Помоги проекту - поделись книгой:
— Ваших стрел я не боюсь, слишком примитивное оружие, — Рэльгонн уселся на деревянную чурку и без разрешения взяв кувшин с вином, отхлебнул. — Расскажете, как дела обстоят? И потом, отчего вы решили спать не в поселении, а на природе? Или вас выгнали? За буйные непотребства и пьяные безобразия?
Спорить со злоязычным вампиром смысла не имело, а потому Гвай и Конан пустились в объяснения, не забывая при этом поглядывать по сторонам. В круге света от костра никого и ничего не замечалось, лишь где-то далеко в холмах неразборчиво ухали ночные животные да поднимался бледно-желтый диск одной из трех лун Ауруса. Рэльгонн слушал, изредка переспрашивал, а когда повествование было окончено, восхищенно хлопнул в ладоши.
—Я знал, что вы у меня умные и талантливые! — снисходительно проговорил упырь. — Получается, что вы решили на собственной шкуре проверить, как отнесется к людям ночная нечисть? Смело, ничего не скажу. Какая упоительная самоуверенность — могу только похвалить! Позволите остаться до рассвета и узнать результат?
Гвай, разумеется, позволил. В обществе Рэльгонна ему было спокойнее — нечеловеческие способности упыря значительно увеличивали шансы уцелеть.
Кроме того, рудненский вампир не боялся ни живых, ни мертвых, и в любой ситуации оставался свободен от ненужных эмоций (сугубо человеческого качества, как он сам утверждал), которые способны только помешать в серьезном деле.
— Шутки шутками, а все-таки мы забрались очень далеко от дома, — Рэльгонн не моргая смотрел в желтое пламя костра и создавалось впечатление, что он беседует не с людьми, а с пляшущим огнем. Люди каттакана не перебивали — рассказчиком он был прекрасным. — Когда портал закроется — надеюсь, этого не случится, пока мы на Аурусе! — возвратиться домой мы уже не сможем.
— Ведь ты умеешь моментально переноситься куда угодно, — заметил Конан, воспользовавшись короткой паузой. — Разве у тебя не полу чится переправить самого себя и нас с Гваем в Хайборию, если с Вратами что-то случится?
— Нет. Переход через Ничто возможен только в пределах одной Сферы. Путешествовать между Сферами каттаканы не умеют. Для этого нужны порталы или особые небесные лодки, которые давно научились строить в мире, где я появился на свет.
— Построим такую лодку и вернемся!
— Это исключено. Слишком сложно, да я и не умею. Только Врата Миров способны открыть дорогу куда угодно и эта дорога займет самое малое время, пускай Аурус и Хайборию разделяет непредставимое расстояние!
— «Непредставимо» — это сколько? — уточнил въедливый Гвай. — В лигах?
— Гм... По моим подсчетам... Нет, вы не поймете. Возьми все песчинки, сколько их есть в стигийской пустыне, растяни каждую на полную лигу, потом увеличь это число в тысячу тысяч раз и тогда, может быть, ты пройдешь половину пути. Я доходчиво выразился? Тот, кто создал Вселенную во всем удивительном многообразии Сфер, был изрядным шутником, разделив тысячи разумных рас не какими-нибудь банальными каменными стенами или деревянным забором, а расстоянием. Бесспорно, добраться до соседей можно, этого никто не запрещает, но в то же время преодолеть столь гигантское расстояние почти никто не способен.
— А как же небесные лодки? — спросил Конан.
—Сообщество моих сородичей гораздо древнее человеческой расы. Полагаю, мы постарше и живших здесь Первородных... Однажды и люди достигнут высот, которые позволили каттаканам вырваться за пределы своей Сферы, освоить переход через Ничто и пользоваться множеством полезных механизмов. Увы, дождаться этой эпохи вам двоим не суждено — человек живет кратко. Не обижайтесь, но для любого каттакана ваша раса покажется лишь толпой немытых дикарей. Обезьян, которые едва смогли оторвать себе хвост, научились ходить на двух ногах и издавать весьма далекое от настоящей речи мычание.
— Хорошо же ты о нас думаешь! — неподдельно обиделся киммериец. — Дикари и обезьяны! На себя посмотри, морда вампирская!
—Не было сказано: «так думаю я, Рэльгонн из Рудны», — спокойно ответил упырь. — Я пропустил важное слово — человек покажется зверем для любого
Прибытие «гостей» почувствовали и люди — амулеты Ночной Стражи внезапно стали холодными и начали ощутимо вздрагивать.
Гвай взялся за свой арбалет, заряженный дюжиной тонких серебряных болтов, варвар предпочел меч.
Осторожно выглянув из-под навеса, Конан только выругался. Почему они не заметили этого раньше? Как такое можно было не заметить?!
Стоянку охотников окружали чудовища. Десятки монстров разного вида, облика и размеров. Огромные, как медведь, и крохотные — не крупнее сурка. Уродливые твари стояли за проведенной Гваем чертой и пялились на людей: Конану почему-то вспомнился зверинец при дворе его старой подруги, хауранской королевы Тарамис, только в роли заточенных в клетки тигров ныне выступали люди. Оберег на груди киммерийца превратился в жгучий комок льда.
— Митра Всеблагой, — поперхнулся Гвай, узрев призрачное воинство. — Ничего себе! Никогда ничего похожего не встречал... Заметили, через серебро они не переходят, не беспокойтесь!
— Правда?! - рявкнул Конан, почувствовав, как ледяная струйка сползла вниз по груди и животу. — Мой амулет расплавился!
— И мой тоже... Да тут нечисти больше, чем звезд на небе! Откуда?
— Не стоит паниковать, господа, — Рэльгонн вышел наружу, осмотрел замерших в ожидании монстров и невозмутимо прошелся вдоль черты. Одна из самых больших тварей попробовала достать упыря щупальцем с клешней, но обожглась о серебро и отступила. Больше всего угнетала молчаливость чудовищ — они не издавали ни единого звука. — Во-первых, почти все они бес плотны. Это призраки, фантомы. Во-вторых, следует подтвердить вашу гениальную мысль о том, что нечистая сила Ауруса для человека не страшна. Ну, кто первый? Или монетку бросите, на удачу?
— Сам туда иди, — ощерился Конан. — Я предпочитаю тихонько сидеть за чертой и ждать рассвета.
— Вот странно... — медленно сказал Гвай. — Они не кажутся мне страшными. Противные, конечно, но не страшные.
— Блестяще! — воскликнул Рэльгонн. — Хвала богам, сообразили! Страх Первородных и страх человека отличны настолько же, насколько чужды друг другу ваши расы! Уверен, любой Первородный увидев перед собой этот зверинец скончался бы на месте от разрыва сердца, или того, что его заменяло... А вы смотрите на обитателей ночи с отвращением, но без страха. Словно на громадных волосатых пауков, которые, никто не спорит, мерзкие, но не опасные! Понимаете, о чем я толкую? Абсолютная, полная и непререкаемая чужеродность двух цивилизаций отражается на всем, от телосложения и пищи, до чувств, среди которых страх является самым сильным после любви... Все наследие древних владык этого мира чуждо людям — их мысли, их привязанность и ненависть, добро и зло, их страхи, которые и породили этот паноптикум уродов! Черная Бездна, единая для всех миров, в своей ограниченности порождает не единое, всеобщее зло, но отдельное и особенное для каждого народа! В этом-то и есть наша сила — ошибки Тьмы только на руку тем, кто не является ее слугой.
— Чересчур заумно, — фыркнул Конан, выслушав вдохновенную речь упыря. — Но амулет все равно растаял — он не способен противостоять такому сгустку чистого зла.
— Чужого чистого зла, — уточнил Рэльгонн. — Оберег — лишь безмозглый комочек магии. Он не умеет видеть тонкости и детали, а лишь определяет: это — нечистая сила, а это наоборот, маленькая добрая фея... Но вы — люди, вы можете и должны использовать прежде всего разум и не полагаться во всем на магию, которая вовсе не является точной наукой и может ошибаться. Посему, провозглашаю: с нечистью Ауруса есть единственный способ борьбы — не замечать. Смотреть на нее, будто на паука, плетущего паутину в углу. Он тебе не мешает, и ты ему не мешаешь. А если паучок вздумает надоедать...
Упырь наклонился, поднял валявшийся на земле серебряный дротик и запустил им в ближайшего монстра. Зубастое чучело, походившее на оживший пень с тысячами висящих на тонких ниточках глазок и круглой пастью мышино пискнуло и исчезло в бесшумной синеватой вспышке. По рядам остальных призраков пробежала волна движения — почуяли опасность.
—Меня гложет смутное предчувствие, что наши красавчики и за мной охотиться не станут, —Рэльгонн с насмешкой посмотрел на людей. - Не составите компанию?
Увидев в глазах Гвайнарда и Конана нерешительность, упырь пожал плечами и запросто перешагнул через черту.
Что тут началось! Окрестности холма, на котором чернела спящая крепость, огласились слитным воем множества. призраков, одновременно бросившихся к Рэльгонну. Визг, хохот, рев, какое-то скрежещущее поскуливание, более приличествующее раздавленному колесом телеги хорьку — все это создавало невыносимую оглушающую какофонию.
— Как в сказках про ведьминский шабаш в день осеннего солнцестояния, — прокричал Гвай варвару, наблюдая заодно, как упырь из Рудны бесстрастно разгуливает среди беснующихся теней. Рэльгонн свободно проходил сквозь прозрачные силуэты чудищ, будто через туман. Вскоре монстры прекратили бесплодную атаку, уяснив, что чужак неуязвим, притихли и снова застыли у границ круга, явно надеясь, попробовать на зубок людей.
— Видите, я был прав! — громко сказал Рэльгонн, оставаясь за пределами кольца. — Ничего особенного, только они слегка воняют изнутри. Если не боитесь, можете присоед...
Б-бух! Глухой мощный удар слегка сотряс землю. Прямиком на упыря рухнула непонятная черная масса, погребая его под собой. Все произошло очень быстро, однако Гвай успел поднять арбалет и не раздумывая всадить в неразличимого в темноте новоявленного монстра три стрелы подряд.
— Оставь, — прохрипели из-за спины. Охотники резко обернулись — Рэльгонн уже стоял под навесом, успел переместиться. — Не трать зря стрелы, я пока жив... Этот гад все-таки успел меня поранить!
Оставшееся снаружи неведомое чудовище шевельнулось и взлетело — послышался шорох огромных крыльев. И вновь наступила тишина.
—Ты в порядке? — Конан подбежал к каттакану, увидев, что его хламида разодрана на спине. Будто четырьмя ножами полоснули.
Рэльгонн скривился.
— Плечи поцарапаны... Но какая немыслимая быстрота и точность! По счастью я сразу прыгнул через Ничто, иначе дело кончилось бы гораздо хуже.
— Кто это был? Ты смог понять?
— Говоришь так, словно у меня была уйма времени для знакомства! Оно живое, как мы и предполагали. Больше ничего сказать не могу. Разрешите я немного посижу, пока раны затянутся... Это недолго. И пожалуйста, оставайтесь здесь. Человеку подобный удар не вынести — погибнете мгновенно!
Будь у охотников возможность взглянуть в чистое звездное небо, они увидели бы, как над холмом кружит ширококрылая нескладная тварь. Когда над горизонтом возникло зарево второй восходящей луны, к скользящему в воздухе существу присоединились еще три собрата.
Конану чувство зависти всегда было чуждо, однако не позавидовать старине Рэльгонну варвар никак не мог. Каттакан оказался гораздо более крепким и живучим, чем можно себе представить — свались на киммерийца или Гвайнарда эдакая тяжесть, от них осталось бы мокрое место. А если учесть, что крылатый монстр еще и нанес упырю глубокие раны когтями...
Рэльгонн, однако, заверил, что каттаканы способны пережить и куда более тяжкие повреждения, ибо их тело может быстро самовосстанавливаться благодаря врожденным свойствам и присущему упырям волшебству. Кровь (она, как заметил варвар, была у Рэльгонна оранжевой) перестала течь почти сразу, разорванная кожа зарубцевалась спустя квадранс, а еще через квадранс от ран и следа не осталось. Упыря огорчал только испорченный балахон, превратившийся в сущие лохмотья.
Пока каттакан исцелялся и попивал вино, киммериец скучал и изредка швырялся в околачивавшихся за охранительным кругом призраков шурикенами - серебряные звездочки заставляли бесплотных монстров немедленно исчезать или спасаться бегством. Очень скоро нечисть поняла, что возможная добыча недостижима и опасна, после чего большинство чудищ разбрелись кто куда. Остались только самые настырные. Один раз по навесу что-то царапнуло, будто по серебряным листам провели ножом. Гвай вскочил, сживая в руках арбалет, но больше странный звук не повторялся.
— Перезаряди пока самострел, — посоветовал упырь. — Легкие серебряные стрелы уже не пригодятся — наш главный враг серебра не боится.
Гвайнард молча заправил в рукоять арбалета стальные болты и натянул проволочную тетиву. Никто не спорит, увесистая железная стреласпособна прошить насквозь латника в самом лучшем доспехе, но сможет ли она поранить или убить летучих зверюг? Вдруг их туловище защищено панцирем или очень толстой кожей, как у дарфарских носорогов?
—Придется переходить к решительным действиям, —-упырь, вывернув голову осмотрел затянувшиеся раны и остался доволен. — В полете я неуязвим и могу разглядеть гораздо больше, чем сидя на земле. Очень уж хочется узнать, какая мразь едва не свернула мне шею!
Конан понял, что хочет сделать каттакан. Когда это было необходимо, Рэльгонн изменял человекоподобную форму тела, превращаясь в отвратительное скользкое существо наподобие летучей мыши.
Как бы тошнотворно ни выглядела вторая ипостась каттакана, польза была ощутимой — с большой высоты остроглазый упырь был способен высмотреть даже потерявшуюся в траве монетку.
— Ты гляди, осторожнее там, — обеспокоено сказал Гвай, когда Рэльгонн начал развязывать уцелевшие шнурки на балахоне.
—Уговорили, буду внимателен и осмотрителен, — усмехнулся каттакан. — Отвернитесь, я не могу, когда смотрят...
—Стыдливый какой, — проворчал Конан, давно желавший посмотреть, как Рэльгонн превращается. Но делать нечего, пришлось отвести взгляд. Только когда изменения закончились, упырь окликнул охотников:
—Когда вернусь, не вздумайте бить мне топором по голове! Я, разумеется, постараюсь предупредить о своем прибытии, но кто знает, как дело обернется? Счастливо оставаться, месьоры.
Варвар непроизвольно скривился — покажи сейчас каттакана любому мирному обывателю, искренне верящему в сказки про вампиров, напустил бы в штаны от страха. Туловище стало овальным и бугристым, ноги почти исчезли, заместившись коротенькими лапками с коготками, зато руки невероятно вытянулись, обрели два новых сустава и тонкие, похожие на пергамент, перепонки. Неизменной осталась только голова и без того не блиставшая привлекательностью. Случись киммерийцу увидеть эдакое страшилище в прежние времена, он не задумываясь пустил бы в ход меч.
Рэльгонн быстро выполз наружу, пугнул оскаленными клыками двух назойливых призраков, попытавшихся было на него напасть, расправил крылья, оттолкнулся и тяжело взлетел, пытаясь поймать восходящий теплый поток. Вскоре каттакан исчез из виду.
—Воображаю, как удивятся летучие зверюги, узрев нашего вампира, — покачал головой Конан. — Ночь вошла во вторую половину, спать хочется.
— Даже не думай! — воскликнул Гвайнард. — Днем отоспимся! Стоит задремать, и мы из охотников превратимся в добычу. Лучше расскажи, как ты пиратствовал на Полуденном побережье. Историю с Короной Кобры в прошлый раз ты не закончил, а мне хочется узнать, как вам удалось выкрутиться.
— Не пиратствовал, а командовал судном королевских корсаров, присягнувших Золотой Башне Кордавы, — наставительно сказал киммериец. — Две большие разницы! Обычные пираты трудятся только ради своего кармана, а каперы короля — за идею. Ладно, слушай...
Повествование, как и положено, насыщенное не только реальными событиями, но и откровенной фантазией Конана (так оно покрасивее!), было прервано на самом захватывающем моменте — варвар живописал стычку команды карака «Вестрел» со знаменитым стигийским колдуном Тот-Амоном, крайне рассерженным похищением его законной собственности, венца Сета Змеенога.
Навес содрогнулся. По прочной, обитой железом и серебром крыше, заскрежетали когти, но таинственное чудище не удержалось, соскользнуло по скату и рухнуло наземь. Второй удар был еще сильнее - поддерживавший крышу столб качнулся.
—Началось, — процедил Гвай. — Теперь они не уйдут, пока нас не достанут. Зажигай факелы, попробуем отогнать тварей и огнем, и железом.
Удары по навесу продолжались — летучие хищники явно старались его разрушить, но постройка пока держалась. Свалившееся с крыши существо решило атаковать с земли — тень поднялась, встрепенулась и вошла в круг света костра.
— Демонова мамаша и ее зубастые отпрыски... — ошарашено проговорил варвар, выхватывая из-за спины клинок. — Откуда оно взялось?
— Прилетело, — коротко бросил Гвай, швыряя в чуду зажженный факел. Как ни странно, не попал. — В Хайбории ничего похожего я невстречал.
Прежде всего, оно было очень большим. Не огромным, конечно, но большим. Мощное широкое туловище поддерживали толстые задние лапы с кинжалами-когтями, дополнительной опорой служили кожистые крылья — существо двигалось, переставляя «локти» и сложив летательную перепонку.
Короткая шея венчалась почти птичьей головой — округлый череп заканчивался длинным, в три локтя, клювом, который был усеян по краям рядами маленьких конусообразных зубов. Из затылка вырастал острый роговой гребень, придававший голове твари вид кузнечного молота.
Глаз вообще не наблюдалось, однако сказать, что животное было слепо, никак нельзя — оно поворачивало морду вслед за движениями людей и явно видело огонь факелов. Конан прикинул, что размах крыльев зверя должен быть не менее полутора десятков локтей, а то и побольше.
— Остерегайся клюва — с одного удара башку пробьет!— крикнул варвар, когда Гвай неосторожно высунулся наружу. Зверь мигом сделал быстрый выпад, но человека не достал. Гвайнард, не оставшись в долгу, выпустил арбалетную стрелу — болт пробил крыло и с неприятным визгом улетел в темноту. Следующий выстрел оказался более точен: стрела вошла в грудь твари, заставив ее громко вскрикнуть и отпрянуть назад. Брызнула темная кровь, но чудище словно и не обратило внимания на рану — каркнуло по вороньи, и опять бросилось в атаку.
Конан попробовал рассечь клинком перепонку и тонкие кости крыла, но зверь довольно ловко увернулся, хлопнув перед лицом варвара клювом, будто дверью. Окажись монстр самую малость проворнее, киммериец остался бы без головы. Лишь после седьмого или восьмого арбалетного выстрела в упор безглазый летун начал отступать. Казалось, смертельный металл его не особо беспокоил.
Убил чудовище Рэльгонн, использовав тактику противника — упырь сложил крылья и камнем рухнул на зверюгу с высоты тридцати саженей. Хрустнули шейные позвонки, существо тяжко повалилось на брюхо, а каттакан снова унесся в темноту. Удары по крыше навеса возобновились с удвоенной мощью — твари, почуяв гибель собрата, обуялись невиданной яростью. Деревянная постройка начала угрожающе раскачиваться.
Теперь монстры не таились — они тонко и злобно верещали, ненадолго усаживались на землю возле навеса, не опасаясь стрел или шурикенов, потом снова поднимались в воздух... Стало ясно, что крыша очень скоро обвалится и тогда летуны запросто отыщут людей среди обломков...
— Быстро хватайте меня за крылья, — резко проскрипел Рэльгонн, возникнув рядом с Гваем и варваром, которые уже начали тихо паниковать. — И во всех подробностях представьте себе ваши покои в башне тана! Иначе я не смогу перенести вас туда! Ну же!
Конан, которому еще не доводилось проходить через Ничто вместе с каттаканом в другое время счел бы подобный способ передвижения слегка не подходящим для человека, однако теперь долго раздумывать не следовало — столб не выдержал; треснул, разломился и все сооружение начало медленно заваливаться набок.
Прикоснувшись к сухой и холодной коже упыря киммериец закрыл глаза и мысленно нарисовал знакомую по прошлой ночевке картину: две пышных постели в гостевой комнате жилища вельможного Арнульфа, безвкусные парчовые драпировки, дурацкий офирский столик с изразцами на гнутых ножках...
Легкое головокружение и неприятное чувство тошноты длились один миг. Упырь не подвел — исчез костер и разбросанные на утоптанной траве серебряные монетки и безделушки, затих злобный грай летучих хищников, запахло дорогими благовониями и сгустился аромат пережаренной пищи.
Прыжок сквозь Пустоту произошел мгновенно, Конан даже вздохнуть не успел.
— Ох, ошибся слегка, — чуть обескуражено сказал Рэльгонн. — Простите, но я обязан вернуться, дело не доведено до конца... После побеседуем.
— Что значит — ошибся? — нахмурился Гвай, но каттакан уже сгинул. Доблестные Ночные Стражи стояли посреди освещенного тусклыми масляными лампами помещения, большую часть которого занимало грандиозное ложе под резным балдахином, заваленное меховыми одеялами и красными, обтянутыми шелком, подушками.
— А?! Что?! Это кто тут?!
Ложе зашевелилось, и из-под груды одеял, словно всплывающий кит, появилась громадная туша, вполне подходящая по размерам к необъятной кровати. По ближайшему рассмотрению туша принадлежала вельможному тану Арнульфу.
Конан похолодел, представив, как это должно выглядеть со стороны. Двое взлохмаченных громил, у одного из которых в руке самострел, а у другого меч, врываются среди ночи к мирно спящему правителю маленького, но богатого золотом государства... Какие мысли возникнут у толстяка Арнульфа? Верно, попытка переворота, покушение, смертоубийство и прочие ужасы! Сейчас кликнет стражу, а утром оба злоумышленника будут сушиться на жарком солнышке Ауруса в удобных веревочных петлях.
Мрачные предчувствия киммерийца не оправдались — похоже, тан полностью доверял своему окружению и не опасался людей, живших с ним в одном доме. Продрав глаза, Арнульф вопросительно уставился на внезапно объявившихся в спальне охотников.
—Рассвело, что ли? — проворчал тан, оглаживая пятерней бороду. — Нет, солнца не видно... Вы откуда взялись, разбойники? И какого демона лишаете меня ночного отдыха?
Гвай опомнился первым.
— Светлейший, мы убили одно из чудищ, которых на Аурусе ошибочно полагали нечистой силой, — спокойно сказал он. — И пришли известить...
— Пришли?! — изумился Арнульф. — Каким образом? Ворота закрыты, в городе все спят! И вы еще от нежити ухитрились оборониться? Как?
— Это — магия, — ухмыльнулся Гвайнард. — Магия Ночной Стражи. Можно идти? После хорошей драки надо отдохнуть.
Конан не сдержался и прыснул: если нынешнее приключение Гвай горделиво именует «хорошей дракой», то какова же плохая?
—Если не врете — озолочу, — зевнул вельможный, повторяя старую угрозу по уши засыпать охотников золотом в случае благополучного завершения их предприятия. — Когда в следующий раз захотите войти, хотя бы постучите — вдруг я буду не один?..
Танова домоправительница, пышногрудая Анита, колыхая телесами под кружевной ночной рубашкой сонно доставила охотникам слегка подогретые овощи с мясом ездовых ящеров и кувшин эля, после чего уплыла обратно к себе. Конан сбросил кольчугу, надетую под куртку, умылся и устроился за столом.
— И что ты думаешь обо всем случившемся? — спросил он у хмурого Гвайнарда, пренебрегшего тушеным окороком «зеленой коровы» в пользу крепкого ячменного напитка. — Согласен, мы доказали, что призраки Ауруса являются всего лишь неприятными соседями человека и жалкими остатками чужого зла, сохранившегося со времен Первородных. А вот с зубастыми птичками будет посложнее — они слишком крупные и опасные.
— Меня смущает вовсе не кровожадность летучих тварей, — сказал Гвай. — Одну загадку мы, безусловно, разрешили, и сразу получили несколько новых. Первое: почему они охотятся именно за человеком и привезенными из Хайбории домашними животными? Летуны тысячелетиями охотились на здешних зверей, а тут вдруг резко поменяли вкусы,. словно люди являются самой лучшей и легкой добычей. Второе: чудища не появляются днем, как будто обладают такой же нежной кожей как и каттаканы, опасающиеся ожогов от лучей солнца. Они слепы, как кроты, но замечают движение... Они агрессивно настроены именно к чужакам, к непрошенным гостям из другого мира. Отчего? Я в тупике.
—Рэльгонн все разнюхает, — уверенно заявил Конан, отлично зная, насколько дотошен упырь. — Он всегда докапывается до правды.
Действительно, озадаченным новыми секретами Ауруса охотникам оставалось уповать только на каттакана, увлекающегося всевозможными тайнами, будь они как вполне безобидными, так и способными доставить самому Рэльгонну и его друзьям массу неприятностей. Упырь называл свою страсть «изучением строения мира», варвар же уверял, что у Рэльгонна в известном месте торчит даже не шило, а здоровенный кол, не позволяющий ему «жить как все». Данное мнение
Поделиться книгой: