, в результате чего возникли отдельные металлургические центры, где работали мастера — профессионалы. Примером такого металлургического центра может быть поселение вблизи с. Лютеж, которое длительное время поставляло железо на широкий рынок. Между этим центром и северными лесными племенами, юго — западными соседями славян — фракийским населением — и античными городами Северного Причерноморья существовали активные торговые связи. Подобные Лютежскому производственные центры выступали и как центры активных торговых отношений с соседями.
Благодаря развитию металлургии и металлообработки значительно усовершенствовались орудия земледелия, являвшегося основой экономики. Стало возможным обрабатывать даже тяжелые почвы юга Лесостепи. Успехи в развитии хозяйства способствовали укреплению межплеменных контактов, постепенному проникновению славянского этнического элемента на соседние земли. Одновременно происходили изменения в социальных отношениях внутри общества: на смену родовой общине приходит территориальная, а такое общественное звено, как семья, становится способным вести хозяйство на самостоятельных, частных началах. Новые социальные отношения в условиях более высокого уровня развития производительных сил и производственных отношений разрушали вековые родоплеменные институты.
Внутреннее экономическое развитие славянского общества стало основной причиной расселения славян на широкой периферии, охватившей Поднепровье и прилегающие территории. В отличие от общеевропейских перемещений, славянское расселение было радиальным и представляло собой равномерное расширение славянского ареала. Кроме того, оно происходило не стремительно, на краткое время, а стабильно и постепенно. В процессе расселения славяне не отрывались от основных земель, а постоянно поддерживали контакты со своим основным этническим массивом и, таким образом, не нарушали этнического единства. Однако наиболее существенной специфической чертой славянского расселения было то, что оно носило характер исключительно мирной колонизации. Именно этим объясняется тот факт, что в Подунавье, где существовала очень сложная этнографическая обстановка, славяне не только успешно пережили ее, но и стали определяющим этническим элементом после гуннского нашествия.
Одним из основных районов колонизации зарубинецкими племенами было междуречье Десны, Сейма и Сожа, куда они начали массовый выход в I–II вв. н. э. Ранее эти земли занимали две этнически разные группы племен. По Десне проходила восточная граница расселения балтских племен, известных в археологии как носители юхновской культуры. На востоке балты граничили с угро — финским населением Волго — Окского междуречья. Южными соседями балтов были многочисленные иранские племена, достигавшие течения Сейма. Подесенье, куда была направлена славянская колонизация, представляло собой, таким образом, пограничную полосу между балтами, иранцами и угро — финнами.
В Нижнее Подесенье зарубинецкие племена проникли еще до начала нашей эры, о чем свидетельствуют погребальные памятники в селах Пуховцы и Погребы и ряд поселений в районе Чернигова. Большая группа зарубинецких поселений обнаружена и в районе нижнего течения Сейма. Аналогичные памятники известны на Левобережье Верхнего Поднепровья, по течению Сожа и Ипути. Черты материальной культуры деснинской позднезарубинецкой группы памятников сложились не на Десне, а еще в Среднем Поднепровье, откуда они были перенесены на Среднюю и Верхнюю Десну в сформированном виде. Предыдущие юхновские элементы в деснинской зарубинецкой группе представлены очень слабо. Это свидетельствует о том, что поднепровские славяне быстро ассимилировали, а частично и вытеснили в данном районе местное балтское население.
Одновременно с колонизацией Подесенья зарубинецкие племена стали продвигаться вверх по течению Днепра. Они достигли устья Березины, а местами — и современной Смоленщины. В Верхнем Поднепровье зарубинецкое население встретилось с носителями так называемой милоградской культуры. Миграция сюда славян проходила постепенно, на протяжении нескольких веков. В таких условиях неминуемо происходило взаимопроникновение, взаимообогащение культур пришлого и местного населения. Какая — то часть милоградских племен, возможно, отступила дальше на север, в район культуры штрихованной керамики, что обусловило возникновение широкой зоны смешанных контактов.
Археологические данные подтверждаются и материалами гидронимии. Вместо балтских гидронимов в восточной части Верхнего Поднепровья появляются славянские названия рек. В последнее время славянские древности найдены и на среднем течении Южного Буга, что свидетельствует о расселении славян в юго — западном направлении. Здесь известны несколько десятков зарубинецких поселений первых веков нашей эры. Побужские памятники, подобно деснянским, отражают те же процессы развития зарубинецкого общества и представляют собой однотипные явления. Близкое соседство с сарматскими племенами наложило отпечаток на материальную культуру населения Побужья. В побужских памятниках заметны также черты культуры фракийских племен, которая перед этим на протяжении длительного времени была распространена в Поднестровье и смежных землях. В это же время славянское население стало осваивать и бассейн Среднего Поднестровья, создав сплошной массив славянских земель до южных отрогов Карпат включительно.
Несколько иначе сложились отношения зарубинецких славян с южными кочевыми сарматами. Попытки лесостепных земледельцев проникнуть в плодородные черноземные степи потерпели неудачу. Согласно археологическим данным установлено только, что такие попытки действительно были. Об этом свидетельствуют зарубинецкие впускные погребения в более ранние курганы вблизи сел Верхняя Мануйловка и Дяченков на Пеле и возле Лубен на Суле. Более заметным оказалось влияние зарубинецкой культуры на юге, по течению Днепра, где ее элементы прослеживаются в позднескифских городищах Нижнего Днепра.
Во II в. н. э. зарубинецкая культура прекратила свое существование, но население, оставившее памятники этой культуры, продолжало развиваться в новых исторических условиях. На смену зарубинецкой культуре в лесостепной полосе современной территории Украинской ССР во II в. н. э. пришла так называемая черняховская культура и культура позднезарубинецких племен.
2. ДРЕВНИЕ СЛАВЯНЕ И ИХ СОСЕДИ ВО II–V ВВ
Основные группы населения на современной территории Украины во II–V вв. Период II–V вв. в истории Европы был насыщен бурными событиями. Римская империя в начале II в. достигла наивысшего могущества. В ее состав вошли многочисленные провинции, созданные на завоеванных римлянами землях Европы, Азии и Африки. В результате завоевания Римом придунайских земель границы империи достигли Северо — Западного Причерноморья. Однако уже с конца II в. Римская империя вступила в период упадка, вызванного кризисом рабовладельческого строя. Разложение рабовладельческого хозяйства, восстания рабов и колонов, сочетавшиеся с постоянными вторжениями в пределы империи «варварских» племен, привели в конце V в. к гибели Западной Римской империи.
На протяжении нескольких веков на Рим вели наступление германцы, фракийцы, славяне, сарматы, тюрки. Большинство из них переживало период распада первобытнообщинного строя и становление классового общества. На этом этапе все больше проявлялось имущественное и социальное неравенство, усиливалась власть вождей, опиравшихся на дружины. Стремясь к накоплению богатства, к захвату военной добычи, вожди систематически организовывали военные походы. Главным объектом их нападения была Римская империя — давний враг и угнетатель соседних племен, собственник огромных богатств. Иногда целые племена в поисках более пригодных для жизни земель снимались со своих мест и селились в пределах Римской империи. Значительное перемещение многочисленных племен во II–VII вв. получило название «великого переселения народов». Причина далеких миграций племен заключалась в уровне их социально — экономического развития. На заключительном этапе первобытнообщинного строя количественно возросшее население при общем низком уровне развития производительных сил уже не могло существовать на прежних территориях. Избыток населения вынужден был искать новые земли. «То же самое давление избытка населения на производительные силы, — писал К. Маркс, — заставляло варваров с плоскогорий Азии вторгаться в государства Древнего мира… Рост численности у этих племен приводил к тому, что они сокращали друг другу территорию, необходимую для производства. Поэтому избыточное население было вынуждено совершать те полные опасностей великие переселения, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы»[37].
В первые века нашей эры перемещение племен охватило территорию Юго — Восточной Европы, особенно район Северного Причерноморья, лежавший на пути кочевников, переселявшихся с востока.
По составу населения в тот период современную территорию Украинской ССР можно разделить на две области — северную и южную. Северная полоса Лесостепи была заселена главным образом оседлыми раннеславянскими племенами. В южной области — степной полосе, на побережье Черного моря и в Крыму — проживало разноэтничное население. Часть его составляли древние жители Причерноморья — наследники скифов, сарматы, греки. К другой части принадлежали племена, пришедшие в Причерноморье в начале «великого переселения народов»: готы, гунны и др. В первые века нашей эры в Причерноморье проникали и ранние славяне.
О территории раннеславянских племен Восточной Европы во II–V вв. в письменных источниках имеются лишь косвенные данные. По свидетельству историков VI в., анты (восточная часть славян — венедов) населяли побережье Черного моря между Днепром и Днестром (Иордан) и территорию на север от Причерноморья и Приазовья (Прокопий). Рассказ Иордана о войнах антов, готов и гуннов, которые велись во второй половине IV в., дает основание начинать историю антов уже по крайней мере с этого времени.
В междуречье Днепра и Днестра во II–V вв. жили многочисленные племена, оставившие после себя памятники черняховской культуры, открытой археологом В. В. Хвойкой в 1899 г. в с. Черняхове, ныне Кагарлыкского района Киевской области. Систематическое изучение этой культуры началось при Советской власти и широко развернулось после Великой Отечественной войны. Представленная многочисленными памятниками, поселениями и могильниками (общим количеством более 2 тыс.), черняховская культура вызывала у исследователей целый ряд спорных и дискуссионных вопросов. Высказывались различные взгляды в отношении ее происхождения, датировки, этнической принадлежности. Значительная часть ученых рассматривает черняховскую культуру как полиэтничную. Северная территория этой культуры, расположенная в Лесостепи УССР, может быть связана с древними славянами.
Основной территорией черняховской культуры была полоса Лесостепи между Средним Поднепровьем и Верхним и Средним Поднестровьем. Здесь Черняховские памятники составляют преобладающее большинство и отличаются однотипностью культурных черт. Археологические материалы свидетельствуют о существовании на этой территории преемственности между черняховской культурой, предшествующей зарубинецкой, и последующей славянской VI–VII вв. Данные антропологии свидетельствуют о близости антропологического типа черняховцев и восточнославянских племен полян раннего средневековья.
В первые века нашей эры происходило расселение Черняховских племен главным образом на юг и юго — запад. В ходе переселения черняховцы проникли на занятые разноэтническими племенами смежные территории — в пределы Северного и Северо — Западного Причерноморья, современной территории Молдавской ССР и Восточной Румынии.
На север от Среднего Поднепровья жила северная группа раннеславянских племен. Она занимала бассейны Десны и Днепра от Киева до устья Березины. На этих землях обнаружены памятники позднезарубинецкой культуры III–V вв., принадлежавшие племенам, которые переселились сюда в предыдущее время из Среднего Поднепровья. Эти памятники пока изучены в меньшей мере, чем Черняховские.
В связи с различными условиями развития этих двух соседних общих по происхождению групп раннеславянских племен культура их имела свои особенности. Племена Верхнего Поднепровья долгое время сохраняли черты зарубинецкой культуры в домостроительстве, погребальном обряде, определенных типах посуды. Северная группа раннеславянских племен была меньше втянута в экономические связи с городами Северного Причерноморья и римскими провинциями.
Значительное количество памятников данной группы племен известны сейчас в районе городов Чернигова, Новгород — Северского, Сосницы, Киева (памятники так называемого киевского типа). Исследовались поселения Ульяновка, Роище, Лавриков Лес в Подесенье, Козаровичи, Обухов на Киевщине. На этих и подобных им поселениях сооружались небольшие полуземляночного типа жилища, имевшие срубную или каркасно — глинобитную конструкцию стен и двускатную крышу. Для приготовления пищи пользовались глиняными печами или очагами. Рядом с жилищами строили сооружения хозяйственного назначения, в которых сохранялись продукты (ямы — погреба) и хозяйственный инвентарь. Вблизи поселений находились могильники; господствовал обряд трупосожжения с захоронением остатков сожжения в ямах. Подобный могильник исследован в с. Козаровичи севернее Киева.
Племена Верхнего Поднепровья занимались сельским хозяйством — пашенным земледелием, животноводством, промыслами. Из ремесел наиболее развитым было металлургическое, изготовлялись и металлические украшения.
Население Верхнего Поднепровья поддерживало тесные связи с соседними племенами. Из южной области, населенной Черняховскими племенами, поступала на север высококачественная гончарная посуда, поскольку местная изготовлялась только домашним способом, лепилась руками, а также некоторые другие изделия. Племена Верхнего Поднепровья поддерживали контакты и с северными балтскими племенами, на землях которых они расселялись и которых в конце концов ассимилировали.
Племена черняховской культуры достигли более высокого уровня экономического развития, чем позднезарубинецкие. Этому способствовало проживание их в зоне Лесостепи, где были свободные от лесов массивы с плодородной черноземной почвой, наиболее пригодной для развития пашенного земледелия. Они в большей мере испытали влияние со стороны городов Северного Причерноморья и римских провинций, что не могло не сказаться на их экономическом развитии. В культуре Черняховских племен отразились также контакты с соседними племенами поздних скифов, сарматов, германцев. На западе племена черняховской культуры граничили с населением позднепшеворской культуры бассейна Вислы. Наиболее близкими к Черняховским по характеру культуры являются памятники Верхней Вислы, где размещалась западная группа раннеславянских племен.
Племена черняховской культуры. Племена, оставившие памятники черняховской культуры, были многочисленны, они густо заселяли свою основную территорию. Как пример можно привести данные сплошной археологической разведки в Уманском районе Черкасской области, где зафиксировано около 80 черняховских поселений, находившихся на расстоянии не более чем 5 км одно от другого, нередко — гнездами. Поселения располагались обычно на южных склонах берегов рек и оврагов и были неукрепленными; на некоторых из них прослеживается правильная планировка: жилища создавали улицу или несколько улиц.
Благодаря широким раскопкам, проведенным на новостройках республики, в частности в зоне строительства Кременчугской ГЭС, на черняховских поселениях были исследованы дворы — комплексы жилищных и хозяйственных построек, представлявших собой отдельные домохозяйства. К примеру, можно вспомнить четкую планировку двора, которая прослеживается на поселении вблизи бывшего с. Леськи Черкасской области. Главным сооружением было большое наземное жилище, разделенное перегородками на отдельные камеры, с печью в центральной части. Недалеко размещалась хозяйственная часть двора с рядом построек. Ближе всего к жилищу находилась яма — погреб, немного дальше — амбар, хлев для скота и два небольших помещения, которые могли служить для содержания птицы и мелкого скота. В углу двора находились три небольших сооружения и яма, имевшие производственное назначение, связанное с изготовлением глиняной посуды. Отдельные хозяйственные дворы удалось проследить также во время раскопок вблизи с. Максимовка Кременчугского района Полтавской области. Здесь обнаружены четыре двора, каждый из которых состоял из жилища, амбара, риги и хозяйственных ям.
Жилые постройки были наземными или углубленными (полуземлянки, землянки); стены их сооружались на деревянном каркасе из лозы или плах, основой для которого служили вкопанные в землю опорные столбы. Снаружи стены обмазывались слоем глины. Полы жилищ делались земляными, иногда подмазывались глиной; покрывались постройки, очевидно, соломой или камышом. На полу многих жилищ находились открытые очаги, подчас печи из камня или глины. Некоторые жилища имели пристройку типа сеней или крылечек. Хозяйственные постройки обычно сооружались так же, как и жилищные.
Основной отраслью хозяйства населения Лесостепи в первые века нашей эры было пашенное земледелие. Уже сама густота и значительные размеры поселений доказывают развитость этой отрасли хозяйства, которая могла обеспечить существование многочисленного оседлого населения. Основным орудием пахоты в то время было деревянное рало, имевшее узкий железный наконечник — наральник. Находки плужных ножей (чересел) на некоторых из черняховских поселений свидетельствуют о появлении пашенных орудий плужного типа. Наиболее распространенными сельскохозяйственными культурами были пшеница, ячмень, просо, гречиха. Выращивали также рожь, овес, горох, вику, коноплю. Собирали урожай серпами. Полеводство дополнялось огородничеством, что подтверждается найденными железными оковками заступов.
Земледелие в условиях оседлого быта в зоне Лесостепи было тесно связано с животноводством. Разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей, а также домашнюю птицу; в хозяйствах держали собак. С животноводством связаны такие находки, как косы для сенокоса, ботала. Определенную роль в хозяйстве племен Лесостепи играли промыслы — охота, пчеловодство, рыболовство.
Продукция сельского хозяйства сохранялась в ямах — хранилищах, расположенных вблизи жилищ (в некоторых из них обнаружены зерна злаков). Сохранялось зерно также в специальных больших глиняных сосудах, так называемых зерновиках, которые содержались в хозяйственных помещениях типа амбаров или риг. Мололи зерно с помощью ручных зернотерок и жерновов.
Сельскохозяйственное производство у племен Лесостепи сочеталось с разными видами ремесел, часть которых достигла значительного развития. Большое значение в хозяйстве занимали металлургия и обработка металлов. Черняховские кузнецы владели всеми основными приемами ковки железа в горячем виде, знали несколько способов получения и обработки стали. Кузнецы — универсалы работали в основном на заказ, обслуживали главным образом свои общины. О кузнечном ремесле черняховских племен дают определенное представление изделия — отдельные находки кузнечных орудий (зубило, пробойник), а также металлографические исследования железных изделий. На отдельных поселениях сохранились остатки металлургических горнов. В первые века нашей эры у населения Лесостепи существовало как самостоятельное ремесло производство украшений из цветных металлов.
Высокого уровня развития достигло гончарство. Об этом свидетельствует распространение именно в это время гончарного круга и специальных гончарных горнов для обжига посуды. Значительная часть посуды изготовлялась на ручном круге. Тогда же гончары стали применять и более совершенный ножной круг.
Поделиться книгой: