В поисках мистического Египта

– Не могли бы вы рассказать о своем первом секрете подробнее?

– Хорошо, – спокойно ответил египтянин. – Если говорить коротко, нет нужды, чтобы я объяснял вам, какие нервы являются проводниками боли. Однако необходимо отметить, что при нажатии пальцем на выбранные нервные центры кровь отливает от мозга, а сами центры подвергаются анестезии. Обратите внимание, я ни на минуту не предлагаю, чтобы это использовали все, поскольку без длительного специального обучения подобные неуправляемые эксперименты были бы просто безрассудными и опасными. Когда такое давление сочетается с концентрацией мысли на состоянии потери сознания, а также с полным расслаблением мускулов и нервов, когда за всем этим следует заворачивание языка и резкий вдох, то наступает каталептическая кома. И тогда примерно на двадцать пять минут тело становится полностью нечувствительным к боли, независимо от того, насколько она сильна.

– А на какие нервы вы давите?

– Это основные артерии, снабжающие голову кровью, гипнотические центры на висках и блуждающие нервы. Однако, как я уже сказал, играть с ними нельзя. Например, каждый, кто пытался бы сдавить артерии и таким образом заставил бы кровь отливать от мозга, вероятнее всего, обнаружил бы, что кровь, покидающая заднюю часть шеи, вызывает гул в его голове. Такой человек беспомощно упал бы навзничь и неизбежно потерял бы сознание. Я могу делать это без опаски, потому что меня с детства обучали мастера.

– А заворачивание языка?

– А! Вы, конечно, видели это у йогов в Индии. Когда мне было всего четыре месяца, мой отец начал заворачивать мой язык при помощи пальца. В результате случалось что-то вроде судорог. Когда приступ становился чересчур сильным, это означало, что упражнение было слишком утомительным и необходимо сделать перерыв. Сейчас я легко могу завернуть язык, хотя до сих пор иногда испытываю сложности с возвращением его в нормальное положение и вынужден пользоваться пальцами, чтобы распрямить его. Ваши индусы порой делают упражнения для удлинения языка, чтобы показать тот сложный трюк с заворачиванием языка и закрыванием дыхательного горла. Также это препятствует попаданию внутрь опасных насекомых [5] или даже бактерий, пока неподвижное тело находится под землей.

– Что происходит, когда вы впадаете в кому?

– Я всегда заранее устанавливаю время своего пробуждения, прежде чем войти в это состояние. Когда этот момент наступает, я просыпаюсь. Многие люди используют этот вид самовнушения в простой форме, когда говорят себе вечером, что должны проснуться в определенный час на следующий день, чтобы пойти на работу. Это доказывает, что подсознание никогда не спит и таким свойством обладает только сознание. Это также объясняет, почему сомнамбулы часто совершают разумные действия, а потом не помнят, что делали.

Так вот, начало каталептического транса вызывает прекращение двух важных жизненных функций: дыхания и кровообращения. Нам прекрасно известно, что скажут большинство людей: если это произойдет, смерть неминуема. Однако мне не нужно спорить на эту тему с вами, поскольку вы уже публично признали, что в Индии наблюдали обратное. Только факиры могут перестать дышать и остановить движение крови и все-таки останутся в живых. Достаточно сказать, что, когда я нахожусь в каталептической коме, кровообращение полностью прекращается. На самом деле приостанавливается весь ритм жизни. Важно подчеркнуть тот факт, что иногда в гипнотических опытах с другими людьми каталепсия не наступает, поскольку в таких случаях кровообращение часто усиливается. Почему так происходит? Причина кроется в совершенно разных способах, не связанных друг с другом. Лучше всего вы увидите эту разницу в методе, который использует только гипнотическое внушение, тогда как я использую чисто физиологические средства: давление на нервы и заворачивание языка. Еще одно отличие в том, что моя нечувствительность к боли длится не больше двадцати пяти минут после того, как я пробуждаюсь от второй стадии транса. В случае с загипнотизированными людьми такого четкого ограничения нет. Действительно, гипнотические состояния, вызванные внушением, часто делают тело испытуемого нечувствительным к боли, однако не испытывать боль после пробуждения, как происходит со мной, – это совсем другое дело. И самое главное отличие заключается в том, что я погружаюсь в состояние транса по собственному желанию. А способен ли гипнотизер загипнотизировать себя?

– Удивительно, что на вашем теле не осталось следов после множества ранений, которые вы получили за время своей карьеры. Как вы это объясните, доктор?

– Чтобы добиться этого, я делаю две вещи. Во-первых, временно ускоряю кровообращение. Вам известно, что в тот вечер во время эксперимента врачи обнаружили, как пульс поднялся до 130 ударов. Это заставляет мое сердце биться быстрее, но не переутомляет его, а его частая пульсация не изматывает меня. Такая скорость кровообращения естественным образом помогает залечивать раны удивительно быстро. Помните, что я сделал это только благодаря силе воли. Во-вторых, я поднимаю температуру крови до состояния жара. Это уничтожает всех бактерий, которые могли попасть в раны, и дезинфицирует последние. Мои раны никогда не гноятся и всегда заживают полностью за несколько минут, а в более серьезных случаях за несколько часов.

Тогда я стал расспрашивать факира о более значимом опыте – захоронении живьем.

Он выбросил окурок и тут же зажег следующую сигарету.

– Мне не нужно рассказывать вам, что тысячи лет назад в Древнем Египте, так же как и в Древней Индии, это мастерство демонстрировали довольно часто, – ответил Тахра Бей. – В те дни всеобщий материализм, распространенный в наши дни, только зарождался. Каждый верил в душу, а потому опыты, подобные моим, были понятны. Тогда все считали, как сегодня считают факиры, что именно душа таинственным образом направляет жизнь тела и сознание. Мы верим, что она может существовать вне плоти, что если химические атомы, составляющие тело, вернутся на землю в виде углерода, калия, водорода, кислорода и так далее, то душа, являющаяся их жизненной силой, вернется к своему источнику – Неизвестной Силе, которая вечна. Едва ли я должен говорить вам, что опасность современного материализма в том, что он развивает ошибочную привычку думать, и это лишает людей огромной силы, силы души. Но хватит теории!

Вкратце могу сказать, что благодаря глубочайшему каталептическому трансу физическая жизнь временно приостанавливается, но невидимая искра души продолжает существовать. Чтобы показать это, требуется долгое суровое обучение, которое начинается обычно в раннем возрасте. Я упоминал, что отец начал тренировать меня, когда мне исполнилось всего четыре месяца. Теперь я могу позволить себе, если захочу, быть похороненным в течение нескольких дней и проснуться невредимым.

– Скептики всегда выдвигают одно возражение, – тихо произнес я. – Они всегда выясняют, как можно жить под землей не дыша?

– Возьмем простой пример. Ловцы жемчуга на побережье Восточной Африки, оставаясь под водой, могут не дышать восемь или девять минут. Насколько я знаю, это самый высокий результат для обычных людей. Теперь обратимся к царству животных. Лягушка – быстро дышащее существо, и все же она может оставаться под водой без воздуха в течение четырех часов. Как ей это удается? Посмотрите на нее, и вы обнаружите, что у нее твердое тело. По сути, оно находится в каталептическом состоянии. Вы также заметите, что ее глаза закрыты, хотя и не веками, а специальной кожей, которая защищает от опасности долгого контакта с водой. Возьмем водяную черепаху. Она совершенно свободно чувствует себя на воздухе и все же может провести под водой несколько часов. Однако, если вы лишите черепаху воздуха и заставите ее остаться под водой против ее воли, она задохнется и погибнет. Причина в том, что она не успела подготовиться к пребыванию под водой. Крокодилы, почти так же способные жить в обеих средах, находятся в спячке без воздуха в течение определенных месяцев, когда жизненная активность снижается. Наука не может объяснить, как эти создания могут жить без кислорода. Хорошо известны случаи, когда некоторые виды летучих мышей впадают в зимнюю спячку и не дышат.

Позвольте сразу сказать, что ключ к непонятным способностям этих животных – в том, что они входят в состояние особой каталепсии. А если звери могут так делать, почему не могут люди, которые все-таки сравнимы с животными? Если люди используют этот ключ, то смогут достичь таких же результатов. Мы, факиры, доказали это. Если бы я не находился в состоянии каталептического транса во время того опыта, когда меня хоронили заживо, я бы задохнулся за десять минут. Условия, при которых мы можем жить без дыхания, действительно существуют.

Я наблюдал, как Тахра Бей выдыхает серый дым от ароматной сигареты, а потом спросил:

– Переходит ли душа в загробную жизнь, если, как вы сказали, она отделяется от тела во время погребения? И что вы можете рассказать о своих опытах в этой сфере?

– К сожалению, я почти ничего не могу вам сказать. Я не желаю выдавать себя за человека, постигшего тайны загробного бытия. Хотя мы и пробудили чудесные силы подсознания, однако загадочные глубины, куда мы не способны проникнуть, все же остаются. Проблема в том, что когда мы, факиры, покидаем тело, то входим в состояние, похожее на состояние сомнамбул, то есть не осознаем своего существования и все-таки существуем. Когда же мы возвращаемся в тело, то не можем вспомнить ничего из нашего, несомненно, сверхъестественного приключения. Возможно, мы исследуем области мира духов, но поскольку на самом деле не помним о своем опыте, то не способны ничего рассказать о том мире. Наш сон настолько глубок, что почти повторяет спячку у тех животных, которых я упоминал.

Мне действительно было жаль. То, что человек, который, как Тахра Бей, «умирал» много раз и не мог воскресить в памяти сколь-нибудь ясное впечатление, очень разочаровало. Если за погребением следовала полная пустота, абсолютная потеря сознания, то это была парадоксально живая пустота. Я выразил свое разочарование таким результатом.

Факир пожал плечами.

– Мы должны признавать факты, когда находим их, – ответил он. – Но я верю, что вернулся, как во время настоящей смерти, чтобы соединить свою душу со Вселенской Душой, Неизвестной Силой. Я верю, что в этом смысле мы бессмертны.

Я удивился, как Вселенская Сила (или Бог, если хотите), может быть бесконечным состоянием полной бессознательности, ибо не мог понять, как существо, обладающее сознанием, – Человек – могло получить свой разум от бессознательного создания – Бога. Однако я не задал этого вопроса, поскольку он привел бы меня к теологической дискуссии, а я здесь имел дело с научными фактами. И все же я с уважением отнесся к откровенным объяснениям доктора Тахра Бея, поскольку был уверен, что он в точности описал свой опыт.

Египтянин рассказывал мне историю о любопытном случае погребения. В 1899 году известный факир был похоронен заживо в родном городе доктора Тахры Бея – Танте. Этот человек определил, что проснется не ранее 17 мая 1925 года. Когда наступил указанный день, его откопали и обнаружили, что он все еще жив. Тело его было в прекрасном состоянии, все органы были здоровы, однако он утратил способность разговаривать. Через шесть месяцев этот человек умер.

Я спросил доктора Тахру Бея, почему факир так быстро скончался, и тот ответил:

– Это произошло из-за изнашивания его тела во время пребывания под землей. Такие долгие погребения сокращают жизнь факира. С другой стороны, если человека хоронят на очень короткий период, скажем, от одного до трех дней, результатом становится чудесный укрепляющий и целебный эффект. Столетия назад это открыли египетские дервиши. В те дни им поручали наказывать некоторых преступников. Вместо того чтобы приговорить к смерти, этих людей подвергали долгим захоронениям после того, как дервиши должным образом подготовят их тела. Длительность периода погребения зависела от характера преступления. Заметили, что такое суровое испытание сокращало их жизнь. При этом все болезни преступников за то время, пока они были похоронены в горячем песке, чудесным образом исцелялись. Я объясняю это тем, что такие погребения обеспечивали все преимущество длительного отдыха и поста. Лечебное голодание, столь популярное в наши дни, позволяет Природе взяться за дело и исцелить тело от недугов. Захоронение на пару дней тождественно голоданию в течение такого же времени, к которому добавляется польза от полного отдыха всех функций организма – польза, за которую наши загруженные работой органы могут быть лишь благодарны. Это глубокая летаргия во время короткого погребения запускает потенциальные целебные силы, доказывая таким образом власть души над телом и существование невероятных умственных способностей, дремлющих в нашем подсознании.

– Но разве быть похороненным заживо не опасно?

Тахра Бей, соглашаясь со мной, развел руками:

– Разумеется, опасность существует, однако ее можно предотвратить, приняв надлежащие меры предосторожности. Процедуру следует проводить со всем возможным вниманием, ибо здесь мы играем со смертью. Молодой, подающий надежды факир по имени Саид умер именно так. Ему было восемнадцать лет, и он полностью посвятил себя жизни факира, обучаясь процессу введения себя в каталептический транс, который вы видели в моем исполнении. Однажды он решил поставить смелый эксперимент: быть похороненным на срок не менее шести лет. Это было сделано, и его тело поместили в особую гробницу. Чтобы осуществлять контроль над опытом и помочь Саиду, несколько набожных мусульман раз в год во время священного праздника Рамадан открывали гробницу, изучали состояние тела и произносили над ним молитвы. Первые два года тело факира находилось в хорошем состоянии, однако, открыв гробницу в третий раз, эти люди, к своему ужасу, обнаружили, что в гроб, где лежал факир, проникли черви и уничтожили часть его тела.

– Как вы это объясните, доктор?

Тахра Бей отвернулся от меня и взглянул в окно. Я проследил за его взглядом и обнаружил, что он смотрит на Нил – удивительную реку, которая приняла Египет в свои отеческие объятия и тысячелетиями питала миллионы людей. Затем факир снова повернулся ко мне:

– У меня есть два предположения. Первое заключается в том, что приготовления перед погребением не были проведены должным образом. Тело факира, который собирается подвергнуться такому длительному захоронению, должно быть полностью покрыто мягким воском, как будто с него снимают восковой слепок. Затем его следует положить в закрытый и запечатанный гроб, из которого убрана вся пыль, словно пылесосом. Бедняга Саид таких приготовлений не сделал. Я предполагаю, что в его гробу проделала отверстие маленькая, но очень сильная змея, которая водится в Египте. Эта змея пробилась внутрь, заползла в ноздрю факиру, а оттуда добралась до его мозга. Такое повреждение тела позволило кислороду проникнуть в плоть Саида. Частично я объясняю действенность каталептического состояния тем, что оно лишает организм кислорода. Я уверен, что, пока в погруженное в транс тело не проникает кислород, ни один микроб и ни один червь его не тронут. Эти же проникли в гроб и начали жить за счет плоти, прокладывая путь к внутренним органам.

Доктор Тахра Бей нарисовал страшную картину опасностей, подстерегавших факира, который не подготовился должным образом к добровольному погребению. Стало понятно, почему древние египтяне, желая защитить тела царственных особ, вельмож и жрецов, не только бальзамировали и мумифицировали их трупы, но и клали их в каменные саркофаги, сделанные из практически неразрушимого гранита, куда невозможно было проникнуть.

– После этого вы поймете, почему следует считать вздором критические замечания, что когда я показываю опыт с погребением заживо, то у меня есть потайные трубки, снабжающие меня кислородом. Когда я был моложе, то позволил похоронить себя на один час в саду под открытым небом, и на моей могиле плясали люди. И все же моей целью является не удивить публику, как делают фокусники на сцене, а показать, какие огромные силы, малоизвестные и еще меньше изученные, заложены в нас.

Иногда случается, что меня постигает неудача, когда я собираюсь устроить демонстрацию, и я всегда достаточно откровенно признаю этот факт. И все-таки благодаря долгим тренировкам и большому опыту такие провалы происходят редко.

– Скажите, доктор, а можно ли провести операцию, когда вы находитесь в каталептической коме, не используя при этом обезболивающее средство? – спросил я.

– Я думаю, это вполне возможно, но никогда не проверял. Как-то раз один врач предположил, что мои раны от кинжалов и шляпных булавок могут быть неглубокими, и поинтересовался, смогу ли я выдержать операцию без боли. Я думал, что смогу, и хотел бы подвергнуться таковой при условии, что она не будет опасной. Поскольку врач сказал, что закон страны запрещает проводить хирургическое вмешательство, не вызванное заболеванием, а я не был болен, мы не сумели продвинуться в этом вопросе дальше.

Мы поговорили об особых экспериментах Тахры Бея, а теперь я хотел коснуться его отношения к подобным вещам в целом. Его свободные взгляды были настолько необычными для восточного факира, что я стремился узнать о них как можно больше. Когда я упомянул об этом, египтянин улыбнулся и не дал мне закончить последнее предложение. Сделав легкий жест рукой, он ответил:

– Я хотел бы увидеть их поставленными на научную основу, свободными от всех ошибочных внушений и самовнушений, по большей части религиозного или суеверного характера, с которыми они обычно связаны неразрывно. Я видел, какой вред они причиняют истине. Я полностью порвал с традициями факиров. Наша наука – одно дело, а религия – совсем другое, не нужно их смешивать. Речь не о том, что я не верю в религию. Я далек от этого и отношусь к ней с уважением, считая ее необходимой для человека, поскольку она дает моральную силу. Но при этом, как вы заметили в Индии, человек склонен приписывать Богу, духам или ангелам то, что происходит из сил его собственной души, его подсознания, и тяга эта очень сильна. Я чувствую, что необходим полный разрыв и наши учения должны быть очищены от суеверий и объяснены научно. Многие факиры являются жертвами самовнушений, а другие страдают от того, что внушает им традиция. Они могут демонстрировать истинное мастерство, но при этом давать ложные теоретические объяснения. Посмотрите на танцующих дервишей, кружащихся, чтобы войти в гипнотическое состояние, а затем режущих себя ножами и кинжалами, не чувствуя боли. Они предваряют этот опыт разработанными ритуалами и произнесением множества молитв. Я считаю, что все это бесполезно и, по сути, представляет собой всего лишь форму самовнушения, чтобы войти в то состояние, в которое я вхожу быстро, не произнося молитв, а лишь благодаря пониманию законов Природы. Я убежден, что факиры часто использовали свои чудеса, чтобы произвести впечатление на умы людей, прежде чем навязать им свои религиозные верования. Они стали делать из них тайну, чтобы усилить это впечатление. В наши дни, когда наука и образование достигли таких успехов, все это бесполезно. Лучше бы эти создатели тайн изучали науку и объясняли свое мастерство с научной точки зрения.

Доктор Тахра Бей был прав. Пора заклинаний миновала. Тайна и мистификация относились к более темным временам. В наш просвещенный век истину нужно было выражать напрямую, а не с помощью окольных способов: мифов и выдумок, символов и сравнений, слабых намеков и повергающих в трепет слухов.

– А как быть с факирами, утверждающими, что они погружаются в религиозный экстаз?

– Я не отрицаю, что у них мог быть такой опыт, однако он относится к сфере религии, находящейся за пределами моих экспериментальных исследований. Мне достаточно работы в своей области. Довольно и того, что я могу показать, как подсознательное – душа – выживает и возвращается после того, как тело прошло через состояние, равносильное смерти. В одном этом я нахожу достаточное указание. Кто сможет усомниться в существовании души после такого эксперимента? Достаточно того, что я способен показать чудесные силы, которыми обладает эта душа и которые помогут моему телу остаться невредимым в момент, когда на нем разбивают на куски большой камень. Когда мой друг, будучи тренированным атлетом, решил, что сможет повторить этот трюк, и пытался его воспроизвести, то сломал позвоночник. Он развил свое тело, но забыл развить силы подсознания. Надежда, которую человечеству дает тренировка этих сил, так велика, что, по моему мнению, они могли бы привести к новому золотому веку. Наука больше не может считать чудеса подсознания продуктом больного воображения, а должна серьезно и упорно изучать их, отдавая дань Неизвестной Силе, которая, будучи сама несотворенной, тем не менее сотворила вселенную.

Так вечный сфинкс человеческого разума бросает вызов нашим сомнениям и пробуждает наше любопытство. Нам не нужно бояться. Человек, поднявшийся от протоплазмы до рая, представляет собой древнюю загадку, которую суждено разгадать благодаря современным исследованиям. XX век полностью подтвердил это предсказание.

Глава 8 Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

Я опустился на колени за одной из величественных колонн мечети и позволил своей душе воспарить в безмолвной благоговейной молитве к той Высшей Силе, которую люди вокруг меня называли Аллахом. Я никогда не мог подобрать имя для этой Силы и во время пребывания в Египте был согласен величать ее Аллахом. Я знал, что все мы в этом отношении имеем в виду одно и то же Верховное Существо, держащее нас всех в Своих невидимых руках. Я вполне могу называть Его таким именем или не называть никак.

Я не знаю, сколько прошло времени, пока кто-то не начал нараспев едва слышно читать огромный древний том Корана, священной книги Аллаха в этой стране. Пока с уст этого человека срывались приятные арабские слова, я осмотрелся, обратив внимание на тех, кто повиновался наказу пророка и с приходом сумерек собрался, чтобы на несколько минут вспомнить о Божественном Начале, которому мы обязаны самой жизнью и бытием. Рядом со мной находился старик в длинном одеянии из белого шелка с синими полосами. Его кожа светлого красно-коричневого оттенка хорошо оттеняла прекрасные белые зубы. Шепча молитвы, он касался лбом мягкого красного ковра и затем поднимался, чтобы повторить все заново. Вскоре он опустил руки вдоль тела, продолжая шептать, и через какое-то время опять склонил лоб к полу.

В тот момент, когда я осматривался, еще один старик вошел в мечеть, чтобы воззвать к милости Аллаха.

Вскоре он также начал молиться, опускаясь и вставая. Этот человек выглядел как бедняк: изорванная одежда, некогда белая, теперь имела тускло-серый оттенок и грозила превратиться в лохмотья. Покрытое шрамами морщинистое лицо казалось утомленным борьбой, на которую его обрекли жизнь и Аллах. Однако здесь, в этом сооружении, посвященном спокойному и отрешенному от мира служению Богу, его разум погрузился в дневную молитву, и часть морщин исчезла с его кожи. Постепенно лицо старика разгладилось и обрело спокойное выражение.

Его чувства можно было прочесть с легкостью. Казалось, он говорил: «О Аллах, Победоносный, Прощающий, истинно уготовил Ты, чтобы жизнь слуги Твоего шла тяжело, и все же Ты знаешь, что для него лучше. Как хорошо вновь склониться пред Тобой и вознести Тебе хвалу. Разве не возгласил Пророк Твой, на ком да пребудет мир: «Не бойтесь и никогда не печальтесь, а радуйтесь в надежде на Рай, что был вам обещан». И потому высок будь, Аллах, Всемогущий Владыка, Истина!»

Это был человек, который, если хотите, слепо решился вверить жизнь всемогущей заботе Аллаха и, очевидно, никогда не жалел об этом. Он принимал все, что происходило, хорошее и плохое, произнося древнее «Иншалла!» («Если угодно Богу!»).

Я отвернулся и поймал взгляд набожного мусульманина, который выглядел как торговец, только что вышедший из своей палатки на базаре. В принятом положении он стоял лицом к востоку, слегка расставив ноги. Мужчина поднял руки к лицу, коснувшись ушей, а затем звучно произнес: «Бог величайший!» Потом он уронил руки на живот и какое-то время бормотал первую главу Корана. Его руки скользнули к коленям, слегка наклонившись, он растопырил пальцы и произнес: «Да услышит Бог того, кто восхваляет Его!» И так этот человек продолжал кланяться в дополнение к молитве и время от времени опускаться на пол в позу, принятую у правоверных мусульман тринадцать столетий назад. В конце он повернул голову, взглянул из-за правого плеча вниз и сказал, как будто обращаясь к остальным собравшимся: «Да пребудет с вами мир и милость Божия». Повернув голову налево, он повторил свое благословение. Какое-то время торговец продолжил стоять на коленях, а затем поднялся и тихо покинул мечеть. Его душа излила любовь к Аллаху, и теперь он мог с миром вернуться к своим товарам.

Там были и другие люди, погруженные во всепоглощающие молитвы и не обращавшие внимания ни на что вокруг. Пророк Мухаммед сказал, что глаза и мысли должны оставаться с Аллахом, и эти мужчины выполняли наказ в буквальном смысле, что было достойно похвалы. Они пришли сюда не для того, чтобы рассматривать своих собратьев по вере, и не для того, чтобы рассматривали их, они целиком сосредоточились на Аллахе. Ему посвящали они себя со всем пылом, не забываемым для благожелательного наблюдательного иностранца.

Каирцы в длинных одеяниях сидели, склонялись или простирались рядом с деловыми людьми в европейских костюмах и фесках; несчастные бедняки чтили Аллаха, смешавшись со счастливыми богачами; ученый, чья голова была забита знаниями из тысячи книг, не считал ниже своего достоинства занять место рядом с неграмотным уличным мальчишкой. Их глубокое уважение и полная сосредоточенность не могли не впечатлить наблюдателя. Такова была демократия, основанная Мухаммедом в древних красных, белых и золотых стенах под стрельчатыми сарацинскими арками этой прекрасной мечети.

В мечетях Каира заключена берущая за душу красота, которая буквально пленяет меня каждый раз, когда я в них задерживаюсь. Кто смог бы осмотреть от базы до капители сотни неодинаковых изящных белых мраморных колонн, образующих аркады, а затем перевести взгляд на величественные арки изукрашенного золотом коричневого купола, и не поддаться безграничному восхищению? Кто способен смотреть на геометрические арабески, украшающие камни главной арки, и не чувствовать настоящего удовольствия?

Я поднялся и неохотно вышел, очень медленно передвигая обутые в тапки ноги и снова разглядывая красочную картину. Я смотрел на устланное ковром возвышение с перилами, где находился белобородый старик, нараспев читающий нам Коран, на молельную нишу, обрамленную парой тонких колонн, на покрытую изящной резьбой деревянную кафедру, на двери которой, выполненной из орехового дерева и украшенной вставками из слоновой кости, виднелись древние надписи. Все это несло отпечаток того искусства, которым арабы украсили мир. Вдоль стен тянулся фриз из написанных золотом изречений, взятых из Корана, буквы которых сами по себе выглядели как украшения. Нижняя часть стен была выложена разноцветным мрамором. Все было огромным, как будто строители не пожалели земли для дома, где люди могли бы собираться, чтобы поклоняться Аллаху.

Я пересек выложенный плитками мозаичный пол и вышел в открытый всем ветрам четырехугольный двор шириной почти двести футов (около 61 м), вымощенный мрамором. Его окружали четыре широкие колоннады, вокруг которых были возведены огромные стены с зубцами. Они так хорошо ограждали это место от остального мира, что оно вполне могло быть одним из упоминаемых в Коране дворов Рая, а вовсе не двором в шумном Каире. Между колоннами лежали мягкие циновки, а на них, припав к земле или наклонившись, сидели небольшие группы серьезных людей, возможно набожные ученые в тюрбанах или же бедняки, у которых было много времени и мало дел. Одни молились, другие читали, третьи дремали, а четвертые просто отдыхали. Щебечущие воробьи в волнении проносились среди колонн, когда ученые мужи откладывали свои занятия и доставали еду.

В центре двора находился мраморный фонтан, накрытый куполом, который поддерживали цилиндрические колонны, украшенные цветными вставками. Вокруг него росли высокие пальмы, чьи кроны закрывали его от солнца. Огромный четырехугольный двор являл собой привлекательную картину простоты, красоты и покоя. Вместе с Аллахом им правила тишина. Конечно, было слышно щебетание и пение птичек, которые давно уже устроили гнезда под арочной крышей и среди резных капителей колонн, но их непрерывная успокаивающая музыка была чудесным фоном для царящего безмолвия. Рядом с фонтаном находился небольшой бассейн со свежей водой, куда пернатые певцы садились, чтобы почиститься и утолить жажду. Они бросались в него и, разбрызгивая воду, совершали омовения, подобно правоверным мусульманам, каковыми они и являлись. Затем птицы улетали, чтобы продолжить традиционное занятие – присоединить свои голоса к общему хору.

Яркое утреннее солнце то тут, то там пронзало лежавшие в открытом дворе густые тени. Бездельники смотрели на меня, и в глазах их вспыхивал вопрос, который они быстро выбрасывали из головы как не стоящий умственных усилий, а затем продолжали предаваться сладостному ничегонеделанию. Картина, которую я наблюдал сегодня, ничем не отличалась от той, свидетелем которой сотни лет назад, должно быть, стал какой-нибудь победоносный крестоносец в шлеме и доспехах, спешившийся с коня и вошедший в старинную мечеть. Каир меняется быстро, но его многочисленные мечети, как и укрепленные башни, безуспешно штурмуемые солдатами современности, остаются. Возможно, оно и к лучшему, что сегодня существуют такие места. Они напоминают нашему все больше спешащему поколению о покое, который можно было найти во времена, когда люди были чуть менее умны, чем сейчас. Под этими раскидистыми пальмами или крытыми галереями мусульмане вспоминали о приюте Бога или погружались в сладостные грезы.

Во всяком случае, они могли бы, если б захотели, найти здесь приятное место, чтобы со стороны понаблюдать за городской суетой и по-настоящему оценить жизнь. Я наслаждался древним покоем этого места.

При входе в эту широкую крытую галерею я разулся, поскольку было установлено, что никому нельзя ступать в обуви на священную землю мечети и оставлять там нежеланную уличную грязь. Вручив свои тапки служителю мечети, который вышел из темной комнаты, я спустился по каменным ступеням, чья гладкая поверхность была сбита шагами сотен тысяч ног верующих, и снова окунулся в толпу на узкой улочке.

Я сделал несколько шагов и, остановившись, оглянулся, чтобы посмотреть на фасад и окружение этого древнего сооружения, посвященного почитанию Аллаха. Мне было жаль, что часть длинной передней стены спрятана за рядом старых домов. Однако вздымающиеся минареты, огромный тяжелый купол, блестящие, похожие на луковицы купола, высокие решетчатые окна и, наконец, огромные резные двери компенсировали это.

У минаретов было не менее восьми сторон и три балкона, они поднимались над своими квадратными основаниями подобно тому, как в самой мечети ввысь устремлялись мысли и желания. Они были похожи на два больших розоватых пальца, указывающие в небо. Их купола были сплющены сверху и по сравнению с гигантским красочным центральным куполом необычайно напоминали огромные белые тюрбаны. Они сверкали под жарким солнцем так, что на них было больно смотреть. Украшенные зубцами верхние части стен образовывали в плане правильный квадрат. Высокие желто-коричневые с красным стены отгораживали мечеть от нашего мира дельцов и торгашей.

Мой взгляд снова переместился вниз. Здесь на улице продавцы сладостей, рахат-лукума и лепешек стояли в ряд по обе стороны от входа, разместив свои товары на крошечных столиках или прямо на кусках ткани, лежащих на обочине. Владельцы палаток с выражением безмятежного удовольствия на лицах спокойно сидели, ожидая случайных покупателей. Несколько попрошаек устроились недалеко от ступеней. Двое или трое верующих остановились по дороге в мечеть или из нее, чтобы переброситься парой слов. Продавец лимонада в темно-красном одеянии с яркими полосами, соответствующем его ремеслу, неся огромный наклонный медный сосуд и несколько стаканов, вопросительно взглянул на меня, а потом продолжил свой путь. Удивительный старик с окладистой бородой восседал на маленьком сером ослике, торопившемся мимо со своим почтенным грузом. Обычная уличная толпа двигалась в разных направлениях. Воздух дрожал от дневной жары. Солнце висело в великолепной голубой чаше.

Внутри священной ограды мечети царил столетний покой, а вне ее была эта бурлящая, толкающаяся, торгующая толпа, шумно занимавшаяся своими делами. Таковы были два лика жизни, над которыми Аллах простер защиту своих огромных крыльев.

Однажды ранним вечером я шел по площади Исмаилия и заметил, как кучер оставил свой пустой экипаж и взобрался на низкую металлическую ограду, выкрашенную в зеленый цвет. Она окружала маленький, запертый на ночь городской сад. Под заходящим солнцем кучер простерся на земле в направлении Мекки и шесть или семь минут продолжал молиться, не обращая никакого внимания на мир вокруг. Он был погружен в молитвы и не смотрел ни направо, ни налево, его явно переполняли религиозные чувства. Этот красивый поступок глубоко меня тронул как по причине его художественного эффекта, так и из-за доказательства духовной лояльности. Полицейский, поставленный на площади для регулирования движения транспорта, равнодушно наблюдал за этим человеком и позволил его правонарушению происходить без малейшего вмешательства.

В другой раз около десяти часов вечера я в одиночестве прогуливался по дороге, идущей вдоль берега Нила. В электрическом свете одинокого фонаря я увидел юношу с метлой, которого городские власти наняли, чтобы подметать улицы. Он стоял, прислонившись спиной к металлическому столбу, под ночным небом, которое было похоже на свод из ляпис-лазури. Парень явно сделал небольшой перерыв в своем нелегком труде. Он громко и радостно напевал фразы, прочитанные на изорванных страницах книжечки, куда он близоруко вглядывался при свете фонаря. Юноша пел с таким истовым рвением и был так поглощен собственными словами, что не замечал моего приближения. Его глаза сияли огнем радостного стремления к Аллаху. Я позволил себе заглянуть в его книгу. Это было дешевое издание Корана в бумажной обложке. Одежда юноши была грязной и рваной, ибо за его труд платили мало, но на его лице отражалось счастье. Мне не нужно было приветствовать его словами: «Да пребудет с тобой мир!» Этот человек уже обрел мир.

В третий раз я разнообразил свое обычное меню, отправившись на ужин в ресторан на улице Мухаммеда Али, которую никогда не посещали европейцы. Он находился в центре древнего квартала и потому сохранил свои старинные обычаи. Я знал и уважал его хозяина, носившего красную феску. Этот человек обладал прекрасным характером и врожденной вежливостью, которая проистекала не из стремления заработать, а из сердца. Официант, одетый в белое, просто поставил мой заказ на стол и неожиданно отошел в угол, где взял что-то, прислоненное к стене. Он обращался с этой вещью так осторожно, что можно было подумать, будто она самое ценное, что у него есть. Оказалось, что это не что иное, как выцветшая соломенная циновка. Официант развернул ее и разложил на полу, повернув в направлении Мекки. Закончив, он опустился на жесткую неудобную поверхность. Следующие десять минут этот человек все время кланялся, повторяя молитвы тихим, но все-таки слышным голосом. Теперь его мысли были заняты Аллахом. В тот момент помимо меня в ресторане было еще семь или восемь посетителей и лишь один официант, кроме него. Это было время, когда ежеминутно можно было ожидать увеличения числа клиентов. И все же старик хозяин наблюдал за своим работником благосклонно и даже кивал. С каждым одобрительным кивком кисточка на его феске раскачивалась. Владелец никогда не покидал небольшого отгороженного возвышения, где сидел и внимательно разглядывал знакомую картину, как мог сидеть и рассматривать интерьер дворца какой-нибудь султан. Он сам никогда не прислуживал за столом и не принимал денег напрямую. Хозяин был лишь восточным владыкой, отдававшим распоряжения и позволявшим другим выполнять их. Что касается посетителей, то они принимали сложившуюся ситуацию, как и полагается правоверным мусульманам, и были рады подождать официанта. Наконец, последний несколько раз выразительно и горячо заверил себя, а заодно и своих слушателей, что «нет Бога, кроме Единого» и что «Победа принадлежит Богу». Тогда он снова начал сознавать, что происходит вокруг, вспомнил, что он всего лишь официант, свернул коврик и поставил его назад в угол. Выражение его лица было мягким и радостным. Он осмотрелся, поймал мой взгляд, улыбнулся и подошел, чтобы принять мой заказ. А когда я покидал ресторан, этот человек сказал мне на прощание: «Да хранит тебя Бог».

Понять ислам можно, только когда эта религия вот так проявляется и воплощается на деле. Я вспоминаю, как путешествовал по железной дороге, связывающей Каир с Суэцем. Когда поезд остановился на какой-то станции, я выглянул из окна, чтобы посмотреть, где мы находимся, и обратил внимание на бедно одетого рабочего – члена бригады, трудившейся на железнодорожной линии. Он отделился от группы, монотонно твердя текст Корана, и коснулся лбом земли. Этот мужчина устроился для молитвы на песке всего в нескольких дюймах от стальных рельсов. Его работа была важна, ибо она обеспечивала ему кусок хлеба, но все-таки не настолько важна, чтобы он мог позволить себе забыть о долге перед Аллахом. Рассматривая его, я обнаружил, что у него лицо человека, живущего по совести и достигшего какого-то внутреннего покоя, хотя он был обычным рабочим.

Как-то днем я зашел в одно из многочисленных каирских кафе, чтобы выпить чаю с парой египетских пирожных. Пока я размешивал кусочек сахара, чтобы помочь ему раствориться в приятном коричневом настое, хозяин кафе опустился на пол и начал свою дневную молитву. Последнюю почти не было слышно, он шептал ее себе или, скорее, Аллаху. Я мог лишь восхититься рвением этого человека. Нельзя было не уважать мудрость пророка Мухаммеда, который так искусно научил своих последователей соединять жизнь религиозных обрядов с жизнью делового мира. Я мог противопоставить практическую ценность ислама лишь менее очевидной ценности хорошо мне известных дальневосточных верований – буддизма и индуизма, которые слишком часто стремились полностью отделить мирскую жизнь от духовной жизни.

Я привел только четыре случая из множества других, четыре примера, показавшие мне, что ислам означал для бедных и незнатных, для неграмотных и необразованных, для так называемых невежественных масс. А что он значил для средних и высших слоев общества? Насколько мне удалось понять, он означал менее сильную веру, ибо религиозные основы здесь, как и в каждой стране Востока, ослабили проникшие в Египет начала западного научного образования. Я не критикую, а отмечаю данный факт как неизбежное явление, поскольку твердо убежден, что для жизни необходимы как вера, так и наука. Мусульмане, мыслящие шире, теперь приходят к тому же заключению. Они понимают, что рано или поздно ислам должен будет поддаться влиянию XX века и современному духу, однако им известно, что для этого не нужно пить яд материализма, полностью отрицающего духовное начало. И все же, принимая все в расчет, факт остается фактом – высшие классы Египта более религиозны, чем высшие классы Европы и Америки. Желание верить живет в каждой капле крови восточного человека, и он не может от него избавиться.

В качестве типичного примера картины, которую я наблюдал в конторах и домах, расскажу о том, что видел в кабинете своего друга. Так случилось, что я зашел к нему незадолго до полудня и выпил непременный стаканчик персидского чая, пока он выполнял свою работу. Это был занятой человек, работавший главным инспектором при правительстве.

Кабинет его превосходительства Халеда Хассанейна Бея был обставлен вполне современно и, если бы не длинный текст из Корана, висящий в рамочке, мог бы вполне сойти за обычный европейский кабинет. Его превосходительство сидел за столом, покрытым стеклом, постоянно говорил по телефону и хранил бумаги в шкафах с раздвигающимися дверцами.

Как раз перед полуднем в кабинет вошел очередной посетитель – один из подчиненных-инспекторов. Через несколько минут его превосходительство спросил:

– Не возражаете, если я сейчас помолюсь?

Я, конечно, заверил его, что нисколько.

Были развернуты коврики, оба мужчины разулись и распростерлись в обычной манере. Добрых двенадцать минут они были заняты молитвами, в то время как служащие продолжали работать, посыльные входили, оставляли бумаги и покидали кабинет в атмосфере полного безразличия. Двое молящихся будто были одни и совсем не обращали внимания на мое присутствие. Когда они закончили молиться, то поднялись, снова сели за покрытый стеклом стол и продолжили обсуждать дела.

Это событие произвело на меня большое впечатление как нечто, чего я никогда не видел ни в одном западном учреждении. Нигде в Европе и Америке нельзя наблюдать такую картину. Там в середине дня люди стали бы торопиться на обед, а здесь, в Египте, эти два человека сначала помолились, а уже потом задумались об обеде.

Полагаю, что, если бы мы на Западе верили по-настоящему, тогда этот случай стал бы и примером, которому надо следовать, и уроком, на который нужно обратить внимание. Но смогли бы мы в своей вере зайти так далеко? Сомневаюсь.

Именно это так поражало меня в Египте. Бог (Аллах) для мусульманина абсолютно реальное Создание, а не просто философская абстракция. Торговцам, слугам, рабочим, знати, пашам и офицерам ничего не стоит отложить дела в сторону, опуститься на колени и поклониться Аллаху не в мечети, а в кабинете, магазине, на улице или дома. Люди, которым никогда не приходит в голову встать утром или лечь спать, не поклонившись с почтением Аллаху, могли бы больше ничему нас не научить. У них, по крайней мере, есть этот обычай, которому они могли бы научить вечно занятый и поглощенный совсем другими мыслями западный мир. Я поднимаю здесь вопрос не об учении ислама, которое объясню в свое время, а о том, что стоит верить в Высшую Силу, как бы мы ее ни называли.

Представьте себе человека, опустившегося на колени в Лондоне или Нью-Йорке на улице или в другом месте и публично поклоняющегося Богу, ибо он почувствовал призыв сделать это, чтобы вспомнить о существовании Того, Кто делает возможным продолжение нашего собственного существования! Над ним или станут смеяться и, возможно, жалеть наши чересчур умные современники, или же его арестуют за то, что он мешает движению транспорта и пешеходов!

* * *

Знак полумесяца сияет над Ближним, Средним и Дальним Востоком, хотя в последнее время его лучи быстро проникают в самые удаленные уголки Африки. И все же силу ислама нужно измерять не числом приверженцев этой религии, а благочестием, которое каждый из них отдает ей. Мы на Западе обычно любим вставлять перед словом «мусульманин» прилагательное «фанатичный», и если здесь мы не совсем правы, то и не заблуждаемся полностью. Речь идет о людях, придерживающихся догматов религии со страстью, которую мы утратили.

Почему?

Начнем сначала. Некогда в пещере на неровном склоне горы Хира в Аравии на коленях стоял человек и молился Всемогущему, чтобы чистая, неиспорченная вера первых патриархов снова стала известна его народу, погрязшему в грубейшем идолопоклонстве и суеверном материализме, которые они по ошибке принимали за религию.

Этого человека звали Мухаммед.

Он был среднего роста. У него были длинные волосы, бледное лицо с едва заметным румянцем, широкие брови, крупный рот и большой нос. Одежда Мухаммеда была проще, чем требовало его положение. Он был купцом и сделал себе имя во многих городах благодаря исключительной честности и надежности. Будущий пророк караванами возил товары даже в Сирию. Год за годом его верблюды медленно и степенно пересекали волнистые темно-желтые песчаные дюны и горные ущелья, везя тяжелую поклажу, которую начальник каравана в черном тюрбане продавал на далеких рынках. Ночью, когда его спутники спали, Мухаммед бродил вокруг и сидел на мягком ковре пустыни, размышляя о тайнах жизни и природе Бога. Загадочные звезды освещали серебряным светом его обращенное к небу лицо, погружая этого человека в свои секреты и отмечая его как избранного.

После женитьбы на вдове Хадидже будущий пророк все больше приобретал обыкновение серьезно размышлять над важнейшими темами человеческого существования. Он с горечью осознавал недостатки грубой религии своего времени и ее неспособность удовлетворить более глубокие инстинкты своих приверженцев. Наконец, он удалился в свое любимое убежище – одинокую пещеру на горе Хира близ города Мекки – и провел там всю ночь, изливая душу в истовой молитве к Бесконечному и прося прозрения не только для себя одного, но и для своего народа. Вскоре Мухаммед погрузился в транс. Его молитва перешла в видение, видение – в превращение, а превращение – в сознательный разговор с Богом. Завеса за завесой разрывались на части. Удивительный парадокс – он обнаружил свет Истины в темной пещере!

Мухаммед услышал Голос, произнесший:

– Ты Человек. Ты пророк Аллаха!

С того времени этот купец носил данный ему плащ, забросил горы товаров и стал новым носителем Слова. Эхо этого Слова за одно столетие прогремело на трех континентах.

Сивиллины оракулы в Риме предрекли будущее пришествие Христа, а затем умолкли. Наконец Христос явился, сказал Свои слова тем, кто желал Его услышать, а затем ушел в том возрасте, когда большинство людей едва находят свое место в жизни материальной, не говоря уже о духовной. Менее чем через шесть столетий после этого пришел другой пророк Неизвестного Бога.

Мухаммеду повезло найти первого ученика в лице собственной жены, поскольку супруга может сделать многое, чтобы испортить или же обустроить жизнь мужа. Следующим, кому пророк рассказал о происшествии в пещере, был старый согбенный слепой мудрец Барака, который предупредил его:

– Наверняка тебя подвергнут изгнанию, ибо никогда смертный не приносил то, что принес ты, и не становился при этом жертвой мучительнейших преследований. О, если бы Бог соблаговолил продлить мои дни, я посвятил бы все свои силы, чтобы помочь тебе одержать победу над врагами.

Однако вдохновенный пророк вынужден всегда мириться с тяготами одиночества и непонимания, и воздается ему слишком незаметно и непостижимо, чтобы другие люди поняли это.

Каждая новая религия должна готовиться к тому, что в самом начале ее забросают камнями глупцы и равнодушные.

Друзья и родственники Мухаммеда образовали первую группу неофитов. Они встречались и молились в тихом доме за пределами города. Здесь поклонялись Единому Богу.

А в Мекке люди исполняли обряды, связанные с примитивной магией, и пытались овладеть невидимыми силами мира духов, почитая многочисленных идолов.

В течение трех лет постепенно растущая группа встречалась и молилась в строжайшем секрете, ведь предопределенный час публичного откровения – день, назначенный Судьбой, – еще не настал. И тогда Голос снова заговорил с Мухаммедом:

– Донеси до других Заповедь, что была дана тебе.

Мухаммед не колебался. Он собрал множество людей и предупредил, что если они не оставят религию своих предков и не обратятся к истинной вере, то на них обрушится гнев Аллаха. Они выслушали его, но не изменили своих воззрений и ушли озлобленными.

Однако теперь в Мухаммеде горел огонь, и он путешествовал, проповедуя доверенную ему весть. Он одевался в грубое платье и питался простой пищей. Пророк раздал почти все, что имел, беднякам. Он даже прошел среди трехсот шестидесяти шести идолов, стоящих в святилище Каабы, чтобы выразить идолопоклонникам, присутствовавшим там, свое несогласие, подобно тому как Христос смело вошел в храм, чтобы протестовать против менял. Разъяренная толпа набросилась на Мухаммеда, и одного из его приверженцев, пытавшегося защитить учителя, убили.

Бремя пророка может нести только тот, кто верует во все, что предсказывает до последней буквы последнего слова. Власти, обнаружив, что они не в состоянии заставить этого выразительно говорящего человека замолчать, пытались подкупить его, предлагая богатство и положение в обществе. В ответ Мухаммед еще серьезнее предупредил их о грядущем гневе Аллаха.

С этого времени его стали преследовать открыто, и часть его сторонников посоветовала ему искать убежища в Абиссинии. Туда пророк и отправился. Месть властителей Мекки преследовала их даже там, и черного императора попросили выдать беглецов. Вместо того чтобы исполнить эту просьбу, тот призвал их представителя (некоего Джафара) и спросил его:

– Что это за религия, из-за которой вы отделились от своего народа?

Джафар объяснил императору, что прежде они вели полудикую жизнь, поклонялись идолам, ели мертвечину и притесняли слабых. Затем пришел Мухаммед, пророк Аллаха, повелевший им быть истинно духовными, преданными Единому, правдивыми, щедрыми и добродетельными. Закончил Джафар чтением нескольких отрывков из Корана, которые заставили владыку заметить:

– Воистину и это, и то, что принес Моисей, зажжено от одного светильника. Ступай! Клянусь Богом, я не допущу, чтобы вас схватили. Ступай в свой дом, живи и исповедуй свою веру. Никто не помешает тебе.

Тем временем преследовать мусульман в Аравии стали еще больше. Когда некоторые из его гонителей просили Мухаммеда сотворить чудо, чтобы доказать, что он действительно пророк, он возводил глаза к небу и отвечал:

– Бог послал меня не для того, чтобы творить чудеса. Он послал меня к вам. Я лишь несу людям послание Аллаха.

В то мучительное время случилось то, о чем Мухаммед рассказывал как о необычном событии. Это произошло ночью. Ангел Джебраил (Гавриил) забрал его дух из тела, и Мухаммед встретился в незримом мире ангелов с духами великих пророков древности – Адама, Авраама, Моисея, Иисуса и других. Ему также показали, как пишется судьба мира.

Вскоре после этого учение пророка стало быстро распространяться, и в результате постоянно росло его преследование. Как раз перед тем, как несколько человек решили убить Мухаммеда, последнему внушили, что он должен тайно покинуть Мекку, пересечь пустыню и отправиться в Медину. Там он встретил радушный прием и заложил основание самой первой мечети в мире. День, когда Мухаммед вошел в город, стал первым днем первого года нового мусульманского календаря. По христианскому календарю он соответствовал 622 году.

Это стало поворотным моментом в судьбе ислама.

Жители Мекки объявили войну населению Медины. Небольшая армия под предводительством Мухаммеда покинула город и, встретившись с врагами, полностью сокрушила их. Победители двинулись дальше и участвовали в новой битве, которая не стала решающей. Еще много сражений было вызвано усилением положения пророка. Он отправил посланников с письмами к царю Греции, императору Абиссинии, царю Персии и царю Египта, сообщая им о своей миссии и о послании и приглашая их принять ислам.

Через семь лет после бегства из Мекки Мухаммед со своей армией пустился в путь, чтобы вернуться в этот город. Поскольку он не желал проливать кровь понапрасну, то заставил своих сторонников сложить оружие в восьми милях (почти в 13 км) от города и войти в него как мирные люди. Им позволили посетить его и вернуться невредимыми. Однако вскоре жители Мекки помогли кочевникам убить мусульман, искавших святилище в их храме, и Мухаммеду вновь пришлось вести свое войско на восток, к Мекке. Он взял город, разбил каменных идолов, мирным путем обратил жителей в истинную веру и установил там свою власть.

Теперь ислам распространился по всей Аравии. Дикие племена приходили, чтобы сесть у ног пророка и научиться высшей вере. Мухаммед выступил с последним обращением к своим последователям со спины верблюда на горе Арафат.

– Я оставляю вам книгу, Коран, – сказал он им в своей обычной неторопливой манере. – Крепко держитесь ее, или вы пропадете, потому что это, вероятно, мое последнее путешествие. Не возвращайтесь к своим доисламским привычкам и не начинайте вцепляться друг другу в горло, когда я уйду, ибо однажды вы должны будете встретиться с Аллахом, который потребует от вас ответа за ваши грехи.

Мухаммед напомнил им, что пророк был одним из них, всего лишь человеком, хотя и посланником Аллаха, и предостерег от поклонения гробницам.

Вскоре после этого он вернулся к великому Неизвестному, откуда пришел. Последними словами пророка были:

– Теперь нет большего друга, чем Он.

Это случилось в 632 году н. э. и на шестьдесят первом году жизни Мухаммеда. Он опроверг высказывание о том, что нет пророка в своем отечестве.

Глава 9 Беседа с духовным лидером мусульман

Мне было любопытно узнать мнение авторитетных людей о многих вопросах в исламе, о которых я составил собственное представление, основанное на опыте. Однако я не знал, что по поводу их говорил пророк Мухаммед и его книга. Поэтому я отправился к его святейшеству шейху аль-Исламу – человеку, который стоял во главе главного духовного центра мусульман в Египте, располагавшегося под сенью круглых минаретов и стен с зубцами в мечети и университете аль-Азхар. Его звали шейх Мустафа аль-Мараги, а заведение, во главе которого он стоял, уже тысячу лет пользовалось уважением в качестве мусульманского центра, чье мнение в вопросах веры было решающим. Это был человек, обладающий властью папы римского. Хотя священный камень – Кааба – находится в Аравии, в Мекке, и сюда однажды надеется совершить паломничество каждый правоверный мусульманин, однако Египет владеет живым камнем – интеллектуальным центром ислама. Шейх аль-Ислам не только является высшим духовным лицом Египта, но и обладает авторитетом в других странах благодаря международному характеру университета аль-Азхар. В аль-Азхаре, которым мусульмане гордятся, с его первых дней тем, кто желал совершенствовать себя согласно учению и полностью понять откровение Мухаммеда, преподавались глубокие аспекты религии.

– Коран, если читать его правильно, поощряет научные исследования в познании Бога и мира, – сказал мне шейх аль-Мараги во время беседы, описанной далее. – Не может быть науки, не связанной с Творцом и Его творением, и нет ничего, что могло бы противоречить наставлениям ислама. Мы стоим перед проблемой очищения нашей религии от суеверий и фантастических толкований, и такие исследования помогают нам сделать это. В нашем веке, когда прогресс науки достиг таких высот, в интересах ислама предоставить в распоряжение его ученых те же источники познания. Положение стало гораздо лучше, чем в прошлом веке, когда Эдвард Лэйн писал, что «мусульмане весьма неохотно рассказывают о предметах, связанных со своей религией, тем, чье мнение, как они подозревают, отличается от их». Но кое-что от прежней настороженности все еще осталось.

Человеку, который не является мусульманином, было непросто добиться беседы, о которой я мечтал, но после предварительных переговоров посредничество общих друзей наконец сделало это возможным.

Мой путь пролегал через многолюдный древнейший квартал Каира. Я шагал по широкой улице, разделявшей базар надвое и приведшей меня прямо к дверям старейшего центра мусульманского образования в мире – ко входу в аль-Азхар. Я прошел под сплетенными арабесками и огромными арками и оказался в большом, залитом солнцем дворе, как на протяжении долгих лет истории делали до меня сотни тысяч студентов, которые позднее учили словам пророка Мухаммеда восточный мир, правильно толковали священный Коран и поддерживали огонь мусульманской культуры.

Когда меня проводили в приемную, я встретился с его святейшеством. Мы обменялись обычными приветствиями, и я уделил внимание облику этого серьезного человека среднего роста, который пользовался исключительным авторитетом в мусульманском мире.

Шейх аль-Мараги некогда был главным кади Судана и обладал заметным влиянием не только в религиозных кругах, но и среди выдающихся общественных деятелей.

Под белым тюрбаном я увидел спокойные проницательные глаза, прямой нос правильной формы, небольшие седые усы, твердый рот и короткую седую щетину на подбородке.

Обучение тысяч студентов, будущих приверженцев учения Мухаммеда, в огромном учебном заведении, во главе которого стоял его святейшество, было бесплатным. Университет получал средства от пожертвований и государственных дотаций. Бедных студентов бесплатно кормили, обеспечивали жильем и даже выплачивали им какие-то суммы денег. Старинное здание не могло больше вмещать всех, поэтому в других районах были построены несколько филиалов. Благодаря этому разрастанию изменилось и само преподавание. Были введены современные научные дисциплины, появились хорошо оборудованные лаборатории и амфитеатры для изучения естествознания и химии, практиковались новейшие методы обучения. И все же эти преобразования вводились осторожно, так что сохранился дух древности, а новые и старые образовательные приемы существовали бок о бок.

Оказавшись в стенах, окружающих ряды колонн, крытые галереи и минареты, я увидел сидящих бородатых мужчин, сосредоточенно изучающих арабские книги. Я слышал эхо студенческих голосов, которые нараспев твердили уроки, и оно звучало то громче, то тише в ритме с их чтением. В тени крытых галерей вокруг учителей небольшими группами сидели ученики.

Таков был традиционный метод обучения, сохраненный в древних сооружениях. Однако, как я уже обнаружил, в больших современных пристройках в других местах его святейшество заставил свой религиозный университет ожить, приняв современные условия. Он получил энергичную поддержку от молодого поколения мусульман, однако ему пришлось выдержать борьбу с закоснелыми теологами, не понимавшими, что аль-Азхар должен приспособиться, чтобы работать в меняющемся мире. Борьба затянулась, но его святейшество одержал полную победу.

Подобно тому как солнечный свет мало-помалу пробивается на узкие улочки каирских трущоб, канализация побеждает в давней войне со старинными кварталами, а свежий воздух уменьшает силу столетней вони, так и современная мысль накладывает отпечаток на седой Восток. Растущее поколение стремится совершить путешествие к неизбежному соединению старых и новых идей.

Студенты университета аль-Азхар приехали из разных уголков мусульманского мира, от Персии до Занзибара, притянутые, словно магнитом, его влиятельной культурой. Они носили красные фески и белые тюрбаны и одежду всех цветов радуги. Я ожидал встретить среди них нескольких китайских студентов, и я их увидел. Однако я был удивлен, обнаружив среди студентов молодых японцев.

На шейхе аль-Мараги была длинная шелковая рубашка в черно-белую полоску, поверх которой было надето длинное одеяние из черного шелка с широкими рукавами, подпоясанное белым поясом. На ногах он носил мягкие желтые сафьяновые туфли с загнутыми вверх носами. В целом его наряд производил впечатление простого и эффектного.

Мне понравилось его серьезное спокойное лицо.

Я начал расспрашивать его о главном послании ислама.

Его святейшество тщательно взвешивал свои ответы.

– Основной принцип в том, что существует только один Бог. В этом состояло главное послание Мухаммеда. Такое же сообщение Бог дал пророкам Моисею и Христу. Мухаммед повторил это послание евреям и христианам в качестве призыва к их священникам объединиться, несмотря на то что между ними были резкие разногласия. Вера в единство Бога-создателя, у которого не было помощника, в единственного Бога, которого нужно славить и почитать и которому не нужны посредники между Ним и созданными Им людьми. Пророки и апостолы лишь сообщают Его законы и повеления и призывают людей повиноваться и поклоняться Ему. Он единственный, Его помощи ищут для облегчения несчастий и ни к кому другому не обращаются с мольбой или за прощением во время нужды. Бог (да будет благословенно Его имя!) сказал: «Не обращайся ни к кому, кроме Аллаха, ни к кому, кто может принести тебе выгоду или вред, ибо если ты поступишь так, то станешь одним из неправедных». «Если Аллах поразит тебя несчастьем, то никто не сможет помочь тебе, кроме Него, а если Он пошлет тебе добро, то никто не остановит Его милость. Он дарует милость тому из Своих слуг, кого любит. Он Прощающий и Милосердный!»

– Что ваше святейшество понимает под идеей души?

– Коран не дает определения этому слову, поэтому духовные лидеры ислама в разные времена придерживались на этот счет разных мнений. Эти суждения можно изучить только ради того, чтобы знать о них, но не следует добавлять их к Корану, священной книге. Конечно, мы верим в Судный день для всех душ, когда праведники получат награду, а грешники наказание, благодаря чему возникает основа для морали. Аллах сказал: «И тому, кто делает мельчайшее добро, будет воздана награда, и тот, кто творит малейшее зло, будет наказан за это».

– Чем Мухаммед отличается от других пророков, посланных Богом?

– Пророк Мухаммед не отличается от других пророков, ибо всех их Бог избрал, чтобы они донесли Его послание людям, и все они получили от Него Откровение. Мусульманам предписано верить, что они все, без исключения, были пророками. Бог сказал: «Говорите, верующие: «Мы верим в Аллаха и в то, что было ниспослано нам, и в то, что было ниспослано Аврааму, Исмаилу, Исааку, Иакову и его потомку, и в то, что было дано Моисею и Иисусу, и в то, что было дано пророкам Богом. Мы не делаем различий между ними и покоряемся Аллаху».

И вновь ответ последовал только после того, как его святейшество хорошо его обдумал.

– Вы считаете, что один человек не может помочь другому обрести Бога? Я спрашиваю об этом потому, что меня поражает отсутствие в вашей религии священников.

– Да, в исламе между Богом и человеком не стоят священники. Однако у нас есть мудрые мусульмане, которые могут научить других пути Бога, изложенному в Коране, а также в речах и деяниях пророка Мухаммеда. Таковы некоторые принципы ислама, и того, кто не следует им, нельзя назвать мусульманином. Они не отличаются от принципов тех религий, которые Аллах ниспослал нам через Своих апостолов. Ислам не единственная религия, основанная на вере в единство Бога и предписывающая повиновение Его повелениям. Ислам не был послан одному Мухаммеду (да пребудет с ним мир!). Это религия Бога, которую Тот ниспослал через всех пророков и апостолов. Аллах сказал: «Поистине настоящая религия, где есть Аллах, – это ислам, и ничто другое Он не принимает. Те, кому даны Священные Писания, не отличаются в этом до тех пор, пока знают истину сквозь вражду и всеобщую зависть». Поэтому мы делим свой народ на тех, кто глубоко изучает нашу религию, и остальных. Мы уважаем первых и прислушиваемся к ним, но не считаем их теми, на кого снизошло Откровение, а лишь образованными людьми. Ни один мусульманин не может сказать, что вам запрещено то или иное, только у Бога есть власть это сделать. В нашей вере между Богом и человеком нет посредников. Это краеугольный камень ислама. Однако мы ценим и уважаем тех, кто посвящает жизнь священной науке, и обращаемся к ним за советом или чтобы узнать их мнение. Поэтому, скажем, негр, имеющий хорошее образование в религиозных вопросах ислама, имеет право на то, чтобы его мнение выслушали с уважением. В нашей истории есть случай, когда халиф воспользовался советом чернокожего невольника, сведущего в поучениях и речах пророка Мухаммеда. Разумеется, потом такого человека освободили от рабства.

– Разрешите спросить, ваше святейшество, необходимы ли мечети для вашей религии?

– Нет. Люди используют их как места для молитвы и приходят туда по пятницам, чтобы послушать проповедь, однако, поскольку у нас нет священников и служб, мечети не являются необходимыми для исповедования ислама. Мусульмане могут молиться везде, не обязательно в мечети, для этого подойдет любой кусок чистой земли. Нашей целью при строительстве мечетей является единство, которое обретается при общем поклонении Богу. И все-таки, несмотря на то что это не обязательно, молитва в мечети, естественно, предпочтительнее.

– Какова природа ваших молитв?

Его святейшество тихо и спокойно ответил:

– Понятно, что, когда мусульманин молится, он повторяет заученные наизусть изречения из Корана. Обычно молитва включает определенные, традиционно известные высказывания, содержащие вещи, о которых человеку следует думать во время молитвы. Я должен сказать и подчеркнуть, что цель наших молитв состоит не только в том, чтобы выполнить нашу обязанность по отношению к Богу, но и в том, чтобы получить духовное воспитание, пока мы произносим эти слова. Мусульманин, день за днем повторяющий эти изречения, постоянно их помнит. Для молитвы не может быть лучших слов, чем те, что предлагает ему для этой цели Коран. «Тебе мы молимся, и только Тебе. Лишь у Тебя мы просим помощи». Таковы две фразы, которые часто используются. Кроме того, установленные изречения помогают неграмотным людям. Наши молитвы довольно коротки, они включают начальное изречение Корана и семь других текстов, но если кто-то желает, то может добавить любые другие тексты на свой выбор. К этим молитвам нельзя добавлять фразы, придуманные самим человеком. Мусульманин должен молиться пять раз в день. Если какие-то обстоятельства мешают ему произнести молитву в должное время, тогда он может прочесть ее позже. Пропускать молитву даже один раз запрещено.

– А как быть, если человек серьезно болен?

– Если он не в состоянии стоять на коленях и принять нужное для молитвы положение, тогда он должен произносить ее лежа. Если же он не может говорить, тогда должен поднять руки к вискам в знак почитания Бога. Не забудьте, что поза для молитвы заставляет людей выражать свою покорность Богу и простираться перед ним. Хорошо, что люди таким образом признают величие Бога.

– Не слишком ли много – требовать от людей, чтобы они молились пять раз в день?

– Нет. Эти молитвы необходимы, чтобы часто напоминать людям о Боге и чтобы, как я уже говорил, воспитывать их духовно. Так, когда они обращаются к Богу как к Милосердному, они учатся, что Ему приятно милосердие, и это служит указанием, что сами люди должны быть милосердны в жизни. То же происходит при упоминании других качеств, которые мы называем, говоря о Боге.

В этот момент вошел какой-то чиновник. Он взял протянутую руку шейха аль-Мараги, наклонился и поцеловал ее, а затем приложил ее ко лбу. После того как он сел, я спросил:

– Зачем совершать паломничество в Мекку?

– Подобно тому как мечети сплачивают людей, исповедующих ислам, на местах, паломничество в Мекку увеличивает общность мусульман разных стран. В исламе все люди – братья, и как мечети, так и паломничество дают им возможность объединиться. Принцип ислама – равенство. Ислам в высшей степени демократичная религия, разрушающая классовую ненависть. Он решает проблемы нищеты, предписывая подавать милостыню, собирать определенную часть денег у богатых, чтобы раздать их бедным. Если бы так делали все, то добро, мир и сострадание воцарились бы среди людей, а между классами установилось бы устойчивое равновесие. Каждый человек, верящий в Аллаха, встречает в мечети или во время паломничества другого верующего как равного себе. Так, правитель может идти вместе с нищим или молиться рядом с ним. Ислам призывает людей отказаться от расовых и прочих различий и связывает людей религиозным единством и принципами гуманности. Наша религия ценит только тех, кто праведен и творит добрые дела. Ибо Аллах (да будет Он благословен!) сказал: «О люди, мы создали вас всех от Адама и Евы, и мы разделили вас на племена и народы, чтобы вы могли знать друг друга. По-истине среди вас больше всего достойны чести в глазах Аллаха самые праведные. Аллах всеведущ, Он знает ваши самые сокровенные мысли».

– На Западе распространено мнение, что мусульмане фанатичны и нетерпимы. Это так? Кроме того, считается, что ислам распространился лишь благодаря мечам. Что вы на это скажете?

Шейх аль-Мараги улыбнулся.

– Ислам стал твердым и непоколебимым вероучением, а мусульмане заслужили репутацию людей, строго придерживающихся своей веры. Поэтому предвзятые критики ложно обвиняют их в фанатизме. На самом деле то, что недруги ислама именуют фанатизмом, есть не что иное, как крепкая вера, поэтому не имеет значения, как они это называют. Что касается голословного утверждения, будто ислам распространился только благодаря мечам, то стоит просто обратиться к историческим фактам и изучить настоящие причины войн, в которые была втянута наша религия в свои ранние годы. Тогда станет предельно ясно, что эти войны не имели ничего общего с распространением ислама. В большинстве своем это были войны, в которых люди защищали свой дом, себя и свой род, спасали правоверных и ограждали их от преследований и жестокости, проявляемых к ним неверующими. По этой причине Бог позволил Своему пророку поднять оружие против обидчиков.

Бог сказал: «Аллах не запрещает вам быть терпимыми и поступать справедливо с теми, кто не ведет войну против вас из-за вашей религии и не изгоняет вас из домов ваших. Поистине Аллах любит справедливых. Аллах лишь запрещает вам заводить дружбу с теми, кто из-за вашей религии ведет войну против вас, изгоняет вас из жилищ ваших и помогает тем, кто гонит вас». «Позволение дано тем, кто поднял оружие на неверующих, ибо они подверглись гонениям. Поистине Аллах может помочь тем, кто несправедливо был изгнан из жилищ своих лишь за то, что они сказали: «Аллах – наш Бог». Таковы вкратце причины, которые побудили пророка и его собратьев взяться за оружие. Сначала он предложил, чтобы спутники оставили его призывать арабов принять ислам в одиночестве. Однако Мухаммед столкнулся с оскорблениями. Арабы отказались принять новую веру, нападали на него и пытались исказить его послание. У него не было иного выхода, кроме как защищать себя и своих последователей от нападений врагов, чтобы отстоять благое дело Аллаха.

Войны и покорения, которые произошли позднее, несомненно, велись ради защиты ислама. Завоеватели предоставляли побежденным три варианта: 1) принять ислам и стать им равными; 2) платить дань, которая уменьшила бы нищету арабов, и получить взамен защиту жизни и собственности; 3) продолжать воевать с ними. Однако нет сомнений, что эти войны имели частично политические, частично социальные и частично экономические причины. При этом утверждение, что ислам распространился только благодаря мечам, ложно, позднее это явление происходило вовсе без войн. Разве монголы и татары, хлынувшие в Азию и разрушившие великолепную исламскую цивилизацию, не были злейшими врагами мусульман? Однако они приняли ислам и стали его страстными поборниками. Если мы обратимся к истории и беспристрастно изучим источники, то обнаружим в них достаточно доказательств, чтобы опровергнуть вышеуказанное утверждение.

– Что ваше святейшество в качестве представителя восточной цивилизации лично думает о западных людях и институтах, насколько они вам известны? – таков был мой следующий вопрос.

– Лично я думаю, что люди на Западе достигли высокого уровня культуры как в науке, так и в обществе, однако я замечаю, что западная цивилизация испытывает недостаток духовных стимулов. Мы не можем считать, что цивилизация достигла совершенства, пока не принимаются во внимание и физическая, и духовная природа людей, поскольку они дополняют и уравновешивают друг друга. Что касается европейских институтов, мы восхищаемся ими и пытаемся перенять многие из них, побуждаемые текстом нашей священной книги: «Сообщите радостные вести моим слугам, которые слышат призыв и следует лучшему. Они те, кого Аллах направляет в Свою религию, те, кто понимает». Наш пророк также поддерживал это. Он говорил: «Мудрость – это потерянное сокровище истинно верующего, он берет его, где бы ни нашел». Что касается западных институтов, то мы возражаем только против избытка личной свободы, поскольку это ведет к серьезным нарушениям приличий, подрывающим само существование этих институтов. Хотя мы и согласны, что принцип личной свободы является естественным правом человека, нельзя сказать, что он используется должным образом. В исламе этот принцип применяется правильно, и человеку позволено делать все, что не приносит вреда ни ему самому, ни окружающим.

– В ранние годы существования ислама власти часто выделяли в мечетях место для обучения религиозным и светским знаниям. Крупные мечети дали рождение университетам – к ним были пристроены помещения для проживания студентов и учителей. На содержание этих учебных заведений были завещаны деньги. Одной из таких была мечеть аль-Азхар. Когда семь столетий спустя после бегства пророка Мухаммеда Багдад был разрушен вторгнувшимися татарами, а халиф убит, то султан аль-Захир Бейбарс принял под свою защиту одного из сыновей аббасидских правителей и сделал его халифом. Султан Бейбарс снова открыл аль-Азхар после того, как там прекратилось обучение, и осыпал его милостями. В результате аль-Азхар приобрел известность и привлек множество студентов, собравшихся из далеких и близких земель ради обретения знаний. Впоследствии он превратился в крупнейший и самый важный исламский университет в мире. Он постепенно развивался и стал общественным учебным заведением для всех мусульман. Несомненно, этим аль-Азхар отличалась от всех других мечетей.

Реформы, которые я провел в университете аль-Азхар, должны дать студентам возможность расширить свои умственные и культурные горизонты во всех областях знания.

В своих поисках истины ислам полагается на логику. Он осуждает слепое подражание и упрекает тех, кто так поступает. Бог сказал: «И когда было им сказано: «Следуйте тому, что Бог ниспослал вам», молвили они: «Нет, мы следуем обычаям, которые получили от наших отцов». Но ведь отцы их ничего не знали и были лишены наставлений».

– Сможет ли ислам соответствовать нуждам современной эпохи, воспитанной в большей степени в научном духе и стремящейся к практицизму?

– Как может ислам как вероисповедание, основанное на нуждах человеческой природы и разуме, требующее от своих приверженцев поиска и пополнения знаний, а также надлежащего исполнения их обязанностей, не соответствовать или противоречить нуждам современной эпохи науки и культуры? На самом деле ислам заставляет людей получать знания. Бог сказал об этом: «Говорю вам: думайте обо всем, что есть на небесах и на земле». Истинно верующими в Коране названы те, кто размышляет о создании небес и земли. Первые мусульмане доказали, что совместить религию с настоящей жизнью и наукой и при этом не сбиться с истинного пути возможно. Они пользовались греческими и римскими трудами по философии и науке, переводили их, критиковали и развивали. Они занимались всеми видами мирского труда: включая сельское хозяйство, торговлю и ремесло. Одной из причин быстрого распространения ислама вскоре после появления стало то, что это была практическая, а не теоретическая религия. Она предлагала законы и предписания, которым следовало подчиняться, и принципы, которые можно было применить к жизни. Ислам учитывал основные потребности человека и устанавливал правила, в которых нужды души и тела учитывались в равной степени. Он не посягал на одни в ущерб другим. Когда ислам разрешил наслаждение благами жизни, то установил пределы, чтобы ограничить потребности человека, и запретил ему то, что может причинить ему вред и испортить его. Наша религия не пренебрегала и духовной стороной человека, полностью отдавая ей должное.

– Почему женщин одевают в наряды, закрывающие их с головы до ног, и будет ли это отменено? На Западе распространено мнение, что женщин в мусульманских странах угнетают, превращают практически в рабынь и относятся к ним как к низшим существам. Что вы можете сказать на это?

– Что касается одежды женщин, – последовал ответ шейха, – то ислам устанавливает, что они не должны показывать свою красоту чужим людям и наряжаться напоказ. Таким образом женщины сохраняют приличие, а мужчины защищены от их чар. Несомненно, ислам, предписывая это, добился успеха в установлении основного правила, защищающего как мужчин, так и женщин от искушения и греха. Однако наша религия не заходит в закрывании женщин слишком далеко. Им разрешено открывать лица и кисти рук, но следует избегать искушения. Западная точка зрения, будто мусульманок угнетают, превращают практически в рабынь и относятся к ним как к низшим существам, неверна и противоречит нашему религиозному учению. Ислам полностью признал права женщин. В разумных пределах им было позволено все, что может сделать их счастливыми. Им разрешена свобода в определенных рамках. Женщины стали полновластными хозяйками в своих домах. Им не запрещается получать любое образование. Наоборот, им советуют как можно больше совершенствоваться. Им позволено иметь собственность и распоряжаться ею. Женщины могут быть доверенными лицами, опекунами, попечителями, судьями, правда не в уголовных делах. Некоторые мусульманки обладали большими познаниями, другие стали известны благодаря своей праведности, а третьи добились признания в области литературы. Молва, что женщины практически порабощены, появилась из-за того, что некоторые невежественные люди под влиянием среды приобрели отвратительную привычку плохо относиться к своим женщинам. Нет нужды говорить, что ислам не может нести ответственность за это жестокое обращение.

* * *

Не стоит осуждать обычного европейца за то, что он ничего не знает об этой великой религии, однако его неправильные представления о ней не делают ему чести. Многим моим друзьям в Англии известно, что вероисповедание мусульманина позволяет тому иметь четырех жен, и на этом их знания об исламе заканчиваются! Я не сомневаюсь, что подсознательно они думают, что раз ислам (назовем эту религию так, как ее называют сами верующие, а не тем искусственным именем «магометанство», которым ее наградили мы) широко распространился на Востоке, то большую роль в этом сыграла именно привлекательная возможность иметь четырех жен. Для человека, склонного к размышлению и понимающего, что за этим стоят четыре дополнительных обязательства и финансовые расходы, привлекательная возможность иметь стольких жен менее очевидна. Лично я встретил только двух таких мусульман. Это были махараджи, у каждого из которых было больше сорока жен. Я знаком с несколькими простыми людьми, у которых по две жены, но никогда не встречал ни одного, в чьем гареме было бы четыре. Примерно 97 процентов всех мусульман, с которыми я когда-либо сталкивался, имеют лишь одну жену. Так что я с некоторым сожалением вынужден развеять иллюзии, заботливо лелеемые представителями западной цивилизации. Если эта иллюзия исчезнет, от наших знаний об исламе останется не слишком много.

Обвинения в многоженстве, нередко выдвигаемые против ислама и так часто используемые, чтобы смутить его приверженцев, – это не то, чего нужно бояться мусульманам. Сама по себе полигамия не обязательно отвратительна или аморальна, с физиологической и научной точки зрения она даже иногда может быть желательной. Как бы то ни было, количество полигамных браков на Востоке в действительности очень невелико, не больше, чем на Западе, где такие же союзы конечно же существуют, правда в условиях стыда, секретности и незаконности. В любом случае в Египте сейчас общественное мнение в целом выступает против многоженства. Полагаю, в Египте таких браков 5 процентов, в Персии, вероятно, 2 процента, а среди мусульман Индии опять-таки 5 процентов.

Я помнил, что многоженство было широко распространено у древних народов, и Мухаммед столкнулся в Аравии с установившимся институтом полигамных браков. Он не ввел и не распространил многоженство в качестве нового догмата, а просто принял ситуацию и попытался сделать ее правильной с этической точки зрения. Я также вспомнил, что Мухаммед обнаружил у арабов в те времена довольно варварское положение в сфере браков, которое невыгодно отличалось от того, что он ввел позднее. Например, жены какого-то человека могли перейти по наследству к его сыну. Пророк столкнулся с существованием временных браков, основанных на обычае, и запретил их. Мухаммед обнаружил, что развестись так же просто, как достать из колодца воду. Хотя он и не пытался сделать процедуру гораздо сложнее, но предупредил своих последователей, что «развод – самая отвратительная для Бога вещь из всех разрешенных». Мухаммед разработал свод законов, который был честнее для обеих сторон. Открытым остается вопрос, стоит ли предпочитать его узаконенному лицемерию нашего собственного положения о разводах.

Обвинение, что пророк разрешил людям потакать своим склонностям, нелепо. Он заставил каждого из своих приверженцев поститься, чтобы помочь им избавиться от страстей, и наложил запрет на алкогольные напитки, чтобы помочь им контролировать себя.