ДЕВИЧЬИ ПЕСЕНКИ
1. «Высоко мое окошко…»
Высоко мое окошко, Око теремка; Завивается дорожка, Утекла река. До окна моя березка Белоснежный Высит ствол. Белый, нежный, Он ушел В поднебесье Голубое, Белый весь. Выйду ленточку повесить В зелень веток Алоцвет. Иль окно мое завесить От наветов, Или нет? 2. «Знаю место над рекой…»
Знаю место над рекой: Вековой Старый дуб Сердцу люб. Подойду, Постою И уйду, Запою. А под дубом белый крест Без венка, И окрест Водят розовых невест До венка. А над дубом белый серп Старика, Широка его пасть, Высока его власть, На ущерб. Милый, милый, поспеши: Заждалась… Вон звезда оторвалась, Понеслась В тиши За тобой. 25 октября 1905 Весна
(Монастырская)
Звоны-стоны, перезвоны, Звоны-вздохи, звоны-сны. Высоки крутые склоны, Крутосклоны зелены. Стены выбелены бело: Мать игуменья велела! У ворот монастыря Плачет дочка звонаря: «Ах ты, поле, моя воля, Ах, дорога дорога! Ах, мосток у чиста поля, Свечка чиста четверга! Ах, моя горела ярко, Погасала у него. Наклонился, дышит жарко, Жарче сердца моего. Я отстала, я осталась У высокого моста, Пламя свечек колебалось, Целовалися в уста. Где ты, милый, лобызаный, Где ты, ласковый такой? Ах, пары весны, туманы, Ай, мой девичий спокой!» Звоны-стоны, перезвоны, Звоны-вздохи, звоны-сны. Высоки крутые склоны, Крутосклоны зелены. Стены выбелены бело. Мать игуменья велела У ворот монастыря Не болтаться зря! 15 апреля 1906 Весна
(Городская)
Вся измучилась, устала, Мужа мертвого прибрала, Стала у окна. Высоко окно подвала, Грязью стекла закидала Ранняя весна. Подышать весной немножко, Поглядеть на свет в окошко: Ноги и дома. И, по лужам разливаясь, Задыхается, срываясь, Алая кайма. Ноют руки молодые, Виснут слезы горевые, Темнота от мук. Торжествует, нагло четок, Конок стук и стук пролеток, Деревянный стук. Апрель 1905 Весна
(Деревенская)
Выступала по рыжим проталинам, Растопляла снеги голубы, Подошла к обнищалым завалинам, Постучала в окошко избы: «Выйди, девка, веселая, красная! Затяни золотую косу, Завопи: «Ой, весна, ой, прекрасная. Наведи на лицо мне красу!» И выходит немытая, тощая: «Ох, Белянка, Белянка, прощай! Осерчала ты, мать Пирогощая, Богородица-мать, не серчай! Лупоглазую телку последнюю — Помогай нам Никола! — продам. За лесок, на деревню соседнюю Поведу по весенним следам!» 28 февраля 1906 Веснянка
Жутко мне от вешней радости, От воздушной этой сладости, И от звона, и от грома Ледолома На реке Сердце бьется налегке. Солнце вешнее улыбчиво, Сердце девичье узывчиво. Эта сладкая истома Незнакома И страшна, — Пала нá сердце весна! Верба, ягода пушистая, Верба, ласковая, чистая! Я бы милого вспугнула, Хлестанула, Обожгла, В лес кружиться увела! Я бы, встретивши кудрявого, Из-за облака дырявого Вихрем волосы раздула И шепнула: «Милый, на! Чем тебе я не весна?» 1907 <Из цикла «Осенница»>
Ах, калина побурела, Ржавой кровью запеклась. Ворожить я не умела — Вьюн-любовь не унялась. Мил сердечный светик-цветик Лето целое ласкал. Вот на тех полях, на этих Ручка за руку гулял. Вот под этой под березкой Повидалася я с ним. Слезка желтая за слезкой Каплет дождиком густым. Там под кленом под зеленым Подарилася ему. Алым стал он, опаленным И в тумане, что в дыму. Ты ли, осень, разлучила, Ты ль, разлука, отвела От зазнобы друга мила, Сердце девичье сожгла? Август 1906 ТЕРЕМОК
1. «Приходи в теремок на заре…»
Приходи в теремок на заре Зажигать зоревые уста. Я подвинусь на теплом одре, Колыбелька не будет пуста. Вихри-кудри сама расчешу — Золотистее ржи, мягче льна. Чую сердцем: под сердцем ношу, И полна, и хмельна, всё хмельна. 10 апреля 1906 2. «За окном поутру загорят купола…»
За окном поутру загорят купола, И в лазурную тишь окунутся кресты, На окне слюдяная засветится мгла, На полу зацветут голубые цветы. Из-за полога выглянешь. Русой косой Огневого на ткани коснешься пятна. И подымешь ресницы. И взор голубой Зацветет голубей голубого окна. Октябрь 1906 3. «По розовому полю…»
По розовому полю Зеленые цветы. Не хочешь — приневолю Неволей красоты. Всю зиму вышивала Цветные рукава — Такая расцветала Весною мурава, — Чтоб розовые руки Красивей протянуть, К тебе, моей прилуке, По-вешнему прильнуть. 1907 4. «Еще поля лежат в туманах…»
Еще поля лежат в туманах, И на холмах ночная тень Блуждает в призрачных обманах, Пугая подошедший день. Но все ясней и несомненней Бледнеет тающий восток. Дыханьем прелести весенней Рассвет исполнен, светлоок. Ступила с шаткого крылечка. Прощай, любимый, до утра! Смотри: уж засветлела речка, Мне в терем девичий пора. Ступила жаркою ногою. Как холодна заря-роса! Змеей завита нетугою, Снопом рассыпалась коса. А в небесах коса другая Снопом рассыпалась другим: Заря, седую ночь пугая, Цветет рассветом огневым. 1907 5. «Я приду к тебе сегодня…»
Я приду к тебе сегодня В тихий терем. Сказкам старым, самым старым Мы поверим. Ты — невеста в злой неволе, Я — твой милый. Усыплю я песней змея, Сном могилы. Молви: правда, губы алы, Губы — зори? Молви: правда, очи сини, Очи — море? Посмотри: ведь ты — царевна, Я — спаситель. Злого змея — молви: «Правда!» Победитель! 1907 6. «Истомленный, обнищалый…»
Истомленный, обнищалый, Я опять к тебе пришел, Где я прежний, ярко-алый, Небо знающий орел? Я пришел — зачем не знаю — Бедный, сирый и нагой. О, мои полеты к раю, В терем солнца золотой! Все истомы, все паденья Возлелеял и принес. Где вы, зори откровенья, Блески утренние рос? Потемнелый, потускнелый, Видишь мой погасший лик. О, мой солнечный, мой смелый На рассвете первый крик! Август 1904 7. «Ты устала? Я ласкаю…»
Ты устала? Я ласкаю. Воет вьюга? Я с тобой. Гаснут искры, улетая, Блекнет пепел золотой. Хочешь сказку? Жил на свете Белый ангел. Где? — Забыл! Помнят звезды. Знают дети. Он всегда печален был. Уж слезинка? Ну, не надо! Много сказок для тебя: Вышла козочка из сада… Что? Обидел? Я — любя. Воет вьюга. Потемнело. Лето, лето! Светлый юг… Ходит дрема и несмело Замыкает сонный круг. Декабрь 1904 8. «Белой вьюгой запушило…»
Белой вьюгой запушило, Тесный терем замело. Сердце зимнее застыло, Алой кровью затекло. Солнце, витязь златолатый, Ходит небом голубым. Загляни ко мне, богатый Блеском бело-огневым! За тобою днем слежу я — Все окошко в серебре, Темной ночью ворожу я, — Загоришься ль на заре? Ты одна моя отрада, Солнце, витязь золотой! Ах, когда ж весна-услада Плен растопит снеговой! 1906 9. «Зима твой терем миновала…»
Зима твой терем миновала, И солнце смехом золотым В окошке белом заиграло, Дробясь по иглам ледяным. И топит, капая слезами, Налеты позабытых вьюг. И ты с блестящими глазами Ко мне выходишь, вешний друг. «Весна настанет?» — Да, настанет. «Ты чуешь?» — Чую. — «Знаешь?» — Да. Весна заманит, и обманет, И унесет-завьет… Куда? 1904 РАЗЛУКА
1. «Ветер, в стекла не звени…»
Ветер, в стекла не звени: Нежен мир умерших нег. Быстрый ветер, не гони Желтых листьев вялый бег. Клонит душу поздний цвет. Мил очам увялый лист. Будет снова? Будет, нет — Прежний свет еще лучист. Дальше, дальше! Вянет день. Ну хоть миг! Вот так. Блесни. Брось в пустое поле тень И тони в своей тени. 19 сентября 1906 2. «Стены серы, даль в тумане…»
Стены серы, даль в тумане. Речка реет под окном. Приходи к реке заране, Я махну тебе платком. В свете алой вечерницы, Из печальной высоты Я увижу из темницы, Как заломишь руки ты. Мать любимая, родная, Я с тобой издалека! Хочешь: сына огневая До тебя домчит река? 8 октября 1906 ЗАКОЛДОВАННАЯ ЛЮБОВЬ
1. «Только раз мне обернешься…»
Только раз мне обернешься, Только раз мне скажешь: «Милый». И подумаешь: «Люблю», — Сердце вспыхнет и взовьется В сине небо алокрылой Жаром-птицею Люблю. Только уст моих коснешься, Только голос легкокрылый Тихо вымолвит: «Люблю», — Сердце станет и несется В недра темные могилы Углем-птицею Люблю. 2. «Помнишь, вьюга налетала…»
Помнишь, вьюга налетала, Помнишь, стужа леденила, Рукавом ты запахнулась, Темным сердцем замирала, Мысли милые таила, Смутным смехом улыбнулась. Лунный иней, белый иней, Сединою лес повитый, Сонных веток колыханье… Я под лаской ткани синей, Рукавом твоим закрытый, Целовал твое дыханье. 3. «Заледенелая и снежно-белая…»
Заледенелая и снежно-белая — И всё же серые глаза, И всё же тонкая рука. Такая тихая и вся несмелая — Оцепенелая гроза, Закаменелая река. Что под глубинами и под сединами Заполоненная весна? Зеленотопкая тайга? И под сияющими льдинами Душа ли белая ясна? И сердце ль вковано в снега? 4. «Замети меня метелями…»
Замети меня метелями, Белой вьюгой закрути, Вьюжной песней утоми, Чтоб за елями, под елями В белоснежный сон уйти — Только сон не отыми. Все взяла, на ветер кинула: На, пляши, гуди, мети, Замети, убей, уйми! Косы белые раскинула, Пляшешь, душишь — отпусти! Руки-вихри разойми! 5. «Такая милая, такая милая…»
Такая милая, такая милая, Как первый лучик вешних дней, Как детский глаз, видавший рай. В снегу забытая, во льду застылая, Чуть слышен звук: «Огней, огней, Хочу играть!» — «Так на, играй! Вот видишь: красненький, зеленый, аленький, И все горят, дрожат, живут». «А где же солнце? Дай его!» «И солнце дам, и месяц маленький: Они мои. Неволи ждут. Вон смотрят с неба своего». 6. «Чтобы больше, больше, больше…»
Чтобы больше, больше, больше Падал, падал белый снег, Лился, вился снежный сон; Чтоб слышнее, глубже, дольше Задыхался тихий бег, Колыхался белый звон. Чтоб под этой сетью снежной, Опускаемой с небес, Долетевшей до земли, Белизною безмятежной Заволакивался лес, Горы белые росли. 7. «Прощай, прости, как я прощаю…»
Прощай, прости, как я прощаю. Весна зовет меня в поля, Где тают рыхлые снега, Одной сырой земле вещаю: «Я твой, я твой, и ты моя, Прольюсь дождем в твои луга». Прощай. Зачем ты не с землею, Зачем не слышишь звона льдин, Не дышишь смолью чернозема? И я в веселье ледолома Такой весной зачем один, А не с тобой, а не с тобою! 8. «Так и останется, так и останется…»
Так и останется, так и останется В глухую топь сырой земли Тобой зарытое Люблю. И все останется. Опять обманется Весенним запахом земли Другое, вешнее Люблю. Несется водами и веет воздухом, Смуглеет кров сырой земли И дышит силою Люблю. И воздыхает тяжким воздыхом Под гнетом тающей земли Тобой зарытое Люблю. Февраль 1907 ТЕМЬ
УЛИЦА
1. «Любуются богатые…»
Любуются богатые Пустыми красотами, Блуждая взором любящим По заревам затрат. А нищие подслеповатые С разъеденными ртами Шевелятся под рубищем У мраморных палат. Декабрь 1906 2. «Белокаменны палаты…»
Белокаменны палаты, Стопудовая краса. Мчатся сани-самокаты, Не жалей коню овса! Почерневшая избенка, В лёжку праздники идут. Пухнут десны у ребенка. Что же хлеба не везут? 3. На Смоленское
В дупле трясучей конки Старушки, старички, Старинные иконки, Вчерашние сморчки. Задумались, мечтают О сказках прожитых. Любовно вспоминают Покойников родных. Краснеют густо щечки, Беззубый рот дрожит. На голые височки Седая прядь бежит. «Давно ли, ах, давно ли — Забыть я не могу — Дарил розаны Оле На бархатном лугу». «Совсем, совсем недавно — Ах, время-лицемер! — Вручала Жану славный Из липы табакер. И вот уж на гробницу Бессмертники везу, Взирая на столицу Сквозь стекла и слезу». Ползет уныло конка, Скрипит дверной крючок. Храпит у двери звонко Ослабший старичок. 18 мая 1906 4. «Вспоминаю: весна начинается…»
Вспоминаю: весна начинается, На постели болезная мать. Сердце бьется, душа порывается За ворота пойти постоять. Каждый день он проходит, торопится, Надвигает на лоб козырек. Ах, когда ж на меня оборотится, Пригласит провести вечерок? Дождалася денечка туманного: На кладбище гуляем вдвоем. Как смешно завились у желанного Рыжеватые кудри кругом! Вспоминаю: дожди проливаются, Не дожди, мои слезы текут. Под воротами стены качаются, Мои ноги дверей не найдут. Все равно теперь, кто ни попросится, Все равно, кто теперь ни возьмет. Далеко мое сердце уносится, Когда горе любовь продает. Каждый вечер под ласками новыми Опуская глаза, я молчу И мечтами горючими, вдовыми На кладбище пустое лечу. 9 ноября 1906 5. «Обезумела в уличном грохоте…»
Обезумела в уличном грохоте, Винным паром себя отуманила, У забора, качаяся в хохоте, Зазывала, сулила, дурманила: «Полюби меня, миленький, маленький! Я крупичата баба, раздольная. Полюбился ты, цветик мне аленький, Будет жисть тебе нынче привольная. Беднота одолела подвальная! Нешто б путалась в праздник, беспутая? Эх ты, радость моя беспечальная! Прибегай, душегреей окутаю». Сентябрь 1906 6. «Ты пришла с лицом веселым…»
Ты пришла с лицом веселым, Розы — щеки, бровь — стрела. И под небом-нёбом голым В пасти улицы пошла. Продалась, кому хотела. И вернулась. На щеках Пудра пятнами белела, Волос липнул на висках. И опять под желтым взором В тень угла отведена, Торопливым договором Целовать осуждена. Сонно логовище стынет. Не моя ли череда? Пастью улица не двинет, Спала цепкая узда. В отдаленье тротуаров, Наволакивая свет, Без шагов и без ударов Придвигается рассвет. Ты склонилась из тумана. Холодеет на руке Капля, стершая румяна На обугленной щеке. Алы розы одеяла. Кожа тонкая бела. Ты меня вчера искала, Поутру меня нашла. 15 мая 1906 7. «Темной ночью по улице шумной…»
Темной ночью по улице шумной Пробегала с надеждой безумной Увидать в очертаниях встречных Отражение обликов вечных. И желанье в зрачках обнажала. И искала, искала, искала. Возвращалась по лестнице черной И звонила с отвагой притворной. Но за дверью звонок оборвался И упал, и звенел, извинялся. Отворила старуха, шатаясь, Мертвецом в зеркалах отражаясь. И ударила руганью четкой, Замахнулась костлявою плеткой. И по комнатам шаркала глухо И огнем колыхала старуха. И смотрела на нежное тело, И бурчала: «Поймать не умела!» А на улицах стало темнее, У прохожих на сердце смутнее. Зарождались желанья и вяли. Огоньки в фонарях потухали. 18 ноября 1905 8. «Я помню близкое навеки…»
Я помню близкое навеки Твое вечернее лицо, И полуспущенные веки, И брови нежное кольцо. И в каждом взоре незнакомом Ищу утраченный огонь, И лег мой путь кривым изломом По вехам чающих погонь. И, настигая, счастлив снова: О, не блеснет ли старый взгляд! Но безнадежно и сурово Бичи прошедшего казнят. В зиянье пьяного убранства, Кивая веками, встает Лицо, опухшее от пьянства, И всё еще несытый рот. 5 мая 1906 ОКНА
1. «Слепая мать глядит в окно…»
Слепая мать глядит в окно, Весне морщинками смеется. Но сердце, горю отдано, Больней на солнце бьется. Не надо света и красы! Не надо вешней благодати! Считает мертвые часы Мой сын в далеком каземате. 1906 2. «Где-то улицей далекой…»
Где-то улицей далекой Ты проходишь. Суета. И с толпою многоокой Вся душа твоя слита. А в высотах, над домами, У открытого окна Я с мечтами и слезами, И любовью — все одна. 1909 3. «Вот опять снега растают, улыбнется вешний свет…»
Вот опять снега растают, улыбнется вешний свет, И у дома по канаве побежит седой поток, Размывая желто-бурый неоттаявший песок, Унося с собой кораблики — утехи детских лет. Стекла зимние умыты, и капели каплют вниз. Смотрит девушка в окошко, по заречью на погост: Не пора ль идти ко всенощной! Теперь Великий пост. Я люблю Ефрема Сирина и траур черных риз. Так страшно и так радостно. Мне в середу говеть, Во всех грехах покаяться. А в чем же я грешна? Не в том ли, что на улицу мне весело смотреть, Не в том ли, что на улице веселая весна? Буду я на все вопросы отвечать: грешна, грешна! Не таскала ли у матери припрятанных сластей? Не слыхала ль от крамольников бунтующих вестей? И слыхала, и таскала! Все равно, теперь весна! РАБОТА
1. На каторгу
Земля еще под пологом Предутренних теней. А окна фабрик светятся В морозной темноте. Зачахли сиротливые И звезды и созвездия Над трубами, дымящими В глазницы высоте. И льются, льются нищие, Закутаны лохмотьями, Ругаясь на ходу. И пасть глотает черная Чешуйчатый поток, Ползучую змею. Уж пять часов привычных, Скрипя, часы фабричные Ударили, крича. Пять яростных ударов Кричащего бича. Пять ран в пустое сердце Прилипшего к одру Глушительного сна. Пять тысяч острых ран В густую чешую Сползающей змеи С нагретого одра. Уж скоро солнце зимнее Над каменной стеной Покажет, озираясь, Морозное лицо, Омытое в крови. И в грохоте и рокоте Завертятся, закружатся Колеса и ремни, Глумясь и издеваясь Над жизнью каторжан. Январь 1907 2. Ломовой
В пыльном дыме скрип: Тянется обоз. Ломовой охрип: Горла не довез. Шкаф, диван, комод Под орех и дуб. Каплет тяжкий пот С почернелых губ. Как бы не сломать Ножки у стола!.. Что ж ты, водка-мать, Сердца не прожгла? Май 1906 3. Прачка
Высоко-высоко над землей Чердаки на домах, чердаки. Серый мрак, свист и вой, свист и вой, Ветровой старой песни клоки. Не запеть в чердаках по-людски: Только песню начнешь — С первых слов Оборвет, Унесет В небеленую глотку окна. Перекрикнуть-то грудь не вольна — И замрет, Упадет В спорыньевую рожь Человечьих голов, На панель из окна. Балок, труб, и столбов, и подпор Разукрасила плесень стену. Воронья, голубей разговор. Подойти — не подходишь к окну. Полюбила голубку одну: Голубок сизокрыл На морозе застыл И упал, Застучал По фасаду замерзлым крылом — Подоконники выставил дом; Ветер гнал, Нападал И над птицей завыл Между улиц-могил, Над крестом-фонарем. Протянулись к столбу от столба, Закрестились веревки в кресты. Стебанет — задрожишь. Эх, судьба! Деревенские вспомнишь кусты, Заозерские видишь мосты: Только месяц взойдет, Шибче речки бежишь На мосток Невысок. Под овчинкой, обнявшись, сидеть, Милу другу глазами блестеть… Ах, цветок, Милоок! За кусток целовать уведет, Под высокой травою дрожишь, Век бы в синее небо глядеть! Ну-ка, вешай, да делу аминь. Понамыто белья без конца, Полотенец, рубах и простынь Из двадцатой квартиры жильца, Не видала бы я наглеца! Обнадежил красавчик седой, Лысый бес, генерал, Обещал, Насказал: В «Эрмитаже»-то буду я жить, Ни о чем-то не знать, не тужить. Погулял И прогнал: Чтоб те смаяло душу бедой! Чтоб ты пропадом, старый, пропал! Чтоб до смерти тебе не дожить! Январь 1907 4. Пастораль
Вечерний сумрак беспокоен, Он надо мной, за мной стоит. Прекрасный занавес раздвоен, Явился взорам чудный вид: Над пастухами и пастушкой Уютной хижины дымок. Зовет пастушка милой ручкой Зайти в приветливый домок. На небе тающий багрянец, На небе тоже чудный вид. Мне каждый час больней румянец Твоих стареющих ланит. Тебя ласкали, обнимали, Придут еще, и ты пойдешь, И не меня в угарном зале Рукой знакомой обоймешь. И все покинут представленье, Актеры вымоют лицо, От утомленья и томленья Прижму к губам твое кольцо. И заблужусь в сетях дорожек, В тенях подстриженных кустов, Под редкий стук унылых дрожек, Под всплески пьяных голосов, Усталой, смятой и печальной Ты выйдешь к утру в пальтеце, И я поймаю зорьки дальней Живую алость на лице. 1906 5. Сын
Мама окна завесила. У нее будет весело, Но не пустят меня. Будет свет, а потом — Будет смех, а потом Замолчат без огня. Угадаю иль нет? Кто сегодня? Брюнет? А вчера рыжий был. А на днях был старик, Здесь повесил парик — И забыл! Мама, верно, больна, Все скучает одна И молчит. Подзовет, обоймет, Волоса мне завьет И глядит. Ноябрь 1905 6. Червонец
«За тебя, моя дочь, убиваюсь, Я без слез на тебя не гляжу!» «Мама, мама, я все же венчаюсь, По судьбе за него выхожу». И глумилась, и горько смеялась: «Он ведь старше тебя, он урод!» Холодела, рука, изгибалась, И сжимался испуганный рот. Покупала дешевого фаю Подвенечное платьице шить. «Я ведь знаю, давно уже знаю: Не любить еще нам, не любить». Поднимала икону, стояла, Над невестой творила кресты. Обрученная низко лежала, Восковые дрожали цветы. Повенчала и с мужем богатым Отпустила на первую ночь. И потом, пригибаясь к заплатам, Вспоминала богатую дочь. Приходила и скромно садилась: «Помоги мне на черные дни». И у дочки улыбка змеилась: «Пока можешь, червонец, звени!» Ноябрь 1905 7. Браслет
Подглядывал, высматривал и щурился глазком: «Позвольте познакомиться, я, кажется, знаком. Как под руку с молоденькой приятно погулять! Теперь столоначальника желал бы повстречать. Квартира холостяцкая, живу невдалеке, Не будет ли браслеточка вам эта по руке?» Лоснится, светит лысина из кучи одеял. В углу стена закапана: лампадку доливал. «Побудь еще, цыпленочек, быть может, зацвету. Ты видишь, я как яблоко, в соку и во цвету». «Ах, ноют, ноют ноженьки, вон видишь синий след На память что подарите, ужель один браслет?» Октябрь 1906 8. Хозяйка
Хозяйка убивается, Устала от хлопот. Покоя добивается, Поклоны земно бьет. «Пошли, Господь, хорошую, Красивую собой, Тяжелою я ношею Придавлена Тобой. Двух девушек гуляющих Держала для гостей, Хозяйству помогающих, Питающих детей. Давала стол и горницу За семьдесят рублей. Спаси, Господь, затворницу, Нет жизни нашей злей. Ты знаешь сам, таскаются Пьянешеньки-пьяны. Стучат, поют, ругаются, Как в пасти сатаны. Квартира никудышная И с кухней проходной. Тяжка мне воля вышняя - Век маяться одной! Которая веселая, Та до сих пор живет. Другая — рыба хволая, Приманит и заснет. Не выдержала, бедная, Ах, тьфу ты, боже, тьфу! Напала болесть вредная — Повесилась в шкафу. Теперь забота новая — Какую подберу? За стол и все готовое Полсотенки беру. Пошли, Господь, хорошую, Красивую собой. Тяжелою я ношею Придавлена Тобой. Твоею волей двинуты И горы и моря. Тут детски рты разинуты, Не дай погибнуть зря!» И молит, добивается, Поклоны земно бьет. Хозяйкой называется, Сама весь дом ведет. Январь 1907 ДАЧА
1. Дорога
