Помоги проекту - поделись книгой:
Согласно мудрёному выражению Витгенштейна, «стрелки 24-го егерского и Пермского пехотного полков атаковали с большею храбростию мызу Спас, но по упорной защите находящихся в оной баварских войск, которые, хотя беспрестанно подкрепляясь свежими с левого берега Полоты,
В «Журнале 1-го корпуса» записано, что «сводные гренадеры, два батальона Пермского и Могилевского полков и 24-й егерский
Пермского полка майор Манглер, «занимая с вверенным ему баталионом аванпостную цепь против правого неприятельского фланга, получил 5 числа повеление овладеть селением Спас, не только быстрым нападением и сильным огнем выгнал бывшего там неприятеля, но, опрокинув оного, гнал до самого предместья города Полоцка (?), присутствуя везде сам, ободрял людей, устроивал ряды и во всех отношениях был храбр и благоразумен». Командир Могилевского полка майор Малеванов был послан князем Сибирским «с баталионом для подкрепления находившегося на левом фланге баталиона Пермского пехотного полка под командою майора Манглера, который отряжен был для занятия мызы Спас, на оном фланге находившейся, и после упорного сражения вытеснен был из оной неприятель».
По словам Вреде, Витгенштейн «понимал важность поста Спас; он направил несколько атак в эту точку; генерал Винценти со своими войсками отбил их хладнокровно и с удивительной храбростью. Вновь противник организовал новый приступ этой деревни; в один момент он был отброшен нашими храбрыми войсками до церкви и садов поместья. Огонь батарей, размещённых в Спасе, смог помешать противнику продвигаться быстро». По словам Винценти, «противник выдвинулся против моего левого фланга с артиллерией и с подкреплениями; это движение стало тем более неблагоприятным для меня, что французская рота 26-го полка лёгкой пехоты…не поддержала меня, как было условлено; вследствие этого, мой левый фланг должен был отступить. Тогда весь фронт моей линии был вынужден прислониться к прудам поместья. Во время этого движения неприятельские егеря пытались выдвинуться со штыками наперевес против первой стрелковой роты капитана Циглера. Этот храбрый капитан оказал им самое храброе сопротивление; многие русские были взяты в плен. Противник вновь усилился; он попытался с помощью огня своей артиллерии овладеть поместьем Спас; несмотря на беспримерные усилия наших утомлённых солдат, мы были вынуждены приблизиться к монастырю».
Спауер также отметил, что «отступление стрелков 26-го французского полка лёгкой пехоты полностью обнажило наш левый фланг. Русские заметили эту ошибку; они тотчас бросились туда; их огонь, направленный нам в спину и в наши тылы, вынудил всю нашу линию ретироваться за хлева. В этом бою лейтенант Гров, а после него капитан Шмит были ранены. 1-я стрелковая рота 6-го линейного полка, отброшенная только превосходством неприятеля, имела несчастье потерять… своего храброго начальника, капитана Пьеррона. Через бригадного адьютанта Рогистера я предложил французской линии переместиться вперёд и соединиться; в то же время через моего адьютанта Спауера я велел им больше не стрелять в нас, поскольку их пули уже ранили нескольких наших. Ослабленные потерей многих людей, подавленные постоянно увеличивающейся энергией русской лёгкой пехоты, все ретировались за пруды в поместье. Во время этого отступления 1-я стрелковая рота 2-го полка прикрывала движение. Когда неприятельские егеря внезапно двинулись против нас со штыками наперевес, она быстро ответила атакой, отбросив русских и взяв нескольких пленных. Все офицеры этой роты, капитан Циглер, лейтенанты Гумпенберг и Пфретше отличились в течение всего боя своей храбростью и неустрашимостью; они дали своим солдатам наилучшие примеры, постоянно оставаясь во главе их».
Когда Вреде заметил, что «при движении против имения иезуитов противник был остановлен жестоким огнём, направленным на его левый фланг, он приказал стрелять линией целого батальона, разместив его на ближайших песчаных холмах; оттуда он должен был произвести несколько залпов по неприятелю». Исполняя этот приказ, Деруа направил на холм беглым шагом 1-й батальон 6-го полка под командой майора Манна. Батальон зарядил ружья и начал стрельбу рядами. «После первого залпа, — пишет Деруа, — произвели второй, полностью следуя предписаниям регламента. Подразделения неприятеля, наступавшие на другом берегу на поместье иезуитов, быстро рассеялись, лишь некоторые части остались сомкнутыми; 2-й взвод 1-й гренадерской роты, затем 3-я и 7-я роты получили тогда приказ стрелять… После нескольких произведённых залпов, 1-й батальон возвратился в линию, расположенную в долине, за исключением 3-й фузилерной роты; она осталась на месте, куда был выдвинут батальон, развёрнутая в стрелковую цепь (en ordre de tirailleurs) позади нескольких песчаных холмов».
Поскольку русские продолжали наступать на имение иезуитов, Вреде «приказал разместить одну роту на водорезе, образованном излучинами Полоты впереди левого крыла позиции и расположенном поблизости от довольно крутых берегов этой реки. Рота левого крыла 1-го батальона 6-го полка была назначена туда, так как находилась ближе всего. В то же время майор Бах был направлен со 2-м батальоном влево за возвышенность напротив левого фланга, взобрался туда и разместился на левом крыле двух батарей на позиции. Майор Манн последовал за ним с остальной частью 1-го батальона, поскольку, тем временем, противнику, благодаря его превосходству, удалось занять часть имения иезуитов и угрожать захватом остальной его части с садами. Всё это могло иметь место между 9 и 10 часами утра. В этот момент огонь с двух сторон достиг наивысшей степени активности». После этого, по словам Вреде, «2-й батальон 6-го линейного полка устремился частью в Полоту, частью за эту реку и направил ужасный ружейный огонь против неприятеля. Генерал Винценти дебушировал из садов поместья со штыками наперевес и выбил противника из деревни с ужасными потерями… Винценти отбросил его во второй раз».
В 11 часов Вреде направил на помощь защитникам Спаса 5-й лёгкий батальон, «предписав ему разместиться своим правым флангом в имении иезуитов, прикрыть дорогу и служить поддержкой полковнику Спауеру». Командир этого батальона пишет, что получил приказ «перейти небольшую речку Полоту и разместиться своим правым крылом у имения иезуитов, расположенного в этой точке, прикрыть дорогу и служить поддержкой полковнику графу Спауеру. Батальон двинулся, генерал Винценти, который командовал в этой точке, указал занять позицию позади дефиле и речки; он взял с собой
Спауер, принявший командование вместо Винценти, так описывал эти события: «Я велел тогда бить в атаку, барабанщики Фодермайнер и Декер бежали во главе и отличились своими криками, и беспрерывно барабаня в атаку; они облегчили усилия офицеров, чтобы собрать войска посреди града пуль, ружейных и картечных. Войска двинулись сомкнутым строем; они вновь проявили много неустрашимости и хладнокровия, прогнали неприятеля штыками из двух мыз, но не могли преследовать до победного конца по причине нового отступления французов, которое произошло на левом фланге; пришлось довольствоваться примерно двадцатью пленными и вновь занять место за стенами монастыря. В этот момент генерал-майор Винценти, который постоянно с неустрашимостью находился в линии стрелков, был ранен пулей в левую руку, как и полковой адъютант, лейтенант Спауер».
Дибич писал, что «противник оказал очень упорное сопротивление, но в конце концов уступил все постройки до оврага, который проходил через Спас, но продолжал держаться на другой его стороне, благодаря свежим войскам, посланным туда генералом Сен-Сиром; две роты гренадер и батальон 24-го егерского, отряженные к Полоте в момент отступления нашего левого фланга, атаковали баварскую колонну, которая перешла речку в брод и отбросили её с потерями».
Заметив сосредоточение сил противника у Спаса, Витгенштейн в полдень приказал Бергу с полками Севским, Калужским, 1-м Сводным пехотным и 6 орудиями батарейной № 5 роты двинуться из центра влево на помощь авангарду, а взамен этих войск выдвинул из второй линии в центр первой линии батальон Тульского полка и запасной батальон 11-го егерского, а затем по батальону Эстляндского и Навагинского полков. «Не желая осуществлять свой фланговый марш под огнём противника, генерал Берг взял просёлочную дорогу, которая примыкала к Невельской дороге». Отряд Берга приближался к левому флангу, «когда полковник Властов, теснимый с фронта внушительными силами и обойдённый на своём левом фланге, занял позицию возле леса и ожидал там атаку. Пушки роты № 5, пришедшие с войсками из центра, были тотчас размещены на батарее. Их действие остановило первый напор неприятеля. Генерал Берг усилил тогда стрелков полковника Властова всеми своими стрелками, позади них построил три своих полка в колонны к атаке, будучи поддержан на своём правом крыле князем Сибирским с Пермским и Могилевским полками, и двинул весь свой правый фланг вперёд. Мощно атакованный противник в свою очередь отступил в беспорядке к Спасу, предав огню передовые строения и остановившись только на другом берегу оврага. Наши стрелки пытались перейти его, но были отбиты с потерями». По словам Витгенштейна, «стрелки наши, в жару брани, неудовольствуясь сим, бросались даже против данного приказания на другую сторону небольшого ручья, протекающего фольварк Спас».
Спауер говорит, что «мыза была захвачена вновь, но мы не могли удержать её по причине нашей слабости; мы не имели ни малейшей поддержки и были вынуждены вместе с несколькими пленными отступить на нашу прежнюю позицию, после того как подожгли одну ригу». Фейерверкер 2-й батареи Фойт двумя гранатами «поджёг ригу, откуда был выгнан неприятель». Капралу М. Пюнцеру (Винцеру) из 7-й фузилерной роты 2-го полка было поручено осуществить поджог, и он «поджёг ферму посреди русских в деревне Спас», когда они уже почти овладели амбарами (за это он был награждён серебряной медалью за Военные заслуги). «Мы получили тогда в подкрепление, — продолжает Спауер, — одну стрелковую роту 5-го лёгкого батальона под командой капитана Бекка. Соединившись, наши люди вместе с подкреплением вновь проникли на хутор, откуда неприятель отступил после энергичной обороны. Мы были весьма счастливы, что отбросили их, благодаря рвению наших людей и хорошему поведению капитана Бекка и его стрелков, которые понесли значительные потери убитыми и ранеными; мы исполнили приказ, доставленный лейтенантом Рогистером, поджечь все риги. Исполнив это, мы оставили мызу, которая из-за пожара стала непригодной для обороны. 5-й батальон лёгкой пехоты сменил нас».
Вреде сообщил: «После 3-й атаки я велел сменить его четырьмя другими ротами 5-го лёгкого батальона и двумя ротами 11-го полка; эти войска были очень ослаблены и очень сократились: они понесли большие потери убитыми и ранеными. Подполковник граф Буттлер принял тогда командование вместо полковника графа Спауера, который со своими войсками выдержал бой с величайшей доблестью». По словам К. Буттлера, вскоре после 12 часов он получил приказ Вреде сменить 1-й батальон 2-го полка «тремя ротами, немного позже две другие роты батальона последовали за ними». Деруа уверял, что его 6-й полк «вместе со 2-м батальоном 2-го линейного полка Кронпринца находился посреди самого жестокого ружейного огня до 1 часа пополудни».
После этого войска Спауера «разместились позади линии 20-й дивизии. Во время отступления бригадный адъютант лейтенант Рогистер заметил в горящих ригах нескольких несчастных русских раненых посреди пламени; лично рискуя, он постарался сделать всё возможное, чтобы спасти их с помощью нескольких стрелков. Он был очень счастлив, что спас многих».
По словам Вреде, «Деруа имел перед собой линию неприятельских стрелков, деревню Спас на опушке леса, он должен был прикрывать батареи, размещённые позади него; со своим храбрым полком он проявил величайшие доказательства храбрости. Тем временем, силы его войск были исчерпаны, я выслал ему в поддержку батальон 5-го и батальон 11 — го полков; со своими храбрыми войсками он выдержал бой до одного часа до наступления ночи. Батареи Готтхарда и Графенройта уничтожали своим огнём целые части неприятельских войск; однако он не отказывался от своих атак. Противник продолжал атаковать также позицию французского корпуса; когда он имел успех, выигрывая немного территории, каждый раз деревня Спас подвергалась опасности… Начиная с 6 часов вечера неприятель больше серьёзно не атаковал деревню».
Деруа, принявший командование войсками в Спасе, педантично зафиксировал, что для поддержки его войск генерал Вреде «в 1 час выслал на позицию 1-й батальон 5-го линейного, а в 3 часа 2-й батальон 11-го под командой майоров Флада и Франка». Поскольку солдаты 6-го полка расстреляли весь боезапас, Деруа приказал заменить их «тремя оставшимися ротами 2-го полка линейной пехоты Кронпринца под командой майора Райхлина, потому что огонь был беспрерывным. Вторая смена из четырёх рот 1-го батальона 5-го полка имела место после 2 часов, а третья смена в 4 ¾ часа; она была такой же силы, взятой из 2-го батальона 11-го полка. Все роты 6-го полка два раза получали боеприпасы; роты 5-го полка — один раз; роты 11-го полка не имели нужды их возобновлять, поскольку огонь значительно уменьшился к 6 часам вечера».[150]
Буттлер сообщил: «На левом крыле линия французских стрелков отступила до деревни, расположенной напротив реки, таким образом, к моему прибытию противник проник до входа в местечко. Тогда я направился беглым шагом и преследовал неприятеля до уже сожжённых домов; против него также вновь выдвинулась линия французских стрелков. Вскоре после этого противник ещё усилился, он вновь отбросил линию стрелков почти до деревни и дефиле; тут он обошёл меня сразу с двух сторон, с тыла и с фланга. Я вынужден был тогда покинуть сгоревшие дома и отступить достаточно далеко, чтобы обеспечить оба своих фланга.
Во второй раз я сумел остановить продвижение противника и выбил его из деревни. Линия французских стрелков направилась тогда вперёд и преследовала противника почти половину пути, но вновь была отброшена, и я вновь вынужден был покинуть сожжённые дома. Наконец, я направился вперёд в третий раз со штыками наперевес с тем же успехом, но французская линия снова отступила. Я посчитал наиболее подходящим, чтобы не терять ещё больше людей, полностью оставить сожжённые дома, расположенные впереди, и ограничиться обороной другой части деревни и дороги… Я оставался на этой оборонительной позиции до 6 часов вечера; тогда две роты 11-го линейного полка сменили меня, и огонь затих». В этих стычках сержант 3-й фузилерной роты М. Генсбауер спас раненого капитана Буххольца и вернулся в строй (за это он был награждён орденом Почётного легиона).
По словам Дибича, «генерал Вреде, которому была поручена оборона Спаса, тотчас получил новые подкрепления и сделал ещё несколько попыток потеснить наш левый фланг. Его колонны несколько раз переходили речку, но так как огонь батарей № 9, 3, 26 и 5 постоянно отбрасывал их с потерями, он не смог вытеснить генерала Берга с его новой позиции… Во время одной из этих атак неприятельские стрелки под прикрытием изгородей продвинулись до роты № 3. Они были прогнаны двумя эскадронами Гродненских гусар, которые находились поблизости». Берг заявил, что «отбросил противника и преследовал его до Полоты». Витгенштейн также говорит, что баварцы вынуждены были отступить за Полоту, но в другом месте его рапорта мы читаем, что в конце боя русские «овладели частью мызы Спас, расположенной на левом берегу пруда и реки». Графенройт отметил, что «между 7 и 8 часами канонада в этой стороне закончилась и батарея оставалась всю ночь на своей позиции».
Ожесточённое сражение проходило и в центре позиции. По словам Сен-Сира, когда Берг двинулся на помощь Яшвилю, «Удино воспользовался этим движением, чтобы атаковать центр противника дивизией Леграна. Это движение имело успех и заставило Витгенштейна усилить свой центр другими батальонами, также взятыми из второй линии, которыми генерал Гамен воспользовался, как средством сохранить свою позицию. Войска дивизии Леграна, которые продвигались вперёд, снова заняли свою позицию в хорошем порядке. Позднее герцог Реджио возобновил эту атаку с явным намерением оттянуть на себя часть войск, направленных неприятелем на баварцев».[151] Д’Альбиньяк писал, что «генерал Ле Гран в течение всего дня выдерживал огонь русских единорогов и 12- и 18-фунтовых пушек, которым он отвечал из 3-фунтовых пушек; своим правым флангом он содействовал баварцам, которые находились в Спасе. Генерал Де Гран потерял много людей от огня неприятельской артиллерии».
По словам Дибича, «в момент, когда генерал Берг разместился возле Спаса, стрелки дивизии Леграна приблизились к нашему центру. Генерал Гамен прибыл разместиться там с шестью пушками батарейной № 27 роты, одним батальоном Тульского полка и запасным батальоном 18-го егерского (войсками, взятыми из второй линии). Он прогнал французских стрелков. Тогда вся дивизия Леграна повернулась против него. Два сводных батальона, которые не смогли устоять в слишком неравном бою, вновь вернулись в линию. Это отступательное движение позволило ротам № 1 и 27 свободно вести перекрёстный и оживлённый огонь, который заставил отступить французские колонны. Стрелки нашего центра, поддержанные двумя батальонами Эстляндского и Навагинского полков, взятыми из второй линии, преследовали противника и оттеснили его до пригорода Полоцка».
Витгенштейн несколько иначе описал этот бой. Он пишет, что батарейная № 5 и конная № 1 роты «поражали сии колонны быстрым и удачным огнем; но стрелки неприятельские под защитою строений, заборов и кустов приближались к центру нашему, посему приказал я генерал-майору Гельфрейху отрядить один баталион для вящего прикрытия конных орудий, а генерал-майор Сазонов приказал генерал-майору Гамену, с Тульским и Эстляндским пехотными полками и с запасными баталионами 11-го, 18-го и 36 егерских полков, прикрывать 6 орудий батарейной роты № 27, находящиеся в центре… Неприятельские стрелки, несмотря на таковое подкрепление нашего центра и на великий урон, нанесенный им картечными выстрелами… беспрестанно подкрепляемы новыми силами из приближающихся из города пеших колонн, стремились с большою быстротою на нашу линию, но стрелки наши, ударив на них в штыки, опрокинули и преследовали до строений предместьев города». Несмотря на это неприятель, получив очередное подкрепление, «несколько раз приближался своими стрелками до самых батарей наших, но был всегда опрокинут нашими стрелками под командою храброго генерал-майора Гамена, которого я подкрепил еще Тенгинским пехотным полком; наконец, наши стрелки вытеснили совершенно неприятеля из кустов на краю линии нашей находящихся».
По словам Пиля, Удино, наблюдая за своей линией, приблизился к правому флангу, затем «бросил свою лошадь в галоп, посетил центр и устремился к левому крылу, где пыл русских был остановлен батареями, размещёнными на берегах Двины, которые взяли их в косом направлении». К 13 часам маршал «вновь занял свой наблюдательный пост на земляных валах города, когда внезапно левое крыло русских, получив подкрепление, предприняло новую попытку против нашего правого фланга. Батальон, который выделил стрелков, прикрывавших это крыло, был ошеломлён оживлённой атакой, не устоял и отступил в беспорядке». Тогда маршал пришпорил своего коня, устремился в гущу этой свалки, вновь соединил беглецов и повёл обратно в бой. Правда, по словам Вреде, перед этим маршал «отыскал меня, чтобы засвидетельствовать мне своё удовлетворение по поводу храбрости королевских войск. Едва он покинул меня, чтобы перейти мост на Полоте в деревне Спас, как был тяжело ранен». По словам же Деруа, Удино «находился со стрелками дивизии Леграна», когда был тяжело ранен в левое плечо картечной пулей, это было его 12-е ранение. Д’Альбиньяк уверял, что случилось это в 18 часов, и маршал находился во главе стрелков 11-го (наверняка, 26-го) лёгкого полка. «Полковник Летельер и капитан де Терм, — продолжает Пиль, — которые находились по бокам его, поддержали его, чтобы он не упал с лошади, и отвезли его в монастырь иезуитов… Маршал тотчас призвал генерала Гувьон Сен-Сира, чтобы передать ему командование обоими корпусами», как старшему дивизионному генералу. Сен-Сиру в тот момент «делали перевязку сильной контузии картечной пулей, которую он получил утром в бедро».[152]
В наградных документах сказано, что шеф Тенгинского полка полковник Лялин «прикрывал с полком большую дорогу и при сильных пушечных выстрелах оставался на своем месте в должном порядке, с твердым духом ободряя своих подчиненных», что штабс-капитан конной № 3 роты А.А. Бистром 1-й, «когда неприятель сильно устремился на центр наш, то он с отличною неустрашимостию вынесся с двумя своими орудиями вперед и там встретил его картечью, чрез что смешал, опрокинул и принудил отступить». Дибич написал, что «Гамен продолжил затем сражаться с дивизией Леграна с переменым успехом до момента, когда, будучи подкреплён вторым батальоном Тульского полка, вынудил его покинуть кустарники впереди своей линии. Наступившая темнота прекратила бой».
* * *
Гораздо менее интенсивными были боевые действия на южном крыле. Витгенштейн пишет: «Навел неприятель батарею на левом его фланге перед Полоцком, дабы вредить кавалерии и особливо конной артиллерии нашей; но батарейная рота полковника Мурузи, поражая оную столь удачно, что двукратно заставляла в миг свезти орудия». (Позднее эта батарея перевела свой огонь «против пеших колонн, которыми неприятель беспрестанно подкреплял своих стрелков против центра и левого фланга нашего»). По словам Витгенштейна, «правый фланг наш, состоящий из 23-го егерского полка и 6 орудий батарейной роты № 28, остался во время всего сражения почти без действия, ибо неприятель, наведя на левом берегу Двины при мызе Екимании 15 орудий под прикрытием большого числа пехоты и кавалерии», фактически также бездействовал. Впрочем, командир 4-й баварской 12-фунтовой батареи капитан Берхем упомянул, что «казаки часто приближались к левой стороне города, по ним стреляли ядрами и один раз картечью, которые были очень хорошо направлены, и каждый раз казаки тотчас выдвигались на место, которое они покидали».
У Антоновского, полк которого прикрывал батарею, осталось такое впечатление: «Как видно было, наши слишком не напирали, полагая без большого бою обойтись, занять Полоцк… До нас дело вовсе не доходило, и нам дозволялось отдохнуть и, кто мог, и вздремнуть… К вечеру сражение становилось упорнее, но ничего важного и значительного не произвело». Впрочем, «наша батарея действиями своими часто расстраивала французские колонны, а иногда и совсем ворочала назад». С закатом солнца боевые действия прекратились, и 3-й батальон 26-го полка был послан вперёд занять аванпосты.[153]
Русский штаб признавал, что «обе стороны сражались с величайшим ожесточением; баварские войска отличились своим упорством». Сен-Сир сообщил, что союзники отбили 6–7 русских атак, и сражение закончилось в 21 час. «Это дело принесло наибольшую честь дивизии Леграна, которая размещалась на пересечении Себежской и Невельской дорог, и баварскому корпусу, размещённому на левом берегу Полоты, позади деревни Спас, которую противник упорно стремился всё снова и снова захватить, несмотря на то, что его изгоняли оттуда пять или шесть раз, где 20-я дивизия и генерал Вреде, который ею командовал, покрыли себя славой. Баварский генерал Винценти, заслуживший похвалы за продемонстрированный образ действий, был там ранен».[154]
Потери противников были серьёзными. Педантичные немцы подсчитали, что дивизия Вреде потеряла убитыми 1 офицера и 75 нижних чинов, ранеными 36 офицеров и 353 нижних чинов. Дивизия Деруа, за исключением пешей 12-фунтовой батареи, выставленной на левом берегу Двины, в сражении не участвовала, но от выстрелов русской артиллерии потеряла 4 пехотинцев убитыми и 8 ранеными.[155] Во французских частях известны лишь офицерские потери: 4 убитых, 11 раненых. 37-й линейный полк потерял 300 чел.[156] Русские завысили потери противника до 4.000 убитых и раненых и 1.000 пленных, а свои потери определили в 2.500 чел. Офицерские потери русских: 12 убитых, 2 пропавших без вести, 41 раненый; сведений о потерях нижних чинов не сохранились.[157]
«Трудно осуждать, — писал Бутурлин, — решимость графа Витгенштейна атаковать центр армии, которую речка надвое разделяла; однако ж, кажется, что вместо того, чтобы главные усилия свои производить на монастырь Спас, лучше было бы обратить их в промежуток Невельской и Себежской дорог; ибо таким образом избегнули бы опасного огня в тыл, который неприятельские батареи, на левом берегу Полоты поставленные, производили по атакующим колоннам». Богданович считал, что дело 17 августа «было нерешительно, хотя и дорого стоило участвовавшим в нём корпусам. Войска обеих сторон остались на тех же местах, которые были ими заняты в начале боя, кроме левого нашего крыла, удержавшего с бою обращённую к нему сторону Спасского оврага».
«Если рассмотреть обстоятельства, которые привели к сражению у Полоцка 17 августа, — писал Хайльман, — и при этом сравнить их с его ходом, то не может не вызвать удивления, что Витгенштейн, план которого состоял в том, чтобы прогнать неприятеля или, другими словами, овладеть Полоцком, не мог достичь этой цели тем способом, который он выбрал». Поскольку он исходил из ошибочного мнения, что деморализованные войска ІІ-го и ѴІ-го корпусов смогут оказать лишь ограниченное сопротивление, то избранный им путь — всеми собственными силами ударить по всем силам противника — был совершенно ошибочен. “Если бы русский полководец отложил атаку на позицию союзников на два или три дня, что он вполне легко мог сделать, и в это время со своими усилившимися между тем главными силами у Захариной или Томшино переправился на левый берег Полоты, то сопротивление союзников было бы значительно осложнено.
И даже если бы во время сражения 17 августа он осуществил переход этой речки у Громево силами одной дивизии, то это могло бы иметь для русских благоприятный исход, если бы он, вместо того, чтобы бросаться в беспрерывные, кровопролитные, но безуспешные атаки против дивизий Вреде и Леграна, занял бы левый фланг и центр союзников ложными атаками своих лёгких войск. При наступлении сильного русского соединения по левому берегу Полоты удержание Спаса было бы невозможно, по крайней мере, для слабой дивизии Вреде, и поэтому её отступление к стенам Полоцка стало бы неизбежным; начало этого движения по необходимости должно было бы закончиться очищением правого берега Двины. Но по тому, как русские начали борьбу 17 августа, сражение могло принять лишь характер простого фронтального столкновения, которое, как почти все сражения такого рода, хотя и причиняют большие потери обеим сторонам, но стратегически не приносят значительного результата».
С другой стороны, французский командующий действовал недостаточно решительно. «Грубой ошибкой Удино было то, что в почти двенадцатичасовом ожесточённом сражении были измотаны дивизии Леграна и особенно Вреде и, напротив, 2 комплектные дивизии (Мерля и Деруа) стояли без употребления на поле боя», а кавалерия Думерка и Кастекса вообще находились далеко от поля боя. «Герцог Реджио был, вне всякого сомнения, храбрым гренадером, но как полководцу ему мешала его непостоянная и нерешительная натура».
Фабри так оценил итоги сражения: «Фактически одна единственная французская дивизия Леграна, усиленная одним полком, и одна баварская бригада вынудили русский корпус целиком вступить в бой. Со стороны баварцев в деле были только две батареи (третья произвела только двенадцать выстрелов) и, если Гувьон говорит правду, дивизия Леграна имела только свои полковые пушки. Более половины войск, находившихся под командой Удино, не сделали ни одного ружейного выстрела; при таких условиях успех был невозможен. Можно лишь согласиться с критическим суждением г. Ксиландера о способе, каким велось сражение. Заметим, однако, что Вреде не несёт никакой ответственности, так как он был подчинённым. Вина лежит только на верховном командовании, которое никак не могло решить, отступить или дать сражение».[158] Одним словом, командующие обеих противоборствующих сторон действовали не лучшим образом. Витгенштейн выбрал не самое удачное направление атаки, а Удино думал вовсе не о том, чтобы добиться успеха, а лишь о том, как бы устоять. Отсутствие половины его войск на поле боя ясно говорит о том, что он в тот день явно не помышлял о победе, а думал только об обороне.
Баварские авторы, в частности, Зайболтсдорф, ретранслировали мысль о том, что «упорное сопротивление, оказанное в тот день, заставило генерала Витгенштейна отказаться от своего заблуждения, будто он совершенно легко может справиться с обоими слабыми корпусами. В такую надежду он обоснованно верил, так как к ней его склоняли многочисленные марши и контрмарши ІІ-го корпуса, а также жалкое состояние пленных и отставших, часто остававшихся лежать. Как французы, так и баварские офицеры были поражены чрезвычайной храбростью и хладнокровной выдержкой ѴІ-го корпуса, так как угрюмое и молчаливое настроение рядового состава и его утомление не без основания позволяли опасаться, что его физические силы могут быть побеждены. Но бедствия было настолько большими, что он желал лучше наступления смерти, чтобы освободиться от бесконечных и с каждым днём усиливающихся несчастий».
Упорное сопротивление противника показало Витгенштейну, что овладение Полоцком будет стоить ему больших потерь, а потому его цель отныне «состояла в том, чтобы, не вступая в решительное сражение, побудить неприятеля к очищению правой стороны Двины». Бутурлин так разъяснял дальнейшие действия Витгенштейна: он не мог силой заставить противника уйти за Двину, но и не мог тотчас же отступить, ибо «чрез то он только обнаружил бы свою слабость и ободрил французов к новым против него покушениям. Для избежания сей неудобности, решился он остаться… в позиции перед Полоцком и сделать вид к нападению на обоих флангах своих». «Дабы неприятелю сделать сильнейшую диверсию», он отрядил полковника Сиверса с 2 батальонами и пионерной ротой, чтобы построить мост на Двине в 4 в. ниже Полоцка и «тем неприятелю угрожать переправою через оную, оставя упомянутые баталионы для прикрытия построенного уже к вечеру моста против приближающейся к оному неприятельской пехоты». Дибич отметил, что «Сивере, которому поручено было строительство моста на этой реке, также был побеспокоен войсками, которые находились на левом берегу. Два батальона, которые были даны ему, чтобы прикрывать его возведение, выстроились вдоль берега и открыли непрерывный огонь, который вынудил неприятеля удалиться вне дальности выстрела и не позволил прервать работу наших пионеров». Ночью Витгенштейн приказал Сиверсу «выстроить другой мост на р. Полоте за 4 в. выше Полоцка, дабы тем в тоже время угрожать неприятелю нападением на правый фланг его».[159]
Витгенштейн уверял, что он «хотел оставаться в прежнем своем расположении. Невзирая на гораздо превосходнейшее число неприятеля, я надеялся вытеснить его из города, но, по причине выгодного для него местоположения и сделанных укреплений, это не могло состояться без большой потери с нашей стороны. Корпус же, мне вверенной, в пяти кровопролитных сражениях, не считая частые авангардные дела, потерял большое число храбрых воинов, а при прогнании неприятеля из Полоцка ничего не можно было ожидать полезного, кроме занятия сего города, тем менее каких- либо важных последствий, потому что неприятель не только успел увезти обозы и тяжести свои, но, имея два моста, прикрытые и защищаемые с обеих сторон мостовыми укреплениями, нашел бы в лесном местоположении левого берега Двины новые оборонительные способы; я же, без успехов Главной нашей армии, не мог отдалиться от берега сей реки».[160] Таким образом, российский генерал собирался выдавить неприятеля из Полоцка не лобовыми атаками, а с помощью демонстраций на его флангах.
Хотя союзники удержали свою позицию, но русские не удалились, даже лагерь Витгенштейна расположился в Присменице, всего в ¼ часа пути от Спаса. Лес, располагавшийся позади линии русских постов, скрывал движения войск, в то время как Витгенштейн мог видеть всё, что происходило в неприятельском лагере. Дибич пишет, что «Витгенштейн, не желая удаляться от своих линий, был вынужден разместить свою главную квартиру в Присменице, единственном пригодном для жилья селении, которое можно было разыскать в округе. Русские войска провели ночь в следующем порядке справа налево. Пехота: полки 23-й, 25-й и 26-й егерские, Тульский, Эстляндский и запасный батальон 18-го егерского, батальон Навагинского полка, полки Пермский, Могилевский, Севский, Калужский, Сводный пехотный, 24-й егерский, сводные гренадерские батальоны 5-й дивизии. Артиллерия на позиции: шесть орудий батарейной № 28 роты, конная № 1 рота, шесть орудий батарейной № 27 роты, шесть пушек батарейной № 5 роты, лёгкая № 9 рота, шесть орудий батарейной № 28 роты и шесть пушек батарейной № 5 роты. Кавалерия, а также остальная пехота и артиллерия второй линии находились позади в различных точках. Правое крыло находилось на той же позиции, как перед сражением. Левое крыло опиралось своим правым флангом на Присменицу, своим левым флангом — к Полоте, его аванпосты были размещены вдоль оврага у Спаса… Русский резерв в течение ночи покинул Ропно и разместился на Невельской дороге позади нашего левого фланга, чтобы служить одновременно его поддержкой. Полковник Сивере получил приказ начать строительство моста на Полоте возле Боровки… Репнин прибыл ночью к Полоцку, его войска вернулись в линии, из которых они прежде были выделены».
По словам Каховского, он получил приказ Довре «направиться с резервом… к отряду полковника Властова, расположенному на левом фланге, чтобы поддержать его в случае необходимости». Репнин писал: «Заняв позицию возле Полоцка, полки дивизии, которые были мне доверены, Сводный кирасирский полк и Сводный гвардейский полк, находились, 1-й в центре 2-й линии, а 2-й распределён следующим образом: эскадрон драгун гвардии на правом фланге для поддержки батарей и егерского полка полковника Фролова; эскадрон улан на левом фланге под командой полковника Властова, а эскадрон гусар гвардии на правой стороне большой дороги из Себежа в Полоцк, в прикрытии батарей полковника Зальцмана». Репнин находился при Сводном кирасирском полку. Балк, назначенный командующим кавалерией, разместился «со Сводным кирасирским полком и двумя слабыми эскадронами Рижского и Гродненского полков в центре… Другие кавалерийские полки и эскадроны находились на обоих флангах, находясь под непосредственным командованием командиров флангов». Всего 1-й корпус насчитывал 18 тыс. чел.
В мемуарах Сен-Сир писал, что ночью «собрал большую часть своих генералов, чтобы сообщить им своё намерение атаковать на следующее утро неприятеля всеми силами; он оправдывал это намерение близостью русских, не позволявшей посылать отряды для фуражировки и заставлявшей войска быть постоянно наготове без малейшего отдыха. События дня достаточно показывали намерение неприятеля не давать нам передышки и сражаться с нами, хотя бы даже оба французских корпуса перешли на левый берег Двины. Его положение было слишком угрожающим для того, чтобы принять какое-нибудь иное решение, кроме того, чтобы дать ему битву, которой к тому же даже при желании нельзя было надолго избежать, поскольку в тот день русский главнокомандующий начал возводить два моста… Невозможно было дольше оставаться в таком опасном положении; нужно было во что бы то ни стало отбросить противника», который «мог перебросить часть войск со своих флангов в наши тылы и захватить всех людей, которые рассыпались на десять льё вокруг, чтобы найти продовольствие для себя и для своих рот».
Сен-Сиру «было не трудно убедить своих генералов в необходимости наступления, но все заявили, что их войска так слабы, что не в состоянии вынести всей тяжести сражения, если оно, подобно предыдущему, будет продолжаться целый день. Тогда он предложил им занять сражением только полдня, но они отвечали, что им невозможно будет продержать своих солдат на ногах в течение шести часов; наконец, он предложил им сократить продолжительность дела до четырёх часов, и они подтвердили, что это всё, чего можно ожидать… Было решено ввести войска в дело в четыре часа пополудни, чтобы наступившая ночь дала возможность закончить его. Генералы разошлись, ознакомившись с общей диспозицией и, в частности, с тем, что касалось каждого из них». В рапорте Сен-Сир написал кратко: «Вечером этого дня я осознал необходимость атаковать неприятеля». По словам Вреде, «Сен-Сир был убеждён, что неприятель тотчас снова возобновит свою атаку; он решил атаковать 18-го в 4 часа вечера, чтобы дать ему решительное сражение».[161]
6/18 августа
В 3–3½ часа утра войска Вреде были сменены дивизией Деруа. В 3 часа 3-й батальон лёгкой пехоты получил приказ сменить в Спасе 5-й батальон и занять «имение иезуитов тремя ротами. Туда был назначен майор батальона с тремя ротами; три другие роты под начальством командира батальона подполковника Бернклау заняли возвышенности позади этой деревни». В 5 часов 4-я лёгкая батарея была сменена на позиции 3-й лёгкой батареей капитана Халдера. Майлингер, охранявший обоз на левом берегу Двины, пишет: «В 11 часов утра с подразделениями, принадлежавшими к главной квартре, я вновь двинулся через Двину в Полоцк, где разместился в еврейском доме при выходе на Витебскую дорогу, вблизи нескольких синагог. На находившуюся перед ним площадь я велел вывезти небольшой парк повозок с продуктами и багажом и выставил к нему охрану. Одна рота была наряжена в гарнизон иезуитского монастыря и находившихся позади высоких валов, а остальные стояли в постоянной готовности».
Дибич подчеркнул, что «противник, обманутый числом батальонов, пришедших с генералом Гаменом в Свольню, считал русский корпус гораздо более сильным, чем он был в действительности… Войска, однако, получили приказ быть готовыми двинуться к Белому, но отступательное движение должно было начаться только в 4 часа пополудни 6 августа». Витгенштейн пишет, что «утро 6 числа прошло без всяких неприятельских действий, кроме перестрелки при вновь построенном мосте, которая кончилась скоро без значущей потери с обеих сторон; неприятель в ночь и также по утру удалил большую часть войск своих к берегу Двины и в город, ожидая повидимому атаки нашей».
Сен-Сир считал, что у него имелось всего 24 тыс. чел., а у русских — более 30 тыс., а потому, «надо было пополнить недостающие силы и маневрировать так, чтобы застигнуть неприятеля врасплох». Для того чтобы ввести противника в заблуждение, Сен-Сир велел симулировать отступательное движение: «В час пополудни военный обоз обоих армейских корпусов, расположенный за старым Полоцком, двинулся по дороге из Полоцка к Уле.
В 15 ½ часов 8-я дивизия также вернулась назад и перешла реку по одному из мостов в Полоцке, вслед за дивизией Мерля. Дивизия Леграна, используя долину Полоты, чтобы замаскировать своё движение, двинулась на север, чтобы опереться правым флангом на Спас, образуя центр позиции. Оборона Полоцка была поручена дивизии Мерля: бригада Кандра (1-й и 2-й швейцарские полки) встала к северу от города и к востоку от Полоты, бригада Авизара (123-й линейный и 3-й швейцарский полки) расположилась частью на городских валах, частью в городе, 4-й швейцарский полк — в городе. Дивизия Думерка находилась на обратном пути и должна была встать справа от дивизии Мерля. По словам Д’Альбиньяка, «центр должна была занять батарея из 12 пушек, ведомая самим генералом Обри; 12 других пушек должны были находиться на большой дороге из Невеля, эти орудия должна была поддерживать дивизия кирасир в центре; эта дивизия из 1.400-1.500 кирасир… должна была направиться туда, куда будет необходимо. Одна бригада из дивизии Валантена находилась на дороге из Белого; хорваты, поддержанные бригадой лёгкой кавалерии Кастекса, должны были дебушировать на левом фланге с 24 пушками против русского правого крыла».
«Каждый генерал получил задачу, — пишет Вреде, — моя состояла в том, чтобы командовать правым крылом и начать атаку в 4 часа. Когда я завяжу дело и добьюсь некоторого прогресса… Деруа дебуширует со своим корпусом из деревни Спас и двинется против неприятельского центра; на его левом фланге бригада лёгкой кавалерии Корбино перейдёт по второму мосту Полоту у кладбища, затем двинется французская пехотная дивизия Леграна с многочисленной артиллерией; на её левом фланге дивизия Вердье дебуширует из города, имея на левом фланге дивизию кирасир Думерка с бригадой лёгкой кавалерии Кастекса, чтобы атаковать правое крыло неприятеля». По словам Д’Альбиньяка, Легран «со своей дивизией, вновь поднявшись к центру по изгибам и оврагам Полоты, которые скрывали движения, также подходил к Спасу и выстраивался на левом фланге генерала Деруа», который, пройдя через Спас, «формировал линию по секциям слева и впереди Спаса в маленьком овраге глубиной в человеческий рост».
Деруа свою задачу определил так: «С 1-м корпусом я должен был выдвинуться в центр, перейти Полоту… пройти через деревню, расположенную прямо передо мной, построиться и затем двинуться прямо на позицию неприятеля. Мой корпус получил 4-й батальон лёгкой пехоты Теобальда и 4-ю лёгкую батарею капитана Графенройта; 6-й батальон лёгкой пехоты Лароша был придан 2-му армейскому корпусу; этот корпус должен был перейти Полоту на моём правом фланге, направиться на одной высоте со мной против неприятеля, в то время как французская колонна двинется на моём левом фланге; кроме артиллерии, которая была придана мне, вся артиллерия должна была оставаться на позиции и начать… атаку оживлённой канонадой». Графенройт в 15 часов «получил приказ присоединиться со своей батареей к 1-му армейскому корпусу».
Батарея подполковника К. Цоллера из 31 пушки была выстроена вблизи Полоты; её составляли 2-я и 3-я лёгкие, 5-я и 11-я пешие батареи (6-фунтовые орудия), 4-я и 6-я пешие батареи (12-фунтовые пушки).[163] В 16 часов 3-я батарея «получила приказ развернуться в батарею на песчаных холмах… До этого тут был построен капитаном-инженером Эдлингером парапет для двух пушек; позади него разместили две гаубицы; между тем четыре другие пушки разместились таким образом, чтобы стрелять как по ложбинам, где в большом количестве передвигались неприятельские стрелки, так и по батареям, размещённым впереди». Командир 4-й батареи Берхем после полудня «разместился на правом крыле между батареей Хофштеттена и 3-й лёгкой батареей». 11-я батарея была размещена на склоне холма.
По словам капитана Готтхарда, все батареи «заняли позицию почти на тех же местах, что и 17-го числа, но на возвышенности, расположенной немного впереди. 2-я лёгкая батарея образовала правое крыло. Все батареи, заряженные картечью, были готовы к стрельбе, когда прозвучит сигнал для открытия огня. Неприятель укрывался в ближайшем лесу, его следовало прогнать и, обстреливая из всех батарей, удерживать его, пока наша пехота построится и достигнет точки, намеченной для атаки». Командир 6-й батареи капитан Ройс получил от Вреде приказ, «как только все выстроятся в боевой порядок, произвести из моей батареи по сигналу его сиятельства генерала от кавалерии выстрел по русской главной квартире, расположенной напротив меня. Три батареи, размещённые сбоку и позади должны были сделать то же самое».
Вреде писал: «Между 3 и 4 часами пополудни я поставил на батарею 31 пушку на возвышенности возле Полоты, справа от деревни Спас. В течение этого времени я велел выдвинуть бригаду генерала графа Беккерса (3-й и 7-й полки) и разместить её в оврагах возле Полоты совсем близко от аванпостов неприятеля. Я приказал выступить батальону Лароша с одной пушкой и отрядом 3-го шволежерского полка, который я имел при себе под командой лейтенанта Хагенберга, вдоль Полоты к деревне Хамерня; он должен был атаковать и угрожать крайнему левому крылу неприятеля.[164] Позади него двигались 1-я и 3-я пехотные бригады, чтобы привлечь главное внимание неприятеля к этому флангу. Эти бригады оставались вне поля зрения противника позади маленького леса, и сделали контрмарш в низине, чтобы прикрыть большую батарею из 31 орудия». Ларош пишет, что в 16 часов получил устный приказ Вреде, «перейти Полоту у кузницы и во время общей атаки двинуться против линии неприятеля, расположенной на другом берегу Полоты».
Сен-Сир, «находясь возле баварской артиллерии, которая должна была дать сигнал к атаке, видел, как все его войска приближались к назначенным им позициям. Русские не замечали никакого движения в долине Полоты, так как оно было скрыто от них; они следили своими подзорными трубами только за эволюциями на левом берегу Двины, производившимися открыто, так как они должны были симулировать отступление». Впрочем, Сен-Сир «не надеялся обмануть противника, находившегося так близко от Полоцка, что представлялось невозможным, чтобы он не слышал шума, производимого войсками, переправлявшимися с левого на правый берег Двины. Эти войска были довольно многочисленны; они состояли из двух дивизий пехоты, шести полков кавалерии и, помимо полковой артиллерии, имели ещё большой артиллерийский парк».
При этом, «видя полную беспечность неприятеля, Сен-Сир очень сожалел, что распорядился начать атаку артиллерией, которая, подняв тревогу сразу на всех пунктах его линии, могла уменьшить выгоды, которых надеялись достигнуть в течение первого часа сражения при столь полной внезапности нападения». На это Фабри резонно возразил, что тогда командующий, находившийся возле главной батареи, мог бы срочно изменить свои распоряжения и приказать войскам немедленно атаковать. Заметим от себя, что причиной этого могло быть то, что не все французские войска ещё вышли на исходные позиции. К тому же, в рапорте Сен-Сир написал: «Я отдал мои распоряжения для атаки 18-го в 4 часа пополудни», а канонада началась только через час.[165]
Действительно, русских генералов не удалось полностью обмануть. Дибич отметил, что «бездействие неприятеля в течение всего утра, передвижение его обозов, части его артиллерии и его кавалерии, которые перешли на левый берег Двины, позволили вначале предположить, что он предпринимает отступление, но главные силы постоянно оставались на позиции, и было видно, что Полоцк не будет эвакуирован… Витгенштейн считал, что не будет атакован в тот день. Он отсрочил своё отступление до 9 часов вечера, чтобы тем самым сделать его более безопасным под прикрытием темноты». Сам Витгенштейн писал: «Когда я увидел, что неприятель имеет намерение удержать Полоцк всеми силами своими, я решился, оставив авангард в дефиле от Полоцка по Невельской и Себежской дорогам, взять позицию при с. Белом и потому предписал всему корпусу в 9 часов вечера следовать к почте Гамзелевой».
Впрочем, так думало русское командование, а войска, по словам Антоновского, были «нерасположены нынешний день к неприятельским действиям, а начали варить обед или ужин; конечно, в такое время отлучаются люди за водою, за дровами и за фуражировкою». Он считал, что «нам совсем не должно было полагаться на том, что французы без боя оставят Полоцк. Быть может, так бы и случилось, если бы решительнее действовали накануне этого дня, то есть 5 августа, но мы так не сделали, а облокотились на одну мысль, что и без драки войдем в Полоцк, и ошиблись… Мы считали французов в количестве, превосходившем нас, а потому, если справедливо судить, и это с нашей стороны была неосторожность, которая и вовлекла нас в неприятность и поставила в такое положение, что мы перестали думать выгнать французов из Полоцка». Д’Альбиньяк заметил, что «русская армия была совершенно спокойна; они думали, что производимые движения были вызваны сменой постов… Русские находились в столь большой беспечности, что готовили себе суп». Итак, очевидно, что русские войска совершенно не ожидали атаки противника.
В рапорте Сен-Сир написал:
По словам Берга, «в 5 часов пополудни противник открыл жестокую канонаду со своего правого фланга по нашему левому флангу, так что немедленно многие наши пушки батарейной № 27 и лёгкой № 9 рот, которые находились перед мызой, где находилась главная квартира армейского корпуса, были опрокинуты со своих колёс, разбиты и почти все их лошади были убиты или ранены». «Сказывали, — вспоминал Антоновский, — что первые два залпа из орудий направлены были на квартиру графа Витгенштейна, который едва-едва не сделался жертвою хитрой выдумки французской». Сам Витгенштейн писал, что противник в 4 часа пополудни начал «жесточайшую кононаду против центра моего, а особенно против корпусной квартиры, находящейся в мызе Присменице в центре ближе к левому флангу. Жестокое действие неприятельской артиллерии и неожиданное наступление стрелков и пехотных колонн расстроили сначала передовую стрелковую нашу цепь и позволили неприятелю наступать против батарей центра нашего и левого фланга». Дибич также записал, что «концентрический огонь всех батарей, которые начали стрелять одновременно, почти уничтожил мызу Присменица, где находилась наша Главная квартира, и учинил беспорядок в 5-й дивизии и в войсках Властова, но пушки батарейной № 27 роты, которую полковник Дибич разместил так, чтобы взять во фланг батареи, которые прибыли разместиться у Спаса, ослабили их огонь и вынудили их покинуть возвышенности. Пока эти батареи меняли позицию, русские войска построились для сражения». По словам Берга, также «шесть пушек батарейной № 5 роты, которые находились на нашем левом фланге ответили сильным огнём».
Командир 6-й баварской батареи признавал: «Едва только был сделан первый залп, как от 30 до 40 неприятельских артилерийских орудий быстро ответили мне. Неприятельские орудия состояли из 12-фунтовых пушек и около пяти 6-фунтовых; несмотря на то, что огонь поддерживался столь оживлённо с обеих сторон только в течение часа, каждое орудие сделало по пятьдесят выстрелов, хорошо наведённых и эффективных. Огонь артиллерии длился добрый час; в это время целью нашего хорошо направленного огня было причинить ему большие потери и привести его в беспорядок». Командир 4-й батареи писал, что «размещённые слева русские батареи тотчас начали обстреливать ядрами, гранатами и картечью мою правую полубатарею»; несколько канониров и лошадей были убиты и ранены. По 11-й батарее «стреляла в косом направлении неприятельская батарея, размещённая на левом крыле, тогда как две другие батареи неприятельского центра направились против неё и подвергли сильному огню, так как она была размещена на склоне, который никак не мог прикрыть от неприятеля. Однако батарея постоянно поддерживала самый сильный огонь и сохранила необходимое спокойствие, хотя значительная часть номеров расчётов состояла из людей, которые не участвовали ещё ни в одном бою».
Батареи 2-го корпуса (24 орудия) также открыли огонь. Дибич пишет, что «в центре генерал Гамен также использовал действие шести орудий № 27 роты, чтобы построиться. Он отбил колонны, которые выдвинулись против него… Несколько колонн дивизии Вердье выдвинулись против нашего правого фланга с самого начала дела, но перекрёстный огонь батарей № 1 и 28 (6 орудий) заставил их вновь занять свою позицию». По словам Витгенштейна, «открыл неприятель так же батареи свои против правого фланга нашего, но был в скорости сбит 6 орудиями подполковника Мурузи и конной роты № 1». Антоновский вспоминал, что полковник Рот с офицерами спокойно обедал, когда «в 4 часа пополудни в левой стороне от нас разразился необыкновенный выстрел, потрясший даже воздух на подобие порохового взрыва… За первым выстрелом вслед сделан был другой, как объяснилось, залпом из батарей, и с тем вместе и ружейный огонь мгновенно разразился по всей линии нашей 5-й дивизии. Полковник Рот тотчас поставил 26-й полк в боевой порядок и ожидал дальнейших приказаний». При этом, «Рижского драгунского полка лошади, приветствуемые у коновязей картечью, оторвались и бросились в лес, заставив своих драгунов маневрировать конных по пешему… Дабы остановить, сколько можно, неприятельскую кавалерию батарея подполковника Мурузе, обстреливавшая большую Полоцкую дорогу, начала действовать, но по отдаленности ни мало не воспрепятствовала французской коннице, а действиями своими обратили на себя внимание неприятельской артиллерии, которая тотчас из редутов, перед нами бывших, начала отвечать». Надо полагать, что речь здесь идёт о выдвижении на позицию бригады Корбино.
По словам Сен-Сира, при звуках канонады дивизия кирасир Думерка, проходившая через город, «побросала связки фуража, которым запаслись кавалеристы, направилась галопом к назначенному месту на левом фланге армии, единственному пункту расположения наших войск, где она могла найти достаточно места для своего маневрирования». Марбо уверял, что «перед самой атакой Сен-Сир приказал в тишине привести все эскадроны и разместить их за амбарами, за которыми начинались луга. Именно на этой ровной земле должна была действовать кавалерия, атакующая правый фланг неприятеля. Ей предстояло прикрыть левый фланг нашей пехоты».
«Невозможно выразить в простом рассказе, — вспоминал Сен-Сир, — замешательство, произведённое в русских войсках первыми залпами нашей артиллерии и внезапным появлением наших колонн; каждый бежал к своей лошади, к своей пушке, к своему знамени, за своим оружием». В рапорте он написал: «Дивизия Вреде дебушировала справа от деревни Спас и с большой храбростью и пониманием атаковала левый фланг неприятеля; дивизия генерала Деруа дебушировала через ту же деревню Спас; дивизия Леграна — слева от этой деревни, соединяясь на своём левом фланге с дивизией Вердье, одна бригада которой наблюдала за правым флангом противника, который был размещён на дороге из Гамзелевой. Дивизия Мерля прикрывала с фронта город Полоцк, и частью с тыла».
В мемуарах Сен-Сир уверял, что «эти четыре дивизии наступали эшелонами, частью в виде колонн, частью развёрнутым строем, будучи прочно связаны между собой, и каждая сформировала себе резерв. Огонь нашей артиллерии прекратился, как только наши войска подошли к неприятелю; атака была произведена одновременно, решительно и отважно». Фабри заметил, что представленная мемуаристом картина стройного и одновременного наступления далека от реалий, так как Фёльдерндорф прямо говорил, что атака дивизии Леграна началась с опозданием. Заметим также, что сам же мемуарист упомянул об опоздании «8-й дивизии, образовавшей в нашем строю брешь, которую пришлось охранять бригаде Корбино, оказавшейся под рукой». Кроме того, Вреде в рапорте посетовал, что «на левом фланге 2-го баварского корпуса колонна, которая должна была выступить из города, не была тотчас развёрнута, и 12-фунтовая батарея не смогла также быстро начать стрелять, и противник повернул наибольшую часть своих орудий против моих».[167] Надо полагать, что разыгранная перед русскими демонстрация отступления отняла немало сил у ослабленных французских солдат.
* * *
Видимо после начала канонады Каховский, стоявший позади отряда Властова, решил прикрыть дорогу, ведущую из Полоцка через лес к его левому флангу. Он «послал туда майора Кишкина с запасным батальоном Павловского гренадерского полка. Продвинувшись немного вперёд в лес по этой дороге, этот достойный офицер оставил 60 человек под командой капитана Крылова на правой стороне дороги, а сам направился вперёд». В это время 6-й лёгкий батальон Лароша подошёл к кузнице Хамерня,[168] где находилась рота гренадер капитана Д. Крылова 2-го для прикрытия моста, а в трёх верстах выше по течению стоял эскадрон Гродненских гусар поручика Мишковского, наблюдавший брод. Согласно рапорту Лароша, при первом же выстреле из приданной батальону пушки, стрелковая рота капитана Бельца «перешла речку, её глубина в некоторых местах доходила до нижней части живота; она прогнала пикеты, которые были там выставлены, и двинулась шагом атаки против двух рот, размещённых на опушке леса. Противник не ожидал атаки стрелков, он убежал вглубь леса. Стрелковая рота разместилась на опушке леса, она прикрыла свою позицию пикетами и патрулями».
По словам Витгенштейна, «на левом фланге нашем покусился неприятель с начала сражения, перейдя в 4 и 7 в. выше Полоцка р. Полоту, обходить оный». Властов сообщил: «Бой длился уже более полутора часов, когда я был информирован, что неприятель, разогнав пост у завода, перешёл речку в многочисленных колоннах и хочет напасть на меня с тыла, я немедленно послал туда 1-й сводный гренадерский батальон 5-й дивизии и запасный батальон Павловского гренадерского полка». Сам Властов отошёл немного назад, чтобы не иметь в тылу дорогу, ведущую с завода.
Таким образом, Ларош добился результата, которого от него ожидали. Один батальон (точнее, 2 роты), а не «многочисленные колонны», без большого труда перешёл Полоту и продвинулся до опушки леса, где занял позицию. В течение получаса всё было спокойно. Затем баварские аванпосты услышали в лесу «шум, вызванный неприятелем, который приближался в лесу». Ларош пишет, что рота Бельца «возвратила к себе пикеты, а свой правый фланг отодвинула назад так, чтобы разместиться параллельно проходу; она выслала на свой левый фланг подразделение стрелков, чтобы прикрыться с этой стороны против любой атаки. В то время как капитан стрелков Бельц осуществлял это движение, один неприятельский батальон, выйдя из леса, двинулся в колонне против моего фронта, стуча в барабаны и издавая громкие крики. Рота встретила эту колонну оживлённым огнём и в течение получаса сдерживала атаку, несмотря на жестокий ружейный огонь неприятеля. Заметив, что противник растянул свою линию и выдвинул против его левого фланга одну роту, которая устремилась в штыковую атаку на небольшое число его стрелков, он отступил около сотни шагов в небольшую ложбину, где остановился и там с расстояния десяти шагов встретил оживлённым огнём неприятеля, который преследовал его со штыками наперевес.
Эта стрельба была эффективна из-за близкого расстояния, неприятель остановился, прекратил движение и продолжил вести огонь на месте. Капитан Бельц, используя момент, когда противник растерялся от неожиданности, приказал бить атаку, устремился шагом атаки против неприятеля и отбросил его в лес. Этот капитан не мог долго использовать эту выгоду; превосходство русских было слишком большим, и в тот же момент несколько рот направились против капитана Шмидта, который двинулся на поддержку его левого фланга с первой ротой. Оживлённый огонь этой роты остановил наступавшие неприятельские роты, и капитан ретировался, отстреливаясь, на высоту 1-й роты, где вновь энергично сопротивлялся преследующему неприятелю. Взаимный огонь в этой точке продолжался добрых полчаса с величайшим пылом; несмотря на своё большое превосходство, противник не смог добиться своей цели, сбросить две роты в Полоту. Более того, стрелковая рота получила сигнал направиться вперёд; она устремилась на неприятеля и отбросила его, несмотря на его сопротивление. Капитан Шмидт последовал за этим движением, также бросился против неприятельских рот, появившихся на его левом фланге, и отбросил их. Однако неприятельская линия перестроилась вновь, и её огонь возобновился с новой яростью.
Стрелковая рота готовилась возобновить свою атаку линии неприятеля и отбросить его в лес, когда противник, усилившись, вышел из кустарников на её левом крыле и атаковал с превосходством. Стрелковая рота была вынуждена, сражаясь, отступить; она ретировалась медленно, ведя огонь около сада медной кузницы; она заняла позицию на опушке и остановила преследователей. Эта рота удерживала этот пост до ночи, несмотря на двухчасовую перестрелку. Трижды противник устремлялся против неё со штыками наперевес; каждый раз его атака отбивалась с потерями. Ночь положила предел бою. Рота осталась хозяйкой деревни и её окрестностей… По словам одного пленного, лес был занят двумя батальонами. В 10 часов вечера стрелковая рота была сменена, она отошла на левый берег.
1-я рота под командованием капитана Шмидта также отразила все атаки неприятеля с ловкостью, благоразумием и решительностью; очень действенным образом она поддержала стрелковую роту; в течение двух часов она выдерживала огонь противника с расстояния шестидесяти шагов и дважды отбросила штыками атаки неприятеля. Эта рота, истратившая полностью свои боеприпасы, была сменена 3-й ротой Абеле; этот последний также успешно отражал атаки до наступления ночи. Потери стрелковой роты составили семь раненых, 1-й роты — двое убитых и трое раненых, 3-й роты — один офицер и трое солдат ранены. Рота карабинеров, которая на левом берегу прикрывала правый фланг стрелковой роты, имела одного убитого и двоих раненых. Такое число убитых и раненых плохо соотносится с чрезвычайной оживлённостью огня. Эта диспропорция проистекает, главным образом, из того, что неприятель стрелял слишком высоко, и из характера местности, который нам благоприятствовал».
По словам Дибича, «одна неприятельская колонна перешла Полоту в брод и направилась в тыл нашему левому флангу в тот момент, когда он разместился возле леса. Батальон Павловских гренадер, высланный против этой колонны, атаковал её с фронта; эскадрон Гродненских гусар в то же время обрушился на её фланг. Она была отброшена с потерей 160 пленных, из которых 7 офицеров». Каховский, «получивши сие известие, приказал запасному батальону Павловского гренадерского полка подкрепить эскадрон Гродненских гусар, прикрывавший находящийся в 7 в. выше Полоцка брод; неприятель, атакуя расположенную в 4 в. выше Полоцка для прикрытия моста на Полоте гренадерскую роту нашу, с 4 баталионами пехоты и с колонною кирасир, принудил сию роту к отступлению, занимая между тем упомянутый гусарский эскадрон кавалерийскою атакою, старался отрезать оный, но храбрые Павловские гренадеры бросились на находящиеся в тылу их колонны, опрокинули их и положа большую часть на месте, взяли 6 офицеров и до 100 человек в плен и воротились с ними к отряду полковника Властова, который продолжал удерживать стремление неприятелей у краю леса; с таковою же неустрашимостию поступил и эскадрон Гродненского гусарского полка под командою поручика Мишковского, который, отразив превосходную кавалерию, атакующую его во фронт, напал на пехоту в тыл его зашедшую и, прорубившись сквозь оную, соединился с отрядом полковника Властова».
Очевидно, что Витгенштейн и Дибич, с чужих слов, несусветно завысили силы нападавшего здесь противника и количество захваченных пленных; число последних взято ими из рапорта Властова и относится в целом к его авангарду. Отечественные историки доверчиво повторяли байку Властова о 4 неприятельских батальонах и о «кавалерийских сшибках с несколькими эскадронами кирасир», хотя на самом деле здесь было всего два-три десятка баварских шволежеров, «гусеничные каски» (Raupenhelms) которых русские, видимо, приняли за кирасирские шлемы. Поскольку Ларош о шволежерах не упоминал, то они, видимо, правее напали на русских гусар.
Поликарпов верно заметил, что в наградном списке эти два эпизода изложены иначе, нежели в реляции Витгенштейна. Крылов, будучи оставлен «с 60 гренадерами между невельской дорогой и рекою Полотою, храбро удерживал неприятеля, напавшего на него в превосходных силах, доколе успел придти на подкрепление его с батальоном майор Кишкин, и, соединясь с ним, споспешествовал к поражению неприятеля». По словам Каховского, Кишкин, «услышав сильную ружейную перестрелку позади, со стороны капитана Крылова, оставил одну часть батальона под командой капитана Домбровского, чтобы охранять дорогу, а с остальной частью быстро возвратился к капитану Крылову, которого подкрепил штабс-капитан Воеводский, и держался до ночи, причинив большие потери противнику, который, помимо убитых и раненых, потерял пленными 3 капитанов, 3 младших офицеров и 30 солдат» (в рапорте Витгенштейна число пленных возрастёт до 160).
Властов писал, что эскадрон Мишковского, «атакованный с фронта кавалерией неприятеля, долго сопротивлялся ему; но, видя большое численное превосходство противника, начал отступать. Едва он углубился в лес, как неприятельская пехота открыла по нему жестокий огонь со всех сторон; бесстрашный эскадрон два раза проложил себе путь через неприятеля и соединился со своим батальоном». В наградном документе сказано, что Мишковский, находясь «на бекете при реке Полоте, когда неприятель переправился через оную, то он долго удерживал его стремление, но, будучи обойден в лесах и отрезан неприятельскою пехотою, отчаянно пробился два раза сквозь неприятеля и с весьма малою потерею присоединился к батальону».[169]
* * *
По словам Вреде, в начале сражения «с обеих сторон огонь был смертоносным; тем временем бригада… Беккерса развернулась под прикрытием моей артиллерии; она вышла из оврага и двинулась на противника со штыками наперевес». Полковник граф Й.Б. Валдкирх с 2 ротами 3-го линейного полка отделился от бригады в лесу и соединился слева с французами, образовав стрелковую цепь. После этого Беккере «направился прямо через лес с десятью ротами этого полка. Я вышел из леса, который находился на поле боя, против деревни, расположенной позади, чтобы захватить неприятельские орудия, размещённые там». Полковник 7-го полка Н. Майо донёс, что 3-й и 7-й полки следовали через дефиле к лесу, но из-за характера местности в излучине, которую образует Полота возле мельницы, можно было идти только по одному человеку, из-за чего случались частые остановки. «Голова 7-го полка, который двигался за 3- м, достигла места своего назначения, за исключением маленькой части хвоста 1-го батальона; он построился сбоку от 3-го полка».
Лейтенант 7-го полка Ф. Хаусман вспоминал, что эти полки “построились в колонны и скрылись в зарослях сада поместья, выжидая момента под командой генерала графа Беккерса; старшие офицеры и адьютанты были спешены. Они прошли через ряды зарослей и изгородей из терновника, которые окружали сад, справа от деревни Спас спустились в широкий ров, окружавший поместье; этот ров был связан с руслом Полоты. Тогда они направились в дефиле, образованное узким пространством между речкой и высоким крутым берегом, чтобы в этом направлении добраться до Громевского леса и обойти, таким образом, левое крыло неприятеля, расположенное между этим лесом и деревней Спас, окрестности которой были для нас очень неудобными”. Преодоление упомянутых препятствий привело к тому, что когда “голова бригады почти достигла оконечности леса, тогда её хвост (2-й батальон 7-го полка) едва пришёл в движение”. Из-за этой медлительности между подразделениями возникли значительные интервалы.
Наступление 19-й дивизии зависело от продвижения 20-й. «Как только началась канонада, — писал генерал Деруа, — я послал моего первого адьютанта подполковника Хертлинга вправо вперёд к деревне, чтобы сообщить мне о моменте, когда прибудет генерал Вреде. После того как канонада длилась некоторое время, показались его войска, о чём я был извещён подполковником Хертлингом». Тогда Деруа приказал своей пехоте наступать в следующем порядке: «Сначала генерал Раглович со 2-й бригадой: во главе был 3-й батальон лёгкой пехоты, затем шёл 10- й линейный полк Юнкера, потом 4-й полк; 3-я бригада следовала за 2-й, а именно: 8-й линейный полк герцога Пиуса, затем 4-й батальон лёгкой пехоты Теобальда; в конце шла 1-я бригада, 9-й полк и 1-й батальон [1-го] полка линейной пехоты Короля. 2-й батальон этого полка и 1-й батальон лёгкой пехоты Гедони остались на своей позиции. Выступила только батарея Графенройта, после того, как прошла вся пехота. Диспозиция была точно соблюдена». Сам Деруа явился перед войсками «в полной униформе, со звездой и в шляпе с пером».
В 16 ½ час. 10-й полк получил приказ выдвинуться из своего расположения и «продвинулся в укрытии до мельницы, расположенной в этом месте; полк двигался в колонне; по прошествии четверти часа он получил приказ наступать». Графенройт пишет, что, по прибытии на новую позицию он «приказал половине батареи под командой храброго лейтенанта Гунти разместиться между 4-м и 10-м полками; они скрывались в овраге у мельницы Спас. С остальной моей батареей я оставался на возвышенности в 400 шагах от этой мельницы».
Здесь следует уточнить, что 3-й лёгкий батальон уже с утра находился возле Спаса. «В 4 часа вечера батальон соединился в этой деревне; он получил приказ, с началом сильной канонады сформировать авангард атаки, направленной против неприятеля, размещённого напротив нас. В 5 часов, когда на самом деле раздался сигнал атаки, батальон направился левым флангом вперёд (1а gauche en tete) на дорогу, где разместился в колонне повзводно; под очень жестоким огнём он выдвинулся к мосту, через который проходила дорога, ведущая к неприятелю; по ту сторону моста стрелки растянулись в самое рассеянное построение и двинулись вперёд. Ружейный огонь увеличивался в то время, когда батальон развёртывался, генерал-майор Раглович постоянно находился во главе его; противник был тотчас отброшен”.
По словам Рагловича, в 16 часов «Гувьон-Сен-Сир отдал приказ атаковать. 2-я пехотная бригада дивизии Деруа получила приказ выйти в колонне из имения иезуитов, расположенного в Спасе, развернуться влево и быстро атаковать. 2-я бригада дивизии Вреде действовала справа от этого имения, она построилась в линию. Французская дивизия выдвинулась слева от нас; третья бригада дивизии Деруа следовала за нашей. Сигнал к бою был дан артиллерией, началась беспрерывная канонада с наших батарей, размещённых на позиции».
Таким было начало сражения, как оно описано в немецких документах. Предупреждённый подготовительной канонадой, Витгенштейн имел время выстроить свои войска. Дибич справедливо отметил, что «общая комбинация его [Сен-Сира] атак была очень хороша, но её исполнение можно оценить как ошибочное в деталях, поскольку колонны не атаковали достаточно быстро; именно это дало время русским войскам построиться и уверенно встретить неприятеля. Несомненно, что дело следовало начать с концентрического огня массы артиллерии, но этот огонь должен был лишь на несколько мгновений предшествовать атаке пехоты, которая одна могла принести значительный успех».
Властов писал, что «неприятель атаковал нашу пехоту с такой силой и быстротой, что она подалась назад; но храбрый полковник Ридигер, увидев это, немедленно бросился в полном порядке на неприятельские колонны с тремя эскадронами Гродненских гусар, которыми он командовал, вынудил их остановиться и отступить», и, несмотря на ружейный огонь и огонь всех неприятельских батарей, продержался до того времени, когда Властов, «отступив к кладбищу, занял выгодную позицию в лесу» и дал ему приказ отойти.
Поделиться книгой: