Не печалясь, не горя, На этом снегу, Подари мне янтаря — Я его сожгу. Сладко теплится янтарь, Сонная смола. Жизнь попробуй разбазарь Так, как я смогла. Жизнь попробуй размотай, Так, как я мотала, Все грехи пересчитай И начни сначала. Не печалясь, не горя, На этом снегу, Подари мне янтаря — Я его сожгу. Август
Август. Яблоки. Ясность. Пониманье того, что случилось, И желанная праздность, Которая прежде лишь снилась. Все прошло так, как надо, Как задумано было судьбою. Я отчетливо рада, Что больше не буду с тобою. Август. Зрелость. Покой. Дом, доступный и ночи, и свету. Я махаю рукой Своему уходящему лету. «Болтаю самонадеянно…»
Болтаю самонадеянно. В потерянности молчу. Жалеть или нет о содеянном, Не знаю и знать не хочу. Сегодня не знаю. Казниться Я завтра, быть может, начну, А нынче легко веселиться, Мотать и любовь и казну. А нынче так просто заставить В любое поверить со мной. …Мне б только следов не оставить На черной дороге ночной. «По добродетели скучая…»
По добродетели скучая, Хотя года давно не те, Беседуем за чашкой чая О сложности и простоте. Мне те беседы — ножик острый, Но их по правилам веду. …А на ковре рисунок пестрый, И листья пестрые в саду. И мысли так пестры, и скоры, И мимолетны, и чисты, Живут, не вслушиваясь в споры, Которые приносишь ты. «Я по белым дорогам шла…»
Я по белым дорогам шла, Все по белым дорогам, Ничего на них не нашла, Не узнала о многом. Ведь на белых дорогах тех Вечно долгий день повторялся, Где сперва случался успех, А потом терялся. Где обиден каждый пустяк, Где покой непрочен. Мне на белых своих путях Не хватало ночи. Мне на белой своей судьбе, На орбите круга, Не хватало воли к борьбе, Не хватало друга. Не хотела с дружбой спешить, Веря — день мой вечен, Да к тому ж ее оплатить Было нечем. И не знать бы тоски лихой, Если б вслед теперь не звенело: Ни хорошей и ни плохой — Никакой я стать не сумела. «Что упало — то пропало…»
Что упало — то пропало, А пропало много лет, Ничего не перепало, Лишь серебряный браслет. Память, годы принимая, От забвения уволь! И ношу я, не снимая, Сердоликовую боль. Сердце новое освоит, Но, ни капли не крутя, Если спросишь: сколько стоит? — Восемь лет, — отвечу я. «Снова преступленье совершаю…»
Снова преступленье совершаю Целый день, покуда не усну, Снова быть подделкам разрешаю, Снова настоящее кляну. И, любуясь лихостью своею, Замираю у предела зла. …Осенью я быть такою смею, Если добрым летом не смогла. Ведь, минуя все хитросплетенья, В срок, когда наступят холода, Мне дарует легкое прощенье Черезпеньколодная вода. 
«Все лето прощалась — простилась…»
Все лето прощалась — простилась. Все лето прощала — простила. То осень на землю спустилась, И горечь меня отпустила. То горькие ветки полыни Себя на ветру укачали. …Простись и со мною отныне, Прости и меня за печали. «Совсем невесело земле…»
Совсем невесело земле, И, словно в сизом облаке, Печать моя на хрустале, Печаль моя на облике. И старая моя судьба Под желтым ветром кружится, И новая твоя изба С моей избой не дружится. В твоей избе чисты полы, Половики постелены, Там потолки белым-белы, Для праздника побелены. Четыре красных там угла, Не к ночи будь помянуто, Четыре черных там узла На совести затянуто. Там чай и сахар на столе, Но, словно в сизом облаке, Печать моя на хрустале, Печаль моя на облике. «Не обижаю…»
Не обижаю, Просто уезжаю, Последний край свой Снова приближаю. Там церковь каменная, Колокол большой, Там осень пламенная Над моей душой. Там листья падают, Дожди идут, Там редко радуют, Но вечно ждут. И прижимаюсь я К стеклу лицом, И улыбаюсь я Перед концом… «Что само далось без боя…»
Что само далось без боя, Без утраты минуло. Птичье счастье голубое Было, да отхлынуло. Божья птица на ладони, А кругом ветра. Я о доле, я о доле С самого утра. За ленивыми лесами, Злому декабрю Я о маме, я о маме Нынче говорю. «Я шаманю…»
Я шаманю, Я шаманю, Вплоть до самого утра, Утешаю твою Маню У надежного костра. Утешаю да голублю, Голубикою кормлю, Что не мной ты навек сгублен, Нынче врать себе велю. Не горжусь таким обманом, За обман меня прости. Говорю я, что туманом Сбит ты с верного пути. И смеюсь я и рыдаю У огня, средь темноты, Убедительно гадаю, Что еще вернешься ты. «Слышишь, мой милый, труба проиграла…»
Слышишь, мой милый, труба проиграла, Всхлипнула прямо в окно. Ты не дослужишься до генерала, Это тебе не дано. Я генеральшей веселой не стану, Мне и веселье не впрок. Я безымянной солдаткою кану В точно означенный срок. «…Малина сладка, но опасны…»
…Малина сладка, но опасны Зимою с малиной чаи. Твои «намеренья» прекрасны, Но лучше о них помолчи. Полночной порою понурой Забот заводить не хочу. Пригревшись под теплою шкурой, Чужие стихи бормочу. Мне новых надежд не воздвигнуть В просторах такой простоты. Мне косным умом не постигнуть Величья такой доброты. «Вот взяла и все я позабыла…»
Вот взяла и все я позабыла, Вот смеюсь и сердце веселю, И Байкал я вроде разлюбила, И Витим, конечно, разлюблю. Словно забрела я ненароком, Без друзей, без прошлого, одна, В золотое раннее барокко, В теплые, спокойные тона. И, игре искусно потакая, Отдавая вежливый визит, Я сижу, спокойная такая, Вписываясь в этот реквизит. «Я по дороге в дом Ваш заверну…»
Я по дороге в дом Ваш заверну, Я попрошу прощенья за вину. Я буду с Вами искренней до дрожи,— Раскаянье для Вас всего дороже. Раскаянье — утешная условность, Я проявлю к условности готовность. Я выпью чаю, я поговорю, Обязанности снова сотворю. Я снова основательное слово Ловить из Ваших верных уст готова И восхищенье возносить высоко. …Мне нынче снова очень одиноко. Сад
Сумбурным цветеньем измученный сад… Теперь умереть и проснуться Четвертого мая, два года назад, Но я не хочу оглянуться. Руками, как ветви, года отвожу, Запрета на радость не рушу. Я в этом затишье давно сторожу Случайную землю и сушу. Случайность покоя в судьбу возведя, Чем нынче итоги измерю? Не верю я в силу живого дождя И в засуху тоже, не верю. Мне, видно, такое желанно самой, Самой мне отрадна награда — Идти до заката дорожкой прямой Цветеньем убитого сада. «Слово — всему основа…»
Слово — всему основа. Поговори! Ночь открывает снова Точные словари. Травы, Потравы, Отравы: Мое разнотравье. Ради любовной славы Пить мне за здравье. Снова вариться зелью В черном котле, Пить за твое веселье Мне на чужой земле. Пить за твою улыбку — Верный товар, Пить за свою ошибку Травный отвар. 
«По дешевке я имела…»
По дешевке я имела Радость дорогую. Эта жизнь мне надоела, Сотворю другую. Я ее, глаза закрыв, Вылеплю из снега, Сделав краткий перерыв Посредине бега. Я печаль не ворошу, Не тревожу иней, У самой себя прошу Помощи отныне. Чтобы мне с бедою той Быть все время вровень, Норов родины крутой Дал крутые брови. «Даже во сне примечтались с трудом…»
Д. У.
Даже во сне примечтались с трудом, Но вечно отныне со мною Тридцать четыре барана и дом В одиннадцать метров длиною. Вечно со мною безмерная степь С выгоревшей травою, Степь, на которую мне не посметь Горькой упасть головою, Степь, что всегда ускользала из рук, Степь, что прохлады жалела, Степь, над которой окрест и округ Солнце чужое алело. «Отыгралась на мне игра…»
Отыгралась на мне игра В одиночество и свободу. Выносите меня, шивера, На большую воду. Выносите меня, шевеля Самой белой пеной. Отошла от меня земля Черноземной веной. Я слезою волну солю. Я себе не нравлюсь. Выносите меня, молю. Я одна не справлюсь. «Бродит сладкий сок…»
Бродит сладкий сок В деревьях глухо. Дождь ушел в песок, И стало сухо. Кончилось ненастье. Сердце сжалось. Наше счастье, Ты на чем держалось? «Первый свет показался над лесом…»
Первый свет показался над лесом. Мы проснулись с тобой под навесом. Петухи запевали. Мы холодной водой запивали Все вопросы. Отошли эти давние росы. Первый снег, самым точным отсветом, Первый снег, самым верным ответом, Пал на пади. Я давно просыпаю рассветы, Ночи ради. Я застольем свой праздник престольный Отмечаю. Приговором осенним довольна, Я его привечаю. И под кроткими взорами матери Расстилаю я белые скатерти, Сколько зим, — говорю, — сколько лет, Самый первый, сияющий свет! «Видно, ради дури всякой…»
Видно, ради дури всякой, Что надумала сама, Мальчик с черною собакой Не выходит из ума. Мальчик с челкою песочной, Среди блеклого песка, Мальчик с прядкою нарочной У прозрачного виска. Мальчик с тонкими ногами И с наивностью большой, Мальчик с длинными глазами, С никакой еще душой. Среди света, среди мрака Он ничем не дорожит. Одряхлевшая собака Рядом с мальчиком бежит. «Не води меня, осень, в овраги…»
Не води меня, осень, в овраги, Я уже не чаю и дня Без твоей предзимней отваги, Без негреющего огня. Не хвались богатством припаса, Не вводи меня, осень, в тоску, Я уже не чаю и часа Без тебя на своем веку. За окошком деревья гнуты, Одиноко я льну к окну, Хоть давно не чаю минуты, Чтоб не видеть тебя одну. «В ночи белые зори застойны…»
В ночи белые зори застойны. Нам с тобой не везет на застолье. Я такую ночную затею В светлый час ни за что не затею. В светлый час я спокойней спокойных, В светлый час я достойней достойных. Упокой меня в темном покое, Если только возможно такое. Нынче зоркие зори зорюют. Нынче яркие звезды горюют. Донный лед
Донный лед. Донный лед. Мой напрасный полет Все равно не поймет Никто. Я сама не пойму, Я сама не приму, Но зато… Буду думать о том Дне моем золотом, О серебряном, денежном дне, Буду помнить одна, Когда плыл по волне Донный лед, Донный лед Со дна. Комета
Нынче я неспроста хвастунья, Если прежде ей не была, То комета, звезда-хвостунья, Надо мной взошла. То прочерчено небо темное Беглым росчерком серебра. Бытие мое неуемное, Знать, черту подводить пора. Отлетай, хвостатое диво! Я забытых друзей свищу, В хвастовне любой торопливо Оправданий себе ищу. Говорю — ничего не значит, Что несчастия впереди, Говорю, что еще прискачет Русский рыцарь с цветком на груди. «Сирень о пяти лепестках…»
Сирень о пяти лепестках… К чему мне такая сирень? Свирель о пяти голосах… К чему мне такая свирель? К чему мне намек на удачу Случайных пяти лепестков? Ведь я все равно не заплачу Под хор из пяти голосов. Пройду по лукавому лугу, По лучшему лугу пройду, Спокойно покину подругу, А после уже не найду. А после не встречу такую… Безгрешно сирень отцветет. Поспешно душа отликует. Утешно свирель отпоет. «Опять напали все напасти…»
Опять напали все напасти, Опять горит заря, даря Мне и бессилье, и безвластье, И рукодельные моря. Моря те, став моим уделом, Воздев воинственно волну, В моем забвенье неумелом Опять ломают тишину. Взойди, луна, на поднебесье! Моря смири и озари, Родное это мелколесье Приходом друга одари. И я хочу, не буду лгуньей, Чтоб он сказал, тобой томим, — Продлись подольше, полнолунье, Над полновластием моим! «Помню пьяные поминки…»
Помню пьяные поминки, Дружбы горькие плоды И высокие ботинки, Зачерпнувшие воды. Помню шали, шали, шали, Шали черные совсем. Или люди нам мешали? Или мы мешали всем? Только позднюю порошу Я толковее пройду, Позабуду, позаброшу Позапрошлую беду. Чтобы сорный сон забылся, Солнце кинуло восток, И в руке моей раскрылся Веры ветреный цветок. Сон
Ничего не сбылось во сне, Для событий он кратко длился. Князь Ухтомский на белом коне Мне сегодня снился. Он приснился мне поутру, В пустоте сердечной. Конь стоял на крутом яру И звенел уздечкой. — Белый конь, ты меня не тронь, Я его просила,— За тобою большой огонь И большая сила. Я твои поводья принять По достоинству не сумею, На хозяина глаз поднять, Несчастливая, не посмею. Уноси ты его скорей! Мне не надо такого дара! …А еще мне снился кипрей, Неизбежный спутник пожара.
