«Опять чернотропы местами…»
Опять чернотропы местами, А нет чтобы белое сплошь. Опять за моими устами Усталая прячется ложь, Что холод встречаю достойно В великом своем ноябре, Что радостно мне и спокойно, Что руки мои в серебре, Что скрылось в неведомой пуще Все то, что терзало меня, Что лунные волосы гуще Становятся день ото дня. «Про то, чем этот день согрет…»
Про то, чем этот день согрет, Известно мне одной. Надену черный свой берет, Пройдусь землей родной. Прогнется под ногами наст, За прочность похвалю. Большие меры не про нас, — Я больше не люблю. Не отболела, но лечусь, Чтоб волком не завыть, Прекрасной мудрости учусь Самой собой не быть. Меня на царствие венчай, Святая простота, — Внакидку шаль, Вприкуску чай, Внатруску доброта. «В полнеба заря запылала…»
В полнеба заря запылала, Но больше я зорям не внемлю. Зачем я послов засылала В чужую, далекую землю? Затем, что заря зоревала На западе светлом и чистом, Затем, что одна горевала, Не веря назначенным числам, Затем, что свой дом возводила С поспешностью всех погорельцев. …Прости меня, прежняя сила, Я больше не верю в пришельцев! Покров
Завтра будет веселый покров. Завтра снег упадет на дороги. В ожиданье обильных даров, Будут ласковы ко мне боги. Завтра примет печь пироги И с капустою, и с морковью. Подчистую раздав долги, Оглянусь на друзей с любовью. Мне тепло в доброте земной От достатка и изобилья. …Жалко — голубь тот козырной Отморозит белые крылья. «Легко обманусь играючи…»
Легко обманусь играючи, Последним огнем догораючи, Последним огнем Или словом о нем В твоей суете мелькаючи. Легко — дорогую себя — одарю Дешевыми теми подарками, Легко отпылаю, Легко отгорю Огнями Купалы неяркими. Легко потеряю, Легко и найду, И, в том же печальном итоге, Я пепел стряхну И обратно уйду По старой сибирской дороге. 
«Даже теплому полушубку…»
Даже теплому полушубку Я довериться не хочу. Подорожную прибаутку Расставанием огорчу. Приуроченную потеху Отложу до другого разу, Мне потеха эта не к спеху, Осторожно вхожу я в разум. Я теперь в расколе, В отколе, Сочиняю свою судьбу, Я теперь в строжайшем остроге Горожу свою городьбу. Горожу и горжусь, печальная, Что такое сама творю, Что витая свеча венчальная Заслонила собой зарю. «Ты моя последняя надежда…»
Ты моя последняя надежда, Значит — выходи! Износилась ветхая одежда, Впереди — дожди. Впереди — родное побережье, Верная земля. С каждым днем все реже я, Все реже Пью за короля. Что он стоил, тот далекий лепет, Заходи, мой новый! — С каждым днем нелепей И нелепей Интерес трефовый. За мою, за вольную свободу Падает напасть, — Закрывает пеструю колоду Пиковая масть! «Знаю сто любовных наговоров…»
Знаю сто любовных наговоров, Но молчу, Так как ни согласия, ни споров Больше не хочу. Знаю сто любовных верных зелий, Только не варю. Надо мною ели отшумели, Правду говорю! Я за далью многих поворотов Травы приминаю. Знаю сто любовных отворотов, Но не применяю! «Скоро я снова увидеть смогу…»
Скоро я снова увидеть смогу, Как чистота станет грязью. Вензель пишу на недолгом снегу Вязью. Нынче пришла к нам зима не зимой, Оттепель вслед за метелями. Как мне во всем разобраться самой, Стоя под этими елями? Кажется — я не живу, не дышу. Кажется — больше не верю. Вензель случайною веткой пишу, Славлю потерю. Браслет
Сижу я, незаметна и тиха. Мне серый цвет — от огорчений средство. …Я продала чукотские меха. Я промотала пышное наследство. Я сплавила кедровник по реке, Вослед вздохнула горестно и кротко. …Во снах я вижу на своей руке Прабабушкин браслет из самородков. Как холодит он руку, тот браслет, Не по-родному, цепко и немило. …Как мало было куплено мной лет, Как ненадолго мне себя хватило! «Иду себе свободная…»
Иду себе свободная, Пускай мороз жесток. Моя Сибирь холодная, Мой голубой цветок. Цветет цветок прекрасный В озябнувшей руке. Мой путь, прямой и ясный, Неясен вдалеке. Давным давно, ребенком, Нашла я на земле Цветок на этом тонком, На выгнутом стебле. По глупости, По младости, Цветок я сорвала, А от него ни радости, Ни ласки, Ни тепла, Ни сладости, Ни друга — Всего не перечесть, Но он — моя заслуга, Достоинство и честь. На нем пересчитала Я каждый лепесток. Я им перестрадала И Запад и Восток. Но не помыслить шире, Но не расправить крыл. Большой цветок Сибири Мой горизонт закрыл. «Еще звезда не догорела…»
Еще звезда не догорела. Еще заря не доцвела. Еще я сны не досмотрела, Себя к концу не довела. Осталось мне совсем немного, Так не сбивай меня с пути. Какая плотная дорога! Как хорошо по ней идти! Дозволь побыть самой собою. Не торопи похмельный день. Дозволь мне шапочку соболью Игриво сдвинуть набекрень. И где-то в незнакомом месте, Мной предугаданном давно, Дослушать песню о невесте, Которой быть мне не дано. Кукушка
Кукушка, где мои годы? Кто их в памяти стер? Мне холодно от свободы. Где развести костер? Кукушка, моя утеха, Судьба моей суеты! Кукушка, мне не до смеха, Что ж не кукуешь ты? Верни мое упованье. Радость мою верни. Рассыпь свое кукованье На тихие эти дни. Кукушка, синие перья, Плохи мои дела. Верой в твое неверье Я до сих пор жила. Кукушка, твой лес прозрачен. Кукушка, высок твой путь. Он трепетен и прекрасен, Но мне его не вернуть. «Мне моя дорога не приснилась…»
Мне моя дорога не приснилась. Мне моя дорога нелегка. У меня на сердце затаилась Северная женская тоска. Родину недаром окружили Северные белые моря. Мы с тобою пили и дружили. Только не бросали якоря. Вот оно — мое большое горе. Вот моя безликая беда. Вот оно — мое большое море, Ледяная талая вода. Вот оно захлестывает сушу, Гасит наши верные костры. Я его давно впустила в душу, Приняла холодные дары. «Голубой карандаш заточила…»
Голубой карандаш заточила… Стали ночи длинней и черней. Мне давно уж любовь изменила За мое небрежение к ней. Голубое на белой бумаге… Светел путь этой голубизны. Не жалею о давней отваге, Мне лишь промахи нынче видны. Виден лес голубой мой и белый, Расступающиеся стволы, Виден след тот, заледенелый От чужой, неумелой хвалы. Я сама себе жизнь выбираю. Я справляю сама торжество. Я из снега свой след вынимаю, Голубое творю колдовство. И за белым, большим ожиданьем Вижу все, что случится со мной, Все, что станет страдой и страданьем, Голубою моей тишиной. «Еще лежит на жизни тень…»
Еще лежит на жизни тень Ночной моей красы, Но это не навеки. Забрезжит день, Пробьют часы, И разомкнутся веки. И разольются по столам Услады дорогие, И по несделанным делам Осудят нас другие. Они, верша свой правый суд, Удержатся едва ли, Остудой белою пройдут По черновой печали. И наяву, а не во сне Стяну платок свой туго И по великой целине Уйду одна, без друга. Дано ли в холоде таком Мне избежать повторов Под серым бабкиным платком, Среди родных просторов. Чтобы просторы те обнять, Мне просто рук не хватит, Но их у сердца не отнять, Оно за них заплатит. Еще лежит на жизни тень Ночной моей красы, Но это не навеки. Забрезжит день, Пробьют часы, И разомкнутся веки. «Вот опять, на помине легка…»
Вот опять, на помине легка, Наплывает прекрасной бедою, Черный лебедь, большая тоска, Колыханье крыла над водою. Знать, меня сия чаша не минет, Знать, играется снова игра, — Наплывает, легка на помине, Густота вороного пера. Подчиняясь всем правилам мира, Отступаю, пытаясь уйти От ненужного, пышного пира, От великой утраты в пути. Но любая надежда напрасна, И опять повторяю друзьям — Никакою я властью не властна Шеи свертывать тем лебедям. «Все было так, как дни мои хотели…»
Все было так, как дни мои хотели, Как повелела мне моя звезда. И петухи вечерние отпели, И отшумела снежная вода. Все было так. Неясное влеченье К тому, что вовсе недоступно мне, И белое, холодное свеченье Сибири, промелькнувшей в стороне. Тот быстрый промельк, светлый и холодный, Мне и доныне щеки леденит, И путь мой, от ошибок несвободный, Растоптанными льдинками звенит. Все было так, как я сама хотела. Мой дом в тепле, А руки — в серебре. И лишь себе признаться я посмела, Что негде мне согреться в январе. «Ах, не гадали…»
Ах, не гадали, Не гадали, Что ноша нам не по плечам. Глаза, размытые годами, Теперь не гаснут по ночам. Не говори, что сбиты ноги. Мы обязательно должны Пройти по краешку дороги Той незабвенной стороны. Еще хоть раз пройти по краю, Пройти в печали ли, в гульбе, По неопознанному раю, По неопознанной судьбе. Сокол
Снова сокол кружит надо мною высоко, Соблюдая старинный обычай, И косит на меня соколиное око, Понимая, что я — не добыча. Снова стынет заря на колючем осоте. Помнишь, как оно было вначале? Ты меня обучал соколиной охоте. Я тебя обучала печали. И, любой наш урок памятуя до дрожи, С той поры, покидая жилье, Я с руки не снимаю перчатку из кожи, Чтобы птицу принять на нее. Счастливая любовь
1 А солнце укрывается в горах. А солнцем где-то бредят океаны. Что постоянство? Это вечный страх Утратить то, чему мы постоянны. Я промолчу, и ты, друг, промолчи, Что ты устал, что я совсем устала, Что мы попались, словно богачи, Которых вдрызг богатство измотало. Пусть этой ночью, как и той, другой, Не будем вспоминать, пока мы вместе, Что постоянство — перстень дорогой, Который в будни просто неуместен. Поговорим о том, как ночь светла… Ведь утром снова явится забота — Всех уверять, что камень из стекла И что цена оправы — лишь работа. 2 Не тешилась — искала ровню, Святую выдумку ценя. Скажи, с тобою делать что мне, Любовь счастливая моя? Скажи, зачем тебя украла, Зачем отбила ввечеру? Я ж все на свете проиграла, Вступив в подобную игру. Уклад враждебный разрушая, Не сохранила своего, А ты глядишь, любовь большая, Не понимая ничего. И если мне сегодня душно, То ты, со мною заодно, Слова роняешь равнодушно И пьешь несладкое вино. 3 И год этот лишний. И день этот лишний. Пью воду, В которой отплавали листья. Пью темную воду. О темных делах размышляю. В такую погоду По темному лесу гуляю. Без боли, без фальши, Свое обхожу я угодье. Что станется дальше? А станет еще новогодье. А станут привычки. А станут тугие затворы. И станут отмычки, И станут, естественно, воры. Так в темную воду Глядятся веселые мысли, И день этот лишний, И год этот лишний. 4 В своей доверчивой пустыне Навеки веки разомкну. Что будет только так отныне, Легко и весело пойму. И эту истину освою, И буду только молодой, И руки дочиста отмою Чуть замутненною водой. Такая кроткая вода, Она и течь почти бессильна. Такая ловкая беда Неотторжима и обильна. Она малиной на кусту, Поняв свой точный срок, созрела. Она сплошную маету Своим участьем обогрела. И в этой мягкости ночной Она почтительно учтива, Она так бережна со мной, Она, до слез, медоточива. Какая кроткая вода По мелководию струится Какая сладкая беда, Она и счастья не боится! 5 Мы давно блуждаем в споре О добре и вечном зле. Спит полунощное море На твоей крутой земле. Нынче ты меня не мучай, Не томи неправотой. На моей земле не лучше Этой полночью густой. Бродит по лесу медведица, Одинокая тоска, А по рекам тонколедица Ненадежна и легка. Клады старые разрыты, Клады новые в долгу. У тебя ищу защиты, От самой себя бегу. Я бегу, а небо выше. Снег идет, а я горю. Ледяной указ мне вышел — Погибать в твоем краю. 6 Багровые цветы росли в лесу. Я их тебе сегодня принесу. Ты двери отвори и свысока Коснись губами каждого цветка. Тебе, любимый, очень повезло, — Они давно уже копили зло. А ты давно устал от доброты, Прими в залог любви моей цветы. Пусть та багровость, что в лесу жила, Глядит сегодня с твоего стола. Багровые цветы. Багровый день. Пусть ляжет на лицо такая тень, Что ярче, сути самого лица, Как обещанье скорого конца, Конца моих обид, обид твоих, Конца одной дороги на двоих. 7 Знать, веры не можешь осилить, Коль крест не доносишь до лба, И я для тебя не Россия, И ты для меня не судьба. За теми родными лесами, Сходя постепенно с ума, Смотрю я большими глазами, В них лето плывет и зима. Зеленым и белым наплывом Плывет в них мое бытие, Плывет в них, предельно счастливым, Вчерашнее сердце мое. 
