Противостояние, ч. 2

Они уже заходили на посадку, под крыльями самолета неслись кварталы Равалпинди, старого и опасного города, чьи улицы были обильно политы кровью. Генерал уль-Хак усилием воли заставил себя не смотреть в иллюминатор — он обернулся и посмотрел на своего помощника и адъютанта, бригадира Махмуда Дуррани из пуштунского племени Дуррани. Тот преспокойно дрых, выводя носом затейливые рулады. Конечно, ему то что, борову ... Уль-Хак помнил его пятнадцать лет назад, когда им довелось служить вместе — Махмуд был настолько тощим, что над ним насмехались другие офицеры. Сейчас же... брюхо то нажрал на взятках. Генералу уль-Хаку уже донесли, что Махмуд берет деньги, решая кого пропустить генералу с докладом, а кого — нет. Генерал ничего не сделал — знал, что бесполезно, остальные еще хуже. С тех пор, как он пришел к власти, он поручил одному из своих преданнейших сторонников, начальнику Межведомственной разведки, генералу Ахтару Абдул Рахман Хану собирать досье на пакистанских генералов — кто чем дышит, кто что замышляет. Эти досье доставлялись ему каждую пятницу в президентский дворец в особых, зеленых папках, и он подолгу перелистывал страницы, погружаясь в скопище зафиксированных на них пороков. Вот один из генералов ВВС в гневе убил слугу, заподозрив его в краже — такие дела в Пакистане никогда не раскрывались. Вот начальник бронетанковой академии принимает в подарок новенький Мерседес — за то, что пустил налево солярку, выделенную на проведение учений. А вот еще хлеще — показания матери, у которой один из высокопоставленных военных изнасиловал сына. И не откупился — обычно за такие преступления здесь было принято откупаться.

А этот... дрыхнет, взяточник проклятый!

Перегнувшись через кресло, уль-Хак крепко ткнул своего адъютанта в бок. Генерал Дуррани почмокал губами, повел во сне воинственно торчащими усами и ... так и не проснулся. Свинья свиньей. Как же власть меняет людей...

Генерал уль-Хак все последние годы провел в страхе, и не только потому, что отрекся от Аллаха. Генерал боялся всех, он понимал, что ему не на кого опереться в море ненависти кроме нескольких наиболее доверенных людей. Он боялся шиитов, потому что угнетал их, он казнил их лидера Бхутто — и теперь боялся мести, потому что знал, не понаслышке знал — любой шиит с радостью пожертвует своей жизнью только для того чтобы убить ненавистного врага. Он боялся своих политических противников — он убил отца, но осталась его дочь, несравненная Беназир, глава партии «Народная Партия Пакистана» в изгнании. Да сейчас она в Лондоне — но становится ли она от этого менее опасной? Она уже подтвердила, что умеет принимать жестокие решения. В смерти ее брата Шах Наваза[11] во Франции в восьмидесятом подозревали его самого, генерала Уль-Хака — но он то знал, что не делал этого. И он подозревал, кто это сделал.

Его ненавидели военные — за то, что он вынужден был — иначе американцы не дали бы ему денег и военную технику — начать процесс демократизации страны и согласился на проведение регулярных выборов каждые пять лет. Они знали, что генерал планирует уже этой весной сформировать гражданское правительство Пакистана во главе с лидером одной из шиитских партий, опытным политиком Мухаммедом Джунейджо[12]. Они знали о том, что генерал Ахтар держит каждого из них под колпаком, что он окружил их стукачами, что многие из них стучат друг на друга в надежде посеять в Диктаторе семена недоверия к своему сопернику и продвинуться на высокий пост самому. Они знали про зеленые папки, и ненависть их густо была перемешана со страхом, страхом за жизнь, влияние, должность. Они знали, что народ ненавидит их, ненавидит военных и готов разорвать их на части, как только представится такая возможность.

Генерал боялся племен. Племенная территория в Пакистане, зона, где не действуют никакие законы кроме шариата, зона, где правительственные чиновники находятся в опасности даже днем. Генерал знал, что главы племен африди и шинвари[13] запасают оружие и активно прощупывают Афганистан, афганские племена — согласны ли те прийти на помощь собратьям и единоверцам в случае, если начнется вооруженное восстание. Надо быть готовым ко всему.

Генерал боялся афганцев. Граница между двумя странами — так называемая линия Дюранда, проведенная на карте безвестным чиновником британской оккупационной администрации — рассекла на две части пуштунский народ и никогда не признавалась правительством в Кабуле — ни одним. Ни один афганец, тем более пуштун никогда не согласился бы с этой проклятой линией, разделивший их народ — по-живому. А ведь у власти в Кабуле одни пуштуны. Танаи — пуштун, Наджбулла[14] — пуштун. Армия и ХАД — за пуштунами целиком, а каждый пуштун — прежде всего пуштун, и только потом коммунист, друг советских или кто бы то ни было еще. Советские изо всех сил учат, оснащают, вооружают афганскую армию — пуштунскую армию! Кто знает — против кого будут повернуты эти штыки даже если СССР уйдет из Афганистана? И даже то что он приближает, возвышает военных из числа пуштунов — мало что значит, потому что пуштун — всегда пуштун, а потом уже генерал.

Генерал боялся индусов. Индусы никогда особо не признавали Пакистан как единое и самостоятельное государство. Индусы помнили, как происходило «великое переселение народов» после объявления независимости Индии в сорок седьмом, они помнили своих соотечественников, вырезанных и изгнанных мусульманами из своих домов. Они помнили и две индо-пакистанские войны, в которой воинственный Пакистан претендовал на два штата Индии, населенных преимущественно мусульманами — Джамма и Кашмир. До сих пор на установленной в горах границе гремели орудия[15]! Было уже две индо-пакистанские войны, третья была Пакистану не нужна. Но что если третью начнут не они, а индусы?

Но больше всего генерал боялся советских. У советских была армия — настоящая армия, не то что у него. Настоящая армия, с танками, с пушками, с самолетами, с ракетами, с атомной бомбой — проклятьем Аллаха, истинным порождением сатаны. Генерал уль-Хак учился в форте Ливенуорт в США, и там он кое-что понял. Даже американцы, военные, офицеры и генералы которые преподавали там — они тоже боялись советских, хоть и скрывали это. А что делать ему?! Ему, у которого советская армия — не за океаном, а под боком, и если поступит приказ...

И с кем он будет сражаться с русскими? С этим жирным взяточником Дуррани[16]?

О, Аллах, помоги...

Забыв, что от Аллаха он мысленно отрекся, генерал уль-Хак вознес искреннюю молитву, надеясь что Аллах услышит ее, ибо она и в самом деле — от души. Ведь спасутся те, кто уверуют, не правда ли?

Потом генерал еще раз взглянул в иллюминатор — они уже заходили на посадку — и подумал, что надо было просить у американцев VC-135 а не VC-137, на котором он летел. На VC-135[17] нет иллюминаторов и не так тягостно лететь...

Самолет Диктатора приземлился не на гражданском летном поле — на военном, на основной баре ВВС Пакистана Чаклала[18], прикрывавшей столицу. Для того, чтобы принять самолет диктатора — отменили все полеты с самого утра, более того — сняли все расчеты с установок ПВО, прикрывавших столицу. Так боялся генерал — он боялся даже собственной армии.

Кортеж генерала состоял из одиннадцати машин, из них несколько лимузинов, все — американские, марки Кадиллак, бронированные. В составе охраны уль-Хака были бойцы американского специального подразделения Дельта, они составляли ближний круг охраны — но генерал не доверял и им, помня, что точно такая же охрана не уберегла египетского фараона Анвара Садата от автоматной очереди на параде. Подогнали трап — генерал сошел по трапу так быстро, как только мог, стараясь не перейти на бег и не потерять лицо. Окруженный бойцами охраны он нырнул в черное чрево Кадиллака — и только тогда немного успокоился. Остальные — генералы, которых он взял с собой в США, личный адъютант — торопливо занимали места в других машинах.

— В штаб-квартиру разведки! — приказал генерал, нажав кнопку переговорного устройства. Пассажирский салон лимузина отделялся от водительского бронированной перегородкой, и генерал никогда не опускал ее.

Кортеж тронулся...

Комплекс зданий, принадлежащий пакистанской межведомственной разведке ИСИ, находился на самой окраине Исламабада, в престижном квартале, ограниченном с одной стороны Конститьюшн авеню, а с другой — четвертой авеню. В соседних зданиях располагались национальный архив Пакистана и резиденция премьер-министра, коим сейчас был генерал уль-Хак, но разведчики знали, что скоро им станет другой человек. А если перейти Четвертую авеню — то вашим глазам представала мечеть Бари Имам, одна из самых больших в мире и, по мнению всех пакистанцев — самая красивая. Ходили слух, что из штаб-квартиры разведки с помощью хитрых приборов подслушивают и записывают молитвы правоверных, с которыми они обращаются к Аллаху. Правда это была или не правда — кто знает...

Генерал Ахтар Абдур Рахман Хан, руководитель пакистанской межведомственной разведки ИСИ встретил Диктатора в холле, специально спустился вниз, дабы выказать свое уважение и преданность этому человеку. Это был среднего роста, подтянутый седовласый человек с жесткими глазами, неподвижными как глаза змеи. В отличие от многих других офицеров, которые подражая диктатору, носили маленькие, аккуратные усики, генерал Ахтар всегда был чисто выбрит. Сегодня генерал почему-то был в военной форме, и на голове — черный берет с эмблемой двенадцатой пехотной дивизии, которой он когда то командовал.

— Рад приветствовать вас, муаллим в нашем доме — произнес генерал Ахтар напыщенную фразу, отдавая дань уважения и проявляя покорность.

Обнялись — на глазах у всех, дабы все видели, и друзья и недруги, что дружба крепка и ей ничего не страшно. Генерал Ахтар был одним из настоящих друзей уль-Хака и ему диктатор верил, чем любому из армейских генералов.

— В столице все спокойно? — спросил диктатор

— Все спокойно, муаллим, все как всегда. Вот только на границе, увы, неспокойно. И тоже — все как всегда.

— Тогда пройдем и обсудим — диктатор Пакистана пошел к лифту.

В небольшом, шикарно отделанном лифте диктатор и руководитель его секретной службы молчали — лифтом управлял офицер, и говорить при нем о чем-либо важном не следовало. Лифт остановился на верхнем этаже — и они прошли в кабинет Ахтара, дверь которого была расположена прямо напротив лифта. Все было устроено так, что этот лифт доставлял главу разведслужбы не в коридор, а прямо в тамбур комнаты для отдыха. Таким образом, генерал мог приходить и уходить, минуя общий коридор и приемную.

— Останемся здесь? — спросил Ахтар, когда они вошли в комнату отдыха

— Да... не стоит идти дальше...

Диктатор с удовольствием присел на койку, только сейчас ощутив, как он на самом деле устал, и как у него ноют мышцы, измученные долгим, очень долгим полетом. Лететь пришлось с двумя пересадками, потому что более близкая дорога проходила рядом с тихоокеанским побережьем советского союза, а рисковать уподобиться южнокорейскому призраку[19] диктатор не хотел.

— Воды? — графин стоял рядом

— Нет... Нет, не надо... — диктатор вытянулся на койке, закрыл глаза — просто я устал. Немного полежу и все. Ты говори...

— Генерал Бег зачастил к американцам. Его уже несколько раз видели в компании американского военного представителя.

— Может, он просто делает свою работу? — устало предположил диктатор

— За месяц его зафиксировали камеры семь раз. А сколько раз он встречался с американцами там, где мы не знаем?

Американское посольство в Исламабаде находилось под плотным оперативным контролем пакистанских спецслужб, двадцать четыре часа в сутки. Американцы жаловались диктатору, диктатор устраивал публичные выволочки главе своей разведывательной службы — но оба они знали, что это не более чем игра.

Все это было так ожидаемо... Генералы вели свою игру, каждый готовил себя на место преемника. Вот и Мирза Аслам Бег, занимающий пост заместителя командующего сухопутными войсками пытался выслужиться перед американцами, в надежде что заметят. Сделают на него ставку. Все это было так ожидаемо. И так противно.

— Прикажете реализовать?

Диктатор открыл глаза

— Нет. Не надо. Я не боюсь тех, про кого мы знаем. Опасны те, про кого мы не имеем ни малейшего представления. Просто держите все под контролем.

— Есть.

— Как сын?

— Хвала Аллаху.

— Да хранит его Аллах на том пути, который он выбрал — сказал диктатор

— Да, да пребудет с ним Аллах — эхом отозвался Ахтар

Помолчали. Каждый знал, о чем пойдет речь — и каждый боялся сказать первым.

— Они согласились — наконец сказал диктатор

— Хвала Аллаху, он услышал мои молитвы — сказал чуть более набожный Ахтар

Диктатор промолчал

Речь шла про ядерное оружие. Опасаясь за свою жизнь и за судьбу своего режима, диктатор недавно поставил перед американцами ультиматум — или Соединенные штаты Америки помогают Пакистану в обзаведении своим ядерным оружием — или Пакистан резко меняет свой внешнеполитический курс и идет на замирение с Советским союзом и Афганистаном. Потому что если рядом залег тигр — то надо либо срочно искать хорошее ружье — либо бежать куда глаза глядят. Американцы подумали-подумали и... согласились.

В конце концов — что тут такого? Разве они не помогли в том же самом Израилю всего лишь несколькими годами раньше. МОССАД орудовал в США совершенно свободно, внаглую нападал на грузовики, следующие из Оак-Ридж[20], убивал американских граждан — и получил таки ядерное оружие! Пусть примитивное, пусть у Израиля не было совершенных межконтинентальных ракет — носителей, но нужно ли это было? Просто около пятидесяти авиационных бомб, сложенных в одном, очень хорошо охраняемом ангаре в пустыне. И все. Израиль — уже неприкосновенен для соседей, ибо все знают, что будет, если напасть.

А чем хуже Пакистан? Считай — тот же режим военных, светский, всецело поддерживающий США. Никогда Пакистан не отходил от курса США, когда было создано СЕАТО — не раздумывая, Пакистан туда вступил. Если можно Израилю — почему нельзя тому же Пакистану?

— Как?

— Сырье можно закупить в ЮАР, уже обогащенное. Эти обезьяны трясутся от страха, боятся, что все всплывет наружу. Американцы закроют глаза на поставки, а если все вскроется — на ЮАР уже санкции, хуже, чем есть уже не будет. Американцы передадут нам чертежи и специальное оборудование. Делать будем мы сами. И если обосремся — американцы первые же осудят нас.

Ахтар кивнул. Типичная международная политика — как только всплывает дерьмо, все сразу зажимают нос и начинают громко возмущаться.

— Где?

— Пока не знаю. Нужно где-то подальше. От границы, от всего.

— Строить заново?

— Да. Ты сам докладывал, что у индусов есть Скады

— Да, советская поставка. И они разрабатывают свои системы доставки.

Диктатор приоткрыл глаза. Гонка вооружений между Индией и Пакистаном вступала в новую, смертельно опасную фазу. Возможно, кто получит искомое оружие первым — тот сразу же нанесет обезоруживающий удар. Ядерный удар.

— Надо разрабатывать системы доставки. За основу взять тот же Скад, купить у китайцев или что-то в этом роде. Или у ЮАР.

— ЮАР не продаст.

— Продадут! — раздраженно сказал диктатор — все продадут! За деньги продадут все! Но надо начинать разработки своего.

Диктатор помолчал

— Завтра во дворце. Включая тебя.

Генерал Ахтар утвердительно кивнул

— Есть!

Генерал уль-Хак поднялся с кровати — все тело по-прежнему болело. Хотелось лечь и уснуть, хотя бы ненадолго.

— Сделаем вот как. Ты готов взять на себя координацию этой операции?

Честь была велика, генерал Ахтар это понимал. Но велика была и ответственность — в случае провала Уль-Хак первый же от него отречется, никакая верная служба в течение долгих лет не будет принята в счет. Но если отдать это кому-то другому...

— Я готов — коротко и четко сказал генерал.

Диктатор кивнул, по виду он был не совсем в себе — рассеянные глаза, странная, нечеткая речь.

— Сегодня же навести Рахимутдин Хана. Говори с ним от моего имени. Пусть он займется подготовкой объекта и инфраструктуры внутри страны. Ты возьмешь на себя работу за рубежом и контрразведывательное обеспечение проекта. Нельзя, чтобы получилось как в прошлый раз[21]. Нельзя слышишь!

— Я сделаю все, что в моих силах, мой генерал! — четко сказал Ахтар — и что не в моих силах я тоже сделаю.

Диктатор тяжело встал с кровати. Ахтару внезапно показалось, что он смертельно болен — такой у него был вид, уставший и несчастный.

— Не подведи.

Почти бесшумно захлопнулась дверь.

Когда диктатор ушел — генерал какое-то время бездумно смотрел на дверь, стоя в каком-то странном оцепенении. Затем, придя в себя, прошел в другой конец комнаты, отодвинул в сторону одну из панелей облицовки, достал из холодильника бутылку минеральной воды, свернул крышку и с наслаждением глотнул, прямо из горлышка. Кондиционер не работал, потому что он сломался вчера, и починить его не успели. Было жарко и душно, нечем было дышать. И надо было подумать. Хорошо подумать.

Что дает Пакистану ядерное оружие? Независимость. Но от кого — американцы должны их прикрыть в случае, если опять начнется с Индией. Пакистан слишком важен в американских раскладах, это ключ ко всему региону — не могут не прикрыть. Советский союз? Может быть. А если — сами Соединенные штаты Америки? Кто будет играть первую скрипку в регионе после того, как отсюда уйдут русские?

Об этом обо всем — надо хорошенько подумать. И ни в коем случае не выпускать из рук контроль над операцией. Даже Изамутдин-хан не должен знать всего. Тем более — Изамутдин-хан, начальник Генерального штаба и самый авторитетный на сегодняшний день военный в Пакистане. За исключением Диктатора, конечно.

Допив минеральную воду, генерал бросил пустую бутылку на кровать — где только что лежал диктатор — потом уберут. Мельком осмотрел себя в зеркало — и открыл дверь в кабинет. В нем сидел и ждал генерала только один человек, один из самых его доверенных людей — бригадир[22] Мухаммад Юсуф, координатор всех программ подготовки моджахедов и террористических действий на территории ДРА и Советского Союза. Это был один из самых опасных и подготовленных разведчиков восточного региона.

Увидев генерала, он встал, отдал честь. Генерал сделал то же самое — он уважал Юсуфа, всегда с вниманием относился к его просьбам, выслушивал его мнение если тот считал нужным его высказать. А в будущих раскладах профессиональному диверсанту Юсуфу, под началом которого действовала настоящая террористическая армия из афганцев, пуштунов и созданного со всего Востока бандитского сброда, генерал-майор Ахтар отводил особую роль.

— Присаживайся, Ахтар. Чем порадуешь меня?

— Группа Тигров полностью готова, сэр. Мы готовы приступить к активным операциям по ту сторону реки.

Это действительно была новость из новостей...

Тигры — так в документах разведки Пакистана проходил личный проект Мухаммеда Юсуфа по переносу террористической активности на территорию самого Советского союза. Считается, что к осуществлению этого проекта пакистанцев подтолкнуло ЦРУ[23] — но это совсем не так, это был проект Пакистанской разведки и конкретно — бригадира Юсуфа. Опираясь на свои связи в лагерях беженцев, он собрал группу из этнических узбеков, желающих встать на путь джихада и воевать в самом СССР. Возглавил группу некий Вали Бек — средних лет узбек, один из сыновей которого погиб, сражаясь с советскими солдатами в отрядах моджахедов, а еще один — пропал без вести. До войны Бек был контрабандистом, жил на самом берегу Амударьи, неоднократно переправлялся на тот берег, потому что в СССР все стоило намного дешевле, чем в Афганистане. Вклад американцев заключался лишь в том, что они дали спутниковые карты пограничной зоны, да предоставили несколько тысяч экземпляров Корана на узбекском языке для того, чтобы раздавать на той стороне реки. Так же, резидент Уорден строго-настрого запретил совершать террористические акты на территории СССР, отлично понимая, к чему это может привести. Юсуф мнение американца вежливо выслушал — но не более того. У него были люди, у него было оружие — в Пакистане было полно оружия — и он не видел никаких препятствий к тому, чтобы е перенести джихад на территорию противника. Ведь столько правоверных по ту сторону реки угнетаются собаками — безбожниками — разве они не имеют права на исламское освобождение?

— Насколько готова?

— Основной состав сформирован и проверен в действии

— В действии? — недобро прищурился генерал Ахтар, но бригадир Юсеф смотрел по-прежнему прямо и бесстрастно.

— Именно, сэр в действии. Вот рапорт.

Генерал Ахтар придвинул папку к себе, но не стал ее открывать.

— Доложи.

— Мы переправились на ту сторону, разведали места пограничных секретов и патрулей, сигнализацию и переправились. Просто провели рекогносцировку местности и вернулись назад.

— И все? — подозрительно спросил Ахтар, впиваясь взглядом в своего подчиненного

— Еще...

— Говори — угрожающе сказал Ахтар

— Мы встретили местных жителей. Случайно. Дали им Коран и оружие.

— И отпустили?!