Помоги проекту - поделись книгой:
Противник был опрокинут, а находившаяся в лесу часть его войск была отрезана от главных сил. При этом одна французская колонна, попытавшаяся пробиться к своим, была атакована двумя эскадронами Рижского драгунского полка, запасными эскадронами лейб-гвардии Драгунского и Уланского полков и запасным батальоном гренадерского графа Аракчеева полка и частью уничтожена, частью взята в плен. Долее всех упорствовал и не поддавался левый фланг французов, но, в конце концов, и он был смят огнём русской артиллерии и наступлением стрелков 24-го, 26-го егерских полков и пехотных полков 5-й дивизии, шедших с барабанным боем в батальонных колонах. Сам Вердье признавал, что «преследуя неприятеля от Дриссы до Черковище, где две роты вольтижеров 37-го полка, которые я имел в деревне, на которую опирался мой правый фланг, были атакованы отрядом неприятельских кирасир, когда из-за слишком безрассудной отваги они покинули деревню, где я их разместил. Генерал Пуже видел эту атаку и не имел времени, как он говорит, помочь своим».[83]
Витгенштейн, лично командовавший в лесу, был ранен пулей в щёку. «Тут же на месте ему сделали перевязку, — пишет Антоновский, — и он не оставил поля сражения до самого окончания. Наверно боялся, чтобы лаврового венка, стяжанного им Клястицкою победою, не сорвал Удино; а Марс, взамен венка, которого еще не успел сплести, определил на том самом месте повязку, которая в теперешнем случае соответствовала лаврам». Тщетно старался Вердье удержать русских действием своей артиллерии. «Перед м. Соколицею неприятель воспользовался пересекаемым местоположением и старался сделать новую отпору стремлению войск наших». Эта позиция, примыкавшая правым крылом к лесу, а левым к Нище, была атакована с фронта Могилевским полком и батальоном Севского полка под командой князя Сибирского, поддержанными огнём 5-й и 14-й рот и «24-м егерским, который перешед через дорогу начал уже действовать ему в левый фланг»; командир 24-го полка подполковник Сомов был убит. 26- й егерский, переправясь в брод через р. Нишу с двумя пушками, обстреливал сей фланг неприятеля с правого берега. Полковник Луков опрокинул противника «и гнал несколько верст, при чем и ранен в ногу картечью».
Столь же тщетно противник старался удержаться при мызе Соколищи. Удачный огонь батарейных № 5 и 14 рот и храброе наступление пехотных полков 5-й дивизии вынудили его отступить к р. Дриссе. Согласно наградному документу, командир 14-й батарейной роты Штаден «в преследовании, занимая высоты в самом близком от него расстоянии и сбивая его с позиции, заставлял делать ретираду затруднительную, при чем был ранен в ногу пулею». Французы отступили до возвышенной поляны, где развернули несколько эскадронов кирасир. Полковник А.И. Албрехт 1-й получил приказ атаковать их Уланским и Драгунским гвардейскими эскадронами, но кирасиры ушли, не дожидась их атаки. Конная № 3 рота с прикрытием из солдат Калужского полка следовала за отступающим противником, провожая его ядрами, в то время как егеря бросились в лес по обе стороны дороги и стали обходить неприятеля с флангов.
Переправившись через реку, неприятель разобрал мост и зажёг д. Сивошина. Ямбургский драгунский полк полковника К.Е. Фалка и конная № 3 рота преследовали противника и остановились у Боярщины. Неприятель отошёл к Белому в 7 верстах от Сивошиной, где расположился на ночлег. По словам Витгенштейна, преследование противника “при всем его на каждом шагу упорстве” продолжалось более 20 вёрст, в плен было взято до 20 офицеров и до 2 тыс. рядовых. Витгенштейн ночью перешёл через Дриссу; 26-й полк расположился возле корпусной квартиры.[84]
Капитан Г. Шумахер писал, что баталия «длилась с десяти часов утра до пяти часов вечера». По словам Антоновского, у победителей «нынешнее дело почитается продолжением Клястицкого» и «не менее славное, как и прежнее». Противника прогнали от фольварка Головчицы до Белого, «а тем самым не дали ему торжествовать победы, что самое важное. Впрочем, перевесом выигрыша нам нельзя было похвастаться; однако, говорили, что из числа отбитых у нас в авангардном деле девяти орудий, якобы, четыре возвращены назад, но этими трофеями, как собственными, не должно хвалиться. Важно только то, что мы неприятеля сбили с позиции, заняли поле битвы и, в числе прочих убитых, нашли генерала Кульнева».[85]
«Удивительно, — писал Бутурлин, — что в продолжение одного дня обе стороны, попеременно, сделали ту же самую ошибку… Одинаковые причины необходимо должны произвесть и одинаковые следствия. Вердье потерпел столь же совершенное поражение, как и Кульнев». Этот вывод воспроизвёл и Данилевский, подчеркнув, что «Кульнева можно еще извинить, ибо, после поражения Удино при Клястицах, он полагал неприятеля в расстройстве и хотел воспользоваться тем. Напротив, Удино одержал верх только над одним авангардом нашим и, следственно, отряжая Вердье без подкрепления, предавал его на жертву графу Витгенштейну, вблизи стоявшему». То же повторил и Богданович: «Весьма замечательно, что, в течение одного дня, обе стороны сделали одинаковую ошибку… Но ошибка первого более извинительна, в том отношении, что он, имея дело с разбитым неприятельским корпусом, надеялся воспользоваться его расстройством; напротив того, Удино не имел никакой основательной причины предполагать, чтобы поражение Кульнева могло оказать невыгодное влияние на главные силы Витгенштейна».
Удино ни словом не упомянул о том, что произошло во второй половине дня, но зато весьма детально расписал причины своего отступления. «Корпус Витгенштейна, — сообщил он в 22 часа из Белого, — помимо авангарда под командой генерала Кульнева, состоит теперь из трёх дивизий, 5-й, 7-й и 14-й. В целом его силы оцениваются в 30.000 пехотинцев и 7.000 кавалеристов, включая отряды кавалергардов, гусар, улан и кирасир гвардии. Я слишком далёк, Ваша светлость, быть в данной ситуации настолько благодушествующим, поскольку армейский корпус значительно ослаблен из-за потерь, которые он понёс в различных делах, больных и дезертиров из числа иностранных солдат. Я велел отвезти в Полоцк, который я рассматриваю как плацдарм, орудия, взятые у неприятеля. Жалкое состояние, в котором находятся упряжки полковой артиллерии, вынудило меня также отослать в Полоцк по одной пушке из полка… Именно голландцы не выдерживают ни маршей, ни лишений, неизбежно связанных с нашим положением. Что касается линейной артиллерии, то я употребляю все средства, чтобы поддерживать её в наилучшем состоянии, обеспечивая её сменой лошадей. Ваше сиятельство знает, что я воздерживаюсь от всяких бесполезных жалоб. Но я не могу скрыть от вас, что вчера, преследуя противника, я опасался в одно мгновение потерять выгоды дня. Плохое питание людей делает их столь слабыми и столь немощными, что малейшая работа быстро их подавляет. К концу дня не только ослабевает пыл войск, но я замечаю, что все они становятся отстранёнными и это заставляет меня отвести их за Дриссу. С другой стороны, лошади
Этот рапорт доставил императору адъютант маршала капитан Ж.Ф. Жакмино, которому тот просил присвоить звание шефа эскадрона. Кроме того, рапорт Бертье подал другой адъютант маршала, лейтенант А. де Терме. Он сообщил, что 2-й корпус три дня подряд сражался с неприятелем, отбил у него 15 орудий и взял около 2.000 пленных, «но этот успех стоил дорого.
Вслед за Удино, автор 11-го бюллетеня «Великой армии» упомянул лишь о приятных для французской армии событиях этого дня: «1 августа неприятель имел глупость перейти Дриссу и выстроиться к бою перед II- м корпусом. Герцог Реджио позволил перейти реку половине неприятельского корпуса и, когда около 15.000 человек и 14 пушек были задействованы по эту сторону реки, он демаскировал батарею из 40 орудий, которая в течение получаса вела обстрел. В то же время дивизии Леграна и Вердье двинулись вперёд шагом атаки со штыками наперевес и сбросили 15.000 русских в реку. Захвачены все пушки и зарядные ящики, 3.000 пленных, среди которых множество офицеров и адъютант генерала Витгенштейна, а 3.500 человек убиты или утонули, таков результат этого дела… Герцог Реджио высказал наибольшие похвалы генералу графу Леграну, хладнокровие которого было замечательно на поле боя. Он много хвалил поведение 26-го полка лёгкой пехоты и 56-го полка линейной пехоты».[86]
Витгенштейн писал, что у неприятеля «1-я дивизия, составленная из одних французских войск, почти вся истреблена», что за 3 дня боёв «противник потерял почти 10.000 человек, из которых 3.000 пленных, и почти все свои багажи». Потери французской стороны в офицерах в тот день составили 54 чел.[87]
Позже Удино представил список потерь, понесённых 30, 31 июля и 1 августа:
| соединение | убиты | ранены | пленены | пропали | офицеры | солдаты | офицеры | солдаты | офицеры | солдаты | |
| солдаты | |||||||||||
| 6-я дивизия | 16 | 233 | 69 | 1.885 | 5 | 245 | 413 | ||||
| 8-я дивизия | 6 | 128 | 35 | 788 | 7 | 429 | 296 | ||||
| 9-я дивизия | 4 | 27 | 4 | 48 | |||||||
| кирасиры | 4 | 17 | 7 | ||||||||
| лёгкая кавалерия | 2 | 71 | 11 | 93 | 3 | 119 | 20 | ||||
| итого: | 24 | 440 | 115 | 2.810 | 19 | 848 | 729 |
Наиболее пострадавшими были 6-я (90 офицеров, 2.776 солдат) и 8-я (48 офицеров, 1.638 солдат) дивизии, а всего потери 2-го корпуса составили 5.022 чел. (158 офицеров, 4.864 солдата), или 17 % от наличного состава; генералы Вердье и Кастекс были легко ранены.
