Советник королевы - суперагент Кремля

Кенкросса, как и Бланта, завербовал в разведку «Отто», то есть Арнольд Дейч. Он посоветовал Кернкроссу «отречься от коммунизма» и постараться проникнуть в Министерство иностранных дел Британии, и Кернкросс в 1936 году официально вышел из компартии. «Отто», видимо, тщательно опекал Кернкросса; так, он обратил внимание на его шотландское («глазговское») произношение и посоветовал «отработать дикцию», чтобы легче освоиться в верхних эшелонах власти, где правильным считалось оксфордское произношение. Он советовал ему не жениться на очень богатой женщине, ибо это может осложнить его разведывательную работу и вообще жизнь.

Кернкросс успешно сдал экзамены в МИД и начал работать в немецком отделе Форин оффис, сотрудником которого был и Дональд Маклин. В 1938 году по совету «контролера» он перешел на работу в Министерство финансов. В немецком отделе уже был один «наблюдатель», и Центр посчитал слишком большой роскошью иметь двух наших разведчиков в одном отделе министерства.

Добытые материалы Кернкросс передавал Берджесу и Бланту (позднее на квартире Берджеса были найдены некоторые бумаги Министерства финансов). Для облегчения доставки материалов советская разведка выделила Кернкроссу небольшую сумму для покупки автомобиля. В 1942 году его перевели на еще более секретную работу в Блетчли-парк для наблюдения за расшифровкой «Ультрой» донесений «Энигмы». Он был назначен редактором материалов «Энигмы». Сам Кернкросс признавал, что в течение почти трех лет передавал секретные материалы «Ультры» в Москву. Регулярно, каждую неделю, он поставлял документы для направления в Центр. Кернкросс с особой гордостью говорил о передаче добытых им сведений в Москву накануне Курской битвы.

Об этих материалах я еще расскажу подробнее. Кернкросс говорил на допросе, что однажды он передал информацию, которая позволила русским уничтожить на земле сотни германских самолетов.

Некоторые английские авторы считают, что обычно при освещении деятельности «кембриджской пятерки» Кернкросс остается в тени, хотя он оказал Советскому Союзу большую помощь, чем некоторые его коллеги.

В 1944 году Кернкросс был переведен в Лондон, в штаб-квартиру Секретной службы. КГБ был доволен, так как, по некоторым данным, русские имели к тому времени в Блетчли-парк и другого агента. Находясь в Лондоне, он продолжал поставлять разведывательную информацию в Москву. Участком его работы на этот раз была Югославия, и Москва получала своевременную информацию о планах союзников в отношении этой страны. В конце войны он вернулся на работу в Министерство финансов, и там, по крайней мере до 1952 года, передавал Бланту документы, касающиеся экономического положения Англии и ее внешнеэкономической политики. После своей отставки Кернкросс сначала работал преподавателем в Канаде, а затем перешел на службу в одно из Представительств ООН в Риме.

Чем объясняется такое «милостивое» отношение английского руководства к нему? Прежде всего тем, что ранее уже был создан прецедент, когда четвертого «большой пятерки» не привлекли к судебной ответственности. Если бы английские власти наказали пятого, то вновь всплыл бы вопрос о Бланте и, конечно, сделали бы вывод, что Бланта не судили только потому, что он троюродный брат королевы и ее советник.

Кроме того, Кернкросс слишком много знал об английской системе «Ультра», которой так гордилась английская Секретная служба. Разглашение факта, что система «Ультра» обслуживала КГБ, вызвало бы шок в Англии, за которым последовала бы серия отставок и в контрразведке, и в правительстве. Поэтому последнему было выгодно замолчать всю эту историю. Ряд английских авторов утверждают, что Кернкросс был пятым, замыкающим цепь советских разведчиков из Кембриджа.

Журналист Чепмен Пинчер более осторожно подходит к этому вопросу. Вот что он пишет: «Кернкросс должен быть признан шпионом, имевшим огромный успех. Но пятый ли он в этом «круге пятерых»? В пользу положительного ответа говорит многое: его завербовали в Кембридже, он был другом Берд-жеса и Бланта, знал Филби и Маклина, которые тоже являлись советскими агентами. У него был тот же «контролер» — сначала «Отто», потом «Генри», который руководил «кругом пятерых». Как и остальные четверо, он был выдающимся разведчиком, имевшим большой успех». Казалось, после этого может следовать только один вывод. Но Пинчер в такой категоричной форме: да, Кернкросс был пятым в группе, — вывода не делает. Почему? Некоторые близкие к «кембриджской группе» утверждают (правда, без конкретных доказательств), что пятый был ученым, а Кернкросс таковым не был. Однако это утверждение малоубедительно. Нет точных данных, что пятый был ученым. Да и что понимать под термином «ученый»? Кернкросс, хотя и не стал заниматься наукой, имел явную склонность и способности к ней и предполагал ею заняться, но вынужден был отказаться по рекомендации КГБ. Может быть, отсюда и пошло предположение, что пятый был ученым? Другие исследователи, знавшие членов «кембриджской группы», например Питер Райт, не сомневаясь, утверждали, что Кернкросс входил в «пятерку». Для нас же важно констатировать, что Кернкросс активно участвовал в работе группы, что Блант был тем звеном, которое связывало Кернкросса с Центром.

Читатель, однако, вправе спросить: а каково мнение автора по этому вопросу? Мой ответ вполне определенный — да, пятым в «большой пятерке» был Кернкросс. Какие у меня для этого основания? Во-первых, те, что я уже привел. Во-вторых, в Музее памяти внешней разведки России есть фотография пятого. Под ней нет подписи, но для меня, видевшего изображения Кернкросса в английских изданиях, не было никакого сомнения, что на стенде помещено фото Кернкросса. В-третьих, англичане уверяют, что и сам Кернкросс признавался, что был пятым в «кембриджской пятерке».

Я задал вопрос Центру разведки относительно него: «Признали ли мы официально (или неофициально), что Кернкросс был советским агентом?» — «Нет», — был ответ. Но он означал, что мы и не отрицаем этого.

Когда первое издание моей рукописи было уже подготовлено к печати, я прочитал книгу Ю.И. Модина «Мои товарищи из Кембриджа». В ней он назвал пятым Кернкросса, единственного на сегодняшний день оставшегося в живых члена «пятерки», и рассказал о его деятельности. Модин сообщил мне, что до публикации книги он попросил издательство показать ее Кернкроссу и узнать, не будет ли он возражать против упоминания в ней его имени как пятого. Издательство связалось с Кернкроссом и передало ответ примерно следующего содержания: да, автор изложил все так, как было, но рассказал далеко не обо всем, что знал. В целом он не высказал возражений против ее издания.

Работа днем и ночью

С каждым месяцем у Бланта было все больше и больше дел. Продолжал он и контрразведывательную работу, которую ему поручило руководство МИ-5, по вскрытию багажа дипломатических курьеров. Часто Блант и помогавший ему Берджес работали ночами. Берджес вербовал подходящих агентов для МИ-5, где он работал с 1939 по 1941 год, в МИ-6, а затем на Би-Би-Си, из сотрудников посольств нейтральных стран, в особенности из числа дипломатов Швеции, Испании и Швейцарии.

Никаких подозрений у английских спецслужб Берджес в то время не вызывал. В тощих досье МИ-5 на Берджеса были только его отчеты о работе для МИ-5. В 1943 году Филби и Блант вместе с другими сотрудниками подверглись обычной, рутинной проверке, но никаких компрометирующих материалов на них обнаружено не было, и доверие к ним еще больше увеличилось.

Дважды в неделю Блант по окончании работы брал с собой атташе-кейс с документами для «домашней работы». Так как некоторые сотрудники не успевали выполнить положенное в рабочее время, то им было это официально разрешено. Часто он возвращался вечером в Куртолдз-институт, где продолжал работать и где у него был рабочий кабинет. Там ему помогал в снятии копий с документов для Москвы Гай Берджес. «Генри» снабдил Бланта специальным фотоаппаратом для фотографирования документов. Уверяют, что Берджес приносил одному советскому сотруднику КГБ буквально разбухшие от документов Форин оффис портфели.

После встречи с Берджесом этот сотрудник возвращался в посольство весь в грязи, из чего свидетели этих сцен делали вывод, что они встречались где-то за городом. Все эти материалы обрушивались на советское посольство, где на 3-м этаже был расположен шифровальный отдел резидентуры КГБ. Обычно эти материалы передавались через «Генри». Иногда они всю ночь переписывались, перефотографировались, чтобы на утро их можно было возвратить.

Блант и Берджес были так завалены работой над документами, что взмолились и заявили своим русским коллегам, что надо пересмотреть сложившуюся систему и установить более строгий распорядок работы.

В справке, предоставленной мне Службой внешней разведки России, говорилось: «За время работы с нами через Бланта прошло большое количество документальных материалов, в основном о деятельности спецслужб Великобритании».

Чепмен Пинчер в своей книге «Секретное наступление» по этому поводу пишет: «Такие внедренные в британскую секретную разведывательную службу шпионы, как Ким Филби, Антони Блант в МИ-5 и Дональд Маклин в Форин-оффис, имели доступ к разведывательным документам важнейшей значимости…»

К числу таких ценнейших документов Служба внешней разведки России относила и «документы МИ-5 о наблюдении за отдельными нашими разведчиками в Лондоне и британскими прогрессивными деятелями, сведения об агентуре английской контрразведки». Значение этих сведений трудно переоценить.

Иногда спрашивают: как удалось «кембриджской группе» так долго, в течение десятилетий, работать и не попасть под подозрение английских контрразведывательных служб, и не быть разоблаченными? Это было, конечно, результатом их большого мастерства, но тому способствовали также усилия Бланта и Берджеса, которые прикрывали их и других советских разведчиков. Шаги английской контрразведки становились известны Лубянке. И она могла предпринимать оперативные меры, предупреждая провалы своих агентов.

Главные вопросы заключаются в том, какую ценность имели донесения Бланта и других наших разведчиков, сыграли ли они какую-нибудь роль в победе нашей страны над фашизмом? Центр зарубежной разведки России так оценивает результаты работы «кембриджской группы» и прежде всего Бланта: к числу наиболее ценных материалов, полученных от Бланта, относятся перехваченные англичанами радиограммы немецкой разведки в СССР, а также оперативные приказы германского военного командования на советско-германском фронте, сведения о дислокации и передвижении германских и японских армий26. «Этим неполным перечнем переданных нам материалов далеко не исчерпывается весь объем информации Бланта», — говорится в документе Центра.

Работа Бланта в английской контрразведке с 1940 года дала значительные результаты. Под именем «Джонсона» он передавал Москве материалы английской Секретной службы — «Секью-рити сервис». Это были формуляры, агентурные и другие секретные материалы. Связь с Лубянкой он поддерживал через агента «Хикс» (точное его имя мне не известно) и непосредственно через работников советской резидентуры в Лондоне.

Из приведенного перечня видно, какую большую помощь оказали эти документы нашей военной разведке в годы Великой Отечественной войны.

Одной из важнейших проблем в годы войны (и проблемой внешнеполитических отношений стран антифашистской коалиции) была подготовка Англии и США к открытию военных действий в Европе и особенно к открытию второго фронта, которое могло значительно ускорить победу и сократить число жертв стран коалиции. Советское правительство со всей решительностью ставило вопрос перед США и Англией о скорейшем открытии второго фронта. Наши союзники обещали начать военные действия в центре Европы сначала в 1942 году, затем в 1943-м, потом в мае 1944-го и наконец открыли его лишь в июне 1944 года. Задержка с открытием второго фронта пагубно отразилась на нашем военном положении, дала возможность немцам дойти до Сталинграда и Кавказа, оккупировать значительную часть территории СССР.

Советское правительство, Генеральный штаб нуждались в точной информации о намерениях союзников. К сожалению, те не спешили делиться с нами подробной информацией о своих военных планах. Настоящую картину военной политики англичан, сведения о сроках их выступлений могла дать только наша собственная разведка, и прежде всего «кембриджская группа». В этих условиях Центр уже в середине 1941 года дал советским разведчикам в Англии указание «выявлять позиции Англии в отношении второго фронта и о послевоенном устройстве мира». В справке Центра зарубежной разведки России говорилось, что важная часть присланных Блантом материалов касалась именно «документов по готовившимся военным операциям союзников». Для руководства этими операциями в Англии было создано высшее командование объединенным экспедиционным корпусом (SHAEF — ШАЕФ) под командованием генерала Эйзенхауэра. Подготовка военных операций корпуса была строго засекречена. Когда У. Черчилль в апреле 1943 года узнал, что к операции (в связи с планировавшейся высадкой во Франции) предполагалось привлечь членов Национального комитета Франции, он сказал министру информации Даффу Куперу: «Вы должны решительно удалить из наших секретных организаций каждого известного коммуниста», имея в виду, что о ходе операций в Москву не должна просачиваться нежелательная для союзников информация.

Но эти распоряжения запоздали. В штаб-квартире генерала Эйзенхауэра, которая была расположена на Сент-Джеймс-стрит, неподалеку от МИ-5 и МИ-6, уже активно действовали советские разведчики. Как раз в это время в ШАЕФ получил прекрасное назначение брат Антони — Кристофер Блант, который был на два года старше его (в Париже они учились в одном колледже). У Антони были очень близкие отношения с Кристофером, и он сам признавался, что пользовался этим.

Кристофер был одним из старших офицеров в отделе цензуры. Он был хорошо осведомлен о секретных и особо секретных сведениях, за разглашение которых офицеры и солдаты английской армии строго наказывались. Но для Бланта они не были секретом. Многие другие знакомые Бланта, назначенные в ШАЕФ, также делились с ним своей информацией.

В результате этого Москва могла получать самую секретную и доверительную информацию, касавшуюся «Оверлорда» (так назывался план высадки союзников во Франции). День высадки был обозначен кодом «Д-дэй» («День Д»). Секрет «Д-дэй» знали Блант и Филби. И он стал известен Кремлю.

Когда правительства США и Англии и военное командование принимали решения, они учитывали материалы так называемого Совместного комитета разведки. На некоторых его заседаниях присутствовал Блант, а иногда и Филби. Блант регулярно направлял наиболее важные материалы комитета в Москву. Одна из самых больших трудностей разведки заключается в определении достоверности полученных данных, тем более что донесения содержат иногда не только факты (которые бывает трудно или даже невозможно проверить), но и оценки, отличающиеся субъективным подходом. Насколько точными были сообщаемые Блантом данные? В какой мере можно было верить его оценкам? Служба внешней разведки России на основе анализа сообщений Бланта сделала такой вывод: «Документы по готовившимся военным операциям союзников полностью подтвердились дальнейшим ходом войны». Донесения Бланта оценивались высшим баллом.

Дезинформация не вводит в заблуждение Москву

Одна из важнейших задач, которая ставилась союзниками при подготовке к высадке в Европе, заключалась не только в том, чтобы скрыть ее от противника, но и дезинформировать фашистскую Германию, внушить ей ложное представление о военных планах США и Англии. Англо-американская контрразведка достигла в ходе Второй мировой войны значительных успехов в дезинформации германских военных властей. Американская энциклопедия шпионажа отмечает: «Дезинформация достигла огромного эффекта…»

Дезинформация во время войны особенно опасна потому, что ее результатами могут явиться поражение войск и многочисленные жертвы. В отличие от мирного времени, ее очень трудно перепроверить. Поэтому доступ к тем учреждениям, где она «варится», является особенно ценным приобретением для любой разведки. В такую «кухню» и получил доступ А. Блант.

Ближе к «Дню Д» было решено провести ряд мероприятий по «утечке информации» из Англии и по проверке сведений, поступающих в иностранные посольства, относительно военных планов различных стран. Поэтому на время почта посольств была лишена дипломатической неприкосновенности. Отныне военная цензура стала открыто и официально вскрывать всю почту, приходящую в страну и уходящую из Лондона. Блант оказался «без работы», но, как гласит пословица, нет худа без добра: весной 1944 года он был переведен в отдел МИ-5, который занимался дезинформацией противника в отношении «Дня Д». Так он оказался сотрудником, прикрепленным к ШАЕФ. Теперь уже не от Кристофера, а непосредственно из ШАЕФ он получал необходимые советскому командованию данные о предстоящем вторжении. Кроме того, этот отдел, чтобы дезинформировать противника, должен был, естественно, знать те важнейшие секреты, которые должны быть скрыты от врага. Впоследствии Блант с таким энтузиазмом говорил об этой работе, что было видно, как она ему нравилась.

Основной целью английской службы дезинформации в те дни было, во-первых, убедить немцев, что высадка произойдет не на нормандском побережье Франции, а в проливе Ла-Манш, во-вторых, скрыть точную дату высадки, «оттянуть ее», чтобы высадка союзных войск оказалась неожиданной для германского военного командования.

Дезинформация велась самыми различными методами, но основная ставка делалась на двух немецких агентов, перевербованных английской контрразведкой. Одним из этих двойных агентов руководил друг Антони Бланта — Томас Харрис27, другим — Кристофер Блант. Таким образом, благодаря своим связям Антони удалось получить самые достоверные сведения о том, как будет дезинформирована Германия и кто это будет делать. И хотя работа Бланта в ШАЕФ длилась всего три месяца, он очень гордился тем, что обеспечивал успех вторжения союзников во Францию и тем самым помогал и Британии, и Советскому Союзу.

Небезынтересно отметить, что Москва отозвала куратора Бланта, Горского, из Лондона только после высадки союзных войск и окончания кампании по дезинформации Германии. Пока Блант был в ШАЕФ, Москва не трогала Горского. К слову сказать, в те же июньские дни 1944 года Г. Берджес был переведен на работу в Форин оффис. Первым местом работы Бер-джеса в МИД Англии был отдел печати. Этот участок давал возможность иметь самые широкие связи как внутри Форин оффис, так и с иностранными и английскими журналистами и использовать их для передачи информации в Москву. Он также знакомился со многими мидовскими телеграммами, и содержащаяся в них информация была очень полезной для Москвы.

Блант — «участник Курской битвы»

Если выделить самое ценное, что сделал Блант для Советского Союза и его победы в войне, то, наверное, надо назвать 1943 год, когда Бланту удалось получить и передать в Москву накануне Курской битвы, оказавшей решающее влияние на ход Второй мировой войны, материалы о готовящемся немцами наступлении.

В ходе Сталинградского сражения по немецкой военной машине Советской армией был нанесен сокрушительный удар, но она не была еще сломлена, и Германия готовилась к новой битве, к наступлению в центре России, разгрому ее центрального фронта. Немецкая армия намеревалась взять реванш за разгром своих войск на Волге. Германия сосредоточила для этого мощные танковые группировки, впервые ввела в бой новые танки «Тигр» и самоходные орудия «Фердинанд». Но Курская битва окончательно повернула ход войны. Теперь стратегическая инициатива полностью перешла в руки Советской армии.

Рузвельт в послании Сталину после Курской битвы отдал дань уважения мастерству и мужеству советских вооруженных сил, отметив, что наступление их имеет «далеко идущие последствия». Через несколько дней, 12 августа 1943 г., поздравил с успехом советский народ и Черчилль. В телеграмме Сталину он писал, что поражения германской армии «являются вехами на пути к нашей окончательной победе».

Какова же была роль и доля в этой победе нашей разведки и «большой пятерки»?

Советскому командованию важно было знать не только общие планы немцев на летний сезон 1943 года, но и конкретные данные о направлении главного удара Германии и расстановке германских вооруженных сил. Не менее необходимым советскому Генеральному штабу было получить сведения о том, что известно германскому штабу о наших вооруженных силах, их расстановке, наших планах наступления и т. д. Английская разведка такими данными располагала, но не спешила их передавать советскому союзнику, ограничиваясь лишь общей информацией. Как явствует из документов, Бланту удалось получить оперативные приказы немецкого командования на советско-германском фронте, радиограммы немецкой разведки и их данные о дислокации и перемещении Красной армии.

Таким образом мы узнали планы фашистской Германии о наступлении в районе Курска и Орла, были в курсе того, как немцы представляют себе расположение наших войск на советско-германском фронте (правильно или нет — это другое дело), их состав и дислокацию. Может быть, сражение под Курском и Белгородом было одним из немногих, а вероятно, и единственным в мировой истории, когда одна сторона имела все основные необходимые разведывательные данные для отражения атаки и организации мощного контрнаступления.

Небезынтересно отметить, что куратор Бланта после Курской битвы был награжден орденом Ленина, то есть высшей в то время наградой советской страны. Если учесть, что он был и куратором Кернкросса, то не будет преувеличением сделать вывод, что эта награда была и оценкой деятельности Бланта и Кернкросса, в особенности их донесений накануне Курской битвы.

В мемуарах Г.К. Жукова внимательный читатель найдет высокую оценку тех разведывательных данных, которыми располагала наша армия накануне Курского сражения. Так, он отмечает, что советскому командованию заранее стало известно о намерении противника нанести мощный удар по Центральному и Воронежскому фронтам с применением новейшей техники, и не только об общих планах германского командования, но и обо всех деталях. В результате таких данных все советское командование, писал Жуков, было единодушно в оценках действий противника. Такого знания планов врага и такого единодушия в их оценке можно было достичь только на основании точной информации о противнике. А она базировалась на тех сведениях, которые были предоставлены Блантом.

Если бы Блант ничего другого не сделал, кроме направления донесений летом 1943 года, то и тогда его деятельность заслуживала бы самой высокой оценки и глубокой благодарности нашего народа.

За эти разведывательные материалы Наркомат государственной безопасности объявил Бланту благодарность. В ответе, адресованном «советским товарищам в Центр», Блант писал: «Трудно передать, как я горд, чувствуя, что работа, которую я выполняю, имеет ценность в борьбе против фашизма, в которой мы все принимаем участие. В сравнении с героическими задачами, которые выполняются нашими товарищами в Красной армии на родине, наша работа кажется тривиальной, но это доказательство, что она имеет ценность и, я надеюсь, будет стимулом к достижению лучших результатов».

Помимо оперативной информации, которая передавалась шифровками, Блант и его коллеги собирали огромное количество документов и переправляли их дипломатической почтой морским путем через Северное море, в котором рыскали германские подводные лодки. Каждые месяц-два, по словам куратора Бланта, приходило от 50 до 100 фотопленок, в каждой из которых было по 36 кадров, то есть всего около двух — четырех тысяч снимков или документов по самым разным военным и политическим вопросам. «“Кембриджцы” развили бурную деятельность», — сказал он мне.

В те времена разведчикам, в особенности нелегалам, как правило, не давали орденов и тем более не присваивали звания Героя Советского Союза. Ими стали награждать в 60-е и главным образом в 70-е годы, когда война уже ушла в прошлое.

И по меркам 30-х годов, и по более поздним критериям члены «кембриджской группы» и среди них, конечно, Блант заслуживали самых высоких наград, в том числе звания героя нашей страны. Куратор Бланта, о котором я уже упоминал и который читал все его донесения в те годы, в своей книге сделал такой вывод: «В течение второго и третьего годов войны сведения, представленные «Яном» (Блантом), сделали его одним из самых важных наших агентов в Великобритании. В этот период звезда его достигла апогея».

А нужна ли была нам эта разведка?

Иногда спрашивают, зачем нужна была нам разведывательная работа советских агентов в Англии во время войны, если мы были союзниками и в интересах обеих стран, в том числе Англии, — делиться секретами с братьями по оружию. Ведь враг был общий, и бороться против него надо было вместе, общими усилиями.

Теоретически это, может быть, и правильно. Однако англичане, прежде всего У. Черчилль, думали по-другому. Британский журналист, автор книги «КГБ» Брайен Фримантл отмечает: «Когда Черчилль узнал, что какими-то секретами англичане поделились с русскими, он пришел в ярость. Начиная с 20-х годов он никогда не переставал не доверять России и коммунистам и всячески сопротивлялся передаче русским каких-либо секретов разведки, за исключением абсолютно необходимых».

Руководитель английской Секретной службы Стюарт Мен-зис также не советовал передавать СССР полученные путем перехвата «Энигмы» сведения о немецкой армии, а если некоторые данные и сообщались* то в урезанном виде и только от случая к случаю. Правда, между двумя разведками — советской и английской — во время войны существовали определенные связи. В Москву в английское посольство для связи с русской разведкой был направлен Сесил Барклай. Отец его был британским послом в Лиссабоне. Сесила Барклая рекомендовал сэр Роберт Ванситтарт, главный советник МИД Англии, постоянный заместитель министра иностранных дел. С советской стороны для контактов был назначен генерал Ф.Ф. Кузнецов. Он регулярно посещал английское посольство. Во время одной из встреч с Барклаем Кузнецов передал британской стороне секретный шифр люфтваффе и просил обеспечить его доставку английским властям.

Но несмотря на этот и другие акты и очень ясные намеки Кузнецова, что СССР известна деятельность английского центра коммуникаций в Блетчли-парк, который перехватывает немецкую секретную информацию, англичане не спешили делиться с нами своими сведениями. Упоминавшийся мною С. Мензис настаивал на том, чтобы маскировать настоящие источники добываемых в центре в Блетчли-парк материалов и скрывать их от русских. Английский исследователь деятельности британских спецслужб заметил по этому поводу: «Несомненно, что Советы, которые были довольны лояльностью ряда офицеров МИ-5 и МИ-6, находили эту пантомиму забавной».

Как утаивали от нас англичане и американцы некоторую важную информацию, которая могла бы помочь нам в отражении агрессии общего врага, свидетельствует и такой факт. В годы войны в Соединенных Штатах был изобретен зенитный снаряд, который взрывался не только при попадании в цель, но и вблизи самолета. Тем самым эффективность зенитной артиллерии значительно увеличивалась. Американцы передали секрет снаряда Британии, и в значительной степени с его помощью англичанам удалось укрепить противовоздушную оборону. В отражении налетов фашистской авиации на Лондон и другие города Британии это изобретение сыграло важную роль. Советские войска, в особенности в условиях первого периода войны, когда немцы господствовали в воздухе, остро нуждались в таком снаряде, но ни англичане, ни американцы не поделились с нами этим секретом. И только после войны, в 1946 году, нашей разведке через Италию удалось заполучить сведения об этом снаряде.

Кроме того, шпионаж в отношении своих друзей и союзников всегда был законом для разведки любых общественных формаций. Ведь государство должно знать, насколько в действительности силен и надежен его союзник. Так было раньше, так обстоит дело и сейчас. В совершенно секретном документе руководитель ЦРУ писал: «Необходимо больше заниматься разведкой против союзников и друзей». Он считал это «совершенно необходимым делом». Недавно, например, начальник разведывательной службы ЮАР отметил, что в этой стране значительно увеличивается число иностранных шпионов: с 1990 по 1994 год оно возросло почти на 200 процентов, в том числе за счет американских шпионов. Их привлекают секретные технологические, в частности ядерные, исследования ЮАР. В свою очередь, было раскрыто, что против США ведет разведку их союзник и ближайший друг — Израиль. И так далее.

Рассказ о деятельности Бланта во время войны будет неполным, если не коснуться еще одной стороны вопроса.

Отмечая значительные успехи британских спецслужб во время войны, К. Филби обращает внимание на то, что они во многом были обязаны привлечению молодых специалистов из британских университетов. И среди тех, кто способствовал этим успехам, Филби упоминает А. Бланта. Он действительно очень преуспел в своей работе и как английский разведчик, прежде всего в обезвреживании германских агентов в Англии. Его репутация в английских спецслужбах была очень высока. Ему обычно поручали самые ответственные задания. Расскажу для примера об одном из них.

Немецкая разведка активно действовала в Скандинавских странах, и особенно успешно в Стокгольме. Осенью 1943 года в Швецию приехал новый немецкий разведчик — военно-воздушный атташе Карл Гейн Кромер. Английская контрразведка была информирована о положении в Швеции настолько хорошо, что узнала о его приезде за две недели до его прибытия и соответственно подготовилась. За ним установили постоянное наблюдение. Служанка Кромера была настроена против нацизма (да к тому же сразу возненавидела жену хозяина) и начала работать на британскую разведку. По заданию английского резидента Питера Фолка (он значился в СИС, Секретной разведывательной службе Британии, под № 36704) она сняла с помощью масла копию ключей от сейфа Кромера и немедленно поместила ее в холодильник. Затем по слепкам были сделаны ключи. В сейфе Кромера обнаружили ценные материалы, из которых стало ясно, что самым важным осведомителем военно-воздушного атташе был агент под именем «Жозефина». По-видимому, агент «Жозефина» располагал превосходным источником информации в Лондоне. Некоторые добытые им сведения затруднили англичанам проведение ряда военных операций. Накануне одной из них «Жозефина» безошибочно указал цели, которые англичане намеревались атаковать. Британская разведка заполучила документ, в котором «Жозефина» точно сообщал, когда и куда будет отправляться англичанами военная продукция, а также типы вооружения.

Английская разведка забеспокоилась. Нужно было принять экстренные и эффективные меры против «Жозефины». Руководители контрразведки решили поручить эту сложную и срочную операцию одному из самых опытных и квалифицированных офицеров-разведчиков — Антони Бланту. Он проанализировал все материалы, отправленные «Жозефиной», и блестяще провел операцию по его разоблачению. Им оказался шведский морской атташе в Лондоне — полковник граф Оксенстирна, передававший свои материалы в Стокгольм, откуда они шли в Берлин. Его попросили покинуть Лондон, и операция «Жозефина» удачно завершилась.

Таким образом, во время войны Блант прекрасно служил не только советской, но и английской разведке, то есть общей задаче СССР и Англии — разгрому фашистской Германии.

О том, насколько была необходима СССР собственная разведка в Англии, свидетельствует еще одна страница истории.

«Пятерка» докладывает Центру о секретных переговорах Англии и США с Германией

Англия и США почти на всем протяжении войны вели за спиной СССР секретные переговоры с фашистской Германией и ее союзниками. Сведения об этих переговорах регулярно добывались «кембриджской группой» при участии А. Бланта и передавались в Москву.

Так, Лубянка была информирована о переговорах с Германией, которые в 1943 году вел в Швеции известный и многоопытный английский дипломат, впоследствии написавший несколько книг о дипломатии и дипломатическом искусстве — Гарольд Никольсон.

В том же 1943 году в правящих кругах Италии возникли группы заговорщиков, которые преследовали цель, отстранив от власти наиболее скомпрометировавших себя итальянских фашистских руководителей, сохранить существовавший в стране строй. Сейчас мы знаем, что заговорщики сделали попытку добиться согласия на этот вариант Англии и США. В тайный сговор был вовлечен и Ватикан. Позднее стало известно, что американский кардинал Спеллман посетил Ватикан и обсуждал с государственным секретарем Ватикана вопрос о возможности выхода Италии из войны.

Назначенный в феврале 1943 года итальянским послом в Ватикане бывший министр иностранных дел Италии, зять Муссолини, Чиано встретился со своим коллегой, английским послом в Ватикане, который высказался за быстрейшее осуществление переворота. Небезынтересно отметить, что и Черчилль выступал за сохранение политического строя в Италии и даже за использование ее территории для осуществления плана «балканизации Южной Европы», имевшего целью отстранение России от участия в делах Болгарии, Румынии и Венгрии.

И хотя СССР и Англия обязались не вести сепаратных переговоров с противником, Англия не только не информировала Москву о переговорах, но и скрыла сам факт участия в них Лондона. Москва, однако, своевременно узнала о них из других источников. В Центр, как свидетельствуют материалы Службы внешней разведки России, пошли сведения о переговорах от «кембриджской группы». Блант и другие члены «пятерки» сообщили о контактах фон Вайнзеккера с Карлом Тейлором и Спеллманом в Ватикане.

Полагаю, что именно эти материалы, вместе с другими дали возможность советскому правительству поставить вопрос перед США и Англией о том, чтобы его информировали о переговорах.

22 августа 1943 г. И.В. Сталин обратился с личным секретным посланием к Ф.Д. Рузвельту и У. Черчиллю. В нем он подчеркнул, что до сих пор США и Англия сговариваются друг с другом, ведя переговоры с различными «правительствами, отпадающими от Германии». СССР при этом выступает «в качестве третьего пассивного наблюдателя». Такое положение дальше «терпеть невозможно», добавлял он и делал вывод: «Назрело время, чтобы создать военно-политическую комиссию из представителей трех стран — США, Великобритании и СССР — для рассмотрения вопросов о переговорах с различными правительствами…» Местонахождение этой комиссии на первое время предлагалось перевести в Сицилию.

И тогда в конце 1943 года западные союзники СССР начали поставлять Москве некоторую информацию о положении в Италии и привлекли Советский Союз к ведению переговоров.

Или такой факт. Во время войны Турция, как известно, формально занимала нейтральную позицию. Но из архивов германского МИД позднее мир узнал, что немецкий посол в Анкаре фон Папен вел переговоры с турками, которые не скрывали, что они хотели бы «полного поражения России». При этом фон Папен поддерживал тесные контакты с английскими представителями в Турции и вел соответствующие переговоры. О них Москва получала информацию из различных источников. «Пятерка» с участием Бланта также собирала сведения об англотурецких переговорах и переправляла их в Москву.

И наконец, несколько слов о самых важных сепаратных и сверхсекретных переговорах, которые в конце войны вели с Германией Англия и США в Швеции и Швейцарии. В конце 1944-го и в 1945 году министр иностранных дел фашистской Германии Риббентроп начал зондировать почву о сепаратном мире с западными странами. В Швеции переговоры вел советник Гитлера по английским делам Ф. Хессе. Его партнером был шведский банкир Валленберг, который был известен как посредник между Англией и Швецией. В них непосредственно участвовали и лица, близкие к Черчиллю.

Но, конечно, самыми опасными для Советского Союза, самыми циничными, с далеко идущими последствиями были переговоры, которые вел в Швейцарии генерал СС Вольф, главный представитель СС при армейской группе «Ц», с одним из руководителей американской разведки Алленом Даллесом. В них участвовали и представители Англии.

О том, что американцы и англичане ведут переговоры о сепаратном мире с Германией на западе, при котором будут продолжаться военные действия против СССР на востоке, стало известно советскому правительству.

Как свидетельствуют документы внешней разведки России, именно «кембриджская группа» с участием Бланта собирала информацию об этих переговорах и передавала ее в Москву.

Имея надежную информацию о контактах Даллеса с Вольфом, советская сторона поставила перед английским и американским правительствами вопрос о необходимости ее участия в них. Эти переговоры стали предметом переписки между руководителями СССР и США. Рузвельт утверждал, что «никаких переговоров еще не было». Сталин отвечал ему: «Надо полагать, что Вас не информировали полностью». Он утверждал, что, по информации его разведки, переговоры велись и закончились соглашением. При этом в послании советской стороны была разоблачена и не совсем благовидная роль руководителей Англии. В нем отмечалось: «Непонятно также молчание англичан, которые предоставили Вам вести переписку… по этому неприятному вопросу, а сами продолжают молчать, хотя известно, что инициатива во всей этой истории с переговорами в Берне принадлежит англичанам».

Когда США и Англия первоначально отказались пригласить СССР на встречи, Советский Союз заявил протест против ведения сепаратных переговоров и потребовал их прекращения. «Такая ситуация, — отмечалось в послании президенту Рузвельту, — не может служить делу доверия между нашими странами». И только тогда правительства США и Англии были вынуждены их прекратить и отказаться от дальнейших контактов с Вольфом.

Прекращению переговоров Даллес-Вольф, которые наносили ущерб СССР, несомненно, помогла своевременная информация «большой пятерки», в том числе и Антони Бланта.

Ученый продолжает свою работу

О том, насколько работоспособен Блант и насколько разносторонней была его деятельность, свидетельствует и продолжение Блантом даже в эти трудные годы любимой им научной работы в области искусства, то есть в той сфере, которой еще десять лет назад он решил посвятить свою жизнь.

В справке Центра зарубежной разведки России по этому поводу говорится: «Несмотря на большую занятость по работе в МИ-5 в годы войны, он продолжает писать книги, статьи по архитектуре, читать лекции и т. д.». Еще в 1940 году он опубликовал в Лондоне, Оксфорде и Нью-Йорке большую книгу под названием «Теория итальянского искусства. 1450–1600 гг.». Работа эта оказалась столь ценной и получила такие благоприятные отзывы, что дважды — в 1962 и 1975 годах — переиздавалась, и до сих пор вы можете найти ее на полках книжных магазинов Англии, Америки, Канады (по существующему в этих странах порядку в случае спроса последнее издание книги допечатывается дополнительным тиражом). В предисловии к первому изданию автор писал, что предлагаемая читателю книга посвящена раннему Ренессансу и предназначена для тех, кто желает изучать итальянскую живопись и полагает, что для этого недостаточно только посмотреть конкретные полотна, а надо знать, что хотел показать и сказать художник своим творчеством. Отдельные главы книги посвящены Леонардо да Винчи, Микеланджело, Вазари.

Объясняя, почему именно этот период Ренессанса он выбрал предметом своего исследования, Блант отмечал, что это время является сложным и вместе с тем именно тогда впервые появились многие гуманистические доктрины. Впоследствии их развили следующие поколения художников. Блант выражает искреннюю благодарность Тринити-колледжу, Куртолдз-ин-ституту за поддержку и высказанные их учеными идеи, многим исследователям проблем искусства, а также Гаю Берджесу, постоянные дискуссии с которым и его предложения, отмечает Блант, были учтены автором книги.

Изданию 1975 года предшествует аннотация издательства, в которой говорится, что Блант является профессором истории искусств, был директором Куртолдз-института с 1947 по 1974 год, советником королевы по вопросам живописи и что среди его многочисленных книг есть исследования по французской и итальянской живописи из коллекции Виндзорского дворца.

Все это свидетельствует о том, что Блант даже во время войны не порывал своих связей с Куртолдз-институтом. В 1943 году он, наряду с преподаванием истории искусств в Лондонском университете, назначается заместителем директора этого института, как бы мы в России сказали, «по научной работе». Продолжая работать и в Университете, и в Институте, и, конечно, на основной службе в МИ-5, и в советской разведке, он начинает подготавливать каталог рисунков королевской коллекции в Виндзорском дворце. Это первое упоминание о приглашении его участвовать в работе картинной галереи Виндзорского дворца. Можно предполагать, что уже тогда, работая во дворце, он встречается с Георгом VI, его супругой королевой Елизаветой и, возможно, с принцессой Елизаветой, которой тогда было уже 17 лет и которая постоянно жила в Виндзорском дворце. Во всяком случае, сам Блант признавал, что он встречался с королем Георгом VI еще во время войны.

Можно только поражаться огромной, неуемной энергии, одаренности и необычайной разносторонности Бланта, который работал во время войны на одном из самых важных участков фронта — в разведке, прекрасно справляясь со своими задачами и одновременно выполняя многочисленные и сложнейшие задания советской разведки, и еще находил время для научной деятельности, которую считал своим истинным призванием. Для обычного человека с лихвой хватило бы только одной из этих областей деятельности. Блант же справлялся со всеми и делал это блестяще. Более того, он в это же время начинает выполнять и поручения королевского двора.

В сентябре 1944 года, через год после назначения его заместителем директора Куртолдз-института и начала работы во дворце, Блант неожиданно посетил Париж. С этого визита во Францию начинается период жизни Бланта, полный новых загадок. Во всяком случае, о нем меньше всего известно, и до сих пор его деятельность в то время остается тайной за семью печатями. Сам Блант предпочитал о ней молчать.

Блант продолжал регулярно передавать донесения в Москву — как мы знаем, важные и ценные. В справке Центра зарубежной разведки России говорилось, что материалы от него поступали систематически, в том числе и в 1944-1945 годах. Но, конечно же, не Москва посылала его в Париж. Он являлся сотрудником МИ-5 в звании майора, и естественно было бы предположить, что он выполнял очередное поручение английской разведки или контрразведки, тем более что он знал многих немецких агентов и двойных агентов.

Но начальник Бланта, которым в то время был Дик Уайт, занимавший должность заместителя руководителя контрразведки ШАЕФ, на вопрос, что делал Блант в Париже, коротко сказал: «Это не по моему ведомству». Уайт отказался уточнять, какое ведомство поручало Бланту эти поездки. Видимо, это был слишком большой секрет.

Существовало и еще одно предположение. В мае 1944 года была образована специальная секция ШАЕФ под руководством известного ученого, археолога Леонарда Вулли. В секцию были приглашены многие ученые. В их задачу входило следить за наступающими союзными войсками и «наблюдать за европейским культурным наследством» (курсив мой. — В.П.), то есть смотреть, что можно из этого «наследства» прибрать к рукам. Вулли очень нуждался в помощи Бланта. Он хорошо знал его и с большим уважением отзывался о нем как о способном ученом, первоклассном знатоке немецкого языка (что для этой работы было очень важно) и самом видном историке западного искусства. Он обратился к Бланту с предложением принять участие в работе секции. Тот не возражал, но добавил: «Мало надежды, что меня отпустят». Кто отпустит? Тот, кто его посылал в Париж? Но если бы его «отпустили», то об этом знал бы заместитель начальника ШАЕФ Дик Уайт, а Блант говорил о «другом ведомстве».

Действительно, Бланта «не отпустили». Он был нужен кому-то в Лондоне, кто располагал большей властью, чем английские секретные службы. Английский историк по этому поводу замечает: «Блант в последние месяцы войны выполнял некоторые специальные поручения, причем такие деликатные, что о них не существует никаких записок». С того времени прошло 60 лет, но до сих пор об этом периоде жизни Бланта нет никаких документов. Никто из тех, кто точно знает, что Блант делал тогда, не обмолвился ни словом.

Впрочем, кое о чем английские исследователи догадываются, но об этом — в свое время.

Теперь подведем некоторые итоги сказанному.

Блант в годы войны провел колоссальную работу по заданию Центра. Она касалась самых важных и злободневных вопросов войны. От них многое зависело в ее исходе. Я уже писал, что эта работа регулярно отмечалась и высоко оценивалась Центром. Приведем лишь один пример. 1 сентября 1944 г. специальным приказом по Наркомату ему была объявлена благодарность и в первый и последний раз вручена премия. В ответ на награду Блант передал в Центр письмо, в котором, в частности, говорилось: «Я снова выражаю вам свою благодарность за вашу большую награду, которая приятна сама по себе, но помимо всех ценностей является полезной для дела. Теперь победа уже, кажется, близка, и я могу только надеяться, что и впредь буду полезным».

Разведчик всегда работает на грани риска. В годы войны, когда за особо тяжкие преступления (а шпионаж относился к этому разряду) полагалась даже смертная казнь, разведка была крайне опасной. Могут сказать, что эта деятельность Бланта шла на пользу делу разгрома фашизма — общего врага СССР, Англии и США. Да, это так. Но руководители Британии, и Черчилль в первую очередь, ни на минуту не прекращали считать коммунизм своим врагом.

Военная обстановка требовала систематического добывания и передачи информации. Она должна была доставляться быстро; запоздавшая информация, касающаяся в особенности военных действий, может оказаться бесполезной, а если она будет перехвачена по дороге, то и вредной для страны, ее получившей.

Все это делало работу Бланта очень ответственной и сверхопасной.