Цыганка. Кровавая невеста

Ее фраза сильно рассмешила Ивана, волна радостного нечеловеческого рыка накрыла лес. Наверняка в соседних деревнях слыша подобный звук, складывают сказания о чудовище, поедающем, к примеру, детей.

– Идем со мной! – бодро произнес Иван, с трудом успокоившись. Мужчина, знающий лес досконально, передвигался очень быстро даже несмотря на то, что был изрядно пьян. Цыганка еле успевала за своим провожатым. В руке ее горел факел, которым она освещала себе путь. Она еле успевала за Иваном, стараясь двигаться с той же скоростью и при этом не изранить ноги. Они пришли к берлоге. В углу убежища стоял ничем непримечательный камень, отодвинув который молодой мужчина открыл тайник – углубление, в котором он хранил свои «сокровища». В нем лежали всякие безделушки: гребень для украшения головы; книга в кожаном переплете; детская деревянная игрушка, искусно вырезанная умелыми руками; маленькая блестящая ложечка; треснувшее зеркало на изящной ручке; красные бусы; курительная трубка, похожая на ту, что постоянно держала в руках Зора и другой хлам, в котором в лесу нужды не было. Гожы заметила среди всего только одну по-настоящему полезную вещь – небольшой кинжал с красивой рукояткой.

– Для чего ты это хранишь? – заинтересовано уточнила девушка, приблизив огонь. Снаружи послышался шум, оба замерли.

– Я сейчас! Будь здесь! – скомандовал Иван, обрадовавшись, что не нужно отвечать на вопрос любопытного приятеля. Человек-медведь осторожно вышел из берлоги. Гожы воспользовалась моментом и поспешно схватила кинжал, запрятав его за пояс. Сердце цыганки билось, ей было стыдно за то, что она обворовывала своего доверчивого и доброго друга.

Иван вернулся быстро, вид у него был спокойный.

– Это старый филин. Я-то думал, что он давно сдох! Охотится! Кстати, он, как и ты, ежей любит, – рассмеявшись, произнес молодой мужчина и снова нырнул в тайник.

Он взял в руки зеркало и приблизил его к своему лицу. Долго рассматривал свое уродство в отражающей поверхности. Чувствуя к себе отвращение, он вдруг зарычал и отшвырнул блестящий трофей обратно в тайник. Гожы стало понятно, почему зеркало разбито.

– Дай огня! – грубо произнес он. Настороженная его яростью девушка несмело подала факел, боясь, что хищение кинжала будет раскрыто. Иван немного поковырялся в глубине тайника, перебирая то, что там лежало, и вытащил совсем новые ботинки.

– Украл в деревне? – усмехнулась цыганка, рассматривая добротную обувь.

– Мой брат проснулся зимой и напал на человека, заблудившегося в лесу. Я нашел обглоданные кости, – поведал мужчина со вздохом. – Ботинки хорошие, решил оставить. Тебе они будут большие – напихаешь в них мох.

Иван имел в виду медведя, с которым когда-то жил в берлоге. Он ухватился за свое лицо, воспоминание о следующей встрече с «родственником» приносило боль. Теперь он знал, что медведь, однажды отведавший человеческого мяса, становился людоедом. Чтобы обезопасить себя и не быть попросту съеденным, ему пришлось убить своего брата.

Они снова вернулись к костру, и выпили еще немного бражки. Не сразу, но Иван рассказал про барахло, лежащее в его тайнике. Это были трофеи, напоминающие о свершившейся мести. Когда сожгли его семью, мальчик задался целью отомстить всем, кто был в тот день возле дома, – существам, которые не дрогнули, смотря на то, как огонь уничтожает невинных людей. Повзрослев, Иван начал наведываться в деревню и издали, незаметно наблюдать за своими обидчиками. Человек-медведь не нападал, не поджигал домов, он решил сделать так, чтобы обидчики почувствовали такую же душевную муку, которую испытал он сам, лишившись простого человеческого счастья, своих родных. Иван наносил удары в самое чувствительное место – душу. В семьях гибли дети, а после «казни» на воротах находили медвежий клык. Деревенские устраивали облавы, искали монстра, забирающего жизни по неведомой им причине, но безуспешно: он ускользал от них, а несчастья не прекращались.

– Ты убивал детей? – испуганно прошептала Гожы.

– Они сами умирали! – бросил он недовольно. – Падали в колодцы, тонули в реке, затаптывались лошадьми… Много чего случилось! Их родители страдали! Я видел слезы людей, погубивших мою семью.

– И ты счастлив от этого?

Иван не ответил. Он налил себе бражки и залпом выпил полную кружку. Чужие смерти не могли восполнить утрату. Прошло много лет, а боль никак не утихала. Когда одинокий уродливый человек перебирал свои «сокровища» – предметы, украденные из домов пострадавших, то не чувствовал облегчения.

Бражка кипела в цыганской крови, и Гожы вдруг захотелось петь, она затянула красивую трогательную песню. В ней было все: боль, отчаяние, тоска, а главное – светлая надежда, пророчащая перемены к лучшему, которых так жаждала скитающаяся и одинокая душа! Иван слушал ее заворожено, а после, утерев слезы, сказал, что его приятель-цыган поет, как девчонка.

– А может я и есть девчонка! – рассмеялась Гожы и внимательно смотрела на Ивана, ожидая реакции. Он вдруг нахмурился и помрачнел, а ей пришлось успокоить его, соврав, что это выдумка. Дабы отвлечь от себя подозрения, девушка вскочила, и начала неистово танцевать, так двигались у них в таборе самые яркие представители цыганского рода. Иван хлопал в такт, смеясь, а она все больше и больше входила в раж и не заметила, что тряпка, удерживающая женственные формы ослабла, вдруг стало очевидно, что под взмокшей от усилий рубашкой женская грудь. Человек-медведь словно заледенел, Гожы не сразу поняла причину его столбняка.

Он не задавал вопросов, она никак не комментировала увиденное им. Оба молчали и смотрели на костер. От усталости и выпитого цыганка быстро задремала. Сон ее был беспокойный. Проснулась она от того, что чудовище лежит на ней и, тяжело дыша, тискает округлую грудь, пытаясь при этом стащить с нее мужские штаны.

– Не заставляй меня снова это делать! – уверенно прошептала она, даже не сопротивляясь. Она знала, что отпор вызывает большее желание. То ли от бражки, то ли от отблесков костра ей вдруг померещилось, что вместо уродливого месива над собой она видит лицо Тагара. Очень быстро девушка высвободила украденный кинжал из ножен и всадила в Ивана. Он захрипел и задрыгался в предсмертных конвульсиях, так и не познав счастье соития.

– Что ж ты! Говорил, у тебя медвежья душа… А оказывается самая что ни наесть человечья! – зло произнесла Гожы, разглядывая остекленевшие глаза. Она вдруг поняла: ее больше не пугала смерть, наоборот, ей становилось забавно наблюдать: как хрупка человеческая жизнь!

– Я немного посплю, а утром решу, что с тобой делать! – женский голос звучал холодно и отстраненно.

У нового приятеля она многому научилась: бесшумно передвигаться по лесу, охотиться, определять стороны света, слышать и чувствовать опасность. На рассвете его тело она утащила в берлогу и подожгла вместе с его сокровищами. Глядя на огонь, Гожы с интересом размышляла: с кем все-таки воссоединился умерший Иван – со своей человеческой или медвежьей семьей?

– Прощай! Спасибо за ботинки! – мрачно произнесла она, глядя на огонь, и, развернувшись, поспешно пошла прочь, не оглядываясь.

Глава 12 Супружеские кандалы

Первое утро женатого человека казалось обычным. Первое, что он сделал, – проверил кольцо, символизирующее новый статус. Теперь все могли видеть, что именитый автор-романист связан обязательствами и теперь ему предстоит… «А что именно должен делать женатый человек?» – озадачился писатель. Кармен спала рядом и чему-то улыбалась. Елизаров долго рассматривал ее. Они были знакомы совсем недавно, но теперь он не представлял своего существования без нее. Расписались быстро, на ходу: начеркали в бумагах, которые имеют документом и обменялись кольцами, выслушав напутствие грузной дамы, согласно которому они обязаны любить и уважать друг друга долгие лета.

– Не торопимся ли мы? – забеспокоился Святослав возле ЗАГСа.

– Ты мне скажи! Мы можем уйти, – хитро произнесла Кармен, наклонив голову набок. Что он знал об этой женщине? Она чувствовала себя несчастной и не видела смысла в дальнейшем существовании, но вдруг встретила самого прекрасного мужчину в мире. Елизаров подозревал ее в корысти, но для его успокоения Кармен показала ему распечатку с цифрами, на счету этой женщины были солидные сбережения. Выходило, что деньги эту женщину не интересовали. Тогда что? Он сам? Разве так может быть?

– Мое вдохновение, – прошептал Святослав тихо своей спящей жене и поплелся на кухню, желая выпить кофе перед тем, как продолжить работу над книгой.

В свежем номере местной газеты Елизаров украшал первую полосу. Статья под пошлым названием «Мы его теряем, девочки!» разглашала тайну женитьбы. Среди фото даже был кадр из Дворца бракосочетания весьма скверного качества, видимо кто-то из сердобольных сотрудников продался за палку колбасы. Посмеявшись над статьей и выпив терпкий бодрящий напиток, Елизаров засел за работу. Будущий роман уже имел название – «Обрученная со смертью». Основной сюжетной линией предполагалась нелегкая судьба цыганки по имени Гожы, которая была изгнана из табора и скиталась по свету в поисках счастья. Его издатель посчитал, что это слишком лирично, но затем резко согласился и не вносил никаких корректив в задумку. Это было подозрительно, потому что обычно писатель долго убеждал Василия в правильности хода своих мыслей и после долгого сражения за качество материала и коммерческий успех они сходились где-то на полпути.

– Моя заспанная богиня! – произнес влюбленный мужчина, когда сбоку на кресле примостилась его супруга.

– Чем обычно занимаются жены с утра? – уточнила она, потягиваясь. Тоненький халат распахнулся, явив его взору обнаженную плоть.

– Соблазняют своих мужей! – констатировал Святослав и, закинув добычу на плечо, потащил ее в спальню.

Он пытался отдышаться после бурного секса, Кармен, как ни странно была спокойна, словно она выполнила супружескую повинность, не затратив при этом никаких усилий. Она молча лежала и смотрела в потолок.

– О чем ты так сосредоточено думаешь? – мягко уточнил муж, проводя по ее плечу.

– Не знаю, чем себя занять! – отозвалась она, в голосе чувствовалось раздражение.

– Давай подумаем, – играючи произнес муж, примостившись вплотную к ней, он тоже поднял глаза наверх, пародируя свою жену. – Ты можешь, к примеру, помочь мне над работой с книгой! Будешь моим цыганским консультантом! А я сделаю тебе посвящение в самом начале романа.

– Ты издеваешься?! – резко вспыхнула Кармен. – Цыганским консультантом?! Я никогда не жила в таборе и не водила медведя по площади! Мне известно не больше, чем тебе!

– Но ты умеешь гадать, – растеряно произнес мужчина, удивляясь ее слишком острой реакции. Для безопасности Святослав отодвинулся, чтобы наблюдать на расстоянии, как его красавица – жена превращается в фурию.

– Я не умею гадать! Моя мать хорошо предсказывала будущее и считывала информацию с ладони. В нашем роду этот дар передается через поколение. Я могу сказать то, что хотят слышать!

– Значит, когда ты рассматривала мою руку в ресторане…

– То ничего не видела, кроме линий, наличию которых я не придаю смысла!

Елизаров нахмурился, вспоминая вечер в компании влюбленного в его будущую жену Василия. Именно ее внимательность к ладони и нежные прикосновения разожгли в нем интерес к этой цыганке. Хорошая уловка! Просто сделать важный вид и кивать так, словно тебе известны тайны вселенной.

– Как ты тогда сказал… что-то вроде: если меня нарядить в лохмотья, то я сойду за грязную поберушку с вокзала!.. Они любят нести всякий вздор! Вот кто я для тебя?! – возмутилась Кармен. Святослав не помнил слов, которые она озвучила, но на всякий случай извинился. Ему вдруг пришла в голову шальная мысль, что он слишком поспешил заключить брак. Податливая, кроткая, загадочная цыганка магнетизировала его до этого утра, но теперь он видел оборотную сторону медали: ему предстояло столкнуться с темной частью Кармен, с которой по уму он должен был познакомиться еще во время холостяцких будней.

– Если тебе скучно… сходи в салон красоты… или по магазинам, – предложил он аккуратно, опасаясь оступиться и получить очередную взрывную волну возмущения. – Позвони Ольге и спроси, чем занимаются жены неплохо зарабатывающих людей, помимо того, что хорошо выглядят!

Писатель пришел к выводу, что совсем ничего не знает о жизни домохозяек, живущих в достатке. Он что-то слышал о модной среди них благотворительности, но понятия не имел, как они к ней приходят. Однажды он посетил подобную сходку толстосумов и стал свидетелем двух неприятных зрелищ: драки нескольких кандидатов на звание «самый щедрый даритель» и скандал супружеской пары, причиной которого стало мнение мужчины, что его безработная дама пускает деньги на ветер. Всезнающий Василий объяснял возмущенному увиденным писателю: при участии в подобных проектах можно нахватать бонусов для бизнеса и улучшить взаимоотношения с налоговиками. В девяноста девяти процентах случаев люди тратят деньги на благое дело ради собственной выгоды. Подводя итоги, Елизаров понял только одно: собранные средства вряд дойдут до адресата, поэтому скупился и не спешил расставаться со своими монетами. Однажды к нему обратилась женщина, у которой якобы болел ребенок страшной болезнью. В результате оказалось, что это – семейка аферистов. Получив щедрый взнос, они растранжирили деньги, но на этом не успокоились и попытались продать в газету материал, что он пытался совратить семнадцатилетнюю девочку, заплатив ей за первую ночь гонорар. Подвело их неумелое пользование фотошопом. Когда их коварный план провалился, девушка приходила к нему, чтобы отдаться по доброй воле, утверждая, что всему виной ее мать – она организатор этого спектакля. От щедрого предложения провести ночь вместе впечатленный грязной историей писатель отказался и выставил ее за дверь. Благодаря этому происшествию в краткие сроки был написан роман «Поруганная честь», который занял лидерские позиции в рейтингах современной беллетристики, и армия почитателей елизаровского творчества заметно возросла.

– Вот если бы у нас был кто-нибудь с отчеством Святославович, вопрос о безделье отпал бы сам собой! – отшутился Елизаров, подмигнув Кармен.

– Я не хочу иметь детей! – весьма резко ответила женщина и торопливо направилась в ванную, чтобы не продолжать разговор. Ошарашенный столь критичным заявлением, мужчина вежливо попросил ее задержаться, чтобы обсудить услышанное.

– Ты совсем против потомства?

Она кивнула.

– Я думал, люди женятся, чтобы впоследствии продлить род, – размышлял Елизаров. – Передать знания, умения… недвижимость, наконец! У тебя проблемы со здоровьем?

– Я приму душ и после все тебе объясню, – спокойно произнесла Кармен, – встретимся на лобном месте!

Лобным местом она называла диван в гостиной. Это была ее лодка переговоров, в которой молодая женщина решала все вопросы с Елизаровым и, причем, в свою пользу. Именно там он ей сделал предложение по возвращении с усадьбы.

– Ты серьезно про женитьбу? – уточнил Святослав, усевшись на диван.

– Ты бы не хотел быть скован обязательствами? – спросила она, подтянув мужские шорты. Стопы ее были черные от босых приключений в пыльном доме и от гуляний без обуви по улице. Если бы не округлости четвертого размера, ее вполне можно было бы принять за симпатичного подростка. Елизаров честно признался, что не помышлял о женитьбе. Теоретически он полагал что когда-нибудь… И фантазировал, что неплохо приходить в дом, который открывается не только своим ключом. Радостно, если бы его ждали и встречали теплыми объятиями. Ему казалось, что одиночество – плата за успех, и он почти смирился с тем, что будет холостяком до глубокой старости.

– Возможно, я та женщина, которая с радостью откроет тебе дверь, когда ты вернешься домой, – произнесла Кармен, сверкнув глазами, но тут же извинилась за то, что оказывает давление. – Это все усадьба – она помутила мой разум. Сегодня мы говорили, что в этой современной квартире тебя как бы нет, это лишь скорлупа, в которой ты притаился – временное убежище. Но то поместье – совсем другое дело! В нем пульсирует жизнь, оно излагает свою историю – не твою, но ты стремишься стать ее частью. Меня это впечатляет.

Ее монолог на диване в вечер приезда с усадьбы задел заскучавшего от обыденности и тривиальности Елизарова. Вседозволенность и многочегодоступность сыграли с ним злую шутку, Святослав перестал верить во все светлое, доброе, непорочная. Женщина, обряженная в его одежду, умудрилась проникнуть в сокровенные комнатки и приручить его страхи. Мужчина готов был пустить скупую слезу по щеке, слыша, что его понимают.

– И тот портрет на стене… ты не находишь, что это знак судьбы? Разве нужен более весомый аргумент, чтобы скрепить нашу жизнь навсегда? Я не верю в совпадения. Уверена, что ты тоже.

– А что?! – азартно произнес он, потирая руки. – Почему бы нам не рискнуть! Я женюсь на тебе, моя роковая Кармен, если ты конечно не передумаешь.

Согласие оба скрепили предварительными ласками, после чего из «лодки переговоров» перебрались в спальню.

Елизаров не мог ей сопротивляться, словно Кармен околдовала его и знала важные кнопки, отвечающие за принятие решений. Она владела им безоговорочно, но разве не так происходит во всех семьях испокон веков? Ведь это известно еще с давних времен: муж – голова, жена – шея, и куда хочет супруга, туда и повернется муж.

От агрессивности и вспыльчивости не осталось и следа, Кармен стала нежна и робка, как раньше. Теплая вода смыла весь негатив, молодая женщина стояла обернутая в полотенце перед диваном и молча смотрела на своего мужа.

– Чего ты ждешь? – спокойно уточнил он.

– Пока ты пригласишь меня в нашу лодку переговоров. Сейчас я на лобном месте и чувствую себя, как перед казнью, но, оказавшись в добром плавучем средстве передвижения, я почувствую себя уютно, как в колыбели матери, и не буду злиться.

Иногда ему казалось, что он нарочно говорит так витиевато, чтобы усыпить его бдительность. Жестом Елизаров пригласил сесть полуобнаженную женщину рядом и терпеливо ждал продолжения странного спектакля. Оказавшись рядом, Кармен уставилась перед собой, бесцветно произнеся:

– Моя колыбель была такой скрипучей, что стыли жилы от этого ужасного звука. Я твердо уверена, что не всем дано испытать радость полноценного материнства. Моя мать не была к этому готова. И моя бабушка ошиблась, оставив ребенка. Все шли против судьбы и ломали ход истории. Дети несут ответственность за промахи предыдущих поколений. Это тяжелый груз, невыносимо тяжелый…

Елизаров рассматривал разоткровенничавшуюся цыганку, мысленно ругая ее за художественность. Он вдруг словно увидел собственное отражение в зеркале: трусливое существо, боящееся выложить суть проблемы и от того плетущее вокруг нее кружева ненужных слов.

– Нежелание беременеть – твой осознанный выбор! – подытожил он.

Кармен кивнула.

– И ничего не может изменить твоего решения?

Она задумалась. Прошло несколько минут, которые длились бесконечно.

– Я думаю, мы вернемся к этому разговору. Но не сегодня. Устроит тебя такой ответ? – спросила молодая женщина с озорной улыбкой.

Елизаров одобрил перспективы перемен и предложил куда-нибудь сходить. Кармен отказалась, совершенно серьезно заявив, что для писателя настало время работать.

– «Делу – время!» – любят говорить русские, – произнесла она мягко.

– Но и для потехи есть час.

– Я приготовлю ужин, и мы покушаем дома. Я ведь должна себя проявлять как хозяйка, не так ли? Это основная миссия жены! – голос ее заметно повеселел, и это поднимало настроение огорченному вышесказанным Елизарову. В подтверждение позитивной перемены настроения он радостно вывалил язык, изображая преданного пса. Кармен это показалось странным, но милым. Она рассмеялась и прежде чем уйти на кухню, некоторое время топталась в проеме, словно не решалась о чем-то спросить.

– Свят, я хотела уточнить, когда ты планируешь заняться своим домом?

– А что с ним не так? – удивленно спросил Елизаров, оглядываясь вокруг.

– Я говорю о поместье.

– Да, я думаю об этом, но с новой книгой – увы…

– Я могла бы взять на себя заботы об этой усадьбе, – поспешно предложила она и замерла, ожидая вердикта мужа. Его немного настораживал ее повышенный интерес к недавно приобретенной недвижимости, но он не был против.

– Все мое – твое! – был его ответ.

– Кармен едет в свое поместье! – прокричала радостно женщина, превратившись вдруг в ребенка, с которого сняли все ограничения. Она расцеловала супруга, при этом танцуя и воя какую-то цыганскую песню. Она изъявила желание ехать немедленно, но, увидев вытянутое лицо мужа, пообещала перенести поездку на утро.

Глава 13 Дом счастья

Она совсем выдохлась от долгого путешествия. Гожы шла почти неделю, обходя людные места и ночуя прямо в лесу. Ей казалось, что за ней кто-то гонится, поэтому спешила вперед, не понимая, куда она движется. Упав без сил возле огромных ворот, она не смогла вновь подняться. Новые ботинки стерли ноги, а напиханный в них мох только усиливал отвратительные ощущения. На счастье Гожы тяжелые двери распахнулись, и чья-то рука вышвырнула жирного кота, морда которого была в сметане.

– Пущу на котлеты, ворюга! – угрожал женский голос со всей серьезностью.

– Воды и хлеба! – простонала молодая цыганка, ухватившись за руку.

– Чертовы оборванцы! – недовольно произнес кто-то, брезгливо одернув свою кисть. Однако любопытство взяло верх, и из двери высунулась голова в чепце и кудряшках.

– Цыганенок! Какой хорошенький! – пропела Мими высоким приятным голосом. Она была неравнодушна к юнцам. Оправдывала свое мягкосердечие отсутствием детей. Пышногрудая рыжеволосая женщина среднего возраста взяла Гожы под руку и поволокла с собой. Они прошли через темный двор и оказались на кухне.

– Что это за замок? – спросила юная цыганка, рассматривая внушительные каменные стены.

– Замок! – прыснула Мими. – Скажешь тоже! Убожество! Развалины! Вот у моего отца были хоромы – настоящий замок, а это – так, фитюлька!

Кухарка усадила Гожы за стол и не успела поставить рядом с ней крынку с молоком, как оголодавшая особа, облаченная в мужскую одежду, начала жадно поглощать свежую жидкость, при этом не проронив ни капельки.

– Потише, парниша! – пропела хорошенькая женщина, удивленно наблюдая за одержимостью своего подопечного. – Откуда ты? Из лесу?!

Гожы на мгновение замерла, а затем кивнула. Чтобы разжалобить женщину с глупым, но добрым взглядом и по возможности остаться на ночлег в мягкой уютной кровати, цыганка назвала себя Иваном и рассказала трогательную историю, как оставшись одна, перезимовала в медвежьей берлоге, а по весне он чуть не съел ее лицо. А также о гибели родных, заживо сожженных бездушными людьми. Это произвело поразительный эффект: кухарка рыдала так, словно это была и ее семья, а еще пообещала молиться каждое утро за невинно пострадавших.

– И куда ты пойдешь? – растерянно спросила женщина. – Родных ведь совсем не осталось… В лесу, конечно, сейчас тепло, но…

Гожы низко склонила голову, всем своим видом демонстрируя, что удручена и расстроена. Мими задумалась.

– Мне, конечно, нужен помощник по кухне…

– Я могу готовить! – перебила Гожы. – Вот недавно мою ежатину очень хвалил… э, один друг!

Кухарка посмотрела недоверчиво, с легким прищуром. Она не поверила проходимцу, и это было очевидно, но выгонять все же не стала. Мысленно ругая себя за великодушие, очаровательная кухарка многозначительно произнесла, подмигнув гостю:

– Ладно! Оставайся здесь до завтра, а утром решим, что с тобой делать. Сегодня топили баню, там еще тепло. Можешь помыться! И если сильно меня попросишь, могу тебя попарить, Иван!