Разрушитель

Обе девицы, со слезящимися глазами, щурясь от палящего солнца, разглядели за кормой черный крутящийся предмет.

— Похоже, это цистерна для транспортировки нефти, — высказалась старшая.

— Черт побери! — заворчал отец. — Того, кто выбросил эту дрянь за борт, нужно застрелить. Если бы мы столкнулись с ней, то пропороли бы себе борт.

Его подружка подумала, что предмет больше похож на перевернутую лодку, но не решалась высказать свое мнение вслух, остерегаясь навлечь на себя очередные насмешки его препротивных дочерей. Она уже получила сегодня сполна и искренне сожалела, что вообще согласилась пойти с ними в море.

— Я неожиданно встретилась сегодня утром с Ником Ингремом, — сообщила Мэгги, готовя чай матери на кухне в доме Брокстон.

Когда-то комната была красивая: вдоль стен стояли старинные дубовые шкафы для посуды, в каждом аккуратными стопками сложены медные кастрюли и изысканная фаянсовая посуда, а в середине длинный трапезный стол XVII века. Сейчас все стало скучным и однообразным. Все, что можно продать, было продано. Дешевые белые настенные и напольные кухонные полки сменили деревянные шкафы, а вместо монастырского стола, когда-то с блеском царствовавшего на кухне, стояло пластиковое, отлитое по форме подобие стола, принесенное из сада. Все было бы не так уж плохо, часто думала Мэгги, если бы здесь почаще убирали. Но артрит матери и ее собственное предельное изнурение в результате тщетных попыток сделать деньги на лошадях означали, что чистоплотность уже давным-давно исчезла вслед за благочестием. Если Господь есть на небесах, а с этим миром все в порядке, то, наверное, он ослеп, когда дело дошло до дома Брокстон. Мэгги могла бы давно уменьшить убытки и перебраться в другое место, если бы только мать согласилась сделать то же самое. Чувство вины снедало Мэгги. Сейчас она жила в квартире над конюшнями с другой стороны сада, в дом заходила лишь иногда. Его ужасающее запустение было слишком очевидным напоминанием о том, что нищета матери — ее вина.

— Я спускалась с Джаспером к бухте Чапмена. В заливе Эгмонт утонула женщина, и Нику пришлось вызывать вертолет, чтобы достать тело.

— Из туристов, я полагаю?

— Предположительно. — Мэгги подала ей чашку чая.

— Типичный случай! — сердито крикнула Селия. — Дорсет должен оплатить счет за вертолет, и только потому, что какое-то глупое создание из другого округа так и не научилось хорошо плавать. Я подожду платить свои налоги.

— Ты всегда это делаешь, — улыбнулась Мэгги, вспомнив о предупреждениях, разбросанных на письменном столе в гостиной.

Мать проигнорировала замечание.

— Как Ник?

— Слишком взволнован. И не в лучшем настроении.

Она пристально смотрела в чашку чая, набираясь храбрости для обсуждения щекотливого вопроса — о деньгах. Вернее, об отсутствии денег, потраченных на бизнес, связанный с верховой ездой и содержанием платных конюшен.

— Нам нужно поговорить о конюшнях, — резко произнесла Мэгги.

Селия отказалась от разговора на эту тему.

— Ты все равно не была бы в хорошем настроении, если бы даже не видела утопленницу.

Она разговорилась, и Мэгги поняла, что сейчас опять начнутся воспоминания.

— Я помню, как такого бедолагу уносил по течению Ганг. Это случилось в Индии, я была там с родителями. Как помню, время летних каникул, мне около пятнадцати… Это было ужасно. Неделями меня мучили кошмары. Моя мама сказала…

Дальше Мэгги не слушала. Она пристально смотрела на длинный черный волос на подбородке матери, который нужно выщипать пинцетом. Он агрессивно щетинился, когда мать начинала говорить, подобно одному из усов Берти. Селия в свои шестьдесят три года выглядела отлично. Волосы такие же темные, как у дочери, лишь иногда она их подкрашивала специальным спреем. Но заботы сказались на лице. Глубокие морщины избороздили его.

Когда же Селия наконец на секунду замолчала, переводя дыхание, Мэгги немедленно заговорила о конюшнях.

— Я подсчитала доходы за последний месяц, — сказала она, — нам не хватает приблизительно 200 фунтов стерлингов. Неужели ты опять освободишь Мэри Спенсер-Грехем от платы?

Селия поджала губы:

— Если и так, это мое дело.

— Не твое, ма, — вздохнула Мэгги. — Мы не можем позволить себе благотворительность. Если Мэри не заплатит, мы не сможем содержать ее лошадь. Все очень просто. Я бы не возражала, если бы ей не была назначена минимальная плата, но деньги, которые она должна платить, едва покрывают расходы на фураж. Ты должна быть построже с ней.

— Как? Она почти в таком же нищенском положении, как и мы, и это наша вина.

Мэгги покачала головой:

— Неправда. Она потеряла десять тысяч фунтов — пустяки по сравнению с нашими потерями. Но стоит ей хоть на полсекунды пустить слезы, ты каждый раз попадаешься на это. — Она сделала нетерпеливый жест в сторону холла и гостиной. — Мы не сможем уплатить по счетам, если не соберем нужную сумму. Надо решить: либо передаем все и сейчас Мэтью, перебираемся отсюда и живем в муниципальной квартире, либо ты пойдешь к нему и попросишь денежное пособие. — Мэгги беспомощно пожала плечами. — Если бы я могла надеяться, что моя попытка попросить у него деньги была бы успешной, я бы пошла. Но мы обе знаем, что он просто захлопнет передо мной дверь.

Селия невесело рассмеялась.

— Что заставляет тебя думать, будто мне повезет больше? Его жена меня не переносит и никогда не согласится помогать свекрови и золовке жить, как она выражается, в роскоши, когда она мечтает увидеть нас в нужде, что доставит ей удовольствие.

— Знаю, — вздохнула Мэгги, — и мы заслужили это. Нельзя было насмехаться над ее свадебным платьем.

— Трудно было удержаться, — резко возразила Селия. — У викария чуть не начался сердечный приступ, когда он увидел ее.

— Во всем виновата тля. Не будь вспышки массового размножения этой гадости и если бы ее противная вуаль не привлекла к себе всю эту дрянь с округи в радиусе двадцати километров, пока она шла из церкви… Как ты тогда назвала ее? Что-то связанное с камуфляжем.

— Я никак не называла, — произнесла Селия с достоинством. — Я поздравила ее с хорошим подбором сочетаний цветов, который так соответствовал ее окружению.

Мэгги рассмеялась.

— Правильно, теперь я вспомнила. Боже, но ты же допустила грубость.

— Тогда ты находила это забавным. — Мать осторожно уселась на стул. — Я поговорю с Мэри. Возможно, перенести унижение, настойчиво требуя уплаты долга у друзей, значительно легче, чем унижение, которое придется испытать, выпрашивая подаяние у Мэтью и Авы.

Глава 4

Физико-психологическая оценка ребенка, личность которой не установлена: «Малышка Смит»

Физическая: Общее состояние ребенка отличное. Ее хорошо кормили и хорошо заботились о ней, она не страдает никаким заболеванием или недомоганием. Результаты анализа крови: незначительные следы бензодиазепина (возможно, «Могадон») и более заметные следы парацетамола. Никаких признаков насилия в прошлом или в настоящем времени, сексуального или физического, хотя имеются некоторые признаки того (смотри далее), что она испытала в прошлом, испытывала постоянно или перенесла недавно психологическую травму. Физические данные дают основания полагать, что она была отделена от родителя (попечителя) в пределах трех-четырех часов до момента ее обнаружения. Вывод сделан на основании ее общего санитарно-гигиенического состояния, а также того обстоятельства, что она не успела испачкаться. В дополнение к этому у нее нет признаков обезвоживания, пониженной температуры тела, голодания или крайней усталости, что можно было бы ожидать у ребенка, которого оставили без присмотра на более длительное время.

Физиологическая: Поведение и социальные навыки ребенка — типичные для двухгодовалого, однако ее рост и вес дают основания предположить, что она старше. Проявляет признаки аутизма в легкой форме, хотя для подтверждения диагноза необходимо знание ее истории развития и болезни. Не интересуется другими людьми (детьми) и реагирует агрессивно, когда они к ней приближаются. Слишком пассивна, предпочитает сидеть и наблюдать, чем изучать окружающую обстановку. Противоестественно погружена в себя и не делает попыток вербальной коммуникации (не разговаривает с окружающими), хотя и пользуется языком жестов, чтобы получить то, чего хочет. Не страдает нарушением слуха и слушает все, что ей говорят, однако очень выборочно относится к тому, каким указаниям следует повиноваться. В качестве простого примера приведу следующее: она с удовольствием указывает на синий кубик, когда ее просят, но отказывается взять или поднять его.

Хотя она не способна или не желает пользоваться словами для общения, зато очень быстро реагирует на них криками или вспышками раздражения, когда мешают исполнению ее желаний или когда чувствует, что на нее оказывают давление. Она испытывает при этом напряжение. Это особенно заметно при появлении в комнате новых людей, которых она раньше не видела, или если разговор происходит на повышенных тонах. Постоянно отказывается от любого вида физического контакта при первой встрече, но протягивает ручки, чтобы ее взяли на руки, при второй. Это указывает на высокую способность и хорошие навыки узнавания, но все же она проявляет постоянную боязнь мужчин и вскрикивает от ужаса, когда они вторгаются в ее пространство. Учитывая отсутствие признаков физического или сексуального насилия, этот страх, возможно, возник как следствие незнания мужчин в результате воспитания в замкнутом чисто женском окружении. И еще ее боязнь может свидетельствовать об агрессивном поведении со стороны мужчин относительно другой женщины, например, матери или родной сестры.

Заключение: Ввиду отсталого развития ребенка и явных психических расстройств и отклонений, связанных со стрессами, ее нельзя возвращать в семью (к попечителям) без получения ответов на специальные запросы для изучения бытовых условий содержания и получения исчерпывающих сведений. Обязательно следует внести ее в регистр «группы риска», что позволит проводить постоянный мониторинг ее будущего здоровья. Меня серьезно беспокоит наличие следов бензодиазопина и парацетамола в крови. Бензодиазопин (сильнодействуюшее снотворное) не рекомендуется детям, тем более в сочетании с парацетамолом. Я подозреваю, что на ребенка воздействовали седативными средствами, но не могу найти никаких законных оснований, которыми можно было бы объяснить необходимость в этом.

NB. Не зная подробностей истории развития и жизни ребенка, трудно сделать заключение о причинах ее поведения: 1) аутизм; 2) психическая травма; 3) обусловленность обучением, которое, не давая представления о ее способностях, направляло ребенка к тому, чтобы обеспечить возможность сознательного манипулирования ею.

Доктор Джанет Муррей

Глава 5

Прошло долгих 24 часа, прежде чем в понедельник в полдень зазвонил телефон констебля Сандры Гриффитс. Она дала несколько интервью по местному радио и телевидению, чтобы оповестить жителей города о потерявшейся Лили (имя присвоено по названию района Лилипут, где нашли девочку), но никто из позвонивших не смог сказать ей, что это за ребенок и чей он. Она обвиняла погоду. Слишком много людей вышли погулять на солнышке, слишком мало смотрели телевизор. Сандра подавила зевок, поднимая телефонную трубку.

В трубке раздался встревоженный голос мужчины.

— Простите за беспокойство, — произнес он, — но мне только что позвонила мать. Она невероятно разволновалась, услышав, что какая-то малышка, которая бродит по улицам, похожа на мою дочку. Я сказал, что это не может быть Ханна, но… ну… дело в том, что мы вместе с ней пытаемся дозвониться до моей жены, но безрезультатно.

Гриффитс прижала трубку подбородком и взяла авторучку. Звонил очередной отец после того, как по телевидению показали фотографию девочки, — все они жили отдельно от своих жен и детей. Она не возлагала больших надежд и на этого папашу, но поговорила с ним достаточно доброжелательно.

— Если ответите мне на один-два вопроса, мы сможем быстро установить, является ли малышка Ханной. Можете назвать мне свое имя и адрес?

— Уильям Самнер, Лангтон-коттедж, Роуп-Уолк, Лимингтон, Гемпшир.

— А ваша жена и дочь живут вместе с вами, мистер Самнер?

— Да.

Инспектор сразу заинтересовалась.

— Когда вы видели их в последний раз?

— Четыре дня назад. Сейчас нахожусь в Ливерпуле на фармацевтической конференции. Разговаривал с Кейт, своей женой, ночью в пятницу, все было прекрасно… Но моя мать уверена, что эта малышка — Ханна. Хотя это и бессмысленно. Мама говорит, ее нашли вчера в Пуле. Но как Ханна может бродить по Пулу в полном одиночестве, если мы живем в Лимингтоне?

Гриффитс прислушалась к его голосу, который стал еще тревожнее.

— Сейчас вы звоните из Ливерпуля? — спокойно спросила она.

— Да. Я остановился в отеле «Регал», номер 2235. Что мне делать? Мать вне себя от волнения. Нужно успокоить ее, убедив, что все в порядке.

И себя тоже, подумала Гриффитс.

— Можете дать описание Ханны?

— Она похожа на свою мать, — довольно беспомощно сообщил мужчина. — Светлые волосы, голубые глаза. Много не разговаривает. Мы очень беспокоимся по этому поводу, но доктор уверяет, что это всего лишь застенчивость.

— Сколько лет?

— Будет три в следующем месяце.

Констебль Сандра Гриффитс сочувственно поморщилась, задавая следующий вопрос и уже догадывалась, каков будет ответ:

— Мистер Самнер, на Ханне розовое хлопчатобумажное платье в мелкую складку, а на ногах красные сандалии?

Он на пару секунд задумался.

— Не знаю, какие сандалии, но моя мать купила ей платье в складку месяца три назад. Кажется, оно было розовое… нет, точно розовое. О Боже, — его голос дрогнул, — где Кейт?

Гриффитс немного помолчала.

— Вы приехали на машине в Ливерпуль, мистер Самнер?

— Да.

— Приблизительно представляете себе, сколько времени потребуется на обратный путь домой?

— Возможно, часов пять.

— А где живет ваша матушка?

— В Чичестере.

— Тогда думаю, будет лучше, если вы скажете ее имя и дадите адрес, сэр. Если малышка окажется Ханной, то с помощью вашей матери мы сможем установить ее личность, если она опознает девочку. Я передам, чтобы полиция Лимингтона проверила ваш дом, пока я буду наводить справки о вашей жене здесь, в Пуле.

— Миссис Анжела Самнер, квартира номер два, Олд-Конвент, Осборн-Кресчент, Чичестер.

Услышав его затрудненное дыхание (плачет?), Гриффитс захотела исчезнуть куда-нибудь подальше. Как она ненавидела, что в девяти случаях из десяти приходилось быть предвестницей плохих новостей.

— Но мама не сможет добраться до Пула. Последние три года она передвигается в инвалидном кресле и не может водить машину. Если бы могла, то сама бы съездила в Лимингтон и проверила, что с Кейт и Ханной. Не могу ли я опознать девочку?

— Конечно. Сейчас девочка находится в приемной семье, ей не принесет вреда, если она пробудет там еще несколько часов.

— Моя мать убеждена, что Ханна пострадала от насилия мужчины. Именно это произошло? Я бы предпочел знать правду.

— Если допустить, что маленькая девочка — Ханна, то признаков физического насилия нет. Ее внимательно осмотрели и сделали все анализы. Полицейский врач утверждает, что малышке не причинили вреда.

— Какие справки вы хотите навести о моей жене в Пуле? Я же говорил, что мы живем в Лимингтоне.

Больной тип…

— Самые обычные, мистер Самнер. Было бы значительно проще, если бы вы назвали полное имя и дали описание жены. А также тип, цвет и регистрационный номер ее машины, имена друзей, которые у нее были в этом районе.

— Кейт Элизабет Самнер, тридцать один год. Рост приблизительно пять футов, светловолосая. Машина марки «Метро» синего цвета. Регистрационный номер F52 VXY, не думаю, что она знает кого-нибудь в Пуле. Может быть, она попала в больницу? Может, из-за беременности?

— Я как раз собираюсь проверить и это, мистер Самнер.

Она просматривала отчеты о дорожно-транспортных происшествиях на экране монитора во время разговора с ним, но нигде не упоминалось, что синее «метро» с таким регистрационным номером попало в аварию.

— Родители вашей жены живы? Они могут знать, где она сейчас находится?

— Нет. Ее мать умерла пять лет тому назад, а отца Кейт никогда не знала.

— Братья? Сестры?

— У нее никого не было, кроме меня и Ханны. — Его голос опять дрогнул. — Что же мне делать? Как я узнаю, если что-нибудь случилось с ней?

— Нет причин думать, будто что-то случилось, — твердо ответила Гриффитс, хотя все больше верила, что все совсем наоборот. — У вас есть мобильный телефон? Я буду сообщать все сведения, пока вы в дороге.

— Нет.

— Тогда предлагаю остановиться на полпути и позвонить из телефонной будки. К этому времени, я уверена, появятся хорошие новости из полиции Лимингтона. Постарайтесь успокоиться, мистер Самнер. Из Ливерпуля путь длинный, и будьте осторожны на дороге.

Она позвонила в полицию Лимингтона, объясняя детали дела, попросила проверить адрес, указанный Самнером, и уже затем позвонила в отель «Регал» в Ливерпуле, чтобы узнать, зарегистрирован ли мистер Уильям Самнер в номере 2235.

— Да, мэм, — ответил портье, — но боюсь, не смогу соединить вас. Он ушел пять минут назад.

Инспектор Гриффитс неохотно приступила к проверке больниц.

По разным причинам Ник Ингрем не стремился покинуть сельский полицейский участок с его более-менее размеренной жизнью и предсказуемыми часами работы. Важные дела передавались на расследование в Главное управление округа в Уинфризе. Это позволяло Нику спокойно заниматься менее роскошной стороной полицейских обязанностей, и девяносто пять процентов населения считали, что только это имеет значение. Люди могли крепче спать, зная, что у полицейского Ингрема нулевая терпимость к пьяной молодежи, вандалам и воришкам.

Настоящее беспокойство приходит извне, и неопознанная женщина на берегу именно такой случай, размышлял Ник, когда 11 августа, в понедельник, в 12.45 раздался телефонный звонок. Из канцелярии коронера в Пуле поступил приказ провести расследование убийства после вскрытия трупа. В течение часа Ингрем должен получить дальнейшие инструкции из Главного управления по телефону. Уже назначена группа криминалистов для тщательного осмотра побережья в бухте Эгмонт-Байт, но Ингрем должен был оставаться там, где он находился.

— Не думаю, что они найдут что-нибудь, — подсказал он. — Вчера я уже тщательно обыскал все вокруг, но, очевидно, море смыло все следы.

— Полагаю, тебе следует передать все нам, — велел голос на другом конце провода.