Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Ювенальная юстиция (сущность и тревоги). Материалы круглого стола - Коллектив Авторов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Следующее – общественная дестабилизация. Вспомним Францию: практически в каждой банде, которые жгли машины, был хотя бы один несовершеннолетний, который брал вину на себя. В результате никого не посадили.

Далее – коррупционная составляющая. Уже существуют организованные преступные группировки и легальные фонды, которые изымают детей и требуют деньги за их возвращение. Создается система контроля над личностью, которая даже не снилась ни одному тоталитарному обществу. Еще одна сторона – криминальный бизнес, связанный с коммерческими усыновлениями, в том числе международными. На право усыновлять детей рассчитывают и гомосексуалисты, добиваясь легализации однополых браков. В России есть колоссальные перспективы для рынка усыновлений. Это все звенья одной цепи.

И наконец, государственная безопасность. Тотальный контроль над любой семьей позволяет контролировать бизнесменов, чиновников, офицеров, генералов и т. д. Дети есть у всех.

Итак, возвращаясь к началу, прежде чем изобретать систему защиты прав детей, неплохо бы сформулировать их права, исходя из наших ценностей. Кроме того, обязанности ребенка также нуждаются в проработке и законодательном закреплении, не только права. Это первое. Во-вторых, абсолютно согласен, что надо защищать не права ребенка, а права семьи, причем при условии выполнения государством своих обязательств. И, наконец, третье – необходимо восстановить разрушенную систему молодежной политики, детских организаций. Пусть они будут деидеологизированы, не будут коммунистическими, но они должны существовать. Без этого любая система защиты прав детей не будет полноценно функционировать.

Л.О. Павлова Разрушительные механизмы ювенальной юстиции

Мне хотелось бы выразить благодарность Центру за этот круглый стол. С 2006 г. я и многие люди, работающие в области защиты прав ребенка, ожидаем государственного доклада «Положение ребенка в Российской Федерации», который в соответствии с законом должен ежегодно делаться Федеральным собранием. С 2006 г. этого доклада нет. Я с сожалением отмечаю, что практически на всех мероприятиях, где встречаются лица, заявляющие себя сторонниками ювенальной юстиции и ее противниками, разговор ведется не о проблемах, не о том, что ювенальная система – это система, а о частностях. Обсуждается совершенствование судебной системы, введение ювенальных судов, работа социальных органов и т. д. Практически все, о чем тут говорилось, я поддерживаю. Мне хотелось бы обратить внимание на те моменты, которые не были затронуты в сегодняшних выступлениях. Термин «ювенальная юстиция», который здесь уже обсуждался и автором которого является О. Зыков, – заведомо однобокий. Ювенальная юстиция – это ведь не система органов, это система правоотношений, куда входит система органов, реализующая механизмы этих правоотношений. Поэтому мы должны думать прежде всего об этом.

Мне бы хотелось сказать о прогнозируемых последствиях введения ювенальной юстиции в России. О многом уже говорилось. Есть серьезные основания утверждать, что эти последствия будут не просто негативными для института семьи и прав ребенка, но и разрушительными для основ жизни человека и основ нашего общества и государства в целом. Это прежде всего связано с такими механизмами, как:

– расширение понятия семьи с включением в это понятие однополых браков, а в состав семьи – всех лиц, осуществляющих заботу о ребенке;

– уравнивание кровных родителей ребенка с любыми иными лицами, осуществляющими попечение о ребенке, и введение понятия юридического родительства вместо кровного родительства;

– применение санкций, вплоть до уголовной ответственности, к кровной матери, которая отказывается отдавать ребенка, рожденного ею в результате искусственного оплодотворения на условиях суррогатного материнства;

– узаконивание приоритета прав ребенка над правами человека вообще и естественным правом родителей на воспитание своих детей;

– регулирование частной внутрисемейной жизни человека со стороны государства; предоставление права вмешиваться в частную жизнь исполнительным органам власти, органам опеки, разнообразным структурам, работающим в области защиты прав ребенка и социальных услуг;

– привитие детям и молодежи ценностных установок и выработка навыков поведения, прежде всего через образовательные программы и программы охраны здоровья, направленных на удовлетворение сексуальных потребностей с целью получения удовольствия и удовлетворения сексуальных потребностей через контакты с однополыми партнерами.

Ряд этих механизмов уже действует в российских регионах.

При прогнозировании последствий введения ювенальной юстиции в России необходимо учитывать процессы глобализации, которые происходят в мире. Они влияют и на тенденции развития международного и, прежде всего, европейского законодательства, касающегося прав семьи и ребенка. Поэтому необходимо отдавать себе отчет в том, что в современной ситуации призывы создать некий самостоятельный, российский («хороший») вариант ювенальной юстиции утопичны. В первую очередь это связано с тем, что Россия имеет различные международные обязательства, в том числе в рамках Европейской социальной хартии, например. Россия состоит в разнообразных международных организациях, таких как ООН, ЮНЕСКО, ВОЗ. Эти организации разрабатывают программы в области ювенальной юстиции, прав ребенка и настойчиво рекомендуют их к применению. При этом оригинальные российские разработки законопроектов, направленных на защиту детей и улучшение их положения, основанные на российских традиционных ценностях, отсутствуют. Все предлагаемые на сегодняшний день в Российской Федерации законопроекты так или иначе следуют международным рекомендациям в области ювенальной юстиции.

Здесь высказывалось мнение о том, что наш суд может сделаться «нормальным». Приведу в ответ такое наблюдение. Вышло новое постановление Верховного суда РФ, касающееся прав несовершеннолетних при рассмотрении уголовных дел. Так вот, оно уже смягчает максимальное наказание несовершеннолетних и предусматривает ответственность родителей в отношении детей, совершивших преступление. Я посчитала, какие сроки может получить, скажем, террористка, – у меня получилось 6 лет. Поэтому вовлечение несовершеннолетних в банды, их участие террористических операциях – все это нас ждет.

Еще мне хотелось бы довести до сведения собравшихся следующее. Международными правовыми актами, открыто предлагающими разрушение нравственности, семейных устоев, являются, к примеру, недавно принятые европейским региональным бюро ВОЗ «Стандарты сексуального образования в Европе». Этими стандартами, в частности, предусматривается, что дети в возрасте от 6 до 9 лет должны получить установку на осознание выбора и возможности сексуального права; детям в возрасте от 9 до 12 лет рекомендуется получить установку сексуальности как процесса познания и положительного отношения к разнообразности сексуальности, сексуальной ориентации; с 12 до 15 лет ребенок должен выработать навык коммуникативных способностей, навык ведения переговоров, чтобы иметь приятный и безопасный секс; ребенок старше 15 лет должен быть способен критически осмыслить разные культурные и религиозные нормы, связанные с беременностью и семьей. Эти рекомендации уже учтены в наших законопроектах. Аналогичный проект рекомендаций по правам и юридическому статусу детей и родительских обязанностей подготовлен кабинетом министров Совета Европы. Россия подписала Европейскую социальную хартию, поэтому должна выполнять рекомендации Совета Европы. У нас есть общественная экспертиза двух названных документов, я их вам передам, чтобы вы могли иметь полную информацию.

И последнее. В российском правовом поле уже имеются правовые нормы, которые частично закрепляют ювенальные понятия и технологии – это и Семейный кодекс, и Основы законодательства об охране здоровья, и другие нормативные акты. Последний документ, который нам предлагается сейчас, – законопроект «Об основах социального обслуживания населения» – принят по итогам большого социального форума Минздравсоцразвития. В нем дается совершенно дикое понятие семьи, которое отсутствует в российском законодательстве, предлагаются механизмы вмешательства в дела семьи.

Мне хотелось бы предложить через какое-то время провести еще какое-то мероприятие, с учетом итогов нашей сегодняшней беседы, разницы и общности взглядов на возникшую проблему. Возможно, было бы целесообразно сделать большой доклад о положении детей в России. Мы говорим о проблеме, не имея анализа ситуации, в которой мы находимся. Можно было бы привлечь людей, которые сделают такой анализ с точки зрения судебной системы или правоохранительной. Наша организация готова принять в этом самое активное участие и подготовить такой материал.

Е.А. Иванов Опыт работы комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав Ногинского муниципального района Московской области по внедрению технологий ювенальной юстиции

Во многих приведенных примерах, на мой взгляд, больше коррупционной составляющей и человеческого фактора, с такими фактами должна работать судебно-правовая система. На сегодняшнем собрании, видимо, я единственный представляю те органы, которые непосредственно работают с несовершеннолетними. Поэтому хотелось бы рассказать о практической стороне дела.

В Московской области в 2005 г. принято решение на межведомственной комиссии при Правительстве о том, что Московская область является экспериментальной площадкой по внедрению технологии ювенальной юстиции. Я в терминологии не силен, но о том, как это происходит на практике, постараюсь рассказать в нескольких словах. Хорошо это или плохо – судить вам. Учитывая, что на федеральном уровне концепция комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав не была выработана, эта функция была передана регионам, в Московской области в 2005 г. такой закон был принят – «О комиссиях по делам несовершеннолетних и защите их прав в Московской области». Комиссия у нас в области выступает как бы связующим звеном между системой профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних и судебной системой. Я думаю, что это элемент ювенальной юстиции. Мне кажется, что многим не нравится именно название – было бы другое название, и слава богу. В составе комиссии имеются штатные сотрудники – 1 специалист на 5000 человек детского населения. У нас в Ногинском районе около 40 тысяч детей, сотрудников в отделе – 8 человек. Я, как руководитель этого отдела, организую и обеспечиваю деятельность комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. Около 1000 персональных дел проходит через комиссию ежегодно – по правонарушениям и со стороны родителей, и со стороны детей.

