Похищение Бет

Но и все остальное тоже не укладывалось ни в одну версию. Гарднер чувствовал, что застрял на месте, бесцельно толчет воду в ступе. Ему не терпелось поговорить с Саймоном Эбботом, и, возможно, это даст ответы на некоторые вопросы.

Эбби забралась с ногами на твердый пластиковый стул и прислонилась головой к стене, глаза ее были закрыты. Пол сидел рядом и невидяще смотрел перед собой. Гарднер вошел в комнату и тихо прикрыл дверь. Эбби открыла глаза и вскочила со стула. Пол поднялся медленно.

— Вы нашли ее? — выпалила Эбби.

Гарднер покачал головой, глядя, как оживление Эбби тает.

— Я хочу, чтобы вы оба на кое-что взглянули, — сказал он. — У нас есть запись видеокамеры из клиники, сделанная в это утро. Посмотрите, может быть, вы выделите кого-то из этих людей, может, кого-то знаете или видели раньше.

Он отвел их в комнату, где был установлен телевизор. Эбби и Пол встали напротив экрана, и Гарднер включил воспроизведение.

Эбби внимательно смотрела на знакомую картинку. Увидела себя, когда она с Бет вошла в комнату ожидания. В инстинктивном порыве она подумала, разрешат ли ей сохранить это видео. На память о последних часах, которые она провела с дочерью. Она заметила, что Гарднер краем глаза следит за ней. Она вспомнила людей, которых видела там: грубоватую медсестру из регистратуры, женщину, которая сидела рядом и строила Бет рожицы, и еще одну пожилую супружескую пару, на которых она тогда не обратила внимания. Эбби вздохнула. А чего, собственно, она ожидала? Что здесь будут сидеть те парни и ждать ее?

Пол рядом с ней заерзал на месте, и Гарднер тут же остановил запись.

— Вы кого-то узнали? — спросил он, и Эбби вопросительно взглянула на мужа.

Он какое-то время неподвижно смотрел на застывший кадр, и она тоже перевела глаза на экран, пытаясь понять, что он там увидел.

— Нет, — наконец сказал Пол, переводя взгляд с Эбби на Гарднера. Потом сделал шаг вперед и ткнул пальцем. — Вот этот мужчина, — сказал он, указывая на человека на костылях. — Мне показалось, что я его знаю. Но нет. Простите, — добавил он.

Гарднер прокрутил запись еще нескольких минут после ухода Эбби.

— Я проверил запись с камер снаружи клиники. За вами никто не последовал, — сказал он и выключил телевизор.

— Что теперь? — спросила Эбби.

Гарднер жестом пригласил их снова присесть и, взяв стул для себя, поставил его напротив них.

— Никаких сообщений о найденном ребенке не поступало; никто не приносил детей ни в больницу, ни в полицейский участок. Мы собираемся сделать обращение в СМИ о том, что ищем свидетелей, которые могли видеть Бет, а также двоих мужчин в белом фургоне.

— Значит, вы уже не думаете, что кто-то мог взять ее к себе для ее же безопасности? — сказал Пол.

Гарднер выдержал паузу, тщательно подбирая слова.

— Такая вероятность по-прежнему сохраняется. И мы собираемся использовать ее в качестве основы своего обращения. Как я уже сказал, возможно, кто-то забрал Бет к себе, думая, что делает ей лучше. Но также возможно, что кто-то забрал ее преднамеренно, и нападение на Эбби было запланированной частью этого похищения. Поскольку до сих пор не было никаких обращений в полицию или требований выкупа, мы вынуждены предположить, что кто-то забрал девочку, предполагая оставить ее у себя. Но мы все равно собираемся обратиться к похитителям, показать им, что у Бет есть семья, хорошая семья. Мы расскажем о последствиях того, что они сделали, и, используя ее имя и ваши имена, представим всю ситуацию для них в реальном свете. Есть вероятность, что после этого они вернут ее. На данном этапе наше обращение будет адресовано к свидетелям в такой же степени, как и к человеку, который забрал Бет. Нам нужно, чтобы перед камерой появились вы оба. Предварительно вас проинструктируют, но если вы захотите сделать заявление самостоятельно, мы пойдем и на это. — Он посмотрел на них. — Все зависит от вас, захотите ли вы говорить.

Эбби и Пол смотрели друг на друга, стараясь найти ответ в лице другого.

— А это имеет значение? — спросил Пол. — Я хочу сказать, есть какая-то разница? Увеличится ли вероятность того, что ее вернут, если об этом скажем именно мы?

Гарднер задумчиво потер подбородок.

— Честно говоря, я не знаю. Я знаю, что, когда в обращении участвуют родители, это помогает. Однако если вы решите сказать что-то перед камерой сами, то должны предварительно обсудить это с нами. В зависимости от того, кто мог забрать Бет, в зависимости от причин, по которым он это сделал… вы должны очень тщательно подбирать слова. — Эбби хотела что-то сказать, но Гарднер, подняв руку, остановил ее. — Я все понимаю. Бет ваш ребенок, вы хотите вернуть ее домой, и это единственное настоящее послание, которое вы хотели бы донести до этих людей или до этого человека. Но он забрал ее по каким-то своим, особым причинам. Например, решив, что вы недостаточно хороши для Бет или что он заслуживает ее в большей степени по каким-то другим соображениям, — уточнил Гарднер. — Вы должны быть очень осторожны, чтобы не разозлить этого человека и случайно не укрепить во мнении, которое у него сложилось.

— Но как мы узнаем, что это за мнение, если мы даже не знаем, кто это? — спросил Пол.

— Поэтому мы построим все общими фразами. Покажем, что вы страдаете, что такие действия будут иметь свои последствия. Покажем, что вы хорошие родители. И просто попросим вернуть Бет. Не будем высказывать о них никаких суждений, не будем говорить, что они плохие и причиняют ребенку вред.

Эбби взглянула на Гарднера и тут же опустила глаза в пол.

— А что, если они и в самом деле плохие?

Глава 14

— Так на каком свете мы находимся? — спросил старший инспектор Атертон со своего места у окна.

Он стоял, важно заложив руки за спину, как персонаж детского мультипликационного сериала. Гарднер никогда не видел, чтобы старший инспектор сидел. И не понимал, почему это так. Возможно, этим он поднимал свой авторитет. Или же всегда готов был куда-то двигаться. А может, у него просто был геморрой.

Гарднер встал и пожалел, что последние двадцать четыре часа питался одним только кофе.

— Эбби Хеншоу, тридцать один год, ее машину остановили, заставив съехать с дороги, — сказал он.

— Это-то я знаю, — сказал Атертон. — Мы все это знаем. А я спрашиваю, на каком свете мы находимся с раскрытием этого дела. Имеется в виду, что вы сделали со вчерашнего дня и куда это нас привело?

Все дружно повернулись к Гарднеру. Брови Атертона вопросительно поднялись и зависли там. Гарднер про себя считал до десяти. Атертон был большой головной болью. У него были любимчики и люди, которых он недолюбливал, а также собственный способ заставить последних почувствовать себя полными идиотами. К несчастью, Гарднер относился ко второй группе. Старший инспектор знал, что произошло тогда в Блайте, но ненавидел ли он его именно за это — кто знает? Атертон навешивал на людей ярлыки из самых разных соображений: откуда ты родом, что у тебя за образование, какие туфли носишь… О том, что произошло, никогда не упоминалось вслух, но молчание это ничего не значило. Гарднер знал, что люди продолжают говорить об этом у него за спиной. Сплетни имеют свойство следовать за человеком по пятам, словно тень. И не имело значения, что прошло уже почти десять лет. Сам Гарднер вряд ли когда-нибудь забудет об этом, так почему это должны сделать другие?

Он закончил считать до десяти и посмотрел Атертону в глаза.

— Поиски, проведенные на территории, ничего не дали. Ничего полезного для нас, по крайней мере. Единственные следы крови на месте происшествия принадлежат жертве нападения. Сегодня утром я ожидаю результаты анализа спермы, взятой при медицинском осмотре, но не особенно обольщаюсь насчет того, что мы получим совпадение ДНК с кем-то из фигурантов нашей базы данных. И хотя злоумышленник посчитал важным оставить у себя одежду жертвы, я очень сомневаюсь, что он не в курсе, что мы будем брать у нее все виды анализов. Если, конечно, он не полный идиот. Поэтому я полагаю, что он либо уверен, что никаких совпадений мы не найдем, либо ему на это наплевать. По фургону у нас практически ничего нет, если не считать его цвета и очень приблизительного описания. Номер машины неизвестен, так что поиск по нашим каналам ничего не даст. В этой местности живет мало людей, так что со свидетелями плохо. Опрос в пабе и магазинах Лофтуса ничего не дал, то же самое с несколькими домами, расположенными вдоль этого участка дороги. Миссис Хеншоу дала нам описание напавшего на нее мужчины. Мы всюду показываем сделанный по ее рассказу фоторобот — пока ни одной зацепки, но мы продолжаем это делать. Наша команда продолжит поиски сегодня утром, включая и частные владения в этом районе. Мы разослали предупреждение во все морские порты и аэропорты, а также подключили к поискам все полицейские силы, однако…

— Однако все маленькие дети выглядят совершенно одинаково, так что шансов у нас нет, — закончил Мерфи и хихикнул.

Гарднер проигнорировал его реплику, но не удержался от мысли, что в словах этого придурка действительно есть свой резон. Для большинства людей любой младенец выглядит совершенно так же, как все остальные. Их просто завалят сообщениями о младенцах, которых видели в этом регионе — если не по всей стране.

— Мы сейчас проверяем финансы семьи Хеншоу. Они оба дали согласие на доступ к их счетам, так что вряд ли мы обнаружим там что-то интересное. Я хотел бы также проверить в этом смысле и Саймона Эббота, но, поскольку он сейчас находится бог весть где, добровольного его согласия на это не получить.

— А через постановление суда? — спросил Мерфи.

Гарднер покачал головой.

— Пока что нет. Если Эббот откажет нам или если мы не сможем связаться с ним достаточно долгое время, тогда пойдем к судье, но пока нам особо не с чем к нему обращаться.

Старший инспектор начал раскачиваться на месте. Время от времени в разговор вступал кто-то из команды, и Гарднера не покидало ощущение, что Атертона, похоже, гораздо больше интересует, что скажут они, а не их начальник. Даже тот же Мерфи.

— Таким образом, — подытожил Атертон, когда Гарднер закончил, — в принципе на данный момент у нас ничего нет. Это я и должен сказать прессе, когда сейчас спущусь на брифинг: что у нас по этому делу абсолютно ничего нет?!

— Мы подготовили обращение по национальному телевидению, — напомнил Гарднер.

— И кто-то откликнулся?

Гарднер покачал головой. Он понимал, к чему клонит Атертон. Хотя подобные обращения обычно дают какие-то результаты в том или ином виде — находятся новые свидетели или кто-то что-то вспоминает, — зачастую они используются в качестве инструмента давления на близких или друзей пострадавших, которые являются потенциальными подозреваемыми. Частенько такое срабатывает, но Гарднер считал это довольно циничной уловкой, особенно в отношении невиновных родственников жертв.

— Мы ведем поиск в нескольких направлениях, включая нелегальную перевозку детей, — сказал он. — Работаем в контакте с Интерполом в плане всех известных группировок, занимающихся незаконным пересечением границ.

— Хорошо, — ответил Атертон. — И это все?

— Еще один момент, — добавил Гарднер, когда собравшиеся в комнате зашевелились, готовясь к выходу. — Вы должны знать, что подробности нападения на миссис Хеншоу нигде не разглашались. Она потребовала, чтобы информация о факте изнасилования не просочилась в прессу. До сих пор нам это удавалось, так что будем и дальше действовать в том же ключе.

— Хорошо, ребята, продолжаем работать. И давайте попробуем сегодня добиться какого-то стоящего результата.

Гарднер отвернулся от Атертона и тут заметил, что на него внимательно смотрит Лоутон. Она улыбнулась, и на душе стало еще противнее.

— Молодец, Картрайт! — услышал он за спиной голос Атертона. — Хорошая работа.

— Благодарю вас, сэр, — отозвался Картрайт, и Гарднер попытался отойти от них, но лестница была забита людьми, направлявшимися на пресс-конференцию. — Я просто хочу все время делать чуть больше. И был бы рад возможности провести допрос. Или хотя бы поприсутствовать на нем. Но вчера, например, это оказалось невозможным.

— Ладно, посмотрим, что тут можно сделать.

— Благодарю вас, сэр.

Гарднер уже поворачивал на лестницу, когда Картрайт поймал его взгляд и самодовольно ухмыльнулся. Вот маленький гаденыш! Если будет и дальше так прогрессировать по части того, как лизать задницу начальству, скоро ему можно будет бросить работу в полиции и открыть собственный бизнес по более широкому оказанию соответствующих услуг.

— Значит, встретимся завтра вечером, — бросил Атертон через плечо, обращаясь к Картрайту.

— Я обязательно приду, сэр. Такой юбилей!

Гарднер с трудом проглотил желчь, подступившую к горлу. Наверное, это все-таки из-за кофе.

Глава 15

Эбби смотрела на пустую кроватку Бет, прижимала маленькое одеяльце из розового флиса к лицу, и слезы пропитывали мягкую, как пух, ткань. Она чувствовала за спиной присутствие Пола, но не оборачивалась. Он стоял в нескольких шагах позади нее, пытаясь решить, что делать.

— Наверное, Эб, тебе лучше прилечь и немного отдохнуть, — сказал он.

Эбби еще сильнее уткнулась лицом в детское одеяло. После возвращения домой из полицейского участка она совсем не спала. Они подъехали к дому под жалостливыми взглядами соседей, на крыльце лежали цветы, которые напомнили Эбби день, когда погибли ее родители. Но ведь сейчас никто не умер. Бет не могла умереть!

После того как она несколько часов простояла над кроваткой Бет, Пол отвел ее в спальню и заставил прилечь. Приблизительно в три он заснул. Эбби чувствовала, как в душе у нее борются зависть и злость на него. Какая-то ее часть тоже хотела заснуть. Как будто, если бы она проспала достаточно долго, то проснулась бы и обнаружила, что все в ее жизни нормально. Другая же ее часть — которая была больше первой! — злилась на него: как он может спать, когда Бет находится непонятно где с посторонними людьми? Около пяти она встала и разогрела себе чашку чая, которая целый день простояла на кухонном столе.

Пол сидел и смотрел по телевизору повторы их обращения. Эбби не могла этого видеть. Она даже не переоделась, на ней по-прежнему была одежда, которую она надела сразу после медосмотра. Инструктировала их умная с виду женщина, и Эбби согласилась произнести на запись текст, который та приготовила. Но когда они вышли в зал перед всеми этими камерами и микрофонами, она почувствовала, что не может говорить. В голове крутились только мысли об этих мерзавцах, которые напали на нее и забрали Бет. Ей хотелось кричать. Хотелось умолять. Слова расплывались перед ее глазами. Она даже поднесла руку к лицу, чтобы проверить, на месте ли очки. Найдя их там, где и было положено, Эбби поняла, что глаза просто заливают слезы. Было ощущение, что она читает под водой. С ее губ сорвалось имя дочери, но звучало оно неправильно. Она подняла голову навстречу ярким огням камер и попыталась вспомнить слова, которые должна была произнести. Вдруг она почувствовала, как Пол незаметно взял ее за руку, и поняла, что говорит он. Она опустила глаза к своей подсказке, но ее на столе не оказалось.

Потом все закончилось.

Находившиеся рядом люди разом задвигались. Чьи-то руки обняли ее, помогли подняться со стула. В ушах постоянно звучало ее имя, а потом оно начало затихать, и она оказалась в машине по дороге домой.

А сейчас она стояла возле кроватки Бет. Она понятия не имела, который теперь час. Когда она ела? Когда спала? Когда в последний раз видела свою дочку? Несколько раз она слышала, как хлопала дверь. Слышала голоса соседей, с которыми до этого они очень редко разговаривали, и друзей, которых не видели годами. Постоянно звонил телефон. Она слышала, как Пол снова и снова бормочет слова благодарности. Слышала, как он отвечает на какие-то вопросы, а потом повторяет слова «без комментариев», словно опытный и хорошо подготовленный политик. Она слышала какой-то шум на улице и догадывалась, что там собрались репортеры. Но она все равно оставалась стоять здесь, возле кроватки Бет. Она понимала, что нельзя оставлять Пола расхлебывать все одного, но она слишком устала и напугана, чтобы участвовать в этом. Когда она слушала все это, у нее начинала болеть голова. Если она позволяла сознанию переключиться на мысли о Бет, мирно спящей в своей колыбели, она тут же ощущала острую боль от осознания того, что той больше нет с ними. Она видела ненависть в глазах мужчины, который ее насиловал… Чувствовала смрадный запах его дыхания… Чтобы не упасть, она схватилась за перила кроватки, впившись пальцами в теплое дерево.

Скрип половиц напомнил ей о присутствии Пола, и она обернулась.

— Скоро, — пробормотала она, хотя теперь уже не могла припомнить, что именно он ей сказал.

Пол нежно провел пальцами по ее руке и спустился на первый этаж, чтобы снова и снова смотреть в новостях ролик с их посланием.

Эбби вынула из кармана мобильный, который давно молчал, словно насмехаясь над ней. Она понимала, что должна позвонить Саймону, но понятия не имела, с чего начать. Интересно, разыскал ли его Гарднер и успел ли уже все рассказать?

Снова взглянув на свой телефон, она нашла в меню «Мои фотографии» и щелкнула на последнее фото Бет. Большим пальцем она гладила волосы на экране и старалась не думать о том, что происходит с ее дочерью сейчас. Она смотрела на телефон, словно ждала от него ответа, но в этот миг звонок в дверь вывел ее из состояния забытья. Пол открыл, но на этот раз он не сказал «без комментариев». Она слышала только звук его голоса, но слов разобрать не могла.

С гулко стучащим сердцем Эбби ринулась вниз по лестнице, моля Бога, чтобы это был Гарднер с Бет на руках. Перед приоткрытой дверью стоял Пол и с перекошенным от злости лицом шептал что-то стоящему на улице. Ступеньки, заскрипевшие под ногами Эбби, заставили его умолкнуть. Он повернулся к ней, а потом, не сказав ни слова, вернулся в гостиную. Эбби спустилась вниз и, открыв дверь, обнаружила на пороге Джен. Вид подруги, которая выглядела абсолютно серьезной, что для нее совершенно не характерно, — это было уже слишком. Джен шагнула вперед и обняла ее. С улицы раздавались какие-то крики, но Эбби не обращала на них внимания.

— Господи, Эбби, я вам так сочувствую.

Эбби прильнула к ней, стараясь удержать слезы. Через некоторое время она отступила назад, пропуская Джен, и закрыла дверь. Потом провела ее в кухню.

Там Эбби оглянулась по сторонам, словно искала себе какое-то занятие, и, взяв со стола чашку с холодным чаем, вылила его в раковину.

— Хочешь чаю?

В раковине стояла миска с остатками перетертого банана, который вчера утром ела Бет. Эбби уставилась на миску, провела пальцем по краю. Она почувствовала, как Джен подошла и, взяв ее под локоть, увела к кухонному столу.

— Я сама сделаю, — сказала Джен.

Эбби села и положила руки ладонями вниз на пеструю скатерть стола, чтобы они не дрожали. Джен ничего не говорила, и тишину кухни нарушали только звуки, связанные с тем, что она наливала и кипятила чайник, вынимала чашки из буфета и стучала ложечкой по фарфору, помешивая заварку.

Наконец она села рядом с подругой за стол и взяла ее за руку.

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Эбби взглянула в глаза Джен и лишь едва заметно мотнула головой. Как можно описать, что она сейчас ощущает? Джен понимающе кивнула.

— Прости. Дурацкий вопрос.

Эбби сделала глубокий вдох и предприняла попытку улыбнуться. Она понимала, что при других обстоятельствах, если бы ей самой пришлось кого-то утешать, она тоже задала бы этот вопрос, каким бы банальным он ни казался.

— Я никак не могу поверить… Все время думаю, что это какая-то ошибка. Что с Бет все хорошо, она лежит себе в постельке, а это кто-то другой… — Эбби прикусила кусочек кожи, болтавшийся на разбитой губе. — Я постоянно проверяю, поднимаюсь наверх и заглядываю в ее кроватку — вдруг она каким-то чудом там появится? — но все напрасно.

— Я тебя понимаю, — сказала Джен, гладя ее по руке.

Эбби видела, что глаза ее наполняются слезами, и сдержала рыдания. Джен сжала ее руку и отпустила. Эбби промолчала о том, что еще произошло. Что эти люди сделали с ней. Просто не смогла. Она не могла произнести это вслух.

— Что сказала полиция?

Эбби устало потерла руками лицо.

— У них нет никаких версий. Они думали, что, возможно, кто-то забрал Бет просто потому, что она была одна, но если бы это было так, то ее бы уже принесли, верно?