Лавка старинных диковин (сборник)

– Взаимно, полумужчина-полуконь.

Он покачал головой и нахмурился, что ему абсолютно не шло. Такой красавчик, когда не корчит рожи.

– Да, я наполовину конь. Знаешь, кем меня считают люди?

– Кентавром? – робко предположила я.

– Ха, если бы! Паршивой клячей, не хочешь? – фыркнул тот. – И вдобавок секут, если медленно волочу плуг. Но это еще полбеды. Рассказать, что самое страшное?

– Конечно, – пролепетала я, не имея ни малейшего желания узнавать.

– Самое страшное – это когда тебя ведут на случку с кобылой! Можешь такое представить?

– С трудом, – призналась я.

– Просил их, приведите мне женщину-кентавра, а они – нет таких. Как так, спрашиваю. Если есть самец, то почему нет самки? А они: «На женскую особь Филу не хватило денег, кончились». Нет, ты представляешь?!

– Кошмар! – ахнула я, больше чтобы не злить собеседника, который явно ждал такой реакции. – Просто ужас!

– Ничего, теперь мы квиты. Спасибо винчестеру! – В одной руке он держал винтовку, на шее болтался патронташ. – Пора валить с реки – не моя стихия. Отправлюсь в горы. Кентавру там самое место. Прощай, рыбка.

Не люблю вспоминать остаток путешествия, но раз взялась, так и быть, расскажу до конца.

Река ширилась и мельчала. Никогда не думала, что вода может вот так кончиться, но увы. Глубина стала не больше дюйма. Дно покрывала грязь, песок и камни. В основном грязь. Вскоре она облепила меня с головы до хвоста: ни дать ни взять статуя русалки, на худой конец ее чучело.

Казалось, до моря рукой подать: грязь уступила песку и камням, вода снова прибывала и, пройдя через песчаный «фильтр», становилась чище, но не особо. Стараясь не дышать, я наконец поплыла обычным манером.

Внезапно река снова сузилась и превратилась в канал с бетонными стенами. Мощный поток подхватил меня и понес вперед. Чтобы не нахлебаться ядов, голову приходилось держать на поверхности, а еще беспрестанно уворачиваться от обломков древесины и мертвых тел.

Вдруг с берега донеслось:

– Эй, девушка-рыба!

Кричал тот самый кентавр. Я подплыла и остановилась в тридцати футах от него.

– Не бойся, не обижу, – ухмыльнулся он.

– Зачем ты вернулся?

– Предостеречь тебя.

– Насчет чего?

– Ты, рыбка, родилась под несчастливой звездой. Отсюда тебе в жизни не добраться до моря.

– Врешь! – в отчаянии выкрикнула я.

– Святая правда. Ты просто слишком молода, не помнишь о том, как сюда явились подводные монстры.

– Впервые слышу о таких.

Рассказанное кентавром я передаю своими словами, поскольку доподлинно все не запомнила, хотя просила повторить и разъяснить некоторые места.

Короче, пятнадцать лет назад в этих краях поселился страх. Ходили слухи о жутких подводных чудовищах, которые, выползая на берег, похищали мужчин и женщин, запасали их у себя в логове, как аллигаторы, а после сжирали. Когда слухи дошли до правительства, там, может, и не поверили, но решили подстраховаться, создав запретную зону. Побережье огородили колючей проволокой, заминировали и поставили сторожевые башни с автоматическими пушками, реагирующими на движение.

Но хуже всего, что ниже по течению возвели крепость, чтобы отстреливаться от чудовищ, а когда те так и не объявились, ее переоборудовали в водоочистительную станцию. Все, что приплывало по реке, тщательно перемалывалось, дезинфицировалось и стерилизовалось. Попасть в море можно было лишь таким путем.

– Спасибо, порадовал, – фыркнула я. – И ради этого ты свернул с намеченной дороги? Просто чтобы меня предупредить?

– Видишь ли, рыбка, могу предложить тебе иной путь. Забирайся ко мне на спину, и я отвезу тебя в безопасное место.

– Откуда такая доброта? – насторожилась я, начиная смутно догадываться о природе мужских намерений.

Было в этом кентавре что-то пугающее, заставляющее держать ухо востро.

– Просто подумал, нам стоит объединиться. Два бесприютных мутанта… Не бойся, рыбка, не обижу.

Предложение звучало заманчиво, хотя мне по-прежнему не нравился кентавр. В его помутившемся рассудке роилась масса темных мыслей. Но, похоже, в сложившейся ситуации выбирать не приходилось…

Вдруг мне вспомнился совет братика так и плыть, не сворачивать. Значит, надо продолжать путь, хоть и в одиночку, поэтому я крикнула:

– Нет, я поплыву дальше!

– Ну и черт с тобой, дура! – Развернувшись, кентавр ускакал прочь.

Я двигалась по узкому бурлящему каналу, зорко поглядывая по сторонам. Тушки животных и растения почти намертво закупорили реку, и плыть удавалось с трудом.

И вот впереди замаячила гигантская бетонная крепость. Река стремительно неслась к ее подножию и исчезала глубоко в недрах, оставляя после себя лишь шапку грязной пены.

Подплыв ближе, я различила в середине огромный стальной барабан, наполовину уходящий в воду. Его острые зубья хватали дрейфующие обломки, чтобы с шумом перемолоть.

Ужас сдавил мое сердце. Умирать, а тем более так, совсем не хотелось, но стальная пасть уже готовилась меня пожрать. Я отчаянно барахталась, а течение неумолимо несло меня вперед, на верную смерть.

Вдруг над головой вспыхнул свет. Прищурившись, я разглядела очертания крыльев, будто сотканных из солнца. Братик!

В грохоте и реве барабана говорить не было смысла, но в моих ушах отчетливо звучало:

– Держись, сестричка. Помощь на подходе. Отплыви чуть вправо.

Как ни странно, мне это удалось, хотя течение не ослабевало.

Внезапно сильная рука схватила меня за запястье. Моргнув, я различила очертания крупного, шесть-семь футов длиной, мускулистого тела – с хвостом, как у меня.

И снова вместо привычной речи в сознании зазвучал голос:

– Не бойся, русалочка, я тебя держу. Теперь поплыли, надо выбираться отсюда.

Мое тело словно налилось свинцом от усталости. Вяло работая хвостом, я все же добралась до правого берега.

– Канал очень узкий, – мысленно говорил мой спутник. – Лучше возьми меня за руку.

Мы заплыли в темный тоннель, о котором сказал – или подумал – незнакомец.

– Прижмись к стене.

Я повиновалась. Мы продвигались вперед, следуя изгибам русла, вырытого в обход барабана, должно быть, морскими волнами. Не помню, сколько это продолжалось, однако в конце концов мы очутились на свободе. Глотнув соленой воды, я с непривычки закашлялась, но скоро приноровилась.

Спутник помог мне выбраться на берег. Я лежала и набиралась сил.

– Я Ханс, – представился незнакомец. – Меня послал удильщик. Когда отдохнешь, отведу тебя в наш дом.

Все это случилось много лет назад. Мы с Хансом растим двух крошек-русалочек. Он приплыл сюда из Дании в поисках второй половинки и лучшей жизни и говорит, что разом обрел их во мне.

Однажды мне довелось побывать в холодных, страшных глубинах, где обитает удильщик, такой большой, неповоротливый и сонный. Долго я оставаться не могла, но с тех пор он шлет мне только добрые сны.

По-моему, Библия ошибается. Вначале было не Слово, а нечто большее. Слову предшествовал Сон, а за ним последовало все хорошее и плохое.

Мы, существа воды и воздуха, не сильны в производстве, но, если действительно возникает необходимость, можем сделать что угодно. Нет, мы не жаждем захватить землю. Это все выдумки сухопутных людей – больших и коварных хищников, наивно полагающих, будто бы у них есть на что позариться. Мы стараемся держаться подальше от них и поближе к своим, к родной стихии, и наше число неуклонно растет. Мы знаем, что и мы, и они можем исчезнуть с планеты в результате какого-нибудь катаклизма, но ведь любая жизнь рано или поздно кончается.

Может, в грезах нам удастся перебраться куда-то еще. Удильщик снов старается нас научить.

Жизнь кончается, но Сон никогда не исчезнет.

Дух планеты

Этот отчет о моей жизни на планете Эон я пишу с единственной целью оставить по себе хоть какую-то память. Уж не знаю, через сколько поколений вы сумеете прочесть написанное. Да, некоторых из вас я обучил английскому, и теперь он здесь считается священным протоязыком. Но еще на своей родной планете по имени Земля я узнал, что языки точно так же смертны, как и люди. Я никогда не вернусь на Землю, и здесь английский умрет вместе со мной, ибо других его природных носителей на Эоне нет. Но попытаться необходимо. Я должен изложить письменно все, что узнал, на языке, которым владею наиболее хорошо. Что же до судьбы этого отчета, то она не в моих руках.

Я не всегда жил на Эоне, как ошибочно считают некоторые из вас. И не родился одновременно с планетой, как утверждают жрецы. На планете Земля, в стране под названием Америка, в штате, носящем имя Орегон, в городе Портленд я провел двадцать восемь лет.

А потом в один миг перенесся сюда, на Эон. До сих пор мне непонятно, как это случилось.

Спать я лег в Портленде, а утром проснулся в пещере – и, как потом выяснилось, эта пещера находится на Эоне. Засыпал я в уютной фешенебельной квартире, а очнулся на грязи вперемешку со щебнем, голый и трясущийся от холода. Огляделся и увидел в стороне свет и поплелся на него, но вовремя опомнился, не то вывалился бы из отверстия в скале, пролетел несколько сот футов и разбился о дно долины.

Глазам моим открылась поистине умопомрачительная картина. Сплошное нагромождение камней; со всех сторон вздымаются крутобокие горы. Дно этой котловины было заполнено огромными кусками скал, они стояли внаклонку под самыми опасными углами. Время от времени мой глаз улавливал движение, и доносился шум камнепада. И ни единого пятнышка зелени кругом.

Разумеется, я не мог взять в толк, что со мной приключилось. Просто стоял в устье пещеры, долго стоял и дрожал, хотя теплело довольно быстро. Наконец заметил солнце. И причем не одно. В голубоватом небе их отделяло друг от друга изрядное расстояние. То солнце, которое висело почти над самым горизонтом, было маленьким и бледным, а второе, огромное, тусклое, оранжево-красное, стояло почти в зените. Эти светила частично прятались за высокими облаками.

Я все смотрел и и смотрел, а жар верхнего солнца уже давал о себе знать. Дрожь прошла, но легче мне не стало – холод сменился пеклом.

«Тото, мне кажется, мы больше не в Канзасе», – пришла на ум фраза из детской книжки.

Вдруг я увидел в небе инверсионный след, и это взволновало меня гораздо сильнее, чем два солнца. Затаив дыхание, я смотрел, как в синеве прочерчивается белая петля. Удалось даже различить металлическую машину, короткокрылую и блестящую. Может, космический корабль?

Летающий объект снижался. В какой-то момент я понял: его полет почти неуправляем. Похоже, экипаж намеревался совершить посадку на лежащую подо мной равнину. Вот корабль описал круг, другой – должно быть, нашел местечко почище, сейчас сядет… Миг спустя он исчез за скалой. Я ничего не услышал, но из-за камней повалил дым.

Крушение? Остался ли кто-нибудь жив? Необходимо это выяснить. Крайне медленно, с предельной осторожностью я полез из пещеры на дно котловины.

Как я ни берегся, из-под ноги вывалился камень. Я покатился вниз по крутому склону, хватаясь за что попало. Рядом кувыркались булыжники – мое падение вызвало камнепад. Я беспомощно смотрел, как валун величиной с гараж скачет прямо на меня. Увернуться невозможно! Сильнейший удар по спине, треск – сломаны кости? В следующую секунду меня швырнуло лицом на склон, и по мне градом застучали камни. Я все еще катился вниз, но уже считал себя покойником.

Потом я очнулся. Как и в первый раз, это произошло в пещере. Но уже в другой, попросторнее и с отверстием в потолке, через которое лился слабый дневной свет. Опять я лежал на земле пополам со щебнем, и несколько острых камней больно давили в спину.

Спина! Я очень хорошо помнил, как треснул мой хребет под ударом громадного обломка скалы. И помнил, как я умирал.

Мне нужна пища и питье. Но где их найти в этой каменной пустыне?

Все же попытаться надо. Я встал и вышел из пещеры.

Взору моему открылась та же картина, что и прежде, перед тем как я умер.

По круче я теперь спускался с утроенной осторожностью. Очень не хотелось снова устроить камнепад и еще разок погибнуть.

Бледное меньшее солнце висело над головой, а большее держалось от него неподалеку. Жара стояла страшная – эдак, пожалуй, я зажарюсь насмерть на этих камнях. Вот только почему-то кажется, что смерть под безжалостными лучами двух солнц будет более мучительной, чем борьба за выживание.

Достигнув относительно горизонтального дна ущелья, я пошел дальше – не выбирая направления, просто куда ноги несли. Обогнул несколько громадных обломков скалы и уперся в тупик. Пришлось возвращаться назад и делать новую попытку. Дно котловины смахивало на головоломку-мозаику для великанов и одновременно на раскаленную сковородку.

Не возьмусь сказать, сколько времени я бродил там, выбиваясь из сил. Меня испепеляли солнечные лучи – я ведь был в чем мать родила. Я рассадил в кровь ноги о камни. Хотелось только одного – найти местечко по-удобней и тихо умереть.

Но в какой-то момент я обнаружил, что жара спала. Меньшее солнце садилось за горизонт, большее преследовало его по пятам.

А потом наступили тускло-серые сумерки. Пришедшая с ними прохлада дала мне чуточку сил. И я поплелся дальше, решив все-таки узнать, что случилось с космическим кораблем, уцелел ли кто-нибудь из находившихся на его борту.

В этой части ущелья стены тоже были усеяны пещерами и ямами, а над ними вздымались острые макушки скал. К одной из этих пещер я и приблизился, решив немного полежать у входа. Отверстие было невелико, входить в него пришлось на полусогнутых.

В считаных футах от входа я увидел углубление, заполненное очень похожей на воду жидкостью.

Я опустился перед ней на колени. И по виду, и по запаху – вода. Попробовал на вкус – она! Я долго лежал на животе и лакал по-собачьи.

Поверхность воды была неспокойной, снизу к ней бесконечным роем поднимались пузырьки, но это не могло меня остановить. Я пил, даже когда в меня уже больше не лезло. Потом я отдыхал возле источника и отдувался.

Через некоторое время я заметил какие-то белые образования. Это были растения – формой похожие на баклажан, с лиловым основанием.

Не успел я рассмотреть плод толком, как он оказался у меня в руке. Переломив пополам, я вонзил в него зубы. У «баклажана» был приятный мясной вкус, напоминающий ягнятину. Я съел штук пять, оставив только жесткие ядрышки. Потом снова напился и расположился на отдых.

Я лежал и не то во сне, не то наяву видел, как на плетях образуются новые плоды. В какой-то момент убедился: это происходит на самом деле. Вот набухает завязь, растет и достигает максимальных размеров. Не сказать, что это происходило буквально на глазах, но все же фантастически быстро.

Наевшись и напившись, я почувствовал себя намного лучше. В пещере было уже совсем темно, но довольно уютно. Однако эта благодать обещала вскоре закончиться, поскольку температура продолжала падать. В глубине пещеры я обнаружил большую груду сухих листьев и зарылся в них с головой. Сон ко мне, измученному до крайности, пришел мгновенно. Но спал я тревожно, то и дело просыпался – мучили кошмары.

Между тем в пещере воцарилась настоящая стужа. Я решил еще хлебнуть воды – и ткнулся губами в тонкую наледь. Проснулся снова через какое-то время и нащупал крепкий лед.

Так я и спал урывками и просыпался, чтобы нагрести на себя листья. Необходимость в сне действовала как анестезия. А мысль о том, что придется встретить новый день в этом ужасном краю, заменяла снотворное. Но желание и дальше пребывать в отключке конфликтовало с непониманием, страхом и пробирающим до костей холодом.