Газета Завтра 16 (1065 2014)

И последнее моё удивление. Наравне с либеральными образованцами об оккупации Крыма русскими и о поддержке Майдана кричат так называемые "русские националисты". Я поражён. О какой любви к русским людям с их стороны можно говорить? Из оппозиции к режиму Путина - на их взгляд, продажному и коррупционному, они сделали неожиданный вывод о поддержке бандеровцев и - более того - осуждении русской оккупации Крыма. Ах, какие лютые русские оккупанты: Суворов, Потёмкин, Ушаков, Нахимов Правильно их били в период Крымской войны французы и англичане в Севастополе! Это какая-то власовщина: "хоть с чёртом, но против Путина". Что думают те же наши авторы "Завтра", отец и сын Борис и Иван Мироновы? Где находят союзников Артёмов, Басманов, Белов, Дёмушкин, Савин и другие наши национал-демократы? Чем они отличаются от Немцова или Улицкой?

Раскол, неизбежный и органичный, произошёл во всех партиях и объединениях. У кого болит душа за Россию и русский народ, те без всякого размышления дружно поддержали русский Крым. Даже учитывая все сложности и возникающие проблемы

А нам в России надо без репрессий и запретов просто перестроить нашу национальную культурную политику. И вспомнить про национальную идеологию, которой Путин до сих пор боится. Иначе предадут его вскормленные им либералы и отошлют в Гаагу.

Неопалимая империя

Михаил Кильдяшов

17 апреля 2014 0

Политика

Империя - это уникальный феномен, который невозможно свести к одной из форм государственного устройства, соотнести с республикой, федерацией или конфедерацией. Знаменитый фильм архимандрита Тихона (Шевкунова) "Византийский урок", насыщенный историческими параллелями, наглядно показал жизнестойкость всякого государства в имперской форме. Потому что империя - это не просто географическое пространство, политический конструкт или социальная модель, но предельная концентрация физических, духовных и художественных сил, метафизическая сублимация всего созидающего: молитвы, поэзии, философской идеи, научного рывка, самозабвенного труда.

Османский султанат (500 лет), Римская империя (800 лет), Византийская империя (1123 года) стали главными имперскими долгожителями в истории человечества. Но крах всякой империи наступает именно тогда, когда из имперского космоса исчезают ключевые объединительные элементы: будь то богоданность верховной власти, консолидация вокруг какой-либо общей идеи или наднациональная, надгосударственная миссия империостроителей.

Важным также является, что та или иная культура или цивилизация способны явить свою сущность, воплотить себя в полную силу именно в имперской форме. Например, викторианская культура, с которой в мировом сознании ассоциируется Великобритания, приходится на расцвет Британской империи. Равно как и русская культура, явленная миру гениями Пушкина и Репина, Чайковского и Мусоргского, вобравшими в себя всю молитвенную и патриархальную мощь Древней Руси, приходится на величие Романовской империи.

Но в определенный период осмысления феномена империи о ней сложилось такое представление, которое и по сей день бытует в обыденном сознании. Это представление отражено в Большой советской энциклопедии, где определение империи дано следующим образом: "Обширное государство, включившее в свой состав (нередко путём завоеваний) территории других народов и государств". Здесь ключевыми составляющими в феномене империи становятся обширность территории, наднациональный принцип государственного строительства и подчеркнутый в скобках завоевательный характер такого строительства. При этом каких бы то ни было метафизических составляющих империя в подобном представлении лишена. Такая трактовка империи говорит о том, что империя долгое время ассоциировалась либо с западными моделями государственного строительства, либо с царской Россией. Отсюда понятие "империализма" было синонимом угнетения и неравноправия одних народов перед другими.

Но на протяжении последней четверти века, после крушения одного из государственных конструктов, содержащих в себе все признаки мощнейшей империи - Советского Союза, - сложилась особая имперская философия, реабилитировавшая феномен империи, но не как политико-географический, а прежде всего как социокультурный феномен

Тот факт, что эта империософия возникла в рядах консервативно-патриотических мыслителей, свидетельствует о том, что империя - главным образом форма традиционной культуры, основанная на исторической преемственности, созидании, Божественной правде, консолидации различного рода сил - физических, технических, интеллектуальных, духовных.

К определению "империи" или "империоподобных образований", движущих сил имперского строительства можно подойти по-разному - научно, философски, поэтически Но при всем множестве трактовок империи и технологии империостроительства империософы едины в том, что отечественное имперское сознание всегда зиждилось не на физическом подчинении окраин метрополией, а на некоей консолидирующей идее, будь то "Москва - третий Рим" или "светлое будущее". Особое содержание в феномен империи вложил Александр Проханов, сумев подойти к нему одновременно и историко-аналитически, и философско-поэтически.

Ключевым элементом в прохановском понимании империи является СИМФОНИЯ - созвучие всего того, что, казалось бы, принадлежит различным партитурам, эпохам, идеям и устремлениям. Всего того, что, казалось бы, обречено на вечную какофонию: "Под империей надо понимать необязательно существование метрополии или колонии, необязательно существование императора, централиста. Под ней нужно понимать симфонию, гармоническое соединение пространств, народов, культур, верований - когда достигается то, что отдельно взятый народ достичь не может. Имперская общность порождает грандиозные школы, произведения искусств, лидеров. Цивилизация движется империями". И именно в таком случае империя - это уже не просто территория, не географический локус, а симфония пространств, способная гармонизировать народы, верования и языки, слить разрозненные микрокосмы в единый макрокосм. Вопреки оппозиции "свои/чужие" империя предлагает позицию "все свои", что достигается не путем прямого суммирования или грубой эклектики, а путем взаимодополнения, взаимоусиления духовных потенциалов всех народов, входящих в империю.

Так, для русской имперскости одинаково ценны стояние на камне Серафима Саровского, пушкинская рукопись, космолет "Буран", ударные сталинские пятилетки за три года. Потому центральные для Проханова в деле имперского строительства понятия "модернизация" и "мобилизация" выходят далеко за рамки производственно-технического и социально-организационного понимания.

Модернизация и мобилизация в идейном и духовном смысле - это своеобразный синтез философии общего дела Николая Федорова и пассионарной теории этногенеза Льва Гумилева. Пассионарии как те, для кого жажда преобразования действительности оказывается сильнее инстинкта самосохранения, суммируют свои энергии в некоем "коллективном сознательном", когда каждый становится "носителем мысли великой". Такая коллективная пассионарность реализуется в философии общего дела, основная задача которой - преобразование материального мира посредством духовных усилий: "Соединение технократизма западного, машинного, умения проникнуть в корпускулу на уровне гидрации, создать нанотехнологические формы, а с другой стороны, умения одухотворить эту машину, превратить глиняного Адама в живое существо".

Наполненная пассионарной энергией и философией общего дела империя становится "городом всеобщего благоденствия", Космосом в его античном понимании - вселенским порядком, противостоящим Хаосу. И там, где было суммарное "я", возникает абсолютное "мы": "Нет здесь начальников и подчиненных. Мы все равны, все русские люди, всех нас родила наша великая, наша милая каждому русскому, да и чувашскому человеку, земля. И пусть мы когда-нибудь умрем, но пока живы, станем любить друг друга. За наш народ, за Россию".

Как живой организм, взращенный соборным усилием, империя проходит стадии зарождения, взросления, мужания, зрелости, старости и умирания. Но этот процесс не является абсолютно энтропийным, потому что пассионарность по закону сохранения энергии не уходит в никуда, не растворяется в Хаосе, а вливается в новые формы, получает новые воплощения Всякая империя постоянно испытывает энтропийное воздействие как изнутри "пятая колонна", так и извне (иная империя)

До тех пор, пока у империи хватает внутренних ресурсов, чтобы гасить дезорганизующее воздействие, философия общего дела может претворяться в жизнь.

Тревожными сигналами для империи становятся незначительные, как может показаться, нетенденциозные явления и события, способные в перспективе разложить все имперское тело. Такие раковые клетки, как ранние симптомы заболевания империи, воплощаются зачастую в символических образах, как предчувствие грядущей катастрофы. Например, кровавая лежка лося в зимнем лесу как предвестница Афганской войны (роман "Пепел").

Как только баланс сил нарушается в пользу дезорганизации, происходит подмена или подрыв принципиальных для империи смыслов, профанация сакрального, ремифологизация ключевых мифов: "Апофеоз войны" из тухлых помидоров, макет православного храма с клизмами вместо куполов, панк-молебны в главном храме страны или олимпийские кольца из колючей проволоки.

Тогда для империи наступает некий "час икс", она оказывается в точке невозврата, где прямое столкновение Космоса с Хаосом уже неизбежно. В этой точке империя либо активизирует все свои силы: являет культурного героя-политтехнолога - и оранжевый зверь революции оказывается в клетке, рождает мученика Евгения Родионова - и чеченская война завершается нашей светоносной победой. Либо разорванная и обугленная империя "сворачивается в свиток".

Но извечное русское чудо заключается в том, что русская империя, одна из немногих, способна к самовозрождению, к восстанию из пепла и руин, к собиранию русских земель, русского духа, русской пассионарности

Недоступная слуху и зрению, неосязаемая таинственная частица хранит неубиваемый ген имперскости, зерно будущего имперского ростка, определенный культурный код, неподдающийся дешифровке. Она постигается только "недреманным оком", которым наделил Господь русский мессианский народ. Из этой частицы империя раскрывается, как бутон райского цветка. И тогда, напротив, все ощутимое, видимое, слышимое обретает сверхсмысл, из умопостигаемого становится духопостигаемым. Так, из колокольного звона возникает незаписанное стихотворение умершего поэта ("Человек звезды"). Из старинной царской монеты является лик Помазанника Божия ("Алюминиевое лицо"). Порхающая над пропастью бабочка хранит в себе тайну мироздания ("Африканист"). Колокольня Ивана Великого изливает Божью благодать на русскую землю ("Русский").

Из подобных образов складывается единое символическое пространство империи, ядро которой остается неизменным во все времена. Так, например, при подвижной культуре повседневности незыблема патриархальность семейных отношений. При стремительном техническом прогрессе непоколебима натурфилософия русской деревни и небольших провинциальных городов. При всей изменчивости языка непреложно сакральное отношение к слову. Князь, царь, император, генсек или президент всегда мыслятся как носители справедливости и хранители замкового камня имперского здания. Отсюда, на уровне врожденного духовного иммунитета, неприятие содомского греха и ювенальной юстиции, экуменизма и обновленчества, противостояние переписыванию истории и противодействие уничтожению русского леса и моря, русского поля и степи, отстаивание национального статуса русского языка в бывших союзных республиках.

Все пассионарные силы империи всегда были направлены на сбережение заветного ядра: поэты создавали переложения псалмов и молитв, художники оставляли парадные портреты и уходили расписывать храмы, схимник облачался в кольчугу, чтобы проложить пути к Божьему свету, чтобы укрепить оболочку ядра, сделать ее непроницаемой для аспидов и василисков, инородных тел и отравляющих ядов. Ядро символического пространства империи спасали, как икону во время пожара, сохраняли, как антиминс поруганного храма, в надежде, что святыня будет восстановлена. Потому что в этом ядре заключена заветная Божия росинка - носительница русского чуда воскрешения и вечной русской победы. Именно эта росинка животворит выжженную землю империи, вновь делает ее плодородной.

Потому идею имперского созидания, стремление к великой имперской работе из русского сознания вытравить невозможно: "Желающие изъять имперское содержание из исторической русской судьбы обрекают Россию на убогий этнографический заповедник для услады завоевателей, на музей, где немцы и китайцы станут с любопытством рассматривать шапку Мономаха и стоптанные валенки Сталина, фотографии "Бурана" и танка Т-34".

Залогом выживания всякой культуры или цивилизации сегодня, как и во все времена, становится способность к имперскому строительству. Неслучайно современная карта мира - это несколько мощнейших империй, так или иначе распределяющих свое влияние на неимперские государства. И главный вопрос во взаимодействии и противостоянии титанов заключается в прочности материи и стойкости духа, из которых соткана, отлита и выкована каждая империя.

Апостроф

Георгий Судовцев

17 апреля 2014 0

Политика

Алексей МИРОНОВ. Вехи Великой Победы. - Белгород, 2013, 206 с., 1000 экз.

Вообще-то, такие книги сегодня нужно издавать в России многотысячными, если не миллионными, тиражами.

Во-первых, потому что Великая Отечественная война и Великая Победа 1945 года были настоящим "моментом истины" не только для Советского Союза, но и для всего мира. А число желающих представить это величайшее в истории человечества столкновение сил добра и зла, должного и недолжного, как нечто иное с каждым годом умножается буквально в геометрической прогрессии. Именно поэтому такое значение приобретают не просто исторические изыски, а свидетельства очевидцев, наполненные всем опытом почти 70 лет, прошедших с 9 мая 1945 года.

Во-вторых, автор этой книги, генерал-полковник, встретивший начало гитлеровского вторжения в Советский Союз вполне уже сознательным 17-летним юношей, а на фронт попавший в июне 1942 года, конечно, относится к той войне совсем иначе, нежели люди, знающие её, грубо говоря, с чужих слов. Личный опыт - такое фундаментальное знание, которое может быть только вписано в более общую и точную картину, но никакой фальсификации по определению не поддаётся.

Наконец, в-третьих, Алексею Миронову удалось совместить в своей книге, казалось бы, несовместимые качества: относительную краткость - с глубиной и точностью изложения. Подзаголовок "методическое пособие" не должен вводить в заблуждение - это настоящий учебник по истории Великой Отечественной войны или, во всяком случае, готовый материал для такого учебника, нуждающийся лишь в незначительном уточнении, расширении и редактировании.

То, что автор работал над этим текстом на протяжении более чем двадцати лет, - тоже показательный штрих к общей картине. Дело не во времени - дело в таланте и ответственности историка, настоящего гражданина и патриота своей страны. Который реализуется через выверенные и, порой, чрезвычайно жёсткие формулировки.

Нынешний год - год 100-летия начала Первой мировой войны (14 августа 1914 года) и 75-летия начала Второй мировой войны (1 сентября 1939 года - дата нападения Третьего рейха на Польшу), которому непосредственно предшествовало подписание "пакта Молотова-Риббентропа" 23 августа 1939 года. Многие профессиональные "историки" и политики сегодня утверждают, что без этого договора Гитлер не решился бы напасть на Польшу, а значит - и Вторая мировая война не началась, а следовательно - Сталин и Советский Союз несут одинаковую с Гитлером и Германией ответственность за её развязывание.

Утверждения такого рода, при всем своём внешнем правдоподобии, полностью противоречат старой латинской поговорке "Post hoc non ergo propter hoc", т.е. "После того - не значит вследствие того".

Судя по действиям Великобритании и Франции осенью 1939 года, эти "великие державы" того времени вовсе не собирались воевать с Германией из-за Польши - точно так же, как не собирались воевать с ней из-за Австрии или Чехословакии. Более того, без советского-германского договора о ненападении гитлеровские войска не только оказывались бы на восточных границах Польши в непосредственной близости от Киева и Минска, но могли бы сформировать марионеточное польское правительство, которое совместно с вермахтом было бы готово к вторжению в Советский Союз уже летом 1940 года. Вместо этого Гитлеру пришлось громить Францию. Известные слова фюрера, приведенные в книге Алексея Миронова: "Всё, что я предпринимаю, направлено против России, и если Запад настолько глуп и слеп, что не понимает и не видит этого, я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад, а потом, после его поражения, всеми мощными объединенными силами обрушусь на Советский Союз", - не оставляют сомнений в том, что главной целью нацистской агрессии была именно наша страна, а не Европа. И характер войны, и потери гражданского населения СССР были несопоставимы с тем, что можно было наблюдать во Франции, Польше или в других, оккупированных немцами странах.

План "Барбаросса" Гитлеру осуществить не удалось. Это сделали через 45 лет после него совсем другие люди и силы. Но, как можно видеть по нынешним событиям, война продолжается, Россия не сдалась. И книга Алексея Миронова - еще одно подтверждение тому.

Бесконечная история

Анастасия Белокурова , Илья Малашенков

17 апреля 2014 0

Культура Общество

"Выживут только любовники" (Великобритания- Франция-Германия-Кипр-США, 2013, режиссер - Джим Джармуш, в ролях: Тильда Суинтон, Том Хиддлстон, Антон Ельчин, Миа Васиковска).

Джим Джармуш - фигура в современном независимом кино, безусловно, культовая и авторитетная. Его фильмы "Страннее, чем в раю", "Ночь на земле", "Мертвец", "Кофе и сигареты" давно уже растасканы на цитаты, которыми любят щеголять завсегдатаи уютных хипстерских кафе. Его фильмы сложны и утонченны. Его герои загадочны и парадоксальны. Все так. Но во всей этой сложной утонченности в последнее время им сопутствуют некая искусственность и ложная многозначительность, безусловно, простительная для неофитов-выпускников всевозможных киношкол, но непростительная для режиссера, снявшего уже более полутора десятков фильмов за 20 лет. Оно, конечно же, понятно - ars longa vita brevisest ("жизнь коротка, искусство бесконечно"), но только каким-то уж слишком бесконечным получается искусство у Джармуша. Впрочем, верные поклонники режиссера, похожие на персонажей песни тюменской группы "Инструкция по выживанию" - "каждый любит погрустить о всяком непонятном" - явно не разочаруются новым фильмом.

Жили-были утонченные мужчина и женщина. Ее звали Ева (Тильда Суинтон), его - нет, не Адольф, как можно было подумать. В новом фильме независимого американского режиссера Джима Джармуша его зовут - Адам (Том Хиддлстон), и они с Евой совсем не люди. Они - вампиры. Тысячелетние любовники, которые по одной им понятной причине проживают на противоположных концах света (Ева обитает в марокканском Танжере, а Адам - в умирающем Детройте). Он - музыкант, коллекционер винтажных гитар и виниловых пластинок. Она - любительница поэзии, собирательница редких книг и вообще - как писали Ильф и Петров - "вся такая воздушная, к поцелуям зовущая". Он - внешне крайне похож на слегка потрепанную копию легендарного гитариста группы "White Stripes" Джека Уайта, она - почти что старый Дракула в исполнении Гэрри Олдмана из одноименного фильма Копполы. Он, как и весь Детройт, пребывает в гнетущей депрессии. Она блуждает по ночным и загадочным улочкам Танжера и беспокоится о душевном кризисе любимого, который, судя по всему, длится со времен раннего Средневековья. Однажды Адам покупает деревянную пулю и долго целится себе в сердце. Гонимая беспокойством Ева летит в Детройт. Там они с Адамом предаются любовным утехам, красиво танцуют, совершают ночные экскурсии по умирающему городу Моторов, ведут заумные разговоры на разнообразные темы, которые зачастую превращаются в псевдоинтеллектуальные лекции и, снова, - красиво танцуют. В общем, строят на задворках некогда столицы автомобилестроения некое подобие "государства для двоих". Ведь все остальное человечество герои считают обществом зомби. Но однажды как снег на голову, - к ним заявляется сестра Евы - Ава (Миа Васиковска) - и чудесный мирок двух трогательно-утонченных созданий рушится.

"Путешествие будет унылым" говорит Ева перед вылетом из Танжера в Детройт, и ведь как в воду смотрит! "Выживут только любовники" - фильм долгий, бессюжетный, претенциозный и малосодержательный, как и вся вампирская жизнь главных героев. "Пирожок ни с чем" по меткому народному выражению. Впрочем, не лишенный красивых конфигураций. Но, положа руку на сердце, большинство фильмов о вампирах красивы изначально. Даже такие масс-культовые поделки, как "Блейд". Что уж тут говорить о лентах "Носферату. Призрак ночи", "Интервью с вампиром" или "Дракула" Фрэнсиса Форда Копполы? Так что Джармушу надо было еще очень расстараться, чтобы снять вампирское кино, лишенное каких бы то ни было эстетических красот.

А он и не старался. По большому счету, он снял один большой музыкальный клип длиною в два часа экранного времени. Что неудивительно. Интересные отношения Джармуша с музыкой складываются давно. Еще в конце 70-х он, воспитанный на независимой нью-йоркской музыке клуба CDGB, музицировал на клавишах в небезынтересной постпанковой группе The Del-Byzanteens, во второй половине 90-х снялся в культовых панк-лентах "Прямо в ад" и "Ленинградские ковбои едут в Америку", дружил с такими исполнителями, как Игги Поп и Том Уэйтс, да и сам снял любопытный музыкальный фильм - "Год лошади". Памятуя об этом, можно допустить, что, когда у Джармуша появился новый музыкальный проект - SQURL - желание снять для себя любимого клип, длиною в фильм, пересилило все резоны. Вот и получились "Выживут только любовники" - картина длинная и тягучая, хотя и не лишенная определенной таинственной красоты. Как и вся новая музыка группы Джима Джармуша.

Есть в этой фреске и смысл - прямой и однозначный, как удар под дых. Элита никогда не сможет быть с народом. Старый добрый мир задавлен модернизацией и техническим прогрессом. Хаос без остатка поглотит чудесную страну Фантазию. Снобизм обречен. Эстеты будут повержены. И вместо них на площади городов будут выходить полчища орков, которым зачем-то требуется что-то еще помимо уютного убежища с винтажными пластинками и раритетными фолиантами прошлого.

Документальный вымысел

Алексей Касмынин

17 апреля 2014 0

Общество

Музей Москвы предлагает пережить герменевтический опыт

Новая выставка в Музее Москвы под названием "Гоголь. Рим. Из третьего в первый" весьма проста. Её сущность хорошо описывает первый абзац пресс-релиза. Это действительно "новый мультимедийный проект товарищества "Свинец и кобальт". Человек, которому, допустим, необходимо было бы вести музейную амбарную книгу, мог бы с лёгкостью нацарапать пером на её жёлтых страницах: с 8 апреля 2014 года по начало мая того же года в зале на втором этаже у нас проходила выставка "Гоголь. Рим. Из третьего в первый". При её инвентаризации было зафиксировано наличие: текстов, фотогравюр, видеоролика, костюмов и предметов, предоставленных музеем, а также посетителей, точный подсчёт которых, за давностью дней, затруднителен.

Но мы имеем дело с таким музейным событием, которое является чем-то большим, нежели суммой всех составляющих его частей. Создатели с порога (буквально с первых двух текстов, встречающих посетителей) формируют некий локальный нарратив. Подразумевается, что падре Лоренцо Сфорца - францисканский монах, владеющий техникой экзорцизма, пишет Николаю Васильевичу Гоголю письмо, в котором излагает страннейший мистический опыт, пережитый им в капелле "Санта-Мария-дель-Фразасси", построенной в XI веке бенедиктинцами в толще известняка.

Есть в его рассказе и бессонная ночь, и ноющие незримые стигматы на руках и ногах, и цыгане, выходящие из тьмы, сжимающие в узловатых руках кинжалы. А потом бегство от опасности, укрытие в таинственном известняковом гроте, внутри которого, как оказалось, падре поджидала опасность, ещё более зловещая и неизъяснимая, сопровождаемая блуждающими огнями, крыльями летучих мышей, извивами саламандры и козьим блеяньем. Лоренцо Сфорца заканчивает рассказ утренним пробуждением, когда все цыгане были схвачены, а вожак их убит. После чего намекает Гоголю, что, возможно, ему, как писателю-мистику, тоже следовало бы посетить это место. Падре ожидает его скорейшего приезда в Рим.

Гоголь получает послание, уже собравшись. Прочитав его, он пишет ответное письмо, в котором сообщает, что со сборами запоздал, "успех, оказавшийся пузырём, довёл до полного истощения и галлюцинаций". Ещё и финансовая база прохудилась, благо помог государь и благодетель Николай Павлович, чей портрет, по собственным словам, Гоголь взял с собой, чтобы везти в Италию. Закончив писать, Николай Васильевич отправляется с почтовыми лошадьми в путь.

Казалось бы, перед нами чистейший вымысел, очередная игра постмодернистов, создающих локальные смыслы и повествовательные маршруты только лишь ради самого бесконечного процесса креации и услаждения потаённых эстетических нервов. Это утверждение могло быть верным, если бы не череда некоторых оговорок, накрепко связывающих весь контент выставки с историческим и морально-духовным контекстом.

Выехав за пределы города, Гоголь растворяется в бесконечной зиме. И непонятно, что вокруг него - то ли степь, то ли поля. Но ясно одно: здесь живут волки, а также другие дикие звери со светящимися, бесконечно голодными глазами. Они любят темноту и мясо незадачливых путников, кровь их лошадей. Снег то глубок настолько, что можно провалиться с головой, то тонок и кажется, что санные полозья уже не скользят, а скрежещут, изъедаемые глинистым песком.

Здесь Тринадцатая верста, и зимнее солнце будто бы никогда не опускается за горизонт. Волки не боятся, они вышли при свете дня и стоят в каких-то метрах от дороги, капая слюной на снег, даже не пытаясь прятаться за деревьями. Тем не менее, Гоголю здесь лучше, чем в городе. Дорога дарит его сознанию покой. Мир становится бесконечно широким и, одновременно, бесконечно маленьким. Просторы отдаляются настолько, что глаз уже не может охватить их полностью, при этом точка движения, единственная точка реальности, сжимается до пределов саней и, может быть, запряжённых в них лошадей. Её можно расширить, можно слезть со своего места и какое-то время идти по снегу.

А потом приходится отбиваться. Гоголь держит в руке пистолет, ему помогают извозчик, вооружённый копьём и факелом, и повар с черпаком и топором, а волки тем временем сжимают кольцо. Этот бой мог длиться несколько секунд, а мог продолжаться тысячу лет, и финал его - выстрел в медведя, происходит уже не в чистом поле, а среди деревьев - в густом лесу. Там же, где извозчик пытается развести костёр из еловых веток, а Гоголь устроился на привал. Удаляясь от Тринадцатой версты, писатель (и зритель) видит, что солнце постепенно краснеет, клонится к вершинам елей, а затем, наконец, исчезает, даруя миру отдых.

Этот фильм - "13 верста", который, наверное, является центральным событием выставки, сопровождается музыкой, звучит барочный dub-ambient Игоря Вдовина. А рядом висит текст, пытающийся измыслить такое направление литературы, как русская готика. Текст сложен и тоже является неотъемлемой частью проекта.

Основное же "мясо" всей выставки, то, что занимает большую часть площади, - это фотографии. Точнее, кабинетные жанровые фотогравюры, выполненные, как сообщают создатели проекта, точь-в-точь по технологии XIX века. Кое-какие карточки дублируют события фильма. В том числе - убийство медведя из пистолета. Но основная их часть - о Гоголе в Риме. Писатель прибыл туда и растворился в вечном городе. Это произошло в 1843 году. Не ищите эту дату в биографиях - там нет описания этих событий. К сожалению, неизвестно также, посетил ли Николай Васильевич капеллу "Санта-Мария-даль-Фразасси", или он позабыл о целях путешествия, полностью отдавшись процессу.

Рим застыл, его древние камни тонировала сепия. Это не какие-то цифровые снимки (мы должны в это поверить) - здесь только огромные серебряные пластины, на которых Гоголь чёрным пятном разгуливает под деревьями, раскидистыми, как своды католического собора, испивает воду из тысячелетнего фонтана, замирает на площадях и медленно движется по древним каменным дорогам.

Конечно, в своём сердце проект "Гоголь. Рим. Из третьего в первый" остаётся вымыслом. Но посетитель, увлекаемый реальными историческими фигурами и местами, куда вписаны все действующие лица, может пойти путём герменевтики и выработать после посещения свои собственные смыслы. На дне этого опыта нет ответа на вопрос, чем закончилась история с монахом-экзорцистом и тайной капеллой, вырубленной в известняке. Есть то, что найдёте вы. Может, кто-то увидит бесконечное движение птицы-тройки с Востока на Запад, из третьего Рима в первый. Или ключи к понимаю корней галлюционаза авторов. А может, диалог культур или что-то ещё, например, структурные каноны готических текстов.

Музон

Андрей Смирнов

17 апреля 2014 0

Культура

ХРОНОП. "Сейчастье" ("ГЕОМЕТРИЯ")

АУКЦЫОН. "Вернись в Сорренто" ("ГЕОМЕТРИЯ")

Два свежих релиза музыкального издательства - последний альбом уважаемой нижегородской группы и первый знаменитой питерской. "Аукцыон" открыл чётвертый десяток в прошлом году, "Хроноп" отметит тридцатилетие в будущем. "Аукцыон" славен своими нетривиальными проявлениями, предводитель "хронопов" Вадим Демидов не ограничивался качественным русским роком, в разные периоды обращаясь к авангарду, арт-року, трип-хопу. Ранние годы "Хронопа" были отмечены влиянием ленинградского рок-клуба, нынешний альбом имеет некоторый питерский привкус, на "Сорренто" композиция "Рабочее утро" литературной основой имела строки нижегородского поэта Виктора Кумакшева. И, пожалуй, нельзя сказать, что группы чрезмерно обласканы вниманием ТВ и радио. "Аукцыон", конечно, и так в статусе небожителей, а вот "Хроноп", при более значительной поддержке, явно мог бы получить новую аудиторию. Не могу назвать себя поклонником группы, но в качестве мейнстрима это было бы весьма оправданно. Во всяком случае, добрая половина альбома просто просится в радиоэфир.

Оба релиза выпущены с "геометрическим" почерком: "Сейчастье" - оригинальное оформление, вкладка. "Вернись в Сорренто", несмотря на свою весомую популярность, впервые был полноценно издан только в 1997-м году лейблом Manchester Files. Для настоящего издания все записи подверглись тщательному ремастерингу. В итоге мы имеем трёхсотграммовую коробку, которая включает собственно альбом, второй CD составили альтернативные версии 8 песен альбома, из них только "Волчица" выходила на "мелодиевской" пластинке "Ленинградский рок-клуб", все остальные треки издаются впервые. Любопытное дополнение - это интервью вокалиста "Аукцыона" в 1985-87 гг. (кстати, тогда название группы писалось через "и") Сергея Рогожина, данное им Антону "Ботанику" Чернину ("Наше радио"). DVD - видеоархив группы периода "Сорренто" - клипы, интервью и отрывок юбилейного  концерта в честь 30-летия группы в Arena Moscow, где Рогожин вышел на сцену вместе с "Аукцыоном" после очень большого перерыва. Плюс объёмный буклет и совсем уж для коллекционеров - музыкальная открытка в виниловом формате с фонограммой "Вернись в Сорренто".

"Сейчастье" в чём-то продолжает линии альбома двухлетней давности "Сезон лирохвоста", начиная с птичьей темы обложки и заканчивая лирико-музыкальным настроем. От душевного софт-рока до "романсика" и приветов "Кино" и Massive attack . Взрослая, крепкая рок-музыка с нечастой в этих широтах человечной интонацией.

Говоря словами Неумоева, "раненое сердце поёт".

Пожалуй, "хронопы" пытаются соблюсти баланс между словом и музыкой. Но есть недостаток харизмы, словно "Хроноп" не вдохновляет, а сам вдохновляется. Интересно и то, что обращаясь к людским тревогам, Демидов вдохновляется птицами.

Собственно, "Сейчастье" включает двенадцать композиций; также альбом дополнен бонусом "Старая", изначально записанным специально для политического проекта Василия Шумова - "Белый альбом". Есть заявки на хиты вроде "Любовь, свобода и рок-н-ролл", есть в целом проходные номера.