Никто сегодня не говорил, что судебный процесс – это ведь уже завершающий этап, но у нас так просто несовершеннолетние в суд не попадают. Те, кто попадает на скамью подсудимых, как правило, давным давно состоят на учете в подразделениях по делам несовершеннолетних, в комиссии, и с ними проводилась и проводится достаточно большая работа. В комиссии мы на себя взяли такую функцию – социальное сопровождение несовершеннолетнего, вступившего в конфликт с законом, от момента совершения им правонарушения до суда. Тут говорилось о социальных работниках при судах, но они могут заняться этой работой, только когда дело поступает в суд. Времени на это отводится достаточно мало. А вот с момента совершения правонарушения, пока ведутся следственные действия, до того момента, когда дело попадает в суд, может пройти полгода и больше. Времени вполне достаточно. У нас сейчас примерно 15–20 несовершеннолетних, которые находятся под следствием. Наш специалист вполне успевает проводить свою работу до судебного заседания. После принятия закона были проведены совместные совещания с Московским областным судом, с Главным следственным управлением по Московской области, и специалист нашей комиссии участвует в следственных действиях как свидетель, опрашивается следователем. Это является большой помощью следствию, в обязанности которого входит изучение условий жизни подростка в семье и причин совершения им правонарушения. Зачастую следователь делает это достаточно формально. Здесь же эти штатные работники при достаточном времени эти вопросы подробно изучают при помощи и психологической службы соответствующей, и в учебных заведениях, где учатся эти подростки. В результате к суду получается достаточно развернутая картина. Кстати говоря, специализация судей у нас имеется, по Московской области, в частности по Ногинскому району два судьи ведут дела в отношении несовершеннолетних. Наверное, обошлись бы и одним, так как их не так много, но один может заболеть или уйти в отпуск. И на каждом судебном процессе присутствует представитель комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. Он дает полную характеристику этой семье (у судьи часто не бывает достаточно времени, чтобы это подробно изучить), а также выступает со своими предложениями.

Теперь о последствиях действия этой правовой системы. Здесь говорилось об условном сроке. Да, для подростка это достаточно формальное наказание. Но мы используем через своих сотрудников такую форму, как введение дополнительных обязанностей и запретов. УК их число не ограничивает, их можно вводить достаточно много: например, можно запретить посещать определенные заведения, бывать в общественных местах, обязать продолжить обучение, трудоустроиться. Дальнейший процесс работы с подростком подразумевает отмену условного осуждения в случае невыполнения этих обязанностей. Причем контроль происходит не раз в месяц, а постоянно – трудоустроился он или нет, продолжил он образование или нет. Это то, что касается судебной системы. Что касается щекотливого вопроса об изъятии ребенка, то согласно нашему законодательству эта процедура отнесена к обязанностям органов опеки и попечительства. Но надо сказать, что они, также как и другие органы, входят в состав комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. За последние восемь лет, что я там работаю, у нас был один факт изъятия ребенка в соответствии с Семейным кодексом. А в остальных случаях дети помещались по социальным показаниям в больницу, если у них отсутствовали родители по тем или иным причинам, но даже и в этих случаях перспективы жизнеустройства таких детей обсуждались на нашей комиссии. При такой постановке вопроса говорить о коррупции просто излишне, в нашей комиссии присутствует 15 человек, представители всех служб, общественных организаций, церкви, поэтому это просто нереально.

Хочу закончить следующим. В законодательстве, безусловно, много пробелов. Нам, на местах, работать с существующим законодательством достаточно трудно, поэтому обязательно надо что-то менять, но менять продуманно. А название в данном случае не так важно.

В.Н. Лексин, доктор экономических наук Взрослые и дети: конфликт прав и ответственности

В первом десятилетии XXI в. по ряду обстоятельств на одно из первых мест в публичном обсуждении самых злободневных вопросов выдвинулась проблема защиты прав несовершеннолетних и связанная с этим задача создания института ювенальной юстиции. Однако, как мне представляется, при этом упускается крайне важный для принятия последующих решений вопрос – о четком и однозначном понимании смысла, содержания и объема прав и ответственности и взрослых, и детей во всех сферах их взаимодействия и контактов друг с другом.

То, что в настоящее время общество наиболее обеспокоено учащающимися (или становящимися все более известными) фактами насилия над детьми и подростками, вполне объяснимо. Увеличивается в масштабах и изощряется в формах насилие над несовершеннолетними. Еще весной 2008 г. Общественная палата России провела «круглый стол» под названием «Противодействие насилию над детьми: законодательные инициативы и правоприменительная практика», где были, в частности, озвучены ужасающие факты: в 2007 г. было совершено 2,5 тыс. убийств несовершеннолетних; различных преступлений против подростков – 70 тыс., 6 тыс. из них совершили их родители или опекуны. За этот год прокуратура получила 170 тыс. исковых заявлений в отношении родителей, и по поводу лишения 50 тыс. из них родительских прав иски поступили в суды. С 2002 по 2007 гг… рост выявленных преступлений над несовершеннолетними на сексуальной почве превысил 25 раз. Подчеркивалось, что большая часть таких преступлений совершается рецидивистами, и на этом «круглом столе» снова и снова звучали призывы о создании службы надзора за отбывшими наказание по соответствующим статьям уголовного кодекса (по-моему, в Государственной думе этот вопрос поднимался еще 17 лет назад), о пересмотре практики их условно-досрочного освобождения, об ужесточении наказаний и т. п. [32] В 2009–2011 гг. ситуация в лучшую сторону не изменилась.

Как ни прискорбно, насилие над детьми в России совершается в обстановке глубокой социальной апатии. Люди еще способны объявить голодовку или перекрыть федеральную трассу, если это затрагивает их личные экономические интересы, но слишком часто не хотят, не способны, боятся, не считают удобным выступить в защиту другого. Напомню, что все так называемые «протестные выступления» 2009 г. были локальными, в каждом городе свои. И не следует удивляться тому, что не было ни одной всероссийской акции возмущения в связи с ростом преступлений против детей. Убитой негодяем собаке поставлен памятник, но, кроме символически жутких шемякинских изваяний в центре Москвы и крестов на могилах погибших, ничто не говорит о трагедии, которая может случиться в каждой семье. Как и в советские времена, люди знают, что происходит в соседской квартире или в соседнем сельском доме, но никому ни до кого нет дела. И это – проблема проблем, поскольку педофилы, интерес к которым в последнее время усердно подогревается СМИ, 15 % насилий совершают над незнакомыми детьми, 25 % – над детьми соседей или родственников и 60 % (!) – над своими собственными. В последнее время в борьбу с преступлениями над несовершеннолетними активно включился недавно назначенный федеральный Уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов, и им уже немало сделано для искоренения этого зла.

