Помоги проекту - поделись книгой:
– Пошли, – сказал Мартин, – до семи еще три часа! Не будем терять время понапрасну!
Мы пошли по широкой дороге местного парка, которая служила здешним жителям центральным местом встреч, рассматривая девичьи пары, которые разгуливали рядом или сидели на лавках; качество девушек оставляло желать лучшего.
Мартин, правда, завел разговор с одной парой и даже договорился о свидании, но я знал, что это несерьезно. Это был так называемый
Неудовлетворенные, мы вышли из парка на улицы, по-местечковому пустые и скучные.
– Пошли попьем, – предложил я Мартину.
Нам попался какой-то дом с вывеской Кафе. Мы вошли, но там оказалась столовая самообслуживания – облицованное кафелем помещение, от которого веяло холодом и неуютностью. Мы подошли к стойке, взяли у неприветливой продавщицы по стакану лимонада и сели за столик, выпачканный остатками соуса, что не располагало к долгому сидению.
– Не обращай на это внимание, – сказал Мартин. – Уродство в нашем мире выполняет свою позитивную функцию. Никто нигде не хочет задерживаться, повсюду люди спешат, и так поддерживается нужный темп жизни. Но мы не дадим себя спровоцировать. Можем здесь, под кровлей безобразного зала, спокойно поговорить. – Он выпил лимонад и спросил: – Ты уже контактировал с той медичкой?
– Разумеется, – ответил я.
– Ну и – как она? Расскажи подробнее!
Я стал описывать ему медичку. Большого труда это не составляло, потому что никакой медички не было. Да. Возможно, это не делает мне чести, но это так:
Даю слово, что сделал я это не для того, чтобы похвалиться перед Мартином либо из желания поводить его за нос. Я придумал эту медичку просто потому, что не мог больше сопротивляться настоянию Мартина.
Его требования к моей активности были беспредельны. Мартин был убежден, что я каждый день встречаюсь с новыми и новыми женщинами. Он видел меня совсем не таким, каков я в действительности, и если бы я ему сказал правду – что за всю неделю я не только не овладел ни одной женщиной, но даже не думал о них, – он посчитал бы меня лицемером.
Поэтому неделю назад мне пришлось разыграть перед ним регистраж выдуманной медички. Мартин был удовлетворен и ожидал теперь контактажа. А сегодня проверял мои успехи.
– Какого она уровня? В сравнении, скажем, с… – Он закрыл глаза, подыскивая эталон, потом вспомнил одну нашу общую знакомую, -…в сравнении с Маркеткой?
– Гораздо выше.
– Что ты говоришь! – восхитился Мартин.
– Она на уровне твоей Ирины.
Собственная жена была высшим эталоном для Мартина. Он был весьма удовлетворен моим отчетом и погрузился в мечтательную задумчивость.
Потом в кафе вошла какая-то девица в вельветовых брюках и в куртке. Подошла к стойке, взяла стакан лимонада, прошла к соседнему с нашим столику и, не присаживаясь, выпила.
Мартин повернулся к ней:
– Барышня, мы здесь иностранцы и хотим вас спросить…
Девушка улыбнулась. Была она довольно симпатичной.
– Нам страшно жарко, прямо не знаем, что делать…
– Идите искупайтесь.
– О, именно это нам нужно. Но мы не знаем, где это можно сделать.
– Так у нас никакой купальни нет.
– Как же так?
– Был один бассейн, но там месяц назад спустили воду.
– А речка?
– Там землечерпалки.
– Куда же вы ходите купаться?
– А на Готерский пруд, но это аж семь километров.
– Ничего страшного, мы на машине. Вот вы нам и покажете, как лоцман.
– Как наш экскурсовод, – добавил я.
– Скорее – автовод, – поправил меня Мартин.
– Если уж так, то лучше – автоводка, – сказал я.
– Автоконьяк, – сказал Мартин.
– В вашем случае, барышня, не менее чем пятизвездочный, – снова добавил я.
– Вы просто наше созвездие и обязательно должны ехать с нами, – заключил Мартин.
Девушка была смущена нашим трепом, но потом сказала, что согласна, однако ей нужно еще кое-что сделать и потом забежать домой за купальником, так что пусть мы ее подождем на этом же месте через час.
Мы были довольны. Смотрели ей вслед, как красиво она крутит бедрами и потряхивает черными локонами.
– Ну вот, видишь, – сказал Мартин, – жизнь коротка. Надо использовать каждую минуту.
Мы снова пошли в парк. Снова рассматривали девичьи пары, сидевшие на лавках: попадались симпатичные девушки, но ни разу не было так, чтобы симпатичной была и соседка.
– В этом есть какой-то особый закон, – сказал я Мартину. – Некрасивая женщина надеется что-то получить для себя от блеска своей более интересной подруги, в то время как красивая подруга надеется, что будет ярче выглядеть на фоне дурнушки. А для нас из этого вытекает, что наша дружба подвержена постоянному испытанию. И я очень ценю, что мы никогда не оставляем выбор в руках случая и не прибегаем к соперничеству. Выбор у нас всегда – предмет вежливости. Мы предлагаем друг другу лучшую девушку, как старомодные господа, которые застревают в дверях, не желая пройти впереди другого.
– Да, – растроганно сказал Мартин. – Ты отличный товарищ. Пойдем посидим немного, что-то ноги устали.
И мы с удовольствием немного посидели на лавке с поднятыми к солнцу лицами, позволив на некоторое время миру вокруг нас идти своим путем.
Внезапно Мартин выпрямился (движимый, очевидно, каким-то таинственным импульсом) и устремил упорный взгляд вдоль опустевшей дорожки. Сверху шла девушка в белом платье. Даже издали, когда нельзя еще было четко рассмотреть пропорции тела и черты лица, чувствовалось в ней какое-то особенное, трудно постижимое очарование, какая-то чистота и нежность.
Когда девушка приблизилась к нам, стало видно, что она совсем молоденькая, что-то среднее между девочкой и девушкой, и это нас обоих привело в такое сильное волнение, что Мартин сорвался с лавочки со словами:
– Барышня, я режиссер Ясны, кинорежиссер. Вы должны нам помочь.
Он подал руку, и девушка, изумленная до бесконечности, пожала ее.
Мартин кивнул в мою сторону:
– А это мой оператор.
– Калиш, – подал девушке руку и я.
Она поклонилась.
– Мы оказались в затруднительной ситуации. Ищем здесь натуру для своего фильма. Здесь должен был нас ждать ассистент, который хорошо знает эти места, но он не приехал, и вот мы сейчас размышляем, как нам познакомиться с вашим городком и его окрестностями. Товарищ Калиш листает вон свою толстую немецкую книгу, – сострил Мартин, – но не находит там, к сожалению, ничего.
Намек на книгу, которую я целую неделю и так не мог читать, внезапно разозлил меня:
– Очень жаль, что вы сами не поинтересовались этой книгой, – атаковал я своего режиссера. – Если бы вы вникали в такие вещи, а не перепоручали операторам, ваши фильмы, пожалуй, были бы не так поверхностны и не было бы в них стольких глупостей… Извините, – обратился я к девушке, – не стоит, конечно, беспокоить вас нашими производственными проблемами. Наш фильм – исторический и будет касаться этрусской культуры в Чехии…
– Да, – девушка снова поклонилась.
– Это очень занимательная книга, посмотрите, – подал я девушке немецкий том. Та взяла его в руки с каким-то набожным страхом и по моему настоянию перевернула пару страниц.
– Где-то недалеко отсюда должно быть городище Пхачек, – продолжал я, – которое было центром чешских этрусков… Но как туда попасть?
– Это недалеко, – обрадованно сказала девушка: она хорошо знала дорогу на Пхачек, что придало ей некоторую уверенность в том несколько туманном разговоре, который мы с нею вели.
– Да? Вы знаете? – спросил Мартин с наигранным облегчением.
– Конечно! – ответила девушка. – Это час пути отсюда.
– Пешком? – спросил Мартин.
– Да, пешком.
– Но мы с машиной, – сказал я.
– Не будете ли вы нашим лоцманом-экскурсоводом? – спросил Мартин, но я не стал продолжать обычный шутливый ритуал. Более точный в психологических оценках, чем Мартин, я почувствовал, что легкомысленный треп в этом случае нам только повредит, и наше оружие сейчас – абсолютная серьезность.
– Мы не хотим злоупотреблять вашим временем, – сказал я, – но если бы вы были так добры и подарили бы нам пару минут, чтобы показать место, которое мы ищем, вы бы нам очень помогли, и мы оба были бы вам очень признательны.
– Да, конечно, – девушка снова поклонилась, – с удовольствием… Мне только нужно… – Лишь сейчас мы увидели в ее руках сетку, а в ней две головки салата. -…нужно отнести маме салат, но это недалеко, и я бы сразу пришла…
– Разумеется, вы должны отнести маме салат вовремя в целости и сохранности, – сказал я. – Мы с удовольствием подождем.
– Да. Это займет не больше десяти минут, – она еще раз поклонилась и, воодушевленная, поспешила домой.
– О Боже! – воскликнул Мартин и сел на лавку.
– Прекрасно!
– И не говори! Эта стоит двух фельдшериц.
Но прошло десять минут, четверть часа, а девушки не было.
– Не беспокойся, – утешал меня Мартин. – Если она чего-то стоит, значит придет. Наш приступ был абсолютно правдоподобным, и девочка была в восторге.
Я тоже так думал, и мы остались ждать, с каждой убывающей минутой все более жаждая этой девушки, похожей на девочку. Между тем минуло время, назначенное для встречи с вельветовой девушкой, но мы были так настроены на девушку в белом, что даже не встали с лавки.
А время шло.
– Послушай, Мартин, – сказал я наконец. – Мне кажется, она не придет.
– Как ты это объяснишь? Ведь она внимала нам, как божеству.
– Да, – сказал я, – и в этом наша беда. Она нам
– А ты чего хотел – чтоб не поверила?
– Так было бы лучше. Чрезмерная вера – наихудший союзник. – Эта мысль меня увлекла. – Когда веришь во что-то буквально, свою веру приводишь к абсурду. Скажем, сторонники определенной политики никогда не принимают всерьез ее
– Я что-то перестаю тебя понимать, – сказал Мартин.
– Все очень просто: для этой девушки мы – всего лишь два важных и уважаемых господина, а она, как воспитанный ребенок, который уступает в трамвае место старшим, хотела нам угодить.
Поделиться книгой: