Благоухающий Цветок

— Скажите мне, что вы скрываете. Я должен знать.

— Об этом я не смею говорить никогда… никому, и уж тем более… вам.

— Неужели вы думаете, что сможете и дальше хранить от меня свой секрет после таких слов? — спросил лорд Шелдон. — Я все равно узнаю правду, Азалия.

— Нет! — воскликнула она и, вырвавшись из его рук, порывисто сказала: — Оставьте меня! Вы все равно ничего не сможете узнать… ничего. Ничего! Уходите и забудьте меня.

— И вы тоже меня забудете?

Она хотела ответить резко, но не смогла. Слова застряли у нее в горле. Ей было ясно, что она никогда его не забудет.

Ее сердце снова бешено колотилось, а все тело охватила слабость, и все из-за того, что он находился рядом. А еще ей ужасно хотелось, чтобы его губы опять прильнули к ее губам.

У нее даже промелькнула безумная мысль попросить его поцеловать ее, и уж потом пускай он исчезнет из ее жизни навсегда, так же внезапно, как и появился.

Но она знала, что если он ее обнимет, то она прильнет к нему, ее тело устремится к нему, а возникшая между ними магическая связь лишит ее остатков здравого смысла.

«Ты нужен мне! Я хочу быть с тобой!» Ей так хотелось выкрикнуть эти слова.

И тут она подумала — он никогда не поймет, что с ней творится, что от его близости напрягается каждый нерв в ее теле.

Вдруг она испуганно ахнула:

— Мне пора возвращаться! Уже поздно! Если они вернутся раньше и увидят, что меня нет дома, начнутся расспросы.

Лорд Шелдон достал из кармана золотые часы, взглянул на циферблат.

Увидев, что час действительно поздний, он спокойно сказал:

— Я отвезу вас домой.

— Зачем… — запротестовала было Азалия.

— Я высажу вас неподалеку от резиденции, и до дома вы дойдете пешком. Думаю, что ваша тетя едва ли уедет с приема так рано. Хотя… кто знает!

— Мне нужно переодеться! — воскликнула Азалия.

Она почти бежала по саду, радуясь, что ее ноги не бинтовали в детстве, как госпоже Чан, и поэтому она может быстро ходить.

Кай Инь Чан ждала ее у двери дома.

— Вы довольны разговором? — спросила она.

— Уже так поздно! — воскликнула Азалия, не отвечая на вопрос китаянки. — Мне нужно поскорей переодеться и возвращаться домой. Если тетя обнаружит, что я уезжала, то будет очень сердиться.

— Она ведь не узнает, куда вы ездили, — успокоила ее госпожа Чан.

В спальне Азалия сбросила с себя прекрасный розовый китайский костюм, надела тугой корсет и юбку, казавшиеся по сравнению с китайской одеждой нелепыми и тесными.

— Когда вы навестите меня снова? — спросила Кай Инь Чан.

— Как только удастся выбраться из дома.

И тут же радостно вскрикнула.

— Что такое? — спросила госпожа Чан.

— Я только сейчас вспомнила, что завтра дядя собирался отвезти тетю и дочерей на завтрак в залив. Они уедут рано утром и, поскольку днем ему предстоит инспектировать войска, вернутся домой лишь вечером.

— Как хорошо! — воскликнула госпожа Чан. — Вот и приезжайте сюда. — Немного поразмыслив, она добавила: — Я вот что придумала. Лучше мы прогуляемся по заливу на джонке почтенного супруга. Там очень красиво! Мы съездим на острова.

— А это возможно? — спросила Азалия.

Она уже слышала про острова и про то, какие они красивые, поэтому обрадовалась возможности взглянуть на них из китайской джонки.

Еще она знала, что богатые торговцы держат особые, роскошные джонки, специально предназначенные для прогулок, подобно тому как в Англии состоятельные джентльмены заводят собственные яхты.

— Вы приедете сюда или отправитесь прямо на пристань? — спросила госпожа Чан.

Азалия задумалась.

И то и другое было опасно. Она понимала, что ей нельзя уезжать из дома одной без сопровождающего, да к тому же на рикше.

Если она скажет, что отправилась за покупками, это будет более приемлемым, чем поездка в дом китайца.

— Я приду на пристань.

— Мы будем ждать вас возле больших джонок.

Азалия уже переоделась в то платье, в котором приехала.

Надев шляпку, она поцеловала Кай Инь Чан в нежную щечку.

— Благодарю вас. Вы так добры.

— Это вы добры ко мне, — ответила госпожа Чан, и Азалия поняла, что китаянка тронута таким проявлением сердечности.

Лорд Шелдон ждал ее у входной двери.

Азалия поблагодарила господина Чана и села в коляску.

Лакеи были в ливреях губернаторского дома, а упряжь поражала своей роскошью, однако девушка ничего не замечала. Ее душа устремлялась к сидящему возле нее лорду Шелдону.

Когда коляска тронулась, он взял ее за руку.

— Я намерен увидеть вас снова, Азалия, — произнес он. — И вы не сможете избежать этого. Так что перестаньте воевать со мной и предоставьте мне самому справиться с вашими родственниками.

— Нет… прошу вас, — взмолилась Азалия, — пожалуйста, не говорите им ничего.

Он не ответил ей, а она заметила, как сжались его губы и желваки заиграли на скулах, и с отчаянием поняла, что он вовсе не намерен прислушиваться к ее мольбам.

— Вашу просьбу я выполню лишь при одном условии, — сказал он после недолгого молчания, — если вы расскажете мне, что это за тайна, из-за которой, как вы уверены, вам не позволят общаться со мной.

— Мне очень хотелось бы рассказать вам обо всем, — ответила Азалия, — но я не могу! Это невозможно! — Она замолчала, нерешительно пролепетала: — Вообще-то… там нет… ничего особенного, но все равно…

— И вы думаете, что меня устроит такой ответ? — спросил лорд Шелдон.

— Но вы должны его принять! — горячо возразила Азалия. — И кроме того…

Ей так хотелось его убедить, что ее пальцы невольно сжали его руку, но слова замерли на устах.

— Никаких «кроме того», — перебил ее лорд Шелдон, — есть только мы, Азалия, — вы и я. И вы знаете не хуже меня, что нам нужно так много узнать друг о друге, о многом поговорить, что тех скудных минут, когда все время приходится смотреть на часы, явно недостаточно.

Едва он произнес эти слова, как лошади, резво бежавшие под горку, остановились, и Азалия узнала стену, окружающую территорию Дома под флагом. В сорока метрах ниже находились ворота.

— Мы скоро увидимся, — спокойно произнес лорд Шелдон. — Предоставьте все мне.

Когда лакей спрыгнул на землю, лорд Шелдон поднес к губам ее руку.

Одеваясь в спешке, Азалия не надела перчатки, и теперь кожей ощутила жар его губ.

По ее телу пробежала дрожь восторга, но тут лакей распахнул дверцу, и ей пришлось шагнуть вниз.

Ей хотелось многое сказать лорду Шелдону, и все же дело было не в этом. Она понимала, что ей трудно расставаться с ним.

Она собиралась просить его исчезнуть из ее жизни, а в душе хотела, чтобы он остался.

Он не вышел из экипажа вслед за ней, а просто приподнял шляпу. Лакей занял свое место, и лошади тронулись.

Азалия долго смотрела на удалявшуюся коляску.

Идя под горку к воротам дома, она уже знала, что любит его.

На следующее утро Азалия пробудилась с ощущением необъяснимого восторга.

Она не ошиблась, предположив, что тетка и близнецы уезжают рано утром вместе с генералом.

Завтракали они в половине восьмого, а из дома выехали в девятом часу в сопровождении четырех верховых солдат и еще одной кареты, в которой ехали два офицера штаба и адъютант.

Накануне вечером леди Осмунд вернулась с губернаторского приема в хорошем расположении духа.

Виолетта и Маргарита пользовались успехом не только среди живущих в Гонконге европейцев, но и среди полковых офицеров.

Все нашли невероятно привлекательными их свежие бело-розовые лица, да и вообще новые дамы непременно вызывали к себе в полку повышенный интерес.

Леди Осмунд была также в восторге от внимания, оказанного ей сэром Джоном Поуп-Хеннеси.

— Ах, Фредерик, что бы ты ни говорил, но он душка.

— Он умеет произвести впечатление, если захочет, — признал генерал. — И в то же время, Эмилия, я уже тебе говорил, что он успел со всеми перессориться. В городе не осталось ни одного штатского чиновника, который скажет о нем доброе слово, а мои подчиненные возмущены его выпадами против генерала Донована. — Лорд Осмунд помолчал и жестко добавил: — Лично я не собираюсь терпеть подобный стиль поведения!

— Я уверена, что сэр Джон уважает тебя, — сказала леди Осмунд.

— Один служащий из Министерства колоний рассказывал мне, что сэру Джону были направлены тридцать девять депеш, ни на одну из которых он так и не ответил, — продолжал генерал. — Он также утверждал, что сэр Джон повсюду оставлял после себя полнейшую неразбериху в финансах, во всех колониях, где он был губернатором.

— И все-таки я прошу тебя не ссориться с ним, Фредерик, — твердо заявила леди Осмунд. — Гонконг слишком мал, чтобы стать прибежищем враждующих партий, и, честно говоря, я с удовольствием побывала на приеме у губернатора. Послезавтра мы приглашены к нему на обед.

— Очень рад, Эмилия, что ты взяла на себя обязанности бывать в свете, — эта сторона нашей здешней жизни очень важна, — ответил генерал. — Но я вовсе не намерен уступать губернатору принципиальные позиции в вопросах законности и правопорядка.

— Уверена, что у вас все уладится, — произнесла леди Осмунд примирительно.

Впрочем, Азалия поняла, что ее эти вопросы совершенно не интересуют.

— Мы очень мило провели время, Азалия, — сообщила ей Маргарита, когда они оказались одни, так что генеральша не могла их слышать, — а офицеры говорили нам столько комплиментов, что мы с Виолеттой непрестанно смеялись.

— В пятницу вечером будет бал, — сообщила Виолетта, — и представь, мы будем танцевать под открытым небом! Просто прелесть! — Она помолчала, а потом, будучи доброй девушкой, добавила: — Мне кажется, что мама не права. Почему она не позволяет тебе ездить с нами? Я этого просто не понимаю.

— Видимо, у нее есть для этого основания, — ответила Азалия, а сама невольно подумала, как замечательно было бы потанцевать на этом балу под открытым небом с лордом Шелдоном.

Она не сомневалась, что он хороший танцор. Впрочем, в любом случае они могли стать чудесной парой.

В темноте ночи она призналась себе, что любит его с того самого первого поцелуя.

В самом деле, невозможно, чтобы ласки и поцелуи какого-нибудь мужчины могли пробудить в ней такой чудесный и глубокий отклик, если бы она была к нему равнодушна.

А для нее, истосковавшейся за последние два года после приезда в Англию по доброте и нежности, было важно уже то, что он просто ее заметил.

— Я люблю его! Я люблю! — шептала она в подушку, ощущая, как эти слова обжигают ее губы волшебным огнем.

Она пыталась не вспоминать о том, как едва не растаяла в его объятиях, когда они встретились на палубе второго класса «Ориссы».

Ей было стыдно, что она даже не пыталась сопротивляться, убежать, но она знала, что он притягивает ее к себе, словно магнитом, более сильным, чем ее собственная воля.

«Мы созданы друг для друга!» — мысленно воскликнула Азалия.

И тут же в отчаянии подумала о том, что он скоро вернется в Англию и они никогда больше не встретятся.

Возможно, он и вправду хочет ее видеть. И даже уверен, что может все устроить, но ведь дядя слишком боится разглашения тайны смерти ее отца и поэтому не допустит даже их знакомства, не говоря уж о дружбе.

И теперь она думала, как глупо поступала, избегая лорда Шелдона во время плавания на «Ориссе», когда у них были прекрасные возможности для встреч.

Должно быть, инстинктивно она пыталась оградить себя от страданий.

Теперь ей стало ясно, что после их первого поцелуя в кабинете дяди она обречена любить его и вместе с тем обречена на страдания, ведь в недалеком будущем их ждет неминуемая разлука и невыносимая боль от прощальных слов.

На «Ориссе» она пыталась уберечь себя от этого, но не смогла и теперь понимает, что влюблена, отчаянно и безнадежно. Всем своим существом она тоскует по нему, тоскует с такой силой, что это вызывает в ее душе боязнь.