Помоги проекту - поделись книгой:
Испытание скоростью
Только путешественник остро ощущает прелесть жизни, потому что он один познает ее контрасты. Он испытывает безмерное, неистовое борение духа, рвущегося в безграничные просторы, и сосредоточенное, щемящее чувство возвращения. Он познает две бесконечности – вселенную и самого себя.
Р. Кент
Подумаем о том, как живет наша любимая матушка Земля, дающая силы всему одушевленному и неодушевленному. С огромной скоростью вместе с солнцем летит она вокруг центра галактики. Скорость эта – двести двадцать километров в секунду. Несется она и вокруг солнца. Скорость – почти тридцать километров в секунду. Как волчок, вращается она вокруг своей оси, достигая на экваторе скорости почти 1700 километров в час. Мы мчимся в этом сумасшедшем вагоне, бешено вращающемся в нескольких направлениях. Нам кажется, что можно долго удерживаться в нем и вести мирную жизнь. Потому что сила притяжения, словно магнитные ботинки, плотно прилепляет нас к полу – к поверхности нашей планеты. Потому что часть воздуха, зацепившись за землю, за холмы и горы, иногда тоже кажется нам неподвижной, а на самом деле – болтается в этом вагоне вместе с нами. Вроде мы – неподвижны. Вроде никуда не едем. Вроде наш поезд стоит. Как мы ошибаемся! Воздух, даже зацепившись за землю, не стоит, но движется строго по прямой. А так как земная твердь движется кругами в трех измерениях – воздух взлетает то вверх, то в стороны, образуя могучие воздушные течения, в основном с запада на восток, которые особенно разгоняются, когда на их пути нет островов, материков и гор. И людей, и животных, и растения центробежные силы бросают и вверх и в стороны. На экваторе наш вес уменьшается. Но до поры до времени мы этого не замечаем. Так и в метро, хорошо зацепившись за поручень, мы забываем о болтанке вагона, нам кажется, что мы стоим в неподвижном помещении. Но стоит, забывшись, отпустить поручень – нас начнет раскачивать вправо-влево, вперед-назад. Бросит вдоль прохода. Пли на сидящих пассажиров. И тогда мы вспомним, как на самом деле, ненадежно наше положение.
Что случится, если мистический властелин вдруг остановит вращательное движение Земли вокруг своей оси? Центробежная сила перестанет компенсировать силу притяжения. Наш вес увеличится. Не на минуту – навсегда! Нас придавит к земле. Травы полягут, деревья упадут. Лягут и не смогут встать слоны, бегемоты и носороги. Реки побегут быстрее, размывая равнины, холмы и горы. Снеговые и ледяные языки глетчеров рухнут с гор в море. Магнитное поле Земли пропадет, исчезнет ионосфера. Космические лучи беспрепятственно проникнут через атмосферу, безжалостно сжигая обессиленную и почти обездвиженную природу. Слава богу, мистический властелин пока на нашей стороне. Он делает все, чтобы сохранить жизнь на планете. Только иногда, в отдельные исторические эпохи, когда по каким-то причинам меняется положение полюсов земли или скорость ее вращения, живая природа подвергается могучим космическим воздействиям, быть может, не на очень долгий период. Но этого оказывается достаточно, чтобы существенно изменить жизнь на земле. В одно мгновенье гибнут гиганты – динозавры, исчезают титаны – лемурийцы, погибают исполинские броненосцы и лемуры, ленивцы, мастодонты, мегалодоны, мамонты, уходят с исторической арены гениальные атланты. Пусть уж лучше не останавливается наша планета, вращаясь во всех трех измерениях, испытывая нас каждый день, и час, и каждую минуту. Кажется нам, что с этими привычными испытаниями мы научились справляться. Мы проносим через них свою вечную душу, успеваем и вырасти, и полюбить, родить и воспитать детей, построить дом, посадить дерево и достойно встретить конец земного пути. Но как же все-таки влияет на нашу жизнь, на миграцию людей, животных и растений, эта ежесекундная благословенная болтанка.
Земля наша, постоянно разворачивая в пространстве центробежные силы, стремится сбросить с экватора и сместить в сторону полюсов все, что может двигаться.
Не очень-то человек поддается на эти рывки и пинки. Всеми своими силами стремится он закрепиться на том участке земли, который ему даровала судьба. Он закапывается в суровую твердь, делает глубокие фундаменты, ставит на них прочные дома. Животные делают норы и гнезда. Деревья пускают поглубже корни. Не только железными, каменными и другими опорами пытаются люди закрепиться, поставить якоря для будущей надежной жизни. Человека удерживают на родной земле и сердечные, и душевные связи. Тысячами корней привязан человек к родному месту: любовь матери к ребенку, сестры – к брату, деда – к внуку, мужа – к жене, любовь к друзьям, соотечественникам, любовь к школе, где он учился, любовь к старой деревенской дороге, по которой ходил в школу. Множество нитей, родственных, культурных, деловых, покрывает единой сетью все материки. Связывает соседние и родственные народы: русских и белорусов, прибалтов и немцев, австрийцев и швейцарцев, итальянцев и французов, испанцев и аргентинцев и т. д., и т. д. Если кто-то теряет почву под ногами, если ослабнет его якорь, земляки, соседи, родственники, сами того не зная, примут на себя часть нагрузки и помогут неудачнику удержаться на краю пропасти. Так испытывает нас Земля-матушка, так закаляет характеры, воспитывает волю, укрепляет любовь, превращает обычного человека в венец природы и венец творения.
Но не всегда получается именно так. На экваторе, где центробежные силы наиболее сильны, несчастные народы, несмотря на прекрасные природные условия, часто не справляются с этой постоянной вибрирующей нагрузкой, слабеют, оказываются не в состоянии защитить себя и страну, где они родились, от испытаний жизни, останавливаются в развитии, иногда деградируют. Не по этой ли причине именно на экваторе мы видим наиболее отсталые, наиболее примитивные, потерявшие самих себя общества и этносы?
В субтропиках и умеренных зонах, севернее и южнее экватора, где центробежные силы слабее, именно там формируются центры цивилизации, самые жизнеспособные общества. Но и на них продолжают действовать центробежные силы, стремясь сбросить отдельных людей и целые народы в неблагоприятные для жизни приполярные зоны.
Новые молодые племена и этносы, еще не прикипевшие всеми силами своих молодых душ к родной земле, не задумываясь срываются с места, и в своем стремлении на запад сметают все на своем пути, подминают под себя более старые и более слабые народы, охватывая в своем движении целые континенты. Так покоряли мир арии, так победоносно шествовали полчища Чингисхана, так варвары сокрушали Рим, так двигались хазары от Поволжья до нынешней Болгарии, так арабы завоевали пол-Европы, и пол-Африки, и пол-Азии. Проходило время, завоеватели оседали на благословенных землях, смешивались с завоеванными народами и вместе с ними пускали корни на новом для себя месте.
На пути завоевателей встречались народы, которые не могли и не хотели подчиниться захватчикам. Эти строптивые и непокорные вытеснялись со своих земель, уходили в пустынные холодные приполярные области. Они теряли связи со своими соседями, с ноосферой земли, становились изгоями и, зацепившись за скудную, убогую землю своей новой родины, все силы направляли только на то, чтобы выжить. Именно так многие народы, пришедшие из глубины веков, утратили постепенно волю к жизни и навсегда покинули арену истории.
Что-то подобное происходит и с отдельными людьми. Кто-то теряет опору под ногами, покидает родной дом, родной город, родную страну. И несет его, бедолагу, лишенного корней, лишенного близких, как осенний лист, или как ветку, еще наполовину живую, но уже сорванную с дерева. Куда несет? Куда принесет его своенравный осенний ветер? Кажется, что будет у него точка опоры. Кажется, что приляжет он на родную землю, припадет к ней и успокоится. Если есть у ветки, у семян с крылышками, у листка силы пустить корни. Могут они и прижиться на новом месте. Перетерпят зиму. Дождутся весеннего тепла, дадут сначала маленький корешок и маленький росток. Дальше – больше. Проходит время, и на месте падения маленького кусочка прежней жизни поднимается величественное дерево, возвещая о торжестве новой жизни над испытаниями мертвой природы. Но не каждой ветке, не каждому листку и не каждому семечку суждено подняться, как птице Феникс. Кто-то возродится, а кто-то и сгинет в сумраке осени или в зимней стуже.
Так же и люди, сорванные с родной земли. Часть из них выдержит испытания, построит новые города, дороги, сады, даст начало новым молодым народам, которых еще не знал стареющий человеческий род. А другие? Другие, кто не осилит эти испытания? Будем милосердны к ним, не осудим их за неудачи и страдания и помянем добрым словом.
Надо нам вспомнить еще о некоторых людях. О тех, кто не по причине печальных обстоятельств и не в силу проделок злодейки-судьбы покидает родные места. А по собственной воле. В силу безотчетного, интуитивного понимания своего предназначения. Чувствуя бурление весенних соков в крови. Тех, чьи сердца готовы к испытаниям, кто рвется вдаль, за горизонт, навстречу штормам, волнам и незнакомым берегам. Кто садится на корабль и, подняв якоря, потеряв опору родного берега, разорвав все связи с родной страной, отдает себя в руки неизведанных сил космоса, морских течений и ветров. Самым смелым, самым благородным, самым отважным, самым терпеливым удается достичь новых берегов, расширить границы известного нам мира и открыть новые горизонты смелому племени обитателей Земли. Среди них: Христофор Колумб, Фернан Магеллан, Джеймс Кук, Роберт Фицрой, Лазарев Михаил Петрович, Беллинсгаузен Фаддей Фаддеевич, Крузенштерн Иван Федорович. Среди них и герой нашего рассказа – капитан Александр.
Новый Вавилон
Здесь город матросов,
Ночных контрабасов,
Лохматых барбосов
И старых карбасов
Дворовая песня
Но вернемся вместе с нашими путешественниками в этот город на краю земли со странным названием Песчаное Место.
После появления форта тысячи людей с разных концов земли направились сюда, чтобы испытать и изменить свою судьбу. Ищущие лучшей жизни ремесленники и фермеры с семьями и нехитрыми пожитками пытались начать жизнь с чистого листа. Беглые преступники и сомнительные личности прибывали сюда в надежде, что их здесь никто не будет искать. Прагматичные и расчетливые торговцы, увидев хорошие перспективы, упрямо налаживали свое дело, цепляясь за шанс заработать и выгадать. Все они старались как могли освоить эти дикие места, несмотря на препятствующие этому суровый, неприветливый климат и агрессивность туземцев, отчаянно защищавших свои земли. Не отличающийся особой гостеприимностью край становился пристанищем и школой выживания для тех, кто все-таки рискнул сюда приехать. Были и такие, кто не выдерживал тягот местной жизни. Стоило редкому кораблю прийти в Песчаное Место – кто-то покидал город. Многие гибли. Те, кто выстоял, построили поселок, дороги, порт. Город становится центром этого края.
Откуда только ни приходили переселенцы. Семьи, приехавшие с Британских островов и Балкан, построили первые ранчо, создав крупные центры овцеводства. Самое большое национальное меньшинство – хорваты. Пришли сюда и русские. А дальше – семьи из Литвы, Италии, Испании, Ливана, Германии, арабские и китайские семьи. «Антигуа побладорес» – так называли себя самые старые семьи переселенцев.
Кого только ни встретишь в столпотворении этого нового Вавилона. Индейцы и европейцы, метисы – потомки индейцев и европейцев, мореплаватели, исследователи и географы, выпущенные на волю каторжники и алхимики, пираты и потомки конкистадоров, ремесленники с семьями, беглые преступники, сомнительные личности, авантюристы всех мастей, гаучо – ковбои Южной Америки, проститутки, добытчики золота. С тех пор как на Угольной реке, недалеко от Песчаного Места, было найдено золото, тысячи старателей стали прибывать сюда из Перу, Англии, Греции, Испании, Италии, Хорватии, Норвегии, Германии, Франции, Новой Зеландии. Улицы города наполнились толпами разномастных переселенцев. Люди, животные, зазывные крики лоточников и менял, неизвестно кем завезенные собаки хаски – красивые северные лайки с голубыми глазами.
Деловые люди сделали здесь свои состояния. Наиболее крупной фигурой в те времена был бросивший в этих местах якорь китобой, португалец Хосе Ногейра. Вначале он занялся делом, которое хорошо знал именно как китобой. Основал небольшую кораблестроительную верфь, которая специализировалась на ремонте судов. Занялся торговлей. Первопоселенцы заметили, что овцы в этом климате дают очень много шерсти, причем шерсти особо доброкачественной. Португалец завез на остров Магдалена 500 голов овец. Наладил связь с «большой землей» – Сант-Яго, Монтевидео, Гамбургом. Первые золотодобытчики несли все золото Хосе Ногейре, чтоб тот переправил его на «большую землю». Скотоводы несли всю шерсть Хосе Ногейре. Весь товар с «большой земли» привозил Хосе Ногейра. Вся прибыль от деятельности первопоселенцев края Большой Ноги и архипелага Блуждающих Огней оседала в карманах предприимчивого португальца.
Когда из Российской Курляндии в поисках новой жизни приехал в страну Холодного Предела жестянщик и бухгалтер Маурисио Браун Хамбургер, Ногейра сосредоточил в своих руках несметное количество земли, овец, крупного рогатого скота, судов и шахт. Всемогущий торговец, судостроитель, скотовод, седой, могучий, обветренный, уже немолодой Хосе Ногейра увидел Сару, пятнадцатилетнюю красавицу, дочь Маурисио Брауна, и влюбился в нее с первого взгляда. Сара стала женой Хосе, а ее отец – бухгалтером в его фирме.
Сара была не только красива, но и умна. Когда старый китобой отправился в мир иной, Сара осталась главой семьи Браунов, наследницей империи Ногейры, и, надо сказать, достойно управляла и тем и другим. Сара стала самой состоятельной женщиной края. Она занималась разведением лисиц, торговлей мехом и шерстью, была владелицей трех миллионов гектар земли. Сара объединила свои капиталы с капиталами другой, не менее богатой семьи Менендес, создав совместно с ними корпорацию «Большая Нога». Такая вот история превращения золушки из Курляндии в принцессу страны Холодного Предела, обладательницу несметных богатств.
На центральной площади города располагались дворцы некоронованных королей этих мест, принадлежащие семьям Браун, Бетехи, Менендос, Кампос, Монтес. Дворец Сары Браун был самым богатым и изысканным. Рядом с ним располагалась гостиница, названная «Хосе Ногейра» в честь покойного мужа Сары. Как раз к этой площади, в гости к Саре Браун, и направлялись Томас Бриджес и капитан Александр.
Беседы
Сара Браун встретила Томаса и Александра у входа. В ее облике сочетались стать и достоинство влиятельного человека с добротой и простотой общения, свойственных обычно по-настоящему умным и уверенным в себе людям. И конечно, она быта по-прежнему красива, почти так же, как в свои молодые годы.
Сару Браун и Томаса Бриджеса связывала взаимная симпатия, и они встретились, как хорошие знакомые. Томас представил Саре капитана Александра.
– Знаю, знаю, все знаю о вас, милый капитан. Кто ж о вас не знает. Знаю и то, что привело вас сюда, и мы обязательно об этом поговорим, но немного позже. Времени у нас предостаточно. Пожалуйста, простите. Мы с преподобным Томасом большие друзья и очень давно не виделись. Мне так не терпится поскорее расспросить Томаса о его делах в Харбертоне. Хочу, чтоб и вы, Александр, знали: Харбертон – самое спокойное место на земле!
Сару интересовали семейные дела Томаса: как чувствует себя его жена, как подрастают дети. Но больше всего ее интересовали нравы и быт индейцев, живущих вне эстансии. Именно то, что Томас знал лучше всех белых людей. Капитану Александру тоже было интересно послушать Томаса.
Во время совместного пребывания на островах и плавания по проливам архипелага Блуждающих Огней Томас и Александр подолгу беседовали о жизни и обычаях селькамов, яманов, манекенков и алкалуфов. И каждый раз во время этих бесед Александр узнавал много нового.
Здесь, в доме семьи Браунов, Томас рассказывал о ритуалах индейцев. О знахарях и шаманах йекамуш этих племен. У индейцев было три вида ритуалов: инициация юношей – посвящение их в мужчины, лечение больных и погребение. Индейцы боялись всего непривычного. Что бы ни случилось, всему виной были злые духи или души умерших. Их вмешательством объясняли гибель людей, ливень, бури, засухи. Чтобы прогнать злых духов и души мертвых, шаманы использовали волшебное пение и ритуальные танцы. Считается, что ритуалы могут изменить будущее. Все цивилизации имеют большой опыт воздействия музыки на животных, растения и человека. Музыка влияет на духовную сущность и энергетику человека, которые, в свою очередь, влияют на его интеллект и физическое состояние. Музыка и ритуальные танцы являются основным методом лечения у индейцев. Монотонное пение, ритмическое ускорение движения тела приводят участников ритуала в состояние крайнего возбуждения.
– Представьте себе теперь, как одеваются, если можно так выразиться, индейцы для подобных ритуальных действ. Их тела и лица раскрашены черной, белой и красной краской. Рисунки эти создают причудливые и очень выразительные узоры, напоминающие своеобразную «одежду» их обнаженных тел; на голову и плечи надеты странные ритуальные маски в виде остроконечных и Т-образных колпаков с узкими щелями для глаз. Участники церемонии облачены в духов-шоортов, монстров мужского пола, сопровождающих главного врага Фуэгинов – женский злой дух Хальпен.
Для исцеления больного шаманы и знахари, кроме пения и танцев, используют массаж и втирание лечебных средств. Наградой йекамуш становится исцеление больного. Гибель больного становится несчастьем не только для родных, но и для знахаря, который превращается в объект ненависти и мести родственников.
Чтобы душа ушедшего из жизни не вернулась и не причинила вреда его семье, надо выполнить обряд погребения Ямалашемоина с соблюдением всех правил. Несколько месяцев длится этот обряд. Индейцы, имеющие имя, подобное имени умершего, меняют его, а племя уходит подальше от могилы.
И, наконец, обряд инициации юношей Хайн, в процессе которого ритуальные танцы сменяются испытанием страхом, холодом и голодом. Юноша должен по много дней находиться в неудобной неподвижной позе и не менять этого положения даже во сне. В процессе обряда старшие члены племени подолгу беседуют с молодым человеком, передавая ему неписаные правила жизни индейцев их племени и множество советов. Понять эти правила и советы оказывается довольно сложно, так как многие слова в речи индейцев имеют труднообъяснимый смысл.
– Послушайте, – говорит Томас, – как звучит такое индейское слово: «мамихлапинатапаи». Что означает это слово? Взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого, чтобы другой стал инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым.
– Знаешь, Томас, люди эти отличаются от европейцев не только внешне. Они и говорят не так, как мы, и ведут себя, и думают иначе, – сказал Александр. – Временами мне кажется, они мудрее нас и правильнее понимают человеческую жизнь. Их знания, возможно, пришли из такой глубины веков, о которой мы и не подозреваем.
Капитан Александр немного помолчал, а потом добавил:
– Тебе удалось то, что не удавалось ни одному бледнолицему – стать для индейцев своим, увидеть их жизнь изнутри. Каждому из них ты открыт и готов на многое ради спасения гонимого племени Фуэгинов.
– Согласившись в свое время возглавить миссию, я предполагал, что меня ждут только суровые испытания и тяжелый, безрадостный труд. Вскоре, однако, выяснилось, что в скромной шкатулке из сухих трав пампы и блестящих листиков канело скрывалось сокровище. Индейцы лучше и чище нас. Поверь, Александр, каждый день, проведенный рядом с ними, приносит мне новые откровения и новые радости. Я привязался к ним и стараюсь ежедневно находить свободное время, чтобы побыть среди этих людей.
Не могу представить свою жизнь без дядюшки Нау-элькена, нашего лоцмана, пожилого рыбака, которого ты видел в Харбертоне, – сколько вечеров и задушевных бесед проводили мы у костра. Без его очаровательных племянников: задумчивого, серьезного Науто и быстрого, смышленого Хальга, с которыми мы охотились с острогой на рыбу и ходили с фонарями на ночную рыбалку. Без самого отчаянного наездника, сумасшедшего красавца Нана, грозы индейских и белых девчонок, с которым мы на лошадях в бешеном галопе пересекали во всех направлениях огромный Онасин. Без нашего пастуха, немногословного, мужественного Субьябре. Да разве перечислить всех, с кем наши жизни переплелись, как корни рядом посаженных вишневых деревьев.
Томас попросил Сару рассказать Александру о золотодобытчиках края Большой Ноги и архипелага Блуждающих Огней. Сара вспоминала о том, как впервые в континентальной части этого края было найдено золото. Как сюда ринулись рисковые люди из разных стран. Как добыча золота вначале все нарастала, потом затухала. Как находили новые месторождения на островах архипелага Блуждающих Огней, и опять, после временного роста добычи, эти месторождения не оправдывали ожиданий.
– Я знаю старателей и инженеров, занимающихся золотодобычей в этих краях. Все они приходят ко мне, и никого – ни крупного золотодобытчика, ни бедного старателя – я никогда не обманывала и не подводила, – сказала Сара. – Они искали золото на пляжах после отлива и в горных породах, и все надеялись найти клад с золотом инков. Надежды, надежды, они, увы, не оправдались. Не обнаружено ни серьезных артефактов, ни памятников письменности и культуры. Было бы что-нибудь значительное – я бы знала. Здесь в пещерах на стенах находят только отпечатки пальцев и древние рисунки уже вымерших племен, родственных индейцам Аоникенкам. Вряд ли это заинтересует вас, дорогой Александр.
– Искатели кладов – есть ли такие, о которых вы не знаете, Сара? – спросил капитан Александр.
– Знать-то я всех знаю. Но есть один человек, от которого следует держаться подальше. Очень способный, даже талантливый. Очень энергичный. Но очень опасный. И не слишком я осведомлена о его деятельности.
– Ты имеешь в виду Хулио Поппера? – спросил Томас.
– Да, я говорю о нем. О Поппере мы услышали сравнительно недавно. Он мыл золото на реке Янцзы в Китае, когда узнал про наше море на краю света. Вначале он появился здесь, в Мегальянсе, – так по старинке называла Сара Песчаное Место. – Потом – на другом берегу пролива Всех Святых, в Порбенире – в городе Грядущее, городе Судьба, самом крупном городе земли Блуждающих Огней. Он приехал сюда из Бухареста, столицы Объединенного княжества Валахии и Молдавии, вассального Османской империи, одержимый золотой лихорадкой. Как он нам всем понравился. Умный, образованный, увлеченный, страстный. Он пленил сердца всех невест Мегальянса.
– Я вижу, что Поппер и нашу хозяйку не оставил равнодушной.
– Какой ты все-таки легкомысленный, Томас, даром что англиканский священник. Будто не знаешь, что ни на кого, кроме своего Хосе, я никогда не смотрела. А на тебя я пожалуюсь Мэри Энн. Ужо тебе достанется по первое число.
– Ну, полно, сестричка, не придирайся к словам, что возьмешь с деревенского простака-недотепы? – со смехом сказал Томас.
– Капитан Александр! Посмотрите-ка на этого Не-виси-ухо, похож он на деревенского простака, тем более – на недотепу?
Оба с удовольствием разглядывают веселого, раскованного, подтянутого, в безупречно сшитом и ладно сидящем костюме, с шелковым кашне на шее и с платком в верхнем кармашке модного пиджака, аккуратно подстриженного, благоухающего английского джентльмена, в котором трудно сейчас узнать ревностного служителя церкви. Умное доброе лицо, высокий лоб, лукавый взгляд. Томас, конечно, не был похож на деревенского простака, на недотепу – тоже.
– Вы правы, до недотепы он недотягивает, – улыбнулся Александр.
Сара подробно рассказывает, как нелегко пришлось Попперу в первые же дни пребывания на земле Блуждающих Огней. Деньги скоро кончились, и в поисках поддержки он показал чертежи своих машин для добычи золота промышленникам Мегальянса. Кто-то отказал ему, а кто-то соблазнился его проектами и помог создать добывающую компанию. Успех был невелик, но успех был, и Хулио Поппер, у которого, конечно, есть дар убеждения, отправился в столицу Серебряной страны и сумел получить деньги от правительства для освоения новых месторождений.
Поппер переправился на восточный берег земли Блуждающих Огней. На полученные деньги запатентовал участки земли и построил по собственным чертежам новые машины, добывающие золото с использованием силы волн и прибоя для дробления плотных базальтовых пород. Начал работать в бухте Святого Себастьяна, потом перебазировался на мыс Эль Парамо. Насколько нам в Мегальянсе известно, дела у него идут неплохо. Живет особняком. У него свой Новый Свет в Новом Свете. Свои корабли. Частная армия для защиты от старателей, желающих работать без патента на его земле. Для защиты от нападений полицейских отрядов страны Холодного Предела. Золотые монеты от одного до пяти граммов, на которых написано: Земля Блуждающих Огней, Хулио Поппер, Эль Парамо. Почтовые марки. И свои неписаные законы, по которым живет его маленькая империя. Люди Поппера разводят на Эль Парамо овец, крупный рогатый скот. Никто не может вмешиваться в жизнь на Эль Парамо – ни правительство соседних стран, ни богатые семьи Мегальянса, ни губернатор в Порбенире. Поппера называют Огненным диктатором. Поппер же заявляет, что он все делает не для себя, только во славу Румынской королевы Кармен Сильвы. Надо отдать должное его вкладу в освоение нашей негостеприимной земли. Помимо управления своими компаниями, Поппер создал Атлас Земли Блуждающих Огней, разработал карты архипелага и южной оконечности края Большой Ноги. Хулио неоднократно выступал с докладами в Географическом институте Серебряной страны.
– Интереснейшая личность! И какие разносторонние способности! – воскликнул Александр. – Что же настораживает вас, почему вы стараетесь держаться от него подальше?
– Поначалу он вел себя как благородный человек. Помогал бескорыстно людям. Выкупил и освободил из рабства несколько туземцев. Но потом… Трудная жизнь, постоянное преодоление преград, тяжелый климат, унылая природа, частые военные стычки с полицейскими и старателями, работа с озлобленными и ненадежными переселенцами со Старого Света до предела ожесточили его. Он стал одержим идеями богатства, власти, подчинения других своей воле. Ко всему прочему еще добавились постоянные стычки с индейцами, – ответила ему Сара.
– С индейцами-то он что не поделил? – спросил Александр.
– У индейцев нет представлений о частной собственности, – ответил ему Томас. – Переселенцы и скотопромышленники стали занимать все больше пастбищ для выпаса овец и крупного рогатого скота. Мест, пригодных для жизни гуанако, становится все меньше, и им приходится уходить в горы. Вслед за ними в горы уходят пумы, для которых эти животные – основная пища. Индейцы Она, как и пумы, привыкли питаться дикими ламами. Теперь на их месте появляются «белые» гуанако – овцы. Индейцы не хотят покидать привычные места. Никакие преграды, изгороди не могут остановить индейцев, и они начинают «охотиться» на «белых» гуанако. Оказывается, это даже проще, чем преследовать диких животных. Пумы тоже изредка спускаются с гор, чтобы полакомиться овцами. Скотоводы, новые хозяева этих земель, объявили охоту на пум. Что касается туземцев – решено было вытеснить Она с их исконных территорий. Произошли первые столкновения скотоводов с Она. Индейцы в ответ стали нападать на белых людей, защищая свои земли. Воевать с индейцами непросто. Индеец не думает о том, что его оружие, луки и стрелы существенно уступают огнестрельному оружию завоевателей, что он оказался один в окружении десятка противников. Как дикий зверь, будет он биться до конца, до тех пор, пока есть еще силы сопротивляться.