Виновные в насилии над детьми должны понести справедливое наказание, но преступниками становится все большее число самих детей и подростков. Да, дети – «цветы жизни», но не все «цветы» ее украшают. В среде несовершеннолетних правонарушителей множатся ряды 7-12-летних: их уже успели научить тому, что они – неподсудны по возрасту. Любая детская и подростковая преступность вызревает в семье неблагополучной, и никакого значения не имеет, образовалось ли это неблагополучие в семье бедной или богатой, полной или неполной, многодетной или с единственным чадом. Корни этой преступности чаще всего уходят в почву семейного неблагополучия: алкоголизм родителей, чрезмерное поощрение любых желаний, невнимание к ребенку и отсутствие родительского контроля, постоянные семейные конфликты и, главное, передающиеся детям извращенные представления об их ответственности.

Фундаментальной причиной детской жестокости и безрассудной агрессии становится и ежеминутно сокращающееся поле нравственной устойчивости и табуирования зла, фатальное соединение сверхбыстрого взросления с затягивающейся на долгие годы инфантильностью. Большинству детей, не имеющих состоятельных родителей, всем окружающим миром, реальным и виртуальным, с малолетства демонстрируются явно недостижимые для большинства из них цели, демонстрируются вседозволенность в достижении таких целей и якобы единственная составляющая счастья – больше всего дорогого и нового. В обычной (т. е. в небогатой) русской семье самый несмышленый из детей к десяти годам начинает думать, что ничего этого у него не будет и что добыть хотя бы кроху из рекламируемого можно только силой. Многие русские дети в таких семьях начала XXI века растут с изначальным чувством обиды на весь мир, в озлобленности на всех, с привычкой реализовывать эту озлобленность в стае [33] .

Участились случаи нападения школьников на учителей, профессия которых стала стократ опасней журналистской. Юные садисты не просто унижают и избивают учителей, но и снимают все это на свои мобильные телефоны. Точно так же снимают и тщательно спровоцированные высказывания учителей в адрес их обидчиков (за грубость по отношению к ребенку учителя накажут). Школьные хулиганы чувствуют себя совершенно безнаказанными; директор может в крайнем (!) случае выгнать школьника за серьезный проступок, но это можно сделать только с достигшим 15-летия и после длительной тяжбы. Следует ли удивляться тому, что совсем недавно в одной из школ Екатеринбурга ученик вонзил нож в спину своему учителю? «Российская газета» провела на своем сайте опрос о том, каким должно быть наказание школьным хулиганам. Среди опрошенных 8 % считают, что их следует «выгнать», 27 % – «отправлять в спецшколы», З8 % – «снизить возрастной порог и привлекать к уголовной ответственности», 16 % – «штрафовать родителей» и только 7 % – «наказывать нельзя, надо воспитывать».

Специальных (коррекционных) школ мало, и они к тому же пустуют: сердобольные судьи, считая такие школы чем-то вроде колоний, жалеют несовершеннолетних. Действительно, судить малолетних и подросткового возраста преступников и преступниц (последних – около 25 %) невероятно сложно, и уже поэтому в стране не утихают споры относительно создания института ювенальной юстиции. Еще летом 2009 г. Президиум Совета судей России организовал разработку специальной программы внедрения ювенальных судов, и определенный опыт уже накоплен. Например, в Ростовской области в порядке правового эксперимента было создано полтора десятка модельных ювенальных судов, в которых предусмотрено участие помощников судей с функциями социальных работников. Использование ювенальных судебных технологий позволило сократить преступность несовершеннолетних и рецидивы преступности (по сравнению с районами, где таких технологий нет). Одновременно было показано, что кроме ювенальных судов должны создаваться ювенальные правоохранительные органы и уголовно-исполнительные инспекции.

Но все это – только о наказаниях несовершеннолетних преступников, а ювенальная юстиция преследует, прежде всего, повышение правоспособности детей, в том числе и в отношениях с родителями , и это вызывает наиболее ожесточенные споры. Противники создания ювенальной юстиции говорят не столько о кадровых и материально-финансовых проблемах (во Франции такая юстиция ежегодно обходится примерно в 5 млрд евро), сколько о том, что современный вариант ювенальной юстиции (она существовала в России несколько лет до революции), противопоставляя «права ребенка» «правам родителей» и в значительной степени игнорируя последние, способен внести окончательный разлад в еще существующую систему иерархических семейных отношений.

Бесспорно, что дети – главная ценность семьи, страны и человечества, и неудивительно, что Советский Союз, в самые тяжелые времена провозгласивший «все лучшее – детям», без каких-либо оговорок и изъятий ратифицировал Конвенцию ООН о правах ребенка [34] , а Россия, как правопреемница СССР, до сих пор в официальных заявлениях и в нормативных актах демонстрирует приверженность положениям этого удивительного документа. Отмечу, что практическая реализация Конвенции – дело непростое, поскольку в ней провозглашаются, с одной стороны, права каждого ребенка на такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия (принимая во внимание права и обязанности его родителей, опекунов или других лиц, несущих за него ответственность по закону), и, с другой, обязанность обеспечивать эти права возлагается на все государства, присоединившиеся к Конвенции.

В контексте обсуждения вопроса о формировании в России института ювенальной юстиции особо значимым является основанность Конвенции на «убежденности в том, что семье, как основной ячейке общества и естественной среде для роста и благополучия всех ее членов и особенно детей, должны быть предоставлены необходимые защита и содействие», а также на «признании того, что ребенку для полного и гармоничного развития его личности необходимо расти в семейном окружении, в атмосфере счастья, любви и понимания» (выделено нами – В.Л.). Дети и семья по международным канонам должны были бы восприниматься неразрывно, однако в современном западном мире, да и в России это не так. Хотел бы обратить особое внимание на то обстоятельство, что сама идеология судебных правоотношений детей и родителей окрашена в своеобразные тона презумпции детской невиновности, поскольку, как и многие другие правовые новации, пришла в Россию в современном западном варианте, где само понятие семьи глубоко и необратимо трансформировано (пробные, временные, однополые и тому подобные «браки»). Приведу несколько примеров.

Совсем недавно в США арестовали отца, давшего пощечину явившейся на рассвете 14-летней дочери; она немедленно пожаловалась в полицию (отцу грозит отселение и лишение родительских прав). В Германии детям по аналогичным поводам могут предоставить комнату в юношеском общежитии или даже отдельную квартиру с индивидуальным опекуном. «Настучать» могут и соседи, и случайные свидетели, но в суд на родителей, не только давших подзатыльник, но и, например, принуждавших к уборке собственной комнаты или к занятиям домашними заданиями, иск подадут сами дети и чаще всего – выиграют. Столь трогательная забота о воспитании у детей правовой независимости и самостоятельности парадоксально соединяется с причудами воинствующего феминизма. Например, после многолетнего разбирательства вины 19-летней канадки Кетрин Эфферт (она задушила новорожденного, завернула его труп в полотенце и перекинула через забор к соседям) ей присудили 16 (!) дней заключения – не за убийство ребенка, а за хулиганство (подбросила ненужное соседям). Вину К. Эфферт последовательно снизили с «убийства второй степени» до «аборта на поздней стадии». Описывающая этот случай А. Федякина («Российская газета», 20.10.2011) задает естественный вопрос: до какого возраста можно оправдывать убийство детей «особыми обстоятельствами» – до 9 месяцев или до 9 лет?

Учитывая современную российскую ситуацию и ее несопоставимость с западной, следует как можно скорее, не дожидаясь разгона маховика ювенальной юстиции, обосновать и закрепить в соответствующем правовом акте положения не только об ответственности, но и о правах родителей по воспитанию детей и не только о правах, но и об ответственности самих детей за свое поведение в доме, школе и в неформальной обстановке. Это тем более важно, что такие положения отсутствуют в Семейном и Уголовном кодексах, в федеральных и региональных законах. Не исключено, что институт ювенальной юстиции должен в первую очередь основываться на нормах семейного права – видимо, наиболее вариативного и ситуативного из всех других отраслей права. Ведь даже в тех случаях, когда оно регулирует имущественные отношения (например, родителей и детей), семейное право призвано защищать и личные неимущественные права (на блага нематериального содержания, например на заботу о нетрудоспособных родителях) как права субъективные , включающие возможность не только самостоятельно действовать (или вести себя соответствующим образом), но и требовать определенного поведения (действия или уклонения от действия) другого лица.

Семейное право современной России, под которым понимают семейное законодательство, начало формироваться в первой половине 1990-х гг..; оно развивалось исключительно динамично, что является как отражением множества постоянных изменений в социально-экономической ситуации, определяющей состояние и проблемы российской семьи, так и стремлением законодателя и органов власти, реализующих семейную политику, как можно быстрее регламентировать эти изменения. Следует учитывать и то, что семейное право тесно связано практически со всеми другими отраслями права и предметами их регулирования; особенно это проявляется в связях с гражданским правом по причине активного вторжения в семейную среду имущественных отношений.

Произошедшая в России сущностная и множественная трансформация семейных отношений, взглядов на традиционные семейные ценности и мотивации заключения браков и деторождения позволяет без особых «натяжек» считать ее своеобразной семейной революцией [35] , а свод законодательных установлений, зафиксировавший победы и последствия этой революции (перефразируя известные слова Ленина о Льве Толстом), ее зеркалом. Таким зеркалом стал основной массив правовых норм, регулирующих семейные отношения, который содержится в Семейном кодексе Российской Федерации, принятом 25 декабря 1995 г. (федеральный закон 223-Ф3) и с тех пор неоднократно корректировавшемся [36] . Это развернутый (170 статей) нормативно-правовой акт одновременно императивного и диспозитивного (т. е. предоставляющего участникам семейных правоотношений право выбора, например заключать или нет брачный договор) характера. Семейный кодекс фиксирует и основные принципы семейного законодательства, подчеркивая (в начале и единственный раз), что это законодательство «исходит из необходимости укрепления семьи, построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения, взаимопомощи и ответственности перед семьей всех ее членов, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, возможности судебной защиты этих прав. Регулирование семейных отношений осуществляется в соответствии с принципами добровольности брачного союза мужчины и женщины, равенства прав супругов в семье, разрешения внутрисемейных вопросов по взаимному согласию, приоритета семейного воспитания детей, заботы об их благосостоянии и развитии, обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних и нетрудоспособных членов семьи». Далее упоминания о «взаимной любви» сменяются четко сформулированными правовыми положениями, регламентирующими семейные отношения, проистекающие из официальной регистрации брака как их первичного условия [37] .

Семейный кодекс в 15 статьях регламентирует права и обязанности супругов (не детей!), но это (в полном соответствии с духом времени) в основном имущественные права и обязанности. Личные права и обязанности супругов сведены к утверждению их равенства в семье и к праву выбора супругами фамилии. Искать в нашем Семейном кодексе нормы поведения родителей и детей (от распределения домашней работы до ответственности за поведение и допустимых пределов воспитательных наказаний) бессмысленно.

На региональном уровне известны относительно результативные попытки ввести рассматриваемую ситуацию хоть в какое-то правовое русло, и примером этого может служить принятый три года назад и неоднократно осмеянный закон «О мерах по профилактике беспризорности и правонарушений несовершеннолетних в Краснодарском крае». Как и во всей России, на Кубани не уменьшается тяжесть совершаемых детьми и подростками преступлений, в отдельных районах число рецидивов достигает 70 % и т. д. Тем не менее в результате введения закона «о комендантском часе» число задержаний детей и подростков в вечерне-ночное время сократилось вдвое, на 30 % снизился общий уровень преступности несовершеннолетних, на 25 % – число совершенных ими краж, на треть – грабежей и разбоев. Никто не считает ограничением прав детей запреты на курение в школе и на продажу несовершеннолетним алкогольных напитков и т. п. Уверен, что есть масса правообеспеченных возможностей ограничить функции ювенальной юстиции судопроизводством, связанным с попадающими под действие уголовного и административного законодательства преступлениями несовершеннолетних и с преступлениями, совершенными против них, при условии четко прописанных в законе прав учителей и родителей на обеспечение воспитательных функций.

С.С. Сулакшин Заключительное слово

Прежде чем подытожить нашу дискуссию, позволю себе короткую, но важную реплику. Принцип «разрешено все, что не запрещено» стране навязан. Это принцип построения выработанной на Западе правовой и поведенческой цивилизационной матрицы. Там запрещается зло. Российская, русская цивилизация опирается на другую, православную традицию, на которой может быть выстроена и национальная правовая система. В ее основе не только «зло запрещается», но и «к добру призывается». Добро становится императивом поведения, построения критериев, построения национальной правовой системы. Почему я так уверенно заявляю, что это принципиальное, основополагающее, иное основание для строительства национальной системы? Потому что нам удалось построить проект новой Конституции, базисом которой является декларация высших ценностей страны, обусловленных традицией и являющихся цивилизационными ключами успешности сложной социальной системы. Сначала они номинируются как правовые понятия. Затем выработанная нами управленческая методология выстраивает всю систему жизнеустройства страны: государственное управление и власть, построение государства как института, построение экономической, политической, гуманитарной, социальной сфер и др.

Мы ко многому привыкли за 20 лет и иногда не ощущаем, что нам навязаны лукавые, уводящие в сторону парадигмы. Стоит их переосмысливать и находить альтернативные. Мне кажется, что сегодня мы этим немножко занимались.

Итак, о чем шла у нас сегодня речь, у всех без исключения? О некотором проблемном поле – поле государственного управления, активизации общества, – которое именуется «национальная система защиты прав и интересов несовершеннолетних» (рис. 1).

Рис. 1. Проблемное поле национальной системы защиты прав несовершеннолетних

Нормативно-правовые регуляционные и организационные механизмы, обычаи и практический опыт – все это своего рода «одеяло» (заштрихованная область на рисунке), которое покрывает проблемное поле, решает или, как минимум, стремится в лице государства, общественных объединений, каждого человека, семьянина найти решения обсуждаемой проблемы.

Жизнь не идеальна, поэтому это «одеяло» покрывает только часть проблемного поля. Но кто же против того, чтобы это «одеяло» расширять и покрывать те проблемные зоны, которые еще существуют и не охватываются государственно-управленческими решениями? Представляется, что все за это (мы не говорим сейчас о каких-либо деструктивных силах, преследующих цели, отличные от национальных интересов России).

Это «одеяло» накрывает множество сфер и подсистем государственного управления. Здесь есть ресурсная подсистема. Без нее в контексте ювенальной юстиции не решить, например, проблему обеспечения жильем детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Поскольку на это необходимы ресурсы. Это забота государства, конечно. С одной стороны, она касается проблем экономики, бюджетирования, но с другой стороны – находится в этом проблемном поле.

Кроме того, в этом проблемном поле не может не быть, как отмечалось, государственной молодежной, образовательной, воспитательной политики. Не может не быть номинации ценностей или государственной идеологии, потому что как личность без разума, без ценностного ориентира для целеполагания и поведенческой мотивации, так и народ и страна без этого существовать не могут. Сейчас России навязана жизнь без государственной, общенациональной идеологии – жизнь без смыслов, без ценностей, пронизывающих и правовую систему, и государственно-управленческие порядки, но такая страна нежизнеспособна.

В этом проблемном поле есть и ювенальная юстиция, т. е. специализированная правовая система. В нее входят судебная система и система профилактики. Это процессуально-организационная и правовая часть этого «одеяла». Конечно, необходимо и в этом секторе начать растягивать «одеяло» на проблемные лакуны. Сегодня это происходит в виде эксперимента, фрагментарно, без четкой концепции.

Вместе с тем очевидно, что существует граница национальных интересов страны – проблемного поля в этой постановке вопроса, а за этой границей – еще одно проблемное поле, но проблемное поле геополитических противников России. Сегодня практически все допускают возможность того, что со страной с помощью несиловых средств, информационными, манипулятивными методами, методами выстраивания механизмов пятой колонны ведется борьба. Существует много фактов, а еще больше косвенных обстоятельств, которые позволяют это предполагать [38] .

Ювенальная юстиция в том обозначении, которое характеризует инновационные привнесения, в том числе основанные на грантах, в том числе переведенные с норвежского, швейцарского или иного языка на наш русский, в этом смысле уязвима. Это источник тех тревог, которые звучат и звучат обосновано. Можно ли сегодня видеть, что эти инновационные попытки, с одной стороны, осуществляются с благой целью – закрыть лакуну? Конечно, можно. Бесспорно, нужно совершенствовать имеющиеся институты, нужно анализировать положительный опыт, адаптировать его к нашим условиям. Но ведь ясно, что если это делать неумно, непатриотично, ради получения грантов заглушая свою совесть, то возникают, в метафорическом смысле, некие ядовитые стрелы.

Они поражают уже существующие институты, призванные решать эти проблемы. Семья, традиционные отношения родителей и детей, вся традиция семейной педагогики также поражаются этими стрелами. Это достаточно очевидно.

Ведь по сути ювенальная юстиция – это ответ Запада на вызов о защите прав ребенка, Россия исторически давала собственный ответ на все ключевые проблемы жизнеустройства. А если и перенимала какие-то элементы или институты, то только с адаптацией к собственным реалиям. Слепой перенос на российскую почву западных общественных и государственных институтов, без их адаптации, ведет к самым деструктивным последствиям. Мы видим это очень хорошо в последние двадцать лет – на примере системы здравоохранения, армии, промышленности, особенно ярко на примере системы образования. Поэтому внедрение ювенальной юстиции западного образца само по себе может вызвать негативные последствия на российской почве, даже если бы это была идеальная система. А идеальна ли она? Как она функционирует в самих западных странах, с которых нам предлагается брать пример? Все ли там с ней хорошо? Все ли гладко? Какие есть проблемы, угрозы, риски? Это также составляет особый предмет анализа.

Угрозы надо увидеть и нейтрализовать. Некоторые такого рода «стрелы» весьма серьезны и имеют совершенно деструктивные задачи. В 1993 г. Правительство РФ уже принимало программу «Дети России». За гуманистическим названием тогда скрывалась программа «планирования семьи», направленная на сокращение численности населения России. То есть российское государство официально реализовывало и финансировало стратегию сокращения рождаемости своего населения, о чем уже упоминалось во вступлении. (Госдума лишила эту программу бюджетного финансирования только в 1998 г.).

Что это было, если не диверсия против России? Также и в общественной дискуссии по поводу целесообразности внедрения в нашей стране ювенальной юстиции присутствует деструктивный элемент, который требует объективного, взвешенного, скрупулезного анализа.

Здесь я перехожу ко второй важной, на мой взгляд, методологической части. Она связана с самим устройством социальных систем. Большая социальная система настолько сложна, что максимы при ее обустройстве никогда оптимальными быть не могут. В обобщенном виде это маленький экскурс в теорию и методологию успешности государственного управления или успешности развития сложных социальных систем. Эта теория в методологическом аспекте перекликается с биологической теорией создания, выживания и эволюции видов.

Обобщенная успешность чего-либо, в нашем случае решения проблем защиты несовершеннолетних, включает множество факторов: различные управленческие решения, нормативно-правовые акты, организационно-распорядительные факторы, иногда количественные, например величину расходов на определенную статью расходов в государственном бюджете, и т. д.

Успех в каждой подсистеме имеет унимодальную, экстремальную форму (рис. 2).

Рис. 2. Форма успешности сложных социальных систем

Можно принять крайнее решение: взять и выбросить все, что мы под ювенальной юстицией сейчас понимаем – оно будет в точке 1. Другое крайнее решение – радикально привнести сюда все диверсионные закладки, по доброй ли воле, либо по недоумию перенять какой-то опыт, который на самом деле России не подходит – это будет решение в точке 2.

Однако задача поиска оптимума успешности государственного управления состоит в стремлении попасть в точку 3. Поэтому, рассуждая о совершенствовании системы, необходимо учитывать множество деталей: процедурных, нормативно-правовых, критериальных, страхующих, компенсаторных и нейтрализующих механизмов, которые в случае угрозы хотя бы снижают вредное воздействие. Это и есть совершенствование сложной системы. И совершенствовать национальную систему правосудия в отношении несовершеннолетних и систему защиты их прав, конечно, необходимо.

Но вызов заключается в однопорядковости систем одного типа. Последние двадцать лет нам говорят, что для совершенствования какой-либо сферы государственной и общественной жизни нужно освободиться, сломать свою «неудачную» систему и взять систему другого типа, например «одолжить» на Западе. И двадцать лет мы ломаем свое и «одалживаем» чужое. Здесь даже не всегда надо искать злой умысел. Иногда нам с добрыми намерениями что-то советуют, не все на Западе шпионы и диверсанты.

Но к чему это зачастую приводит? В экономике, например, это все прекрасно видят – это конкуренция вместо кооперации, снижение государственных расходов вместо государственных фондов общественного потребления. Это общая экономическая деградация.

Что касается сферы правосудия в отношении несовершеннолетних и системы их защиты, находясь в точке 1, очевидно, нет никакого смысла ломать свою систему, заимствовать чужую, если в результате оказаться можно только в точке 2. Если уж и брать чью-то систему, то попадая из этой точки 2 в точку 3, т. е. максимизируя успешность сложной социальной системы.

Можно ли сейчас утверждать, что перенос ювенальной юстиции вот в таком радикальном виде, как она выглядит в неудачных опытах Запада, позволит нам коренным образом улучшить дела в этой сфере? Очевидно, нет, это вытекает из нашего обсуждения.

На этом хочу поблагодарить всех вас за сегодняшнюю очень содержательную дискуссию, которая позволяет разобраться в позитивных мотивациях, в заблуждениях и в этих ядовитых стрелах. Нужно находить общий язык, нужно соединять разные отрасли знания, нужно выдвигать конструктивные и профессионально сформулированные предложения вместо бесконечной констатации, что плохо, что не так, кто шпион и что он против нас замыслил. Представляется, что сегодняшний разговор в этом отношении был очень плодотворным.

Участники круглого стола

Автономов Алексей Станиславович, доктор юридических наук, профессор, Институт государства и права РАН

Гаврилова Ирина Николаевна, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института социологии РАН

Деева Марина Валерьевна, руководитель исследовательских проектов Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования

Дозорцева Елена Георгиевна, доктор психологических наук, профессор, руководитель лаборатории психологии детского и подросткового возраста Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Минздравсоцразвития РФ

Зубенко Владимир Михайлович, консультант правового отдела Управления по правам человека в РФ

Иванов Евгений Алексеевич, Администрация Ногинского муниципального района, заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав

Коган Зиновий Львович, председатель Конгресса еврейских религиозных организаций и объединений в России

Лексин Владимир Николаевич, доктор экономических наук, руководитель научного направления Института системного анализа РАН

Мирсагатова Маргарита Николаевна, кандидат социологических наук, ведущий научный сотрудник НИИ Семьи и воспитания РАО

Павлова Лариса Октябристовна, член правления НП «В защиту семьи, детства, личности и охраны здоровья «Родительский комитет», адвокат МГКА

Понкин Игорь Владиславович, доктор юридических наук, член Общественного совета при МВД России, профессор кафедры правового обеспечения государственной и муниципальной службы Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

Сулакшин Степан Степанович, доктор физико-математических наук, доктор политических наук, генеральный директор Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования

Тимошина Елена Михайловна, кандидат юридический наук, старший научный сотрудник НИЦ № 1 ВНИИ МВД России

Титушкин Андрей Николаевич, Синодальный отдел по взаимоотношениям церкви и общества

Хайлова Вергина Альгердас, старший научный сотрудник Психологического института РАО, руководитель общественной приемной правозащитного движения «Сопротивление»

Хвыля-Олинтер Андрей Игоревич, кандидат юридических наук, священник, заместитель руководителя сектора «МВД и учебные заведения» отдела Московского патриархата по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, руководитель сектора «Антисектантская работа и духовная безопасность» миссионерского отдела Московского Патриархата, академик Всемирной академии наук комплексной безопасности, доцент социально-теологического факультета БелГУ, член Общественной палаты Белгородской области, член Экспертного совета при Управлении Министерства юстиции Российской Федерации по Белгородской области

Хомяков Владимир Евгеньевич, сопредседатель Межрегионального общественного движения «Народный Собор»

Шевченко Юрий Степанович, доктор медицинских наук, профессор, зав. кафедрой детской и подростковой психиатрии, психотерапии и медицинской психологии Российской медицинской академии последипломного образования

Шишова Татьяна Львовна, член правления Российского детского фонда, член Союза писателей России

Примечания

1

Зыков О. Краткое изложение концепции введения ювенальной юстиции в Российской Федерации // <http://detirossii.ru/conf2003/7216.php>.

2

Заключение Общественной палаты Российской Федерации по результатам общественной экспертизы проекта федерального закона № 38948-3 «О внесении дополнений в Федеральный конституционный закон “О судебной системе Российской Федерации” в части создания ювенальных судов».

3

См.: Бибик О.Н. Цели применения наказания и иных мер уголовно-правового характера в ювенальном уголовном праве ФРГ // Материалы IV Российского конгресса уголовного права. Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. М.: Проспект, 2009. С. 630–633.

4

УК РФ. Ст. 90. Ч. 1.

5

Там же. Ст. 90. Ч. 2.

6

Исследования Владимирского института Федеральной службы исполнения наказаний.

7

<http://www.juvenaljustice.ru/index.php/yuvenalnaya-yusticiya-o-proekte>.

8

<http://medportal.ru/mednovosti/news/2004/03/11/child/ (11 марта 2004 г.)>.

9

<http://www.juvenaljustice.ru/index.php/yuvenalnaya-yusticiya-o-proekte>.

10

<http://www.ntv.ru/novosti/186246/>.

11

<http://www.rusk.ru/st.php?idar=114552>.

12

<http://oprf.ru/press/news/newsitem/9093>.

13

Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия, организации работы с неблагополучными семьями, утвержденный протоколом № № 02–10 заседания Московской городской межведомственной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав от 18 ноября 2010 г.

14

Там же. П. 4.



Поделиться книгой:

На главную
Назад