Надев сюртучки побогаче, Мещане гуляют в лесу, Резвятся в восторге телячьем И славят природы красу. И тонут в блаженстве их души: Цветет романтически дол! И внемлют, развесивши уши, Как в чаще щебечет щегол. А я свои окна закрою От света черным сукном; Мои привиденья порою Меня посещают и днем. Приходит любовь былая Ко мне из забытых дней, Садится со мной, рыдая, И я рыдаю с ней. «Как призрак забытый, из гроба…»
Перевод В. Левика
Как призрак забытый из гроба Встает былое мое: Напоминает, как жил я Когда-то близ нее. По городу, бледный, печальный, Бродил я, как в полусне, И люди с удивленьем В лицо глядели мне. Ночами было лучше: На улицах — ни души. Лишь я с моею тенью Брожу в пустынной тиши. Вот мост перехожу я, Шаги мои гулко звучат. Луна мне вслед из тучи Бросает хмурый взгляд. И вот твой дом, и снова Гляжу на твое окно. А сердце так томится, Так замирает оно! В окне я часто видел Неясную тень твою. Ты знала, что я возле дома, Как изваянье, стою. «Красавицу юноша любит…»
Перевод А. Плещеева
Красавицу юноша любит; Но ей полюбился другой. Другой этот любит другую И назвал своею женой. За первого встречного замуж Красавица с горя идет; А бедного юноши сердце Тоска до могилы гнетет. Старинная сказка! Но вечно Останется новой она; И лучше б на свет не родился Тот, с кем она сбыться должна! «Приснилась мне королевская дочь…»
Перевод Р. Минкус
Приснилась мне королевская дочь, Была она снега бледнее, В аллее под липой вдвоем всю ночь Сидел я, обнявшись, с нею. «Не нужен мне трон отца твоего, Не нужны драгоценные камни, Не нужно державы, короны его, — Лишь ты, ты одна нужна мне». «Недостижима мечта твоя — Лежу я во мгле могилы, И лишь по ночам любовь моя Меня пробуждает, милый». «Обнявшись дружно, сидели…»
Перевод А. К. Толстого
Обнявшися дружно, сидели С тобою мы в легком челне, Плыли мы к неведомой цели По морю при тусклой луне. И виден, как сквозь покрывало, Был остров таинственный нам, Светилося все, и звучало, И весело двигалось там. И так нас к себе несдержимо Звало и манило вдали, А мы — безутешно мы мимо По темному морю плыли. «Из старых сказок машет…»
Перевод Э. Линецкой
Из старых сказок машет И руку подает, Манит, звенит и пляшет, В тот чудный край зовет, Где дали золотые, Закатом залиты, И, нежные, томятся, Как девушки, цветы. Где все деревья хором Вздыхают и поют И с плясовым задором Ключи шумливо бьют. Такие песнопенья Там в честь любви гремят, Что дивного волненья Ты дивный выпьешь яд. Ах, мне бы там укрыться, От горестей уйти, Из всех ключей напиться, Свободу обрести. Ах, в этот край порою Меня уносит сон, Но с утренней зарею, Как пена, тает он. «Они меня истерзали…»
Перевод Ап. Григорьева
Они меня истерзали И сделали смерти бледней, — Одни — своею любовью, Другие — враждою своей. Они мне мой хлеб отравили, Давали мне яда с водой, — Одни — своею любовью, Другие — своею враждой. Но та, от которой всех больше Душа и доселе больна, Мне зла никогда не желала, И меня не любила она! «Двое перед разлукой…»
Перевод С. Маршака
Двое перед разлукой, Прощаясь, подают Один другому руку, Вздыхают и слезы льют. А мы с тобой не рыдали, Когда нам расстаться пришлось. Тяжелые слезы печали Мы пролили позже — и врозь. «За столиком чайным в гостиной…»
Перевод С. Маршака
За столиком чайным в гостиной Спор о любви зашел. Изысканны были мужчины, Чувствителен нежный пол. «Любить платонически надо!» — Советник изрек приговор, И был ему тут же наградой Супруги насмешливый взор. Священник заметил: «Любовью, Пока ее пыл не иссяк, Мы вред причиняем здоровью». Девица спросила: «Как так?» «Любовь — это страсть роковая!» — Графиня произнесла И чашку горячего чая Барону, вздохнув, подала. Тебя за столом не хватало. А ты бы, мой милый друг, Верней о любви рассказала, Чем весь этот избранный круг, «Отравой полны мои песни…»
Перевод Л. Мея
Отравой полны мои песни — И может ли иначе быть? Ты, милая, гибельным ядом Умела мне жизнь отравить. Отравой полны мои песни — И может ли иначе быть? Немало змей в сердце ношу я — И должен тебя в нем носить! «Я тихо еду лесом…»
Перевод В. Коломийцева
Я тихо еду лесом, Коляска везет меня Веселой долиной, волшебно Цветущей в блеске дня. Сижу, любуюсь и грежу, Мечту о милой таю. Вдруг вижу — три тени мелькают, Кивая в коляску мою. И скачут, и строят гримасы, С насмешкой робкой глядят, Свивается в дымку тумана, Хохочут и в чащу летят. «Во сне я горько плакал…»
Перевод Р. Минкус
Во сне я горько плакал: Мне снилось, что ты умерла. Проснулся я, и тихо Слеза за слезой текла. Во сие я горько плакал: Мне снилось, я брошен тобой. Проснулся я и долго Плакал в тиши ночной. Во сне я горько плакал: Мне снилось, ты снова моя. Проснулся я — и плачу, Все еще плачу я… «Сырая ночь беззвездна…»
Перевод В. Левика
Сырая ночь беззвездна, Деревья скрипят на ветру. Я, в плащ закутавшись, еду Один в глухом бору. И мчатся мечты предо мною, Опережают коня, — Как будто на крыльях воздушных К любимой уносят меня. Собаки лают. Привратник Выходит во двор с фонарем. Я, шпорами бряцая, Врываюсь по лесенке в дом. О, как там тепло и уютно При ласковом свете свечей! И я бросаюсь в объятья Возлюбленной моей… Свистит осенний ветер, И дуб говорит седой: «Куда ты, глупый всадник, С твоей безумной мечтой?» «Зарыт на перекрестке…»
Перевод Р. Минкус
Зарыт на перекрестке Тот, кто покончил с собой. Печальный грешнолистник Там вырос голубой. Стоял я на перекрестке, Вздыхал я в глуши ночной. Печальный грешнолистник Качался под лупой. «Взгляд был окутан мраком…»
Перевод Р. Минкус
Взгляд был окутан мраком, Рот был залит свинцом — С окаменелым сердцем Я спал в гробу глухом. Как долго был, не знаю, Я мертвым сном объят, Проснулся я и слышу — В мой темный гроб стучат. «Ты встать не хочешь, Генрих? К нам вечный день идет, И вечное блаженство Для мертвых настает». Мой друг, я встать не в силах, Раскрыть не в силах глаз: Небесный свет от плача В них навсегда угас. «Глаза целуя, Генрих, Я свет дневной верну — Ты ангелов увидишь И неба глубину». Мой друг, я встать не в силах. Не слышен сердцу зов, — В него ты нож вонзила Своих жестоких слов. «Тихонько к сердцу, Генрих, Прильнет моя рука, И кровь не будет литься, Излечится тоска». Мой друг, я встать не в силах, Кровоточит висок, — Когда тебя утратил, В тоске я спустил курок. «К виску больному, Генрих, Прижму я локон свой, Очнешься от страданий Ты с ясной головой». Она звала так нежно, Не мог я устоять; Я захотел подняться, Навстречу милой встать. Но вдруг раскрылись раны, Кровь полилась моя С неудержимой силой, — И тут проснулся я. «Дурные, злые песни…»
Перевод В. Левика
Дурные, злые песни, Печали прошлых лет! Я вас похоронил бы, Да только гроба нет. Не спрашивайте, люди, Что сгинуть в нем могло б, Но гейдельбергской бочки Обширней нужен гроб. Еще нужны носилки, Но из таких досок, Что больше моста в Майнце И вдоль и поперек. Тогда двенадцать братьев Зовите из-за гор, — Тех, что сильней и выше, Чем кельнский Христофор. Пусть этот гроб громадный Закинут с крутизны В громадную могилу, В простор морской волны. А знаете вы, люди, На что мне гроб такой? В него любовь и горе Сложу я на покой. ОПЯТЬ НА РОДИНЕ
(1823–1824)
«В этой жизни слишком темной…»
Перевод А. Блока
В этой жизни слишком темной Светлый образ был со мной; Светлый образ помутился, Поглощен я тьмой ночной. Трусят маленькие дети, Если их застигнет ночь; Дети страхи полуночи Громкой песней гонят прочь. Так и я, ребенок странный, Песнь мою пою впотьмах; Незатейливая песня, Но зато разгонит страх. «Не знаю, что стало со мною…»
Перевод В. Левика
Не знаю, что стало со мною — Душа моя грустью полна. Мне все не дает покою Старинная сказка одна. День меркнет. Свежеет в долине, И Рейн дремотой объят. Лишь на одной вершине Еще пылает закат. Там девушка, песнь распевая, Сидит высоко над водой. Одежда на ней золотая, И гребень в руке — золотой. И кос ее золото вьется, И чешет их гребнем она, И песня волшебная льется, Так странно сильна и нежна. И, силой плененный могучей, Гребец не глядит на волну, Не смотрит на рифы под кручей, Он смотрит туда, в вышину. Я знаю, волна, свирепея, Навеки сомкнется над ним, И это все Лорелея Сделала пеньем своим. «Печаль, печаль в моем сердце…»
Перевод В. Левика
Печаль, печаль в моем сердце, А май расцветает кругом! Стою под липой зеленой На старом валу крепостном. Внизу канал обводный На солнце ярко блестит. Мальчишка едет в лодке, Закинул лесу — и свистит. Ha том берегу пестреют, Как разноцветный узор, Дома, сады и люди, Луга, и коровы, и бор. Служанки белье полощут, Звенят их голоса, Бормочет мельница глухо, Алмазы летят с колеса. А там — караульная будка Под башней стоит у ворот, И парень в красном мундире Шагает взад и вперед. Своим ружьем он играет, Горит на солнце ружье. Вот вскинул, вот взял на мушку, — Стреляй же в сердце мое! «По лесу брожу я и плачу…»
Перевод Л. Мея
По лесу брожу я и плачу, А дрозд, сквозь густые листы, Мне свищет, порхая по веткам: «О чем закручинился ты?» Узнай у сестриц, у касаток, Они тебе скажут — о чем: Весной они гнезда лепили У милой моей под окном. «Беззвездно черное небо…»
Перевод В. Левика
Беззвездно черное небо, А ветер так и ревет. В лесу, средь шумящих деревьев, Брожу я всю ночь напролет. Вон старый охотничий домик. Он поздним горит огоньком, Но нынче туда не пойду я, — Там все пошло кувырком. Слепая бабушка в кресле Молча сидит у окна, — Сидит, точно каменный идол, Недвижна и страшна. А сын лесничего рыжий, Ругаясь, шагает кругом, Ружье швырнул об стенку, Кому-то грозит кулаком. Красавица дочка за прялкой Не видит пряжи от слез. К ногам ее с тихим визгом Жмется отцовский пес. «Когда мне семью моей милой…»
Перевод В. Левика
Когда мне семью моей милой Случилось в пути повстречать, Все были так искренне рады — Отец, и сестренка, и мать. Спросили, как мне живется И как родные живут. Сказали, что я все такой же И только бледен и худ. И я расспросил — о кузинах, О тетках, о скучной родне, О песике, лаявшем звонко, Который так нравился мне. И после о ней, о замужней, Спросил невзначай: где она? И дружески мне сообщили: Родить через месяц должна. И дружески я поздравлял их, И я передал ей привет, Я пожелал ей здоровья И счастья на много лет. «А песик, — вскричала сестренка, — Большим и злющим стал, Его утопили в Рейне, А то бы он всех искусал». В малютке с возлюбленной сходство, Я тот же смех узнаю И те же глаза голубые, Что жизнь загубили мою. «Мы возле рыбацкой лачуги…»
Перевод В. Левика
Мы возле рыбацкой лачуги Сидели вечерней порой. Уже темнело море, Вставал туман сырой. Вот огонек блестящий На маяке зажгли, И снова белый парус Приметили мы вдали. Мы толковали о бурях, О том, как мореход Меж радостью и страхом, Меж небом и морем живет, О юге, о севере снежном, О зное дальних степей, О странных, чуждых нравах Чужих, далеких людей. Над Гангом звон и щебет, Гигантский лес цветет, Пред лотосом клонит колени Прекрасный, кроткий народ. В Лапландии грязный народец — Нос плоский, рост мал, жабий рот, Сидит у огня, варит рыбу, И квакает, и орет. Задумавшись, девушки смолкли. И мы замолчали давно… А парус пропал во мраке, Стало совсем темно. «Красавица-рабачка…»
Перевод А. Блока
Красавица рыбачка, Оставь челнок на песке, Посиди со мной, поболтаем, — Рука в моей руке. Прижмись головкой к сердцу, Не бойся ласки моей; Ведь каждый день ты с морем Играешь судьбой своей. И сердце мое как море, Там бури, прилив и отлив, В его глубинах много Жемчужных дремлет див. «Сердитый ветер надел штаны…»
Перевод В. Левика
Сердитый ветер надел штаны, Свои штаны водяные, Он волны хлещет, а волны черны, — Бегут и ревут, как шальные. Потопом обрушился весь небосвод, Гуляет шторм на просторе. Вот, кажется, древняя ночь зальет, Затопит древнее море! О снасти чайка бьется крылом, Дрожит, и спрятаться хочет, И хрипло кричит, — колдовским языком Несчастье нам пророчит. «Вечер пришел безмолвный…»
Перевод А. Блока
Вечер пришел безмолвный, Над морем туманы свились; Таинственно ропщут волны, Кто-то белый тянется ввысь. Из воли встает Водяница, Садится на берег со мной; Белая грудь серебрится За ее прозрачной фатой. Стесняет объятия, душит Все крепче, все больней, — Ты слишком больно душишь, Краса подводных фей! «Душу тебя с силою нежной, Обнимаю сильной рукой; Этот вечер слишком свежий, Хочу согреться тобой». Лик месяца бледнеет, И пасмурны небеса; Твой сумрачный взор влажнеет, Подводных фей краса! «Всегда он влажен и мутен, Не сумрачней, не влажней: Когда я вставала из глуби, В нем застыла капля морей». Чайки стонут, море туманно, Глухо бьет прибой меж камней, — Твое сердце трепещет странно, Краса подводных фей! «Мое сердце дико и странно, Его трепет странен и дик, Я люблю тебя несказанно, Человеческий милый лик». «Когда выхожу я утром…»
Перевод С. Маршака
Когда выхожу я утром И вижу твой тихий дом — Я радуюсь, милая крошка, Приметил тебя за окном. Читаю в глазах черно-карих И в легком движении век: «Ах, кто ты и что тебе надо, Чужой и больной человек?» Дитя, я поэт немецкий, Известный в немецкой стране. Назвав наших лучших поэтов, Нельзя не сказать обо мне. И той же болезнью я болен, Что многие в нашем краю. Припомнив тягчайшие муки, Нельзя не назвать и мою. «Сверкало зыбью золотой…»
Перевод В. Левика
Сверкало зыбью золотой В лучах заката море. Одни мы безмолвно сидели с тобой, Одни на пустынном просторе. Кружились чайки, рос прилив, И мгла сырая встала. Ты, слез любви не утаив, Беззвучно зарыдала. Я слезы увидел на пальцах твоих, Я пал на колени с мольбами, И слезы выпил я с пальцев твоих Горячими губами. И в сердце глубокую боль я унес, Ничто ему больше не мило. Мне горечь этих женских слез Навеки все отравила. «На той на горе на высокой…»
Перевод Ю. Тынянова
На той на горе на высокой Есть замок, на замке шпиц. Живут там три девицы, А я люблю трех девиц. В субботу целует Иетта, В воскресенье Евфимия, В понедельник Кунигунда И жмет к груди меня. А во вторник был там праздник, На горе, у моих девиц. В возках, верхом, в каретах Наехало много лиц. Меня туда не позвали, А тут-то и вышел грех: Заметили тетки и дяди И подняли их на смех. «На пасмурном горизонте…»
Перевод В. Левика
На пасмурном горизонте, Как призрак из глуби вод, Ощеренный башнями город Во мгле вечерней встает. Под резким ветром барашки Бегут по свинцовой реке. Печально веслами плещет Гребец в моем челноке. Прощаясь, вспыхнуло солнце, И хмурый луч осветил То место, где все потерял я, О чем мечтал и грустил. «Большой таинственный город…»
Перевод Р. Минкус
Большой, таинственный город, Тебя приветствую вновь, Ты в недрах своих когда-то Мою укрывал любовь. Скажите, ворота и башни, Где та, что я любил? Вы за нее в ответе, Я вам её поручил. Ни в чем не повинны башни — Не могли они сняться с мест, Когда с сундуками, узлами Она торопилась в отъезд. В ворота она преспокойно Ускользнула у всех на глазах; Если дурочка изворотлива, И воротам быть в дураках. «Я снова дорогою старой иду…»
Перевод В. Левика
Я снова дорогою старой иду По улицам знакомым. И вот я пред домом любимой моей — Пустым, заброшенным домом. Как мостовые плохи здесь, Как улицы убоги! Дома мне на голову рухнуть грозят, — Бегу — давай бог ноги! «Город уснул, я брожу одиноко…»
Перевод В. Левика
Город уснул, я брожу одиноко, И вот ее дом, и над входом окно. Любимой нет, она далеко, А дом стоит, как стоял он давно. Пред ним — человек. Он ломает руки. Он ждет, он ищет хоть призрак в окне! Мне жутко: в лице, побледневшем от муки, Себя самого я узнал при луне. Двойник мой неведомый, брат мой кровный, Чего ты ждешь, не зная сна, Измученный тоской любовной, Как я в былые времена? «Как можешь ты спать спокойно…»
Перевод В. Левика
Как можешь ты спать спокойно И знать, что я живу? Погасший гнев вернется, Я цепи тогда разорву! Ты помнишь, как в песне старинной Жених, убитый врагом, Примчался в полночь к невесте И взял ее в темный свой дом? Прекрасная, нежная, верь мне, Верь, гордая, песне моей, — Ведь я живой, я не умер, Я всех мертвецов сильней! «Забылась девушка дремой…»
Перевод В. Левика
Забылась девушка дремой, К ней в комнату смотрит луна. Звенит веселым вальсом Ночная тишина. «Взгляну я, кто сон мой тревожит, — Всю ночь покоя нет!» Внизу под окном, распевая, Пилит на скрипке скелет. «Ты мне обещала танец, Но солгала, как всегда. Сегодня бал на кладбище, Пойдем плясать туда». И девушку властная сила Выводит на зов из ворот, Ведет за скелетом, он пляшет, Идет перед ней и поет. Поет, пилит и пляшет, Костями стучит в тишине И черепом мерно кивает, Кивает бледной луне. «Я Атлас злополучный…»
Перевод А. Блока
Я Атлас злополучный{11}! Целый мир, Весь мир страданий на плечи подъемлю, Подъемлю непосильное, и сердце В груди готово разорваться. Ты сердцем гордым сам того желал! Желал блаженств, блаженств безмерных сердцу, Иль непомерных — гордому — скорбей. Так вот: теперь ты скорбен. «Сменяются поколенья…»
Перевод В. Левика
Сменяются поколенья, Приходят, уходят года, И только одна в моем сердце Любовь не умрет никогда. Хоть раз бы тебя увидеть, И пасть к твоим ногам, И тихо шепнуть, умирая: «Я вас люблю, мадам!» «Что нужно слезе одинокой?..»
Перевод В. Левика
Что нужно слезе одинокой? Она мне туманит глаза. Одна от времен забытых Осталась эта слеза. Ее прозрачные сестры Исчезли уже давно. Так вся моя радость и горе — Все ветром унесено. И синие звезды исчезли, Как предрассветная мгла, Те звезды, чья улыбка Мне счастьем и горем была. И даже любовь исчезла, Как все былые мечты. Слеза одинокой печали, Пора, — исчезни и ты. «Сквозь тучи холодный месяц…»
Перевод В. Звягинцевой
Сквозь тучи холодный месяц Пробился тусклым серпом. С церковным кладбищем рядом Тихий пасторский дом. Над Библией мать склонилась, Сын тупо на свет глядит, Спать хочется старшей дочке, Младшая говорит: «Ах, боже, как безотрадно За днями тянутся дни! Утеха и развлеченье — Похороны одни». Бормочет мать: «Схоронили Всего четверых с тех пор, Как умер отец твой — пастор. Вечно ты мелешь вздор». Зевает старшая дочка: «Довольно терпеть нужду, Влюблен в меня граф богатый, Завтра к нему уйду». Корежится сын от смеха, Как будто семью дразня: «Есть парни, что делают деньги, — Выучат и меня». В лицо костлявому сыну Бросает Библию мать: «Разбойником ты, безбожник, Видно, задумал стать». Тут кто-то стукнул в окошко, Рукой им машет в тоске: Их мертвый отец там в черном Пасторском сюртуке. 
Г. Гейне
Миниатюра Колла
1820-е годы
«Дождь, ветер — ну что за погода!..»
Перевод В. Левика
Дождь, ветер — ну что за погода! И, кажется, снег ко всему. Сижу и гляжу в окошко, В сырую осеннюю тьму. Дрожит огонек одинокий И словно плывет над землей. Старушка, держа фонарик, Бредет по лужам домой. Купила, наверное, в лавке Яиц и масла, муки И хочет старшей внучке На завтра спечь пирожки. А внучка, сонно щурясь, Сидит в качалке одна. Закрыла нежный румянец Волос золотая волна. «Они любили друг друга…»
Перевод В. Левика
Они любили друг друга, Но встреч избегали всегда. Они истомились любовью, Но их разделяла вражда. Они разошлись, и во сне лишь Им видеться было дано. И сами они не знали, Что умерли оба давно. «Пока изливал я вам скорбь и печали…»
Перевод В. Левика
Пока изливал я вам скорбь и печали, Вы все, безнадежно зевая, молчали, Но только я в рифмах заворковал, Наговорили вы кучу похвал. «Я черта позвал, он явился в мой дом…»
Перевод В. Левика
Я черта позвал, он явился в мой дом И, право же, многим меня изумил. Он вовсе не глуп, не уродлив, не хром, Напротив — изящен, любезен и мил. Мужчина, как говорится, в расцвете, Поездивший много, бывавший в свете, Он дипломат, он остер на язык, Он суть государства и церкви постиг. Он бледен, но в том виновата наука — Санскрит, и Гегель, и прочая скука. «Фуке{12}, — он сказал, — мой любимый поэт, А критику, — тут он закашлялся кстати, — Я отдал прабабке, дражайшей Гекате{13}, Мне больше и дела до критики нет». Он мой юридический дар отметил. Признался, что сам в юристы метил, Сказал, что моей благосклонностью он Весьма дорожит, — и отвесил поклон. Спросил: не случилось ли встретиться нам В испанском посольстве в минувшее лето? И я, приглядевшись к его чертам, Припомнил, что мы познакомились где-то. «Не подтрунивай над чертом…»
Перевод С. Маршака
Не подтрунивай над чертом, — Годы жизни коротки, И загробные мученья, Милый друг, не пустяки. А долги плати исправно. Жизнь не так уж коротка, — Занимать еще придется Из чужого кошелька! «Дитя, мы были дети…»
Перевод В. Гиппиуса
Дитя, мы были дети, Нам весело было играть, В курятник забираться, В содому зарывшись, лежать. Кричали петухами. С дороги слышал народ «Кукареку» — и думал, Что вправду петух поет. Обоями ящик обили, Что брошен был на слом, И в нем поселились вместе, И вышел роскошный дом. Соседкина старая кошка С визитом бывала у нас. Мы кланялись, приседали, Мы льстили ей каждый раз. Расспрашивали о здоровье С заботой, с приятным лицом. Мы многим старым кошкам Твердили то же потом. А то, усевшись чинно, Как двое мудрых людей, Ворчали, что в наше время Народ был умней и честней; Что вера, любовь и верность Исчезли из жизни давно, Что кофе дорожает, А денег достать мудрено. Умчались детские игры, У мчась, не вернутся вновь Ни деньги, ни верность, ни вера, Ни время, ни жизнь, ни любовь. «На сердце гнет…»
Перевод Р. Минкус
На сердце гнет, с тоскою смутной Я вспоминаю старый век; Казалась жизнь тогда уютной И жил спокойно человек, А в наши дни везде тревога, Былой покой навеки стерт, Там, в небесах, не стало бога, А под землей скончался черт. И все так мрачно, так убого, Повсюду холод, гниль и муть. Не будь у нас любви немного, Нам негде было б отдохнуть. «Как из тучи светит месяц…»
Перевод В. Левика
Как из тучи светит месяц В темно-синей вышине, Так одно воспоминанье Где-то в сердце светит мне. Мы на палубе сидели, Гордо плыл нарядный бот. Над широким, вольным Рейном Рдел закатом небосвод. Я у ног прекрасной дамы, Зачарованный, сидел. На щеках ее румянцем Яркий луч зари блестел. Волны рдели, струны пели, Вторил арфам звонкий хор. Шире сердце раскрывалось, Выше синий влек простор. Горы, замки, лес и долы Мимо плыли, как во сне, И в глазах ее прекрасных Это все сияло мне. «Вчера мне любимая снилась…»
Перевод В. Левика
Вчера мне любимая снилась, Печальна, бледна и худа. Глаза и щеки запали, Былой красоты ни следа. Она вела ребенка, Другого несла на руках. В походке, в лице и в движеньях — Униженность, горе и страх. Я шел за ней через площадь, Окликнул ее за углом, И взгляд ее встретил, и тихо И горько сказал ей: «Пойдем! Ты так больна и несчастна, Пойдем же со мною, в мой дом. Тебя окружу я заботой, Своим прокормлю трудом. Детей твоих выведу в люди, Тебя ж до последнего дня Буду беречь и лелеять, — Ведь ты как дитя у меня. И верь, докучать я не стану, Любви не буду молить. А если умрешь, на могилу Приду я слезы лить».