Поппер оказался самым жестоким из завоевателей. Он натравливает шахтеров на индейцев. Он приглашает наемных убийц для уничтожения Она. Он направляет свои вооруженные группы для прочесывания лесов и пампасов. Он платит каждому один фунт за убитого индейца. Ты представляешь, Александр, овца стоит пять фунтов, убитый индеец – один фунт! Это большие деньги. Поппер постоянно устраивает облавы, отличающиеся особой жестокостью. Он прославился своей страстью фотографироваться с жертвами после завершения облавы. Не только индейцы, но и новые колонизаторы этой земли не хотят иметь никаких дел с этим человеком. К сожалению, Поппер до сих пор пользуется безоговорочной поддержкой правительства Серебряной страны.
– Поразительная жестокость! – сказал капитан Александр. Он думал о том, как может совмещаться в одном человеке подобная жестокость со способностью к искренним и бескорыстным поступкам. Нет, не совмещаются они. Жестокость все вытесняет. Не закалили Поппера тяжелые испытания, наоборот, под давлением обстоятельств он потерял, видимо, все лучшее, что в нем было.
Капитан Александр вместе с Томасом пробыл в гостях у Сары несколько дней. Сара и Александр много говорили о России. Вспоминали родные северные пейзажи и любимых поэтов. Томас слушал эти беседы с большим интересом. Он знал об этой стране только из рассказов барона Мюнхгаузена и считал, что в России – всегда зима, и Россия – это очень большой лес, в котором между редкими деревянными домишками бродят бурые и белые медведи.
Сара устраивала для Александра с Томасом музыкальные вечера. Капитан Александр играл на альте, Сара с Томасом аккомпанировали ему на фортепиано в четыре руки. Александр и Сара вспоминали музыку Глинки, Римского-Корсакова, Балакирева, Бородина, а Томас, очень музыкальный от природы, быстро схватывал незнакомую ему музыку и легко встраивался в этот музыкальный ансамбль.
Любому мореплавателю, даже такому суровому и мужественному, как капитан Александр, необходимо иногда сменить привычную спартанскую жизнь моряка на тепло и уют в гостях у радушных друзей. Александра, окруженного всеобщей любовью и вниманием в доме Браунов, не покидало ощущение, что он не раз уже бывал здесь, что дом этот очень похож на дом его детства в Санкт-Петербурге. Александру стало немного грустно. Сара Браун, эта милая женщина, напомнила ему старшую сестру. И где-то у него есть дом, такой же теплый и уютный. Где его любят и ждут. Как давно он не был дома. Как соскучился по своим родным. Его охватила минутная слабость. Что делает он здесь, на краю света?
Настало время капитану Александру и Томасу Бриджесу покинуть Песчаное Место. Александр почувствовал, что сейчас он должен принять достаточно серьезное решение. Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum («Исправляй прошлое, руководи настоящим, думай о будущем»,
На прощание Сара сказала:
– Как я завидую вам, Александр! Вы направляетесь на север, туда, где светит солнце, где тепло и где поют райские птицы!
– Рано мне двигаться на север, друзья мои. Придется встретиться с Поппером. Нужно спасать индейцев, а человека этого, Хулио Поппера, следует остановить.
– Не надобно бы тебе идти к Попперу, Александр, – вмешался Томас. – Поппер – опасный человек, он не потерпит ни критики, ни возражений.
– Томас! Самое лучшее, что я могу сделать в этих краях, – это попытаться помочь индейцам. Ты ведь тоже каждый день рискуешь, помогая Фуэгинам. Мы оба думаем о благе для этих детей природы. Только у меня – путь воина. Твой же путь – путь воина Христа.
– Видно, я не смогу тебя удержать, смогу только предостеречь. Прости, Александр, что не пойду вместе с тобой. Мой долг – вернуться в Оошооуаю. Мои дети и дети индейцев будут расти рядом, и я постараюсь научить индейцев, как им выжить в этих новых условиях и сохранить свою самобытную культуру.
Капитан Александр тепло прощался с Сарой Браун и с Томасом. Александр с Томасом обменялись крепкими рукопожатиями и обнялись.
«Я прощался с братом и сестрой, не по крови, а по влечению сердца», – думал капитан Александр, возвращаясь на корабль и направляя его на восток, к мысу Эль Парамо.
Берег исчез из виду. Опять, уже в который раз, разорваны все связи с жителями земли. Живы они теперь только в памяти моряков. Корабль уподобился маленькой планете, несущейся по неведомой орбите в бескрайних просторах звездного океана. Только капитан знает маршрут движения и время прибытия в пункт назначения, где корабль бросит свой якорь. Не такова ли и наша жизнь? И кто тот капитан, что проложил маршрут движения нашего корабля и определил время прибытия в пункт назначения? По многим приметам видно, что капитан этот опытен, могуч и в полной мере наделен и мудростью, и добротой.
Бесполезная бухта. Крещение Марии
…На протяжении ста километров приходится ехать вдоль Бесполезной бухты, где… небо фиолетово, огромно и низко. Эта местность настолько безгранична и пуста, так безоговорочно пуста, что даже не заслуживает имени. Почему в сердце абсолютного одиночества, там, где нет ни знаков, чтобы их расшифровывать, ни какой-либо другой причины, способной заставить путешественников остановиться, была создана еще эта бухта? Присвоить местности такое название означает оказать ей высшую честь, и тому, кто придумал это имя, было дано почувствовать, что такое монотонность существования, сверхъестественный конец всех смыслов, жизнь в преддверии ада; почувствовать, что скрыто в вещах, которым культура отказывает в имени.
Жан Бодияр в вольном переводе Милоша Обилича (obilic: livejoumal.com.82523html)
Путь к владениям Огненного диктатора проходил мимо унылых безжизненных островов. Ясный предантарктический свет, стиснутый мутными вогнутыми зеркалами моря и неба, искал спасительный выход и рвался к далекому горизонту.
Но и здесь, в этих, казалось бы, необжитых землях, у капитана Александра было немало интересных встреч.
На берегу Бесполезной бухты путешественники заметили странную группу людей. Это были браконьеры, занимающиеся незаконным отловом выдр. Меня могут спросить, почему эти люди считались браконьерами. Ведь эти земли были ничьи. Так-то оно так, но из Песчаного Места время от времени сюда наведывались с объездом отряды полицейских страны Холодного Предела, а из Оошооуа – отряды полицейских Серебряной страны. Если у охотников не было разрешения на отлов выдры или на отстрел морских зверей, их считали нарушителями. Таких людей арестовывали, их ждал суд, большие штрафы и, возможно, тюрьма. С опаской ожидали браконьеры вельбот с «Быстрых парусов», направлявшийся к берегу. Вышедших на берег моряков рассматривали с явным недоверием, хотя, возможно, и с некоторым любопытством. Внешность стоящих на берегу мужчин, грязных и неряшливых, никак нельзя было назвать располагающей. Капитан Александр и его спутники объяснили, что они – не полицейские, что не следует ждать от них каких-либо неприятностей. И даже наоборот, они помогут охотникам продуктами, инструментом, боеприпасами. Капитан Александр вручил браконьерам часть туши барана и две бутылки водки местного изготовления (огненной каньи).
Капитан Александр осмотрел берег. Недалеко от песчаной отмели, улыбавшейся тысячами улыбок белозубого прибоя, стояла открытая всем ветрам убогая хижина, сарай, сколоченный из необструтанных досок и крытый ржавым железом. Это было то немногое, что осталось от построек миссионерского поселка, просуществовавшего менее года. Здесь и нашли себе приют браконьеры. В глубине виден аккуратный вигвам, частично заслоненный деревцами канело. Дальше, на вершине лысого холма – часовня, небольшая деревянная постройка, забытая, покосившаяся, седая от инея. На крыше еще держался топорной работы крест, подсвеченный бледным светом затухающего пурпурного заката. Через распахнутые настежь двери видны жиденькая решетка и грубый алтарь из наскоро сбитых досок.
Браконьеры радушно пригласили капитана Александра и его спутников в свое неопрятное логово – темную грязную берлогу.
Вот уж необычна была компания этих разбойных молодцев. Их можно было бы прямехонько направлять к пиратам для поиска сокровищ.
Угрюмый Берте. Немногословный индеец племени Яман, живший отдельно от всех в очень чистом и опрятном вигваме. Лицо плоское, широкое, выступающие скулы, губы распухшие и отвислые. Глаза маленькие, без ресниц. Не красавец, одним словом. Несмотря на невысокий рост, маленькие ступни и кисти рук, худые руки и тоненькие кривые ноги, коренастый Берте с могучей грудью казался силачом.
Каторжник Васкес, отбывший свой срок в тюрьме Оошооуа, убийца, женоподобный красавец распутного вида со светлыми отчаянными и безжалостными глазами, с космами бакенбард на лице, мускулистый, прекрасный, неистовый и отвратительный в своем неистовстве. Его прехорошенькая жена из столицы Серебряной страны, Женевьева, смуглая, темноглазая, неряшливая. В недалеком прошлом, судя по всему, девица легкого поведения.
Бывший тюремный надзиратель Гарсиа, пузатый, отталкивающего вида мужчина лет пятидесяти. Большие темно-серые глаза навыкате, набрякшие веки, желтые белки. Он старался не двигать огромной тяжеловесной головой, а только поворачивал глаза. Пышные драгунские усы, грубый чувственный рот и жалкий срезанный подбородок. Гарсиа стоял босиком в грязи, в позе Наполеона, руки скрещены на груди, с выражением яростного достоинства, характерного для человека, который немного не в себе. Его жена Маргарита, молодая индианка лет двадцати, тоже из Яманов. Трогательная, кроткая, милая и тихая. С грудным ребенком трех месяцев, девочкой, отцом которой, судя по всему, был Васкес. Ее печальное и нежное лицо было круглым, как луна, и невозмутимым, как изваяние Будды.
– Любишь ли своего мужа? – спросил ее Александр, переводя взгляд с лица молодой женщины на физиономию мрачного представителя животного мира, ее сожителя.
Маргарита – она немного говорила по-английски – покраснела, подумала, а потом сказала тихо и спокойно:
– Да. Наверное, люблю.
Охотники жили в постоянном страхе, что их обнаружат. Однако с капитаном Александром и его спутниками они были неожиданно приветливы. Долго расспрашивали Александра о том, что происходит на «большой земле», охотно рассказывали о себе. Удивительно, насколько откровенны были эти отчаянные люди. Васкес оказался довольно образованным человеком, убийца наливает огненную канью, подходит к Александру с двумя кружками:
– Сеньор! Вы путешественник, музыкант, благородный человек. Вы из просвещенной России. Свет приходит с востока. Пью за процветание вашей страны. Герцен и Толстой! Какое величие идей!
Васкес пускается в пляс. Маргарита смеется, Женевьева взвизгивает. Берте, захмелев, танцует военный танец своего племени, а потом погружается в мрачное оцепенение. На вопрос кого-то из моряков, как зовут девочку, Маргарита горестно отвечает, что ребенка не крестили, у девочки имени нет.
Александру стало жаль Маргариту и ее дочку. Не скоро еще они попадут на большую землю, подумал он.
Капитан Александр предложил Маргарите крестить девочку, хотя он и не имел права проводить эту церемонию. Как глубоко верующему человеку, решение это далось ему очень непросто. Спросили у отца. Тот проявил к затее искренний интерес: выкатил на Александра глаза и строго кивнул. Договорились, что ребенка назовут Марией. Мария – популярное имя у католиков. Штурман взялся помогать Александру. Он объяснил всем присутствующим по-испански, в чем состоит обряд и в чем его смысл. Под руководством Штурмана убрали помещение, вынесли мусор. Нашелся таз нежно-розового цвета. Его отмыли, наполнили чистой дождевой водой. Александр дал знак, и все смолкли. Он начал молитву:
– Господи Иисусе Христе, буди милость Твоя на рабе Твоей. Сохрани ее под покровом Твоим, укрой от лукавого похотения, защити от всякого врага и супостата…
Боже милосердный. Даруй этому дитя благополучие и здравие. Да сменятся несчастья и тяготы, выпавшие ей при рождении в доме сем, истинным счастьем. Именем твоим, Господи, молитвой этой, нарекаю ее Марией Гарсиа…
Спаси Господи и помилуй рабу Марию, и просвети светом разума Святого Евангелия Твоего, – Александр окропил лоб девочки водой и поцеловал его.
Когда церемония закончилась, Гарсиа спросил:
– Это какой церкви обряд?
– El mismo Dios, Бог един!
– El mismo Dias! – повторили растроганно все присутствующие.
Капитан Александр составил свидетельство о крещении и дал его Гарсиа вместе с письмом к Томасу Бриджесу, в котором просил того проявить великодушие и снисходительность и не счесть процедуру крещения незаконной.
Васкес пребывал в отличном расположении духа. Он шепнул Александру, что вся церемония была ему особенно приятна, ведь на самом деле крестили его ребенка.
«Может, для маленькой Марии лучше, что она теперь Мария Гарсия», – подумал капитан Александр.
На следующий день, узнав, что моряки направляются в Эль Парамо, охотники сообщили Александру, что путь туда берегом много короче, чем морем, и предложили добраться туда по суше. Действительно, маршрут корабля проходил в обход изрезанных берегов самого большого острова архипелага Блуждающих Огней. На острове жили индейцы Онас и называли его остров Онасин. Путь морем вокруг Онасина предстоял долгий. Капитан Александр решил согласиться с предложением охотников и пересечь остров напрямую, получить новые впечатления во время путешествия по суше. Договорились встретиться с «Быстрыми парусами» недалеко от Эль Парамо. Берте согласился быть проводником Александра. На время поездки взяли у охотников две лошади. Браконьеры тепло попрощались с капитаном.
– Самый короткая путь через озеро Фаньяно, – сказал Берте. – Там стоянки Онас. Онас опасный! Онас – людоеда.
– А ты сама не бояться людоеды? – спросил Александр.
– Мой сестра жить на Фаньяно, иметь мужа Онас. Моя не тронут.
– Ну, значит, и моя не тронут, – со смехом сказал Александр, и они направились к Фаньяно.Мимо «людоедов»
Из Пунта-Аренас плывет наш фрегат.
Там девушки статны и звонко смеются.
А если нас вдруг людоеды съедят,
Назад наши души одни доберутся.
Веселая песня моряков
На берегу озера стояло несколько уютных вигвамов. Прибывших всадников обступили индейцы. Берте сказал о своей сестре. Главный в поселке – высокий мужчина в большом меховом плаще, мокасинах и шапке – пригласил путников в свой вигвам и принял их очень приветливо. Путников накормили.
В вигваме было тепло, сухо и опрятно. Корзины и лук – единственные предметы утвари и охоты. В вигваме, на полу возле очага, помимо главы семьи, сидели две женщины. Одна постарше, другая помладше – возможно, жена хозяина и дочь. Скинув меховые плащи, они остались в непонятно как сюда попавших дешевеньких ситцевых платьях, не скрывающих стройных, гибких фигур и легкой походки статных женщин.
Онас немного знали английский язык, но, вероятно, видели европейцев крайне редко. Женщины держались свободно и независимо. Капитана Александра завораживали их красивые голоса и свободные движения. Видимо, они относились к любому европейцу так, будто к ним из лесу пришел уставший испуганный зверек, проголодавшийся ребенок леса, то ли олененок, то ли медвежонок. Как к брату своему меньшему. Неразумному. Заблудившемуся. Которого надо накормить, обогреть. Которому надо помочь. И наставить на путь истинный.
Хозяина и его женщин очень забавлял наряд Александра – куртка с капюшоном, сапоги, котомка, напоминающая современный рюкзак. Весь его непривычный для индейцев облик: гладковыбритое лицо, короткая стрижка, сдержанные манеры, привычка говорить тихо и неторопливо. Хозяева не отрываясь, с насмешливым любопытством смотрели на гостя. Вернее сказать, они рассматривали его без всякого стеснения и пытались хоть как-то поддержать беседу. Индейцы были и доброжелательны, и предупредительны. Обе стороны плохо понимали друг друга, и при каждой попытке Александра начать разговор индейцы буквально заходились от смеха. Капитан тоже от души смеялся вместе со всеми.
«Какие, однако, веселые люди, – думал он. – Прав был Томас, рассказывая о чувстве юмора индейцев. Похоже на то, что они – большие любители создавать о себе мифы и легенды. Сами придумывают и распространяют слухи и небылицы: «индейцы Онас ужасные, индейцы Онас кровожадные, индейцы Онас – людоеды».
Александр и индейцы сидели у костра. Огонь пожирал сухие ветки кустарника, обломки ненужной материи, а вместе с ними и отбросы жизнедеятельности всемирного духа.
У этих людей, мужчины и двух женщин, было то истинное достоинство, которое не знает ограничений возраста, расы, страны и происхождения. Благородные создания, достигшие духовной зрелости. Уважающие себя, почитающие огромное неведомое, окружающее нас, не боящиеся этого неведомого. Капитан Александр чувствовал себя рядом с ними так спокойно, будто знал этих людей всю жизнь. Как чувствует себя человек в кругу близких друзей, человек, у которого нет забот о завтрашнем дне и который уверен, что завтра у него все получится.
На следующее утро с легким сердцем Александр в сопровождении Берте отправился в путь. Это была чудесная прогулка. Вскоре всадники в условленном месте встретились с «Быстрыми парусами». Берте, взяв двух лошадей, расстался с Александром, подарив ему на прощание несколько прекрасных шкурок нутрий и выдр, а Александр вместе со своей командой направился в сторону Эль Парамо.Хулио Поппер
Хулио Поппер, высокий блондин в военном френче, застегнутом на все пуговицы и перетянутом широким ремнем, в высоких сапогах, с аккуратно постриженной лысеющей головой, небольшой бородкой и выровненными снизу в линию небольшими рыжеватыми усами, встретил капитана Александра очень приветливо.
Александр отметил высокий лоб, белое, до голубизны, лицо, римский нос, зеленые змеиные глаза, холодные н равнодушные. Властный голос. Сильная, крепкая фигура.
– О, капитан Александр, Advokatus Dei, sie dicta («Адвокат Бога, так сказать»,
– Разве не таков же и ты, Хулио, блестящий инженер, интеллектуал, полиглот, бросивший уютную обжитую Европу в обмен на кругосветные путешествия? Оказавшийся, после посещений Индии, Китая, Северной Америки, на этой бесполезной, унылой, оставшейся лишней у Бога земле, над которой веет вечный ветер?
– Calamitas vartutis occasio («Бедствия служат поводом для доблести»,
– Знаю, Хулио, сколь велик твой вклад в освоение этого края. Проблема только в том, что мужественный первопроходец Джулиус превратился в жестокого колонизатора Хулио, который ломает жизнь многих людей ради власти и наживы, а на самом деле – ломает собственную жизнь. Habere regnum casus est («Овладеть властью – дело случайное»,
Хулио будто не заметил последнего замечания Александра. Он всегда говорил только о том, что было интересно ему.
– Это правда, мое имя Джулиус. В Париже, где я заканчивал Горную академию, меня звали Жюльюс. Это правда, что мне нужно золото. Solent adamantes etiam perfringi fores auro («Золото и стальные ворота ломает»,
Ты, Александр, один из самых образованных людей нашего времени, так сказать, arbiter elegantiarum («арбитр изящного»,
Поппер показывал Александру шахты, ранчо, животных – овец, крупный рогатый скот, лошадей и собак. Поселок. Маленькую армию. Гигантский волнорез, уходящий в море на 12 километров, прикрывающий каменным крылом бухту Сан-Себастьян. На мысе Эль
Парамо – машины для добычи золота, глубокие семиметровые рвы, расположенные ниже линии прилива, с мощными деревянными щитами, регулирующими напор приливной волны, достигающей в высоту десяти метров и более. Эти же щиты удерживают воду во время отлива, промывая золотоносную массу, нарытую руками десятков рабочих.
– Золотая жнейка, – с гордостью называл ее Поппер. – Я – первый, кто вспахал море и снял с него урожай.
Вернувшись в резиденцию после прогулки, Поппер рассказал Александру, что никаких следов древних цивилизаций здесь не было обнаружено ни раньше, ни теперь. Также никто не нашел признаков сокровищ инков, хотя многие искатели кладов вдоль и поперек исходили архипелаг Блуждающих Огней.
– Апулей сказал: De asini umbra dis ceptare («Бесполезно спорить о тени осла»,
– Почему ты считаешь, что у индейцев Фуэгинов нельзя найти сказаний, легенд, былин?
– Разве это люди? Они ходят совершенно голыми, nudus quasi recens utero matris editus («голый, как из чрева матери»,
– Сказано: Beati pauperis spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum («Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное».
– Это – не люди, – продолжает Поппер, не обращая внимания на замечание Александра. – Со мной согласны и Джеймс Кук, и Роберт Фицрой, и Чарльз Дарвин. Дарвин сказал, что Фуэгины отличаются от цивилизованных людей гораздо больше, чем дикие животные от домашних. Гулливер, описывая отталкивающую внешность и отвратительные повадки Фуэгинов, называл их йеху. Этих худших из животных – иначе их не назвать, какие же они люди? – презирают даже лошади. Только Ту-эльче могут быть всадниками. Ни Яманам, ни Селькамам лошади не подчиняются. Может быть, тебе это о чем-то говорит? Яманы и Алкалуфы не могут называться даже homo erectus («человек прямоходящий»,
– Не буду спорить, Хулио. Бесполезно пытаться переубедить тебя. Но ведь даже самых ничтожных из животных не убивают ради забавы. Ты объявил об истреблении аборигенов. Quae fuerunt vitia, mores sunt («Что было порочным, теперь считается нравственным»,
– Это не argumentum ad rem («аргумент к делу»,
– Не лукавь, Хулио. Ты фотографировал сцены охоты на людей и фотографировался вместе с телами убитых. Agnus Deri, qui tolli peccata mundi, dona eis requiem septitaram («Агнец божий, искупи прегрешения мира, даруй им вечный покой»,
– Ну что ж с того? Если даже я и убивал индейцев? Suum cuique («Каждому свое»,
– Послушай, Джулиус. Ради красного словца ты готов показаться хуже, чем ты есть на самом деле. Я знаю, ты страдаешь от одиночества, от неудач, от неуступчивости индейцев. А больше всего, я думаю, тебя ранили насмешки невежественных воротил из Мегальянса. Они не оценили тебя. Ты объяснял им, что замеры глубины воды, плотности песков и направления ветра неопровержимо указывают на запасы золота в этих местах. А они отвечали: «Кто ты, Джулиус, – глупец, фат или позер?» Ты заявлял им, что у тебя – свои идеалы, что ты готов трудиться день и ночь ради прогресса. А они смеялись над тобой.
– Ты прав, Александр. Это было именно так. Я говорил им: «Кабальерос, мне не земли ваши нужны, мне берег моря нужен. Посмотрите на этот черный песок, на нежный бархат магнетита. Как скачет стрелка компаса на черных пляжах наших островов! Это верный признак золота». А они мне: «Не ты первый. Нас пытался сбить с толку сам Нассау, компаньон Лемера, когда их флотилия открыла мыс Хоорн. Никакого золота там не нашлось. Мы – люди дела. Не отнимай наше время, легкомысленный, кто ты там, румын или молдаванин. Возвращайся к своей Кармен Сильве». Ха-ха-ха! Как смешно! У воротил из Мегальянса мозгов не больше, чем у овцы. Это все уже в прошлом. Aequo animo audienda sunt imperitorum convincia («Следует равнодушно выслушивать порицание невежд»,
– Такие, как ты, одержимые борьбой за материальные блага, хвастливо называют свой путь прогрессом. Оказавшись перед выбором: свобода, с одной стороны, или вещи и деньги, с другой, – вы выбираете последнее. Воля к свободе слабеет, не выдержав бремени материальных благ. Общество вырождается, а вы стыдливо называете это цивилизацией.
– Не тебе, выходцу из отсталой монархической страны, судить о прогрессе. Только западная цивилизация несет людям свободу. Я, теперь уже не Джулиус, а Хулио Поппер, уничтожу всякого, кто попытается мне помешать, кто попытается встать на пути прогресса. Здесь я – диктатор. Я определяю, кому что делать, кому жить, кому умереть. Никто не указ мне – ни ты, ни губернатор, ни президент, ни сам Господь Бог. Разве лев спрашивает, кого ему убить первым – антилопу, гиену или шакала?
«Бесполезно говорить с ним сейчас. Он ничего не слышит. Настанет время, когда он прозреет, но не будет ли слишком поздно? Пора завершать этот разговор», – подумал капитан Александр и сказал:
– Ты, advocatus diaboli («адвокат дьявола»,
Хулио изменился в лице. Побелел. Руки сжались в кулаки.
– Мужчина в годах, муж, умудренный опытом. А ведешь себя, словно самонадеянный подросток. Не надоело морочить людям голову сказками о вымышленных великанах, об атлантах, о дрессированных кашалотах и черепахах, о великодушных каннибалах? Ты, Александр, смешон, словно старый цирковой клоун. Твои шутки и трюки все знают наизусть. Vos, о patricius sanguis, quos vivere par est! Occipiti caeco postic occurrite sannae («А вы, патрицианская кровь! Вы, которым суждено жить со слепым затылком, оглянитесь на те издевки, что сзади вас»,
– Вряд ли это получится у тебя, любитель de alieno ludere corio («рисковать чужой шкурой»,
– Кто или что может помешать мне? Охрана! – крикнул Хулио, но никто не отозвался. – Где охрана?
– Напрасно кричишь, Хулио. Дом окружен со всех сторон моими моряками. Твоих охранников разоружили и заперли. Что ты можешь без них? Ведь ты привык загребать жар чужими руками. Попробуй сделать сам, что обещал.
Хулио посмотрел на крепкую фигуру капитана и отступил назад.
– Посмотри в окно, – продолжал Александр. – Видишь корабль «Быстрые паруса»? Его пушки направлены на эту жалкую халупу, которую ты высокопарно величаешь резиденцией. Ceterum censeo Carthaginen delendam esse («А кроме того, я утверждаю, что Карфаген должен быть разрушен»,
– Иди, капитан, и больше сюда не возвращайся. Если на горизонте еще раз появится твой корабль, я приготовлю тебе хороший прием.
– Готовь прием, Хулио. Мы непременно встретимся. Tacita locacio («Автоматическое продление договора на новый срок при отсутствии возражений сторон», лат., юр.), – так закончил беседу с Поппером капитан Александр и спокойно вместе с командой удалился на свой корабль.Жрица Менар
Померкший свет небес
Подсказывал трепещущим сердцам,
Что близится, что неизбежна гибель.
Шекспир
Поделиться книгой: