Иллюзия

— Но ведь ты как-никак моя жена, — напомнил Рорк, осторожно прикладывая к ней лед. — А грудки действительно хорошенькие.

— У этого Чаки голова как кирпич, — с улыбкой сказала Ева. — Спасибо, мне и впрямь уже лучше. Кстати, может, тебе тоже раздеться, а то мне как-то неудобно — что я тут одна голая?

Рорк легонько ткнул ее в больное плечо, и Ева ойкнула.

— А вот это ты зря.

— А ты скажи, почему я до сих пор одет?

Рорк положил ей на плечо новый пакет со льдом. Было больно, но это была боль исцеления, решила Ева. Впрочем, кто знает?

— Это Александер/ Поуп/ Парзарри/ Ингерсол или Юнг/ Байден/ Арнольд/ Ингерсол. Или то же самое, только с Ньютоном? Вред ли это Уайтстоун — для этого он слишком умен, чтобы обнаружить у себя под дверью тело участника собственных эротических снов. Но любой из этих троих заправил компании «WIN» могли иметь доступ к счетам друг друга. У них там все переплелось.

— А к чему склоняешься лично ты?

— В том-то все и дело. Александер, Юнг-СаксЮнг-СаксЮнг-Сакс и Байден — полные идиоты. Поуп — противный засранец, он жутко раздражает. Где-то так. Все они более-менее вписываются в схему. Ингерсол? Слишком болтлив, за словом в карман не лезет, слишком напорист. Ньютон сдержан, доброжелателен, улыбчив, что лично для меня равно такому определению, как умен. Кто-то в этой истории должен быть умен. Надо будет поднажать на аудиторов. Причем, уже завтра. Если один из них позвонит и спросит меня, оно даже к лучшему. Но, как ты сам понимаешь, это все мои догадки без каких-либо конкретных улик. Так что мне нужно вычислить, кто это, и тогда я вытащу из них правду.

— Стерлинга Александера в известных кругах считают своего рода инструментом, — заметил Рорк, обрабатывая ей массажером плечо. — Тех, у кого он пользуется уважением — так мне сказали, — причем уважают его за то, что он унаследовал, а не за то, что сделал с этим наследством. Он щедро тратит деньги на такие вещи, как путешествия, личные расходы, бонусы, в то время как его работники на этом фоне получают гроши.

— Ничто из этого меня не удивляет, но за информацию спасибо.

— Поупа никто даже не принимает в расчет, — продолжал Рорк. — Но те, кто все же обращает на него внимание, говорят, что он неплохо разруливает внутренние проблемы и неплохо считает. И Александер-старший — отец Стерлинга, и Поуп-старший — у братьев общая мать владеют контрольным пакетом, хотя оба уже, по большому счету, давно отошли от дел. Я слышал, что если вдруг обнаружатся какие-то махинации, то всем придется иметь дело с матерью. А она — своего рода гнев божий.

— А что тебе известно про Александера-старшего?

— По-моему, кроме гольфа, ему ничего не нужно. — С этими словами Рорк встал и направился в ванную. Вскоре Ева услышала, как в ванну полилась вода. — И его новой жены. Она у него четвертая по счету и на полвека его младше.

— Неужели это любовь?

— Циник скажет, что нет, и я догадываюсь, к какому лагерю принадлежишь ты. — Рорк подошел к стене, постучал по ней пальцами, а когда та открылась, достал бутылку красного вина. — Он нажил свое состояние и, следует отдать ему и матери Поупа должное, построил хорошие здания, щедро занимался благотворительностью, внес солидный финансовый вклад в ряд ценных начинаний. И сейчас, похоже, задался целью прожить оставшиеся годы в свое удовольствие с явно не блещущей умишком молодой женой. Хватит. Давай в ванну.

— Ванна большая. Кстати, почему ты все еще одет?

Рорк налил ей вина и покачал головой.

— Неужели с такими синяками ты еще способна думать о сексе?

— Не о сексе, а о том, как ты будешь выхаживать раненых. Из тебя получилась вполне сексапильная сиделка.

Рорк рассмеялся.

— Тогда немедленно в ванну, лейтенант! Посмотрим, как у тебя получится понежиться в ней, попивая вино.

— Ты сам говорил, что я должна расслабиться. — Ева протянула руку, чтобы он помог ей подняться, и прижалась к мужу.

— Верно, говорил, — согласился Рорк, нежно отвечая на ее поцелуй. Правда, только она попробовала обнять его, как тотчас вскрикнула от боли.

— Ну ладно, плечо все еще болит, — созналась Ева. — Но это значит лишь то, что вся работа ляжет на тебя.

Поставив вино на стол, Рорк снял галстук, пиджак и рубашку. Ева неотрывно следила за ним, и в ее глазах горел огонь.

Рорк осторожно поднял ее на руки, легонько поцеловал и отнес в ванну, где бережно опустил в теплую пенную воду.

— Как здорово! — довольно простонала Ева. — Именно то, что мне нужно.

— Расслабься, — напомнил ей Рорк.

— Эй, а ты куда?! — возмущенно крикнула она, когда он вышел.

Да, ей хотелось секса, что в этом такого? Совсем немножко приятного, расслабленного секса посреди пенных пузырьков в теплой ванне. Кстати, дошло до Евы, Рорк явно что-то в нее добавил. Она принюхалась. Что-то ароматное, что, по идее, имело медицинское назначение.

Вскоре Рорк вернулся со вторым бокалом вина и пузырьком какого-то крема. Ева посмотрела на него в упор.

— Что это?

— Это для твоего плеча. Чтобы меньше болело. А теперь можешь выпить, — с этими словами он вручил ей бокал и, поставив все остальное, разделся сам.

— Совсем другое дело, — прокомментировала Ева.

— Кстати, я еще не закончил свой отчет.

В Еве шевельнулось нехорошее предчувствие, и она пристально посмотрела на свой бокал.

— Ты случайно не подмешал мне в вино успокоительное?

— Ты приняла блокатор, как послушная девочка. Ты, почти не жалуясь, выдержала холодный компресс. Я обработал твои синяки массажером. Тебе больно пошевелиться, кстати, и завтра тоже будет больно, но транквилизатор тебе не нужен. А вот твое плечо, скажу честно, меня беспокоит.

— Думаю, меня оно беспокоит еще больше.

— Ты не принимаешь в расчет глупую любовь.

— Глупую? — переспросила Ева, когда Рорк скользнул к ней в ванну. — Никакая любовь не сделает тебя глупым.

— Скажи, я случайно попал не в кипящий котел? Ну а теперь я буду тебя лечить, — с этими словами он растер между ладонями крем и принялся наносить его на плечо жены.

— Черт, раз уж я повредила себе плечо, то почему не сделала этого, хорошенько врезав тому типу?

— Ты спасла ребенка.

— Ага. Спасла ребенка и упустила убийцу. Но ничего, он от меня не уйдет. Я возьму его за задницу.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. Продолжаю, — произнес Рорк, слегка увеличив давление на плечо. Его пальцы умело разминали пострадавший сустав и мышцы. — Картер Юнг-Сакс считается маменькиным сынком. Мамаша его страшно баловала, и, похоже, он как привык делать все, что ему вздумается, так и не вырос и не повзрослел. Ему нравятся женщины, и он не видит ничего зазорного в том, чтобы покупать их внимание. Кроме того, он большой любитель самых разных запрещенных препаратов.

— Когда я с ним разговаривала, он точно был под кайфом.

— Очередное подтверждение того, что он привык поступать, как ему вздумается, оставаясь безнаказанным. И ему действительно все сходит с рук. Нет, конечно, на работе он появляется, потому что обязан присутствовать в офисе двадцать пять часов в неделю, если хочет и дальше получать щедрое жалованье и премии.

— Двадцать пять часов в неделю? Всего? Бедняга, как он еще не умер от переутомления!

— По словам тех, кто его знает, эти двадцать пять часов — единственный его вклад в общее дело. При желании он может быть самой галантностью и очарованием. Любит спорт и, кстати, умеет неплохо развлекать клиентов. Другое ему, как правило, не поручают.

— Он имеет смутное представление о компании, — подвела итог Ева. — Любой вопрос, который я ему задавала, он переадресовывал своей сногсшибательной богине-админу, которую он трахает.

— Скажи, как можно устоять перед богиней?

— Она сама трахается с ним по любви. Он же с ней — ради самого траха. Его бывшая — а она, скажу я тебе, красавица, при деньгах и связях — нарисовала мне портрет человека, который хочет того, чего у него нет, но что есть у других. И тогда он просто берет и отнимает то, на что положил глаз. Чтобы через минуту забыть. Мира наверняка скажет что-то вроде того, что в нем-де до сих пор жив ребенок. Мне же почему-то кажется, что этому ребенку нужна хорошая трепка.

Что бы ни было намешано в этот крем, Рорк свое дело сделал.

— Не знаю, хватит ли ему мозгов химичить с бухгалтерской отчетностью или незаметно снимать сливки со сделок. К тому же он уверен, что имеет на это право. Но я легко могу представить, как он заказывает убийство, чтобы прибрать к рукам что-то такое, чего нет у него самого. Чьи-то данные, например. Правда, при условии, что он знает, что делать с ними дальше. В этом-то вся загвоздка.

— Младший Байден наверняка знает. Он умнее Картера, честолюбия ему не занимать, и, насколько мне известно, он готов идти по головам.

— Мой источник утверждает то же самое.

— Кроме того, он вспыльчив. Ему нравится та жизнь, к которой он привык с детства, что неудивительно, но в то же самое время он производит впечатление человека, которому всегда мало. Из того, что мне известно, есть в его характере некая холодная жестокость. Как в бизнесе, так и в личной жизни.

— Смотрю, ты прошелся по ним основательно.

— Разговорить людей не так уж сложно. Сплетни — горючее для любого бизнеса. Я сумел нарыть еще всякую мелочовку по еще кое-кому в тех файлах, что ты мне дала.

— Интересно взглянуть, но мне кажется, все сведется к одному из этой четверки или к некой комбинации.

Ева осторожно пошевелила плечом и почти не почувствовала боли.

— Уже лучше. Намного лучше. Может, ты все-таки отложишь свою работу?

— Я не согласен. Не вижу смысла лишний раз напрягать больное плечо. Расслабься.

— А я что делаю?

— Недостаточно. — Он нежно провел скользкими от крема руками по ее груди. — Чаки не единственный, кому пришлось полетать.

— Что?

— А ты посмотри запись. Ты не просто упала. Сначала ты пролетела несколько футов. Как будто поймала пушечное ядро. А когда упала, то пару секунд лежала бледная, явно не понимая, что случилось. — Рорк нежно дотронулся губами до ее плеча. — Моя дорогая Ева, когда ребенок от страха закатил рев, вид у тебя был слегка недовольный и озадаченный. Ты как будто думала про себя: «И что мне теперь с ним делать, хотела б я знать?»

— Скажи, а я думала это с ирландским акцентом?

— Знаешь, когда я увидел выражение твоего лица, мне тотчас полегчало. Нет, я еще до того, как посмотрел, знал, что с тобой все в порядке, но, увидев на твоем лице эту растерянность, вздохнул с облечением. А потом к тебе подоспела твоя верная Пибоди.

— Ты изменил свой график, возможно, отменил из-за меня какую-нибудь крупную сделку.

— Я же сказал тебе, что любовь глупа.

Ева закрыла глаза, чувствуя, как его руки скользят по ее телу.

— Никто из тех, на кого я смотрю, этого не понимает. Наверно, именно поэтому им так легко убивать. Или же платить за убийство. Мне кажется, второе более жестоко, когда ты не можешь убить кого-то сам. Это все равно что пригласить домой или в офис уборщика. Тебе нужна чистота, но ты не хочешь марать руки. Уж слишком это малоприятно. Проще заплатить кому-то. Деньги существуют ради денег, а не ради любви и страсти. Не ради потребности. Даже в этом случае человек не продумывает все до конца, не заморачивается деталями. Главное, чтобы дело было сделано. Ты решил, отдал приказ — и пожалуйста, избавьте меня от всех подробностей.

— Но зачем ему понадобилась ты?

Нет, Рорк знал, но он хотел, чтобы Ева озвучила это сама.

— Я мешала ему, действовала на нервы. Я встала ему поперек дороги. А это, согласись, оскорбительно и даже слегка страшновато. Стоит же избавиться от меня и от Пибоди, и можно отряхнуть руки. Что опять-таки глупо. По той же самой причине, почему было глупо убивать Марту Дикинсон. Кто-то другой подхватил мяч и побежал с ним дальше.

— Это дает им возможность выиграть время.

— Тоже верно. Но убивать копа? Даже двух копов сразу? Гнев божий настигнет убийцу в лице всего управления нью-йоркской полиции. Не говоря уже про гнев великого Рорка.

— Чей гнев уже поднял голову.

— Догадываюсь. Но со мной все в порядке. Я здесь, с тобой. Все хорошо. — Ева обняла его здоровой рукой за шею. — Они просто тебе завидуют, все до единого. Это тоже жадность. Я бы даже сказала, алчность. Им нужно то, что есть у тебя.

— Пусть даже не мечтают.

— Это они тоже знают. Более того, ты — магнат не в третьем и даже не во втором поколении. Ты, по их мнению, выскочка.

Рорк рассмеялся над ее словами.

— Вот теперь оскорбился я.

— Бывший ирландский беспризорник, личность с темным прошлым и женой-копом. Да, на такого нельзя не точить зуб. Да еще его жена ставит им палки в колеса. А не проучить ли нам обоих, думают они.

— Они не знают, какая крутая у меня жена. — Рорк осторожно развернул ее лицом к себе. — В отличие от меня.

С этими словами он нежно поцеловал ее, а когда Ева потянулась к нему, убрал от себя ее руки.

— Нет. Ты это начала, так что теперь давай-ка ложись и терпи.

— Потерпеть я могу.

— Это мы сейчас проверим.

Его губы нашли ее губы — легко и нежно. Ему хотелось лишь снять боль, облегчить страдания, исцелить раны. Только это, но он видел, что ей хочется большего. Ей нужен был он. Она хотела доказать — и себе, и ему, — что не даст себя победить или даже остановить на пути к цели.

Наверно, частично тому причиной воспоминания о тех днях, когда ей делали больно. Когда она была на волосок от смерти в руках садиста Маккуина, была на волосок от того, чтобы убить его, пока ею самой владели потрясение и боль.

Впрочем, какая разница, почему, подумал Рорк. Если ей так хочется, он даст то, что ей нужно.

Но даст нежно, медленно, посыпав сахарной пудрой.

Ее тело было таким податливым, таким мягким, каким оно бывало только для него. Ева, не привыкшая уступать ни перед кем, уступит ему, его ласкам. Одарит его самым бесценным из сокровищ.

Его губы и руки продолжали одновременно утешать и возбуждать ее. «A ghra». — прошептал он ей на ухо по-ирландски. Любовь моя.

Он осторожно опустил ее ниже, так, чтобы синяки и заботы пусть на время, но оставили ее, уступив место наслаждению. Он укутал ее тело ласками, опоил ими ее сознание. А его слова, такие прекрасные и нежные, трепетом отзывались в ее сердце.

— Любовь моя.