Помоги проекту - поделись книгой:
—Я — страж! — гордо известил людей демон. — Вихрь Синей Грозы, Турудис, Владетель Алого Бича!
Аля наглядности демон по имени Турудис взмахнул плетью, превратившуюся в смазанную полосу огня. Медальоны Гвайнарда и Конана стали не просто холодными, а ледяными. Надо было что-то предпринимать, но что именно? Оба доблестных охотника пребывали в растерянности. Абу-Бакр крупно вздрагивал.
—Священный запрет нарушен смертными созданиями! — продолжал разоряться демон, видимо решив обставить наказание забравшихся в гробницу татей со всей положенной торжественностью. — Ив час, когда миры вновь сойдутся в единой точке, воздаяние и карающая десница...
—Постой, постой, — Гвай решительно вышел вперед, подняв ладони в примирительном жесте.
—Слушай, мне очень неприятно, что мы случайно нарушили запрет, мы готовы извиниться и все такое, но... Если я правильно понимаю, ты обязан уничтожать любого, кто явится сюда без разрешения?
Демон, казалось, слегка опешил от подобной наглости. Осекся на полуслове.
—Никто не смеет тревожить сон могучего Карнорга, повелителя Четырех Первичных Стихий, — осторожно сказал Турудис. — Странно, вы давно должны были обратиться в прах, который развеяла бы незримая Синяя Гроза!
— Ага! - воскликнул Гвай, многозначительно подняв палец к потолку. - Значит, в прах? Ну-ка, приятель, ударь меня своим бичом!
— Сдурел?! — рявкнул Конан, но замолчал, увидев властный жест Гвайнарда.
Турудис рыкнул, воздел плеть, молодецки замахнулся, огненная струя обвила человека и сразу же бессильно рассыпалась искрами, еще некоторое время тлевшими на полу. Если бы физиономия демона могла выражать изумление, то он сейчас выглядел бы как ростовщик, обнаруживший в своих сундуках вместо золота гору ореховых скорлупок.
Гвай победоносно улыбался, а варвар и Абу-Бакр стояли разинув рты. Нечисть, по неясной причине, растеряла свою силу.
—Как же так? — осмелев, Конан обошел вокруг Турудиса, тыкая пальцем в прикрывавший его грудь легкий вычурный доспех. Ладонь слегка покалывали искорки. — Ты сторожишь усопшего тысячу лет, пугаешь и превращаешь в пыль всякого, кто проникает в склеп, а нас убить не можешь?
— Не могу, — протянул Турудис с таким разочарованием в голосе, что варвару стало почти жалко демона. — Но почему?! Почему? Я знаю, что мое волшебство не иссякло и не иссякнет вовеки!
— Брось: ничего страшного, — киммериец развязно щелкнул Турудиса по тому, что заменяло ему нос. От огорчения существо почти перестало испускать молнии и словно уменьшилось в росте. — Твоя магия, наверное, действует только на тварей, вроде этого... Кто здесь похоронен?
—Карнорг, величайший из магов золотого Кертара, повелителя миров, — замогильным голосом сообщил демон. — Я храню его покой вовсе не тысячу кругов солнца, а пять тысяч двести восемь.
— Примерно одиннадцать тысяч лет по нашему счету, — скрипнул Абу-Бакр, избывший свой страх и решившийся принять участие в разговоре. — Я могу кое о чем спросить у тебя, почтенный? Что произошло с Кертаром? Куда исчезли сородичи достойного волшебника Карнорга?
— А разве они исчезли? — безразлично спросил Турудис, демон-хранитель. — Ничего не знаю, я спал. Я пробуждаюсь только если нарушен священный запрет. Как сейчас... И теперь я вижу, что древний Кертар захвачен вами, невиданными прежде тварями, неподвластными волшебству Синей Грозы.
— Нет-нет! — засуетился старый туранец. — Слово «захвачен» будет неверным. Мы, люди, пришли на пустующие земли. Твои хозяева вымерли. Их больше нет!
— Нет?.. — демон совсем упал духом. — Вымерли?
—Бесполезный разговор, — громко сказал Конан, которому надоело общество унылого Турудиса. Пусть они безобидный, но варвар все равно питал к демонам неодолимую неприязнь.
— Месьор Абу-Бакр, кажется мы увидели все интересное. Может быть, стоит вернуться наверх?
