ОБХСС. Экономическая преступность в СССР

Брак по расчету

Осенью 1967 года, когда вся страна готовилась отметить 50-летие Великого Октября, в Управление БХСС ГУВД Московской области поступило заявление от неизвестного гражданина, или, как выражались в те годы, сигнал. В заявлении автор писал о том, что заведующий складом промышленных товаров Управления торговли Мособлисполкома товарищ Вошила живет явно не на свою трудовую зарплату, и просил компетентные органы присмотреться к этому персонажу.

Поначалу анонимке не придали особого значения, тем более что подобных сигналов в те годы в органы БХСС поступало немало. Но проверить изложенную в заявлении информацию все-таки решили. Заняться этим делом поручили молодому оперативнику, только что пришедшему на службу в Управление БХСС. Дескать, вот тебе, молодой товарищ, первое серьезное дело, разберись и доложи, а заодно наберись профессионального опыта – пригодится. Тогда никто и подумать не мог, что проверка обычной анонимки выведет сыщиков на целую шайку мошенников, орудовавших в торговой сети и на промышленных предприятиях Москвы и Подмосковья.

Даже беглая проверка показала, что завскладом Вошила действительно в деньгах не стесняется: регулярно просаживает крупные суммы в московских ресторанах, каждый год ездит поправлять здоровье в лучших санаториях страны. А недавно приобрел для своей сожительницы кооперативную квартиру и роскошно ее обставил. Понятно, что Вошила замешан в каких-то махинациях. Однако банальные хищения готовой продукции со склада оперативники сразу отмели: проверка документации показала, что с бухгалтерией на складе все в порядке. Да и официальные ревизии, которые регулярно проводились торговой инспекцией, тоже не выявили каких-либо серьезных нарушений.

Тогда за Вошилой установили негласное наблюдение. И вскоре выяснилось, что завскладом активно подыскивает надежных торговых работников, через которых, очевидно, намеревается продавать неучтенную продукцию со своего склада. А еще оперативникам стало известно, что Вошила где-то раздобыл торговые этикетки известных московских универмагов. Сомнения окончательно отпали: завскладом – жулик крупного калибра. И за Вошилу взялись всерьез.

С арестом, как обычно, решили не спешить. Сначала требовалось установить преступные связи заведующего и механизм афер. Для этого оперативники выяснили, какие предприятия поставляют на склад готовую продукцию и в какие магазины затем эти товары уходят. Основных поставщиков было два: Подольская галантерейная фабрика и Ухтомский завод металлоизделий. Из Подольска на склад Вошилы поступали хлорвиниловые плащи и полиэтиленовые скатерти, а из цехов Ухтомского завода – ремешки для дамских часов и зажимы для галстуков. В 1960-ые годы эти товары пользовались огромной популярностью и на прилавках долго не залеживались.

И все-таки до последнего момента не было понятно, каким образом предприимчивый Вошила совершает свои махинации, ведь бухгалтерия оказалась в полном порядке. Все прекрасно понимали: завскладом гонит «налево» неучтенную продукцию, но, черт подери, как? И тут молодой опер, которому изначально поручили это дело, обратил внимание на одну любопытную особенность: после каждой партии отгруженного на склад товара некоторая часть плащей и скатертей возвращается обратно на Подольскую фабрику под видом брака. И действительно, в документации браковка и возврат товара полностью отражались. Осталось только проверить, на самом ли деле якобы забракованные плащи и скатерти возвращаются обратно в Подольск.

Аккуратно, не привлекая внимания посторонних, сыщики опросили рабочих Подольской галантерейной фабрики. Из разговоров выяснили, что плащи и скатерти на склад к Вошиле сопровождает экспедитор Памшева. Для этого Подольская автобаза выделяет грузовую автомашину. На этой же автомашине обратно на фабрику вывозятся и бракованные изделия.

Выяснив дни отправки готовой продукции, оперативники трижды проверили автомашину, когда та возвращалась обратно в Подольск с браком. Дабы не вызвать у мошенников лишних подозрений, все проверки проводились на постах ГАИ. Результат оказался вполне предсказуемым: никаких бракованных плащей и скатертей в кузове автомобиля не было. А вот в бухгалтерских документах, как свидетельствовали последующие проверки, снова появлялись накладные на возврат забракованной продукции.

И снова сыщикам пришлось разгадывать головоломку: с кем на фабрике связан Вошила и каким образом преступники, орудовавшие на фабрике, прячут концы в воду? Ведь невозвращенный обратно товар должен был создавать недостачу на самом предприятии. А по фабричным документам никакой недостачи не было.

Пока одна группа оперативников пыталась разгадать этот ребус, другие сотрудники БХСС разбирались с ремешками для часов. Ремешки, как мы знаем, на склад поступали из цехов Ухтомского завода металлоизделий. А затем продавались в магазинах Москвы и Московской области. Долгое время сыщики никак не могли взять в толк, откуда берется «неучтенка», если по документам все сходится тютелька в тютельку. И тут кто-то из оперативников, работавших по делу, обратил внимание на один любопытный нюанс. На замках ремешков, которые поступают с завода, ставился штамп ОТК с цифрой «3». Однако на некоторых ремешках, которые продавались в магазинах Загорска (ныне Сергиев Посад) и Долгопрудного, почему-то красовалась цифра «5». Стали выяснять, в чем дело. Оказалось, что эти ремешки были изготовлены в филиале Ухтомского завода в Малаховке. Причем, изготовлены были явно очень давно, поскольку этот филиал к тому времени уже год, как не работал. Его закрыли из-за низкой рентабельности. Выходило, что часть готовой продукции этого филиала была в свое время скрыта от учета и теперь небольшими партиями выбрасывается в торговую сеть.

Размах афер и изощренность, с которой действовал Вошила, удивили даже бывалых оперов. Стало ясно, что без широкого круга подельников и высокопоставленных покровителей такие махинации не провернуть. А тут как раз, словно в подтверждение этого вывода, наружное наблюдение зафиксировало встречу заведующего складом с коммерческим директором Подольской галантерейной фабрики Раскиным. Встреча состоялась в одном из столичных ресторанов, и, судя по тому, как вели себя компаньоны, встречались они не первый раз. Более того, «наружка» даже запечатлела на фотопленку момент передачи Раскиным чемодана с галантерейным товаром – очевидно, для последующей реализации в торговой сети. И действительно, через какое-то время «левые» скатерти и плащи были обнаружены в нескольких магазинах «Росгалантерейторга».

Дальнейшее расследование установило, что именно Раскин играл первую скрипку в этом криминальном оркестре. Это он придумал преступную схему с возвратом якобы бракованного товара. А когда на фабрику поступали накладные о том, что часть продукции была возвращена по причине тех или иных недоделок, именно Раскин давал команду увеличить выпуск плащей и скатертей – ровно на столько, сколько бракованной продукции значилось в накладных. Поэтому оперативники долгое время и не могли понять, каким образом фабрике удается поддерживать баланс, регулярно выполнять план и не вызывать ненужных вопросов у вышестоящего начальства.

Итак, доказательства были собраны, оставалось провести задержания и обыски. Вошилу взяли с поличным в тот момент, когда он вместе с шофером Максимовым вывозил со склада очередную партию «левой» продукции для сбыта в торговую сеть. Чуть позже были арестованы Раскин, работники Ухтомского завода металлоизделий, экспедиторы и торговые служащие, причастные к аферам.

Оказалось, что на простых ремешках для часов и прочей галантерее можно делать неплохие деньги. Один мужской хлорвиниловый плащ в магазинах стоил 10 рублей, полиэтиленовые скатерти шли по два рубля за штуку, ремешки для часов – по 80 копеек, а зажимы для галстуков – по рублю. А счет этим неучтенным товарам шел на сотни и тысячи. Так, например, в мае 1967 года Раскин с Вошилой «толкнули налево» сто плащей и триста скатертей, заработав на этой сделке 1600 рублей. В июне того же года Вошила получил от старшего мастера Ухтомского завода 900 ремешков для часов и 336 зажимов для галстуков. Разумеется, нигде не учтенных. Прибыль мошенников от продажи «неучтенки» перевалила за тысячу рублей. И таких эпизодов оперативники БХСС установили десятки.

Неудивительно, что во время обысков у членов преступной группы было изъято свыше 4 тысяч рублей наличных денег и ценных вещей на сумму почти 11 тысяч рублей. А, кроме того, похищенных товаров на общую сумму более 6 тысяч целковых. Все эти ремешки и скатерти в самом скором времени отправились бы в торговую сеть и принесли аферистам немалый доход, если б не умелые действия сотрудников БХСС.

Шизофреники вяжут веники…

Да, была такая песня, достаточно популярная:

 Шизофреники – вяжут веники,А параноики – рисуют нолики,А которые просто нервные,Те спокойным сном спят, наверное. 

В нашей истории тоже найдутся и шизофреники, и параноики, а особенно – нолики. Длинные ряды ноликов, приписанных к доходам ловких умельцев. В каждой советской кинокомедии непременно фигурировал сумасшедший дом. В просторечии – дурдом или Канатчикова дача.

В теневой экономике на вес золота ценились деятели, которые умели организовать работу подпольных цехов с надежным государственным прикрытием. Чтобы шли неучтенные барыши, чтобы можно было жить не на одну зарплату. Тут нужно уметь и «подмазать» руководящих товарищей, и найти рынок сбыта – да такой, чтобы следственные органы не подкопались. Хотя бы – до поры, до времени. Не менее важно вовремя свернуть производство и скрыться, не замарав собственной репутации. Чтобы в другом городе или в другой сфере со временем можно было открыть новое аналогичное производство. Не менее тайное и не менее доходное.

Государство боролось с цеховиками весьма решительно. Практически одновременно с поправками, вводящими смертную казнь за валютные операции, высшая мера наказания была введена и за хищения социалистической (читай – государственной) собственности в особо крупных размерах. Под эту статью можно было подвести практически любое нелегальное производство в тогдашнем СССР.

Одним из первых крупных цеховиков, подведенных под расстрельную статью, стал Зигфрид Газенфранц, устроивший себе частное трикотажное производство во Фрунзе, столице Советской Киргизии. Вместе с Зигфридом в расстрельные камеры отправились еще двадцать нибелунгов-подельников.

Но наши главные герои ловчили не в Киргизии. Они орудовали поближе к Кремлю и Лубянке. Главное действующее лицо этой истории – Борис Ройфман. Этот подпольный бизнесмен создавал цеха при различных государственных предприятиях и организациях аж с 1947 года. Умел рискнуть с умом. Более того, жизни не представлял без риска. Несколько раз ему удавалось ускользнуть из сетей правоохранительных органов. Случалось и подкупать оперативников… В 1957 году Ройфман запустил производство неучтенной продукции в трикотажном цехе общества глухонемых в городе Калинине. Рынок сбыта он наладил с помощью надежных, давно прикормленных администраторов средней руки, мелких столоначальников. В условиях дефицита продукция глухонемых пользовалась колоссальным спросом – и он быстро сумел сколотить капитал. Все мы помним о дефиците на мясные изделия и сыр при позднем Брежневе, на дефицит спиртного, того же мяса, а также сахара, носков и мыла при Горбачеве. Но редко вспоминаем, что до середины шестидесятых стране не хватало тканей… Даже самых простых, отечественного производства. Ткани были ходовым товаром на черном рынке. цеховики при крупных производствах текстильной промышленности создавали мелкие артели для реализации «отходов» – точнее, списанных государственных поставок в виде шерсти, хлопка, тканей, каучука и фурнитуры, из которых потом появлялись на свет дефицитные джемперы, плащи, блузки, и даже нижнее белье. Так поступал и Ройфман.

Ройфман частенько приезжал в Москву. Ради чего делать деньги, как не ради «красивой жизни»? А Москва – средоточие той самой красивой жизни… В конце концов он элементарно «купил» за две тысячи «новыми» место технолога на столичной текстильной фабрике. И принялся врастать в московскую жизнь, приглядываясь к «деловым» возможностям.

В конце концов ему удалось создать психдиспансере цех при психдиспансере. Тихое место, тихие клиенты… В доле были все, от главврача до рядовых сотрудников. При диспансере Ройфман оборудовал подпольный цех, закупил для него несколько десятков трикотажных машин на разных госпредприятиях и сырье – шерсть. Действовал с размахом, заключал серые договора с предприятиями от Загорска до Ташкента.

Продукция сбывалась через «прикормленных» торговцев на рынках и вокзалах.

Неизбежно возникает вопрос: почему именно психи? Почему именно диспансер? Дело в том, что в те годы на свет появилось указание – использовать психоневрологические диспансеры в качестве базы для производства изделий швейной промышленности в рамках трудотерапии. Местные власти выделяли из своих бюджетов деньги, на которые можно было закупать оборудование. За деньги нужно было отчитываться – посторже, чем за гранты в наше время. Но, как назло, руководители интернатов, медики по образованию, никак не могли понять, с чего начать организацию производственного процесса.

И тут свои услуги им предложил Ройфман, респектабельный главный технолог текстильной столичной фабрики № 11. Он казался не только отличным специалистом, но и уважаемым человеком – фронтовиком, награжденным правительственными наградами. Впоследствии он утверждал, что только по своей наивности и доброте душевной согласился создать сеть кустарных производств. Потерял бдительность… Выгоднее было действовать в одиночку, с временными попутчиками-подельниками. Но, думается, делец привычно лукавил. Для серьезных заработков ему была необходима «империя». А «психи» оказались гениальным проектом! Дело-то, на первый взгляд, благороднее некуда – трудотерапия. Истинно социалистический процесс, благотворный и общественно-полезный. А в случае чего многое можно списать на умственную неполноценность сотрудников… И так бывало. Параноики и шизофреники чуяли недоброе и время от времени писали доносы районному начальству – дескать, на нашем горбу наживаются, не по-социалистически ведут дела. Но доносили они слишком неумело. От таких бумаг за версту попахивало клиникой. И Ройфман пожимал плечами, улыбаясь: «Сумасшедшие, что с них возьмешь?».

Вокруг «психов» Ройфман сумел не только организовать производство и наладить поставки «неучтенного» сырья, но и организовать быстрый, беспроблемный сбыт готовой продукции. Правда, большая часть ее была также неучтенной и реализовывалась через палатки на рынках или с помощью «коробейников» в поездах. Надо сказать, что швейные изделия, изготовленные руками больных, пользовались у покупателей повышенным спросом. Ройфман еще и старался следить за веяниями моды… В особо крупных масштабах продукция производилась в мастерских при Краснопресненском психоневрологическом диспансере, руководил которыми небезызвестный Шая Шакерман. С юных лет он был милицейским осведомителем, и поэтому прекрасно знал, сколько и кому из высокопоставленных сотрудников МВД (в том числе и из центрального аппарата!) нужно дать за покровительство. Однако это не спасло цеховиков от беды, поскольку, оттеснив в сторону ОБХСС, расследованием подобных дел стали заниматься сотрудники КГБ СССР. А с ними шутки были плохи. В комитете не держали людей, которых можно соблазнить конвертами «от Ройфмана и Шакермана». И в этом махинаторы в количестве 25 человек вполне убедились, оказавшись за решеткой. Их заработки впечатляли – во время обысков у подельников изъяли ценности в виде золота и бриллиантов на сумму более 3 миллионов рублей. Когда об этих «капиталистических штучках» доложили Никите Хрущеву, тот отдал распоряжение – высшая мера наказания для главарей, длительные сроки для мелкой сошки. Суд, как обычно, взял под козырек. На этот раз, в отличие от рокотовского дела, Хрущеву не пришлось повторять дважды…

Но вернемся к «преступной практике». К 1961 году, когда в стране объявили денежную реформу, Ройфман был миллионером. Обменять миллионы старых рублей на новые было затруднительно, но проблема была решена уже не раз испытанным способом – за взятку сотрудникам нескольких сберкасс, в которых производился обмен. А раскрыли подпольный цех случайно: у товарища Шакермана очень невовремя умерла жена. Он похоронил ее со всеми почестями на Востряковском кладбище и установил мраморный памятник со столбами и цепями, уплатив за это сооружение крупную сумму денег. Молодой сорокачетырехлетний вдовец не долго предавался унынию. Вскоре после смерти жены он привел в свой дом на правах любовницы свояченицу – сестру покойной жены, которая в это время была замужем и являлась матерью семейства. Муж этой дамы, узнав об измене жены, предъявил Шакерману претензии и угрожал местью. Прожив месяца три у Шакермана, любовница вернулась к мужу, который потребовал от Шакермана возмещения ему убытков за причинение «морального ущерба». Шакерман принялся торговаться, и вопрос был перенесен на рассмотрение «третейского суда», состоящего из друзей и сообщников Шакермана. По решению этого суда Шакерман уплатил за «моральный ущерб» «потерпевшему» пять тысяч рублей и считал инцидент исчерпанным. Но не так думали супруги. Зная о том, что Шакерман занимается хищением государственного имущества и имеет большие средства, они решили посадить его на скамью подсудимых, а самим завладеть его богатством. Видимо, он еще и чем-то обидел своячницу во дни их совместной жизни… Словом, примирившиеся супруги сочинили заявление в Комитет государственной безопасности и кроме сообщения о том, что Шакерман – жулик, указали место, где он хранит ценности. На основании этого заявления после соответствующей проверки было возбуждено уголовное дело. На квартире у Шакермана произвели обыск. Обнаружили изделия из платины, золота, несколько драгоценных камней и семь тысяч рублей – ни много, ни мало. Шакерман был арестован, и следователь приступил к допросам.

Следователь прокуратуры Чистяков вспоминал: «Шакерман категорически отрицал свою вину, возмущался арестом, считая его незаконным, грозил подать жалобу прокурору, выдавал себя за интеллигентного и порядочного человека. Однако первые же шаги расследования показали, что мы имеем дело с крупным хищником. Догадываясь, что супруги неспроста донесли на своего родственника, мы произвели тщательный обыск на даче, расположенной под Москвой, в поселке Раменское. Ценностей и денег там мы не нашли. Но знакомство с дачей, с обстановкой и условиями жизни Шакермана нам многое дало. Ранее эта дача, имеющая два этажа, полуподвальное помещение с кухней, ванной и другими удобствами, принадлежала одному из московских заводов. На ней в летнее время отдыхали дети рабочих. Но по каким-то причинам завод решил продать эту дачу, которую и купил Шакерман, уплатив за нее большую сумму денег. На территории дачи, расположенной на площади в полгектара, был устроен гараж, разбит фруктовый сад. Все комнаты обоих этажей были прекрасно меблированы, в шкафах – много различных книг и журналов. Мы знали, что Шакерман учился в медицинском институте, ушел с третьего курса, но медицинской литературы мы на его даче не нашли. Однако увидели много юридической литературы, различных книг и журналов. Помимо учебников по уголовному праву и уголовному процессу были тут журналы «Социалистическая законность», «Советская юстиция», «Бюллетень Верховного суда СССР», «Следственная практика». Для чего медику юридическая литература? Притом в таком количестве, которому мог бы позавидовать юрист-профессионал? Вскоре мы получили ответ на этот вопрос. Шакерман регулярно читал юридическую литературу не для того, чтобы обогатить свои знания советскими законами и не нарушать их, а для того, чтобы научиться обходить их. Его особенно интересовала следственная практика и пути раскрытия хищений».

Кем он был, этот неуемный Шакерман? Родился в 1919 году. Как мы уже сказали, он имел незаконченное высшее медицинское образование. Воровать начал с 1946 года. В 1953 году попался и был осужден по закону от 7 августа 1932 года за хищение государственной собственности к десяти годам лишения свободы. Но отсидел всего лишь год, подоспела амнистия. На свободе он занимался посредничеством – сводил потенциальных взяткодателей с нечистоплотными чиновниками. Накопил немало ценных связей в «деловом» мире. Затем устроился на работу в производственный комбинат «Рыболов-спортсмен», а уж оттуда его пригласил в свой «бизнес» Ройфман.

Для того чтобы организовать выработку «левой» продукции, Ройфман и Шакерман подобрали наиболее подходящих людей и сколотили шайку со строгой иерарахией. В «систему» вошли кладовщица, учетчица, бухгалтер и некоторые другие сотрудники. Главврача диспансера Ройфман незаконно оформил еще и врачом мастерских. И он, получая двойной оклад, помалкивал. Трикотажный цех дельцы разместили в арендуемых у домоуправлений подвальных помещениях, не отвечающих элементарным техническим и санитарным условиям. Больные работали в этом цехе в три смены при электрическом освещении. Их, конечно, тоже подкармливали, но они скорее играли в фирме Ройфмана роль дешевой рабочей силы.

В подпольном трикотажном цехе дельцы переработали 460 тонн шерсти. Из нее изготовляли дамские кофточки, платки, джемпера и другие изделия, которые затем отправляли в торговые палатки, расположенные на рынках и при вокзалах. Подкупленные ими продавцы сбывали левую продукцию. Пресса после раскрытия преступления выражала законное возмущение: «Дельцы не только обворовывали государство. Они обманывали и обворовывали покупателей, продавая им полушерстяные изделия как изделия из чистой шерсти. Деньги текли в руки хищников рекой».

Итак, Шакермана изобличили. Но одном из допросов он дрогнул:

– Выходит, что в этом деле я являюсь паровозом?

– Да, – ответил следователь.

– Нет, так не пойдет. Я не хочу быть первой скрипкой в этом разваливающемся оркестре. В нем есть люди посолиднее меня.

– Что значит посолиднее? – спросил следователь.

– Я имею в виду людей, которые имеют больше ценностей, чем я.

– Кто именно?

– Ройфман.

Известен закон черного бизнеса: «Если ты все же попался, пеняй на самого себя. Никогда не выдавай своих соучастников и сообщников, особенно начальство. Помни всегда и везде: круговая порука и выручка – основной закон жизни и процветания торгашей и деловых людей». Шакерман его нарушил. И Ройфмана арестовали… Шэф на первых допросах держался уверенно. И только под давлением фактов пошел на частичное признание. Словом, оказался крепким орешком.

На одном из допросов Шакерман спросил у следователя:

– Что дал Ройфман?

– Пятнадцать тысяч.

– Чего он валяет дурака?! Давайте я его разложу.

Шакерману и Ройфману была устроили очную ставку, в ходе которой Шакерман изобличил своего идейного руководителя во лжи.

Но выуживать у Ройфмана богатство все равно оказалось делом непростым. Золото, камни и деньги прятали его родственники – двоюродные братья. Им удалось запутать следствие.

В течение трех дней один из братьев возил следователей по различным дорогам Подмосковья. Он утверждал, что забыл, где находится тайник. Наконец он привез следователей на 37-й километр по Дмитровскому шоссе. Здесь, в лесном массиве, под деревом, был обнаружен тайник, из которого и было изъято золото, спрятанное в металлические трубы. Потом оказалось, что с главным кладом скрылся второй кузен… Словом, пришлось помаяться с этими братьями.

Шакерман оказался куда более сговорчивым клиентом, он активно сотрудничал со следствием. Но и это не помогло цеховику смягчить судьбу. Фемида оставалась неумолимой.

Дело по обвинению Ройфмана, Шакермана и более двадцати человек их сообщников составило 77 томов. В течение двух месяцев шло разбирательство этого дела в Верховном суде РСФСР. Организаторы преступлений – Ройфман и Шакерман были приговорены к расстрелу. Остальные – к длительным срокам лишения свободы. Надо признать, что на «трикотажников» и «текстильщиков» это дело произвело сильное впечатление – и масштабы подпольного производства в РСФСР сильно уменьшились. С тех пор цеховая активность «храбрых портняжек» сильно проявлялась на окраинах империи – в Прибалтике, в Ереване, в Тбилиси…

А история с подпольным цехом при Психдиспансере вошла в сюжет кинофильма «Чёрный бизнес», вышедшего на экраны в 1965-м. Туда вошли и некоторые мотивы дела Рокотова и Файбишенко.

Время – деньги, или трюкачи из парка Горького

Начало 1970-х годов – это время активного технического перевооружения органов БХСС. Толчком послужило постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 19 ноября 1968 года «О мерах по дальнейшему укреплению советской милиции». В документе, помимо всего прочего, были предусмотрены конкретные меры по техническому оснащению органов правопорядка. В одной только Москве в короткие сроки было закуплено зарубежной техники на общую сумму в полмиллиона инвалютных рублей. Значительная часть этой техники предназначалась для органов БХСС. Сотрудники службы получили японские видеокамеры и видеомагнитофоны, радиостанции датской фирмы «Сторно», считавшиеся в то время лучшими в мире, австрийские портативные диктофоны, французские микро-ЭВМ, фотоаппаратуру западногерманского и японского производства, английские и японские копировально-множительные аппараты и многое другое. Столь радикального технического перевооружения московской милиции не было за всю ее предыдущую историю.

Новая техника быстро нашла применение в практической работе оперативников БХСС. Например, в знаменитом деле о московских аттракционах.

…1 мая 1977 года в Москве в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького открылись чехословацкие аттракционы с красивыми названиями «Тройка», «Энтерпрайз» и «Альпенблитц». В те годы народ испытывал особый душевный трепет перед всем заморским, иностранным, не похожим на родное советское. Неудивительно, что, начитавшись привлекательной рекламы в прессе и наслушавшись рассказов очевидцев, москвичи и гости столицы толпами ринулись в Парк имени Горького. Перед аттракционами выстраивались длинные очереди, люди, несмотря на не самые дешевые билеты, готовы были дожидаться часами, чтобы попасть на вожделенный «Энтерпрайз».

Первые сигналы о том, что вокруг аттракционов с красивыми названиями творится что-то неладное, в органы БХСС стали поступать уже через месяц. А в конце июня 1977 года аттракционами плотно занялись оперативные работники Управления БХСС при поддержке активистов оперативных студенческих отрядов (ОСО). Нужно отдать должное московским студентам: в этой истории они сыграли одну из ключевых ролей. Ведь чтобы привлечь преступников к ответственности, оперативникам БХСС нужно было собрать как можно больше компрометирующей информации. И сделать это тихо, незаметно, не привлекая внимания жуликов. Эту задачу поручили активистам оперативных отрядов, и студенты справились с ней блестяще.

Параллельно с комсомольцами начали негласную проверку аттракционов и оперативники БХСС. Чтобы зафиксировать нарушения и записать все на видеопленку, майор милиции Юрий Колесниченко, который возглавлял группу оперативных работников, придумал следующий ход. Неподалеку от комплекса аттракционов был якобы затеян ремонт водопроводного коллектора. Все было обставлено весьма натурально: пришли рабочие в красных тужурках, открыли люк, разложили вокруг всякий сантехнический скарб, а по соседству установили брезентовую палатку. Пока переодетые сотрудники БХСС копошились возле открытого люка, в палатке, скрытая от посторонних глаз, барышня с видеокамерой тщательно фиксировала на пленку все, что происходило на территории аттракционов. Забегая вперед, отметим, что в итоге получился настоящий фильм ужасов. Когда эксперты начали анализировать видеозапись, у них волосы встали дыбом от того, с какой небрежностью работники аттракционов относились к технике безопасности. Только чудом никто из посетителей парка не пострадал.

После нескольких дней наблюдений выяснилось немало любопытных фактов из жизни мошенников. Во-первых, одни и те же билеты продавались по несколько раз. Это удалось установить эмпирическим путем: по просьбе оперативников БХСС студенты специально приобретали билеты утром, перед открытием аттракционов, а затем еще несколько раз – в середине и в конце дня. Оказалось, что в течение суток один и тот же билет мог продаваться дважды, а то и трижды.

Алгоритм обмана был прост. Кассиры, вместо того чтобы выдавать посетителям проданные билеты, передавали их контролерам при входе на территорию аттракциона. А те бросали билетики в урну, не отрывая корешков и не ставя никаких отметок. Через какое-то время содержимое урны вытряхивалось, и уже использованные билеты снова появлялись в кассе. С теми из посетителей, кто выражал недоумение по этому поводу, контролеры на входе не церемонились.

– Проходи, проходи, не задерживай очередь! Видишь, сколько людей тебя ждут…

Аргумент срабатывал. Огромная очередь у входа в «Альпепблитц» была на руку аферистам.

Как-то раз комсомолец из ОСО, которому не выдали билет, попробовал возмутиться. Реакция последовала незамедлительно: с криками «Не хочешь кататься – вали отсюда!» правдолюба-комсомольца едва не вытолкали за территорию аттракциона. И стоявшие в очереди люди поддержали контролеров.

Кроме того, кассиры практиковали и такой способ обмана: входной билет разрезался на две половины, каждая из которых продавалась как полный билет. Таким образом, с каждого билета на «Альпенблитц» стоимостью 40 копеек мошенники получали сто процентов прибыли.

Во-вторых, в ходе проверки выяснилось, что на аттракционах регулярно воровали время посетителей. Согласно нормам на аттракционе «Альпенблитц», например, две минуты отводится на катание, столько же на посадку пассажиров и примерно три минуты на высадку. На самом деле все происходило гораздо стремительнее: катали людей не более полутора минут, после чего быстро и в довольно грубой форме выгоняли с территории аттракциона. И наоборот, запускали новых посетителей за ограждения в тот момент, когда механизмы еще двигались. Таким образом, экономили время, пропуская через аттракцион гораздо больше людей, чем того требовали нормативы.

Абсолютный рекорд скорости, зафиксированный комсомольцами из ОСО, был поставлен 25 июня 1977 года. В тот день на посадку и высадку посетителей аттракциона ушло всего 13 секунд!

Но самое главное – за два месяца работы техническое состояние аттракционов не проверялось ни разу, хотя по правилам техники безопасности карусели нужно было останавливать каждые два часа для профилактического осмотра. Однако профилактика требовала времени, а время для жуликов – это деньги, причем в буквальном смысле слова. Более того, аттракционы эксплуатировались в любую погоду, даже в дождь, что было строжайше запрещено инструкцией.

Все эти уловки приносили трюкачам огромные и нигде не учтенные деньги. По признаниям самих аферистов, ежедневно на каждом аттракционе они зарабатывали от пятисот до двух тысяч рублей. Выручка делилась между всеми участниками аферы: кассирами, механиками, контролерами. Всего за два месяца работы аттракционов жулики «обули» родное государство на 168 тысяч 538 рублей – колоссальные по советским меркам деньги!

А руководил гигантским механизмом по выкачиванию денег у москвичей заведующий комплексом аттракционов Московской дирекции Всесоюзного объединения «Союзаттракцион» Воловик. Именно ему регулярно жаловались посетители парка на грубость и хамство работников аттракционного комплекса. Выслушав жалобы, Воловик с важным видом появлялся на площадке аттракционов и в присутствии многочисленных свидетелей произносил пафосные речи на тему культуры обслуживания советских граждан. После чего грозился сурово наказать виновных. Не поверить такому солидному человеку было просто невозможно, и успокоенные граждане расходились. Разумеется, никого Воловик за нарушения не наказывал, ибо сам ежедневно требовал от подчиненных нарушать все, что можно было нарушить. Когда его подельников в ходе следствия приперли к стенке многочисленными фактами, они раскололись и подробно описали сотрудникам БХСС, как Воловик инструктировал своих подчиненных.

Началось все с «производственного совещания» в ресторане «Узбекистан», куда любил захаживать Воловик. В тот день, в середине апреля 1977 года, они соображали на троих: Воловик, механик Луконин и инженер Хачиян.

– Приближается сезон, уже совсем скоро откроются аттракционы, – рассуждал Воловик, – пора поставить дело так, чтобы к концу сезона сделать не просто большие, а очень большие деньги.

Долго убеждать собутыльников не пришлось: все они были любители красивой жизни, ресторанов и карточных игр. Очевидцы вспоминали, как Воловик со товарищи кутили в московских ресторанах, бросались тарелками в музыкантов, пили шампанское из дамских туфелек – разгульные купцы дореволюционных времен позавидовали бы. А поскольку красивая жизнь требовала больших расходов, идея Воловика заработать на аттракционах быстро нашла понимание.

Детали будущих афер обсуждали еще не раз – и в любимом «Узбекистане», и в других московских кабаках. А потом перешли к практике: надо бы набрать штат кассиров, контролеров и техников, которые охотно участвовали бы в аферах и умели держать язык за зубами. Кадровый вопрос был решен довольно быстро. Желающих подзаработать на аттракционах оказалось предостаточно. Всего в этой афере были так или иначе замешаны около семидесяти человек. К уголовной ответственности впоследствии привлекли два десятка. Многих Воловик и его соратники специально пригласили на работу в Парк имени Горького, в том числе семнадцать ранее судимых за различные преступления. В команде трюкачей оказался даже безработный житель Кисловодска, проживавший в Москве нелегально.

Вся эта разношерстная компания под чутким руководством Воловика и приступила 1 мая 1977 года к выкачиванию денег у москвичей и гостей столицы. Каким образом они это делали – мы уже знаем. А прибыль делили так. Десятую часть наворованного за день забирал себе Воловик. По восемь процентов брали его ближайшие сподвижники. Остальное делили между собой сошки помельче. Причем, дележка проходила не на глазок, а с применением новейших технических средств – один из участников преступной группы, кандидат технических наук, использовал для этой цели японскую карманную электронно-счетную машинку.

Не все всегда проходило гладко. Как-то раз одна из кассирш, решив, что ее регулярно обделяют, пригрозила сообщить о махинациях куда следует. Пришлось увеличить ей «жалованье» до 160 рублей ежедневно. Можно было бы, конечно, решить вопрос иначе, но уж слишком ценным кадром оказалась эта тетя: так умело втюхивала один и тот же билет по три раза за день, что организаторы аферы, поразмыслив, согласились с ее требованиями. Прибыль, которую ушлая кассирша приносила в «общак», все равно с лихвой покрывала все расходы.

В июле 1977 года преступная компания была арестована. А через полгода суд вынес приговор. Воловик и его ближайшие подельники получили по десятке с конфискацией, остальные отделались более легким наказанием.

Оперативники меняют законы

Вопреки расхожему мнению, сотрудники БХСС не только выводили на чистую воду нерадивых продавцов, жуликов и казнокрадов. Главной своей задачей оперативники считали устранение причин, которые порождали экономическую преступность. Именно благодаря настойчивости сотрудников БХСС в конце 1970-х – начале 1980-х годов на законодательном уровне был принят ряд мер, выбивающих почву у мошенников.

Вот, например, московские рюмочные, весьма популярные у горожан в 1970-ые годы. По существовавшим тогда нормам спиртные напитки в таких заведениях продавали с 50-процентной наценкой. Ушлые торгаши покупали в соседних магазинах обычную водку за 4 рубля, ставили на этикетку клеймо своей рюмочной и продавали – в полном соответствии с правилами – по завышенной цене. Чтобы исключить такого рода махинации, оперативники БХСС предложили наладить выпуск специальной водки с указанием на этикетке: «для предприятий общественного питания». После долгих согласований предложение было принято. Эффект оказался выше всяких ожиданий: только за первые три месяца после введения новых правил выручка в московских рюмочных возросла на полтора миллиона рублей! Можно себе представить, какие деньги пролетали «мимо кассы», пока в дело не вмешались сотрудники БХСС.

А вот другая история – с мясом. В те годы существовало два вида учета мяса: в живом виде и в убойном весе. Для перерасчета живого веса в убойный использовался коэффициент 2,12. Иначе говоря, вес живой коровки делился на 2,12 и получался вес того мяса, которое, собственно, и идет в продажу или на дальнейшую переработку. К концу 1970-х в связи с развитием технологий реально в переработку шло гораздо больше мяса, чем раньше. Однако коэффициент перерасчета не менялся с начала 1960-х годов. Этим и пользовались ушлые работники мясокомбинатов. С каждой тонны мяса у них получалось по 25–26 килограммов излишков, которые по документам нигде не значились.

Выяснив эти тонкости, сотрудники БХСС вышли в соответствующие инстанции с предложением изменить коэффициент перерасчета. После долгих согласований и обсуждений коэффициент был снижен до 2,07. В масштабах страны это означало тысячи тонн мяса и сотни тысяч рублей, возвращенных в казну.

К сожалению, далеко не всегда соответствующие инстанции прислушивались к резонным предложениям тех, кто регулярно сталкивался с аферистами и казнокрадами. Если бы и законодательные органы работали так же оперативно, как сотрудники БХСС, желающих проворачивать сомнительные сделки заметно поубавилось бы. Однако этого, увы, не происходило. С каждым годом проблемы в экономике накапливались, подпольный бизнес рос как на дрожжах, а работы оперативникам БХСС становилось все больше и больше.

Откуда червонцы? С Урала, вестимо…

На 1970-ые годы пришелся очередной всплеск фальшивомонетничества в стране. В отличие от большинства подделок военного времени, о которых выше шла речь, фальшивки времен «застоя» отличались высоким качеством исполнения. Определить подделку без специального лабораторного исследования зачастую было крайне проблематично.

…Несколько лет подряд вся милиция Советского Союза охотилась за изготовителем фальшивых десятирублевых купюр. Сотрудники БХСС называли эти подделки «уральскими червонцами». Впервые денежные знаки «уральского производства» появились в 1975 году в Оренбурге (отсюда и название). Бдительная торговка на колхозном рынке заметила, что 50-рублевая бумажка, которой незнакомый гражданин расплатился за спортивный костюм, как-то странно хрустит в руках. Экспертиза установила: это подделка весьма высокого качества. А чуть позже аналогичные фальшивки стали регулярно всплывать то в Перми, то в Челябинске, то в Омске. Похоже, где-то на Урале завелся искусный умелец, который открыл производство высококачественных подделок.

Причем, в следующем, 1976 году на рынке появились такие же подделки, только десятирублевого достоинства. Очевидно, фальшивомонетчик, будучи человеком неглупым, сообразил, что на купюры небольшого достоинства гораздо реже обращают внимание, чем на крупные банкноты. В короткие сроки фальшивые червонцы буквально заполонили города Урала. А в начале 1980-х годов «уральские» деньги появились в Москве. Сначала парочку фальшивых червонцев изъяли в магазине «Чай», что на Мясницкой улице (в те годы улица Кирова), а затем в магазине «Обувь» возле Белорусского вокзала.

С тех пор оперативники столичного управления БХСС потеряли покой и сон. То и дело в разных магазинах столицы появлялись «уральские» деньги. Начальство требовало быстрее покончить с этой вакханалией. Чтобы изловить злоумышленника, сотрудники БХСС предприняли беспрецедентные меры. Вся территория Москвы была поделена на квадраты. В каждом из них специальные оперативные группы круглосуточно вели наблюдение за крупными магазинами и рынками. О появлении фальшивок известили торговых работников и служащих сберкасс. Особое внимание оперативники просили уделять купюрам 10-рублевого достоинства. И в один прекрасный день сыщикам улыбнулась удача.

15 августа 1981 года в обувную секцию универсама на Юго-западе Москвы вошел весьма импозантный мужчина в модных джинсах и батнике. Присмотрев себе ботинки, красавец протянул девушке за кассой три слегка помятых червонца. Девушка оказалась бдительной, она прекрасно помнила недавний инструктаж по поводу 10-рублевых подделок и на всякий случай нажала кнопку тревожной сигнализации. Однако система почему-то не сработала. Не сводя глаз с подозрительного покупателя, барышня судорожно нажимала на кнопку. Очевидно, ее волнение заметил красавчик в батнике. Не дожидаясь развязки, он спокойно повернулся и, выйдя из обувной секции, растворился в толпе покупателей.

Тем временем барышня пришла в себя и бросилась за подмогой к старшему кассиру. Та позвонила в милицию. В универсам на Юго-западе моментально прибыли оперативники УБХСС и сотрудники местного районного отдела внутренних дел. Магазин оцепили, девушку кассиршу подробно расспросили о том, как выглядел незнакомец. С ее слов был составлен фоторобот. На всех вокзалах и в аэропортах столицы были выставлены плотные милицейские кордоны на тот случай, если преступник решит покинуть Москву.

Прошло несколько дней. Незнакомец никак себя не проявил. И вдруг в милицию поступила информация о том, что похожего человека видели в одном из спальных районов столицы. Сыщики быстро навели о нем справки. Приезжий с Урала, в Москве живет у знакомой женщины. По виду очень похож на подозрительного незнакомца, которого видела кассирша в обувном отделе. За мужчиной установили круглосуточное наблюдение. В течение месяца сыщики плотно «пасли» своего подопечного, надеясь, что он наведет их на след своего печатного станка. Однако незнакомец не прокололся. Сидел спокойно в квартире у сожительницы, иногда выходил погулять в ближайший лесок. В общем, мирный обыватель, да и только! А ведь для изготовления поддельных банкнот столь высокого качества нужно было специальное оборудование, реактивы, краска. Все это хозяйство нужно было где-то хранить. Однако даже тренированная собака, которую несколько раз пускали по следам незнакомца, так и не смогла обнаружить никаких тайников.

Тогда оперативники добились у прокурора санкции на задержание незнакомца и обыск в квартире его сожительницы. Но и обыск ничего не дал: в квартире не оказалось даже намека на то, что здесь когда-то шлепали, как горячие пирожки, фальшивые банкноты. На допросах в милиции незнакомец упорно отрицал свою вину, и делал это весьма убедительно. И хотя кассирша в универсаме опознала в задержанном мужчине того самого красавца покупателя, пришлось его отпустить, ибо никаких улик против него не было.

А тем временем фальшивые червонцы продолжали появляться то в одном, то в другом районе Москвы. Правда, активность подпольного печатного станка явно пошла на убыль: очевидно, преступник почувствовал неладное и решил не искушать судьбу. Последний «уральский» червонец был изъят спустя десять лет после описанных выше событий – в 1991 году. А у всех, кто участвовал в поисках уральского злоумышленника, до сих пор нет полной уверенности в том, что задержанный по этому делу гражданин действительно имел отношение к изготовлению поддельных банкнот.

Купюры в покрышках и пресс в гараже

На рубеже 1970 – 1980-х годов сотрудники столичного Управления БХСС приняли участие в раскрытии нескольких резонансных дел общесоюзного масштаба, связанных с хищениями и подделкой денежных банкнот. Самые громкие из них – дело об ограблении банка в Ереване и дело ставропольского фальшивомонетчика Виктора Баранова.

…В помещение сберегательного банка в столице солнечной Армении преступники проникли так же, как это сделали герои известного польского кинофильма «Ва-банк». Пробравшись в помещение, расположенное на втором этаже здания, злоумышленники пробили пол и через это отверстие умудрились подцепить крючками деньги. Купюры хранились на первом этаже на деревянных стеллажах. Набрав в общей сложности полтора миллиона рублей, преступники побросали добычу в мешки и незаметно скрылись.

В те годы ограбление банка – это ЧП, каких свет не видывал! Неудивительно, что информация об этом дошла до самых верхов. От милиции потребовали в кратчайшие сроки найти преступников и вернуть в казну похищенные деньги.

Дерзких грабителей искали по всему необъятному Советскому Союзу. А нашли в Москве. Как-то раз в столичное управление БХСС поступила оперативная информация о том, что в городе появились какие-то подозрительные армяне, у которых много денег. Сотрудники БХСС немедленно нагрянули в квартиру, где, по оперативным данным, проживали гости. Однако выяснилось, что они уже съехали. Но оставили хозяйке квартиры телефон, по которому их можно найти.

Оперативники позвонили по указанному телефону и представились новыми жильцами той квартиры, с которой только что уехали армяне. А еще поведали о том, что обнаружили крупную сумму денег, якобы забытую гостями, и предложили ее привезти за небольшое вознаграждение. Армяне обрадовались и назвали свой новый адрес. Через час там уже шел обыск. Деньги, похищенные из Ереванского банка, были обнаружены в автомобильных покрышках…