Помоги проекту - поделись книгой:
— Насколько хорошо вы знакомы с этим инспектором полиции из Скотленд-Ярда? — осведомилась мисс Роуч, холодно глядя на меня.
— Довольно хорошо, мадам. Инспектор Росс…
Закончить мне не дали.
— По-моему, — заявила мисс Роуч, — полицейский — весьма неподходящий знакомый для молодой женщины из приличной семьи. Вы с доктором Лефевром убедили меня, что необходимо послать за этим инспектором Россом. Однако мы положились в основном на вашу рекомендацию, мисс Мартин, и, надеюсь, вы не ввели нас в заблуждение относительно его способностей.
Я чуть не выпалила: «Слава богу, что Бен скоро приедет!» Мне удалось вовремя остановиться. Взамен я сказала:
— Уверяю вас, мисс Роуч, вы можете положиться на талант и деликатность инспектора.
Она дернула бровью и объявила:
— В самом деле? Что ж, посмотрим!
Кивнув, она дала понять, что я могу идти. Без всякого сожаления я покинула сестер; видимо, они хотели многое обсудить без посторонних глаз. Я приехала в «Прибрежный» не для того, чтобы служить им. Не они, а их брат попросил меня об услугах; сестер же Роуч мое присутствие тяготило, что они, собственно, и не скрывали. Но после того как Лефевр обещал попросить прислать сюда Бена, огромная тяжесть свалилась с моих плеч.
Однако меня все же беспокоила Люси, чьей компаньонкой меня сюда пригласили. Лауданум, который дала ей Уильямс, означал, что я не увижу ее до конца того дня. От сестер Роуч я старалась держаться подальше; мы виделись только за обедом, состоявшим из холодного пирога с бараниной и вареной картошки. Должно быть, и на кухне все пошло кувырком после того, как туда приходил Гослинг и допросил кухарку и горничных. Ужин оказался немногим лучше обеда: комковатый пудинг из манки и тушеные сливы.
Тут я возобновила свой рассказ. Ночью мне не спалось. Некоторое время я беспокойно ворочалась в постели; перед моими глазами стояло то, что я видела в парке. Наконец, я встала, накинула на плечи шаль и присела к открытому окну, надеясь, что ночной бриз и умиротворяющий плеск волн меня успокоят.
Парк погрузился во мрак. Я невольно вспомнила две таинственные фигуры, которые перешептывались о чем-то в ночь моего приезда…
— Ты мне о них не писала, — перебил меня Бен.
— К тому времени я уже закончила письмо и запечатала его. И потом, я не знала, что это важно. А может, и… не важно, — оправдывалась я.
Бен тяжело вздохнул:
— Продолжай!
Я немного обиделась, но повиновалась. Итак, я распахнула окно пошире и выглянула наружу. В ноздри мне ударил отчетливый запах моря. Снова начинался прилив, причем очень быстро. Над морем светила луна. Сверху камнем кинулась сова, наверное заметившая добычу, и я вздрогнула от неожиданности.
Бен стал притоптывать ногой от нетерпения, и я поняла, что мои последние фразы он считает «описанием природы».
Я уже собиралась закрыть окно, когда вдруг заметила вдали, на берегу, мерцающий огонек. То не был фонарь; фонарь светил бы ровным светом. Мерцающий, беспорядочный огонек метался у самой земли, то пропадая, то поднимаясь выше и снова опускаясь. Помимо запаха подступающего моря я почуяла и другое. Дым. Там, на берегу, кто-то жег костер. Пламя ненадолго скрылось из виду, так как его загородила какая-то темная фигура. У костра кто-то есть! Если какой-нибудь бродяга разбил там свой лагерь, скоро и лагерь, и костер будут смыты приливом. Может быть, там человек, который впервые оказался в этих краях?
Я вернулась в постель; в голове роились новые мысли. Вересковые поля и окружающая их местность, которая казалась такой пустынной, когда мы по ней ехали в двуколке, на самом деле населены невидимыми кочевниками, дневными и ночными. Есть среди них такие бедняки, что им не по карману путешествовать в двуколке или снять номер на постоялом дворе. Они вынуждены добираться до места назначения пешком. Днем они идут, а ночуют под открытым небом. Другие, вроде Бреннана, переходят с места на место, предлагая свои необычные услуги. Есть поденщики, которые ищут новое место или хотя бы работу на день, странствующие музыканты, нищие, бродяги и цыгане. Бреннан и его жена поставили палатку на вересковой пустоши. Еще один такой путник устроил лагерь на берегу. Может быть, мисс Роуч права? Может быть, кто-то из них проник в парк, возможно собираясь просить подаяние на кухне, и наткнулся на Бреннана? Они поссорились, и…
Нож! Вряд ли пришелец, впервые оказавшийся в здешних краях, в этом респектабельном доме, успел взять нож со стола в холле.
Может быть, нож не из холла? Или, может быть, Бреннан сам его стянул? А потом, в парке, поссорившись с незваным гостем, достал его и стал угрожать своему неприятелю. Они начали драться, неприятель вырвал у Бреннана нож и вонзил ему в шею…
— Перестань, перестань, Лиззи! — буркнула я вслух.
Такие догадки я могла бы строить бесконечно. Я приказала себе успокоиться, взбила подушку и, наконец, заснула беспокойным сном.
В среду, когда доктор Лефевр уехал в Лондон, чтобы сообщить Чарлзу Роучу, что случилось, и нанести визит в Скотленд-Ярд, Люси так и не вышла к завтраку. Действие лауданума к тому времени должно было уже ослабеть. Я постучала в ее дверь и, не входя, осведомилась, как она себя чувствует.
— Убирайтесь! Я не открою дверь и не выйду! — последовал гневный ответ.
В такую игру можно играть и вдвоем. Я снова постучала, посильнее, и громко крикнула:
— Я никуда не уйду! Буду сидеть здесь, пока вы не откроете; вам будет известно, что я здесь. Люси, вы ведете себя глупо и лишь напрасно тратите свое и мое время.
Последовала пауза; затем я услышала шорох и шелест юбок. В замке повернулся ключ. Открыть дверь мне предстояло самой; когда я вошла, Люси уже убежала в дальний угол и устроилась в кресле у окна. Она сидела, съежившись и обхватив себя руками.
Я испытала облегчение, увидев, что она полностью одета и причесана. Волосы свободно спадали на плечи, отчего она казалась еще моложе, чем на самом деле, — настоящая школьница. Рядом с ней стоял поднос с чаем; я решила, что его принесла Уильямс. Люси была очень бледна, и, хотя вид у нее был такой, словно она мерзнет, в глазах по-прежнему сверкала бешеная ярость. Ее настроение меня встревожило.
Она приветствовала меня словами:
— Я знаю, что они послали в Скотленд-Ярд за полицейскими, чтобы те меня арестовали! Я их не впущу.
— Люси, инспектор Скотленд-Ярда приедет вовсе не для того, чтобы арестовать вас. Какая ерунда! Вы… — Я помолчала, стараясь найти нужные слова. С одной стороны, Люси как будто верила, что любой новый человек приезжает в «Прибрежный» для того, чтобы ей навредить, будь то Лефевр или Бен Росс. С другой стороны, она боялась, что ей не поверят. Поэтому отмести ее обвинения оказалось трудно. — Я знакома с инспектором Россом. Я видела, как он работает. Он человек внимательный, дотошный, не склонный к порывам. Кроме того, он умен. Он не станет вас запугивать. Вы увидите, что он хорошо воспитан и все понимает.
(Клянусь, на этом месте моего рассказа Бен покраснел, хотя и прикрыл лицо рукой, словно желал подавить кашель.)
— Возможно, он в самом деле такой, как вы говорите, — злобно отвечала Люси, — и все равно я не стану с ним разговаривать. Не буду спускаться вниз, и никакие полицейские сюда не войдут. Я запру дверь, а если ее попробуют взломать, я… припру ее комодом, вот так!
Я попробовала утихомирить девушку:
— Давайте больше не будем об этом говорить… Во всяком случае, до завтра сюда никто не приедет. Пойдемте погуляем немного. Свежий воздух…
Но я не договорила. Люси прервала меня, снова заявив, что хочет остаться в своей комнате. Отказалась она и от моего предложения почитать ей.
— Не желаю, чтобы за мной следили! — перешла она на крик.
Люси вела себя как капризный ребенок; я решила — пусть лучше ее дурное настроение пройдет. Ну а мне никто не мешает погулять и подышать свежим воздухом. Поэтому я оставила ее и пошла к себе за шляпкой. Выйдя из комнаты, я вздрогнула от удивления.
Чтобы попасть ко мне в комнату, нужно было, поднявшись на второй этаж, повернуть в галерее направо. В моей половине всегда было темно, потому что в коридоре не было окон. Зато в левом крыле было куда светлее благодаря окну в торце. Когда я входила к себе, в обоих крыльях было пусто; в последнем я была уверена. В свою комнату я заходила всего на несколько секунд, только за шляпкой. Но оказалось, что я не одна.
На верхней площадке лестницы лицом ко мне стояла женская фигура в черном платье. Из-за того, что я находилась в темноте, а на таинственную фигуру свет падал сзади, от окна, я почти не видела ее лицо. Она показалась мне столь же таинственной, как и фигура, которая на моих глазах незаметно вошла в дом из парка в первую ночь. Женщина стояла неподвижно, и было так тихо, что я, не скрою, немного испугалась. Мной даже овладело глупое желание развернуться и броситься назад, в комнату. Но я сурово сказала себе, что такой зловещий вид фигуре придает своеобразное освещение. Я заставила себя быстро пойти в ее сторону, хотя меня нисколько не удивило бы, если бы таинственная фигура растаяла при моем приближении.
Выйдя на площадку, я не без облегчения поняла, что передо мной стоит Фиби Роуч. Я-то думала, что загадочной женщиной окажется некрасивая и неприметная особа, служившая горничной у обеих сестер, хотя у той не было причин ждать меня, а фигура явно ждала меня. Я вспомнила, что мисс Фиби завтракала в своей комнате и не спускалась вниз до середины утра. Должно быть, она только что покинула свою спальню. После того как труп убрали из их владений, сестры быстро сняли траурные наряды. Сегодняшнее платье, как я увидела, было пурпурного цвета. Я почти не сомневалась, что и Кристина Роуч надела такое же платье… Неужели сестры заранее сговариваются, во что одеться?
— Доброе утро, мисс Фиби, — сказала я. Мне показалось, что голос мой эхом отдается от стен в коридоре верхнего этажа.
— Доброе утро, мисс Мартин. — Фиби посмотрела на меня очень странно. Возможно, все дело было в освещении, а может быть, вдруг подумалось мне, она очень близорука. До сих пор я еще ни разу не видела ее в очках. Правда, я ни разу не заставала ее за чтением, хотя ее сестра Кристина и заявляла, что Фиби «всегда сидит, уткнувшись носом в книгу». Может быть, она читает только в своей комнате и именно поэтому так поздно спускается вниз? — А я собиралась зайти к племяннице. Вы, случайно, не знаете, у себя ли она?
— Да, и я с ней говорила, но она до сих пор очень нервничает. Я уговаривала ее пойти со мной на прогулку, но она отказывается. Может быть, вы сумеете ее убедить?
Я надеялась, что она примет мое предложение, но после кратчайшей заминки Фиби Роуч покачала головой:
— Моя племянница упряма. Искренне верю, что упрямство — ее единственный недостаток. Даже в раннем детстве, если она что-то вбивала себе в голову, ее невозможно было переубедить. Добавьте к этому естественную юношескую порывистость… — Мисс Фиби вздохнула и уныло покачала головой. — Мы с сестрой делаем для милой Люси все, что только можно, — продолжала она. — Я знаю, что Чарлз, мой брат, прислал сюда вас, потому что решил, будто Люси будет легче в обществе более молодой и более живой особы, которой она могла бы довериться. Все мы волнуемся за нее. По-моему, Чарлз верит, то есть… ему кажется, что мы не смогли предотвратить…
Она смущенно замолчала. Наверное, она имела в виду поспешный брак Люси с Джеймсом Крейвеном.
— Уверена, мадам, вы всегда делали все, что могли.
Не их вина, что они совершенно не способны справиться с Люси. Ну а роман, который они не сумели предотвратить… это дело другое. Иногда любовь лишь пышнее расцветает, чувствуя сопротивление; молодые возлюбленные очень изобретательны, придумывая, как им встречаться. Судя по тому, что рассказал мне Лефевр о Джеймсе Крейвене, сестрам вряд ли удалось бы ему помешать. Возможно, в результате молодые бы просто сбежали.
Я пересказывала Бену нашу с мисс Фиби беседу в сокращении, выкинув из нее все, что я не считала нужным ему сообщать.
Мисс Фиби медленно оглядела меня с ног до головы — ее взгляд не оскорблял, но сильно смущал меня.
— Вы очень неплохо выглядите, мисс Мартин, и, хотя вас не назовешь красавицей, вы весьма миловидны. В вас, если можно так выразиться, чувствуется присутствие духа.
Мисс Фиби говорила с таким невинным видом, что я приняла ее слова за комплимент. Оказалось же, она имеет в виду нечто совершенно иное.
— Моя племянница очень хорошенькая, вы не считаете? — вдруг спросила она.
— Да, очень, — согласилась я.
— Когда у нее хорошее настроение, она настоящая красавица; так мне всегда казалось. Сейчас она чувствует себя неважно. Она такая с тех пор, как умерла ее малышка. Нет, все началось еще раньше, когда мистер Крейвен уплыл в Китай. Она впала в уныние. Моя сестра укоряла ее, говорила, что уныние — грех. Напоминала, что Роучам следует выказывать больше силы духа. Мне было очень жаль малышку… — Мисс Фиби вздохнула. — Я, конечно, никогда не была красавицей; меня всегда считали дурнушкой. Сначала я была некрасивой девочкой, позже — некрасивой молодой женщиной, а теперь я — уродливая старуха.
На мой взгляд, мисс Фиби была не старше пятидесяти лет. Так как мне и самой скоро должно было исполниться тридцать, я не считала возраст пятьдесят лет глубокой старостью. С некоторым раздражением я подумала: джентльмена пятидесяти лет в обществе считают еще вполне пригодным. Тридцатилетнего мужчину считают совсем юнцом! Почему же женщин так жестоко «убирают на полку»? Я молча ждала продолжения, догадываясь, что мисс Фиби хочет сказать что-то еще.
Она наклонилась и понизила голос, как человек, который собирается открыть какую-то тайну:
— Мне кажется, мне очень повезло, что я некрасива. Конечно, в молодости я так не думала. Тогда мне хотелось быть хорошенькой, такой, как сейчас Люси. Но теперь, думая о печальном положении племянницы, я верю, что для женщины родиться некрасивой — поистине благо. Дурнушки избавлены от многих печалей и горестей.
С этими словами мисс Фиби сладко улыбнулась мне и начала спускаться вниз, очевидно забыв о своем намерении постучаться к Люси.
Ее слова оставили меня в полном замешательстве. На что она намекала? Может быть, не Люси, а Фиби нужен человек, которому она могла бы довериться? В конце концов, я выкинула произошедшее из головы и следом за ней спустилась вниз.
Бен мрачно оглядывал парк; мне показалось, будто он обдумывает то, что я ему рассказала, поэтому я на некоторое время прервала свой отчет.
Глава 13
Кое-что я до тех пор не рассказала Бену, отчасти из-за естественного перерыва в нашем разговоре, а отчасти из-за того, что мне было немного не по себе. Очень неприятно было раздваиваться. Конечно, Бен считает, что в таком серьезном деле ничего не следует утаивать от полиции. Но я прекрасно помнила о неустойчивом душевном состоянии Люси. Ей нужен друг, и я обещала, что стану для нее таким другом.
Я снова вспомнила странный разговор с Фиби Роуч. Такой ли странный? Тетка пришла справиться о здоровье племянницы. Что может быть естественнее?
— Продолжай, пожалуйста, — негромко попросил Бен.
— Что? Ах да, конечно. На чем я остановилась?
— Ты стояла у двери миссис Крейвен и беседовала с ее тетушкой Фиби.
Я возобновила рассказ. Следом за Фиби я спустилась вниз. К тому времени, как я очутилась в холле, мисс Фиби вошла в гостиную и закрыла за собой дверь. Я поправила шляпку перед зеркалом, желая убедиться, что она сидит не криво и нигде не помялась.
Выйдя, я машинально направилась к церкви и по пути невольно думала: может быть, сегодня она будет открыта? Утро выдалось чудесное, и мне стало очень жаль, что так и не удалось уговорить Люси пойти со мной. В таком состоянии ей вряд ли полезно сидеть в четырех стенах.
Церковь, освещенная солнцем, напомнила мне лежащего старого великана. Я тщетно подергала за массивное металлическое кольцо, вделанное в дубовую дверь, и решила, что, наверное, сторожу лень приходить и открывать церковь в те дни, когда здесь не бывает службы. Я зашагала по узким тропинкам между кладбищенскими участками, время от времени останавливаясь, чтобы прочесть ту или иную надпись. Как обычно бывает на сельских погостах, многие фамилии повторялись снова и снова. Большинство надгробных плит были скромными, но я нашла и несколько памятников искусной работы. Один особенно величественный склеп, окруженный кованой оградой, принадлежал семейству Бирсфорд. Прочитав надписи, я поняла, что Бирсфорды живут в этих краях по меньшей мере сто лет. Еще один склеп, выстроенный в виде пирамиды, служил памятником капитану военно-морского флота Мигеру, который принимал участие в битве на Ниле и остался жив, но погиб от лихорадки в Вест-Индии. Я читала фамилии местных жителей — представителей знати, простых поденщиков, слуг… Вот сквайр, вот сельский кузнец, лавочник, пекарь, сапожник и повитуха — все связаны родством и старым знакомством. «Место для всего и все на своем месте», — по словам Люси, любимая пословица мисс Роуч. «Для всего» можно заменить на «для всех». Сюда, в маленькую общину, сестры Роуч прибыли как посторонние и до сих пор оставались посторонними. Я снова задумалась о причинах их добровольной изоляции.
Затем я решила осмотреть более скромные места последнего упокоения; через какое-то время неожиданно для себя я снова оказалась у маленькой плиты, хранящей память о новорожденной дочери Джеймса Крейвена и его жены Люси. Я думала, что вид могилки наполнит меня грустью, однако неожиданно для себя я испытала удивление. В тот день мне, видимо, суждено было удивляться.
Над крошечным холмиком я увидела скромный букет из травы и полевых цветов. Кто мог положить его сюда? Не Люси — ведь она была уверена в том, что ее дочери здесь нет. Может быть, какой-нибудь ребенок из деревни? В простоте букета чувствовалось что-то по-детски наивное. Его перевязали обрывком грязной красной ленты. Кто-то очень постарался; кто-то, у кого не было возможности нарвать садовых цветов или цветов из теплицы…
Вдруг в голову мне пришла неожиданная мысль, и я круто повернулась, глядя на старый тис. Но сегодня никто не прятался в его раскидистой тени. Я задумалась. Чем можно объяснить появление букета? Может, убрать его? Если Люси придет сюда и увидит цветы, возможно, она огорчится. Но кто я такая, чтобы выбрасывать дар, наверняка сделанный с почтением и любовью? Не тронув букета, я медленно зашагала назад, к «Прибрежному», погруженная в свои мысли…
Выслушав меня, Бен на какое-то время задумался. Потом он решительно тряхнул головой и спросил:
— Что-нибудь еще?
— Почти ничего, — ответила я. — Но место, где я нашла Люси и… и покойника, совсем рядом, вон там.
Несмотря на мое предложение помочь, мне куда легче было показать Бену место, где лежал распростертый Бреннан, чем снабдить его какими-то новыми сведениями, которые могли бы ему пригодиться. Конечно, я могла бы рассказать ему о ночном свидании в парке. Но я понятия не имела, кто были те люди. Я не упомянула, что видела белую собачку; по правде говоря, я не знала, был ли то терьер Бреннана или Бирсфорда. Если собака принадлежала последнему, обязательно возникли бы вопросы к Люси. Я решила, что, если дело повернется подобным образом, я расскажу Бену о собаке позже.
— Вот это место, — показала я, когда мы дошли до кустов рододендронов, где я увидела Люси и Бреннана.
Росс достал из кармана клочок бумаги и внимательно посмотрел на него, время от времени взглядывая на землю, как будто что-то проверял.
— Что там у тебя? — с любопытством спросила я. Вообще-то не стоит расспрашивать полицейских об их работе, но мне очень хотелось знать.
— Доктор Лефевр нарисовал схему, на которой указано, где лежало тело, где сидела миссис Крейвен, и как все располагалось по отношению к дому. Я очень признателен ему и тебе, потому что ты подтвердила его показания. Жаль, что я сам не видел трупа на месте преступления. Но мне повезло, что я нашел в твоем лице и в лице доктора таких замечательных свидетелей. — Он убрал бумажку в карман. — По словам мисс Роуч, когда она пришла на место преступления, она застала здесь некоего Бирсфорда и приказала ему убираться. Что тебе о нем известно?
— Он местный землевладелец. Незадолго до… всех событий он гулял по пляжу. Я увидела его там и побеседовала с ним. Должно быть, он услышал крики Люси и прибежал сюда, как и все остальные. Интересно… — Я помолчала, затем продолжила: — Интересно, из-за чего сестры Роуч так ополчились на него? Во всяком случае, мисс Кристина его просто ненавидит, а ее слово в «Прибрежном» — закон. Хозяйка приказала Бирсфорду немедленно убираться из ее владений.
— Хм… Боюсь, мне все же придется допросить миссис Крейвен.
— Ну не обязательно же допрашивать ее сегодня? Ведь нет? — взмолилась я. — Она в самом деле очень напугана. У нее начнется истерика, и ты ничего не добьешься.
— Что же ты предлагаешь?
Я некоторое время размышляла.
— Может быть, мне удастся уговорить ее завтра утром немного погулять? Я ничего не гарантирую, но ей, должно быть, ужасно надоело почти все время сидеть в своей комнате. Если мы пойдем на кладбище, ты можешь как бы случайно оказаться там и встретиться с нами.
Мы решили, что так и поступим. Потом Бен спросил:
— Когда вы с миссис Крейвен в день убийства ходили к церкви или возвращались оттуда, вы, случайно, не встретили по дороге цыганку? На руке у нее была корзина. Она продавала прищепки. Ее видел Лефевр. По его словам, цыганка заходила на кухню «Прибрежного».
— Цыганка была, — вспомнила я. — Она прошла мимо нас, когда мы направлялись к деревне. Мне показалось, что вначале она хотела погадать нам по руке, но, увидев Люси, испугалась и поспешила прочь.
Я вздохнула. Была не была… Скоро Бен все равно узнает местные сплетни.
— Деревенские жители довольно… довольно негативно настроены в отношении Люси. Бен, она — безобидное дитя. Почему они не понимают, что лишь тоска по мужу и горе из-за смерти ребенка время от времени вынуждают ее странно себя вести? Кто на ее месте не вел бы себя так же?
— Значит, больше вы никого не встретили? — уточнил Бен, никак не отреагировав на мою речь в защиту Люси.
— Нет, погоди! В то утро, до того, как я нашла тело Бреннана, кто-то был на кладбище, когда мы с Люси стояли у могилы ее дочери. Там неподалеку растет старый тис; кто-то прятался в его тени и наблюдал за нами. Вот почему, когда я нашла на могиле букет, я снова посмотрела в ту сторону. Только во второй раз там уже никого не было.
— Прятался? Кто — мужчина или женщина?
Поделиться книгой: