— Так я планировал. Хотя, возможно, воспользуюсь наземным транспортом, если не будет благоприятного ветра.
Полицейский кивнул:
— Большое спасибо, мистер Хардинг. Не думаю, что вас нужно еще задерживать. Отвезу ребят домой и проверю все про бинокль.
Хардинг заметил умоляющие взгляды Пола и Дэнни. В них сквозила невысказанная просьба защитить.
— Нужно рассказать о том, какое доброе дело сделали ребята, правда? — нетерпеливо выпалил он. — Если бы не они, несчастную женщину мог бы унести прилив и никто бы не узнал, что она здесь была. Парни заслужили медаль и никаких нападок со стороны отца.
— Вы хорошо информированы, сэр.
— Поверьте мне. Я прекрасно знаю этот берег. Здесь постоянное юго-юго-восточное течение в сторону утеса Голова св. Албана. Если бы оно подхватило тело несчастной, шансы на то, что ее выбросило бы на берег, были бы равны нулю. В этом течении множество водоворотов. Думаю, ее раздробило бы на мелкие кусочки на дне.
Ингрем улыбнулся.
— Похоже, вы много знаете и о женщине, мистер Хардинг. Можно подумать, вы видели ее собственными глазами.
Глава 3
— Почему ты был с ним так резок? — недовольно повела плечами Мэгги.
Полицейский закрыл дверцу «рейнджровера», усадив на заднее сиденье мальчиков, и теперь стоял рядом с молодой дамой и, прищурившись, наблюдал, как Хардинг поднимается по склону холма.
Рядом с высоким, могучего телосложения Ингремом Мэгги ощущала себя Дюймовочкой или, скорее, букашкой. Она чувствовала себя комфортно в его присутствии, только когда смотрела на него сверху вниз, сидя на лошади. Но такая возможность, способствующая повышению ее самооценки, предоставлялась крайне редко. Не услышав ответа, она нетерпеливо взглянула на братьев, расположившихся на заднем сиденье автомобиля.
— И с детьми вел себя довольно грубо. Держу пари, в следующий раз, прежде чем помогать полиции, они несколько раз подумают.
Хардинг исчез за поворотом, и Ингрем повернулся к ней с ленивой улыбкой.
— Почему ты считаешь, что я был резок с ним?
— О, давай разберемся! Ты все время обвинял его во лжи.
— Но он же лгал.
— Когда?
— Точно не уверен. Но узнаю, сделав несколько запросов.
— О мужских делах? — В ее голосе сквозила недоброжелательность.
Ник служил здесь участковым полицейским пять лет, и у Мэгги накопилось недовольство. В плохом настроении она обвиняла его во всем. Иногда, правда, была достаточно честна, чтобы признать — Ник Ингрем просто выполнял свою работу.
— Возможно, — продолжал улыбаться Ингрем.
Он чувствовал запах конюшни, которым пропахла ее одежда, затхлый запах пыли от сена и конского навоза, который он любил и не выносил одновременно.
— Тогда не проще было вытащить пенис и помериться с ним силой?
— Я бы проиграл.
— Это точно.
Его улыбка стала шире.
— Так ты заметила?
— Едва сумела сделать вид, будто не замечаю. И такие шорты он носит не для того, чтобы замаскировать что-то. Возможно, там его бумажник. А драгоценное маленькое местечко для этого уже приготовлено в другом уголке.
— Конечно, — согласился он. — Ты не считаешь, что это очень интересно?
Мэгги с подозрением взглянула на Ника — не насмехается ли он над ней.
— Чем же?
— Только идиот может отправиться из Пула в Лулуез, не захватив с собой деньги и питье.
— Может, он планировал попросить воду у прохожих или позвонить другу, чтобы тот приехал и спас его. Почему это так важно? Он просто сыграл роль доброго самаритянина для ребят, вот и все.
— Думаю, красавчик врал о том, что делал здесь. Он говорил что-нибудь еще до моего возвращения?
Мэгги задумалась.
— Мы говорили о собаках и лошадях. Он рассказывал детям о ферме, на которой вырос в Корнуолле.
Ник Ингрем вздохнул.
— Ну, тогда, возможно, я слишком подозрителен к людям, которые ходят с мобильными телефонами.
— В наши дни они есть у каждого, даже у меня, — улыбнулась девушка.
Полицейский довольным взглядом окинул ее стройную фигурку в хлопчатобумажной рубашке и облегающих джинсах.
— Но ты не берешь с собой мобильный телефон, гуляя по сельской местности. Очевидно, он где-то оставил все свои вещи — все, кроме мобильного телефона.
— Ты должен его благодарить! — фыркнула Мэгги. — Если бы не он, ты бы не добрался до этой женщины так быстро.
— Согласен. Мистер Хардинг оказался в нужном месте в нужное время с нужным прибором, чтобы сообщить о теле на берегу, и было бы слишком наивно спрашивать — почему.
Он открыл дверцу автомобиля и протиснул свое громоздкое тело между сиденьем и рулем.
— Доброго вам дня, мисс Дженнер, — вежливо произнес он. — Передавайте привет своей матушке.
Полицейский захлопнул дверцу и дал газ.
Братья Спендер не знали, кого и благодарить за свое благополучное возвращение домой. То ли артиста, чьи призывы к терпимости сработали, или же полицейского? Он почти не разговаривал на обратном пути к их дому, всего лишь предупредил ребят, что скалы очень опасны и глупо забираться на них, независимо от важности причины. Родителям он дал краткий отчет о случившемся, не упоминая неприятных деталей, и даже предложил отвезти детей на рыбалку на своей лодке как-нибудь вечером, потому что сегодняшняя рыбная ловля не состоялась из-за печальных утренних событий.
— У меня не шикарная яхта, — предупредил он, — просто небольшая лодка. В это время года идет морской окунь, и если нам повезет, мы поймаем несколько.
Ингрему надо было успеть в отдаленный фермерский дом, пожилые обитатели которого сообщали о похищении трех ценных живописных полотен. Это случилось ночью. По пути он свернул к бухте Чапмена и, хотя подумывал, что напрасно теряет время, но именно за работу участкового ему платили деньги.
— О Боже, Ник, мне так жаль! — воскликнула встревоженная невестка пожилой пары, которой самой-то исполнилось семьдесят. — Поверь, они знали, что картины выставлены на аукцион. Питер твердил им об этом весь год. Но они все забывают! Питер сделал это на правах поверенного, так что все законно. Но, честное слово, я едва не умерла, когда Уинни сообщила, что вызвала тебя. И в воскресенье тоже. Каждое утро я обхожу дом, проверяя, все ли в порядке, но иногда… — Она демонстративно вознесла взор к небесам, выражая без слов то, что думает о своих девяностопятилетних свекре и свекрови.
— Именно поэтому я здесь, Джейн. — Он ободряюще похлопал ее по плечу.
— Но… Тебе ведь нужно ловить преступников!.. — Она тяжело вздохнула. — Беда в том, что наши расходы превышают доходы, а они не могут это понять. Только на домашнюю прислугу мы тратим больше десяти тысяч в год. Старики считают, что они живут в двадцатые годы, когда горничная стоила пять шиллингов в неделю. Меня это сводит с ума! Их надо поместить в дом престарелых, но Питер слишком мягкосердечный и не может на это пойти. Все могло быть иначе, если бы Селия Дженнер не убедила нас рискнуть всем, что у нас было, ради этого негодяя мужа Мэгги, но… — Она замолчала, в отчаянии пожимая плечами. — Я порой так злюсь, что готова закричать! Единственное, что останавливает меня, — боюсь, крик будет продолжаться вечно.
— Ничто не может продолжаться вечно, — возразил Ник.
— Знаю, но время от времени думаю, что пора встретиться с вечностью. Так жаль, что сейчас в аптеках нельзя купить мышьяк. В прошлом это было так просто!..
— Расскажи мне об этом.
Она рассмеялась:
— Ты знаешь, что я хочу сказать.
— Мне производить эксгумацию, когда родители Питера наконец умрут?
— Шанс великая вещь. Но при таких тарифах я умру раньше, чем они.
Полицейский улыбнулся и распрощался. Он не хотел ничего слышать о смерти. «Мне нужен душ», — подумал он, возвращаясь к машине.
Светловолосая малышка уверенно шагала по тротуару в районе Лилипут в городке Пул. В 10.30 воскресного утра на улице было малолюдно. Никто не попытался выяснить, почему она одна. Когда позднее собралась горстка свидетелей подтвердить в полиции, что видели ее, то их объяснения были самыми разными: «Казалось, она знает, куда идет», «На расстоянии 20 ярдов за ней шла женщина, и я подумала, это мать ребенка», «Я решил, что ее остановит кто-нибудь другой», «Я парень, и меня могут повесить, если я подниму малышку»…
Наконец нашлась пожилая супружеская пара, мистер и миссис Грин, у которых хватило здравого смысла, времени и смелости вмешаться. Возвращаясь из церкви, они совершали обычно еженедельный ностальгический объезд района Лилипут. Любовались оригинальными домами, построенными в 1910-1930-х годах, каким-то образом сохранившимися в водовороте послевоенного движения за массовое уничтожение всего, что выходило за рамки обыденного, в пользу застройки из железобетонных блоков и коробок из красного кирпича. Район Лилипут протянулся вдоль залива Пул, и среди архитектурного хлама, который можно найти везде, встречались и элегантные виллы, окруженные великолепно ухоженными садами, и дома в стиле декоративного искусства с окнами, похожими на иллюминаторы. Супруги Грин обожали их. Они напоминали им молодость.
Они проезжали поворот к причалам Солтернз, когда миссис Грин заметила маленькую девочку.
— Посмотри, — произнесла она неодобрительно. — Какая мать могла бы разрешить своему ребенку уйти от нее так далеко? Один неверный шаг, и она окажется под машиной.
Мистер Грин уменьшил скорость.
— Где мамаша? — спросил он.
— Знаешь, а я не уверена… Подумала, это та женщина, которая идет позади нее. Но она остановилась и смотрит на витрину.
Мистер Грин, отставной военный, принял решение.
— Мы должны что-то сделать, — твердо сказал он, останавливаясь и разворачивая машину. Он погрозил кулаком водителю, который громко и яростно сигналил, чуть не задев бампер авто супругов Грин. — Проклятые воскресные водители! Им нужно запретить появляться на дорогах.
— Правильно, дорогой, — поддакнула миссис Грин, открывая дверцу машины.
Она взяла бедную крошку на руки и удобно усадила на колени, а ее 80-летний муж уже вел машину в полицейский участок Пула.
Поездка оказалось мучительной, потому что мистер Грин любил ездить только на скорости 20 миль в час. Движение на такой скорости приводило к авариям в системе одностороннего кругового движения вокруг центра муниципальных и других общественных офисов.
Девчушка прекрасно чувствовала себя в машине, счастливо улыбаясь, смотрела в окно, но уже в полицейском участке ее невозможно было оторвать от спасительницы. Она обняла пожилую женщину за шею и прильнула к доброй старушке, словно ракушка, цепко прилепившаяся к камню. Узнав, что никто не заявлял об исчезновении малышки, мистер и миссис Грин приготовились к длительному ожиданию и сидели с похвальным терпением в полицейском участке.
— Не понимаю, почему ее мать не заметила, что она ушла, — недоумевала миссис Грин. — Я никогда не спускала глаз со своих детей, даже на минуту.
— Она может быть на работе, — отозвалась женщина-констебль.
— Но она не должна, — с упреком возразил мистер Грин. — Ребенку в этом возрасте необходимо, чтобы мать всегда была рядом. Вам нужно вызвать доктора, чтобы осмотреть ее. Понимаете, о чем я говорю? Странные люди пошли в эти дни. Мужчины, которые должны быть умнее. Уловили смысл? — Он произнес по буквам: — П-Е-до-филы. С-Е-К-С-преступники. Знаете, о чем я говорю?
— Да, сэр, я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, не беспокойтесь. — Констебль постучала ручкой по листу бумаги, лежащему перед ней на столе. — В первую очередь мы покажем ее доктору. Но если не возражаете, мы постараемся сделать это по возможности деликатнее. У нас масса дел по этому вопросу, мы пришли к выводу, что лучше не спешить. — Она повернулась к женщине с ободряющей улыбкой: — Девочка сказала, как ее зовут?
Миссис Грин покачала головой:
— Не произнесла ни слова. Честно говоря, я не уверена, что она разговаривает.
— Как вы думаете, сколько ей лет?
— Не больше двух.
Миссис Грин подняла подол хлопчатобумажного платьица малышки.
— Она все еще в памперсах, бедняжка.
Женщина-полицейский решила, что два года — слишком мало, и прибавила еще один год для отчета. Женщины, подобные миссис Грин, оберегали своих детей от частого прикосновения махрового полотенца и начинали рано приучать к горшку. Мысль о том, что трехлетний ребенок в памперсах, была ей непонятна.
Но это не имело значения для девчушки. Восемнадцать ей месяцев, два или три года, но говорить она не умела.
Юная француженка с судна «Бенето», не имея планов на этот воскресный день, заинтересованно наблюдавшая разговор Хардинга с братьями Спендер, Мэгги Дженнер и полицейским Ингремом через объектив видеокамеры, приплыла на резиновой лодке к берегу и стала подниматься по крутому склону Уэст-Хилл, пытаясь выяснить, что случилось. Нетрудно догадаться, что два мальчика нашли человека, которого подняли с берега на вертолете, используя для этого лебедку, что прекрасный англичанин заявил в полицию о случившемся. Ей было интересно узнать, почему он появился еще раз на склоне холма для того, чтобы забрать рюкзак, который оставлял там, через полчаса после того, как уехала полицейская машина. Она проследила, как молодой человек достал бинокль, осмотрел залив и скалы и только после этого стал спускаться к пляжу, затопляемому во время прилива, за крытой лодочной стоянкой. Она снимала его на видеокамеру, но не была так предусмотрительна, как раньше. После того как он дошел до удобного места над бухтой Чапмена, ей уже все надоело, и она прекратила заниматься этой головоломкой.
Пройдет еще пять дней, когда ее отец наткнется на отснятую пленку и будет унижать дочь перед английской полицией…
В шесть часов вечера судно «Грегори'з герл» подняло якорь и осторожно направилось к выходу из бухты Чапмена в сторону утеса Голова св. Албана. Две апатичные девицы сидели на перекидном мостике рядом с отцом, а новая знакомая — на скамье сзади. Пройдя мелководье на входе в залив, судно взревело — двигатели включились на полную мощность — и на скорости 25 узлов в час направилось на базу в Пул.
Жара и алкоголь погрузили всех в сонное состояние, особенно отца, который совершенно измотался, стараясь угодить дочкам. Включив автопилот, он велел старшей дочери следить за ходом судна, а сам задремал. Он чувствовал, как взгляд его новой подружки вонзается в спину словно кинжал, и пожалел, что не хватило здравого смысла оставить ее на берегу. Она была новенькой в череде тех, кого дочери называли «малышками», и, как заведено, они яростно вытаптывали хрупкие ростки его новой привязанности. Жизнь, думал он с обидой, такая паршивая…
— Отец, проснись, смотри! — внезапно крикнула его младшая. — Мы несемся прямо на камни!
Сердце в груди бешено колотилось, пока он, прилагая неимоверные усилия, поворачивал штурвал. Судно резко накренилось на правый борт. То, что его дочь приняла за камни, скользнуло за левый борт, кружась в бурлящем попутном потоке.
— Я слишком стар для этого, — произнес он слабо, направляя прогулочную яхту обратно на курс и подсчитывая в уме состояние своей страховки.
— Что за чертовщина! Это не мог быть камень. Здесь нигде нет камней.