Грузенберг посмотрел на вопросительные знаки, жирно выведенные Натаниэлем и ничего не сказал.
— Тем более, если вы говорите, что она лжет во всем, — добавил Натаниэль.
— В том-то и дело, — сказал адвокат. — В этом парадокс. Очень странное ощущение, но мне кажется, что она невиновна. И при этом — абсолютно неискренна в показаниях. Как думаете, такое возможно?
— Не знаю, — сказал Натаниэль. — Может быть… — он нахмурился, крикнул: — Офра, где обещаный кофе?
— Еще вода не закипела, — отозвалась из-за закрытой двери Офра.
— Н-да… Знате, Цвика, вы помогли мне в том давешнем деле, и я чувствовал бы себя очень неуютно, если бы отправил вас ни с чем, — сказал Розовски. — То есть, я по-прежнему не собираюсь этим заниматься, но готов помочь вам советом или консультацией. Бесплатно. Если вы согласны — что ж, давайте ваши записи, я просмотрю. Если же ваше условие — взять на себя расследование и только после этого — знакомство с документами, тогда оставляйте их при себе. Мы сейчас выпьем кофе и расстанемся.
Адвокат немного подумал.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен. Прочтите вот эту запись и выскажите о ней свое мнение. Или посоветуйте мне, как быть. Это, как я уже говорил, запись первого допроса — первого в моем присутствии.
6
Вошла Офра с подносом, на котором стояли две чашечки дымящегося кофе. Адвокату она улыбнулась, на шефа посмотрела с подозрением.
— Ты в отпуске или нет? — спросила она, ставя перед ним поднос.
— Или нет, — ответил Розовски. — Или да. Спасибо за кофе.
— Что говорить, если будут звонить?
— Если будут звонить — или да, — сказал Натаниэль, пробуя кофе. — Или нет — это для вас с Алексом.
Она молча вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Натаниэль сначала быстро пробежал глазами лист бумаги.
— Так… В присутствии… Ну, это понятно… — пробормотал он. — Ага, и переводчик тоже.
— В связи с тем, что госпожа Головлева заявила о плохом знании иврита, полиция представила ей переводчика, — пояснил адвокат. — Доктор Илана Ольшанецки из университета Бар-Илан.
— Ясно… Вы пейте кофе, Цвика, Офра замечательно его варит. Настоящий кофе по-турецки, — Натаниэль принялся читать вполголоса: — Что тут у нас?… Ага, — он зачем-то разгладил и без того гладкую страницу и углубился в чтение.
После необязательных вступительных фраз в документе шла подробная запись допроса. Розовски опустил вопросы анкетного характера — их можно будет прочитать позже.
«…Следователь. Вы утверждаете, что пришли по приглашению хозяина квартиры, господина Мееровича.
Головлева. Да, но я не знала, что это именно он.
Следователь. Поясните.
Головлева. Он не представился.
Следователь. Вы хотите сказать, что не были с ним знакомы?
Головлева. Нет, я хочу сказать, что не знала, от кого именно получила приглашение. Оно было сделано по телефону.
Следователь. Вам позвонил по телефону мужчина. Пригласил вас провести вместе с ним вечер. При этом не назвал себя. И вы так легко согласились?
Головлева. Понимаю, это выглядит очень странно. Я могу показаться вам легкомысленной, но все было именно так. Утром позвонил мужчина. Оказалось, что ошибся номером. Извинился. Минут через двадцать-тридцать позвонил снова. Сказал, что ему очень понравился мой голос. Что мои интонации напомнили ему голос женщины, которую он любил когда-то. Мы разговорились.
Следователь. О чем?
Головлева. Ни о чем конкретно. Так, обычная болтовня малознакомых людей. Кончилось тем, что он назначил мне свидание на вечер.
Следователь. У себя дома?
Головлева. По адресу бульвар Ганей-Кайц 124, квартира 25. В семь-тридцать.
Следователь. И вы не узнали в говорившем своего мужа?
Головлева. Нет. Я и сейчас не уверена, что говорил именно он.
Следователь. То есть, вы утверждаете, что вас пригласил в гости незнакомый вам человек?
Головлева. Да.
Следователь. Несмотря на это, вы сразу согласились?
Головлева. Да.
Следователь. Почему?»
— Действительно, — сказал Розовски, прерывая чтение, — что это вдруг она так легко согласилась встретиться вечером с незнакомым мужчиной, да еще в его квартире? В конце концов, это могло оказаться опасным.
— И оказалось, — заметил Грузенберг. — Правда, совершенно неожиданным образом.
— Верно… — Натаниэль задумчиво посмотрел на адвоката. — Послушайте, Цвика, может быть она просто охотница за мужчинами? Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Сейчас таких много, в том числе и среди туристок.
— Некоторые считают, что в особенности среди туристок.
— Именно так. Может быть, и здесь нечто подобное?
— Нет, — Грузенберг принялся внимательно разглядывать свои аккуратно подстриженные ногти. Подняв наконец взгляд на выжидательно молчащего Натаниэля, он сказал: — То что вы сейчас услышите, звучит вообще… — он поискал подходящее определение.
— Совершенной выдумкой? — подсказал Розовски.
Адвокат отрицательно качнул головой.
— Следователю она не объяснила причины, видимо, понимала, что все это будет выглядеть, по меньшей мере, странно, — сказал он. — Любой полицейский рассмеется ей в лицо. И предложит придумать что-нибудь более убедительное.
— А вам объяснила?
— Объяснила. Действительно странное объяснение. Головлева утверждает, что ее успокоил гороскоп.
— Гороскоп? — собиравшийся было закурить Розовски отложил незажженную сигарету и уставился на Грузенберга. Интонация адвоката не позволяла определить, серьезно он говорит или нет. — Какой гороскоп?
— На тот день, 16 октября, астрологический прогноз обещал ей романтическое приключение, могущее окончиться браком. Ей рекомендовано было ни в коем случае не отказываться от возможного приглашения в гости, — невозмутимо сообщил адвокат.
— Та-ак… — Розовски, все-таки, закурил. Это позволило ему не сразу обнаружить свою реакцию на услышанное. — Похоже, вы относитесь к этому серьезно.
— Да. И она тоже.
— Ну-ну, — Натаниэль действительно был ошарашен и больше не считал необходимым скрывать это. — Она что, суеверна?
— Это не суеверие, — Грузенберг говорил совершенно серьезно. — Это всеобщее поветрие. Массовое увлечение. Не знаю, как обстоят дела на русском языке, но во всех израильских газетах целые полосы забиты прогнозами, предсказаниями, советами и прочим. Выходит даже журнал «Астролог». Плюс такое же, если не большее количество подобной литературы на английском — из Штатов и Великобритании.
— Думаю, на русском та же картина, — сказал детектив.
— Я тоже так думаю. Что же до Головлевой, то, по-моему, она не более суеверна, чем мы с вами. И прекрасно понимает, что астрологическое объяснение никак не может удовлетворить следователя.
— Меня тоже, — сообщил Розовски. — Мне просто нечего будет делать. Есть прогноз — и вперед. Никакого следствия, никаких загадок. Приходит клиент, а ты ему сразу же: «Простите, кто вы по гороскопу? А жена кто? Ну тогда, естественно, вам должны были наставить рога. Чего же вы хотите? Так говорят звезды!» — он засмеялся. — Сиди и читай в газетах прогнозы. Ни тебе слежки, ни поиска улик. Роскошная жизнь, правда?
— Это было бы весело, если бы в деле не присутствовал труп, — холодно заметил адвокат. Его несколько покоробил тон сыщика.
— Вы правы, конечно же все совсем невесело, — согласился Натаниэль. — Неуместная шутка, простите. Считайте это просто реакцией растерянного человека. Может быть, вы расскажете мне немного подробнее об этом ее увлечении? В моей практике подобное объяснение из уст подозреваемого встречается впервые.
— В моей тоже. Что ж, слушайте, — адвокат вздохнул, видимо, заранее представляя реакцию собеседника на свой рассказ. — Лариса Головлева приехала в Израиль, как я уже говорил, два с половиной месяца назад. Родственники сняли ей квартиру в Яффо. В первый же день, по ее словам, она купила в киоске чуть ли не все выходящие на русском языке израильские газеты. Родственники чем-то были заняты в выходные дни, поэтому ей предстояло провести субботу дома. Чтобы не скучать, она и скупила газеты.
— Если бы родственники были заняты каждую субботу, ваша подзащитная разорилась бы, — сказал Розовски. — Вы знаете, сколько русских газет — ежедневных и еженедельных — выходит в Израиле?
— Честно говоря, никогда не интересовался, — ответил Грузенберг. — Но, думаю, пять-шесть. А что?
— Двадцать три, — сообщил Натаниэль. — Двадцать три газеты.
Грузенберг был потрясен цифрой. Не меньше, пожалуй, чем Натаниэль — верой обвиняемой в астрологию.
— Двадцать три?! Но зачем? — спросил он. — О чем могут писать двадцать три газеты в нашей маленькой стране? К тому же, на русском языке!
— Мало ли, — ответил Натаниэль. — Например, друг с другом ругаться. Или ругать правительство. Вы же сами понимаете, что этим можно заниматься бесконечно. Вообще-то, я их не читал. Почти. Ладно, Цвика, это к делу не относится. Рассказывайте дальше.
Адвокат собрался с мыслями.
— Да, — сказал он. — Итак, она купила… нет, конечно, не двадцать три. Я так понял — четыре или пять. И от скуки начала читать астрологические прогнозы. По ее словам, они оказались весьма точными. То есть, точно описали ее предполагаемое времяпровождение в ближайшие дни. Ее это несколько позабавило. В воскресенье она вновь купила газету — на этот раз одну, ежедневную. Прогноз вновь совпал. Более того, по ее словам именно этот прогноз помог ей избежать лишней траты времени. В нем говорилось что-то о том, что важное дело, связанное с документами и запланированное на сегодня, лучше перенести на среду.
— И что же это за дело? — спросил Натаниэль.
— Визит в консульский отдел, — ответил адвокат. — Оказывается, работники МИД три дня бастовали.
— Замечательно, — пробормотал Розовски. — Никогда бы не подумал. Оказывается, звезды вмешиваются даже в забастовки.
Грузенберг пожал плечами.
— Вы ведь просили пересказать ее слова, — сказал он. — Я пока не высказываю свое мнение об этом.
— Да, разумеется. Итак, астрологические прогнозы оказались удивительно точны. И что же?
— Постепенно она настолько уверовала в абсолютную истину астрологических прогнозов, что каждое утро начинала с прочтения их в газете. И планы свои соизмеряла с тем, что говорил астролог. Тот день, естественно, не стал исключением.
— Это касалось только одной газеты? — спросил Розовски. — Или все прогнозы во всех газетах совпадали?
— Этого я не спрашивал, — ответил адвокат. — Как вы сами понимаете, я не могу руководствоваться в своей работе подобными аргументами. Если я и выслушал все, то лишь по обязанности. Ни при каких обстоятельствах я не смогу строить линию защиты на подобных доводах. «Господа судьи, мою подзащитную подвела ее слепая вера в астрологию…» Хорошенькую речь я смогу произнести на заседании… Если конечно, дело дойдет до суда, — добавил он.
— Может и не дойти? — спросил Розовски.
— С вашей помощью… Вы считаете важным, в какой именно газете черпала она сведения?
Натаниэль молча пожал плечами и продолжил чтение протокола.
«…Следователь. С кем же, по-вашему, вы говорили по телефону?
Головлева. Не знаю. Видимо с тем, кто устроил мне эту ловушку.
Следователь. Вы подозреваете кого-нибудь?
Головлева. Нет…»
— Интересно, в чем она видит ловушку? — спросил Натаниэль. — Если кому и подстроили западню, так это ее бывшему мужу.
— Она считает, что ее кто-то сознательно выманил из дома таким образом, чтобы она оказалась на месте преступления к самому приходу полиции, — объяснил адвокат. — И ее сделали виновницей преступления, к которому она не имеет никакого отношения.
— Для этого этот некто должен был, во-первых, быть абсолютно уверенным в ее слепой вере в прогнозы, — заметил Розовски. — И так точно рассчитать скорость ее перемещения по городу, чтобы полиция оказалась в самый подходящий момент.
— Или в самый неподходящий, это уж как посмотреть.
— Верно. Кроме того, ей звонил мужчина. В полицию — женщина. Целый заговор, вы не находите?
— Такова ее версия.
— Да, версия… Что тут дальше? Простите, Цвика, вам не мешает то, что я читаю вслух? Вы ведь все это знаете.
— Ничего, мне полезно услышать еще раз. Когда читает кто-то, абстрагируешься от собственных впечатлений. Продолжайте, прошу вас.
«Следователь. Вернемся к тому дню. Вы приняли приглашение. Дальше?
Головлева. Дождалась вечера и поехала.
Следователь. Вы не знали, что по указанному адресу проживает ваш бывший муж?
Головлева. Не знала. Мы с ним не поддерживали отношений с момента нашего развода. Около десяти лет.
Следователь. О его жизни все эти годы вы тоже ничего не знали?
Головлева. Нет.