Альманах «Литературная Республика» №3/2013

Немного постояв на месте и не получив ответа, Иван направился к двери, на пороге обернувшись, чувствуя себя неловко, пробормотал: «До свидания, Мария Егоровна!». Иван вышел во двор, взял чемоданчик и направился к калитке.

– Сынок, подожди! – Мария Егоровна, вытирая глаза уголком повязанного платка, спускалась с крыльца, – до прихода автобуса есть еще время. Я тебя накормлю, чай в поезде все всухомятку было.

Ее предложение было настолько искренним, что отказываться было невозможно, и он согласно кивнул головой, чем очень обрадовал старушку. Пока она готовила обед, Иван оглядел окрестности, где дышалось легко и вольготно!

– Сынок. Пойдем к столу!

Иван, отвыкший от домашней пищи, ел ее с наслаждением, смакуя. Все было вкусно.

– Спасибо большое! Вкусно! – Иван посмотрел на часы. – Пора!

– Я провожу тебя, ведь здесь недалеко!

Шли рядышком, молча. Мария Егоровна, подавшись всем телом вперед, вложив одну ладонь в другую и прижав их к груди. Она шла, стараясь не отставать от Ивана, семеня ногами. Он по молодецки, чеканя шаг, браво размахивая рукой, размышлял и никак не мог понять, что же с ним такое происходит? Краем глаза поглядывал на ее маленькую, сухонькую фигуру и в нем пробуждалось к ней необъяснимое и неописуемое чувство. Ему хотелось для нее сделать что-нибудь хорошее, приятное, но он не знал, что именно? Чтобы идти рядом, он замедлял шаг, жалость к ней, заполняло его душу. Война отняла у нее не только самых близких и дорогих ей людей, но и молодость, здоровье, семью, одним словом – ВСЕ, преждевременно превратив Марию Егоровну в эту сухонькую морщинистую одинокую старушку, полную скорби и печали.

Они шли, молча, по тропинке, где свободно гулял ветер, заигрывая и шелестя травой. Чирикали птицы. Свежий воздух опьянял. Теплый день медленно переходил в вечернее время. Со стороны извивающей речки доносилось кваканье лягушек вперемешку с пением птиц. Лай собак перекликались со всех сторон. Коровы зычно протрубили свое «Му-у-у» о готовности к вечерней дойке. Неожиданно закукарекал петух, перепутав, наверное, восход с закатом, забыв, что в природе все гармонично и циклично. Во время всходит солнце и во время оно уходит на закат, также как и времена года циклично сменяют друг друга.

Мария Егоровна и Иван шли рядком, каждый думая о своем. Над головой бескрайний голубой океан неба был безоблачным.

На станцию пришли вовремя. Подошел очередной поезд. Он стоял недолго, приехавшие на поезде пассажиры, пересели в поджидавший их автобус и поторапливали водителя – каждый спешил. Особенно те, которые приехали на утренней зорьке, вместе с Иваном. Они и так долго прождали – устали…

Ждать действительно было больше некого. Иван же медлил с отъездом, его что-то ему непонятное, удерживало здесь, и он в нерешительности топтался на месте, у передних дверей в автобус. Мария Егоровна Ивана не торопила. Она, молча, украдкой, посматривала на него…

– Товарищи, вы едите или нет? – окликнул их седоватый мужчина – водитель автобуса хрипловатым, прокуренным голосом.

– Нет, мы не едем, – неожиданно для самого себя ответил Иван и отошел в сторону.

Запел стартер, завелся двигатель, закрылась дверь и автобус, обдав, стоящих, на дороге, вонючим голубым облаком выхлопного газа, запылил по бездорожью бескрайнего простора..

От неожиданности у Марии Егоровны учащенно забилось сердце, ей на мгновенье показалось, что она наконец-то, встретила своего долгожданного сына, ей хотелось обнять и спросить его: «Сынок, почему же ты так долго не приезжал?» Но она, молча, подняла на этого паренька, который был очень похож на сына, свои глаза.

– Это не мой автобус, Мария Егоровна, когда будет мой, тогда и уеду, – схитрил Иван.

– Тогда пошли домой. Ночевать-то все равно где-то надо. Сегодня автобусов больше не будет.

Иван кивнул в знак согласия головой.

Уложила Мария Егоровна Ивана на кровати младшенького своего сыночка-Ванечки. Иван, вытянувшись в белоснежной пуховой перине, сладко зевнув, и быстро заснул.

Привыкший к армейской жизни, не нарушая распорядка дня, Иван проснулся в шесть часов утра. Мария Егоровна была уже на ногах.

– Доброе утро, сыночек, – ласково обратилась она к нему, – как спалось?

– О, спал я отлично! – бодро ответил он, разминаясь и проделав привычные армейские физические упражнения, присел к столу.

На столе дымилась картошка, облитая домашним подсолнечным маслом и густо обсыпанная свежим укропом прямо из грядки. Рядом на поставке горячая сковорода с жару, в которой еще шипели шкварки настоящего сало.

Съев несколько душистых, рассыпчатых картофелин и круто сваренных яиц, запив их молоком, Иван вышел во двор. Выкурив сигарету, он подошел к открытому окну. Оттуда доносился ароматный запах, печеного пирога. Мария Егоровна стояла у печки, колдуя над пирогом, очень уж хотелось, по лучше, угостить дорогого гостя. Ей казалось, что это ее родной сынок…

– Мария Егоровна, у Вас есть плотницкий инструмент? – Иван подошел к раскрытому окну и наблюдал за ее суетой.

– Есть, а зачем он тебе? – обернулась она, подошла к окну, скатывая с ладоней прилипшее тесто, которое она тщательно месила.

– Пока жду свой автобус, займусь чем-нибудь.

– В сарае, сынок, сразу, как войдешь – справа найдешь все, что тебе нужно, – указала она кивком головы в сторону сарая.

В сарае Иван взял ножовку, топор, рубанок, молоток и заржавевшие, от времени, гвозди. Первым делом Иван убрал с крыльца кирпичи, заменил прогнившие доски новыми. Затем, заменил, прогнившие, доски, на крыше дома, выкинул ненужные черепицы, он покрыл толью сени. Привыкший с раннего детства к труду, он легко, играючи справлялся со всем, по – молодецки быстро и ловко. Работа спорилась в его руках. Закончив работу, Иван по -удобнее уселся прямо на крыше. Взглянул на чистое безоблачное небо и. вдохнув всей грудью чистый воздух, он промолвил: «Хорошо то как!» Достал сигарету, закурил, рассматривая двор.

«Когда-то вот по этому двору бегали все, ребятишки, с той фотографии, что бережно хранится Марией Егоровной не в черной рамке, а под белыми рушниками, на которых вышиты веселые петухи. На этих снимках запечатлена вся большая семья словно, все они живы и скоро соберутся вместе» – думал Иван, затягиваясь сигаретой. Наслаждаясь табаком, он втягивал дым в себя, затем выпускал клубок дыма в воздух. Этот блеклый дымок постепенно растворялся в воздухе и исчезал в нем. Втянув табак в рот, Иван вновь выпускал его наружу, наблюдая за белым дымком сигарет, ему вдруг показалось, что он где-то видел эту картину: вот большой крестьянский двор. Дом – пятистенка. Большой сад, где трепыхаются, под легким ветерком листья деревьев: яблонь, вишен, груш… доносится легкий ароматный запах расцветшей сирени.... Во дворе, кипит работа. Отец и старшие сыновья, распиливают и рубят дрова. А, двое младших ребят, носят эти дрова под навес к сараю. Все заняты делами. Босоногая девчурка бегает по двору. Ее ярко – голубой сарафан и банты на голове, радует глаз. Эта светловолосая рыженькая девочка, спокойная и серьезная, как взрослый человек, волоча за собой свою «тяжелую ношу» – коробку с куклой, наблюдает за работой мужчин. Ее бледное, личико словно пряталось в золоте кудрей, темные глазки смотрели на все сосредоточенно, улыбаясь, а мать довольная и счастливая приглашает всех этих работничков к столу…

Все это видение пронеслось перед глазами Ивана, как наяву, и сквозь туман своих дум, он услышал: «Сыночек, поди, утомился?»

Иван не сразу сообразил и понял, чей это голос. Он встряхнулся от своих дум и увидел внизу Марию Егоровну, сухонькую старушку. А ведь когда-то она была энергичной, подвижной, веселой молодой женщиной…

Даже отсюда, сверху видел он ее ласковые, ожившие глаза, они, словно после пробуждения от долгого сна, излучали столько материнского тепла, накопившегося за все эти годы одиночества, что у Ивана опять екнуло в груди. Это тепло материнского сердца, простой женщины, перенесшей столько горя, что хватило бы на многих, истомилось и сейчас оно, бурным волнующим потоком, просилось наружу. Она, улыбаясь, смотрела вверх на Ивана.

– Ну, что Вы, Мария Егоровна, – пытаясь придать своему взволнованному голосу больше бодрости, ответил он,

– это же ерунда для такого молодца – разминка…

– Ну, ну, – кивнула понимающе она, – спускайся, пообедаем.

– Это мы, завсегда, пожалуйста: «Кто за день, а мы за час!» – шуткой приговаривая, Иван стал спускаться вниз.

Вечером Иван искупался в речке. Вода нежно ласкала его молодое, сильное, крепкое тело. Вернувшись мокрый и довольный, Иван присел на крыльцо, закурил сигарету.

– Сынок, не холодно? – Мария Егоровна накинула на его плечи полотенце и присела рядом.

И затянулся неторопливый житейский разговор между ними, как будто они знали друг друга давно. Интересовалась она его жизнью, расспрашивала о друзьях-товарищах, про родных… И это Ивану нравилось. Он охотно рассказал про службу, про семью. Она слушала внимательно, кивая головой и вникая в каждое слово. Так прошел их первый день знакомства.

Сон у Ивана был молодецкий – беззаботный и крепкий.

А Мария Егоровна долго не могла уснуть. Ей, все казалось, что там, в комнате ее сына, спит ее Ванечка. Временами ей казалось, что утром, проснувшись, он скажет ласково: «Доброе утро, мама!» Но, мысли возвращали ее к действительности, и ей становилось невыносимо тоскливо, а сердце будто пронзали раскаленным мечом. Чтобы справиться с этой болью она накапала в стакан с водой, прописанные ей фельдшером капли. Сон ее одолел только под утро, но спала она недолго. С рассветом, с первыми лучами солнца встала, приготовила завтрак, погладила Ивану брюки, с большим старанием начистила его ботинки, взяла китель и вышла во двор вытрясти. Несколько раз тряхнула и из него выпали на землю красная книжечка и сложенная вдвое бумажка. Она подняла книжечку и, напрягая зрение, прочитала: «Военный билет». Она подумала: «Ага. Это значит вроде паспорта». «А это что?» и она, развернув бумажку, стала по слогам читать» … за от-лич-ную с-лу-ж-бу… крат-ко-сроч-ный от-пуск…, а ниже ко-ман-дир в/ч п-к ЯЧ-МЕН-НИК».

– Краткосрочный отпуск, – вслух повторила она, и только сейчас до нее дошло, что его с нетерпением ждут дома родные…

– Вот, старая дура! – обругала себя Мария Егоровна, – как же я раньше-то об этом не подумала? Обрадовалась, старая, шельма! О себе только и печешься… И, на миг, представила, как его с нетерпением ждут дома, и сердце вновь защемило «Сыночек, ты мой родненький!». Засуетилась.

Она тихо вошла в комнату, где спал Иван. Как, завороженная, с жадностью всматриваясь в черты его лица, сердце учащенно билось в груди, ей казалось, что это ее Ванечка…

Так и стояла, пока он не проснулся. Она, хотела было, намекнуть, мол, заждались сердечные дома-то, но подумала, что это будет выглядеть, будто он ей надоел, и она его выпроваживает. И ничего не сказала…

Так же, как и накануне, Иван после завтрака занимался хозяйством: заменил подпертые доской столбики забора, выпрямил, по возможности, покосившейся забор, пообедал, искупался в речке и объявил: «Мария Егоровна, сегодня мой автобус!».

Мария Егоровна ждала этой минуты, а вот настало время расставания и сердце замерло.

– Спасибо тебе, сынок! Спасибо за все, что ты для меня сделал. Дай Бог тебе здоровья! – она трижды его перекрестила и поклонилась ему в пояс, чем очень смутила Ивана: «Что вы делаете, Мария Егоровна?!» вскрикнул он от изумления Иван…

Затем Мария Егоровна засуетилась, приготовила в дорогу гостинцев. От них Иван начал было отказываться, но чтобы не обидеть Марию Егоровну, согласился.

– Сыночек, присядем на дорогу, – предложила она.

Посидели с минуту, молча. Каждый думал о своем.

«Господи, все проводы и проводы… когда же радостная минута встречи? Помру, ведь, так и не дождавшись встреч…» – горько вздохнула Мария Егоровна.

«Кто знает, может и сейчас, ее одолевают горькие минуты расставания, и она вспоминает, близких ей людей?» – мысли вихрем неслись в голове у Ивана. Он встал, чтобы ускорить эти разрывающие сердце минуты: «Пора, Мария Егоровна!»

На станцию шли молча, по знакомой уже тропинке. Автобус виднелся впереди.

– Ну, Мария Егоровна, до свидания, не болейте! – подойдя к стоянке, Иван протянул свою крепкую руку. Мария Егоровна, взявшись за нее двумя руками, подошла вплотную, уткнулась лицом в его грудь. Щупленькие ее плечи вздрагивали…

Иван, обняв ее, растерянно оглядывался по сторонам, не зная, что делать, скользнул взглядом по автобусу, он заметил любопытные взгляды пассажиров … «Как? Как ей помочь? Что делать?» – металась мысль в голове.

Иван заметил недалеко от автобуса знакомую фигуру той женщины, что забегала к Марии Егоровне, она стояла, прижав платок к заплаканным глазам, и Иван понял, что не любопытство вынудило прийти соседку сюда, а боль своей давней подруги…

– Товарищи, автобус отправляется, – послышался хриплый, знакомый голос водителя.

Мария Егоровна приподняла голову, Иван увидел, как по ее морщинистому лицу текли слезы, впадая в ее глубокие морщины…

Иван вскочил на подножку, на прощание помахал рукой и крикнул: «Через год обязательно приеду! Мария Егоровна, обязательно!».

Давно автобус скрылся за горизонтом, а Мария Егоровна все еще стояла, устремив взгляд вдаль…

– Пойдем домой, Мария, – после долгого молчания заговорила соседка – Анастасия Марковна.

– Да, да, пора! – глубоко вздохнула Мария Егоровна.

– Хороший парень, – сказала Анастасия Марковна.

– Настена, как ты думаешь, каким бы был мой Ванюша, если бы он вернулся с войны? – обернулась Мария Егоровна к соседке.

– Я, нисколько не сомневаюсь, Мария, таким же работящим, честным мужиком…

… В автобусе Иван думал о встрече со своей семьей. Представлял, как он входит в дом неожиданно и все ахают. Кого он застанет дома? Как произойдет эта встреча?

О чем бы, он не думал, образ Марии Егоровны неотступно стоял перед его глазами… «И почему эта бабуся так запечатлелась?» – думал он, – мало ли одиноких старушек на свете… »

Монотонное жужжание мотора и обильная еда перед дорогой, склонило Ивана ко сну… Он задремал.

Как и предполагал, Иван сделать сюрприз со своим приездом, так оно и получилось. Никто в доме не ожидал приезда Ивана. Все так были ошеломлены и обрадованы, вопросы, возгласы удивления сыпались со всех сторон. Иван обнял отца – крепкого плечистого мужчину. «Молодец, сынок!» – приговаривал отец. Ивану была приятна эта сдержанная мужская похвала. Василинка, сестренка меньшая, бегала по дому, щебетала, на всех заглядывая с озаренным счастливым лицом. Сестры-близнецы, постарше Ивана, вначале степенно поздоровались за руку, а потом, как в детстве, повисли на нем с двух сторон. Мать, стояла поодаль, вытирая руки фартуком. Увидев ее, Иван, слегка отстранив сестренок, подошел к матери, обнялись. Мать на радостях всплакнула.

– Ну, будет, тебе Антонина! – приговаривал муж. – Радоваться надо, сын приехал. А ты тут сырость разводишь.

– Я, это от радости плачу!

– От радости смеяться надо! – отец обернулся к дочкам. – Девчата, накрывай на стол! Брата кормить полагается, он с дороги!

Не успел Иван и глазом моргнуть, как оказался за праздничным столом. За едой разговорам не было конца. Засиделись далеко за полночь.

Утром, проснувшись, Иван прошел по родному дому, вышел во двор. На душе было хорошо. Он глубоко вдохнул воздух: «Вот это сила! Вот это воздух! Здесь в родном селе он особенный, неповторимый». Все вокруг было дорого и близко, все связано с детством, с прекрасным периодом в жизни человека…

Разглядывая дом и гуляя по большому двору, Иван удивлялся, потому, что ему казалось, что двор немного уменьшился, дом понизился. Все это его и радовало и удивляло. « Вот она теория относительности в действии»

– усмехнулся он.

– Ванечка, что так рано поднялся? – окликнула его мать, моложавая, красивая и сильная женщина, – поспал бы, да отдохнул с дороги!

– Мамочка, ты дома? Вот хорошо! – обернулся он к ней.

– Да, вот отпросилась на несколько дней.

– Здорово! – он подбежал к ней, обнял ее крепкими руками.

– Задушишь, – смеялась она, – да, ты у меня, сынок, совсем большим стал.

– Наверное, для матери всегда будешь маленьким, – усмехнулся Иван.

– А вот сам, станешь родителем, тогда поймешь, – смотрела она на него снизу вверх.

– Как хорошо дома!

– Конечно! Это ведь источник силы! К тебе уже Славик с Катериной прибегали, да я им не разрешила тебя будить, – говорила мать, Антонина Николаевна, с любовью разглядывая сына, – что же это я соловья баснями кормлю? Сейчас будем завтракать.

– Ребята забегали? Вот здорово. Сколько же я их не видел? – удивился Иван, вспоминая своих друзей-одноклассников, – откуда же они знают, что я приехал?

– Сынок, да все село уже знает, – Антонина Николаевна засуетилась, словно вспомнив что-то. – Сегодня в нашем доме праздник, гости придут. Вот должны сестренки прийти, отпросились в честь такого события.

Сестренки-близнецы Ася и Тося работали на ферме птичницами. После школы остались в родном селе. Им нравилась деревенская жизнь, а учиться они решили заочно, благо вечерами можно и за учебниками посидеть.

– Ну, сын, здравствуй! – услышали они голос отца, Степана Васильевича. Иван подошел к отцу, обнялись, крепко расцеловались. Иван почувствовал крепкое объятие отца. Отец работал раньше водителем на грузовой машине, но после тяжелой болезни перевели его в слесари, несмотря на болезнь, он выглядел крепким богатырем.

– Мать, как там у тебя, насчет, поесть, да сто парке пропустить?

– Все, все готово, отец! Прошу к столу, родные, – позвала она их, – любимые твои блинчики, сынок, пей молочка только из-под коровы, а сто парка вечером будет …

– Ну, мать, зажала! – шуткой упрекнул ее муж, но в душе был рад. Врачи запретили ему. Ни-Ни.

– Мамочка, кажется, я целую вечность не ел эти чудесные блинчики, – с жадностью с большим аппетитом в голосе проговорил Иван. Он радостно потер ладонь о ладонь, присаживаясь к столу.

– Ага, так мы и знали, без нас значит, решили побаловаться блинчиками, – радостно заговорили запыхавшиеся от быстрого бега, и оттого раскрасневшиеся сестры-близнецы…

– Тише вы, тараторки, – беззлобно обратилась к ним мать, – скоро уже свои семьи заведете, а все, как девчонки, бегают по селу-то, пора и повзрослеть – с теплотой в голосе ворчала на них Антонина Николаевна.

– А, что мамуля, скоро мы их пропьем-то, – подмигнул Иван, – женихи-то есть?

– Вначале Ася, она старше меня на полторы минуты, – быстро фыркнула Тося.