Хищники. Теория и практика рейдерских захватов

Уголовное дело, о котором мы хотим рассказать, в суд не направлено, однако его расследование следует считать законченным, поскольку все виновные установлены, те, кто это заслужил, заочно привлечены в качестве обвиняемых и объявлены в розыск, однако не осуждены в установленном порядке, соответственно их фамилии мы называть права не имеем. Некоторые из этих участников не дожили до нынешних дней, и насколько это связано с описываемыми событиями — остается лишь гадать.

Кроме того, доказано материалами уголовного дела, что отдельные участники событий являлись отставными сотрудниками одной весьма уважаемой службы, сражающейся на невидимом фронте и покрывшей себя неувядаемой славой, но это не КГБ СССР — ФСБ России (ни в коем случае!).

Предметом спора (а спор ли это был?) стало обветшалое здание позапрошлого века, претендующее на статус аварийного, но находящееся в привлекательном местечке на одной из живописных набережных столицы, буквально в шаговой доступности до главных ее достопримечательностей.

С незапамятных времен здание находилось в ведении органов здравоохранения, передавалось «по наследству» от советских организаций к новым учреждениям российской системы государственного управления, и все это было настолько в порядке вещей, что у кого-то бдительность притупилась, кто-то недоглядел.

Мошенники «состряпали» решение одного из исполкомов одного из районов г. Москвы о передаче здания в пользование фонду, само название которого предполагало служение высоким идеалам, сочетающееся с подлинным и чистым бескорыстием. В действительности фонд существовал только на бумаге, и на ней же в качестве одного из правомочий было закреплено осуществление коммерческой деятельности, не противоречащей уставным целям фонда, в том числе распоряжение имуществом фонда, которое, как нетрудно догадаться, состояло из одного упомянутого нами здания.

Действия фонда в отношении своего имущества были более чем благотворительными — здание фонд подарил старушке. Нет, конечно, имелся договор купли-продажи гражданке Л., и в нем даже была указана определенная цена, и она даже в какой-то степени соответствовала рыночной, но, естественно, в ходе следствия никаких платежных документов найти не удалось, да и свободных денег для покупки здания у гражданки Л., скорее всего, не было, разве что она откладывала часть своей небольшой пенсии, поскольку к тому времени свою трудовую деятельность закончила и вышла на заслуженный отдых.

Далее документы о регистрации фондом ранее возникшего права на недвижимость и его продаже гражданке Л. были представлены в Управление Федеральной регистрационной службы по г. Москве. И здесь начались чудеса.

Несмотря на откровенную «липу», полное несовпадение регистрационного номера решения упомянутого нами райисполкома существовавшей на тот момент системе регистрации, подписи этого решения, сделанные лицом, которое никогда не было председателем исполкома, а работало в нем каким-то мелким чиновником, а также множество других «ляпсусов», сделка была зарегистрирована в ускоренном порядке — Федеральный закон «О регистрации прав на недвижимость» разрешает применять такой порядок по усмотрению регистратора.

Следователь провел такое большое количество следственных действий с сотрудниками УФРС, что стал там практически своим и ходил туда чаще, чем в свое родное следственное управление. Были допрошены в качестве свидетелей все, начиная от уборщиц, вахтеров и включая сотрудниц, принимавших документы в окне, и заканчивая высшим руководством управления.

Сначала разорвать «круговую поруку» не удалось. Каждое должностное лицо оправдывало свои действия, не отвечающие установленному порядку, самыми различными факторами, включая цунами в Индонезии, катастрофой «Шаттла», указанием руководства. Регистратор, в частности, соглашаясь понести ответственность, клялась в том, что злого умысла не имела. А какая же ответственность по ст. 159 УК РФ «Мошенничество» без наличия умысла? Ну разве что дисциплинарная — выговор.

Тем не менее ситуация стала приобретать более-менее ясные черты. Оказалось, что некоторое время назад в управлении работала начальница отдела А., которой регистратор подчинялась в административном порядке. Именно с подачи А. регистрация была проведена в ускоренном порядке, а папку с поступившими документами А. вообще из рук не выпускала, показывая содержащиеся в ней документы только в случае крайней необходимости.

Таких сделок А. провела несколько, а когда стали возникать не очень тактичные вопросы со стороны различных компетентных органов, уволилась, и найти ее наш следователь не смог. Кстати, назначена она была на руководящую должность начальника отдела сразу, минуя рядовые должности, по указанию очень влиятельного в ФРС лица, которое и по сей день является очень и очень высокопоставленным должностным лицом в одной из весьма могущественных правоохранительных структур.

Тем временем в соответствующих средствах массовой информации появились объявления о продаже здания, ставшего предметом то ли спора, то ли войны, а скорее всего — типичной аферы. Оговоримся, что еще до возбуждения уголовного дела старушка успела перепродать здание офшорной компании и тоже исчезла.

Следователь должным образом отработал личность представителя офшорной компании Т., чьи контактные телефоны были указаны в объявлениях, в частности получил распечатки телефонных разговоров и тщательным образом их изучил.

Оказалось, что в те дни, когда происходила регистрация имущества, господин Т. вел интенсивные разговоры по нескольким телефонам. Один из телефонов принадлежал гражданину М., предъявив фотографию которого старым знакомым из УФРС, следователь установил, что этот гражданин и представил документы на регистрацию. Когда личность М. была установлена, выяснилось, что он когда-то был сослуживцем Т. Оба они оказались офицерами в отставке, а упомянутая нами старушка оказалась матерью М.

Накануне явки на допрос к следователю М. скончался от острой сердечной недостаточности. Поверьте, тело усопшего исследовалось с утроенным вниманием — никакого криминала выявлено не было.

Т. вскоре исчез из поля зрения следствия, а точнее, никогда в нем не находился. Однако, по мнению следствия, вина Т. по предварительному сговору с М. (в отношении которого уголовное преследование прекращено в связи с его смертью) в совершении мошенничества, т.е. завладении путем обмана и злоупотребления доверием правом на имущество, полностью доказана. Ему заочно предъявлено обвинение, и он объявлен в розыск. Следствие также полагает, что старушка Л. не была таким уж «божьим одуванчиком» и в достаточной мере сознавала противоправный характер своих действий (экспертизой установлено, что подписи в договоре и прочих документах выполнены ею), и в случае установления ее местонахождения вопросы к ней будут разрешены в соответствии с законом. Предполагать какой бы то ни было трагический исход — право читателя.

К руководительнице отдела А. также есть множество вопросов. Но есть справедливые основания полагать, что их надо задавать гораздо более высокому руководству.

Возможно, что проницательный читатель, усмотрев множество проколов со стороны отставников, скажет: «Раскрыть это преступление было проще простого». Скорее всего, это именно так. Однако сотни аналогичных дел, в которых выполнены все формальные процессуальные действия, остались нераскрытыми. Почему — тема отдельного разговора. Пока же стоит радоваться тому, что есть следователи, подходящие к своей работе неформально, раскрывающие и более изощренные преступления. И, наверное, нужно быть им за это благодарными.

Глава 10

Еще раз про судебные решения

Завершая обзор наиболее популярных в России технологий рейдерских захватов, мы берем на себя нелегкую миссию описать, проанализировать и объяснить суть захватов имущественных комплексов юридических лиц путем получения и использования подлинного судебного решения, которое вынесено судом на основании тех или иных фиктивных документов либо на основе ложной интерпретации стороной процесса отдельных юридических фактов.

Миссия представляется нелегкой по многим причинам. Во-первых, судебное решение имеет законную силу (читай — силу закона), и если оно не отменено, то захвата нет, а есть реализация законных прав субъекта, пусть иногда и силовым способом, который как раз и установлен этим судебным решением.

Во-вторых, следственные органы все же пытаются осуществить «коварные поползновения» в бесплотных порой попытках защитить обиженных (говорить о нарушении их прав проблематично в силу сказанного выше), восстановить справедливость и наказать тех, кто обидел обиженных (опять же сложно говорить о виновности последних). Эти «поползновения» в любой момент могут быть пресечены как незаконные — «вот приедет барин и рассудит».

В любом случае расследование уголовных дел такого характера усложнено неимоверно, поскольку в конечном счете суд оказывается более правым, чем следствие. Судебная власть опирается на Конституцию Российской Федерации и все остальные законы, посягать на нее — значит посягать на интересы государства. И главное — автор не берется дать универсальный совет, как защититься от такого захвата, равно как и рекомендовать коллегам правильные методики расследования таких уголовных дел.

Проницательный читатель должен сам сделать необходимые для себя выводы.

Впрочем, давайте по порядку.

Правовая основа

Конституция Российской Федерации

Статья 19

1. Все равны перед законом и судом.

Статья 33

5. Граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия.

Статья 46

1. Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Статья 47

1. Никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом.

Гражданский процессуальный кодекс

Российской Федерации

Статья 3. Право на обращение в суд

1. Заинтересованное лицо вправе в порядке, установленном законодательством о гражданском судопроизводстве, обратиться в суд за защитой нарушенных либо оспариваемых прав, свобод или законных интересов.

2. Отказ от права на обращение в суд недействителен.

Статья 13. Обязательность судебных постановлений

2. Вступившие в законную силу судебные постановления, а также законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и обращения судов являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации.

3. Неисполнение судебного постановления, а равно иное проявление неуважения к суду влечет за собой ответственность, предусмотренную федеральным законом.

Схема рейдерского захвата предприятия «через судебное решение» не отличается особой изощренностью — необходимо предъявить исковое заявление на сумму, которая превышает рыночную стоимость всех активов предприятия, «подкрепить» исковые требования настолько, насколько это будет убедительным для судьи, и, получив решение суда, забрать принадлежащее теперь уже по праву имущество.

Не следует путать такой способ захвата с применением обеспечительных мер, о которых мы подробно говорили в главе 6. Эти судебные акты призваны решить тактические задачи рейдеров — наложение ареста на имущество, акции или доли предприятия, запрет исполнения обязанностей «неправильным» исполнительным органом, предписание о нечинении препятствий исполнению обязанностей «правильным» исполнительным органом и т.д.

Определение суда о взыскании с предприятия гигантской суммы, позволяющей кредитору получить его [предприятие] целиком, решает стратегическую задачу, т.е. дает рейдеру полное право говорить о победе в этой корпоративной войне.

Что касается сути исковых требований, излишне говорить о их необоснованности и надуманности — иначе рейдер не был бы рейдером. Здесь важное значение имеет фактор времени. Получить судебное решение в первой инстанции желательно так, чтобы ответчик не знал о нем, дождаться его вступления в силу, затем оперативненько получить исполнительный лист и во главе с судебным приставом «идти на приступ» — вот основная и единственная тактика.

Когда имущество отчуждено, горе-ответчик может обжаловать решение первой инстанции, бежать, куда ему хочется, дело сделано. Ответчик бежит, конечно же, в милицию, если он все же не узнал по своим каналам о судебном процессе и не поучаствовал в нем. Один факт присутствия ответчика может изменить ситуацию и содержание решения суда.

Некто Никитин не смог, по его мнению, справедливо поделить со своей бывшей супругой торговое предприятие ООО «Терник», решив восстановить справедливость народно-рейдерским способом. Совместно с Карповым он изготовил подложные договоры займа, согласно которым Карпов якобы представил торговому предприятию заем на сумму 2,6 млн рублей, на основании которых предъявил к нему иск в Преображенском районном суде г. Москвы.

Однако в связи с явкой в суд участника, руководителя ООО «Терник» и бывшей супруги в одном лице, преступный умысел провалился. Последняя сумела доказать абсурдность исковых требований, а суд взял и согласился с доводами ответчицы.

Однако друзья не отступили и через некоторое время предприняли новую попытку. Изготовив подложный договор уступки несуществующих прав Карпова заграничному юридическому лицу с весьма престижным названием «Международная финансовая компания Logon International Ltd.», от имени которого предъявили в Арбитражном суде г. Москвы новый иск к ООО «Терник».

Суд вынес решение о признании права собственности Logon International Ltd. на здание, принадлежавшее ООО «Терник» стоимостью ни много ни мало 15 млн долларов США.

Однако бывшая спутница жизни Никитина вновь не вовремя вмешалась в судебный процесс. Она опротестовала решение, вынесенное первой инстанцией, в 9-м арбитражном апелляционном суде г. Москвы. Решение не устояло.

Видимо, удача изначально не сопутствовала друзьям в этом деле. 4 августа 2007 года Никитин подорвался на гранате РГД-5 при подготовке покушения на бывшую супругу.

Карпов приговорен Преображенским районным судом г. Москвы к 6 годам лишения свободы.

В приведенном примере следует особо отметить не только хроническое невезение несостоявшихся рейдеров, но и надлежащую позицию судебных органов, выслушавших доводы противоположной стороны и посчитавших эти доводы достойными внимания.

Но так бывает не всегда.

Некий крупный торговый центр вблизи Садового кольца г. Москвы некогда стал объектом финансовых притязаний группы лиц, возжелавших завладеть им.

Был заявлен соответствующий иск, а в суде предъявлен вексель, выданный якобы администрацией данного торгового центра. Номинал ценной бумаги был выше, чем все активы данного предприятия, в том числе, как вы понимаете, главный актив — здание.

При изготовлении указанной «ценной бумаги» группа лиц не сильно «заморачивалась» проблемами соответствия реквизитов. Печать и подпись эмитента не просто не соответствовали, а визуально отличались от действительных — так же, как трактор отличается от самолета.

Однако все ходатайства со стороны ответчика о проведении экспертиз суд отклонил, а в описательной части решения о взыскании долга указал, что ответчик не представил убедительных доказательств фиктивности векселя. Судебные приставы возбудили исполнительное производство.

Тем временем территориальный следственный орган возбудил уголовное дело по особо тяжкому преступлению, предусмотренному в ч. 3 ст. 186 УК РФ по факту фальшивомонетничества в виде подделки ценной бумаги.

Следователь изъял у судебных приставов все исполнительное производство вместе с векселем, а также подлинником исполнительного листа, назначил судебно-криминалистическую экспертизу, а затем признал это производство вещественным доказательством и постановил приобщить к материалам уголовного дела, где и хранить до вынесения приговора судом уголовной юрисдикции. А поскольку лица, изготовившие поддельный вексель, не установлены и вряд ли их когда-либо установят, то и срок хранения неограничен.

Вот так. Как говорится, «на войне как на войне».

Использующим указанную технологию рейдерам приходится учитывать то, что авторитет судебной власти непоколебим, т.е. колебать зазря его не следует, а лучше укреплять. Это значит, что как бы ни было изначально «обеспечено» и «прогарантировано» судебное решение, исковые требования все же следует более тщательно обосновывать, прикладывать к иску как можно больше подлинных документов, могущих засвидетельствовать хоть что-нибудь.

Бывает, что рейдерам улыбается удача, и джентльменские договоренности, достигнутые на основе обычаев делового оборота (а есть ли они в России?), извращаются и используются против того джентльмена, который в одночасье стал вдруг жертвой и владельцем компании-«мишени». Это не удивительно, поскольку, как мы упомянули во вступлении, нравственные понятия у рейдеров исключительно свои. Играть с ними в обычаи делового оборота — примерно то же самое, что заходить в клетку с голодным тигром. Может, и не съест.

Как тут не вспомнить одну известную в Москве историю, героем которой стал известный бизнесмен, «Почетный строитель России», приятель некоторых руководителей столицы.

Он продал объект недвижимости в центре города на этих самых джентльменских условиях, но, чтобы не показывать перед фискальными органами истинное движение своих денег, средства, полученные в оплату за здание, были проведены как заемные.

«Партнер по бизнесу» через некоторое время не преминул воспользоваться данной ситуацией. Сделав задним числом фиктивный договор займа, к чему привлек бывшего директора компании-продавца, которого наш «Почетный строитель» уволил незадолго до этого, «партнер» (он, в общем, и рейдером-то не был, просто случай уж больно удобный, грех не воспользоваться) обратился в суд и потребовал вернуть долг.

В подтверждение своих исковых требований он предъявил подлинную выписку о движении денежных средств, да еще и баланс предприятия-должника, где были указаны заемные денежные средства, которые на самом деле были платой за имущественный комплекс.

При таких доказательствах суд закрыл глаза на мелкие недочеты, например на наличие в договоре займа оттиска печати, которая была выведена из обращения до даты его подписания, а также ряд иных досадных несоответствий.

Истец без труда взыскал гигантскую денежную сумму, став в итоге собственником здания в центре Москвы бесплатно.

Следственные органы долго мучились с уголовным делом, возбужденным по факту мошеннического завладения денежными средствами в особо крупном размере путем фальсификации договора займа и взыскания этих денег в суде. Длительная борьба следствия с судом закончилась ничем.

В утешение читателю скажем, что «Почетный строитель» политическим путем все же вернул свое здание, но это уже тема другого рассказа.

Весьма болезненной является тема построения взаимоотношений суда гражданской юрисдикции (арбитражного суда) и следственных органов, которые часто рассматривают одну и ту же проблему. При этом суд, например, выносит решение о принадлежности имущества одной стороне, а следствие располагает доказательствами, что имущество было законной собственностью другой стороны и этим правом завладели преступным путем. Лица, привлекаемые к уголовной ответственности, размахивают решением суда и вопрошают: «А за что нас привлекают? Вот решение суда о том, что имущество на законных основаниях принадлежит нам. Как же можно обвинять нас в его хищении?»

Следователь не является стороной арбитражного процесса, не имеет права оспаривать решение суда ни в каком виде, но у него есть твердые доказательства, что решение суда вынесено на основе фиктивных документов. Но решение суда не отменено и имеет законную силу.

Ситуация весьма напоминает правовой тупик. В ранее действовавшем арбитражном законодательстве существовала норма, на основании которой судья обязан был приостановить процесс в том случае, если по рассматриваемым событиям возбуждено уголовное дело, до решения по этому уголовному делу.

Часть 4 ст. 69 Арбитражного процессуального кодекса РФ «Основания освобождения от доказывания» гласит, что вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для арбитражного суда по вопросам о том, имели ли место определенные действия и совершены ли они определенным лицом.

Аналогичная норма имеется и в Гражданском процессуальном кодексе РФ (ч. 4 ст. 61 «Основания для освобождения от доказывания»), и она также гласит, что вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор суда, по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.

На одной из научно-практических конференций, проводившихся Высшим арбитражным судом Российской Федерации, на вопрос, почему же в новом арбитражном законодательстве нет нормы, обязывающей суд приостанавливать производство до решения по уголовному делу, было сказано буквально следующее: «Вы, милиция, возбудите какие угодно уголовные дела, лишь бы вмешаться в арбитражный процесс и воспрепятствовать вынесению законного решения».

В чем-то, где-то и в какой-то степени, имея в виду отдельных и непорядочных, в справедливости этим словам не откажешь.

Таким образом, господа следователи, если хотите доказать, что решение арбитражного суда или суда гражданской юрисдикции получено на основании сфальсифицированных доказательств, будьте любезны, проведите расследование в полном объеме, направьте уголовное дело в суд и потом представьте вступивший в силу приговор.

Вроде бы все просто.

Однако в свою очередь в Уголовно-процессуальном кодексе РФ существует ст. 90 «Преюдиция», в которой сказано: «Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки. При этом такие приговор или решение не могут предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле».

Отдельные «горячие головы» трактуют это положение исключительно в следующем контексте: неотмененное решение арбитражного суда, в котором разрешен вопрос принадлежности имущества, даже и ставшего предметом рейдерского захвата или иного преступления, исключают производство по уголовному делу.

Тем не менее факты фальсификации доказательств, представленных в суд, не проигнорируешь, а от потерпевших, у которых мошенническим путем отняли имущество, не отмахнешься, вот следователи и вынуждены, продираясь сквозь указанные тернии, вести судопроизводство «труднопроходимым» путем.

В такой ситуации единственное, что нужно сделать следователю, — всего лишь пройти между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, как дамоклов меч нависает преюдиция, предусмотренная ст. 90 УПК РФ. С другой стороны, следствие так или иначе упирается в необходимость проведения следственных действий в отношении судебных органов. Как минимум нужно произвести выемку тех самых документов, которые легли в основу вынесенного судом решения и являются главными доказательствами по уголовному делу.

Необходимо установить обстоятельства предъявления данных документов, для чего нужно допросить работников суда.

Однако едва ли можно вспомнить ситуации, когда судебные органы шли навстречу следствию и охотно помогали в установлении истины. Напротив, в большинстве случаев имеет место так называемый «тихий саботаж», когда с требованиями сотрудников правоохранительных органов вроде бы соглашаются, но исполнять их не собираются — документы не выдают, показаний не дают. А не ровен час, можно и вовсе получить «от ворот поворот», и сделать фактически ничего невозможно, поскольку проведение обыска или выемки в суде с участием бойцов ОМОНа либо доставка приводом на допрос к следователю, например, секретаря судебного заседания представляется несколько неэтичным по отношению к упомянутой нами судебной власти.

Судья вообще обладает процессуальным иммунитетом, согласно Закону РФ «О статусе судей», по существу вынесенного им решения допросу не подлежит, как минимум до тех пор, пока квалификационная коллегия не лишит его судейских полномочий.

Материалы судебного дела также могут быть не выданы, поскольку в ГПК и АПК РФ существует норма, на основании которой судебное дело может быть истребовано только вышестоящей инстанцией в случае пересмотра решения в порядке надзора.

Сами понимаете, уважаемый читатель, что в такой ситуации говорить об установлении какой-либо истины по уголовному делу не приходится.

Хотя и унывать в связи с отсутствием справедливости на белом свете как таковой тоже не стоит, поскольку все же отдельные отважные следователи и их начальники умудряются добиваться законных и обоснованных решений.

Главным следственным управлением при ГУВД по Челябинской области было направлено уголовное дело по обвинению Шикунова, который похищал имущество юридических лиц путем получения судебных решений на основании фиктивных доказательств систематически, можно даже сказать, на профессиональной основе, в качестве основного дохода для своего отнюдь не безбедного существования.

Предъявляя в суды различных инстанций поддельные договоры, вексели и другие документы, он взыскивал крупные суммы, которые судебные приставы списывали со счетов юридических лиц в инкассовом порядке.

Шикунов был арестован, и уголовное дело было направлено в суд, однако был вынесен оправдательный приговор. Суд указал, что неотмененные судебные решения о взыскании денежных средств имеют то самое преюдициальное значение, а значит, говорить о совершении Шикуновым хищений незаконно.

Руководство ГСУ обратилось в Следственный комитет при МВД России за помощью. Борьба была полна драматизма, поскольку речь шла не только о «чести мундира», но и о формировании судебной практики. Как известно, «юридические новинки» очень быстро становятся достоянием юридической, а главным образом, адвокатской общественности.

В результате совместных усилий президиум Челябинского областного суда прислушался к доводам следственных органов и отменил оправдательный приговор.