—Вы идите, — отмахнулся старик. Глаза Абу-Бакра разгорелись азартным огнем. — Я с ним еще немного потолкую. Не каждый же день можно побеседовать с древним демоном, который, вдобавок, не способен меня убить!
Киммериец потянул Гвая за рукав и они, беспрепятственно миновав запиравшую коридор стену маленьких призраков, отправились наружу. Абу-Бакра пришлось ждать долго, не менее двух колоколов — за это время господа охотники успели перекусить в обществе Эвара и даже чуток вздремнуть.
— Мы с ним договорились! — торжествующе воскликнул Абу-Бакр, появившись из мрачного зева подземелья. — Я клятвенно пообещал, что не стану пускать других людей в усыпальницу, а Турудис взамен поможет мне в изучении истории Первородных!
— Ну и ну, — хмыкнул Конан. — Рассказать кому — не поверят! Месьор Абу-Бакр, это же нечистая сила! Кто сегодня жаловался на потусторонних тварей, которые свободно вздохнуть не дают?
— А по-моему, он очень несчастный и одинокий, — сказал туранец. — Представляешь, каково это — узнать, что твой мир погиб и уже никогда не возродится в прежнем облике и величии? Боги всеблагие, как мне повезло! Теперь большая часть секретов Кертара наконец-то станет известна человеку!
—Не забудь, секреты демонов стоят слишком дорого...
— Мысли, мнения, соображения? — Гвай возлежал на пышной постели в гостевых комнатах «замка» тана Арнульфа, созерцал плохо побеленный потолок и пытался не обращать внимания на киммерийца, устроившегося на подоконнике — Конан громко и фальшиво насвистывал немедийский военный марш, одновременно стругая палочку охотничьим ножом.
— Никаких мыслей, — варвар прервал свои рулады и отложил нож. — В голове пусто как в трухлявой бочке. После явления нашего грустного знакомца — я Турудиса имею в виду — мои представления о мире начали переворачиваться. Кто он? Верно, природная нечисть. Если он нечисть, значит враждебен и опасен. Однако, демон поступает прямо наоборот. Точнее, вынужден поступать — колдовать не получается, превращать осквернителей покоя гробницы в лягушек, крыс или мокриц — тоже. Вместо жутких злодейств, Турудис соглашается мирно обучать Абу-Бакра языку Первородных и начинает дружить с людьми. Каково?
— Ну, «дружить» демон вовсе не собирается. Он просто обменял свои знания на покой усыпальницы — хранитель прежде всего обязан уберечь знатного мертвеца от лишних беспокойств. Турудис, заметив, что его магия на нас не действует, выбрал меньшее зло. Если, конечно, такие слова подходят к существу, которое само порождено злом.
— Не будем углубляться в ненужную философию, — скривился Конан. — Добро, зло, равновесие... Чепуха! Для меня существует одно-единственное добро: хочешь, чтобы люди тебя уважали — уважай их. Равно и наоборот. А поскольку этому правилу я следую всю жизнь, среди людей у меня на удивление мало врагов. Теперь вернемся к Турудису. Демон порожден Черной Бездной, чтобы творить зло. Делать зло он не может — просто не получается, при всем желании. Таким образом мы видим полную бессмыслицу: тварь, явившаяся из обители первородной Тьмы, из самой сердцевины зла, оказывается всего лишь безобидным пугалом, которое еще и может оказать услугу милейшему Абу-Бакру — новые знания для старика, несомненно, являются добром. Как прикажешь такое понимать? Что следует обозначить Светом, а что Тьмой? Ум за разум заходит...
— Сотня вопросов и почти ни одного ответа, — Гвай встал с ложа, подошел к окну и выглянул наружу. Вечерело, тени постепенно становились длиннее. — Почему гробницу мага сторожил нечистый дух, хотя Первородные страшились демонов Бездны? Почему мы, отлично зная, что Турудис — опасная нежить, которая отнюдь не отличается голубиной кротостью, остались целы и невредимы? Отчего у жителей Ауруса такой страх перед ночной темнотой? Отгадка где-то совсем рядом! Если ты способен ответить, получишь в награду золотую монетку.
— Засунь эту монетку знаешь куда? — огрызнулся Конан. — Лично мне Аурус надоел. Надо отсюда убираться. Если сегодня ночью появится Рэльгонн, я обрадуюсь ему как любимому брату — наши хайборийские упыри ближе и роднее. Жаль только, что сартака и твоего жеребца придется оставить на память вельможному обжоре Арнулъфу.
—Сегодня ночью у нас будут другие дела, — преспокойно сказал Гвай. — Я уже говорил, что собираюсь переночевать под открытым небом. И не смотри на меня так, словно жабу проглотил —решение окончательное и бесповоротное. Что характерно, тебя принуждать к этой авантюре я не собираюсь. Боишься — сиди дома.
—Это не принуждение, это грязный шантаж, —искренне возмутился Конан. — Сам отлично знаешь, одного я тебя не оставлю — ты ж как дите малое! Если вбил что-то в дурную башку, не отступишься. Попробуй ответить внятно: зачем нужно отдавать себя на растерзание нечистой силе или ночному зверью?
—Хочу проверить несколько предположений, ответ был более чем туманным. — Насчет зверья не беспокойся, я спросил у Эвара — буллеты и прочие зубастые красавчики ночами спят. Остальных мы попробуем отпугнуть. Разведем костерок, прихватим пару баклаг с вином, песни попоем — романтика!
— Песни? — фыркнул варвар. — Посмотрим, что ты запоешь, когда очутишься в зубах какого-нибудь дружка Турудиса. А мне, как всегда, придется тебя оттуда вытаскивать.
— Как всегда? — Гвай посмотрел на верного соратника не без иронии. — Помнится, седмицу назад, именно мне пришлось спасать из клешни мантикора некоего знакомого киммерийца, куда он угодил...
— ...По твоему же недосмотру. Это была случайность.
— Когда подобное происходит почти каждый день, это не случайность, а печальная закономерность. Может, тебе и на самом деле лучше остаться в крепости? Избавишь меня от лишних забот.
— Вот не посмотрю, что ты командир отряда, и врежу от души!
— Еще чего! Тан Арнульф нас не поймет, если мы явимся к нему за снаряжением и серебром с битыми мордами. Чего расселся, варварская душа? Пошли к вельможному, до заката надо успеть как следует подготовиться. Встретим демонов кертарского бестиария во всеоружии! Вперед?
— Вперед!
Небо на Аурусе красивое. Когда солнце медленно уплывает за горизонт, Верхняя Сфера меняет цвет с фиолетово-голубого на пронзительно-синий, а на закате начинается настоящая феерия красок — розовый, все оттенки желтого и золотого, малиновый, багровый, оранжевый.
Наконец, край светила окончательно исчезает за Гранью и тотчас в небеса ударяют зеленые лучи — сияющие изумрудные линии на некоторое время затмевающие звезды. Конан видел такое явление в славные времена службы на каперском флоте короля Фердруго Зингарского и знал ему объяснение — свет солнца проходит через воды океана, окрашиваясь в цвет воды, однако на Полуденном побережье зеленые лучи никогда не были настолько яркими и не занимали половину небесного свода. Гвайнард, который никогда не бывал на море, смотрел на редкостный в Хайбории природный спектакль с зачарованностью ребенка, увидевшего трюки уличного фокусника.
Приблизительно через два с половиной квадранса должно было стемнеть окончательно. Поскольку сутки Аруруса продолжались почти на половину дольше, нежели в Хайбории, то и ночь была длиннее. Конан ясно представлял, что спокойно отдохнуть грядущей ночью никак не получится, и хорошо, если к рассвету хоть кто-то останется жив и не покалечен. Из города охотников провожали так, словно Гвай и Конан были живыми мертвецами — разве что траурными цветами не забрасывали. Светлейший тан, услышав о придуманной Гвайнардом авантюре, поначалу напрочь лишился возможности не только кричать, но и вообще издавать членораздельные звуки и даже пролил на одежду кубок вина, окончательно испортив свой парчовый колет.
— Переночевать под открытым небом? — выговорил Арнульф, не без усилий обретая дар речи. — Разумом повредились, месьоры охотники? И хоронить-то утром нечего будет!
— Постараемся обойтись без похорон, — прохладно ответил Гвай. — Если не ошибаюсь, вельможный намедни требовал, чтобы мы оградили его подданных от нечисти? Мы согласны это выполнить, но с тремя непременными условиями.
— Говори! — нахмурившись рыкнул Арнульф. — Не верится мне правда, что двое Ночных Стражей сумеют повывести всю нечистую силу Ауруса... Хорошо, предположим, вы это сделаете. Любая награда будет ваша! Все, что попросите!
— Первое и главное: ты отпустишь нас обратно в Бритунию. Второе — честно ответишь на наши вопросы. И, наконец, заплатишь обычную награду за работу. Учти, охотникам на чудовищ платят довольно много — ремесло редкое и опасное...
— Хо! Напугали ежа голым профилем! — расхохотался Арнульф, но быстро утих. Сказал чуть высокомерно: — Согласен. И знаете, почему? Да потому, что не верится мне в вашу удачу. Никак, извиняюсь, не верится. Никому и никогда доселе остаться в живых ночью не получалось. Достоверная истина! Но если действительно придумаете, как людей от нежити огородить — озолочу! В Хайборию королями вернетесь! На розовых лепестках спать будете, амброзию ведрами вкушать, с королевами любиться еженощно! По рукам!
— Замечательно, — кивнул Гвай. — Теперь дозволь спросить: найдутся ли в крепости люди, которые живут на Аурусе с самых первых лет заселения?
— Как не найтись? К примеру, кабатчик наш - Эрм из Меноры, немедиец. Зачем вдруг вам понадобились старые переселенцы?
— В другой раз расскажу, вельможный.
Гвай повернулся к варвару и приказал: — Быстро топай в таверну, отыщи хозяина и во всех подробностях расспроси, как они выживали здесь без крепости и домов. Ничего не упускай, запомни самые мелкие детали. Словом, не мне тебя учить. Живо! Потом придешь к городским воротам.
Конан молча развернулся на каблуке и отправился по поручению. Гвай остался у светлейшего — следовало подробно обговорить все детали самоубийственного ночного предприятия и вытребовать необходимую помощь.
В душе варвар подозревал, что у Гвайнарда созрел крайне необычный, а самое главное надежный план — не такой он человек, чтобы зазря рисковать. Если решился подставить голову под топор, значит либо топор не заточен, либо шея слишком крепкая. Гвай никогда не приступал к делу не обдумав сотню раз все «за» и «против», а потому всегда выигрывал. Обычная бесшабашность Ночных Стражей была ему чужда, и благодаря редкостной рассудительности командира, ватага Гвайнарда успешно трудилась на тяжком поприще охоты за монстрами долгие годы. Сейчас он уверен в победе, а значит для такой уверенности есть серьезные основания.
Обнаружив в таверне «Черный эль» упомянутого таном месьора Эрма — в прошлом, проворовавшегося немедийского сборщика налогов, ускользнувшего от гнева властей в Мир Соседний — Конан буквально припер кабатчика к стенке и беседовал с ним не меньше полутора колоколов, заставляя вспоминать эпоху первых поселенцев, обнаруживших за Вратами пустой и богатый мир. Услышав все, что требовалось и поглотив не меньше пяти кружек прекрасного пива, киммериец распрощался, прихватил мешок с едой (ночью, на свежем воздухе, обязательно захочется перекусить!) и в соответствии с распоряжением Гвая направился к воротам городка.
— Внизу они, под холмом, — сообщил Конану стражник, глядевший на варвара почти скорбно.
— Что же, в самом деле желаете на верную погибель идти?
— Ставлю сотню золотых, что завтра утром мы вернемся в форт живыми и здоровыми, — оптимистично сказал киммериец, однако на лице стража было написано прямо противоположное: не жилец ты, парень!
—Кому оно здесь нужно, твое золото? — вздохнул копейщик. — Решил помереть нехорошей смертью — иди, тебя давно ждут.
И точно, у подножия холма под водительством Гвая и надзором танова сотника три десятка мужчин наспех сооружали нечто вроде открытого шатра. На материалы, включая ценную в безлесной степи древесину, Арнульф не поскупился - видать, сам заинтересовался исходом столь необычного дела, затеянного приезжими охотниками.
Дощатая крыша в два ската более всего напоминала обыкновенный навес. Четыре столба по углам, еще один в центре. Пройти под крышу можно только нагнувшись, ибо доски не доставали до земли всего два с половиной локтя. Дерево обивали листовым серебром, толщиной в палец, чему Конан немало подивился — чтобы защититься от нечистой силы вполне достаточно совсем тоненького слоя драгоценного металла.
—Навес должен выдержать сильный удар сверху,— объяснил Гвай. — Поэтому сначала идут доски, потом железные полосы, потом серебро. Кстати, серебра нам выдали столько, что можно запросто скупить половину Бритунии. Погляди на повозку — фунтов четыреста, не меньше...
На двухосной тележке с высоким бортами была навалена целая гора серебряных монеток, безделушек и маленьких слитков. Ездовой ящер, впряженный в повозку, выглядел особенно печальным — эдакая тяжесть!
— На грядущую ночь мы становимся богачами, — присвистнул киммериец. — Что ты намерен делать с этим добром?
— Бери монеты, слитки и разбрасывай вокруг навеса, — проговорил Гвай и сам зачерпнул полную горсть серебра. — Попутно можешь рассказать, что узнал у кабатчика.
— Старикан перебрался на Аурус почти сорок лет назад, — начал Конан, аккуратно раскладывая монеты по периметру деревянного сооружения, под которым могли бы свободно укрыться человек десять. — Сначала здесь было относительно спокойно, до времени, пока местные чуды не уяснили, что человек вполне съедобен. Люди начали строить крепкие дома, выяснили, чего боятся крупные хищники — буллет, например, не терпит уксусного запаха и сразу убегает.
— Надо будет запомнить, — Гвай вернулся к телеге за новой порцией серебра. — Меня интересует ночь. Как они защищались ночами?
— Если верить содержателю таверны, с наступлением темноты появляются призраки. Очень страшные. Как и положено всякой чтящей традиции нечисти они избегают серебра, чеснока и прочих проверенных временем средств. Но самое скверное в другом. Как нас и предупреждали, незадолго до полуночи — полночь начинается с восходом второй луны — в небе появляются твари, От которых нет никакого спасения. Что-то вроде гигантских птиц. Убить их якобы невозможно, по крайней мере доселе никто не видел их трупов. Раньше они разбивали крыши домов, похищали людей, теперь частенько воруют скот — только домашних животных привезенных из Хайбории. Было несколько случаев нападений на сартаков, но они довольно редки. Эти летучие призраки и есть самое главное проклятие ночей Ауруса. До строительства крепости от них прятались в глубоких землянках.
— Помнишь, вчера мы думали, что эти существа напоминают каттаканов? — задумчиво сказал Гвай. — Я тоже сначала грешил на сородичей Рэльгонна, случайно попавших в эту Сферу, но теперь стало ясно — каттаканы не виноваты. Они могут с помощью врожденной магии очутиться где угодно, в закрытом доме, в пещере, в наглухо запертом каземате. А ты говоришь, будто хищные летуны разрушали крыши, чтобы добраться до людей. Продолжай.
—Со временем ночь стала запретной — нельзя выходить из домов, с темнотой следует обязательно прятаться... Единственный человек, который не соблюдал табу - немедиец-путешественник, о котором рассказывал Эвар — исчез больше года назад. Вообрази, он успел объездить половину этого материка, частенько ночевал в поле, и ничего... Как ему удавалось выживать — неизвестно, немедиец никогда не открывал свои секреты, только утверждал, будто ему известна древняя магия, отгоняющая любую нечисть.
— Подробного описания летающих существ ты не получил?
— Все, кто видел их раньше — погибли. После возведения таном города и строительства укрепленных хуторов тварей никто не видел. Известно только, что они довольно крупные и немного похожи на летучих мышей с клювом.
— Понятно... Остается надеяться, что навес не разрушится в самый ответственный момент. Про других чудовищ трактирщик не рассказывал?
— Описал полтора десятка демонов — я так и. не понял, опасны они или не очень. Хорошо другое — все, как один, боятся серебра.
— Пойдем на оружие взглянем. В арсенале тана обнаружились прелюбопытные вещицы.
Под крышей, которая была почти закончена, Гвай разложил десяток различных боевых приспособлений.
Прежде всего обращал на себя внимание арбалет, который Гвайнард привез с собой из Бритунии и которым немало гордился, как собственным изобретением. В рукоять вкладывались несколько болтов, после выстрела особая пружина сама натягивала тетиву и выбрасывала на ложе очередную стрелу. Таким образом, из этого арбалета можно было палить почти непрерывно — успевай только заряжать. Тан Арнульф преподнес охотникам серебряные шурикены и создание местных умельцев — трубку, которая могла одновременно выбросить на большое расстояние веер из сотни острейших посеребренных игл. Еще присутствовали вполне обыкновенные рогатки — страшное оружие в умелых руках. Металлический шарик, выпущенный из такой рогатки пробивал доску с десяти шагов и железную кирасу с двадцати. Довершали вооружение Ночных Стражей их собственные мечи и кинжалы.
Строительство навеса полностью завершилось, когда от нижнего края розового солнечного диска до горизонта оставалось меньше трех пальцев. Благодаря огромному количеству серебра это сооружение могло отлично защитить от любой нечисти, подходы со всех сторон были забросаны монетами и квадратными слитками, но Гвай решил, что этого недостаточно. Распрощавшись с рабочими и усатым сотником тановой дружины, отправившимися ночевать под защиту стен форта, он взял нож и старательно обвел лезвием полное кольцо вокруг стоянки — по старинному поверью, никакой демон в круг забраться не должен. После чего Гвайнард схрумкал головку чеснока, которым тоже пришлось запастись, и кликнул варвара — разжигать большой костер. Дров, по приказу тана Арнульфа, привезли целую поленницу, чтобы хватило надолго.
— ...Я совершенно уверен, никакая нечисть кнам и близко не подойдет, — сказал Гвай, наблюдая за полыхавшими в небе зелеными лучами. — Мы отгородились от потусторонних тварей совершенно непреодолимым барьером. Остерегаться следует живых существ. Живых и, возможно, владеющих некоей магией. Не обязательно черной магией — они могут использовать мысленное внушение, иллюзии... Прежде всего, не стоит пугаться всяких кошмарных призраков. Они, вероятнее всего, окажутся не опаснее новорожденного щенка.
— Почему ты так думаешь? — спросил Конан.
— Вспомни Турудиса! Сегодня ночью я хочу доказать, что нечистая сила Ауруса не может причинить вред человеку. Уничтожить Первородного она в силах, не спорю, однако на примере демона Синей Грозы я уяснил, что у людей и прежних владык этого мира очень разные понятия добра и зла. Понимаешь мою мысль?
— Кажется... Кажется понимаю! — у киммерийца будто пелена с глаз упала. — Зло для Первородных и зло для людей различаются, верно? Идут по разным дорогам? Что опасно для них, никак не вредит нам? Дело не в том, что черная магия Турудиса исчезла со временем, просто она взята из источника, который не знаком с человеком!
— Правильно мыслишь, — удовлетворенно кивнул Гвайнард. — Откуда мы знаем, как думали Первородные? Чем жили? Мы настолько отличаемся друг от друга, что отличия прослеживаются даже в высших понятиях — их добро и зло нам неизвестны, а следовательно не имеют к людям никакого отношения. Вывод: подданные Арнульфа перепуганы не безвредными, хотя и жуткими духами, а чем-то вполне реальным. И это существо нам придется увидеть и убить, чтобы представить тану доказательства... Ты вроде бы принес от кабатчика мясо и вино? Пока в округе тихо, давай пожуем — времени на еду потом не будет, это я обещаю твердо.
Первое чудовище объявилось почти сразу — господа охотники не успели даже закончить трапезу. Вопреки ожиданиям, оно пришло не со стороны дальних холмов и не упало с неба, а непринужденно вынырнуло из пустоты прямиком возле костра откровенно наплевав на серебро, огонь и магический круг. Конан, едва не подавившись куском хлеба, схватился было за меч, но черная тень быстро отбросила капюшон, показав некрасивую златоглазую физиономию с длинным носом и резковатыми чертами. Диковинная тварь широко улыбнулась, сверкнув множеством кошмарных зубищ. Блики огня заиграли на клыках.
— Тьфу! Чтоб ты провалился! — в сердцах воскликнул киммериец, уяснив, что прибыл Рэльгонн. — В другой раз предупреждай — свистни там, например! Нежить проклятая!
— А я думал, вы будете мне рады, — оскорблено сказал упырь. — Наступила ночь, решил вас проведать, благо недалеко... По моим меркам, конечно. Эйнар и Асгерд привет просили передать и спросить, когда именно вы собираетесь возвращаться.
— Садись, — вздохнул Гвай, тоже слегка напуганный внезапным явлением Рэльгонна. — Если все пройдет благополучно, приедем в Чарнину послезавтра к вечеру... Рэль, умоляю, впредь попробуй быть осторожнее. Окажись у меня в руке арбалет, ты получил бы стрелу в глаз. Сам понимаешь, мы тут не на прогулке.
Поделиться книгой: