Круиз по лишним проблемам

Меценат молчал, а по выражению его лица невозможно было определить, о чем он думает. Я хотела навязаться в машину к своим девицам, но Наташка, выполняя свое обещание, уже тронулась с места, да так лихо, что гаишник невольно оторвался от созерцания документов водителя автокрана и проводил «Мерседес» недобрым взглядом. Пришлось усаживаться рядом с Павликом. Закрыв за собой дверцу, я сразу же закрыла глаза, делая вид, что сплю. Может, не будет приставать с расспросами? А если и будет, мало ли что человек наболтает спросонья. Допустим, Павлик мне вопрос: – «На чем приехали»? Я ему в ответ про бузину в огороде и встречный вопрос: «Стоит ли вообще этот огород городить?»

Но меценат продолжал молчать. И это молчание усилило мое напряжение до такой степени, что я помимо своей воли выдала старательно подготовленный материал про бузину.

– А в бузине стоит «Шкода», на которой вы к Антонине приехали, – хмыкнул Павлик.

– Надо же… – Я сразу открыла глаза. – Хотя чему удивляться? Если детей находят в капусте, почему бы бузине, не плодоносить «Шкодами»? Генно-модифицированный продукт нашего времени. Интересно, сегодня все-таки будет дождь? С одной стороны – желательно, огород поливать не надо… и городить его – тоже… Под дождем. Что-то ужасно голова разболелась. Тебе не трудно временно придержать язык за зубами? Доберемся до Тоника, там и поговорим. А пока прошу понять и запомнить главное – мы с Натальей никакого отношения к убийствам и убийцам не имеем. Ясно?!

Меценат пожал плечами и, свернув с дороги, остановился. Я решила, что ему затруднительно держать язык за зубами даже временно и мысленно трансформировалась в противотанковые ежи в количестве четырех штук – по сумме верхних и нижних конечностей. Кто его знает, этого Павлика. Еще начнет сопровождать свои вопросы решительным рукоприкладством. И Наташка, как назло, понеслась спасать свою машину от воображаемого пожара. Ну разумеется! Она денег стоит, не то, что я, бесценная приятельница. Прикатит подруга на место, а там хозяев участка и машины ищут пожарные, ищут… с милицией…

Мне даже послышался звук пожарной сирены, и я настолько увлеклась развернутой в собственной голове панорамой поисков, что забыла о безопасности. За пару секунд вообразила себя сторонним наблюдателем – в кустах бузины или ракитника. Все равно. Павлика со мной по понятной причине не было. Зачем мне лишний ужас?

Вздрогнув от легкого хлопка, я опомнилась и от души порадовалась фактическому отсутствию признаков пожара вместе с прилагающимися к нему неприятностями. Одной бедой меньше. Вторая – Павлик, хлопнув дверью, выбрался из машины и вел неподалеку тайные переговоры по мобильнику. Если он и в самом деле ни при чем и приехал навестить свои торговые точки только после нас, каким образом в бардачке его машины оказался мой кошелек? Впрочем, глупый вопрос – получен от продавщицы. Тогда почему нет претензий за украденную дрель?

Переговоры Павлика были долгими. За это время я успела изучить его фигуру во всех ракурсах, ибо он постоянно менял положение, поворачиваясь как флюгер на ветру. Больше всего меня интересовал вид сзади, то-бишь со спины. Возникла слабая надежда, что в кафе вместе с Мотололой сидела другая «спина». Если бы здесь был стул!..

Вернулся меценат таким хмурым, что я нечаянно сняла эмбарго на молчание:

– Что-то еще случилось?

– Случилось! – со злостью ответил он. – Довезу тебя до Антонины и вернусь назад.

– Опять кого-нибудь убили?

– Меня!!! Наповал! – рявкнул Павлик, и я задохнулась от искренних, но невысказанных соболезнований. Судя по такой реакции, поздравлять его с выживанием тоже не стоило. Не поймешь, что человеку надо.

– Минута молчания! – распорядился меценат.

Я гордо распрямилась и нахмурилась, демонстрируя недовольство. Можно подумать, мне приятно сидеть рядом с живым трупом, раздумывая, является ли его поведение хамским. В конце концов решила, что является, и уставилась в окно, об которое расплющивались мелкие мошки. Летят, очертя голову, куда крылья несут. «Извини» мецената пропустила мимо ушей. Оно прозвучало до истечения установленной им же минуты молчания. Мог бы и не извиняться, памятуя свое бандитское прошлое. Язык чесался предложить тронуться, наконец, с места. Но, покосившись на него, похвалила себя за сдержанность. Вид у мецената был разнесчастный, и я поспешила перевести взгляд на более приятное зрелище – в низинке за обочиной дороги, скрывая болотистую сущность места, буйно цвели незабудки. Ну откуда у природы такой совершенный вкус? Сама себе дизайнер, сама себе селекционер. И несмотря на то что набалованный венец ее творения – человек без конца вносит в деятельность матушки вредоносные коррективы, она все еще гладит его по головке, позволяя над собой издеваться.

Минуты молчания неспешно проходили одна за одной, а мы все сидели в думах, каждый о своем. Я – о проблемах человечества, меценат – о своих собственных.

10

В конечном итоге Павел Ильич все-таки был вынужден выйти из машины. Зареванная Джин-Тоник встречала нас довольно далеко от своего участка и не как дорогих гостей, а как умышленно задержавшихся спасателей. Посему ее приветственная речь началась с вопроса, где нас носит, заданного таким тоном, что я, грешным делом, решила, что у девушки взыграло чувство ревности. И тут же почувствовала себя очередной раз незаслуженно обиженной. Не знаю, что почувствовал меценат. Он просто перегнулся и, скинув ряд коробок вниз, открыл Тонику заднюю дверь.

Пока мы оба молчали, Тоник во всю солировала, строя нелепые предположения. Судя по ним, где нас с меценатом только ни носило!

Первой не выдержала я.

– Павел, какого цвета у тебя глаза?

– Не знаю. Мнения по этому поводу расходятся. Что-то среднее между синим и серым. Ближе к цвету грозовой тучи. Это ты к чему?

Тоник споткнулась на очередном обвинении, но последние слова своей тирады все-таки договорила, только шепотом.

– Ты прав, пожалуй ни к чему. Пыталась подобрать тебе соответствующий приличный прикид: рубашку, костюм… В последний путь все-таки. Только забыла, что туда обычно отправляют с закрытыми глазами. Тебя, кстати, давно убили?

– Минут сорок назад.

– Замечательно! У нас впереди еще масса времени. Продолжайте, Антонина Георгиевна.

Джин-Тоник с хрюканием вобрала в себя порцию воздуха и на выдохе что-то пискнула.

Я посетовала на свою сообразительность. Обычно на лету смысл ухватываю, так сказать, с полуслова. С другой стороны, этот писк и полусловом-то не назовешь.

– Где Наталья? – хмуро поинтересовалась я, испытывая неимоверное желание вернуться в столицу. Как-нибудь прорвемся через кордоны.

– Я не зна-аю! – протянула Тоник. – Я вообще ничего не знаю! – И на всякий случай потрогала своего приятеля за плечо, убеждаясь в его материальности. Он приветливо с ней поздоровался. Она в ответ машинально кивнула и поздоровалась со мной.

– Наталья поехала машину от Павлика прятать, – вежливо доложила я. – Скоро вернется. А в чем дело?

– Мне одной на участке жутко. Значит, вас тоже убили?

– Тоже. Наповал… – вырвалось у меня. – И кто еще в наших рядах?

– Он мне не представился. Кто-то страшный, лохматый. Валяется коленками на полу, головой вниз на моей кровати и… и под ним все постельное белье красное. А Лолик, скорчившись, на боку лежит под столом. Может, она спит, а?

– Конечно, – убежденно сказал Павлик. – Под столом самое спокойное для этого дела место. А кто такой «Лолик» и зачем Наталье прятать от меня машину?

– Наталья не хотела, чтобы ты ей обзавидовался, – торопливо пояснила я. – Тебе такой кабриолет и не снился. А Лолку ты прекрасно знаешь. Не далее, как вчера вечером сидел с ней за одним столиком в «Забегай-ке». И даже сам себе заплатил за посиделки. Через официантку. Тогда еще вполне жив был, я это точно помню.

– Во бредятина! – восхитился Павлик. – У вас и тут аномальная зона, что ли? – Он взглянул на часы. – Ладно, поехали, на месте разберемся.

«На месте» все еще больше запуталось. Дверь бытовки была распахнута настежь, цветной коврик в виде кошачьей головы валялся на земле.

– Видите? – многозначительно прошептала Тоник, прячась за мою спину. Это была двойная защита, поскольку я пряталась за спину Павлика.

– Оставайтесь тут, я проверю бытовку.

– Как скажешь, – проявила покорность Тоник и на всякий случай отступила подальше к калитке.

Я мысленно с ней согласилась, но непослушные ноги понесли меня следом за Павликом. Преодолев две ступеньки пристроенного к бытовке крыльца и встав на площадку, я услышала шум яростной стычки, сопровождаемый нецензурной лексикой, и невольно притормозила. А в следующую секунду стало понятно, что свое восхождение вверх я совершила совершенно ни к чему. Меня смели с площадки, как пушинку. Правда, треску было как от случайно заблудившегося в кустах танка. Не понятно, зачем Тонику на огороде столько бузины? Кстати сама хозяйка участка, вылетев за калитку, громко визжала, вместо того чтобы смягчить мое падение дружеским участием.

Боли я не почувствовала. Скорее всего от удивления. На стартовой площадке крыльца с переменным успехом шла активная борьба за право не быть с нее сброшенной. В сломанном кусте бузины рядом со мной было еще довольно много свободного места. Но тут я сообразила, что кандидат на вылет может скорректировать свой полет с точки зрения наиболее мягкого, с моей помощью, приземления, и проворно откатилась в сторону.

Два, надо думать, «покойника» – Павлик и тот самый «труп», который ранее преклонял колени и голову перед Тониковой койкой, продолжали воодушевленно волтузить друг друга, ухитряясь топтаться на маленьком пятачке. Но чем дальше, тем больше сказывалась усталость. Движения становились замедленными, и словами участники схватки уже не бросались, экономили силы. У бородатого незнакомца был разбит нос. Зрелище было хоть и бесплатным, но довольно страшноватым.

В своих прогнозах я ошиблась. В бузину на освобожденное мною место загремели оба, где снова обрели способность продолжать словесную перепалку. Только теперь шла она скучновато: – «Ты кто такой?!» – «А ты кто такой?!» – «Нет, ты здесь кто такой?!» – «А я спрашиваю, ты кто здесь такой?!»

Похоже, «покойники» тянули время, восстанавливая силы для дальнейшей драки. Да и вопросы были актуальны – не мешало бы знать, кого конкретно лупишь. А за что, вполне можно выяснить на досуге, когда враг будет повержен.

Я немного успокоилась, решив, что подобное анкетирование личностей может быть только в том случае, если оба противника уверены, что вломились в чужое помещение правомерно. Застигнутый врасплох преступник постарается использовать любую возможность, чтобы предпринять попытку к бегству, а этот незваный гость бежать не собирался.

Пока стороны препирались, я успела провести краткую ревизию собственных повреждений, поскольку они уже прямо возопили о себе. Платье Тониковой тетушки обрело клочковатость разной степени, подол раздвоился… Нет, пожалуй, стало не два, а три «языка». Надо же! Будучи ношеным не один год, платье пережило саму тетушку, а я ухитрилась ухандокать его за пару часов. Ссадин и царапин хватало, и все кровоточили. Оставалось утешиться тем, что скрытых травм не имелось. Я задумалась о приоритетах – уйти по-английски, чтобы «зализать» собственные раны, позволив борцам завершить диспут по теме «кто есть кто» физическими доводами или словесно развести противников по разные стороны баррикады. Вот только удобно ли выступать в качестве рефери в столь драном платье? Была бы рядышком Наташка…

Я совершенно забыла про Тоника. А все потому, что она перестала визжать. Более того, ее появление напугало меня до крайности. Впрочем, ничего удивительного. У нее был такой вид, что даже противоборцы отвлеклись от продолжения своего увлекательного занятия.

На короткий миг я заподозрила, что Тоник расстроилась из-за тетиного платья, ибо потеря была невосполнима, речь о реставрации идти не могла. Но в следующую секунду стало ясно, что судьба платья ее совершенно не волнует. Уронив снятые с ног босоножки, Тоник безумными глазами таращилась на противников, держащих друг друга за грудки. Оба невольно расцепились и приосанились. Меценат даже успел пригладить волосы. И, как выяснилось, зря. Тоник на него и не посмотрела.

– Ты-ы-ы?!! – непередаваемо тонким голосом вопросила она у явно испуганного незнакомца.

Не долго думая, тот окончательно оторвал болтающийся рукав рубашки у своего оппонента, наспех вытер им окровавленное лицо и, шмыгнув разбитым носом, поклонился:

– Я. Добрый день, Тонечка.

– И-и-и?.. Господи!!!

– «Из дальних странствий воротясь…» Скорее всего, земля и вправду круглая, – выдала я подсказку незнакомцу, начиная догадываться, что он не кто иной, как новообращенный кришнаит Сергей Юрьевич Кулагин, в миру психиатр и все еще законный муж Джин-Тоника.

– Совершенно верно. Что здесь делает этот мужчина, Антонина?

– Здрассте!.. С какой стати я должна перед тобой отчитываться? Но так и быть, скажу. Ты оторвал рукав у близкого друга.

– Павел Ильич Воротников, – с легким поклоном и издевкой в голосе представился меценат.

– Вот так, значит… Павел Ильич! А я по-прежнему просто Сергей, – оживился кришнаит. – Судя по ситуации, бывший близкий друг и родственник Антонины, а для тебя лично – никто. – И протянул Павлику оторванный рукав. Павлик жеста не понял и в дружеском приветствии пожал его обеими руками, а когда рукав перекочевал к нему, не глядя, забросил его в кусты.

– Мой блудный муж, – пояснила мне Тоник, как будто я и сама не догадалась. – А это моя приятельница Ирина, указала она на ранее занимаемое мной место, которое я с треском покинула. Вспомнив про Лолиту и решив, что стороны и без меня разберутся во взаимоотношениях, двинулась было в бытовку, но пришлось притормозить и наспех со всеми поздороваться. Похоже, судьба Лолы никого кроме меня не волновала, валяется себе спокойненько под столом, и ладно.

На пороге я застыла – Мотололы в бытовке не валялось. Ее вообще там не было. Самое удобное для залегания место, под столом, пустовало, а больше и спрятаться негде. Неуловимая баба! А может, она Тонику померещилась? Если уж собственного мужа не сразу признала… С намерением выяснить обстоятельства исчезновения Лолиты, я выскочила на крыльцо. Как раз вовремя – обсуждалась причина, по которой Кулагин пал на колени перед пустой кроватью жены.

– Солнечный удар! – отрицая нападение, упорно стоял на своем психиатр. – Едва переступил порог твоего, Антонина, сарая, резервные силы исчерпались, сразу в голову ударило. Больше ничего, кроме пустозвона, не помню. Весь день по жаре мотался. Без малого километров шестьдесят пешком отмахал. По самому солнцепеку. Дома тебя не оказалось, – с укоризной попенял он Тонику, – и спросить не у кого, где тебя искать. Кстати, мне нужны деньги, надо долги вернуть. Если кое-что сэкономил, то только остаток сил. Попутного транспорта не было.

– Я что-то совсем перестала соображать. А кто убил Лолиту? – Тоник прижала ладонь к губам, чтобы они не очень тряслись.

– Действительно… – поддержал ее Павлик. – Предполагаю, Лолиту сразили искры от солнечного удара полученного Сергеем по макушке.

– Это что, тест на вменяемость? – оскорбился Сергей Юрьевич. – Смею тебя заверить, как специалист я в полном психическом здравии. В назидание потомкам Набоков оставил Лолиту в живых.

Мне показалось, что кришнаит усмехнулся, но отвлекаться на обдумывание этого не стоило.

– Какое счастье! Я тоже могу засвидетельствовать: тела Лолиты в бытовке нет! – поддержала я Кулагина и сразу повернула разговор в другую сторону: – Сергей Юрьевич, вы один или с наставником?

Кулагин призадумался, пробормотал что-то про расплодившихся на почве безнравственности Лолит, а потом смиренно поинтересовался у жены, может ли он рассчитывать на проживание в своей квартире. В общем увильнул от ответа.

– Ты уверена, что под столом никого нет? Не могло же мне померещиться… – Тоник провела рукой по глазам, словно стряхивая наваждение. – Ты, Сергей Юрьевич, кажется, спросил про квартиру? Ну-у-у… даже не знаю. Она ведь мне тобой официально подарена. Я должна подумать. А ты надолго?

– На всю жизнь, любимая, если не возражаешь. – Кулагин доверчиво улыбнулся. – С вашего позволения, – сказал он и вытащил из кустов злополучный рукав, очевидно очередной раз собирался им утереться, но неожиданно напружинился и стал похож на готовящегося к схватке хищника. Присмотревшись к «противнику» выдохнул с облегчением и, отведя мешающие ветки бузины, распрямился: – А вот еще одна «Лолита» идет!

– Сам козел!!! – огрызнулась Наташка. Подруга ухитрилась прибыть незаметно, нырнула в бытовку, но там не задержалась. – Полный бардак! Антонина, почему ты позволяешь всяким пришельцам меня оскорблять? Нашел, блин, нимфетку!

– Он без очков плохо видит, – заступилась за мужа Тоник. – Давно пора носить, еще с семилетнего возраста.

Найти достойный ответ Наташка не успела. Со стороны дороги прозвучал сильный взрыв…

Часть вторая

ОЧЕНЬ СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ

1

Помнится, мне очень не хотелось открывать глаза и отнимать от ушей ладони. Да и вставать с коленей тоже не хотелось. Пришлось дождаться момента, когда любопытство пересилило страх. Сначала я освободила уши, но ничего не услышала. То есть абсолютно ничего! Сразу запаниковала – а вдруг я уже и не я, а некая субстанция, оставившая на земле после себя добрую память. Надо же, какой короткий переходный период от жизни к вечности…

И тут на меня накатила волна ужаса – Димка и дети свихнуться от горя. Вспомнив чужой опыт состояния клинической смерти, всей душой попробовала перелететь к родным людям. Как бы не так! Снизу кто-то настырно дергал меня за подол, вернее, за клочки платья. И это было неправильно. Платью тоже следовало возродиться к новой жизни целым и невредимым. А тут еще колени заныли, а нос учуял мерзкий запах, чуждый райскому наслаждению. Я мигом «прозрела». Сквозь черную пелену дыма и оранжевые языки пламени в воздухе были видны летящие черные ошметки. Вторая живая субстанция – Тоник, неслышно вопила в кустах бузины, заняв мое бывшее лежбище. А может, и не вопила, просто ее парализовало, и она застыла, обхватив руками голову с дико вытаращенными глазами и «настежь» открытым ртом. Еще одна субстанция – Наташка (я условно признала ее по фигуре), сидя на первой ступеньке крыльца с бежевым пластиковым ведром на голове, упорно тащила меня за подол вниз. Но не исключено, что таким образом она искала опору – хотела вознестись ко мне на крыльцо. Куда делась пара добрых молодцев было непонятно только в первые тридцать секунд. Бушевавшее на дороге пламя, сдобренное отвратительно черным дымом и таким же отвратительным запахом, указывало направление, в котором их следовало искать. Разумеется, как любопытных наблюдателей.

В ушах появился шум, а затем и звон. Я сразу вспомнила про симптомы солнечного удара, шарахнувшего кришнаита по макушке, и решила, что это положительные признаки. Слух вот-вот прорежется. Даст Бог, Тоник к тому моменту придет в себя.

Наташка оторвала от моего платья клок и временно успокоилась. Хоть какая-то дружеская моя часть была рядом с ней. Не к месту вспомнилась пословица: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», стало обидно, и я громко, но, не слыша саму себя, заявила, что никогда не была овцой, тем более паршивой. По гороскопу чистой воды телец.

Тем временем подруга принялась за новые трюки. Стащить меня вниз ей не удалось, так она насильно всучила мне в руки старую алюминиевую кастрюлю, хранившую запах отварных грибов. Я усиленно принялась ее обнюхивать, ошибочно полагая, что это своеобразный дезодорант, отвлекающий от убойного запаха догорающей машины. Интересно, чьей? Павлика или Тоника? А может, обоих?

Мои неправильные действия активизировали Наталью Николавну до такой степени, что она лихо сдвинула ведро набекрень и, постучав по нему, изобразила превосходную степень моей тупости. Указав на себя, как на одушевленную инструкцию по применению, и ткнув в сторону кастрюли, поэтапно изобразила порядок моих действий. Все, что от меня требовалось, – натянуть эту скороварку на свою голову.

– Каска!!! – еле слышно донеслось до меня.

От радости, что окончательно не оглохла, я, благодарно улыбаясь, часто-часто закивала головой, подтверждая свою признательность и понятливость.

– А мы, – подруга указала сначала на себя, потом на меня, – каскадеры! Напяливай, и дадим… этого самого… деру, в каске.

– А Тоник?

Наташка сделала успокаивающий жест рукой и вытянула откуда-то глиняный цветочный горшок. На мой взгляд, слишком маленький. Впрочем, Тонику было не до примерки. Пока мы с Натальей вели диалог, она на четвереньках ползла к калитке. Вернее, туда, где эта калитка находилась раньше. На сей момент вход и выход были свободными, очевидно, взрывной волной ее снесло в сторону. Не велика беда, если с другой стороны участка забора практически не имелось.

Мы настигли Тоника на середине пути и попытались «очеловечить», то есть вернуть в вертикальное положение, но она отчаянно сопротивлялась.

– Да-а-а… Дать деру не получится. У нашей аборигенки серьезный стрессовый сдвиг в организме, – со знанием дела прокричала из-под ведра Наташка. – Косит под «божью корову».

Я попросила ее не надрываться – очень жуткий резонанс, по ушам бьет.

– Если машина Тоника взлетела на воздух, ей в таком положении легче будет пережить, не придется от горя с ног валиться, – сместив кастрюлю назад, одобрила я поведение «божьей коровы».

– И если взлетела не ее машина, тоже не придется, – согласилась Наташка. – От радости! – И попыталась на ходу пристроить горшок на голову Тонику.

В воздухе по-прежнему носились непонятные лохмотья. Некоторые из них были лично приняты моей кастрюлей. Но не горшком Тоника. Она норовисто взбрыкнула, и горшок брякнулся на траву.

– Самоубийца! Это же страховая система «Каска». Ну и ищи приключений на свою голову, – рассердилась Наташка, наподдала горшок ногой, о чем тут же и пожалела. Маску боли на ее лице надежно скрывало ведро, но на одной ноге, поджав вторую, ударную, она прыгала весьма красноречиво.

Тоник доползла до выхода, встала на колени, осторожно выглянула на дорогу да так и замерла.

– Блин, как в театре! – воскликнула Наташка. – Такое впечатление, что тайком заняла свободное место в первом ряду партера. Наверное, есть еще на что посмотреть.

Я обошла подругу справа, нечаянно толкнула Тоника (у кастрюли же глаз нет) и выскочила на дорогу. Сдвинув на лоб кастрюлю, первым делом отметила, что джип мецената сгорел до состояния «скелета». За какие-нибудь пять минут от гордого красавца остались только металлические рожки да ножки. А вот от Тоникова «Мерседеса» и того не осталось. Он просто исчез, так же как меценат с кришнаитом.

– Что стоишь, не видишь, трава тлеет, сейчас огонь кусты охватит! – стукнула мне в кастрюлю Наташка. В голове загудел набатный колокол, и я мигом скинула «каску». – Антонина, очнись! Где у вас тут вода?

Тоник и в самом деле очнулась и широким жестом указала на озеро.

– Ирка, хватай свою кастрюлю и быстро к берегу, а я пока из будущей погорелицы поливочную систему стребую.

Когда я вернулась, удачно расплескав по пути только половину «каски», Наташка, уже без головного убора, летела мне навстречу с маленьким насосом. За нею тащился черный шнур и зеленый шланг. На ходу она потребовала, чтобы я немедленно зашвырнула алюминиевую емкость к чертовой матери и неслась к электрической розетке, где мне по ее сигналу надлежало включить насос. Я немного пометалась с кастрюлей и, решив, что занявшиеся кусты остатками воды все равно не потушить, плесканула ее на невменяемую владелицу участка. Тоник едва не захлебнулась и быстро, путаясь у меня под ногами, поползла назад.