Человек без планеты

Этот разговор нигде не записывался, но по всей Омфале было полно ушей, глаз и носов. Кто-то что-то подслушал, или догадался, или ему шепнули на ушко — и вскоре те, кому надо, оказались в курсе. Одним из них оказался высокий стройный уроженец Граничных Миров по имени Шарль Желтоглазый. Сообщение о том, что Рауля Линтона и Шарля видели вместе во время тайной встречи еще до этого исторического разговора, было неправдой. Возможно, они действительно бывали в одно и то же время в одном и том же кабачке или кафе. Но теперь Желтоглазый решил, что они должны встретиться.

* * *

Базар Королевы Дагундхи — лучшее место на Омфале для тех, кому хочется местного колорита и туземной экзотики. Днем и ночью, в особенности во время Месяца Урожая, там в изобилии плоды и товары всех миров Созвездия. Это огромный ступенчатый параллелограмм, пол которого выложен мозаичными изразцами, а в стенах расположены галереи магазинов и киосков, где можно купить практически все что угодно — было бы достаточно платиновых империалов. Туземцы обычно с недоверием относятся к бумажным дензнакам, предпочитая им увесистые звонкие монеты.

После захватывающего и, хотя он еще и не мог этого знать, исторического разговора с Приграничным Администратором Рауль Линтон направился на базар, задержавшись лишь для того, чтобы проглотить в ближайшей забегаловке малосъедобный обед. Он поймал аэрокэб и полетел на другой конец города, на Базар Королевы Дагундхи, по двум причинам: во-первых, он знал, что сможет найти там Гундорма Варла, торговавшегося у палаток со скотом, и, во-вторых, хотел посидеть в холодке со стаканчиком напитка местного изготовления, по вкусу напоминавшего жидкую молнию, который назывался чарк. Он расплатился с водителем аэрокэба, оставив щедрые чаевые, и окунулся в возбужденный водоворот цветов, звуков и запахов.

В палатках и киосках, расставленных вдоль сводчатых стен, были выставлены товары из тысяч миров: овощи, фрукты, парголак и иогма, караваи свежевыпеченного искза — местного хлеба, храмовые лепешки и жертвенные яства, одежда, сотканная вручную из шерсти иофодонов, тонкие замшевые плащи с Дореи, кожаные камзолы, привезенные с Кромы и Вальтхума, мечи с чашеобразными эфесами, богато инкрустированными драгоценными камнями, украшенные кистями кинжалы в ножнах из змеиной кожи, цветы, вино, эль, пиво, свежее мясо, специи, травы, благовония, духи, ковры, платки, накидки и кушаки, драгоценные камни всевозможных форм и размеров, амулеты, обереги и талисманы доброй половины десятка тысяч религий, культов, магических наук и оккультных доктрин.

И женщины с Ваэлы. Смуглые, с иссиня-черными волосами красотки из Пустынных Миров. Огромные, глупые и робкие грудастые женщины из Порт-о-Ворлдз.

И мальчики. Мужчины. Животные. Наркотики. Стимуляторы — к чему портить себе пищеварение или рисковать заполучить венерическое заболевание, когда можно надеть сетевой шлем и заставить центры удовольствий в мозге биться в экстазе, которого человеческая плоть вынести почти не в состоянии?

Рауль любил базар, его давку и суматоху, цвета и формы. Даже запахи. Особенно запахи. Он задержался возле устланного соломой стойла, чтобы понаблюдать за тем, как длинноногий Принц Кочевников торгуется с продавцом единорогов. Остановился, чтобы посмотреть на представление труппы фокусников и жонглеров, чья цыганская родословная уходила в прошлое на многие века дальше, чем Галактическая цивилизация.

Здесь был атаман разбойников с Арконны, с отливающей индиго остроконечной бородкой и драгоценными камнями, свисавшими с навощенных усов. Неподалеку расхаживал наемник из Созвездия Ориона, об этом безошибочно свидетельствовали его золотисто-зеленый плащ и пшеничные волосы. А чуть дальше одетый в малиновую рясу с капюшоном Астролог, с бритой головой и большим пальцем, удерживавшим какое-то определенное место в Эфемерисе в кожаном переплете, сверкал созвездием, вытатуированным голубыми чернилами на бритом лбу. Слева, предостерегающе подняв жезл из слоновой кости, отчего толпа перед ним расступалась точно по мановению волшебной палочки, шел герольд в полном облачении; он нес указ какого-то Принца Планеты на маленькой шелковой подушечке. За ним, крадучись, перебирал лапами коточеловек с Кермнуса, судя по рисунку, нанесенному на его гладко причесанный мех, — Святой Глава из высшей касты.

Уроженцы, изгои и отбросы общества сотни планет толпились вокруг Линтона, сверкая всеми цветами двадцати радуг. Солдаты. Воры. Шлюхи. Торговцы. Дворяне. Техники. Жрецы. Высокородные дамы. Нарумяненные мальчики. Наемники. Борцы. Шпионы. Колдуны. Убийцы. Фермеры. Офицеры Космофлота. Предсказатели будущего. Полицейские. Чиновники тех или иных управлений или подразделений. Туристы. Шляющиеся по трущобам хлыщи из высшего общества. Менестрели. Карманники. Дорогие куртизанки. Поэты.

Рауль Линтон любил все это.

Базар был настоящим. Честным. Разумеется, здесь воняло, но, по крайней мере, это — запах жизни. Он посмеялся над выходками клоунов, бросил несколько монеток попрошайкам, купил кружку кислого пива в палатке, цветок у босоногого чумазого мальчишки-цветочника, улыбнулся жонглерам, посмотрел выступление профессионального силача с планеты Стронтейм, смявшего золотой слиток в блестящую лепешку. Линтон наслаждался прогулкой, а тяжелые воспоминания о неприятном разговоре с Администратором выветрились у него из головы. Многие оборачивались, чтобы посмотреть ему вслед — высокому, загорелому до черноты человеку в видавших виды серых штанах от формы Космофлота, заправленных в высокие стоптанные и пыльные ботинки, и наброшенной на худые плечи плащ-палатке; человеку с орлиным взглядом и всклокоченной копной огненно-рыжих волос, пламенеющих в свете полуденного солнца. Некоторые из оборачивавшихся были профессионалками, измерявшими высокую мускулистую фигуру Линтона восхищенным взглядом, но тут же сникавшими при мысли о его тощем, судя по состоянию одежды, кошельке.

Но вслед ему смотрели не только они. Были и другие. Один — высокий тощий темнокожий мужчина с кислым лицом, в неброской зеленой одежде, черной кепке, надвинутой на самые глаза, и удивительно многочисленными «кольцами» на крепких длинных пальцах.

Полковник Найдел Пертинакс. Шпион.

Второй — высокий бородач с мрачным и неуступчивым выражением лица, закутанный в плотный Пограничный плащ из коричневой материи и с украшенной кисточкой феской рильканского военачальника на голове. На худом загорелом и обветренном лице светились внимательные умные глаза поразительного канареечно-желтого цвета.

Шарль ка-Набон Тахукам. Возможно, шпион. Или патриот?

Пертинакс не озаботился тем, чтобы не попадаться на глаза Линтону. Он хорошо знал, что Рауль никогда его не видел. Агенты подразделения Пи-5 никогда не вращались в одних кругах с аристократами из Старинных семей… и даже с офицерами Космофлота. Разве что очень изредка, в своем профессиональном качестве. Как, например, сейчас. Он как бы ненароком прошмыгнул мимо Линтона, слегка коснувшись одной тощей костлявой рукой подола его огромной развевающейся плащ-палатки. Из его ладони вылетела миниатюрная бусинка темно-серой керамики, тут же приклеившаяся к подкладке плаща. Шпион мрачно и самодовольно улыбнулся и зашагал дальше. Никто ничего не заметил.

Или все-таки заметил?

Из темно-пурпурной тени галереи неожиданной улыбкой сверкнула пара желтых глаз. Для Шарля, воина рильке, полковник Найджел Пертинакс был старым знакомым. Они уже сталкивались друг с другом, и неоднократно.

Прячась в бархатной тени галереи, Шарль следовал за Раулем в том же темпе. Умные и холодные канареечно-желтые глаза измеряли, взвешивали, оценивали — медленно, без спешки, без надежды и без ошибки.

Рауль резко остановился.

Так резко, что толстый и потный дииканец, трусивший позади, врезался в него и выругался коротко, но замысловато, взглянул вверх на долговязого гераклианца, осознал всю внушительность его роста и, покладисто обойдя вокруг него, удрал прочь.

Взгляд Рауля был прикован к Мечу.

Он лежал, один, на черной, как сам космос, подушке из настоящего собольего меха. Пять тонких, длинных, узких футов блестящей ион-стали, отражавшей солнечный свет точно зеркало. Длинный, тонкий, заостренный, как фехтовальная шпага… но с насечками посередине, невероятно крепкий и острый до такой степени, что мог бы соперничать и с саблей. Просто восхитительный. Княжеское, нет, королевское оружие. Эфес — спираль рога нарвала — должен был облегать руку плотно, словно шелковая перчатка. Крестовина тоже была сделана из ион-стали, с напыленным на нее покрытием из чистейшего золота. На ее выдающихся в стороны концах мерцали сверкающие капли изумрудного огня, а эфес украшал травянисто-зеленый хрустальный шар еще большего размера.

Это была любовь с первого взгляда. Кроме длинного меча с золотым эфесом, палатка была завалена мурсками, ятаганами, прямыми и кривыми мечами, зазубренными пилообразными мечами — клинками из дюжины туземных миров.

Но глаза Линтона видели только один.

Они измерили его вдоль и поперек. Его растили в лучших традициях Земельной Аристократии, с мечом в руке. Половина его детства была посвящена тому, что в тридцать пятом веке было эквивалентом salle d'armes.[2]

Его рука сама потянулась к мечу.

— Я хотел бы приобрести этот клинок.

Глава 3

— Казар, но этот меч не продается, — объявил владелец на мягком рильканском наречии, беспомощно разведя унизанными перстнями руками.

— Я хотел бы купить его. В мире нет того, что не имело бы цены, — отозвался Рауль на том же языке. Его владение разговорным рильканским заставило торговца мечами восхищенно приподнять брови.

— О, казар великолепно владеет нашей речью. Это делает честь моему народу. Но — как ни горько мне это говорить — этот меч только для показа. Он не имеет цены, но, с почтением, казар может попробовать его вес и баланс, если пожелает.

Рауль осторожно поднял меч. Эфес обнял его руку так плотно, как будто был сделан по меркам его ладони и пальцев.

Он затаил дыхание, чувствуя, как стучит в ушах кровь.

Отставной военный ошибся: клинок был слегка изогнутым, настолько слабо, что заметить это мог лишь наметанный глаз. Изящный, едва заметный, плавный изгиб, похожий на стебель лилии или длинную девичью шею. А острый как бритва край с небольшим закруглением с технической точки зрения превращал меч в саблю, предположил он. Но тем не менее клинок выглядел смертоносным. Он был остроконечным, как рапира, и изгиб выглядел не настолько заметным, чтобы помешать его хозяину использовать его для выпада или встречного удара в качестве шпаги.

Вес оказался в точности таким, как нужно.

Баланс казался сверхъестественно, магически, абсолютно совершенным, далеко превосходящим любую мечту воина о совершенстве.

Рауль полюбовался мечом с расстояния вытянутой руки, лаская край жадным любящим взглядом, чувствуя, как плечевые мышцы заныли от желания взмахнуть им, предвкушая, с какой легкостью взмоет вверх, точно невесомое перышко, тончайшее острие, готовое в мгновение ока нанести стремительный удар, как кобра.

Он чувствовал, как в его крови бурлит безрассудная любовь, опьяняющая, словно вино.

Плавающий, звенящий баланс был поэзией и музыкой, огнем и болью совершеннейшей красоты; болью, застрявшей где-то в горле мучительным комком и настолько пронзительной, что, казалось, из его глаз вот-вот хлынут слезы. И все же в мече оказалось достаточно веса и внутреннего импульса, чтобы отсечь руку, разрубив плоть и кости без малейших усилий.

Будь это его меч, он назвал бы его Эслот — «Золотой клинок».

Он вернул меч на прилавок, чувствуя, как его пронзает боль расставания.

Его задумчивость нарушил чей-то голос.

— Это шарбара, верно? Клинок красоты. Казар знает толк в оружии, я понял это по тому, как он обращался с ним.

— Да… прекрасное оружие. Клинок красоты, как вы говорите. Самому Кашамберу не доводилось держать в руках ничего лучше, — рассеянно отозвался Рауль.

— Кашамбер из саг! Казар знает эпос моего народа. Это делает ему честь.

Говорил не толстый торговец, а более высокий и стройный человек, чью фигуру было трудно различить в густой тени галереи. До чего же искусно было выбрано положение меховой подушки, на которой лежал меч, точно на таком расстоянии от нависающей арки, чтобы на него падали солнечные лучи.

Чтобы на него упал взгляд…

— Да, я знаю ваши сказания и очень их люблю. Но я хотел бы купить этот меч. Назови цену. Я не торгуюсь о стоимости живого совершенства, которое Мнардус, Кузнец Богов, вдохнул в этот клинок красоты.

— Казар, ведь это одно и то же, правда? Что люди — истинные люди, что мечи — истинные, окропленные кровью мечи, шарбары. Мы суть единое целое, с прекрасной сталью в руках, под сияющим солнцем, с женщинами, смотрящими на нас и дарующими нам свое одобрение, которые достанутся победителю, верно? Тогда мы мужчины, меч на меч, сила на силу, кровь на кровь. Мы живем. Живет наша плоть. Нас овевает свежий ветер, земля под нашими ногами поддерживает нас, тогда мы истинно живем… истинные люди, произошедшие от Расы Богов, верно? Неважно, из какого мы мира и какого цвета наша кожа.

— Да, — согласился Рауль, — кровь бурлит в наших сердцах, соленые слезы жгут глаза, и яркие цветные знамена развеваются на ветру. Ветер твоей Омфалы или моей Барнассы… Ветер есть ветер. Сталь есть сталь. Мужчины есть мужчины, где бы они ни встретились.

— Значит, казар рожден на Барнассе. Почти брат, с почтением. Моя мать была одной из рильке с Барнассы.

Линтон зажмурился на безжалостно палящее солнце. Боги, до чего же жарко!

— Из какого клана, позволь спросить?

— Из клана Арглинассама, на чьем знамени — красный сокол; ее предок — вождь Эрнгал Трижды-Мудрый.

— Я делил вино и воду с Эрнгалом Трижды-Мудрым и мальчишкой дрался с девятью его сыновьями и ездил с ними на охоту и праздники клана. Да, и воевал вместе с ними, сталь к стали, когда настало время войны. Это чистокровные отпрыски расы Богов, прекрасные мужчины и прекрасные женщины.

В пурпурной тени сверкнули белые зубы.

— Ты делаешь честь, казар, огромную честь клану моей матери и моему народу, и я почту за честь разделить с тобой мое вино и воду — с почтением.

Рауль Линтон тепло улыбнулся, коснувшись тыльной стороной правой руки своего лба в салюте.

— Ты разделишь со мной вино и воду; я разделю с тобой мои мясо и хлеб, — ответил он на старо-рильканском, произнеся формулу клятвы Принцев. Это был редкий и возвышенный стиль речи, демонстрировавший исключительно высокую степень уважения.

Высокий мужчина поклонился, возвращая салют, и откинул полу, прикрывавшую вход в расположенную за прилавком потайную палатку — каркас, покрытый коврами тончайшей работы. Рауль вошел.

На дальнем краю базара, при помощи своих «колец» расслышав каждое слово этого разговора, пойманного миниатюрным передатчиком, полковник Найджел Пертинакс растянул тонкие губы в зловещей улыбке и нажал кнопку записи на специальной броши. Все шло отлично. Несомненно, коммандер Линтон знал, что разговаривает с Шарлем Желтоглазым — гнусным шпионом и мятежным доверенным лицом Каани Валадона, изгнанной и низложенной королевы главной планеты Границы. Вся эта церемониальная белиберда была паролем.

Шпион наклонился, чтобы не упустить ни слова.

* * *

Переход с ослепительного солнечного света в глубокий сумрак подействовал ошеломляющее. Рауль заморгал и потер кулаками глаза, пытаясь оглядеться. Палатка — устланные роскошными коврами пол, потолок и стены была завалена гнездами из подушек, разноцветных, оранжевых, кремовых, винно-зеленых, украшенных шахматным ало-черным, нежно-золотым, ярко-малиновым или бледно-голубым узором. В дальнем углу стояла кованая трехногая серебряная саргала, испускавшая сквозь сотни мельчайших дырочек полосы голубоватого ароматного дыма. Маленькая толстая птичка с бело-зеленым оперением уставилась на отставного военного тяжелым взглядом огненно-рыжих глаз с раскачивающейся жердочки, украшенной янтарными бусинами. У самой дальней стенки на покрытом помосте из молочного дерева стояли семь фигурок очень тонкой и очень древней работы, из нефрита, лавы, меди, белого гранита, красного золота, кона и железа. Рауль Линтон сделал подобающий случаю жест почтения из восьми движений, выказывая преклонение, уважение и благоговение, как неверующий пришелец из другого мира, сочувствующий Обычаю и Вере, но не разделяющий их.

В канареечных глазах Шарля, внимательно наблюдавшего за ним, промелькнул огонек восхищения.

— Рад поделиться с тобой тем, что принадлежит мне. Пользуйся всем так, как будто оно твое, — пригласил он Рауля освященной веками фразой и сел по-рилькански, поджав ноги, в белые, голубые и черные подушки. Рауль ответил ему по всем правилам вежливости и ловко последовал его примеру. Замысловатую позу рильке нелегко освоить, но Линтон принял ее с легкостью и грацией, выдающей немалый опыт, и Шарль снова наблюдал, и увидел, и принял к сведению.

Появился торговец мечами, подобострастно сложив руки и подняв накрашенные брови в молчаливом, но тем не менее красноречивом вопросе.

Шарль щелкнул пальцами.

— Принеси чарк. Каменную бутыль.

— С почтением, — попросил Линтон с поднятой вверх рукой. — У меня есть друг, очень большой человек с соломенными волосами и бородой и загорелым лицом. Он будет в циркассианском фиолетовом; станет с помощниками бродить по базару, и я сомневаюсь, что где-то в другом месте, кроме как у загонов со скотом. Приведи его сюда, с почтением, ко мне.

— Стоит казару только пожелать, и все будет сделано.

Торговец вышел, раздвинув висящие ковры.

— С позволения, — пробормотал Рауль, вытаскивая из туники коробку с сигарильями и протягивая ее своему хозяину, который кивнул, вытянул одну и сел обратно на свое место.

Они курили, не говоря ни слова, пока не подали вино, как велел Обычай. Затем, над чашами дымящегося зеленого вина редкостной, почти легендарной марки — Рауль очень хорошо знал его ценность и оценил скрытую в этом похвалу — бывший военный предложил:

— Давай теперь поговорим о мечах.

Именно этим они и занялись, к немалому замешательству бедного полковника Пертинакса, потеющего и поджаривающегося на свирепом полуденном солнце. Между сменяющими друг друга чашами чарка и воды, как делают всегда, когда пьют чарк, рильканец неожиданно сказал:

— Казар, с позволения, разговор о мечах — широкие врата, в которые может войти что угодно. Почему тебя «слушают»?

— Меня слушает еще кто-то, кроме тебя? Если так, мне об этом неведомо.

— Казар, с позволения… — украшенный хохолком вождь наклонился и одной рукой медленно раскрыл складку плаща Линтона, обнажив темно-серую горошину.

Рауль озадаченно пожал плечами:

— А это что еще такое? Похоже на катышек навоза.

— Навоза с ушами, казар! — расхохотался Шарль.

Он потянул за шарик, и глаза Рауля сначала расширились, затем сузились при виде того, как керамическая горошина электростатически притягивалась к ткани.

— Девять Преисподних, это сверхминиатюрный микрофон!

— Именно, казар.

Пронзительный взгляд орлиных глаз скрестился с ясным взглядом невозмутимых канареечно-желтых глаз.

— Как ты узнал, что он там?

— Казар… с почтением… Я видел, как его туда прикрепили.

— Прикрепили? Кто?

Голос Шарля был столь же невозмутим, как и его взгляд.

— Тощий мужчина с кислым лицом и множеством колец. Он в кепке, закрывающей глаза. Он шел следом за казаром и провел рукой по плащу… Вот так… И микрофон приклеился.

— Ты знаешь этого человека?

— По чести, казар, знаю.

Рауль выпил чашу чарка, потом чашу чистой воды.

— Назови его… с почтением!

— Имя: Пертинакс. Шпион правительства из Пи-5. Человек, который шныряет среди людей с добрым именем, улыбаясь лишь тогда, когда доволен, а доволен он бывает только тогда, когда его ложь, намеки и наветы ранят человека лучшего, чем он сам. Он ранил уже множество, похваляясь, что сорвал «больше хитрых замыслов, чем любой человек в созвездии Геракла». Негодяй. «Пол-ков-ник».

— Пертинакс…

Медленно, со смаком, чувствуя, как в крови закипают ярость, Линтон покатал это имя на языке, пробуя его. Имя кислое, вязкое, точно айва или лимон; жгучее, словно соль.