Свои потери Витгенштейн определил в 3 тыс. чел., включая 400–500 пленных, в том числе 3 офицера. По более точным подсчётам, русские войска потеряли убитыми 1 генерала, 10 офицеров, 1.195 солдат, ранеными 1 генерала, 29 офицеров, 2.502 солдата, пропавшими без вести 7 офицеров и 504 солдата (потери нижних чинов подсчитаны за три дня боёв, всего 4.201 чел.). По расчётам Кукеля, всего потери составили 4.300 чел., или около 20 % личного состава. Среди раненых, помимо Витгенштейна, были полковники Луков и Штаден, подполковник Сухозанет и майор Нейдгардт, за отличие при Клястицах произведённый в подполковники. В награду за отличие в сражениях при Якубове, Клястицах и Головщице Витгенштейн получил орден св. Георгия 2-й ст. и пенсию в 12 тыс. руб., Берг и Яшвиль — производство в генерал-лейтенанты, Довре — 5 тыс. руб. и пенсию, равняющуюся жалованию, Казачковский и полковник Дибич 2-й — св. Георгия 3-й ст., Каховский — св. Владимира 2-й ст., Балк и князь Сибирский — св. Анны 1-й ст., Гельфрейх — золотую шпагу, украшенную алмазами, артиллерии полковник Штаден — св. Георгия 4-й ст.[88]
21 июля Витгенштейн приказал всем войскам корпуса, кроме авангарда, собраться завтра в корпусной квартире и «в 9-ть часов быть войскам в полуформе готовым для принесения благодарения Всевышнему за одержанную нами победу… и для отдания последнего долгу убитому храброму генералу Кульневу, причем быть и 4-м эскадронам Гродненского гусарского полка». «21 числа июля, — пишет Антоновский, — был парад при погребении тела генерал-майора Кульнева. Он тут же похоронен у какой-то каплицы (часовни) со всеми долженствующими почестями. Его оплакивали все, при том бывшие, как славного генерала, героя, а Гродненский гусарский полк, которого Кульнев был шеф — как отца… В разговорах между офицеров о важной потере в нашем корпусе Кульнева, полковник Рот на это возразил: “Кульнева гораздо более считают; он — потеря отечества”. Граф Витгенштейн сожалел о нем и, отдавая совершенную справедливость его достоинствам, открыто говорил, он не знает, кто бы мог ему заменить Кульнева». Действительно, весть о гибели знаменитого генерала вызвала сожаление во всём российском обществе.[89]
После поражения своего авангарда Удино оставил позицию на левом берегу Двины и 2 августа отступил к Полоцку. Он сообщил Бертье: «Этим утром армейский корпус выступил со своей позиции между Белой и Сивошиной, направившись к этому городу. Противник стал более осторожным после урока, который получил вчера, он ничего не предпринимал, чтобы прервать этот марш… Лишь очень небольшое число казаков следовало за колонной, чтобы наблюдать за нашими движениями. Войска заняли следушую позицию: 5-я бригада лёгкой кавалерии на Невельской дороге; 6-я бригада лёгкой кавалерии на дорогах из Себежа и Дисны; 1-я пехотная дивизия впереди Полоцка на правом берегу; 2-я пехотная дивизия, 3-я пехотная дивизия, кирасиры, резервный парк на левом берегу Двины… Войска утомлены усталостью, и, если я буду вынужден сражаться, я не знаю, как мы будем стрелять по причине небывалого упадка сил у
Партия казаков приходила позавчера к Полоцку по Невельской дороге, но хорошее поведение маленького гарнизона, который я там оставил, не позволило им ничего предпринять. Предполагают, что они хотели сжечь наши мосты». Удино вновь подчеркнул, что русские имеют значительное численное превосходство над его войсками, что в рядах иностранных полков много дезертиров, так что дивизия Мерля имеет только 5.000 комбатантов, а весь корпус насчитывает всего 20.000 штыков. «Если император прикажет, чтобы я вновь предпринял наступление, будет необходимо, чтобы Его Величество предоставил в моё распоряжение больше войск, особенно выслав в Дриссу одну дивизию, это парализует мои операции; к тому же, она сможет работать лишь чрезвычайно медленно из-за нехватки инструментов; все местные лопаты и мотыги взяты последней весной русскими… Их всего только 900, из которых 300 я сохраню для работ, которые проводятся в Полоцке». В конце рапорта маршал вновь коснулся плохого состояни полковой артиллерии, которая не столько исполняет свою службу, сколько загромождает дороги из-за плохих упряжек и чрезвычайного невежества канониров. Он просил разрешения упразднить эту артиллерию, и за её счёт возместить потери в линейной и конной артиллерии.
В тот день какой-то русский отряд обратился к Дисне, где стоял гарнизоном 3-й батальон 3-го швейцарского полка (4 роты) и был образован большой госпиталь. Русские атаковали обоз амбуланса, охрана которого была доверена капитану Гантену из 4-го швейцарского полка. Этот офицер попросил сикурса у гарнизона Дисны, и капитан Форрер в полночь поспешил к нему на помощь с двумя отборными ротами, и обоз ретировался в Дисну безо всяких потерь. После этого мост на Двине был разрушен, госпиталь эвакуирован, и небольшой отряд 3 августа вернулся в Полоцк.[90]
После отступления Удино к Полоцку Витгенштейн с главными силами остался у Соколищей, ожидая наступательных действий со стороны Макдональда. По словам Антоновского, «в 11 часов утра 22 июля торжествовали наши победы. В корпусной нашей квартире было принесено Подателю благ благодарственное молебствие о поражении французских войск… и об увенчании оружия нашего». Авангард Гельфрейха разместился у Сивошиной, выслав сильные партии к Волынцам, Полоцку и Невелю.[91] Витгенштейн не стал атаковать противника по нескольким причинам: — штурм полоцких укреплений мог стоить больших потерь, — необходимо было пополнить в войсках патроны и снаряды, — нужно было присоединить к себе отряд Гамена, выступивший из Динабурга, и пополнить потери, понесённые войсками в трёхдневном сражении.
Сен-Сир направил к Бертье в Витебск своего адъютанта капитана Де Жилли с сообщением, что «19-я дивизия заняла вчера позицию на правом берегу Двины; она разместилась лагерем впереди и на опушке леса, который находится в малом льё от Бешенковичей; её лёгкая пехота занимает впереди этой позиции деревни Климово, Куриловичи и Лесковичи. Дивизия Вреде разместилась на левом берегу, правым флангом к Бешенковичам, левым к Буям, где сегодня она перебросит достаточно прочный мост на плотах, для переправы пехоты и двуколок; на правом берегу она занимает деревню Городец, чтобы поддерживать левый фланг 19-й дивизии». Сен-Сир вновь пожаловался, что 6-й корпус постоянно не имеет хлеба и занимается поисками зерна; солдаты изнурены, часть из них умирает по дороге; помимо продовольствия необходимы также одежда, бинты и башмаки.
3 августа император велел Бертье сообщить Сен-Сиру, «чтобы завтра, 4-го он выступил, чтобы направиться к Полоцку. Этот город очень важный, там он найдёт много средств, чтобы реорганизоваться. Он будет находиться под командой герцога Реджио, чтобы отбросить противника и принудить его покинуть эти края. Итак, с двух точек зрения, военных операций и места размещения продовольствия, именно он будет лучшим местом. Рекомендуйте герцогу Реджио лучше эвакуировать всех пленных в Вильну, позаботившись дать им хороший эскорт и распределив офицеров, унтер-офицеров и солдат по полкам и по дивизиям. Такой состав особенно необходим. Пошлите штабного полковника Фальковского, чтобы допросить этих пленных… Дайте знать герцогу Реджио, что корпус генерала Сен-Сира направляется в Полоцк, чтобы его усилить, чтобы живо отбросить генерала Витгенштейна и вынудить его эвакуировать весь правый берег Двины».
В тот же день в Витебск прибыли капитан из штаба 20-й дивизии князь А. Турн унд Таксис и почти одновременно с ним — адъютант Удино, который привёз рапорт о сражении 1 августа. Турн унд Таксис вспоминал: «Я был направлен ночью к генералу Сен-Сиру с приказом, немедленно выступить со всем ѴІ-м корпусом и направиться к Полоцку». Согласно перекличке, в тот день в 19-й дивизии насчитывалось 227 офицеров и 6.571 нижних чина, в 20-й дивизии — 279 офицеров и 8.090 солдат, а всего в 6-м корпусе — 16.132 чел., но лишь 13.300 чел. из них находились в строю и были в боеспособном состоянии. Таким образом, ещё ни разу не встретившись с неприятелем, баварский корпус буквально “растаял”, его потери составили 35,7 %.
Узнав об отступлении неприятеля, Витгенштейн перевёл войска к Сивошину, авангард выдвинул к Белому, а отряд Репнина (Сводный кирасирский полк, эскадрон Псковских драгун) к Волынцам для прикрытия правого фланга со стороны Дисны, где противник имел мост на Двине. Но на следующий день пришло донесение от Гамена, “который, не будучи побеспокоен во время своего отступления, не считал нужным продолжать его до Речицы, где генерал Геккель укрепил для него позицию, и остановился возле деревни Рыбенишки. Он прибавил, что князь Радзивил с пехотой и тремя полками кавалерии находится в Динабурге, где этот отряд разрушает укрепления, что остальная часть Х-го французского корпуса собирается позади Калкунов и что противник строит тет-де-пон возле Кройцбурга». Поэтому Витгенштейн решил перейти к Расицам, откуда он мог удобно противодействовать наступлению любого из двух неприятельских корпусов.[92]
***
Дело в том, что ещё 27 июля бригада Радзивилла подошла к Динабургу. Узнав, что «бригада возле Динабурга заметила некоторые движения по эвакуации, что партии, переброшенные на правый берег в Кройцбурге, сильно побеспокоены», Макдональд приказал ночью переправить туда отряд пехоты. «В результате оживлённой перестрелки эти отряды проникли в укрепления, откуда поспешно ретировался неприятельский арьергард, оставив восемь пушек. Противник, кажется, взял дорогу на Дриссу, партии кавалерии следуют за ним и наблюдают». 31 июля он сообщил Бертье: «В данный момент мне кажется достаточным этой бригады в этой точке. Завтра я направлюсь туда, между тем как продолжаю собирать материалы для переброски моста». В другом письме маршал уточнил, что Радзивилл «в течение ночи переправил через реку вольтижеров, которые завязали перестрелку с русскими, вследствие чего эти последние ретировались, оставив восемь пушек. Кажется, что они взяли дорогу на Дриссу; их преследуют и наблюдают. Я направляюсь в эту точку и оставляю генерала Гранжана в Якобштадте с частью его дивизии, один отряд которой постоянно занимает Кройцбург».
Гранжану маршал велел выслать Радзивиллу приказ «соединить свою бригаду и переправиться в Динабурге со всеми средствами, какие он найдёт в этой точке; выслать свою кавалерию по стопам неприятеля, но двигаться с осторожностью и предусмотрительностью… Дайте приказ вашей первой бригаде быть готовой к движению. Прикажите вестфальскому полку выступить завтра, чтобы направиться тремя маршами к Динабургу. Первый — в Поддуны, второй — в Иллукшт и третий — в пункт назначения». Маршал предупредил генерала: «Я направлюсь завтра на правый фланг вашей дивизии, чтобы быть ближе для получения приказов императора и чтобы самому судить о положении дел в этой точке. Я оставил г. шефа батальона Марьона, чтобы поспешить, насколько это возможно, с постройкой плотов». Фабри заметил, что поведение Макдональда кажется мало энергичным, но, «чтобы судить справедливо, следует помнить, что император во всех своих приказах признавал самую большую важность осады Риги».
3 августа Макдональд донёс Бертье уже из Динабурга: «Неприятель, оставив этот город, взял направление на Режицу и Люцин, вместо Дриссы, как мне сначала сообщили. Войска, которые покинули Динабург, в числе шести батальонов, четырёх эскадронов и многочисленной артиллерии составляют часть корпуса князя фон Витгенштейна, который должен быть на позиции в Себеже. Тет-де-пон в Динабурге хороший и очень значительный, укрепления города огромного размера, многие незакончены, другие едва возвышаются над землёй. Мы нашли 13 пушек вместо 8 объявленных ранее; жители уверяют, что 150–200 пушек были затоплены в Двине с боеприпасами и огромным количеством снарядов. Свайный мост был сожжён ещё во время пребывания герцога Реджио; восстановленный тотчас после его ухода мост на плотах был разрушен вновь перед нашей оккупацией. Собираю их обломки, чтобы восстановить другой мост… Неприятель показывает кавалерию на правом берегу между Динабургом и Якобштадтом. Прошу Вашу светлость разрешить мне призвать назад отряд 7-й дивизии, оставленный в Тильзите… Я имею всего только четыре слабых эскадрона гусар, рассыпанных от Фридрихштадта до Динабурга». Макдональд приказал Гранжану поместить сильный пост на высоте Иллукшта, а также выслать мобильную колонну для преследования мародёров. На линии от Казимиришек до Фридрихштадта следовало разместить постами 4 роты, а остаток этого батальона (2 роты) — оставить в Якобштадте, чтобы он мог держать пост в Кройцбурге. «Шеф батальона Марьон останется с ротой сапёров и рабочими, чтобы продолжить свою операцию».
Данилевский пишет, что «Макдональд срыл Динабургские укрепления, потопил несколько остававшихся там крепостных орудий, сжег магазины, строевой лес, запасные лафеты, словом, предал пламени и воде все, чего наши не успели вывезти. Он пришел в Динабург 20 июля, в самый день Клястицкой победы. Узнав о поражении своего товарища, Макдональд не решился, согласно с повелениями, данными ему Наполеоном, идти на Ригу, не отважился также, с одной бывшей при нем дивизией Гранжана, двинуться вперед по правому берегу Двины, во фланг графу Витгенштейну». При этом русские историки охотно солидаризировались с обвинениями Шамбрэ в адрес Макдональда: «Дивизия Гранжана имела под ружьём 12.000 человек и могла оказать армии значительную услугу; но в продолжение большей части похода единственным действием её был марш на Динабург, не принёсший никакой пользы». Богданович считал, что, «если бы Макдональд, вместо движения к Динабургу и уничтожения там запасов, которыми впоследствии могла воспользоваться французская армия, сохранил свой мост у Якобштадта, переправился на сем пункте через Двину и двинулся бы к Себежу, куда, в то же самое время, шел Удино, то Витгенштейн был бы вынужден отступить за Себеж и… дивизия Гранжана, в числе двенадцати или пятнадцати тысяч человек, могла бы принять участие в действиях».[93] Помимо завышения численности 7-й дивизии, в подобных рассуждениях упускается из виду тот факт, что Макдональд не имел полномочий действовать вполне самостоятельно, он поступал в полном соответствии с приказами императора. Поэтому антиисторично рассуждать о том, что было бы, если бы Макдональд и Удино двинулись к Себежу. И совсем уж невероятно, чтобы французская армия могла когда-нибудь каким-либо образом воспользоваться запасами, собранными в Динабурге.
***
23 июля/4 августа главные силы и резерв 1-го корпуса выступили к Свольне, оставив авангард Гельфрейха у Белого, лёгкая № 26 рота была заменена конной № 3 ротой. Три эскадрона Сводного гвардейского полка были приданы отряду Репнина. Когда же выяснилось, что противник не имел намерения действовать со стороны Дисны и даже уничтожил находившийся там мост, то Витгенштейн, присоединив к себе отряд Репнина, двинулся к Расицам. Но на марше туда он изменил своё решение. Два обстоятельства заставили его отменить решение атаковать Макдональда и вновь обратиться против Удино. Во-первых, он получил от Барклая известие о соединении 1-й и 2-й армий под Смоленском и о его намерении начать наступление против Наполеона. Поэтому Витгенштейну предписывалось немедленно действовать неприятелю во фланг. Во-вторых, кавалерийские посты, оставленные напротив Полоцка, донесли о том, что Удино получил подкрепления и начинает сбивать русские посты. Поэтому, — написал Витгенштейн, — «оставляя предприятие свое и поручив 4-м эскадронам под командою майора Бедряги состоящим, наблюдать и извещать меня о движениях Магдональда, — немедленно обратился на корпус Удино».
В тот день Удино, ожидая ответа на свои депеши, отдал приказ Мерлю отправиться 5-го в Дриссу. Он сообщил Бертье: «Две бригады дивизии Мерля и 6-я бригада лёгкой кавалерии выступят завтра, чтобы направиться в укреплённый лагерь в Дриссе и трудиться там над уничтожением укреплений. Излишне обращать внимание Вашего сиятельства, что это откомандирование изолирует эту дивизию на таком большом расстоянии (три больших марша), усугубив моё слабое состояние». Одна разведка сообщила, что русские направились к Невелю, но другая уверяла, что они возвратились на свою прежнюю позицию в окрестностях Дриссы. Удино повторил Бертье, что он «не в состоянии действовать наступательно против столь большого корпуса, который противостоит мне, по крайней мере, пока я не буду усилен». К этой депеше Удино приложил два рапорта к нему Мерля, чтобы Бертье и император лучше поняли состояние его войск.[94]
В 10 часов Сен-Сир в Бешенковичах получил приказ направиться в Полоцк. Для него это было неприятной неожиданностью, поскольку его войска были разосланы в разные стороны для поиска продовольствия. В мемуарах он сетовал на особую срочность его исполнения: «Приказ о выступлении был столь настойчивым, что, казалось, опасались, как бы не случилась какая-нибудь катастрофа». Но Турн унд Таксис записал в дневнике иное: «Утром 4-го я прибыл в Бешенковичи. Генерал Гувьон Сен-Сир, главным недостатком которого было не торопиться, решил отложить свой марш до следующего дня. Это можно было сделать, тем более что он знал из непосредственных известий из Полоцка, что маршал Удино был атакован не очень настойчиво». Сен-Сир подтвердил Бертье получение приказа, но заметил, что «со вчерашнего дня мы, к сожалению, имеем множество отрядов в сельской местности на поисках необходимых средств для заготовления провианта, если удастся на пятнадцать дней хлеба». Эти отряды смогут вернуться лишь через несколько дней. Войска давно не имеют хлеба и чрезвычайно изнурены. «Я рассчитываю прибыть в Полоцк 7-го», — заключил генерал.[95]
***
В тот день Макдональд приказал Радзивиллу разместить «наблюдательные посты из пехоты и кавалерии от тет-де-пона Динабурга до Казимиришек. Эти партии должны быть размещены преимущественно возле бродов, чтобы за ними наблюдать. Генерал Гранжан растянет свои посты до Казимиришек включительно; эти посты должны высылать частые патрули от одного к другому». «Дайте приказ, — пишет маршал, — чтобы всё то, что не нужно нам в Динабурге или в тет-де-поне было уничтожено. В случае если некие непредвиденные обстоятельства вынудят нас переправиться назад или удалиться от Двины, пост Динабурга, непригодный для обороны, следует полностью разрушить, а именно, бараки, мосты и здания магазинов, хлебопекарен. Прикажите работать над разрушением тет-де-пона; офицер инженерных войск должен вам указать точки, с которых следует начать; если откидной мост не может двигаться, его следует сжечь; в противном случае приготовьте только средства, чтобы быстро его поджечь».[96]
***
24 июля/5 августа узнав, что часть корпуса Удино перешла за Двину в Дриссе, Витгенштейн «свернул тогда с дороги на Расицы и двинулся на Волынцы, чтобы очистить левый берег реки. Князь Репнин направился в Дисну; но, найдя, что противник перешёл реку назад и разрушил мост, он присоединился к главным силам».
Наполеон узнал об отступлении корпуса Удино и был весьма удивлён, так как предыдущие депеши маршала никак не предполагали такого развития событий. Во- первых, он сообщил о своей полной победе, а во-вторых, никак не объяснил мотивов, по которым вновь перевёл свои войска на левый берег Двины. В 16 час. Бертье ретранслировал маршалу это недоумение императора: «Его Величество был удивлён, увидев из размещения войск, что вы приказали перейти назад через Двину 2-й и 3-й пехотным дивизиям и кирасирам. Исполнение такого движения перед неприятелем означает, что вы эвакуируете правый берег, и вы не объяснили нам мотивов, которые неизбежно должны привлечь неприятеля к Полоцку. Император ничего не понимает в этом движении. Либо вы были победителем, как следует из вашей реляции и как сказал ваш адъютант, тогда как можете вы опасаться за правый берег, и как это вы перешли на левый берег, не будучи принуждённы к этому противником; это придаёт вашему бою характер дела, в итоге которого вы не имели успеха. Либо реляция, которую вы прислали, неточна, и Его Величество не понимает, какая побудительная причина ввела вас в заблуждение так, что может скомпрометировать все операции армии. Вместо того чтобы полагать большую часть вашей армии на левом берегу, мы полагали вас в победоносной позиции на правом берегу.
В 18 часов Наполеон получил депешу Удино от 4 августа, доставленную капитаном Жакмино. В 19 часов Бертье ответил маршалу: «Вы должны отбросить противника, чтобы удалить его от правого берега Двины. Итак, следует отозвать отряд, который вы имеете в Дриссе. Генерал Сен-Сир, который направляется к Полоцку, послужит вам резервом. Войска, которые противостоят вам, не являются настолько много превосходящими, как вы полагаете». Бертье напомнил, что главная миссия Удино состоит в том, чтобы «постоянно противостоять корпусу Витгенштейна». «Противник эвакуировал Динабург, герцог Тарентский находится там с 1 августа, установите связь с этим маршалом… Пришлите список пленных, обозначив номера их полков и число батальонов, из которых они состоят». Как будто услышав эти слова, штабной полковник И. Фальковский в тот же день выслал Бертье результаты опроса русских пленных.[97]
Желая узнать точно, какова же истинная ситуация во 2-м корпусе, император направил в Полоцк своего офицера для поручений капитана М.К. д’Опуля. Данный ему приказ гласил: «Он осмотрит укрепления города, госпиталь, продовольственный склад. Он сообщит мне, сколько пленных взял герцог Реджио в различных боях, которые имели место, сколько раненых, всё то, что можно узнать об этих боях и о ситуации в корпусе герцога Реджио. Герцог Тарентский взял Динабург, офицер-ординарец д’Опуль узнает, действует ли связь между двумя корпусами. Он соберёт всю информацию, которая поможет мне узнать характер сил, противостоящих герцогу Реджио. Он останется с этим маршалом… до того, как тот атакует неприятеля, осветит правый берег и установит свою коммуникацию с Динабургом». Адъютант Бертье полковник Л.Ф. Лежен вспоминал: «4 августа император узнал о результатах больших и блестящих боёв, которые г. герцог де Реджио имел 30 и 32 июля и 1 августа… Но, не понимая, как этот маршал мог решиться отступить после того, как трижды одержал победу над неприятелем, взял у него четырнадцать пушек и три тысячи пленных, он поручил мне поехать проверить состояние дел и поторопить маршала Удино, вновь приняться за преследование русских. Я покинул Витебск 5-го с наступлением ночи».
В 20 часов русские аванпосты вступили в контакт с французскими. Удино тут же сообщил Бертье: «Противник сохранил сегодня свою позицию в Белом, наши посты соприкасаются, и мне сообщили, что он собирается атаковать меня ночью или утром. Если ѴІ-й корпус сможет присоединиться ко мне сегодня или… завтра утром, я, не колеблясь, двинусь навстречу русским. Я написал генералу Сен-Сиру ускорить свой марш, но опасаюсь, что он сегодня не перешёл Улы, хотя он получил приказ вчера в 11 часов утра… Эти сомнения мешают мне направиться полностью на правый берег… Итак, я оставлю перед Полоцком только 1-ю дивизию и мою лёгкую кавалерию; с ними я буду защищать мои мосты, насколько это возможно. Левый берег будет окаймлён артиллерией и прикрыт на двух концах города двумя другими дивизиями на полностью оборонительной позиции; я не
По словам генерала Э. Деруа, в тот день баварцы двинулись по левому берегу Двины к Полоцку. По словам капитана Й. Майлингера, командовавшего ротой 1-го линейного полка, охранявшей Главную квартиру 6-го корпуса, баварцы «выступили 5-го в 3 час утра к Уле, городку при впадении ручья Улы в Двину, куда мы при большой жаре прибыли в 11 часов и нашли разрушенное поместье. 6-го мы двигались с 3 до 11 часов до Туровли, деревни с красивым поместьем недалеко от Двины». Начальник штаба баварцев штабной полковник Ф.Ф.М. Д’Альбиньяк отметил, что корпус «следовал по левому берегу; дорога на правом берегу была более короткой, но не могла быть взята, потому что 6-й корпус не имел ни одного кавалериста». На этот факт — изъятие из корпуса двух бригад кавалерии — жаловались позднее все баварские мемуаристы.[98]
***
Макдональд известил Гранжана, что русские войска, «которые покинули Динабург, направились к Режице, а те войска, которые оставили Вышки, возвратились туда». Он отдал генералу новый приказ: «Завтра вы двинетесь маршем с вашей дивизией так, чтобы на третий день прибыть в Динабург; возьмите продовольствие на четыре или шесть дней, и прикажите следовать за вами вашим магазинам и дайте приказ, чтобы повозки с продовольствием следовали за вашим движением. Оставьте учреждённые посты на левом берегу Двины… Шеф батальона, который будет командовать всей этой линией, будет иметь резиденцию в Якобштадте… Начальник инженеров Марьон последует с сапёрами и рабочими корпуса; но после того, как на левом берегу он обеспечит безопасность всех материалов, необходимых для наведения моста, вы сдадите их на хранение шефу батальона и всем постам… На правом берегу будут оставлены только барки, обязательно необходимые для связи с Кройцбургом».
6 августа Макдональд сообщил Маре и Бертье, что «мост на плотах в Динабурге будет проходим послезавтра; мост в Якобштадте также будет закончен; в тот же день большая часть 7-й дивизии будет соединена в лагере у Динабурга; я работаю над разрушением тет-де-пона; отсутствие инструментов и бегство жителей являются причинами того, что эта работа идёт медленно. Русская кавалерия в числе трёх или четырёх эскадронов вернулась назад к Дубне; я не знаю, последовала ли за ней пехота. Партия из шестидесяти чёрных гусар позавчера имела стычку в Вышках, успех в которой дал нам несколько пленных; но неприятель выдвинул вперёд несколько эскадронов, и партия была вынуждена быстро ретироваться. Город Динабург включает одну разрушенную церковь, все жилища разрушены; там остались только учреждения, одна хлебопекарня и род арсенала, все деревянные, и шалаши, которые в течение трёх лет служили для проживания рабочих». Позже маршал вспоминал: «Крепость Динабург ещё строилась, но располагала сильным тет-де-поном… Вокруг Динабурга едва были начаты земляные работы, мы не увидели ни одного домишки и, соответственно, ни одного горожанина, только одну старую иезуитскую церковь, лежавшую в руинах… Моя штаб-квартира размещалась на моём крайнем правом фланге, в поместье, лишённом мебели и продовольствия, неподалёку от Динабурга».[99]
Глава III. Второе наступление Удино
25 июля/6 августа главные силы и резерв Витгенштейна продолжили движение к Расицам и на ночь остановились при Кохановичах. Для прикрытия движения со стороны Двины, был выдвинут к Друе новый авангард генерала Балка.[100] 26 июля/7 августа 1-й корпус прибыл к Расицам и расположился лагерем, имея резерв у с. Бабы. Авангард Гельфрейха был переведён к Покаевцам, а подполковник Ф.В. Ридигер с 4 эскадронами Гродненских гусар и казаками был отряжен к Волынцам, откуда выслал наблюдательные посты в Сивошино и к броду возле Дриссы. Гамену послано предписание, присоединиться к 1-му корпусу, оставив Сводный гусарский полк в Каменце для наблюдения за Макдональдом. Запасные батальоны и батареи, шедшие из Пскова на усиление отряда Гамена, получили приказ направиться к Расицам.[101]
Получив депешу Удино от 5-го числа, Наполеон заметил, что данные его разведки о составе войск Витгенштейна явно неточны, так как батальоны из авангарда Кульнева принадлежали к 5-й и 14-й дивизиям, а полки, образующие «корпус Сазонова», составляли 14-ю дивизию, обозначенную как «кор де батай».[102] По мнению императора, маршал имел перед собой не более 20 тыс. чел., а поэтому, заключил он, «отступательное движение П-го корпуса к Полоцку было подлинной ошибкой». Он закончил приказ словами: «Напишите ему, что следует сохранить полковую артиллерию, как она была сформирована, что не может быть слишком много пушек, и что я вовсе не одобряю того, чтобы отослать орудия в тыл. Рекомендуйте ему позаботиться об этой артиллерии, вместо того, чтобы вносить беспорядок; я надеюсь, что со своей прекрасной дивизией кирасир он окажет хорошее давление на Витгенштейна».
Утром в Полоцк прибыл ординарец императора д’Опуль, который сообщил, что две баварские дивизии в тот же день переправились через Двину, чтобы усилить 2-й корпус. Ко времени прихода баварцев, которые насчитывали 15.400 чел., город был разграблен, частично сожжён и разрушен. Жители убежали; «остались только иудеи и иезуиты; первые, чтобы воспользоваться прибыльной стороной, которую война дарует предприимчивым людям, несмотря на опасность, другие — чтобы сберечь свои святыни». Вскоре д’Опуль вынужден был последовать за Удино, а потому «видел город лишь очень поверхностно». «Древние фортификационные сооружения, — пишет он, — на которых работают с момента прибытия герцога Реджио, пока могут служить лишь местом убежища от налёта; к тому же там нет никакого вооружения. Административные постройки включают шесть действующих печей, временный госпиталь, где больным очень плохо, и большая часть из них эвакуирована- в Вильну; на Двине имеется два понтонных моста, очень хорошо построенных, администрация армии не извлекла из города Полоцка всех запасов, которые она могла бы использовать; некоторый беспорядок уничтожает или препятствует доставке продовольственных средств, и армия в целом испытывает недостаток в продуктах. Баварцы изнурены несколькими форсированными маршами и оставили позади много людей».
Лежен вспоминал: «6-го я прибыл к броду на Двине, где переправился, так что значительно сократил свой путь и сумел вечером прибыть в Полоцк, с большим трудом преодолев пространство в сорок два льё. Я был великолепно принят в доме иезуитов, где узнал от маршала о мотивах его отступательного движения. Противник дерзко прибыл, чтобы атаковать Полоцк, и в течение трёх дней маршал сражался, не имея возможности увезти с собой продовольствие. Русские, позволив себя отбросить, хотели завлечь французов в опустошённую область, где голод уничтожит их. Маршал догадался, что ему устроили ловушку, и, не имея достаточно повозок, чтобы привезти из Полоцка продовольствие, которое там оставалось, он нашёл, что много более оперативным будет отвести свои дивизии к Полоцку, чтобы без потери времени выдать им обильный рацион и дать им возможность восстановиться. Действительно, в полдень 7-го солдаты, хорошо отдохнувшие и восстановившиеся, захватили с собой продовольствия на несколько дней; дивизии Леграна, Вердье [из корпуса] маршала и дивизии Вреде и Деруа баварского корпуса возвратились в Белое».
По словам обер-лейтенанта Ф. Винтера, «7-го мы двигались с 3 до 11 часов к Полоцку по правому берегу Двины. По двум пловучим мостам (Flofibriicken) перешли мы через реку и соединились там с маршалом Удино, который ещё в тот же день двинулся к Волынцу. 19-я дивизия тотчас заняла позицию с той стороны речки Полоты, которая здесь впадает в Двину, а справа от неё — 20-я дивизия Вреде. Полоцк является старейшим городом Белой Руси с примерно 400 домами и около 2000 жителей; здесь также находятся 5 монастырей, среди них самый большой и красивый монастырь иезуитов, где генерал Сен-Сир занял себе квартиру. Подавляющее число жителей состоит из евреев… По существующим ещё валам и глубоким рвам позади монастыря иезуитов, а также с той стороны в пригороде малый Полоцк было видно, что этот город прежде был очень крепким. Удино также имел свою квартиру в монастыре иезуитов. Один швейцарский полк исполнял гарнизонную службу». «Прекрасный монастырь иезуитов образовывал вместе с несколькими прелестными церквями и монастырскими постройками правильную четырёхугольную площадь, прочие дома почти все были деревянными… Большинство жителей были иудеями, которые имели здесь 5 синагог».
Турн унд Таксис пишет: «7-го мы соединились, чтобы перейти Двину по двум понтонным мостам, построенным напротив Полоцка, и осуществить объединение со ІІ-м корпусом… Противник разместился примерно в трёх милях отсюда. Главная квартира маршала Удино находилась в большом и красивом монастыре иезуитов; генералы Гувьон и Вреде направились туда, чтобы посоветоваться о том, что делать. Противник стеснял нас своей близостью, поэтому решились его атаковать. Затем выступили, но неприятель не стал дожидаться нашей атаки и ретировался за Дриссу. Маршал Удино шёл впереди нас; он продвигался по большой дороге из Еликов до Антонова, генерал Вреде — до Гамзелева; Гувьон-Сен-Сир, который упорно считал, что не следует торопиться, остался в третьей линии с дивизией Деруа».
Вечером Турн унд Таксис был послан Сен-Сиром к Удино, чтобы узнать, что делается впереди. Князь вспоминал: «Я нашёл маршала в большой нерешительности относительно того, что следует делать, потому что донесения противоречили друг другу, сообщая, что противник ретируется то по большой дороге, то вдоль Двины. В течение небольшого времени, что я оставался возле него, он несколько раз менял мнение, и отослал меня с таким ответом, что он хочет дождаться более точных известий. Кроме того, он весьма зло выражался против генерала Гувьона, который не был сторонником вступления в бой. Взвешивая всё скажу, что, хотя Удино, как солдат, нравился мне больше, чем Гувьон, и что этот последний, если даже не только по причине своей любви к комфорту, которая превосходила всё, что можно только вообразить, должен был бы оставить профессию, мне он казался, несомненно, более одарённым талантами, необходимыми для самостоятельного ведения военных операций, чем Удино. Генерал Лорансе, начальник штаба и в то же время зять маршала, показался мне человеком способным, но не имевшим решающего влияния. Полковник Аежен… присланный из Большой Главной квартиры, чтобы увидеть то, что происходит, показался мне, насколько я мог судить, особенно отличавшимся среди всех своими правильными суждениями». По словам ординарца Удино Ф. Пиля, Аежен прибыл, «чтобы дать приказ маршалу занимать Полоцк и упорно оборонять эту точку, которая приобретала величайшую пользу в момент, когда император покинул Витебск, чтобы двинуться на Москву». Кроме того, полковник привёз подтверждение множества награждений, о которых просил маршал.
Удино написал, что, по данным разведки, Витгенштейн имеет более 25 тыс. пехотинцев, не считая подошедших к нему подкреплений, что его кавалерия весьма многочисленна, что «Витгенштейн, будучи ранен в голову, ещё носит повязку». Д’Опуль также уверял, будто Витгенштейн имеет 40 тыс. чел.; «говорят также, что они имеют большое количество казаков, и что они имеют замысел выслать их в направлении к Вильне, чтобы перехватить дороги и обеспокоить тылы Великой армии». Войска Удино «находятся в хорошем состоянии и, кажется, одушевлены хорошим духом… Четырнадцать пушек, которые были захвачены, так же как две или три тысячи пленных были немедленно направлены в Вильну, генерал ан шеф Витгенштейн ранен в голову. Генерал лёгкой кавалерии Кульнев убит; согласно сообщениям жителей, кажется, что это вызвало чрезвычайную скорбь у русских, которые рассматривали его как второго Суворова» (Sic!).
Капитан сообщил также, что “Главная квартира маршала находилась этой ночью в Белом, а аванпосты продвинуты до реки Дриссы. Русские эвакуировали левый берег этой реки и сожгли всё, вплоть до соломы на биваках. Их армия в данный момент занимает позицию на другом берегу Дриссы, прислонясь своим правым флангом к маленькому городу того же названия”; “кажется, что русские считают важным прикрывать прекрасный укреплённый лагерь, который они имеют между Леонполем и Дриссой. Двина и Дисна проходимы вброд во многих местах; в данный момент восстановлен маленький мост у Дисны, который перережет путь отступления герцогу Реджио”.[103]
8 августа Удино донёс императору из Белого, что его войска исполнили следующие движения: «1-я и 2-я пехотные дивизии с 5-й бригадой лёгкой кавалерии заняли позицию между Белым и Сивошиной. 3-я дивизия и 6-я бригада лёгкой кавалерии направились в Лазовку; дивизия генерала Вреде — в Гамзелеву; дивизия генерала Деруа и кирасиры находятся перед Полоцком, наблюдая дороги из Невеля и Витебска». Пуже вспоминал: «Утром первого дня марша один баварский солдат по неосторожности нанёс мне удар штыком в левую ногу, которая распухла, причиняя сильную боль. Я был вынужден немедленно возвратиться в Полоцк, где оставался до 17-го». На марше союзники встретили лишь несколько партий казаков и гусар. Русские отвели основные силы за р. Дрисса; дивизия, которая располагалась перед Сивошиной на правом берегу, занималась погребением убитых; раненые отвезены в Замошье, где находятся более 3 тыс. чел. «Все жители согласны в том, что на поле боя находились десять русских на одного француза»; они единогласно говорят, что русские отступили сначала к Волынцам, а теперь заняли позицию на правом берегу Дриссы за Свольней.
Затем Удино сообщил, что «призвал к себе дивизию Вреде, двинул дивизию Деруа в Лазовку, чтобы там соединиться с дивизией Мерля и бригадой Корбино. Генерал Гувьон-Сен-Сир принял командование этими силами, и, поскольку в окрестностях Волынцев местность открытая и ровная, я дал ему дивизию кирасир. Сегодня я навёл два моста на Дриссе, один через брод в Черковище, деревне на правом берегу, почти на высоте Лазовки. Именно в этой точке я предполагаю перейти с тремя дивизиями, тогда как генерал Сен-Сир перебросит свой мост и осуществит переправу на высоте Волынцев, а чтобы дать ему средства преодолеть любое сопротивление, я передал в его распоряжение мою резервную 12-фунтовую батарею и четыре гаубицы 6 дюймов и 4 линии и понтоны». По словам Майлингера, баварцы через Гамзелево к 19 часам прибыли в Лазовку, «Сен-Сир занял свою квартиру в лежащем поблизости поместье Балдаши».[104] Как видно, Удино ещё точно не знал, в каком направлении отошли основные силы Витгенштейна, и потому разделил свои силы на две колонны, почти равные по силам.
В тот день Витгенштейн с главными силами находился в Расицах, резерв в Бабах, правый авангард в Придруйске, левый авангард в Покаевцах, 4 эскадрона гусар в Волынцах, 200 казаков в Сивошино, отряд Гамена в Рыбенишках. Не зная ещё о наступлении Удино, Витгенштейн обратился к своему прежнему плану действий против Макдональда. Для этого он предполагал навести несколько мостов у Друи, но все материалы, собранные там прежде для устройства переправы, были брошены при движении корпуса к Клястицам, а затем перевезены неприятелем в устье р. Друйки. Поэтому из авангарда был выслан полковник Албрехт с 2 эскадронами драгун и ротой егерей, чтобы «прогнать неприятеля из Друи и занять этот город»; «разыскав скрытый брод на Двине, он перешёл его с драгунами, перевезя егерей на крупах лошадей, и, несмотря на сильный ружейный огонь, прогнал противника из города, захватив 27 пленных, потеряв всего одного человека». Албрехт захватил множество лодок и приступил к наводке моста. Антоновский пишет: «27-го находились всем отрядом у Друи и чрез реку Двину перестреливались, кажется, в виде того, чтобы чем-нибудь занять друг друга». Начальник авангарда левого крыла Гельфрейх выслал из Дриссы разъезд из 12 гусар во главе с поручиком Цытлядзевым, который перешёл в брод через Двину, напал на французский транспорт и захватил в плен 2 офицеров и 198 нижних чинов.[105]
28 июля/9 августа авангард правого крыла под командой Балка при под держке егерей занял Друю и начал возведение тет-де-пона. Но тут Витгенштейн получил известия, заставившие его во второй раз отказаться от наступления на запад. От пленных узнали, что Удино был усилен корпусом Сен-Сира; Балк узнал от шпионов и пленных о переправе части корпуса Макдональда через Двину у Кройцбурга; шпионы также утверждали, будто этот маршал вскоре ожидал подкрепления («двенадцать испанских полков»). Учитывая невероятность последнего известия, Витгенштейн решил двинуться сначала против Удино. Он отдал распоряжения к наступлению, но сам был не в состоянии руководить «по болезни, усилившейся от раны до такой степени, что будучи не в состоянии сидеть на лошади», он сдал командование начальнику штаба генералу Ф.Ф. Довре.
Довре посчитал, что выдвижение неприятеля к Свольне было сделано лишь для того, чтобы прикрыть настоящее наступление по Себежской дороге, и решил на следующий день идти на Кохановичи. Он приказал направиться туда Гельфрейху из Покаевцев, Ридигеру от Волынцев и Гамену из Рыбенишек.[106] Тем временем Удино с дивизиями Вердье, Леграна и Вреде перешёл Дриссу в Черковище и по её правому берегу двинулся к Волынцам. Остальные его войска направились туда же по левому берегу, и дивизия Деруа дошла до Лазовки. По словам Д’Альбиньяка, «вечером левый фланг направился: авангард в Пруденки, центр в Филипово, правый фланг в Замшаны». Майлингер пишет, что баварцы шли до Филипово с 12 до 19 часов.[107]
***
8 августа Макдональд переместился из Динабурга на мызу Калкуны и приказал Гранжану, чтобы «завтра все боеприпасы, которые ещё находятся в арсенале, а также инструменты, пригодные для артиллерии или инженерных войск, были перевезены на левый берег в лагерь лёгкой артиллерии или кавалерии. Для того чтобы операция была быстрой, велите выстроить одну цепочку из солдат, другую — из рабочих в тет-де-поне. Велите также транспортировать лафеты, которые могут послужить нам, и разломать другие; прикажите утопить посреди реки все заклёпанные орудия и даже те, которые не заклёпаны, но не могут нам служить. Прикажите, чтобы к моментальному сожжению подготовили хлебопекарню, арсеналы, кордегардии, наконец, все русские военные учреждения, а также откидной мост в тет-де-поне. Всё это должно быть готово завтра к вечеру, но предано огню только в том случае, когда мы будем вынуждены переправиться назад на левый берег.
Вы прикажете командиру артиллерии и командиру инженеров на двух повозках транспортировать назад до Иллукшта или Якобштадта весь чугун или снаряды, боеприпасы, все артиллерийские вещи, железо, палатки, инструменты и т. п., чтобы поместить там и использовать в случае нужды. Наконец, вы отдадите приказ г. де Рьенкуру сделать скаты, которые я ему указал в тет-де-поне, и принять такие меры, чтобы за пять минут мост на плотах мог быть снят, паром притянут к себе и привезён на левый берег. Швартовые должны быть прочными и достаточно длинными, чтобы в случае прибыли воды они не могли быть смыты, и можно было легко подойти к ним и снова придвинуть их к берегу. Это замечание является общим для отдельных плотов и всех деревянных конструкций, которые перевезены или должны быть перевезены на левый берег; одним словом, не следует оставлять ничего, что может
9 августа он приказал Гранжану: «Выдвиньте завтра 2-ю бригаду на половину пути по дороге из Вышек и Прелей, то есть на две с половиной мили от Динабурга… Вышлите разведки в Вышки и на ту же высоту по дороге в Прели. Эта бригада будет состоять из четырёх батальонов 10-го полка, 300 гусар полка № 1 и половины батареи лёгкой артиллерии. Войска должны быть эшелонированы и наблюдать свой правый фланг посредством высылки патрулей до Иозефово и свой левый фланг — до Рубины или Киру, охватывая таким способом полукруг, образуемый Двиной. Эта бригада выступит только после того, как будет заменена вашей первой бригадой, которая выступит завтра из своего лагеря в 4 часа утра. Из оставшейся кавалерии будет выслана сторожевая застава (grand garde)
* * *
29 июля/10 августа войска 1-го корпуса выступили из Расиц на Кохановичи, впереди двигался авангард Казачковского,[109] за ним следовали главные силы.[110] Вскоре Довре узнал, что «неприятель, приближась к м. Кохановичи и занимав даже местечко 50 чел. конницы, был изгнан из оного»; авангард заставил противника отступить к высотам, лежащим на правом берегу Свольны. После этого авангард Гельфрейха занял позицию впереди этого местечка, а корпусу Довре приказал расположиться между мызою и местечком Кохановичи. Гамен получил приказ выступить из Рыбенишек и присоединиться к корпусу.
Удино в тот день сообщил: «Противник, покинув позицию на большой коммуникации из Полоцка в Себеж, отошёл через Волынцы, чтобы отступить за Свольню и, согласно всем донесениям, он имеет свои главные силы в Бабах на дороге из Друи в Себеж, занимая Покаевцы возле устья Сарьги корпусом войск под командой генерала Гельфрейха; кажется, что он занимает также Коханово и Освею… Я направил сегодня 5-ю и 6-ю бригады лёгкой кавалерии к Свольне впереди Свольны, где я перебросил мост. 1-я, 2-я и 3-я пехотные дивизии и 3-я дивизия кирасир эшелонированы к этой же точке. Генерал Гувьон-Сен-Сир с ѴІ-м корпусом и 3-м шволежерским полком остался на позиции перед Волынцами, и ему поручено наблюдать броды на Дриссе и дорогу из Полоцка в Себеж. Завтра я рассчитываю перейти Свольну несколькими войсками, которые я выдвину в направлении Коханово, и на данной позиции я буду действовать в соответствии с движением противника. Мне кажется, что с этой промежуточной позиции я буду способен ему противодействовать, препятствовать ему маневрировать на моей операционной линии и сражаться, если представиться подходящий случай.
Войска, составлявшие гарнизон Динабурга, присоединились к Витгенштейну; князь Репнин, который командует войсками императорской гвардии, лично находится там». Войска Витгенштейна маршал оценил в 35–40 тыс. чел., несмотря на понесённые потери в 10 тыс. чел. «Бригадные генералы Амэ и Пуже остались больными в Полоцке. Если обстоятельства удержат меня некоторое время на данной позиции, то я воспользуюсь им, чтобы снова взяться за работы по уничтожению Дрисского укреплённого лагеря, повторив замечание, что я имею в распоряжении только 600 инструментов, остальные используются на работах, которые я продолжаю в Полоцке». Пиль вспоминал, что Удино «разместил свою главную квартиру в монастыре белых монахов, монастыре очень крупном, где он узнал, что русский генерал получил подкрепления… Маршал не задержался здесь, он взял свежую лошадь и поехал присоединиться к своему авангарду, чтобы самому судить о силах и позиции неприятеля. Он возвратился очень поздно ночью и нашёл генерала Гувьон-Сен-Сира, который разделил с ним жилище».[111]
* * *
Узнав от патруля, высланного к Друе, о передвижении нескольких колонн русской пехоты и кавалерии, Макдональд изменил вчерашний приказ Гранжану. Радзивиллу «вместо 300 лошадей будет дано только 200, потому что его целью является занять позицию самое большее в двух милях от Динабурга, оставив половину своей пехоты в промежуточной точке, и производить рекогносцировки; он вовсе не должен связываться с превосходящими силами. Кроме того, его целью будет собрать как можно больше скота и продовольствия для отправки его назад к дивизии. Вместо того, чтобы высылать простые рекогносцировки к Иозефово, вы прикажете выступить в тот же час, что и 2-й бригаде, двум первым батальонам 11-го польского полка, к которым вы присоедините 100 лошадей, взятых обратно у генерала Радзивилла, плюс 50 лошадей, которые были предназначены для высылки патрулей по дороге из Креслава. Этот отряд отправится в то же время, что и генерал Радзивилл, и двинется по дороге из Креслава, а именно: 1-й батальон, одна пушка и 80 кавалеристов под командой полковника займут позицию в Иозефово или около него, чтобы удерживать эту дорогу и наблюдать за рекой; другой батальон — между ним и Динабургом в качестве резерва, чтобы наблюдать его левый фланг; из Иозефово и из промежуточной точки будут высылать рекогносцировки по различным направлениям. Они будут иметь ту же цель, что и генерал Радзивилл, а именно: наблюдать за движениями неприятеля, узнавать о его силах, открывать его намерения, наконец, собирать скотину и продовольствие.
Два других батальона 11-го полка и 50 кавалеристов вновь поднимутся по левому берегу Двины примерно на две мили, оставив один батальон и 20 кавалеристов в промежуточной точке. Эти 50 кавалеристов сменят заставу, которая должна была быть учреждена в излучине реки, и, я думаю, что именно эту точку следует обозначить как промежуточную для одного батальона и 20 кавалеристов резерва. Все эти различные отряды будут, как я уже сказал, предназначены для наблюдения, а не для действия, отходя перед превосходящими силами к своим резервам, а затем к Динабургу, в точку соединения, где пока будет достаточно четырёх батальонов и 100 кавалеристов… После выступления всех этих отрядов оставшаяся кавалерия отправит частые патрули по дорогам на Прели и Ригу вдоль реки, но не удаляясь более двух, трёх и четырёх льё. Одновременно они соберут скотину, муку, водку».
В следующем приказе Гранжану маршал вновь подчеркнул, что высылаемые отряды «вы должны рассматривать как разведки, и, в случае, если неприятель двинется в силах на одну из них, прикажите другим ретироваться в полном порядке». Отряды, высланные по правому берегу, должны быть связаны между собой, не должны слишком далеко удаляться и постоянно наблюдать за своими флангами. Местный житель сообщил, что вчера русские вступили в г. Друя и захватили находившихся там французов, что 18 казаков и 8 гусар «пришли вчера в Креслав, чтобы захватить там продовольствие, и вечером уехали обратно»; говорят, что они пришли из Вышек. Маршал указал генералу, что «четыре батальона в Динабурге образуют резерв для тех, которые находятся впереди; в случае нужды они будут эшелонированы, чтобы принять и прикрыть их возвращение. Пока не будет получено никаких новостей, они будут использоваться как работники вместе с баварским батальоном, которому специально поручено разрушение моста и тет-де-пона поочерёдно с одним батальоном вестфальцев. Вестфальский полк образует резерв для батальонов, которые находятся на левом берегу; в случае нужды он направится им навстречу».
В тот же день Макдональд известил Бертье, что, по сообщениям шпионов, корпус Витгенштейна состоит из 4 дивизий и находится между Дриссой и Динабургом, что «русское ополчение (milices) прошло Себеж и в данный момент находится в Люцине и Режице». «Наши разведки, — пишет он, — вчера имели стычку в Дубне, на дороге из Динабурга в Прели; мы там имели раненых и потеряли пленными шестерых наших гусар. Противник имеет превосходящие силы кавалерии во всех точках; он не показывает пехоту, но я полагаю, что она эшелонирована позади Дубны, на дороге из Режицы в Прели. Я беспрерывно работаю над разрушением тет-де-пона; собираю всё, что может быть нам полезно; сжигаю, разрушаю, или прячу всё то, что может содействовать неприятелю». Маршал был явно недоволен той сомнительной ролью, которую ему приходилось играть в Динабурге, вместо того, чтобы заниматься осадой Риги. Герцогу Бассано он прямо написал, что «эта экспедиция безрезультатна, как и бесцельна», так как он должен будет ретироваться, ибо в случае наступления Витгенштейна не мог противостоять ему с одной дивизией.
Витгенштейн в тот день получил сведение, что «часть корпуса Макдональда находится между Якобштатом и Динабургом в числе 20.000, главная его квартира — в Калкуне; на сей же стороне Двины в Динабурге есть до 6.000 чел. кавалерии и пехоты, сии войска занимаются разорением мостового укрепления и вытаскиванием наших затопленных орудий».[112]
Сражение на р. Свольна
11 августа Удино перевёл на правый берег Свольны, небольшого притока Дриссы, свой авангард, который расположился на позиции между мызою (погостом) Свольна и д. Острый Конец. Сам маршал с корпусом остался на левом берегу; пунктами его связи с авангардом служили только два моста на флангах, на расстоянии почти 2 вёрст один от другого. «Я велел, — пишет маршал, — навести два моста на Сволъне, один в Сволъне, а другой в Остром Конце; моя лёгкая кавалерия с двумя батальонами пехоты направилась на правый берег, выдвинув рекогносцировки к Дриссе и Коханово. Все рапорты и сообщения позволяли думать, что неприятель соединился в Катериново, где он имел мост на высоте Свольны». Удино полагал, что русские намереваются вновь через Якубово двинуться на Себежскую дорогу. «В 11 часов утра я был уведомлён, — пишет он, — что неприятель в силах показался в Свольне. Я тотчас отправился туда и увидел довольно большое развёртывание войск, что позволило мне предположить серьёзную атаку. Вследствие этого я отозвал войска, которые находились на правом берегу, и оставил только по одному батальону на каждом мосту, чтобы удерживать их лишь настолько, насколько будет необходимо, чтобы дразнить противника, с которым я надеялся сражаться с успехом на этом берегу реки».
По словам Витгенштейна, Довре ожидал «по утру нападения, но увидя, что неприятельский авангард остается на прежнем месте и по сделанному обозрению, что только часть неприятельских войск переправилась чрез р. Свольну, он, сходно с данным ему от меня приказаниям, решился атаковать оные и прогнать за реку». С этой целью была произведена усиленная рекогносцировка: войска Гельфрейха и Казачковского (8 батальонов, 15 эскадронов, 21 орудие) стали теснить неприятеля. Дело завязали Гродненский гусарский и казачий Платова 4-го полки, которые в скором времени принудили французских фланкёров и конницу отступить к своей пехоте, расположенной на самом берегу р. Свольны. Приближаясь к реке, гусары и казаки были встречены огнём французской артиллерии, занявшей высоты левого берега, и были вынуждены податься назад. Тогда Довре выдвинул на высоты близ д. Пожарище артиллерию, пехоту авангарда и 5-ю дивизию. Дибич записал: «С самого начала атаки Ямбургский драгунский полк, два эскадрона Гродненских гусар… и два эскадрона Сводных кирасир составили левое крыло русских. Оно растянулось до деревни Храповицкой. Четыре пехотных полка 5-й дивизии и батарейные роты № 5 и 28 находились в центре, шесть эскадронов Гродненского полка разместились позади; правый фланг был образован 23-м и 25-м егерскими полками, лёгкой № 26 ротой и двумя эскадронами Сводных кирасир. Вторая линия заняла позицию позади Мамоновщины; резерв разместился в Палуйковщине».
Удино писал, что «упорство стрелков, особенно на правом фланге, где находился 26-й полк, способствовало охлаждению пыла неприятеля… Тем временем мост в Свольне был отрезан им довольно рано утром». Французы собирались удержать за собой д. Свольну и мост через реку при этой деревне, для чего оставили в этом селении отряд пехоты. Войска правого русского крыла кинулись к мосту, но были встречены сильным огнём французских батарей с левого берега реки и вынуждены остановиться. Во время атаки был убит шеф 25- го егерского полка и бригадный командир полковник С.В. Денисьев, которому «ядром вырвало затылок».
Довре решил, будто сильные французские колонны, стоявшие перед д. Острый Конец, угрожали русскому левому флангу обходом. Для удержания их он послал Казачковского и полковника Дибича с Тенгинским и Эстляндским пехотными полками и батарейной № 14 ротой, которые составил левое крыло русской боевой линии. Казачковский развернул Ямбургский драгунский полк, который своими демонстрациями весьма удачно маскировал батарейную роту до тех пор, пока командовавший ею штабс-капитан К.Э. Нольде 1-й, приблизившись к неприятелю, не открыл огонь. Удачное действие его орудий заставило неприятеля отступить за реку с заметными потерями. Отступая, французы зажгли д. Острый Конец и уничтожили мост.
После этого «Казачковский получил приказ выделить два эскадрона, два батальона и четыре батарейные орудия к правому флангу, который атаковал мызу Свольню, пред которой неприятель упорно оборонялся, переводя свежие войска по мосту, который находился позади». Генерал выслал туда два батальона Тенгинского и Эстляндского полков, 2-й сводно-гренадерский батальон 5-й дивизии и орудия батарейной № 14 роты под начальством Дибича. Тот продвинулся возле зарослей между двумя селениями. «Журнал 1-го корпуса» гласит: «Четыре пушки, составлявшие часть этого отряда, обстреляли косоприцельным огнём колонны поддержки, размещённые возле моста. Три батальона центра и правого фланга повели огонь с удвоенной силой, противник отступил к мызе. Там он был атакован во фланг двумя батальонами, пришедшими слева, которые находились под командой полковника Лялина. Майор Тарбеев выдвинулся в то же время с фронта с 1-й гренадерской ротой Пермского полка. Французы оставили Свольню, предав её огню, и поспешно бросились к мосту. Хвост их колонны, отрезанный полковником Лялиным, был взят в плен». Русские при этом «взяли 200 чел. в плен и большую часть остальных потопили в реке».
Далее в «Журнале» записано, что «артиллерия нашего правого крыла приблизилась к реке, повернула свой огонь против колонн, находившихся у моста, и вынудила их занять более удалённую позицию. Стрелки Пермского, Могилевского полков и 3-го батальона Эстляндского полка, желая использовать это отступательное движение, перешли по мосту, не дожидаясь приказа. Несколько эскадронов кирасирской дивизии Думерка, размещённые недалеко от берега, бросились на них, отбросили их в беспорядке к мосту и перешли его в свою очередь. Эти кирасиры продолжили свою атаку на правом берегу». Дружинин пишет, что солдаты 14-й дивизии, «ревнуя загладить неудачное действие на Сивошином перевозе», бросились на местечко и «штыками очистили, захватив много пленных, кинулись потом по мосту за речку Свольну и, далеко отделившись от оной, подали случай неприятелю послать свою тяжелую кавалерию отрезать от речки наших».
По словам Удино, «один эскадрон кирасир провёл мощную атаку на лёгкую кавалерию и пехоту, которая на мгновение отважилась перейти на эту сторону реки; он их отбросил немного дальше, чем я хотел, потому что, отогнав всё, что ему встретилось, он перешёл мост, ударил на деревню и разбил наголову всё, что там находилось. После этого момента русские более не отважились показать даже одного стрелка». Но не всё было так радужно, как пишет маршал.
В этот момент майор Тарбеев, испросив у Довре разрешения, «взять охотников для подкрепления наших стрелков», вызвал желающих для исполнения этого трудного предприятия. Первым вышел Дружинин, а за ним — вся 1-я гренадерская рота. Тарбеев быстро повёл охотников-гренадер к мосту при Свольне и прибыл туда в тот самый момент, когда французские кирасиры, преследуя русских стрелков, промчались вслед за ними через мост и, миновав мызу, понеслись в атаку на русские войска. Охотники, незамеченные кирасирами, сделали «засаду в строении, уцелевшем от пламени, а более за частоколом, окружавшем находившийся там сад». На выручку русской пехоте подоспел Ридигер с 2 эскадронами Гродненских гусар; он внезапно бросился на французских кирасир, «опрокинув их в миг, переколов и потопив большую часть в реке, остальные же с поспешностию ретировались к высотам». Когда кирасиры, отступая, мчались обратно мимо Свольны, охотники Пермского полка встретили их выстрелами из своих укрытий, так что «немногие по мосту и вброд переправились обратно».
«Остальная часть дивизии Думерка, которая приблизилась к Свольне, чтобы поддержать атаку, отошла вне дальности выстрела русской артиллерии, как только она повернула огонь в эту сторону. Эта прекрасная атака французской кавалерии, которая по неосторожности продвинулась слишком далеко, не принесла никакого успеха, и противник прекратил беспокоить наш правый фланг. Несколько колонн направились к Острому Концу под прикрытием озера, находившегося сбоку. Генерал Казачковский направил против них батарейную № 14 роту и выдвинул Навагинский полк, чтобы поддержать войска, расположенные возле деревни. Эти распоряжения внушили уважение французским колоннам, которые отступили, не сделав атаки».
«Получа приказание неприятеля более за реку не преследовать, — пишет Дружинин, — мы остановились в местечке, и неприятель отретировался, пересылаясь ядрами и картечью — чем и кончилось дело под Свольною». Довре лично поблагодарил майора Тарбеева и велел представить Дружинина к награде. «Собрав гренадер и получа из под убитых и взятых в плен кирасир лошадей, майор Тарбеев и я, верхами на лошадях перед ротою гренадер с пленниками в сумерки прибыли к полку». При этом Дружинин подчеркнул, что «из пехотных полков 5-й дивизии, находившихся тогда для прикрытия орудий, в стрелках была только одна рота Пермского полка на подкрепление 14-й дивизии и была в охотниках, а не по наряду».
Итак, Довре не пошёл за реку, так как неприятель занимал выгодную позицию на противоположном берегу; туда вёл только один мост, а сооружение другого, из-за отсутствия понтонов в корпусе и строевого леса вблизи, заняло бы много времени. «Довре остановил свои войска возле реки. Стрелки Пермского и Эстляндского полков, поддержанные ротой Калужского полка и ротой Навагинского, разместились на левом берегу; первые впереди Свольни, а вторые впереди Острого Конца, где они должны были прикрывать сооружение переправ». «Дабы прогнать неприятельских стрелков от берега реки, приказал он — генерал-майор Довре еще подкрепить стрелков из Калугского и Навагинского полков, после сего неприятель удалился далее пушечного выстрела».
Войска обеих сторон несколько раз покушались переправиться через реку, но каждый раз были отражаемы огнём артиллерии, занимавшей весьма выгодные позиции, как с русской, так и с французской стороны. Это обстоятельство заставило Довре ограничиться одержанным успехом. «Эта небольшая река с очень топкими берегами разделяла французов и русских, — писал Марбо, — и было очевидно, что тот из двух генералов, кто попытается форсировать эту реку в столь неблагоприятном месте, потерпит кровавое поражение. Поэтому ни Витгенштейн, ни Удино не собирались переправляться через Свольну в этом месте… Канонада была весьма ожесточённой и совершенно бесполезной, потому что орудия и той и другой армии были не в состоянии попасть в противника. По этой причине… преимуществом не обладала ни одна из сторон». Марбо посетовал на то, что Удино использовал кавалерию Кастекса для поддержки пехоты, в результате чего «мой полк и 24-й полк конных егерей в течение дня стояли под ядрами русских пушек, убившими и искалечившими многих наших людей».[113]
По словам Д’Альбиньяка, «дело ограничилось канонадой, в которой мы потеряли много людей, потому что русские стреляли из большого калибра; 2-й корпус отвечал из нескольких плохих пушек. Система генерала Дюлолуа, командующего артиллерией 2-го корпуса, заключалась в том, чтобы постоянно держать свою артиллерию в тылу армии из опасения, что она может быть захвачена; такая система не приносила никакого вреда неприятелю, который, напротив, выставлял на батарею огромную артиллерию, уничтожая всё то, что показывалось. Река Свольня, хотя очень маленькая, сильно стиснута крутыми скатами берегов, что очень затрудняло переправу».
Поделиться книгой: