Ловчий желаний

Спозаранку, примерно в шесть ноль-ноль, он подскочил от хриплого ора, многократно усиленного «матюгальником».

— Якорь те в жопу, Шлёма!!! Долго мы бум тя ждать, нах!!!

Сталкер краешком глаза выглянул в одно из лишённых стёкол оконец частично выгоревшего изнутри, полного трупов ангара. Узрел картину нежданную: к остаткам причала швартанулся катер речных головорезов. Похоже, они с бандюками тут бартером занимались. Вот почему в сейфе умопомрачительная коллекция скопилась…

Сонные глаза, в кисляках, ещё промаргивались, а руки всё своё сгребали на ощупь. В конкретном случае нечего рассчитывать на подмогу аномалий и монстров. Тикать надо было, и шустро. Он и утёк. Резво, максимально поближе к поверхности земли, проскочил полуразрушенную лодочную станцию и непосредственно прилегающую территорию.

Традиционный утренний туман над берегом реки почти рассеялся. Луч промелькнул метеором по одной из дорожек, некогда вымощенной камнями любителями порыбачить и до сих пор сохранившейся. Через три подобия ступенек перепрыгивая, рвал жилы, пока не оказался за верхней кромкой обрывистого берега. Склон — единственный отрезок, где его могли засечь. Стоило лишь кому-то из пиратов бросить взгляд в ненужном направлении.

Но выродки пялились в другую сторону, они явления бизнес-партнёра Шлёмы жаждали. Проскочив кромку, сталкер ушёл за пределы их «юрисдикции».

В Черноте оборванный кем-то сон — куда более серьёзное происшествие, чем в белом свете игрища с любовницей, прерванные мужем, заявившимся домой раньше предполагаемого часа. От рогатого супруга можно отделаться простецкими синяками, ну, максимум костью сломанной. Пускай даже на фоне жестоко обломанного кайфа… В Зоне последствия всегда грозили максимальной расплатой, и фон абсолютно не имел значения.

Жизнь в движении — такая родная! На бегу в уме проинспектировать амуницию, пересчитать количество патронных магазинов, еды и питья. Оценить, сколько и где, для экономии боеприпасов, можно пройти с голым клинком. Мечтать о запечённом в яблоках поросёнке, употребляя по ходу варёную «столичную». Сто-о-олько всего можно делать на бегу… Двух слепых псов Луч замочил «на автомате» — выхватил и выстрелил с одной левой, даже не задействовав правую, занятую колбасой. Та же участь постигла ещё нескольких глупых мелких монстриков, имевших несчастье пересечься с траекторией перемещения сталкера.

В который уж раз пряча левый «кольт» обратно в кобуру. Луч вдруг подумал о том, что прорисовывается любопытная особенность. Как только он впускал в мысли Шутку, возникала проблемка. Стоило лишь мелькнуть незабвенному образу в его памяти, так и приключалась какая-нибудь пакость. Спасибо Зоне, пока что мелкая! Типа этих собачек или кислотных стрекоз, отбившейся от стаи крыски, оранжевого мушиного облачка, парочки ободранных квазикошек, тушкана приблудного… Может быть, в ассоциативной догадке об этой взаимосвязанности есть рациональное зерно.

Или он просто слишком часто о ней вспоминает?… Надежда вновь её встретить, вот так вот, вдруг, за следующим деревом или разваленным домиком, не покидала никогда. И в период, когда он самостоятельно жил-ходил в Зоне ещё до принудительной отправки в годичный «академ-отпуск», и после возвращения сначала в Предзонье, а теперь и в Зону.

Всё это время он ждал, потому что надеялся. Надеялся и ждал… Но как ни странно, исключительно наяву. Впервые приснилась она ему недавно совсем, в непосредственной близости от границы Зоны. В берлоге, «закошенной» под бюрерскую, где он переночевал после встречи с рейдерами, лишившими его настоящего оружия.

Верного лучемёта, благодаря которому сталкер получил когда-то своё имя. При отправке Луча в принудительный отпуск верный ЛК-24м исчез. С ним вместе не отправился, и до своего возврата в ЧК сталкер полагал, что утратил энерган безвозвратно. Однако ошибся. Почти сразу после возвращения ЛК вернулся к нему. У одной сволочи из числа обитателей достаточно оживлённого внешнего кольца ЧК обнаружился. Не обратить внимание на похожее оружие в руках другого человека Луч просто не мог, а при ближайшем рассмотрении выяснилось — не похожее, а оно. Самолично выгравированную хозяином метку ни с чем не спутаешь. Каким образом именно этот лучевой «калаш» попал к нему, тип отказался поведать и вернуть хозяину — тоже. Не повезло ему. Не тому собеседнику вздумал норов показывать.

Зато повезло рыжей сволочи, перехватившей сталкера в глубине Чёрного Края… рыжей суке, спасшей ему жизнь. Что ж, квиты. За всё надо платить. По крайней мере он хоть ей ничего не должен.

Луч более чем прекрасно запомнил ощущение, вынесенное из ослепительно полуденного сна, в котором он встретился на холме с Шуткой… с Шутками. Множественный взгляд одновременно со всех сторон изучал его. Ощущение было другим, не тем, что преследовало, давило постоянно, сверлило затылок. Не то, привычное ему по прежней, «доотпускной», зонной жизни, которое он помнил и появления которого ожидал. То самое, которое недавно лишь разок напомнило о себе, вроде бы установив контакт, но с той минуты всё не возвращалось и не возвращалось к нему…

Это чувство совсехстороннего изучения было новым, не возникавшим раньше, но… таким же неотступным. С момента пробуждения в берлоге оно Луча не покидало. Может быть, это незабвенная Шутка заботилась о нём, каким-то непостижимым образом давала ему о себе знать и… вела? Только вот — куда? Сталкер вспомнил события последних дней и ночей. Нечто удивительно похожее с ним уже бывало. Если отбросить вариант искажения мировосприятия какой-нибудь паранойей, остаётся допустить, что все случайности далеко не случайны. Они выстраиваются в прозрачную, едва уловимую, однако реальную цепочку. Нить путеводную. Но так ли это в действительности, не определить. Ещё не.

От реки Луч уже порядочно отдалился и бежал по старой грунтовке. Она вела к потрескавшемуся асфальту объездной, что огибала бывший город атомщиков. Через урбанизированную локацию можно было бы совершить марш-бросок… Территория сложнейшая для передвижения, что и говорить. Мало кто решается туда соваться. Но Луч хаживал там, офигенный хабар добывал в богатейшем «месторождении», надёжно охраняемом зашкаливающим страхом…

Сейчас его тянуло в сторону. Настойчиво. Чуйка железно манила на объездную, в (Припяти) было нечисто. Ох и грязно ж в этом бывшем городе, прямо сейчас. Видимо, мега-стая шерстит руины тотально. Не самая худшая из напастей, но сталкеру с крысами не совладать, уж больно много их. Даже группы предпочитают не связываться, если возможно уклониться.

Да и патронов жалко. Если он догонит везуна столичного, а он догонит, не может не догнать, — то кто ж его знает, чудо залётное, с кем оно в эпицентр лезет? Перестрелка могла быть. И быть могла жаркой. В проводники вызовутся и ветераны, и группа неслабая. За большие деньги всё и всех можно добыть. Даже «Наутилус» пригнать, как выяснилось.

Удастся вразумить, договориться, увести, тогда сладится тихо-мирно, если же нет… следов оставлять Лучу никак не выгодно. А вдруг там обнаружатся старые добрые знакомцы? Это допущение всегда охотника бередило сильней всего. Ведь не пожалеет он их, если что… Издержки профессии, так сказать, но что поделать! Кое-какие моменты и этапы его зонной деятельности ни в коем случае не должны становиться общеизвестными…

Из старой заброшенной фермы, что находилась невдалеке от дороги находилась, выскочили две бесформенные плоти.

Пробежали с километр за Лучом, наконец допёрли, что быстроногую еду им не догнать, и поковыляли обратно.

Не всегда обязательно смерть сеять, иногда достаточно навыками скрытности воспользоваться или конечностями тренированными. Ноги — они и волков кормят, и зайцев спасают. Заброшенные постройки, подобные этой ферме, сталкер обходил сторонкой, держась на солидной дистанции. Мог ведь и снайпер какой засесть… Так хоть не с первого раза бегущего выцелит.

Привычный глазу пейзаж ничто не нарушало. После текучего бардака Предзонья это даже порадовать могло, вселить ложное чувство стабильности. Как всегда тёмное, суровое небо, деревья с пролысинами листвы, осыпающейся, как обычно, избирательно… Фиолетовые вороны летают, отрывисто скрежещут, «воронки» и «мясорубки» просматриваются…

Хорошо, что нет дождя, грунт хоть и влажный, а уже твёрдый. Слякоть на какое-то время испарилась. Строго по дороге двигаться не получалось, но всё же он старался бежать именно по ней. Так легче — растительность не цепляется за боты.

По ходу сталкер привычно на небо поглядывал. За количеством разномастных крылатых нужно следить — если скуч-куются, то и напасть могут. От всяких птичек классно отбиваться обрезом двустволки. Самое примитивное оружие в подобной ситуации превращалось в наиболее эффективное. Сколько им надо — по дробинке на рыло… или клюв, у кого как. И недостаток обреза, отсутствие кучности боя, в данном случае голосище жирный. Чем объёмнее сектор, тем больше перьев разлетится в стороны.

Мысли текли, глаза смотрели, уши слушали, ноги несли, чуйка чуяла. Разок Луч сделал здоровенный крюк, сильно отклонившись от генеральной линии. В паре километров справа жахнул шикарный «фонтазм», и сталкер в бинокль высмотрел льдистое сияние новоявленного «мерзлячка». Сбегав поближе, добыл редкостный артефакт и заполнил контейнер. Такой хабар лишним не окажется, на какие шиши пополняться-то?

Война — войной, а кушать надо бы всегда. И боеприпас бесхозный далеко не везде валяется. Сейф бандюковский пираты утянут, без вариантов. Ещё и поблагодарят за глупость!

Эх, нужно было трофеи перепрятать, а не ключ шхерить. Расслабился, первый день после возвращения… ещё не от всех вредных привычек белого мира успел избавиться.

Стоило вернуться на линию, тотчас вдалеке послышались отголоски выстрелов. Луч на бегу выхватил бинокль и присмотрелся. Южнее дороги разглядел бывший животноводческий комплекс. Там среди остатков железобетонных стен коровников носились две большие фигуры, явно не человеки по габаритам. И пять сталкерских силуэтов в разнообразных бронекомплектах. Не группа, кажется, просто временный союз.

Объединёнными усилиями атакующие человеки валили двух панзеров — сородичей псевдогигантов. Сталкеры надвигались с запада, где-то там скорей всего и пролегла тропа, по которой стремилась в эпицентр искомая цель. Имеет смысл задержаться и помочь загонщикам. Они могли по пути столкнуться с проходящей на север целью и рассказать Лучу о составе группы и её маршруте.

Сдёрнув с плеча «сточетвёрку», охотник форсировал бег и ломаным зигзагом устремился к месту боя. Как мог быстро. Насколько позволял лабиринт аномалий. Приблизившись с восточной стороны на расстояние выстрела, он остановился на полминутки, успокоил дыхание, прицелился тщательнее, выпустил три одиночных. И без паузы дальше помчался к огромному поваленному тополю.

Две из трёх пуль попали в башку гиганта. Тот, почувствовав острую боль, дёрнулся и обернулся. Луч резко тормознул, чуть ли не взрывая подошвами землю, и ещё несколько раз выстрелил. Убойной силы с такого расстояния не хватало продырявить дубовую кожу в чешуйчатых наростах и толстенную кость черепа. Да и в упор не факт, что хватит. Но главное, эта тварь уже затопотала в сторону нового врага.

Пока мутант несся к Лучу, сталкеры-союзники добили перекрёстным огнём второго панзера и тоже поспешили навстречу случайному помощнику. Луч облокотился о поваленное дерево, создал себе для стрельбы чуть ли не комфортные условия и методично бил одиночными, стараясь попасть в глаз твари.

Получалось хреново, правое ухо отстрелил с двух попаданий и немного расковырял носовые пластины мутного урода.

Когда с противоположной стороны грянул залп, Луч прекратил стрельбу и спрятался за стволом упавшего дерева от попадания случайных пуль. Сейчас поиграем в перетягайки. Интенсивный огонь с тыла заставил чешуйчатого монстра развернуться, не добежав шагов двадцать до стрелка.

Выждав немного, одиночный сталкер опять начал долбить голову твари. Группа сталкерская, в свою очередь, прекратила огонь, видимо, опытный там подобрался контингент, зна-ает приёмчик этот.

Мутант заметался сюда-туда, дёргаясь на переменную стрельбу, и ещё несколько раз сменил вектор направления беготни. Тупость этого «танка» даже не забавляла. Подарила мутация силищу, отобрала разум… И на очередном развороте оверштаг, когда окровавленная морда обернулась, охотник наконец-то попал зверюге в лобный глаз. Тонна плоти, костей и панцирной кожи, взмахнув ручищами трёхпалыми, с грохотом рухнула наземь. Вчерашний дождь смочил почву, и тело не подняло тучу пыли, как это обычно летом бывает. Дело сделано. Гора мяса остывала на полынных колючках.

«Не верится почти, — сокрушённо подумал Луч, — что прапрадедушки и прапрабабушки этой пародии на кинг-конга — были человеки…»

Четверо сталкеров и одна сталкерша показались на лица знакомыми. Луч не раз встречал их в зонных движениях, точках обмена и местах тусовок, однако имён вспомнить не мог никак, даже прозвание этой белёсой остролицей бабёнки. «Не то Валилкой её кличут, не то Шиншиллкой… нет, Шиншиллой, кажись, ту блонду из банды Ухаря звали… блин, забыл. Так давно в Зоне шарюсь, стольких повидал, стольких уж не увижу никогда… стольких уже и запамятовать успел!»

Главное, что они его имя не забыли и, поздоровкавшись, выложили всю инфу, которую он запросил.

Опытные одиночки походную компанию образовывали в Баре, от него и просачивались к (Припяти). Вроде бы из приречного города давненько не возвращались добытчики с наваристым успехом в контейнерах, вот и отважились эти пятеро рискнуть, слазить за урожаем предположительно богатым. Поиздержавшись, даже ветераны иногда подзабывают, что из некоторых участков редко доходит хабар в основном по причине невозвращения экспедиций.

Инфа поступила ценная. Да, ошивался в Баре сей типчик, которого Луч жаждет лицезреть. К мажору в провожатые вызвались тела из Независа, в реале очень мало похожего на игрульную «Свободу», которой он в своё время послужил прототипом. Может, когда-то бешеный клан и зарождался как сталкерское течение под слоганом «Перед Зоной все равны, и пусть никто никого не обижает». Но с нынешними, беспредельщиками, Луч пребывал в конфликте базового интереса. Оттого сперва в них стрелял при любом удобном случае. Потом уж спрашивал у смертельно раненных: чего надо-то было? Перед тем, как добить.

Насколько он понимал, коллеги с независами должны бы поступать аналогично. Сокращать их численность при любой представившейся возможности. От особей, отравленных наркотой вседозволенности, какие угодно сюрпризы выдать на-гора не заржавеет. Ничего эффективней превентивного обезвреживания не изобрести. В Чёрном Краю практиковать изгнания или тюремные заключения некому в общем-то, да и незачем. Потому здешний кодекс разнообразием мер наказания не страдает и почти по всем статьям назначает высшую. А уж судей и исполнителей приговоров в ЧК ровно столько же, сколько боеспособных обитателей.

Конечно, теперь как-то проще определяться, кто есть кто, и действовать сообразно. Не то, что раньше. От Шутки Луч узнал когда-то: в своё время, когда сердцевина Черноты колобродила куда сильнее, в ней немерено плодились всяческие кланы, отряды, банды и течения. Зачастую толком и не разобраться было, кого какая идея или нужда в Зону притащила. Потому сущности множились без всякого ограничения, и никакой «бритвой» их было не отсечь. Яйцеголовые, например, тогда ещё в Зону толпами целыми таскались, регулярно, почти как на работу к себе в научные лаборатории. Военные по локациям и объектам чуть ли не строем, колоннами раскатывали и разгуливали, как будто у себя по территории гарнизона или полигона. Менты выпускников спецшкол в тренировочные ходки засылали… Вот уж точно мутное было времечко, в смысле переносном, но более чем адекватном. Брожение и шатание повсеместное. Пока Зона совсем ещё мелкая была и, так сказать, не умела «разбираться в людях», образно говоря, каждый, каждая и каждое, кому не лень, пользовались этим без всякого стеснения. Вот и допользовались, чёрный двадцать шестой год накликали… Это с монстрами всё ясно, они-то местные, made in Blackness, а вот человеческий фактор — впрыснут извне. Воздействие его прогнозировать — труд обезьяний, с виду как бы разумный, но по сути бессмысленный.

Таким образом, хотя ныне размер поражённой аномальностью территории на порядок увеличился, число сущностей «до необходимого» сократилось. Например, те же основные силы чистокровно человеческого происхождения — пальцев двух рук вполне хватит сосчитать.

Но лучше б их ещё меньше стало. Без оголтелых независов за будущее куда меньше беспокоиться можно было бы. Точно! Да и от бандюков с пиратами лучше избавиться, но с другой стороны… не суди, да не судим будешь. Вернее, уж если взялся кого-то судить — будь готов к тому, что тебя тоже осудят и приговорят без колебаний и угрызений.

Здесь ведь Чёрный Край, а не Земля Обетованная и не Рай Земной. Вопреки романтическим бредням, гуляющим по белу свету…

Эта группа отправилась по старой торной дороге, бывшей автостраде, практически напрямик. Значит, прав охотник, чуйка не подвела. По прямой топать мог лишь отряд с везуном в комплекте. Загонщики панзеров также сообщили Лучу, что в период его отсутствия Очищение, многочисленное и организованное, захватило Бурый Лес и жёсткий таможенный контроль там держит. За проход сдирает непомерную плату, а может и вообще тормознуть. Поэтому вольная братва и бойцы других кланов часто ходят восточнее, ближе к реке, по территориям, на хабар не щедрым.

Разговор длился недолго, все спешили. И, поблагодарив за помощь и совет, компания энергично ушагала в глубь малохоженного участка южнее (Припяти). Луч счёл нужным предупредить, что город опасен сильнее обычного, и если сталкеры прислушаются к рекомендации, то не сунутся туда.

Провожая взглядом удаляющуюся в юго-западном направлении пятёрку, Луч позволил себе ещё несколько минут отдыха. Старожил, глотнув витаминного коктейля, жевал плитку шоколада и вспоминал, что ему Шутка рассказывала о «старом недобром времени». Да уж, время нынче поновее вроде, а что изменилось? В человеках по-прежнему не видать ничего нового. В упор не разглядеть.

ЧЁРНО-БЕЛЫЕ ГРАФФИТИ

— Ты в хорошей форме, — похвалила Котомина его великолепная проводница, — для своего возраста просто молодчина. Но для того, чтобы с окружающей средой бороться круглосуточно, тебе ещё долго тренироваться надо.

— Ну, мне всего лишь ненамного больше сороковника, и я же не собираюсь остаток жизни провести в глубине Чёрного…

— Понимаю, что не собираешься. Но чтоб он у тебя вообще был, этот остаток, надо бороться за каждую секунду жизни… э-э-э… серьёзно, словно для тебя уже не существует никакого другого варианта бытия.

— Ещё чего не хватало! У меня дел по горло и обязательств выше макушки…

— Не трынди. Ты здесь и сейчас. Зачем-то в Зону намылился. Сюда от нечего делать только дурачки и дурочки прутся, а ты вроде не лунатик. Но уж ЧК, поверь мне, последняя территория на Земле, где болтать о своих планах стоит. Больше не хочу повторяться. Держи рот на замке, целей будешь. Если невтерпёж варианты потусовать, лучше думай. Восприятие мыслей допустимо, но с меньшей вероятностью.

— Намёк понял. Проворачиваю ключ в замке.

Тесно прижавшись друг к дружке и подобрав под себя ноги, они сидели на обломке деревянной уличной скамьи. Проводница сказала, что разнообразные фрагменты и остатки упорядоченной материи куда безопаснее, чем неповреждённые вещи. Они даже лучше, чем просто голая земля или асфальт. Эти «ошмётки», по её образному выражению, почему-то дольше остаются стабильными. Они словно позабыты, специального внимания не удостоены и вспоминаются только случайно.

Совсем недалеко, у входа в помещение бывшей компьютерной фирмы, прямо посреди тротуара разлёгся роскошный кожаный диван. На нём сидеть и в особенности лежать было бы несравнимо комфортнее. Но к исходу шестых суток похода репортёр, сидящий на ошмётке скамьи в самом центре казавшегося мифическим города (Чернобыля), уже отлично усвоил — в Чёрном Краю удобство и опасность фактически синонимы.

Поэтому его внимание куда больше дивана привлёк старый рекламный плакат, невесть каким чудом сохранившийся вместе с одной из витрин, что уцелели в стене одноэтажного строения под выцветшей чёрно-бело-красной вывеской «Компьютер ДЕПО».

Рекламировалась «Нова 5.9», очередное продолжение «Новой мутации», пятой части, оказавшейся наиболее удачной и долгоживущей. Версия на тот момент свеженькая, с пылу с жару. В феврале двадцать шестого года долгожданный сиквел мегаигрушки поступил в продажу, прервав затянувшуюся почти на четыре года паузу. Счастью фанатов предела не было!… Кто успел натешиться до конца марта, тому крупно повезло. Игру вскоре официально запретили во всех странах мира. После образования несмываемого чёрного пятна, которое поглотило миллионы человеческих жизней, а позже было огорожено беспрецедентным периметром и получило название Чёрный Край. Немалое количество игроманов проходить различные версии частей «С.Т.А.Л.К.Е.Р.» продолжали, конечно, и пиратские копии пользовались бешеной популярностью. Однако уже несколько лет спустя, когда человечество попривыкло к Черноте, в продаже появилась «ЧК: За краем света» от того же разработчика, и её доисторические предтечи, в жутком двадцать шестом попавшие под горячую руку, отошли в область древних преданий. Ясное дело, в легендах и реальных фактах, поставляемых из новой Суперзоны, недостатка не было и нет…

Проследив за пристальным взглядом Ника, изучавшего забытый плакат, Леа хмыкнула и проворчала:

— Помню, помню… Тоже, знаешь ли, девчонкой наигралась. Был у меня тогда дружок один, Витька Стульник, так мы с ним вместе по сети рубились, на пару нас никто не мог одолеть. С одной стороны, подготовило это мозги мои к восприятию реальной Зоны, а с другой… не игра ли была первой ступенькой лестницы, которая меня привела сюда?

— Аналогично. Если таким образом выстроить ассоциации, я сделал первый шажок сюда, когда в далёком детстве впервые отождествил себя с игровым сталкером… Но стоит ли судить прямолинейно? Как бы не перепутать следствие и причину.

— Ладно, умник. Ещё до очного знакомства я знала, что на тебе клеймо вузовского диплома и штамп высокого уровня ай-кью… Привал окончен. До границы Зоны недолго осталось, пора шевелить конечностями. Нам до темноты к блокпосту желательно прилезть уже. Там лагерь транзитный, переночуем в компании… Познакомишься с какими-нибудь другими бродягами, репортёр, по мне одной нельзя судить обо всех сталкерах.

— Так точно, товарищ командир. Всегда готов к нападению и обороне!

— Всё играешься словечками, журналист… Ну ладно, твои упражнения хоть лаконичны в отличие от бесконечного нытья. Вела я как-то словоблуда занудного, сперва чуть от скуки не подохла, а после… Он же, гад… э-э… никчемным оказался, ни на что не годным. Быстро сгинул.

Ник промолчал. Фразы вроде последней, произнесённой Леа, хочешь не хочешь, но сильное впечатление оказывали на дух ведомого, ещё не окрепший.

И они покинули островок призрачной стабильности и сладкой парочкой — кавалера дама под ручку держит — отправились дальше. Прокрадываться по улицам города, название которого дало Зоне её имя собственное. Хотя сам по себе этот город к рождению Зоны и к Станции имел и имеет отношение достаточно опосредованное.

Котомин уже спрашивал у Леа, обязательно ли им постоянно соприкасаться. Она ответила, что тактильный контакт увеличивает шансы не потеряться. В момент спонтанной трансформации окружающего пространства — чем ближе друг к другу находятся спутники, тем прочнее материальная взаимосвязь. Следовательно, больше вероятность, что после трансформации они эту связь не потеряют, не окажутся в противоположных концах Предчернья.

Если вообще выживут, конечно.

Что любопытно, теперь он совершенно не хотел её как женщину. Несмотря на постоянный теснейший контакт, тело

Ника не реагировало соответственно, а воображение его уж точно не грёзы о сексуальной близости продуцировало. В состоянии профессиональной сосредоточенности — не до отвлекающих факторов.

На войне как на войне. Первым делом самолёты, ну а девушки…

Даже такая фантастическая девушка.

Будет ли у него потом, проводница совершенно права, зависит от того, сумеет ли он выдерживать постоянный, крайне напряжённый темп движения. Научится ли вовремя улавливать изменения во враждебной среде, окружающей в прямом смысле.

В этой обескураживающей правоте журналист успел достаточно убедиться за шесть дней и пять ночей пути.

Ориентировалась проводница не только по зыбким приметам, пусть и знакомым ей, но способным испариться в самый неподходящий момент. Ещё по солнцу и по звёздам. Только там, вверху, картина мира не менялась. Но полной гарантии, что выйдешь к Зоне, всё равно нет, проинформировала она ведомого. И воздух может в любой момент исказиться аномальностью.

Поэтому, несмотря на кажущуюся безопасность полётов над Предзоньем, лично она, Леа, предпочитает на собственное тело и собственные мозги полагаться, а не на крылья, моторы и лопасти.

От бывшей столицы до (Ирпеня) добрались спокойно. Будто Чернота решила их пощадить и выделила передышку. На том этапе следования не исчез и не появился ни один сегмент местности. Иногда зверьки непривычной наружности набегали, но Леа с ними по ходу, без промедлений и очень профессионально разделывалась. Ни одного патрона лишнего. Оружие появилось из недр её цилиндрической сумки, специально для него предназначенной, и с несерьёзными цивильными системами, пневматическими, электрошоковыми или там газовыми, оно не имело ничего общего.

В той сумке у стал керши ещё что-то было, тяжёлое, но Леа не позволила Нику изображать джентльмена и всю дорогу сама тащила её на плече. Ведомому она вручила правнука легендарного изделия дедушки Калашникова, АЕК-94. Отлично! С этой моделью репортёр был знаком с армии, они тогда на вооружении только появились, и первыми после спецназеров их опробовали егеря и десантура. Более поздняя модификация «аеков», 104-я, получилась ещё более шикарной, по всеобщему признанию, почти идеальной, но этот автомат тоже вполне адекватен… как для обороны, так и для нападения.

Что перед ними находится бывший город Ирпень, сообщила проводница. Ник ни за что не подумал бы, что эта клубящаяся взвесь, сплошное покрывало дыма метров пяти толщиной, раскинувшееся вправо и влево на километры, — всё, что осталось от города. Леа сказала, что эта расплющенная туча на удивление постоянна. Годами не исчезает. Почему-то.

«Почему-то» можно было утверждать в качестве базового термина. И отвечать так на любые вопросы о реалиях Черноты. Зыбкая неопределённость этой словесной конструкции точней некуда характеризовала мотивации всего и вся, творившегося в здешних «недрах»…

До самого (Чернобыля) этот устойчивый участок смога был единственным «городским» впечатлением.

Пробирались в основном по «сельской» местности. Хотя всё то, что видели глаза и воспринимали другие органы чувств, напоминало пасторальные пейзажи, как соцреалистические фильмы — повседневный быт жителей советской империи.

От нормальной картины мира мало что осталось. И дело не только в том, что каждый штрих, каждый фрагмент или предмет в любую секунду мог исчезнуть, смениться другим «мазком» либо исказиться, принять несколько иную форму. Шокировало сочетание деталей. Вернее, их несочетаемость и гипертрофированность — с нормальной, человеческой точки зрения… Разум яростно сопротивлялся, не желал верить в материальность пирамидального тополя, усеянного ягодками огромных полосатых арбузов… коровы с орлиными крыльями и хвостом крокодила… идеально огранённого бриллианта величиной с холодильник, водружённого на распустившийся розовый бутон метров пяти диаметром… одновременно множество радуг в небе при отсутствии малейших признаков дождя… участка раскалённой почвы, позаимствованного прямиком из Сахары, но с ледяной глыбой, сверкающей в центре… шестилапого пса, выметнувшего тонкий жгут языка, чтобы сцапать лягушку, скачущую по древесному стволу метрах в десяти от него… или некую монструозность, которая не поддавалась внятному описанию, потому что являла собой кучу частей тел разнообразных организмов, с виду не скреплённых между собой… этот банк органов дружной компашкой целеустремлённо, в одном направлении, плыл в воздухе по своим запредельным делам…

И как-то не утешало даже сообщение Леа, что извилистый маршрут, по которому она ведёт Ника, — достаточно щадящий. Он пролегает по далеко не самым уродским «пикселям» этого ненормального мира. Там, где в своё время проживало меньше людей, Чернота почему-то корёжит пространство менее изощрённо и не столь часто заменяет одно другим.

Там же, где люди скапливались и жили оседло, гораздо хуже. Кое-где иногда шагу не ступить. В буквальном смысле.

Но факты переполняли, смешивались в феерический микс, и волей-неволей начался процесс их «переваривания» и усвоения. Первое обобщение было очевидным: окружающая среда находилась в процессе создания. Это увиделось во всей красе, и вывод, что здешняя реальность отправилась на поиск самой себя, напросился. Чтобы сохранить рассудок в целости и сохранности, нормальный человеческий разум должен объяснить себе, что происходит. Даже если это объяснение на поверку не имеет отношения к происходящему. Но будучи сформулированным принимается как данность. Что бы ни происходило. Даже к самым немыслимым, казавшимся невероятными реалиям человек приспосабливается. Достаточно в них поверить…

Особенно запомнились ночёвки. Пять ночей выпало ему провести с Леа в обнимку, пока они преодолевали расстояние, разделяющее (Киев) и Зону. Спали тесно обнявшись, чуть ли не сплетя тела, как страстные любовники. К ночи Ник уже настолько выматывался, что все дневные впечатления, даже самые яркие и смертельно опасные, сливались в общий котёл. По контрасту с ними неподвижность ночных привалов выглядела как роскошный десерт. Хоть и приправленный горечью постоянного ожидания трансформации точки, в которой лежали два тела, спрессованные в одно.

И в пятую ночь, ощутив лёгкое дыхание спящей Леа на своей щеке, Котомин вдруг остро почувствовал: ни с одной женщиной не бывал настолько близок. Даже со стервой Катькой в первые месяцы семейной жизни.

От этой поразительной женщины, ворвавшейся в его жизнь, полностью зависела дальнейшая судьба Ника. В прямом смысле слова зависела. Ошибётся она — и ему несдобровать. Очень мягко выражаясь.

Но ведь и она, получается, от него сейчас полностью зависит?!

Он её сюда, мягко выражаясь, затащил, и если с ней что-то случится с ним за компанию… Если он что-то не так сделает, как-то не так двинется… шагнёт не туда в неподходящий момент… да просто оступится некстати…

Расплатиться доведётся обоим.

Прихотям безжалостной изменчивости они равно бессильны противиться. Разве что повезёт, и в сторонку отпрыгнуть успеют. Но если земля в буквальном смысле разверзнется, не успеть всё едино, поглотит и не заметит. Или вдруг огнедышащий вулканчик прямо под ногами вспухнет, извергнется. Одну такую плюющуюся лавой горушку Ник уже видел, с приличной дистанции, к счастью! Действующий вулкан, пусть и в мини-варианте, посреди равнинного Приднепровья — такое и в страшном сне не могло присниться.

Да уж, если он отсюда выберется, формулировка «страшный сон» подвергнется кардинальному пересмотру смысла. Любой привидевшийся кошмар меркнет по сравнению со скрученным кошмаром этой аномальной реальности. Может быть, рождённое в марте двадцать шестого Предзонье для восприятия человеческого в чём-то даже пострашнее Зоны будет… В самой Черноте хоть земля из-под ног не исчезает. Устоявшаяся она, говорят, в принципе. Несмотря на все свои жуткие смертоносные параметры.

Хотя, конечно, Нику ещё рано судить. Пока на своей шкуре не испытаешь, можно только рассуждать. Отвлечённо. Сколько бы информации предварительно ни было усвоено.

Поэтому ключевое слово — неизвестность.

И он в неё по собственной воле заныривает всё глубже и глубже. В амплуа груза, тянущего ко дну, — жгучее желание рассеять чёрный мрак белым светом знания и поделиться им с другими людьми.