В поисках мистического Египта

Какой представитель западной цивилизации может пойти в пустыню, найти среди камней и песка змею и просто взять ее рукой, как берут трость? Какой европеец позволит, чтобы его ужалила только что пойманная кобра, и с улыбкой будет наблюдать, как из раны сочится кровь? Какой уроженец Запада сможет войти в дом и выследить не замеченную до сих пор рептилию, которая может прятаться в каком-нибудь отверстии, углу или в мебели?

Я видел, как шейх Муса делает все это и многое другое, проявляя свою власть над этими коварнейшими созданиями. Мы со всеми своими огромными достижениями в науке не можем или не осмеливаемся попытаться сделать то же, что спокойно делает этот житель Востока.

Однажды в Индии я видел заклинателя, который пришел в деревню, неся на плече два маленьких мешка. Он показал жителям, что в одном было несколько крыс, а в другом ядовитые змеи. Запустив руку во второй, он вытащил оттуда пару рептилий. Этот человек позволил им ужалить себя в руку и горло несколько раз. Затем заклинатель достал из первого мешка крысу и опустил ее на землю. Та, сбитая с толку, на мгновение замерла, озираясь, и в этот момент на нее напали змеи, жаля в голову. Через минуту несчастная крыса была мертва, ее убил змеиный яд.

Имя шейха было арабской формой имени Моисей. Любопытное совпадение! Он носил имя великого патриарха, который удивил фараона и его придворных, поймав змею за хвост и превратив ее в посох, если воспринимать историю, изложенную в книге Исход, буквально.

Муса жил в маленьком городе Луксоре, где я нашел его, потратив едва ли больше усилий, чем он тратит, выслеживая кобр и гадюк. Он был не только самым известным заклинателем змей в округе. Луксор являлся любимым местом туристов, и вернувшиеся домой путешественники распространяли славу о нем в самых отдаленных уголках Земли. Поэтому можно сказать, что этот человек является самым известным заклинателем змей в мире.

Муса не собирал вокруг себя небольшую толпу на пыльной улице, чтобы заставить лишенную ядовитых зубов кобру следовать за мелодией своей дудочки, как поступали его собратья по профессии. Поэтому сотни туристов посетили Луксор, так и не узнав о существовании этого человека. Однако завсегдатаи, приезжающие в этот город каждый сезон и знакомые с местом и его жителями, рано или поздно сталкиваются с шейхом.

На самом деле для местного населения Муса являлся неофициальным городским змееловом, подобно тому как в некоторых городах Европы до сих пор можно найти людей, официально занимающих посты крысоловов. Всякий раз, когда в каком-нибудь луксорском доме подозревали присутствие змеи или когда рептилию мельком видели в помещении или в саду, испуганный хозяин немедленно бежал за шейхом Мусой. Последний безошибочно определял, где прячется это создание – среди потолочных ли балок, в трещине в стене или же в норе в саду – и приказывал ему выползти. Как правило, змея повиновалась, но если этого не происходило, шейх просовывал руку в предполагаемое прибежище твари и хватал ее за горло. После этого он помещал рептилию в круглую корзину и выносил ее. Когда крестьянин слишком часто видел змей на поле, где пасся его скот, он посылал за шейхом Мусой и избавлялся от опасности.

Также прежде, чем некоторые гостиницы открывали в ноябре и декабре свои запертые двери для туристов, их управляющие посылали за Мусой и поручали ему полностью обследовать здания. Иногда такая проверка превращалась в захватывающую охоту на змей, ибо рептилии обожали заползать в пустующие постройки и селиться в них. Когда Муса покидал такие гостиницы, можно было ручаться, что в них не осталось ни одной рептилии – настолько эффективной была его работа.

Когда мы в первый раз сидели друг против друга – шейх Муса аль-Хауи и я – и я угощал его чаем и фруктами, снаружи собралась толпа из сорока человек. Они следили, как он медленно шел по улице с круглой корзиной и длинной палкой – принадлежностями своей профессии, – и справедливо полагали, что змеелов собирается заняться своим обычным делом. Когда на город опустился ужасный полуденный зной, толпа бездельников и лентяев, которые не могли или не хотели ничем заниматься, почувствовали некоторое волнение, прервавшее их монотонное полусонное состояние. Они последовали за шейхом по узким пыльным улочкам к моему дому и терпеливо ждали снаружи, когда снова появится тот, кто их развлек.

Муса сидел на скрипучем плетеном стуле, а я изучал его наружность. Это был человек небольшого роста. Он носил плоский тюрбан из нескольких слоев белого льняного полотна. На шейхе была белая рубаха, поверх которой он носил длинное тяжелое грубое темно-коричневое одеяние из козлиной шерсти, так что на груди получался светлый треугольник, обращенный вершиной вниз. Бедуины надевают такие на тонкие белые одежды.

Лицо и лоб Мусы избороздили морщины, но я пришел к выводу, что ему не больше сорока восьми лет. С самого начала я обратил внимание на его колючую недельную щетину, неровные топорщащиеся усы и нос картошкой. Немного светлые глаза шейха с тяжелыми веками не произвели на меня особого впечатления. Его улыбка была добродушной и приятной. Несомненно, это был обычный человек с простыми вкусами, но мастер в своей необычной профессии.

Два больших серебряных кольца украшали правую руку шейха и еще два левую. Из надписей на них я узнал, что три он носит из-за той таинственной силы, которая, как он верил, могла защитить его. Четвертое же было перстнем с печаткой с его именем и выражением веры в Аллаха. Я знал, что, поскольку пророк Мухаммед неодобрительно относился к золоту, его верные последователи часто отдавали предпочтение серебряным кольцам, даже если могли позволить себе золотые.

Чай был выпит, и мы приступили к работе. Муса предложил поймать змею в любом указанном мной месте, чтобы никто не мог сказать, что он специально спрятал ее там заранее. Шейх добавил, что ему все равно, куда я поведу его охотиться.

Я выбрал большой сад рядом с разрушающимся старым домом. Последний пустовал уже дюжину лет или даже больше из-за распри между родственниками по поводу того, кто является законным наследником этой некогда желанной собственности. Со смерти владельца в нем никто не жил, поскольку многочисленные претенденты платили адвокатам и судились, чтобы получить то, на что у них, возможно, вовсе не было прав. Тем временем воры растащили всю мебель, ободрали крышу и полы, обветшалые, покрытые трещинами стены, возможно, развалились. К тому времени, как спор закончится, дома может уже не быть. Как бы то ни было, я знал, что это место долгое время было отличной, хотя и лишенной обстановки гостиницей для змей, скорпионов, крыс и других созданий, менее придирчивых, чем люди. Сад тянулся к Нилу и был совершенно запущенным. Он находился в таком состоянии, что привлек бы всех луксорских змей. Муса, похоже, был доволен моим выбором, и мы прошли на место его будущих подвигов. Толпу из сорока оборванных бездельников так взволновала эта перспектива, что они отправились за нами, несмотря на одуряющую жару. Пару раз они выкрикнули по-арабски что-то вроде «Ура, шейх Муса!».

Когда мы достигли сада, Муса настоял на том, чтобы снять с себя коричневое верхнее одеяние и белый нижний балахон и остаться только в рубашке и носках! Он хотел избавить меня от любых сомнений, хотя их у меня и так не было, наоборот, я чувствовал, что он абсолютно честен. Целью этой неожиданной демонстрации было доказать, что он не принес в складках своего костюма спрятанных змей или не обвил их вокруг ног! Я сразу же заверил его, что доказательств достаточно, и он снова оделся.

Муса медленно двинулся по усеянной обломками территории сада, держа в правой руке прочную палку длиной три фута (91,5 см). Вдруг он неожиданно остановился и несколько раз аккуратно ударил по камням. Одновременно он издал звук, похожий на кудахтанье, перешедший в непрерывное пронзительное произнесение определенных изречений из Корана, смешанных с магическими заклинаниями и обращениями к скорпиону с приказанием выползти.

– Под этим камнем сидит скорпион, – объяснил шейх, указав на неровный обломок. – Я его чую!

Опасное создание не появлялось, и Муса возобновил свои заклинания. На сей раз он говорил более решительно и более повелительным тоном. Ему способствовала удача, ибо крупный скорпион тут же повиновался его призыву, выполз из-под камня и остановился. Муса наклонился и взял его прямо голыми руками. Шейх поднес это создание поближе ко мне и держал на весу, чтобы я смог внимательно рассмотреть его. Скорпион был желтовато-зеленым и имел длину около трех дюймов (7,6 см). Жало – это опасное крошечное оружие на конце его хвоста – было цело. Через минуту желтый пузырь, соединенный с жалом, наполнился ядом, возможно суля кому-то смерть. И все-таки, несмотря на то что ужасное оружие угрожающе поднялось, скорпион не вонзил его в плоть Мусы.

– Вы довольны? – спросил заклинатель. – Видите, он очень большой, но не жалит меня. Ни один скорпион не может меня ужалить, поскольку я запрещаю им это делать.

Шейх посадил его на тыльную сторону своей левой руки. Ядовитое насекомое, повинуясь природному инстинкту, несколько раз поднимало жало, чтобы напасть на Мусу, но каждый раз останавливало свое смертельное оружие в четверти дюйма (6 мм) от плоти того, кто его поймал.

Затем, чтобы продемонстрировать свою власть над скорпионом, шейх поставил его на землю. Тот двинулся по камням и обломкам, как будто собираясь убежать, когда Муса вдруг велел ему остановиться. И насекомое действительно замерло!

Заклинатель снова поднял его, посадил в свою большую круглую плетеную корзину, имеющую форму огромной чернильницы, и плотно закрыл крышку.

Мы пустились на поиски более крупной добычи. Муса уверял меня, что сможет обнаружить местонахождение змеи благодаря лишь своему обонянию. Это объяснение казалось мне не слишком убедительным. Тем не менее шейх снова остановился в той части сада, что была ближе к Нилу, выкрикнул короткий приказ и ударил своей палкой по корням дерева. После этого он начал тем же пронзительным монотонным голосом произносить повторяющиеся фразы, призывая змею выползти из норы и заклиная ее именем Аллаха, Его пророка и царя Соломона не противиться его воле. Муса казался напряженным и сосредоточенным. Временами он снова начинал стучать по корням дерева.

Так прошли две минуты, но змея не выползла. Заклинатель, похоже, немного рассердился и разволновался из-за неподчинения его приказанию. По его лицу крупными каплями катился пот, а губы дрожали. Колотя по дереву палкой, он сказал мне:

– Клянусь жизнью пророка, змея здесь!

Бормоча что-то себе под нос, он на мгновение наклонился к земле и вскричал:

– Все назад! Ползет большая кобра!

Толпа зрителей мгновенно отбежала на безопасное расстояние. Я отступил назад на ярд или два (0,91 м или 1,82 м), не отрывая взгляда от Мусы. Пристально глядя на землю и наклонившись, тот закатал правый рукав своего коричневого одеяния. Произнося магические заклинания все усиливающимся голосом, он храбро погрузил кисть в глубины узкой норы среди корней. С того места, где я стоял, мне не было видно змею, но она явно забилась поглубже в свое убежище. На лице Мусы отразилась сильная досада, он вынул кисть, закатал рукав повыше и снова сунул руку в темную нору, на сей раз чуть не полностью. Через мгновение он вытащил руку, в которой крепко держал извивающуюся сражающуюся змею. Шейх решительно тянул ее наружу, как будто это был лишь безвредный обрывок веревки, а не живое создание, несущее смерть.

Муса бросил змею на землю, позволил ей свернуться и тут же поймал за хвост. Кобра извивалась, демонстрируя удивительное проворство, но не могла вырваться из его руки. Шейх схватил рептилию за горло, чуть пониже головы, и, держа ее на весу, пригласил меня подойти и рассмотреть поближе жертву своего умения. Тело змеи раскачивалось из стороны в сторону, она непрерывно громко шипела от ярости, что ее поймали. Ее раздвоенный язык появлялся и исчезал с быстротой молнии, но Муса держал ее железной хваткой. Когда разъяренная кобра поняла, что освободиться невозможно, она немного успокоилась, очевидно ожидая своего часа. В этот момент шейх произнес сильное заклинание и позволил змее выскользнуть из руки. Она проползла чуть-чуть в пыли, и заклинатель в качестве защитной меры снова коснулся ее хвоста.

У этой рептилии был легко узнаваемый узор. Ее зеленый с желтовато-серым наряд выглядел очень живописно.

Приблизившись на шаг или два, я рассматривал змею с интересом. Ее капюшон, на котором виднелся любопытный узор, похожий на очки, позволявший установить ее вид, оставался раздутым. От чешуйчатого тела исходил легкий тошнотворный запах. Это создание было около пяти футов (1,5 м) длиной и два с половиной дюйма (6,4 см) толщиной. Немигающие маленькие глазки кобры злобно смотрели на Мусу. Последний почти пропел новое заклинание, вкладывая в него всю свою власть и решимость. Направив указательный палец на змею, шейх велел ей опустить голову на землю и одновременно запретил жалить его. Рептилия громко зашипела, будто сопротивляясь, и резко выбросила раздвоенный язык. Потом она медленно, очень тихо, все время наблюдая за ловцом глазками-бусинками, двинулась вперед и, наконец, покорилась тому, что было неизбежно.

Кобра перестала шипеть и осторожно опустила голову в раскрытую ладонь заклинателя! Так она и замерла, спокойно и неподвижно, словно ребенок, положивший усталую голову на колени матери.

Я никогда не видел ничего подобного, это было жуткое зрелище. Я смотрел на змею затаив дыхание.

Мне хотелось проверить подлинность этого трюка заклинателя и удостовериться, что его змеи действительно ядовитые. Я достал большую столовую ложку и попросил Мусу просунуть ее в маленькую алую пасть, что тот и сделал. Когда челюсти кобры сомкнулись на ложке, яд заструился по загнутым зубам, вытекая в виде жидкости янтарного цвета. Вскоре серебряная ложка была частично наполнена ядом, имевшим консистенцию глицерина и по виду напоминавшим патоку. Меня поразило это зрелище, когда я вспомнил, что одной или двух капель такого яда достаточно, чтобы убить человека.

В качестве завершающего трюка шейх Муса поднял змею и одним движением перекинул ее через шею, как дама перебрасывает мех. Теперь кобра казалась совершенно ручной, принимая свое недостойное положение без малейших признаков возражения.

Заклинатель поднял крышку своей корзины и держал голову змеи как раз над ее отверстием. С помощью единственного слова он приказал рептилии вползти вовнутрь. Не медля ни секунды, она соскользнула в глубины плетеной корзины, пока все ее длинное гладкое тело не исчезло из виду. И тут что-то случилось – несомненно, встреча с большим скорпионом, который уже сидел на дне, – поскольку кобра вдруг свернулась и выскочила из корзины, пытаясь убежать. Резкое слово, произнесенное Мусой, секундное колебание, и змея вернулась в свою круглую тюрьму. Победитель плотно закрыл крышку.

Что происходило в этой корзине? Я представил, как ужасный скорпион и опасная кобра сойдутся в смертельной схватке, и не знал, кто может выйти из нее победителем. Или они будут спокойно сидеть бок о бок?

Муса повернул ко мне усталое, но довольное лицо. Его представление закончилось.

Теперь нас окружало множество зрителей, которые постепенно подходили все ближе: опасность уменьшалась, и храбрость их росла. Изначальная группа из сорока человек теперь увеличилась вдвое, ибо новости на Востоке распространяются с непостижимой скоростью. В едином порыве толпа, включающая мальчишек и девчонок и представителей всех классов – от попрошаек до эфенди, – стоящих и склонившихся в разных позах, устроила заклинателю змей, одержавшему победу, овацию.

«Да здравствует шейх Муса!» – трижды прокричал этот необычный хор.

* * *

Спустя два дня, когда я вернулся из короткой поездки к одной старухе, которая в одиночестве жила в хижине на острове вверх по Нилу и использовала разные практики факиров, то обнаружил на веранде шейха Мусу. Он сидел скрестив ноги и терпеливо дожидался моего возвращения. Заклинатель приветствовал меня улыбкой, я снял шлем и пригласил его войти в дом и выпить чаю. Он поблагодарил меня и отказался, сообщив, что он пришел поговорить.

Час спустя в результате этой беседы заклинатель змей принял меня в ученики.

– Ты не только первый европеец, которого я буду учить, ты вообще второй человек, ставший моим учеником, – сказал мне Муса.

Я хорошо понял его намек. Первым учеником являлся его младший сын, которого шейх тренировал несколько месяцев, чтобы тот добился успеха и стал его преемником после смерти отца. Однажды, когда юноша уже получил тайные знания, Муса послал его в пустыню, впервые не став сопровождать. Шейх сказал сыну:

– Твое обучение закончено. Иди и сам поймай свою первую змею.

Юноша так и не вернулся, и когда отец отправился на поиски, то нашел его мертвым. Сын Мусы лежал скорчившись, его лицо и тело свидетельствовали об ужасной агонии, ставшей результатом смертельного змеиного укуса.

Его отец объяснил, что заклинателем змей не только становятся, но и рождаются, то есть у такого человека должна быть природная склонность к данной работе. У юноши таковой не было, но отец выбрал его по причине пригодности. При этом шейх сказал, что у него есть еще три сына, и когда он, став старым, не сможет продолжать выполнять свою работу или почувствует приближение смерти, то посвятит одного из них в секреты мастерства, чтобы сын смог занять его место.

Муса дал мне понять, что я не профессиональный, а почетный ученик. Я должен был пообещать, что не стану работать заклинателем змей ради денег. Он не объяснил, почему это нужно, но я пришел к выводу, что когда шейх получил свое посвящение, то дал обет не раскрывать доверенные ему секреты кому-то, кроме члена своей семьи, которого выберет своим преемником. Видимо, это означало сохранение знания в рамках семьи, благодаря чему последняя обретала исключительно выгодное и влиятельное положение. Муса объяснил, что его учителем был отец шейх Махмед, а того, в свою очередь, тренировал его дед.

Чтобы продемонстрировать важность упражнений для самоконтроля, которые необходимы, когда имеешь дело со змеями, мой собеседник рассказал мне такую историю о своем деде. Как-то в конце лета того пригласили очистить большое здание от змей. Заклинатель набрал полную «сумку» рептилий, но не смог поймать одну маленькую, но очень коварную гадюку. Эта рептилия расположилась в дыре на кухне, из которой упрямо не желала выползать. Снова и снова заклинатель призывал ее появиться, но ответа не было. Наконец, он потерял терпение и вместо того, чтобы прочесть новое заклинание, диктуемое необходимостью, выкрикнул:

– Если я не могу заставить тебя выйти, тогда я тебя поймаю!

После этого дед Мусы погрузил руку в отверстие и попытался схватить гадюку. Это ему удалось, и он вытащил змею наружу. Однако в процессе она ужалила заклинателя в большой палец. Острые зубы, коснувшись человеческой кожи, впрыснули смертельный яд. Когда он распространился по руке заклинателя, последняя опухла и почернела. Через несколько часов несчастный умер. После того как он всю жизнь занимался ловлей змей и оставался неуязвимым, он вдруг неожиданно лишился своей неприкосновенности. Это был риск, связанный с его профессией, как объяснил Муса, но на все воля Аллаха.

Заклинание змей в Египте едва ли являлось профессией, привлекавшей многих новичков, ибо я слышал и о других случаях со смертельным исходом. Между тем в Индии я узнал лишь о нескольких заклинателях змей, которые погибли от змеиного яда. И все же в Индии среди обычных людей жертвами смертельных укусов рептилий за последний год стали не менее двадцати шести тысяч человек, причем большинство пострадало от кобр.

Муса предложил передать мне знания, которые позволят избежать укуса большинства ядовитых змей. Он обнажил правую руку выше локтя и показал мне веревочный браслет с семью маленькими, сшитыми из кожи мешочками для талисманов. Они имели форму квадрата со стороной дюйм с четвертью (около 3,2 см). Мешочки были разных цветов и выглядели необычайно ярко. Этот эффект усиливали разноцветные шерстяные нитки, при помощи которых они крепились к браслету. Муса объяснил мне, что в каждом из этих плоских крошечных мешочков находится лист бумаги с определенными изречениями из Корана и магическими заклинаниями.

– Я всегда ношу это в качестве дополнительной защиты от опасных змей, – рассказал мне шейх. – Эти талисманы изготовлены в соответствии с магическими учениями. Тебе тоже необходим такой, и я сделаю его для тебя. Скоро я принесу бумагу с изречениями и покажу тебе ее силу.

В другой раз я задал ему несколько вопросов о его искусстве.

– Шейх Муса, а что происходит со змеями, которых ты ловишь?

– Я держу их у себя, пока они не погибнут. Мне запрещено убивать их, потому что тогда я утрачу власть над ними.

– Но в таком случае у тебя должен быть дома целый змеиный зоопарк! – воскликнул я.

Он рассмеялся:

– О нет! Я ловлю три вида змей. Маленькие борются со скорпионами в моих корзинах и обычно погибают. Поскольку их убивают скорпионы, я в этом не виноват.

Я подумал, что эта логика весьма лицемерна, и заинтересовался, понравится ли она ангелу мщения змеиного царства.

Муса объяснил, что не может принять на себя ответственность и выпустить рептилий на волю. Более того, если он позволит им уползти, они уже никогда не вернутся. И все-таки несколько раз он выпускал этих созданий в пустыне.

– В течение трех-четырех дней плохие змеи – злобные и свирепые – обычно сворачиваются и в ярости жалят себя, совершая таким образом самоубийство. Хорошим большим змеям я позволяю умирать естественным путем, от голода. Так что ни в одном случае я их не убиваю.

– Что дает тебе силу заклинать змей и заставлять их выползать из нор? Это что-то вроде гипноза?

– Не совсем. Могу сказать лишь, что эта сила передается от учителя ученику во время посвящения. Чтобы победить рептилий, недостаточно только произнести заклинания. Необходимы талисманы, молитвы и приказы, все они оказывают большую помощь. Также существует сообщаемое ученику тайное заклинание, но он может использовать его лишь мысленно. Однако в основном власть причинить змее вред вытекает из той силы, которую ученику дает учитель. Подобно тому как новый священник в христианской церкви считается получающим благоволение в момент, когда епископ кладет руки ему на голову во время церемонии рукоположения, так и ученик получает власть над рептилиями, которая переходит к нему незримо. Именно эта сила на самом деле позволяет ему управлять змеями.

Затем шейх поведал мне, что в действительности он является членом некоего ордена дервишей, который специализируется на умении обращаться с ядовитыми змеями, и что этот орден является единственным объединением волшебников, использующих для управления этими рептилиями мистические силы. В Египте таких дервишей вплоть до первой трети XIX века было очень много, но в наши дни они почти полностью исчезли. Обычный заклинатель змей никогда не становился членом этого братства и, соответственно, был вынужден работать с безвредными змеями, использовать определенные вещества, защищающие кожу, или применять еще какой-нибудь обычный способ.

Муса предложил передать мне некоторую часть этой таинственной власти, достаточной, чтобы защититься от укусов самых смертоносных змей и опаснейших скорпионов. Это в сочетании со словами определенных заклинаний, как произносимых, так и тайных, которые он мне сообщит, а также с обещанным талисманом станет моим посвящением в орден дервишей. Однако я должен выполнять подробные указания, которые шейх даст мне во время обучения, а также продолжать относиться с уважением к имени Аллаха и его пророка Мухаммеда. Я согласился.

Удивительным было требование, довольно распространенное во всех посвящениях у йогов и факиров Востока, в течение семи дней перед тем, как будет передана сила, уединиться и питаться только хлебом и водой, да и то немного. Ученик также должен посвятить неделю молитвам и медитации и отрешиться на этот срок от всех мирских забот и желаний.

Шейх утверждал, что эта тайная сила вместе с секретными заклинаниями передавалась из уст в уста со времен царя Соломона, к которому Муса, похоже, испытывал глубочайшее почтение. В этом он не был одинок, ибо я обнаружил, что большинство египетских факиров, по-видимому, считают Соломона первым и величайшим факиром, верховным учителем оккультной мудрости и волшебником, чьи силы были безграничны.

* * *

В надлежащий срок все приготовления были закончены. Шейх сообщил тайное арабское «слово силы», которое, как он заявил, повлияет на змей, если любой обученный человек будет произносить его мысленно. Он также принес мне обещанный талисман. Это был лист бумаги с арабскими надписями, большей частью магическими заклинаниями и изречениями из Корана. Также он дал мне кожаный мешочек, в котором, согласно его желанию, я должен был хранить талисман после того, как использовал его пару дней. Шейх сшил мешочек сам. Это была прелестная вещица из красной овечьей кожи, одну сторону которой украшали пересекающиеся диагональные линии. Длинные переплетенные шерстяные нити красного, зеленого и желтого цветов пронизывали один край мешочка и образовывали петлю, за которую его можно было прикрепить к одежде.

– Этот талисман будет полезен, только если им будешь пользоваться ты, поскольку я написал на нем твое имя, – заметил Муса. – Любому другому он не поможет. После того как я сшил его, всегда носи его на коже под рубашкой. Постарайся не потерять талисман, ибо, если это случится, ты больше никогда его не найдешь. А пока носи бумагу, сложенную до небольшого размера.

Наконец, без какого-либо шума или обряда, если не считать возложения рук и долгого монотонного заклинания, передача таинственной власти свершилась. Шейх объявил, что впредь я должен быть защищен от скорпионов и змей. Требовалось еще проверить длительность посвящения, хотя Муса допускал, что неуязвимость продлится не более двух лет, по истечении которых я должен буду найти его вновь, если захочу возобновить переданную силу.

Глава 17 Я становлюсь дервишем, заклинающим змей

Прежде чем приступить к настоящему заклинанию рептилий, я заучивал заклинания Рифаи, а затем управлял разными видами безобидных змей. И тем не менее последние вполне могли ужалить меня и явно испытывали такое желание. Ощущение от укуса было весьма неприятным: как будто в кожу вонзался рыболовный крючок. Однако ранки на самом деле неглубокие, и в них нет яда. Следующим шагом было управление ядовитыми змеями с удаленными зубами. Эти злобные рептилии также любили кусать таких новичков, как я. Но настал момент, и мои заклинания начали действовать. Я обрел уверенность и почувствовал, что мне удается навязывать свою волю этим созданиям. Вскоре я понял, что эта бесстрашная вера, сосредоточенность и сила воли играют очень важную роль в том, чтобы сделать рептилий более послушными.

Я продолжил обучение, переплыв Нил и отправившись в пустыню вместе с шейхом, охотившимся за ядовитыми созданиями, у которых все зубы были на месте. Он поймал двоих: большую кобру с красивой зеленой кожей с желтыми полосками и змею поменьше с ромбовидной головой и узором в виде ромбов на спине. Поместив их в корзину и плотно закрыв ее, мы с триумфом вернулись в Луксор.

Мы расположились в открытой части сада. Неожиданно Муса поднял крышку и опустил руку в корзину, воскликнув:

– Начинается твой первый урок! Держи эту змею!

Он протянул мне кобру, голова которой раскачивалась из стороны в сторону.

Я испугался этого неожиданного приказа. Никогда прежде я намеренно не приближался к рептилии незащищенным и тем более не пытался взять ее в руки. Я колебался.

– Не бойся! – обнадеживающе сказал шейх.

Я тотчас понял, что этот эксперимент был проверкой. Колесики в моей голове закрутились с огромной скоростью. Я все еще не решался тронуть змею. Да и кто бы не раздумывая взял в руки только что пойманную опасную кобру, которая может своим укусом вызвать смерть в страшных мучениях. И тогда, будто телепатически обменявшись мыслями со своим учителем, я почувствовал, что если в такой критический момент поддамся страху, то это может означать, что я не выдержал проверки, и мне, вероятно, придется проститься с мечтой стать заклинателем змей. Я знал, что ситуация требует немедленного решения – согласия или отказа. Если я хотел продолжать таинственное общение со змеиным племенем, то ответ был очевиден.

«Ладно! – сказал я себе мысленно. – Смерть все равно наступит, сейчас или потом. Малеш! (Не важно!)» Я протянул руку и взял свернувшуюся кобру. Вместо ожидаемого ощущения холодной и влажной кожи, я с удивлением обнаружил, что прикосновение не вызвало у меня неприятного чувства.

Змея резко подняла голову, чтобы рассмотреть нового ловца. Наши взгляды встретились. Она перестала шевелиться и оставалась настороженной и неподвижной, как палка.

И снова меня пронзило естественное и неизбежное чувство страха, но оно длилось не дольше вспышки молнии. Я тут же вернулся к своей решимости пройти через все, чего бы мне это ни стоило, – решимости, которой я отныне твердо держался.

Муса смотрел на меня и восторженно улыбался.

– Видишь? Ты стал их повелителем, – гордо объявил он.

Мне слишком рано было судить, смирилась ли змея со сложившимся положением полностью. Эти рептилии не просто так заслужили репутацию вероломных и хитрых созданий. Я не предполагал, что первая победа означает выигранную войну. Будучи в этой игре новичком, я испытывал нехватку той абсолютной внутренней уверенности, которой можно было восторгаться в характере человека, подобного моему учителю.

Кобра начала извиваться в моей руке. Она закручивалась то в одну сторону, то в другую, повернув ко мне страшную голову и следя за мной злобными глазками. Ее крошечный раздвоенный язык указывал на меня. Она издавала шипение, подчас напоминавшее тяжелое дыхание человека.

Это было неприрученное создание, которое не знало, что такое милосердие, и находилось в состоянии безжалостной войны с миром. Оно, подобно измаилиту, прекрасно понимало, что живет как изгой и его ненавидят все остальные животные и почти все люди.

Голова змеи приближалась ко мне, и я догадался, что держу в руке второе испытание своего «я». Я не влюблен в жизнь и не сомневаюсь в том, что смерть – это не конец, но все-таки я предпочел бы, чтобы мои жизненные силы угасли в хороших обстоятельствах. Муса забрал у меня кобру и опустил ее на землю. У меня не было желания управлять ею дольше и продолжать держать это извивающееся блестящее создание. Тем не менее я был зачарован им и рад, что представилась возможность изучить его так близко. Теперь змея свернулась кольцом на расстоянии около восемнадцати дюймов (45,7 см) от меня. Ее голова и тело изящно поднялись в воздух примерно на такую же высоту. Кобра продолжала пристально смотреть на меня.

Внимательно следя за ней, я размышлял об убивающий силе этой крошечной пасти. Опасность змеи заключена именно в этой угрожающей щели, а ее загадочность сосредоточена в неподвижных глазах, лишенных век.

Укус египетской кобры вводит в тело яд, который быстро парализует нервы, разрушая нервную систему. После этого неминуемо наступает паралич сердца или остановка дыхания.

Я молча задал себе вопрос, какое приспособление придумала Природа, чтобы обеспечить змей таким огромным правом распоряжаться жизнью и смертью. В заключение я попросил Мусу разрешить мне изучить пасть кобры. Он тут же согласился. Схватив рептилию за шею, шейх просунул палочку в узкую щель ее рта и открыл его и показал мне ее анатомическое строение.

Раскрытая пасть была ярко-красной, что резко контрастировало с зеленым и тускло-желтым цветом кожи кобры. На меня произвел впечатление весьма эффективный механизм, предназначенный для укуса, который я увидел. Загнутые зубы, в которых содержался яд, находились по бокам в передней части верхней челюсти и были повернуты назад. Я обнаружил, когда змея пыталась избавиться от раздражающе колющей нёбо палочки во рту, что эта пара ядовитых зубов не была неподвижно закреплена в челюсти. Они приводились в движение какими-то мускулами, так что могли качнуться вперед и занять наполовину вертикальное положение, а затем вернуться в исходную позицию. Я не мог вспомнить других видов с подвижными зубами.

Ядовитые зубы прятались в укрытии из слизистой оболочки, за ними располагались другие зубы. По обе стороны от каждого зуба находились крошечные мешочки, в которых таился яд. Железа, наполняющая эти мешочки, возможно, работает по тому же принципу, что и наши слюнные железы.

Ядовитые зубы были полыми. Можно обнаружить аналогию между ними и иглой шприца для подкожных инъекций. Кобра может вонзить очень острые кончики своих зубов прямо в плоть своей жертвы, одновременно сжимая мускулы расположенных рядом с ними мешочков с ядом и таким образом заставляя яд стекать по зубам и попадать в ранку. Это очень похоже на то, как игла для подкожных инъекций проникает в плоть и одновременно из шприца выливается лекарство.

Шейх предложил, чтобы я провел второй эксперимент по управлению змеями, заставив рептилию уснуть, и одновременно испытал эффективность талисмана, который он написал для меня. Последний был необходим для успеха моего опыта.

Муса отпустил кобру и отошел в сторону. Рептилия немедленно повернулась ко мне и уставилась в лицо блестящими немигающими черными глазками. Сначала я проверил ее бдительность, медленно обходя ее, пока не совершил целый круг. Кобра поворачивала голову и красиво украшенное тело в унисон с каждым моим шагом, ни на секунду не отрывая от меня взгляда ужасных глаз. Возможно, мое движение сердило ее, поскольку она начала подниматься выше и шипеть громче и раздраженнее. Снова появился ее черный, похожий на нить язык, а царственный капюшон раздулся. У меня возникло чувство, что, когда кобра раздувает капюшон и выгибает его, словно зонт, назад, она делает это, дабы вселить в свою жертву ужас. Страшный узор в виде очков на раздутом капюшоне усиливает это воздействие.

Я знал, что, даже не бросившись вперед и не ужалив меня, чтобы подвергнуть опасности мою жизнь, кобра могла плюнуть ядом мне в глаза, чтобы вызвать слепоту. Это было обычное стремление некоторых таких змей.

Я напряг волю и постарался навязать ее рептилии. «Засни!» – мысленно велел я ей. Затем я приблизился на несколько дюймов, держа в правой руке талисман и продолжая мысленно приказывать. Шипение прекратилось, капюшон сжался, кобра стала раскачиваться медленнее и утратила свою царственную позу. Я сложил бумагу пополам в виде домика и положил ее на голову змее. Рептилия почти сразу опустилась, и мне пришлось переложить талисман. Наконец, она совсем ослабла и распростерлась на земле, ее тело изогнулось в пыли латинской буквой S.

После этого змея оставалась неподвижной. Я не стал выяснять, действительно ли она заснула, погрузилась ли в гипнотический транс или же безвольно подчинилась «магии» талисмана.

Так закончилась моя первая попытка управлять змеей.

Мы с Мусой несколько раз отправлялись в короткие походы, чтобы поймать представителей змеиного племени и живыми доставить их домой. Я не мог обнаружить их местонахождение, но Муса с удивительной быстротой собирал их на разных участках пустыни или вдоль менее любимых ими берегов Нила. Он заявлял, что способен почуять этих созданий и благодаря этому выследить. Я так и не развил этот дар, поскольку, как сказал шейх, чтобы стать настоящим заклинателем змей и приобрести все профессиональные навыки, требуется обучение в течение как минимум одного или двух лет.

Иногда змеи в ярости шипели и даже плевали ядом в Мусу, когда он вызывал их. Однако в конце концов они всегда подчинялись и медленно скользили к нему в руки.

Но однажды случилось несчастье. Мы поймали рогатую гадюку, с которой с самого начала возникли сложности. Когда под конец мы пытались убедить ее заползти в корзину, она, по-видимому, ошибочно приняла движение шейха за нападение (ибо некоторые змеи являются удивительно нервными созданиями) и, защищаясь, бросилась на него. Маленькая пасть мгновенно сомкнулась на его правой руке, и из ранки тут же потекла кровь. Она хлестала все сильнее, и я поспешно затянул вокруг раны носовой платок, чтобы остановить кровь прежде, чем предпринимать другие действия, о которых говорил Муса. Я надеялся, что шейх составил завещание и кто-то из родственников позаботится о его жене и детях.

Но Муса только улыбнулся.

–  Малеш!  – пробормотал он. – Не беда! Гадюка не может причинить мне вреда. Это укус обычных зубов, а не ядовитых.

Я был поражен.

– Ни одной змее не позволено укусить меня ядовитыми зубами, – добавил шейх, – но иногда они кусают меня обычными. Это случалось и прежде и не причинило мне вреда.

И действительно, Муса был невосприимчив к укусам змей, смертельным для других. Чтобы доказать свою неуязвимость, он заставил рептилию открыть пасть и положил пальцы прямо под ядовитыми клыками. В любой момент это создание могло, если бы захотело, погрузить эти зубы в плоть и убить шейха. И все же змея не шевельнулась, и Муса наконец вытащил пальцы из ее пасти.

На следующий день не было никакого воспаления, и его раненая рука почти зажила.

Люди часто рассказывали мне о таких случаях, которые они видели, когда у змей были вырваны ядовитые клыки. Хотя их стремление к истине и достойно похвалы, объединять такие примеры с нашими кобрами значило бы растянуть доверчивость до недопустимых пределов.

Что касается двухлетней неприкосновенности, которую змеелов, по его словам, даровал мне, я могу сказать лишь, что не раз держал в руках смертоносных кобр и ядовитых гадюк и даже оборачивал их вокруг шеи, и ни одна из них ни разу не напала на меня. Я так заинтересовался этими таинственными созданиями, что практически превратил их в домашних питомцев. Однако Муса предупредил меня, что черные скорпионы злобны и непослушны и моя сила может на них не подействовать. К тому же всегда существовал небольшой риск встретиться со змеей подобного нрава. Шейх сказал мне, что я смогу узнать опасную рептилию, если столкнусь с ней, произнеся тайное «слово силы» прежде, чем приблизиться к ней. Если змея не послушается его и не перестанет двигаться, тогда не стоит ее трогать, она может легко повернуться и убить заклинателя, потому что обладает очень злобным характером.

Через какое-то время мне представилась неожиданная возможность управлять скорпионом. Я покинул шейха и отправился дальше на юг. Некоторое время я занимался исследованиями в величественном древнем храме в Эдфу, и мне пришлось потрудиться, чтобы спуститься в отверстие в полу небольшого помещения рядом со святилищем, поскольку ведущие туда ступени уже давно исчезли. По таким разрушающимся подземным помещениям следует ходить с осторожностью, поскольку их обожают змеи. Они специально пробираются в узкие трещины кладки, сжимающие их тела, и благодаря этому сбрасывают старую кожу, когда приходит время избавляться от нее. Этим рептилиям также нравится уединение, темнота и тенистая прохлада таких древних обителей, и потому они часто водятся там в изобилии.

Двигаясь по чрезвычайно узкому туннелю, который был покрыт толстым слоем многовековой пыли, я попал в другой темный коридор и в итоге оказался в подземной крипте с низким потолком. Я сразу же понял, что ее использовали для посвящений во время тайных ритуалов древних мистерий. Там царила непроглядная тьма, и я положился на луч электрического фонарика для освещения.

Закончив тщательное исследование этого места, я повернул назад и направился обратно к проходу. И вдруг из щели в кладке выполз огромный желтый скорпион и быстро направился к моим ногам. Эти создания питают особое пристрастие к подземным криптам древних разрушенных храмов. Из-за того что плиты пола были разбиты, вокруг царила тьма, а потолок коридора был очень низким, я не мог двигаться легко и быстро. Поэтому я замер, направил большой палец в сторону ядовитого насекомого и громко произнес «слово силы», властно велев тому остановиться. Муса предупредил меня, что я должен произносить это заклинание, как и все магические заклинания, с предельной умственной концентрацией и силой, на какие только способен.

Скорпион замер как вкопанный, как будто неожиданно наткнулся на какую-то преграду! Он оставался на месте и не пытался двигаться вперед или назад, пока я прокладывал себе путь к безопасности.

Все, что могу сказать, – несчастное создание до сих пор, быть может, стоит на том же месте, ожидая приказа, который освободит его!

В редких случаях Мусса следовал шутливой привычке. Приближаясь к дереву, где, как он знал, прячется скорпион, он приказывал ему спуститься. Спустя какое-то время насекомое неизменно показывалось на дереве и действительно спрыгивало оттуда на плоский тюрбан шейха!

Однажды, когда я обсуждал с шейхом таинственную силу, которой владеют заклинающие змей дервиши Рифаи, и пытался расспросить его о долгом опыте, чтобы выяснить ее природу, он смог или захотел сказать только вот что:

– Змеи подчиняются нам лишь благодаря воле Аллаха. Они доверяют нам, поскольку нам запрещено убивать их собственными руками, и мы не обманываем их доверия. Поэтому наши заклинания всегда включают слова из священного Корана.

Я не нарушу тайну, если приведу здесь заклинание, которое используют дервиши Рифаи, в орден которых меня приняли, поскольку оно произносится открыто и его, несомненно, слышали в звучном и поэтичном арабском варианте сотни непосвященных.

Поскольку вес имеет даже простое выражение мысли, я не вижу причин, почему английский перевод не может быть столь же действенным, хотя само по себе заклинание едва ли заставит змею выползти из своего укрытия или высунуть голову! Оно содержит такие слова:

«О змея! Выползай! Заклинаю тебя именем Аллаха, вверху ли ты или внизу, выползай!

Никто не может победить Аллаха, и никто не может господствовать над ним. О помогающий мне в час нужды! Именем Священного Места и Священной Книги я заклинаю тебя выползти!

Именем Того, чье величие открывает все двери, выползай и подчинись завету. Я владыка Слова.

Величайшим именем Повелителя, дающего помощь. Я взываю к тебе с разрешения моего шейха и Учителя моего братства Ахмада аль-Рифаи. Выползай!

Именем Соломона Мудрого, обладающего властью над всеми рептилиями. Внимай! Аллах велит тебе. Выползай, змея! Появись! Мир пребудет с тобой. Я не причиню тебе вреда».

Расставшись с шейхом Мусой, я не мог не думать постоянно, что в основе учения и практики дервишей Рифаи лежит пережиток некоего древнего культа, связанного с почитанием змей, который, возможно, восходит к далекой древности. Я знал, что Муса, будучи правоверным мусульманином, будет это упорно отрицать. И действительно, когда я спросил его об этом, он ответил лишь, что нет Бога, кроме Аллаха! Чем больше я настаивал на своем вопросе, тем больше он подчеркивал верховенство Аллаха, пока я не понял, что он или не мог, или не хотел осознать мой вопрос. Я был вынужден оставить эту тему.

Сложив вместе все, что я узнал от разных заклинателей змей, сравнив с фактами почитания змей, которое, как я видел, открыто существует в Индии и которое, как я знал, открыто практиковалось в Древнем Египте, и изучив собственное изменившееся с памятного дня моего посвящения отношение к змеиному племени, я, наконец, пришел к заключению, что моя догадка верна. Чем больше я размышлял об этом, тем больше мне удавалось собрать в голове фактов о том, что данное странное знание было лишь пережитком одной из древнейших религий Черного континента.

Я заметил постепенную, но глубокую перемену в своем личном отношении к миру рептилий. Я больше не смотрел на всех змей с непреодолимым отвращением, которое испытывал прежде, и с ужасом, невольно появлявшимся в сердце каждого человека. Я уже не чувствовал в них страшных, безжалостных врагов всего живого. Я больше не боялся ни одно из этих ползающих воплощений вероломства и лживости. Вместо этого я все больше и больше чувствовал восхищение красотой их волнообразных блестящих тел и изящными, поднятыми вверх шеями, ощущал странное очарование их явной таинственности и необъяснимой загадочности и испытывал к ним некоторое сострадание. Я не стремился к такой перемене, она незаметно выросла сама по себе.

В представлениях о змеях существует яркий контраст. Во всех христианских странах змеи считаются символом зла или самого дьявола, тогда как почти во всех древних цивилизациях и даже у большинства тех немногих сохранившихся до наших дней первобытных обществ, например в Центральной Африке, они считалась созданиями, разделенным на два вида – божественные и злые.

По всей Африке, везде в Индии, у друидов и в большей части Центральной Америки, где сохранилось эхо наследия Атлантиды, действительно существовало почитание змей. Стены величественного ацтекского храма в Мексике протяженностью в одну милю (около 1,6 км) были украшены изображениями этих рептилий.

Дравиды – автохтонное темнокожее население Индии, которое в наши дни большей частью вытеснено на юг, – считают кобр, и в особенности разновидность, имеющую узор в виде очков, божественными созданиями и не решаются убивать их, хотя других змей убивают безжалостно. Некоторые жрецы там держат в храмах кобр с удаленными ядовитыми зубами, кормят их молоком и сахаром и почитают их. Такие змеи становятся прирученными и быстро выползают из своих жилищ в храме при звуках дудочки. Когда какая-нибудь храмовая рептилия умирает, ее заворачивают в ткань и сжигают, словно человеческие останки.

Многие крестьяне в Северной, Южной, Западной, Восточной и Центральной Индии находят большое удовлетворение в поклонении изображению кобры с раздутым капюшоном или в том, чтобы класть пищу рядом с норой живой змеи, ибо считают это создание телесным проводником некой высшей силы, духом, который нужно почитать. Это представление перешло к ним через древнейшие обычаи их страны, и они безоговорочно приняли его, как и многие другие странные представления. При этом крестьяне почитают только этот вид змей.

В святая святых многих храмов, где царит темнота или тускло горят лампы и куда не может войти человек другой веры, статуя змеи обвивает основание молельни или поднимает голову, раздув капюшон.

Обратимся к Южной Африке. Зулусы, живущие вдали от городов и далекие от представлений цивилизаций, верят, что в этих созданиях, вползающих в дома и хижины, воплощаются духи умерших родственников. Поэтому они не пытаются убить их, а стараются просто выгнать из дома, обычно посылая за колдуном, который, как правило, соединяет заклинание змей со множеством других занятий.

Несколько раз, глядя в глаза кобры, я думал об этом сверхъестественном представлении зулусов. Несмотря на таинственную неподвижность их взгляда, приводящую в замешательство, у меня несколько раз возникало необъяснимое смутное чувство, что за ним скрывается почти человеческий интеллект.

Однажды, когда я всего на минуту повесил вокруг шеи удивительно толстую и длинную змею, я неожиданно ощутил, как мой разум отрешается от всего, что его окружает, и погружается в трудно объяснимое психическое состояние. Я почувствовал, что теряю свои физические связи и мне открывается мир духов. Я как будто покинул нашу кружащуюся планету суши и воды и отправился в темную призрачную сферу, обстановка в которой явно была враждебной. Мне не понравилась мысль о таком состоянии и утрате «контроля» над вещами в момент, когда так близко от моего лица была ползающая смерть, поэтому я позволил змее мягко соскользнуть на землю. Мой разум тут же вернулся в нормальное состояние и снова сосредоточился на знакомом физическом мире вокруг меня. Это произошло один раз, но было незабываемо.

Воспринял ли я состояние сознания змеи? Действовало ли оно сразу в двух мирах? Был ли один из них преисподней, полной ужасов? Кто может сказать?

Во время одного похода в джунгли на юге Индии я неожиданно столкнулся со сверхъестественным зрелищем – собранием кобр. Множество этих рептилий собрались в круг, величаво подняв верхние части тел. Было любопытно, что обсуждают эти головы, какими тайнами делятся друг с другом. Однако я должен признаться, что убежал оттуда. В те дни мне было довольно и одной кобры. Несколько кобр – это больше, чем могли вынести человеческие чувства.

На древнеегипетских рельефах и росписях змея попадается постоянно. На архитраве огромного входного пилона храма Амона-Ра в Карнаке вздымаются две величественные каменные кобры, образуя грациозные опоры. Небольшой храм Осириса неподалеку обильно украшают сомкнутые ряды змей. На другом берегу реки стены почти каждой царской гробницы в Долине мертвых, где глубоко в Фиванских горах лежат высохшие от времени мумии, содержат доказательство той важной роли, которую змеи играли в древнеегипетской религии и философии. Многие изображения публичных церемоний в храмах по всему Египту также свидетельствуют об этом. И наконец, часовни, где проводились тайные ритуалы мистерий, добавляют свое молчаливое доказательство. На вершине каждого обелиска и на портиках большинства храмов изображена змея. Почти всегда из диска, который символизировал любимое египтянами и всегда почитавшееся солнце, поднимается пара кобр с раздутыми капюшонами.

Такие вещи имели знаменательную связь с миром сверхъестественного, и именно из нее вместе с ее возможностями выродиться в неправедных руках в колдовство развилась зловещая репутация символа змеи, не говоря уже о пугающих физических свойствах этих существ.

Египтяне осознавали такую возможность и наряду с хорошими изображали злых змей. Первых обычно изображали поднявшимися, в то время как вторых ползущими. У них был свой дьявол, которого они изображали в виде Апопа – злобного змея, имеющего множество изгибов, который стоял во главе сил тьмы.

Однако существовал и высший символизм, который заключался в следующем. Змея представляла собой превосходный символ активной творящей Силы Верховного Духа, создавшего мир, и самого сотворения. Фараоны на головном уборе носили изображение кобры с раздувшимся капюшоном в качестве символа своего божественного происхождения. Таким образом, змея означала как божество, так и – в определенном виде – дьявола.

Первой силой, которая пересекла темную поверхность пучины в начале Творения, была та божественная сила, которую олицетворяет хорошая змея. Как змея принимает сотню разных форм, когда движется, и при этом все же остается собой, так и вселенная обретала множество форм вещей и существ, но по сути оставалась одним Духом. Наука начала подтверждать последнее утверждение, лишь используя для Духа другое название. Как змея время от времени сбрасывает старую мертвую кожу и обретает новую, так и формы, составляющие вселенную, умирают и затем быстро или медленно возвращаются в первоначальное положение вещей. «Ибо прах ты, и в прах возвратишься»… И все-таки символизм на этом не заканчивается. Новая кожа змеи означает новую форму, в которой эта суть в конце концов воплотится. Так же как змея продолжает жить, несмотря на гибель своей внешней оболочки, так и Дух не умирает. Он остается бессмертным, несмотря на гибель своих внешних форм.

Змея движется сама собой, она не прибегает к помощи рук, ног или других внешних конечностей. Так и Творящая Сила полностью движется сама по себе, когда переходит от одной формы к другой при создании целого мира или одного существа.

Когда египтяне изображали чешуйчатую змею, жалящую собственный хвост и благодаря этому образующую своим телом идеальный круг, то символизировали этим саму созданную вселенную. Чешуйки были звездами. Укус себя символизировал самораспад вселенной, который однажды должен произойти, когда Дух уйдет из Материи.

В символизме змеи много других значений, от божественных до демонических. Существует, наконец, и особый смысл, который ей придавали в мистериях.

В этих сокровенных ритуалах она означала действие Силы, освобождавшей душу человека во время посвящения, – Силы, которая медленно вползала в тело погруженного в транс кандидата почти так же, как медленно движущаяся змея.

Поэтому символ змеи появился в Древнем мире с двумя разными головами: как дьявол, с которым нужно бороться и которого следует страшиться, и как божество, которое нужно почитать и которому следует поклоняться; как Творец всего сущего и как корень зла.

Глава 18 Я встречаю адепта

Напротив Луксора в нескольких милях к западу от Нила тянется гряда розовых и коричневых гор, образующих преграду между Ливийской пустыней и возделываемой долиной реки. В них скрыто сухое, выжженное солнцем ущелье, где не растет или не может вырасти ни одна травинка. Его дно покрывают камни и сухой песок, а единственными жителями являются змеи и скорпионы. Давным-давно в этом пустынном ущелье были похоронены царственные мертвецы исчезнувших Фив, ибо это знаменитая Долина царей. Я пишу «были», поскольку многие мумифицированные тела извлекли из их темных гробниц и выставили на всеобщее обозрение в душных галереях крупных музеев всего мира. И если какие-то из царей еще не найдены, то не потому, что не нашлось времени, сил и денег.

В самих гробницах, обнаруженных храмах, лежащих в нескольких милях от долины, и мелких остатках Фив, ныне появившихся на поверхности и вдоль края Западной пустыни, было много того, что я желал изучить. Для таких частых коротких поездок из Луксора не было лучшего транспортного средства, чем хороший осел, поскольку ему известно, как уверенно выбрать путь по краю пропасти среди валунов и острых камней.

Я нанял в качестве слуги, выполняющего любую работу, «боя» (игра слов: по-английски «Ьоу» означает как «слуга-туземец», так и «мальчик». – Пер.), и одним из первых моих приказов стал найти человека, который предоставит такое хорошее животное для моих коротких поездок. Юсеф звался «боем» из уважения к обычной терминологии путешественника, хотя ему уже было за сорок и у него была жена и трое детей. Он часто напоминал мне о своей семье. На самом деле это происходило каждый раз, когда я доставал кошелек, чтобы рассчитаться с ним. Когда я в шутку попытался обернуть вокруг его шеи змею, он с негодованием воскликнул, что, если рептилия ужалит его, никто не станет «давать пропитание его семье». Видимо, долгая привычка кормить ослов заставляла его рассматривать собственную семью как находящуюся во многом на одном уровне с этими животными, которые нуждаются в необходимом пропитании. Как бы то ни было, он был воспитанным человеком и обладал прекрасным чувством юмора. Короче говоря, он мне нравился.

Юсеф завершил переговоры с владельцем, деньги были уплачены, и он вернулся с красивым, большим, прекрасно оседланным белым ослом. Я сел на это животное и отправился в путь. Все шло хорошо, пока мы не достигли берега реки. Там мы втроем погрузились в лодку и переплыли на западный берег широкого серого Нила. Сойдя на берег, я снова забрался на спину осла и отправился в семимильное (11,3 км) путешествие в Долину царей.

Прошло не больше четверти часа, чтобы обнаружить тот факт, что привлекательный вид осла оказался обманчив, и утвердиться в этом мнении. Когда мы с трудом преодолели почти половину пути, я заметил Юсефу, что либо он не смог сделать правильный выбор, а обычно ему это удавалось, либо стадо владельца находилось в крайне плохом состоянии, если данный осел был его лучшим представителем. Я добавил, что это довольно ленивое животное, и пожалел, что должен винить его в том, что оно больше любит спать, чем двигаться. Юсеф воздел руки и поднял глаза к небу.

–  Иншаалла!  – удивленно воскликнул он. – Кто мы такие, чтобы осмелиться исправить творение Всемогущего?

Этот вопрос не имел ответа, и впоследствии я всегда обходил молчанием эту тему. Мы оставили позади поля с кукурузой и лишь бросили взгляд на двух колоссов Мемнона – пару гигантских статуй, чьи разрушенные лики полностью утратили свои черты. Их изуродованные тела, сидящие на тронах, некогда охраняли пилон исчезнувшего дворца – храма, построенного Аменхотепом III. Они возвышаются на пятьдесят футов (15,24 м) над пшеничным полем, которое ныне находится на месте храма. Лишенные носов, глаз, ушей и ртов колоссы сидят там, как и столетия назад, возможно оплакивая, как написал на основании одного из них римлянин Петрониан, раны, нанесенные им персидским завоевателем Камбизом. Позади них некогда тянулась мощенная камнем дорога длиной более тысячи футов (305 м), по обе стороны украшенная статуями и сфинксами. Все это также исчезло. Мы повернули от богатого растительностью нильского берега и двинулись по касательной к реке, держа путь к тому месту, где сходились Фиванские горы. По дороге нам встречались обычные группы мужчин в белых одеждах и женщин в черных платьях.

Мы миновали типичную деревню, состоящую из глинобитных хижин и нескольких небольших побеленных домиков. К маленькой, украшенной белым куполом мечети был пристроен миниатюрный минарет, и конечно же там росли пальмы, посаженные ради приятной тени.

Я остановился у деревенского колодца, чтобы испытывающий жажду осел и его пассажир могли напиться. Животное опустило нос в странную лохань – это было не что иное, как разбитый каменный саркофаг, в котором когда-то мог покоиться фараон!

Мы поехали дальше и не остановились ни у полуразрушенных храмов Курны, ни у раскопанных гробниц фиванских вельмож в Абд-аль-Курне, ни у поразительного некрополя Дира Абун Нага.

Я хотел добраться до пустынной небольшой долины, ведущей к вершинам, прежде чем ослепительно-яркое солнце будет изнурять нас жаром. Мы пустились в путь на рассвете, и для летнего месяца это не было слишком рано. Я знал, что на этих усыпанных камнями вершинах температура возрастет вдвое. Солнечные лучи падали на них и отражались в нашу сторону.

Мы медленно двигались на запад по древней дороге, а затем описали круг, чтобы достичь подножия гор, где земля была усеяна камнями всевозможных форм. Здесь мы вошли в первое узкое ущелье.

Наконец ослик, медленно бредущий по сухой, усыпанной песком дороге, по обе стороны окруженной скалами, привез меня ко входу в знаменитую долину. Сюда некогда принесли тела могущественных фараонов, когда они все вместе лежали в объятиях смерти, а их земное владычество пришло к неизбежному концу.

Розовые скалы, возвышавшиеся справа и слева и, словно часовые, охранявшие дорогу, хорошо смотрелись на фоне ярко-голубого неба. Вдоль всего ущелья тянулась высокая гряда. Вершины отражали падающий на них белый свет, тогда как обломки под ногами отражали невыносимый зной. Окруженное с обеих сторон отвесными известняковыми скалами, это уединенное место, лишенное зелени растительности, показывало, как удивительно оно подходило для своей печальной цели – сокрытия мумий царей Египта. С другой стороны вечным сном спали вельможи и верховные жрецы.

Я продолжал свой путь по долине к дальнему ее концу, где находились открытые гробницы и где по обе стороны были вырыты ямы или устроены склепы – нелегкая задача, ибо для каждого из них приходилось рубить твердую скалу. Мой ослик с трудом ставил копыта, пока мы двигались по ущелью, поскольку упавшие валуны, неровные камни, валяющиеся обломки кварца и кремня усеивали сужающуюся дорогу, затрудняя передвижение верхом. То здесь, то там виднелись черные обожженные вершины возвышающихся по сторонам скал. Груды поблескивающих камней и известковых обломков слепили глаза в ярко-белом солнечном свете. Воздух дрожал от жары, которая окутывала все вокруг, словно туман, от которого нельзя скрыться. Невозможно было найти ни малейшей тени. Казалось, тебя засовывают в огромную печь. Во рту у меня пересохло, губы запеклись. Картина была неописуемо унылой, и все же в этой безотрадности было некое величие.

Ничто не нарушало царившей здесь тишины, ни одна птица не пела в этом густом жарком воздухе, ни одно зеленое растение не поднялось над бесплодными камнями и песком.

Длинную вереницу гор венчала скала с квадратным основанием, чьи склоны усеивало множество обломков. Однако прежде, чем мы до нее добрались, показались гробницы. Люди вели в этих древних горах, знаменитых погребенными здесь мумиями и сокровищами, раскопки и доставали вещи, которые были так тщательно скрыты.