Помоги проекту - поделись книгой:
А теперь поконкретнее в сущность данной полемики. Реальный расклад таков: единственная вина политических радикалов всех мастей в том, что они хотят власти. А те, у кого власть и деньги не хотят их уступать, делиться ими. Власть имущим педерасты, наркоманы, маньяки и прочие ненормальные и нежизнеспособные формы ничем не могут навредить — они слабоумны и бессильны для развития. Но они могут навредить обществу, разлагая его своим бессилием и аморализмом, изымая колоссальные производительные силы и средства. Поэтому выживание самых беспомощных и бессильных, безвольных становится краеугольным камнем для поддержания власти над государством и обществом: «Новый закон эволюции в корпоративной Америке — выживание самых неприспособленных. Вы должны смотреть себе под ноги, иначе вас затопчут»[12]. Одной финансовой зависимости и полицейской дубинки уже недостаточно, чтобы удерживать гигантские массы людей в повиновении, поэтому дегенерация стала еще одним методом подавления общества, которую власть защищает от «ксенофобов» под видом «гуманизма». К тому же и аппетиты у власть имущих, несмотря на сложность удержания общества в узде, просто запредельные. Господство над миром — вот их цель. Кто может помешать им? Только люди с подобным мышлением, с первородным стремлением к свободе и росту, люди готовые к борьбе. (Они вакцина против болезни — ослабленный вирус, заставляющий общественный организм вырабатывать антитела против загнивания).
Массовое потребление и производство лишает большинство общества почвы традиций, массовые СМИ и культура отупляют людей, притупляют их идеалы суррогатными заменителями, всякого рода онанизмом. Но самым эффективным массовым средством обессиливания и слабоумия на сегодняшний день является, как это не покажется странным, система массового образования. Весь ее учебный материал построен так, чтобы сделать из человека всего лишь зависимую единицу труда и потребления. Если сравнить систему образования аристократов и масс, то легко можно убедиться, что все предметы, которые учат самостоятельному мышлению, жизненной позиции, труду либо изъяты из программ общеобразовательных школ, либо подаются так, чтобы вызывать у людей отвращение к знаниям и труду. Любой учитель знает, как отбить желание учиться. А чтобы учителя массовых школ осуществляли этот метод, их постоянно держат в финансовой зависимости. Система образования как тотальный метод управления массовым сознанием более чем успешно сменила религию, как один из наиболее важных идеологических институтов общества и государственной власти. Можно только порадоваться, что сейчас в России образование в упадке и нищете, особенно среднее. Дети и учителя не нужны ни государству, ни обществу, ни родителям. Но чем хуже, тем лучше. Никто уже не может толком задурить голову молодым. Они видят реальность и хотят создавать свою. Сейчас есть возможность их научить, направить в нужное русло.
Педагогика — ключ к человеческому мировоззрению: передача опыта и идей. Это та универсальная сила, которая учит, как и для чего держать топор в руках. Она может воспитать убогого статиста быть статистом, неудачника быть неудачником. «Уменьши свое сердце»[13]. В них воспитывают смирение с детства, нечистую совесть, вину перед самим собой за свои неудачи. «Учиться, учиться, учиться». Но можно научить и воле к власти, научить, «что такое „плохо“» без «что такое „хорошо“».
Горстка людей хочет возвыситься над человечеством. Их сила — имущество, деньги, государство, СМИ. Но еще одна сила является и их же слабостью — потребительская природа человека. Они не сверхлюди — они сверхпотребители. Они потребляют то же, что и все смертные. Какой бы кошерной ни была пища — это пища. Секс — вообще универсальный животный инстинкт. Всяческое его извращение ведет к сокращению продуктивной функции, к дегенерации. Их семьи и потомство часто становятся ярким примером деградации, бессилия и слабоумия, самых низких человеческих качеств — они все чаще сами пожинают плоды своей политики. Избавиться от этой слабости нет возможности — из-за нее невозможно стать сверхчеловеком. Тот, кто отказывается от потребления, отказывается от земной власти. Она становится бессмысленной. Власть ради власти — надо перестать быть человеком. На это способны единицы. Большинство из власть имущих идет на компромисс — а, значит, соглашается на слабости.
В то же время обездоленным в чем-либо — а таких остается много, потому что массовую систему трудно сбалансировать — плевать на условности потребления. Вне потребительской зависимости просыпаются истинные человеческие страсти, дремавшие годами. «Только после того, как ты всё потеряешь, ты сможешь делать всё, что захочешь»[14]. Они становятся почвой сомнения, они прозревают, они хотят власти, они постепенно готовятся к борьбе. За тех, кто эту борьбу закончил — система, за тех, кто хочет ее вести — жажда власти и разрушения. Поэтому последних и требуется сделать аморальными — они разрушители системы, их «бессилие и слабоумие» — их великое преимущество. Проповедь насилия в СМИ и массовой культуре одних пугают, других соблазняют, пусть и на примитивное, грубое, но насилие. Они могут с легкостью разрушать идеалы и жизни по-настоящему слабоумных и бессильных: «что падает, то нужно еще толкнуть!»[15]. Они черпают силу не из закабаленного сознания, а из инстинктов природы. Эта почва кормит всякий рост. От нее не избавиться.
Новая борьба стремится к новым высотам. Они не сизифово движение в гору, они — рост дерева, рост из почвы к свету. Живое хорошо растет из себя, а не из условий. Условия превращают организм в карликовую березку, воля к власти — в могучую секвойю.
Вообще, до чего же надо было довести свой народ и молодежь, до какого рабского и убогого существования, что самый заклятый враг становится знаменем свободы! «Mein Kampf» Гитлера сегодня — символ освобождения, символ борьбы с тиранией власти: это парадоксально, это маразм! Но это факт. Люди плюются при слове «демократия» и «либерализм», как когда-то при словах «фашист», «буржуй».
Ну, запретят власть имущие элиты «националистическую» и «расистскую» литературу. И что из этого? Какая им в этом корысть? Люди снова откроют классиков марксизма-ленинизма, куда более аргументированную, агрессивную и хорошо освоенную общественным сознанием литературу, направленную непосредственно против них. Они останутся один на один с классовой борьбой: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!». История уже продемонстрировала — господам будет плохо. Запретить коммунистов? Есть уже и такая мысль. С «Нюрнбергом» для них не получилось, так как новая элита, взращенная коммунизмом, не хочет оказаться в ответчиках за свое славное прошлое. Все равно останется гигантский пласт разнообразной философии, которая способна сотрясать устои общества. Да и новое поколение не все тупое, они что-нибудь придумают. Нынешняя проблема политического руководства в том, что они ничего не могут, а вернее даже не желают давать взамен людям, кроме полицейской дубинки, диктата закона и монополии. Народ их словами не накормишь и уже не убедишь, раз уж люди читают своих заклятых врагов и верят им. Народу надо «хлеба и зрелищ», которые элиты у них чрезмерно узурпировали для себя. А голодный сытого не разумеет. Но голод хороший стимул для аппетита. Господ сожрут с кетчупом. Люди ведь обычно следуют дурным примерам, особенно когда их доводят до быдла. А нынешние господа дают эти дурные примеры в избытке, прославляют их, сеют направо и налево. Скоро будут пожинать.
P.S.: Я — борьба! За меня свидетельствуют миллионы беспризорников, десятки миллионов нищих и ограбленных рабочих, учителей, врачей и стариков, сотни тысяч изнасилованных женщин, десятки тысяч покалеченных дедовщиной парней, миллионы не рожденных моих соотечественников, моих братьев. Они моя сила, мой дух, моя воля. Миллионы свечей скорби и молитв благословляют меня на битву против уничтожения нашей страны, нашего народа, нашей культуры, меня лично!
23 февраля 2006 г.
4. Националист (точка зрения)
Националист — наиболее приемлемое наименование людей, защищающих национальные и этнические интересы своей страны, своей родины и культуры. Этот термин — самый нейтральный и точный. Патриот — слишком идеологизированный термин, воспитательный штамп: им закабаляют с детства. Смысл патриотизма — исключение интересов личности, замена их интересами чужими под видом личных. Это идеологическая надстройка прогосударственной политики, которая заключается в следующем тезисе — «люби Родину, свою страну, Родина ist uber alles (нем. — прежде всего)», «ты должен» любить только Родину, твои интересы, в том числе и личные, на втором, третьем, десятом, короче, на последнем месте, тогда ты «хороший», и «добрый дядя» — государство, тебя ни в чем не упрекнет — слушайся «дядю».
Термин шовинист — устарел. Он стал размытым: существует и «языковой шовинизм», «мужской шовинизм» и пр. В современном языке термин «шовинизм» скорее является синонимом слову и понятию «предвзятость» и теряет социально-политическое значение.
«Фашист», «расист», «нацист» — эти термины несут на себе отрицательное значение, связанное с историческими ассоциациями. В современной речи они передаются как оскорбительные ярлыки к людям, выражающим и защищающим свои национальные, этнические, традиционалистские позиции: этими терминами оппоненты выражают свою крайнюю нетерпимость и агрессивность по отношению к националистам и их культурным стереотипам. Эти слова — оскорбления: люди, защищающие свое личное национальное самосознание и мировоззрение, никоим образом не связаны с историческим прошлым, с событиями и делами других людей, которые называли себя сами «фашистами», «нацистами», «расистами», были таковыми в своей действительности, и отвечали за то, что они сделали. Даже если кто-то из наших современников берет идеологический опыт этих людей, даже в этом случае они ни на ноготь юридически не ответственны и не сопричастны со злодеяниями и преступлениями реальных исторических лиц.
Крайне негативное отношение к людям, любящим свою страну, свой народ можно воспринимать, как травлю сродни той приписываемой и навязываемой их образу как «фашисткой», «нацистской». Тем более что цели этого отношения и травли не всегда четко определены, а часто очень корыстны.
Националист — «плохой», интернационалист — «хороший»: неправильно диалектически разбивать общество на таком моральном основании. Если национализму приписывать Аушвиц, то интернационализму можно приписать Гулаг, Культурную революцию в Китае и еще много чего. И на тех и на других весах необозримые «эвересты» человеческих костей.
Национализма не следует стесняться. Быть националистом пока еще вполне нормально: до тех пор, пока существуют национальные государства, существуют национальные интересы, будут существовать и националисты.
Интернационализм содержит в себе очень много негативных явлений, поэтому общество еще не может полностью отказаться от национализма, не изжив негативные аспекты интернационализма, такие как международный терроризм, торговля людьми, торговля наркотиками, отмывание капитала, организованная международная преступность. Эти явления сильно обесценивают весь гуманистический багаж интернационализма. По телевидению постоянно твердят, что терроризм и организованная преступность явления, не имеющие национальности — они интернациональные. Почему бы тогда в пику этому интернациональному разгулу произвола не быть националистом. Ты заведомо не террорист и не преступник. Быть националистом тогда — нормально и престижно.
Лишь после уничтожения кошмарных и уродливых интернациональных пороков, и всеобщего отказа всех народов от своих традиций национализм сойдет с исторической сцены, станет закономерным атавизмом общественного сознания как, например, инквизиция, колониализм, шовинизм и т. д.
Но не сегодня. Сегодня можно быть националистом и это нормально и не позорно, также как можно быть и интернационалистом — свободу демократического выбора, свободу слова и совести никто не отменял. Главное знать, что защищаешь, какие интересы, к чему стремишься.
Часто при разговорах и разного рода моральном хрюканье о том, против чего воевали и сражались наши деды и отцы, предпочитают замалчивать и забывать о том, во имя чего и кого они сражались. А они боролись за свою страну — ее целостность и независимость от врагов, за ее светлое будущее — развитие и процветание, за хорошую жизнь своих детей и внуков и свою достойную жизнь. Но этого ничего не случилось — страна в финансовой зависимости от своих врагов, будущего никакого нет, как и процветания, жизнь их детей и внуков далеко не хорошая, их старость достойной не назвать. Современное поколение уже воевало за целостность страны в Чечне, да и за все остальное предстоит бороться: и за свободу, и за процветание. Одно дело воевать против кого-то для всего мира за его свободу и благополучие, которому сегодня наплевать на ваши трудности, другое дело бороться за себя и для своего благополучия. Кому на себя наплевать? Нет таких? Значит все националисты.
25 февраля 2006 г.
5. Позитивное национальное мировоззрение
Мы лучше других на своей земле, потому что лучше других адаптировались на ней. Наши предки освоили для нас наше пространство, создали на нем самобытную высокоразвитую культуру. Мы обязаны сохранить наше своеобразие для потомков, мы обязаны, в соответствии со всем лучшим чего добились нашу предки и мировая передовая цивилизация, развивать в дальнейшем нашу культуру на своей земле, в своей стране. Именно для этого живет человек в своем народе: решая свои задачи, он решает и задачи сохранения и развития для своего народа, иначе он может встать на путь достижения только своих личных и частных эгоистических интересов, используя и злоупотребляя при этом национальными интересами своего народа. Это путь к дегенерации и предательству своей страны, своего народа, своего прошлого.
Наши предки воспитывали нас в соответствии со своим укладом, порядком жизни, на нашей земле. За нами тысячелетняя история и культура, дающие каждому из нас право на личную национальную гордость. Наша гордость обоснована нашим созидательным трудом, продолжением дел наших предков. Национальная гордость — это не бравада и вечное прославление старых побед. Она есть осознанная необходимость достойного продолжения и развития своей истории и культуры, воспитания потомства, облагораживания своей земли, своей страны.
Тысячи лет мы живем на нашей земле, в своей стране с десятками других народов, которые приняли наше соседство и дары нашей культуры в свой уклад. И мы не брезговали их дарами. Это великое достижение нашей цивилизации, нашего способа жизни. Нас принимали другие народы на своей земле, как покровителей, защитников и спасителей — мы развивали их земли, помогали расти им культурно. Результатом этого было мирное сосуществование на основе взаимоуважения разных культур и народов в рамках нашей Великой культуры, которая сплотила и оформила нашу страну как целостное независимое государство.
Конечно же, нельзя утверждать, что на историческом пути нашей нации было все гладко, без конфликтов. Нам досталась поистине самая драматическая история. Но мы выстояли в этих исторических бурях, выстояли и принципы нашего жизненного уклада. Это преодоление дает каждому из нас право на собственное национальное достоинство. Национальное достоинство — важная, а в отдельных случаях, важнейшая часть любого человеческого достоинства. Эта та неприкосновенная частичка души человека и народа, на которую другие не имеют права покушаться. Дело здесь не только в обычаях и традициях — они могут притираться с другими, интегрироваться. Опасность для нас возникает тогда, когда другие пытаются злоупотреблять взаимоуважением, оскорблять память наших предков, навязывать нам комплексы вины за какие-либо нестыковки культур в прошлом и настоящем, разрушать нашу самобытность. И при этом другие безнаказанно продолжают жить и процветать рядом с нами, пользуясь дарами нашей культуры.
В конце концов, когда другие начинают топтать наше человеческое и национальное достоинство, они перестают чтить в нас вообще людей, они пытаются сделать нас рабами на нашей земле, отобрать у нас нашу страну, разрушить нашу культуру. Нас с детства воспитывали защищать свою землю, свое человеческое достоинство. Единственный недостаток этого воспитания сегодня связан с недавней историей — нас не учили быть хозяевами в своей стране. Этой слабостью и пытаются воспользоваться другие. Это их корысть. Чужую корысть нельзя не понять, но нельзя ее и принять, и терпеть. Следует научиться быть хозяевами на своей земле, чтобы другие чтили наше национальное достоинство, считались с нашими интересами.
Взаимоуважение не может возникнуть там, где топчут достоинство. Многое можно терпеть по отношению друг к другу. Но нас воспитывали, что нельзя позволять другим оскорблять и надругаться над нашим домом, нашими женщинами, стариками и детьми. Этому учат всех, везде, всегда. Если терпеть и это, значит просто быть слабым и деградирующим. Наши предки побеждали врагов и угнетателей всегда, поэтому у нас есть своя страна, своя история. В этом наша сила.
Также важно понять, что другие обязаны развивать нашу страну, приумножать ее, а не только свое богатство. Им никто не запрещает любить свою родину, свои обычаи, свою культуру, поэтому никто не может нам запрещать любить свою землю, свою культуру у себя дома. Никто не имеет права на нашей земле ставить свою культуру, обычаи, историю выше нашей. Этим правом народ обладает лишь у себя дома на родине. Есть достижения выше наших, но мы без чужой помощи и вразумления можем их определить и восхищаться ими.
Враги — это те, кто пытается надругаться над нашими национальными интересами, захватить нашу землю и ресурсы, отнять кусок хлеба у наших детей ради своих, унизить нас, наших женщин и стариков. Их нельзя терпеть, с ними запрещается считаться, с ними необходимо бороться. К тем же, кто порабощает наших соотечественников, насилует наших женщин, травит наших детей наркотиками, не следует проявлять жалости. Ведь мы не проявляем жалости к враждебной биомассе, заразе, саранче, к стае бешеных псов? Нам необходимо защищать нашу плоть и кровь, нашу родную землю. И не надо нам тыкать в наших собственных упырей, это наше дело, сами с ними разберемся, по своему закону и обычаю, другие нам не указ в этом деле. С ними можно где-то и мягче, потому что они — наши, мы их воспитали — других не мы воспитывали. Кто же из наших навлек на себя позор перед другими, тот предал нас и пусть ответит за это перед другими. Но здесь, как и везде, если есть сомнения, мы имеем право выяснить детали и защищать своих от предвзятости и несправедливости. В трудные минуты борьбы своих бросать нельзя.
Мы будем созидать на земле наших предков. Будем жить, растить детей. Приумножать и улучшать — созидать. Но если понадобится, будем бороться. Так было, так есть, так будет.
6. Буржуазная реакция на национализм
Современный элитаризм в рамках неоконсервативной реакции стремится преодолевать национализм любыми путями, в любой ситуации, ради частного интереса. Национальное ставится на службу буржуазии, либо, если становится невыгодным — отрицается, затаптывается. Вот как это происходит.
Исходя из определения Советской поры, национализм, казалось бы, вообще естественное явление капитализма, буржуазной цивилизации.
«Национализм — идеология и политика буржуазии, обеспечивающие ее классовые эксплуататорские интересы за счет других наций, выдаваемые ею за интересы всей нации. „Реакционный или черносотенный национализм стремится обеспечить привилегии одной из наций, осуждая все остальные нации на подчиненное, неравноправное и даже совершенно бесправное положение. Буржуазный и буржуазно-демократический национализм, на словах признавая равноправие наций, на деле отстаивает некоторые привилегии одной из наций и всегда стремится к достижению больших выгод для „своей“ нации (т. е. для буржуазии своей нации), к разделению и разграничению наций, к развитию национальной исключительности и т. д.“ (Ленин)»[16].
Однако на сегодня следует, конечно же, исследовать, сколько реально «национального» содержит в себе современное буржуазное общество и государство. Действительно механизм разграничения и разделения крупных сообществ происходит в первую очередь по национальному, этническому признаку. В соответствии с ним формируется государственная и национальная идентичность нации по отношению к другим нациям. Но внутри крупных социальных сообществ разграничение и разделение не заканчиваются лишь национализмом. Оно происходит по совершенно разным и многообразным признакам. Элитаризм — один из них. Всегда образуются неравнозначные по количеству, по доходу, по религии, по профессии и т. д. группы. Каждая из этих групп отстаивает или интегрирует свои интересы с другими группами. Самой крупной группой в любом обществе, составляющем государственное образование, будут люди длительное время формировавшие и осваивавшие единое пространство своего государства — национальное большинство. Национальное большинство — это основной социальный ресурс государства, участвующий во всех сферах развития данного общества и его государственных институтов. Национальное большинство — самая крупная корпорация внутри любого государства. Ее единство и идентичность отражается в совокупности самых важных и масштабных, общих интересах государства и общества — национальных интересах. Но помимо этих интересов в обществе существуют еще гигантское множество интересов, как разных групп, так и индивидуальных. Во внутренней структуре общества национализм становится лишь корпоративным интересом одним из многих. Каким же положением в системе приоритетов современного буржуазного государства обладает национализм — интересы национального большинства?
Любой протекционизм в экономике государства может быть напрямую направлен на национальные интересы — быть признаком национализма, либо этнизма, но может быть таким же образом направлен на интересы любого вида корпорации. «Националистическая» практика буржуазного государства давно уже перестала быть чисто национальной, т. е. отвечающей интересам национального большинства, она всего лишь метод регулирования социально-экономических отношений. Современное индустриальное государство основывается уже на очень сложном и разнообразном механизме социальных отношений: полиэтнических, поликультурных, полифункциональных, суперэтнических, включающих в себя самые разнообразные иерархии и институты. Это происходит вследствие сращения в одном индустриальном пространстве всех типов социальных, национальных и экономических объединений.
Ситуация изменилась для буржуазии. Она сама уже не живет в национальном пространстве. Поэтому патетика интернационализма в буржуазной цивилизации становится средством борьбы за равенство для себя, своей корпорации против чужих преимуществ. Конкуренция — основа рыночной экономики — равенство не признает. Современный либерализм направлен принципом конкуренции против монополизма крупных групп и образований, в том числе против самой сильной корпорации — государства и самой крупной корпорации — нации. Всевозможные корпорации, посредством финансового и политического лоббизма, получают от этой идеологии протекционизм со стороны государства против крупного монополизма и национализма (национальных интересов). Таким образом, на сегодняшний день ранее «националистический» метод обеспечивает интересы всевозможных корпораций, диаспор, конфессий, но не большинства, то есть замещен на «корпоративный» метод. Подтверждением этому служит тот факт, что часто над целым национальным большинством может доминировать небольшая народность или религиозная группа (африканеры в ЮАР, сунниты в Ираке). Из современного общества изъят лишь национализм крупных корпораций, таких как нация, народ, для обеспечения конкуренции и против крупного монополизма. Но человек из национального большинства ничего не получил взамен, после этого соглашения частных корпораций. То есть он — представитель национального большинства — остался один против коллективных корпораций: абсолютное меньшинство против разного рода корпоративного по отношению к нему большинства. Ему в силу корпоративного либерализма уже нельзя объединяться в очень крупные корпорации, такие как нация, выступать как нация. Национальный этап для современного государства считается уже «пройденным» с точки зрения правящих элит. Личность получает только лишь права на индивидуалистические ценности, которые она в большинстве своем не может реализовать — для большинства индивидуальное счастье остается иллюзией, потому что нет возможностей его обрести: корпоративные интересы, как когда-то национальные, выше индивидуальных, а общие, общенациональные упразднены. Именно через общие интересы индивид раньше осуществлял свои права. Такова была демократия — «один голос — один человек».
Корпорации создали для индивида еще одну идеологическую завесу, затирающие общие и национальные интересы — «всеобщие» интересы. Эта своеобразная политика «всеобщности» позволяет разнородным корпорациям внедрять всевозможные инородные элементы в целостную установившуюся исторически и культурно систему. Малые же системы не подвергаются подобному эклектицизму и размыванию духовно-нравственных и культурно-исторических основ. Они хотят иметь права «как все», но не быть «как все». Меньшинства через государственный лоббизм, коррупцию и пропаганду добились терпимости со стороны большинства, но им не терпится эмансипироваться, вторгаться в интересы крупных групп. Они последовательные приверженцы реакционного социал-дарвинизма, формирующие преимущества малых коллективных популяций посредством тотального индивидуалистического размежевания крупных групп. Это отбор. Но не естественный — это осознанная селекция. От естественного отбора остается лишь принцип биологического экспансионизма — любой вид, популяция, особь, а в случае с человеком это этносы, кланы, корпорации — «все они напрягают силы, чтобы увеличить свою численность»[17]. В нацию можно эмансипироваться, изымать ее ресурсы, но куда может вторгаться нация сегодня, в век геополитического равновесия? Возможно в этом проблема. Чем циничнее биологизм социальных процессов, тем жестче борьба за ресурсы. Гуманизм в таких условиях становится просто наинаглейшей ложью, какую себе можно только представить. Но это ведет к разрушению культурно развитых крупных обществ, цивилизаций. Однако социальные отношения в отличие от чисто биологических оперируют историческим опытом. Крупные объединения вполне способны консолидироваться, их количественный фактор «темной силы» может уничтожать любые инородные элементы, а также долго сдерживать инородные влияния. Естественно меньшинства этого боятся и идут на все (сегодня на это брошены все ресурсы) лишь бы уничтожить внутреннюю сплоченность национального большинства. На сегодняшний день крупные национальные образования в Европе стоят на грани распада. Чего, например, не скажешь о Китае, Японии с их духовно-нравственным изоляционизмом и шовинизмом от чужеродных культур. Они берут только лучшее для своего, но всеобщее им претит. Национальное в этих культурах доминирует. Их успехи очевидны для всего мира. Для них борьба за выживание должна стать главнейшим тезисом для формирования и консолидации преимуществ их культуры и социального ресурса.
Таким образом, на сегодня национализм, как отражение интересов большинства, преодолен реакционным буржуазным корпоративизмом. Отказ обществ от общенациональных интересов во имя корпоративных, частных, интересов мелких национальных диаспор привел на сегодняшний день к все увеличивающемуся бесправию и разрыву в доходах между людьми корпорации и человеком большинства. Корпоративизм упразднил приоритет государства и большинства общества. Он узурпировал голос государства, и вещает от его имени. Создается клановое силовое государство — против масс, наций. Корпоративизм имеет реакционную природу даже по отношению к своей изначальной националистической основе. Он дробит ее единство на более мелкие частные интересы. Либеральный интернационализм провозглашается только для национального большинства и государства. Это великая ложь и несправедливость. Либеральный корпоративизм отрицает традиции большинства, его целостность, пытается уничтожить крупное во имя малого, но не в интересах личности. Для корпоративизма большинство и его целостность и идентичность в стране — государство, лишь зона обеспечения частных интересов.
Именно через корпоративизм Реакция осуществляет современную экспансию — глобализм. Ему плевать на великие культуры, великие страны, великие народы. Право на жизнь и превосходство имеет лишь маленькое, секулярное, индивидуальное, но не личностное в организме большинства.
Вывод прост: правящий класс, современная буржуазия нашли метод отстранения крупных социальных объединений, титульных наций, масс от власти, имущества, прав. Под видом защиты интересов меньшинств, личности они затоптали в государствах интересы большинства и наций, ограничили законами возможности консолидации народа и общества под видом борьбы с шовинизмом, фашизмом, нацизмом, угрозу от которых почему-то приписывают именно нациям, большинству, и под этим предлогом цинично ограничивают свои же достижения «для всех» тем, кто стоит за общие и национальные интересы: свободу слова, совести и демократию. Демократия ведь власть народа, большинства, а не власть корпораций и меньшинств — что усиленно пропагандируют теоретики либерализма. Под видом борьбы за равенство и либерализм меньшинства добились отмены якобы существовавшего монополизма нации большинства. Национализм малых народов, почему-то никто не запретил. Любое противодействие местечковому хамству со стороны патриотов называют фашизмом, нацизмом и т. д. Большинство оказалось в неравном положении с корпорациями, диаспорами, кланами, меньшинствами. Оно не получило равных экономических и политических свобод. Все обещания либералов большинству не выполнены (складывается ситуация схожая с обещаниями большевиков). Уровень жизни национального большинства общества не растет уже в течение 20 лет во всем мире, а скорее катастрофически падает[18].
Это противостояние уже никоим образом не связано с наследием Второй мировой войны и с довоенной системой мира. Все здесь описанные противоречия сложились именно в эпоху послевоенного буржуазного либерализма — идеологической ширмы неоимпериалистической реакции.
Большинству, народам, нациям ничего не остается, как создать свою пассионарную элиту — новое меньшинство от большинства, свою управляющую компанию, ради своего национального, социального, массового интереса. Это будет уже не классовая или национальная борьба, а борьба интересов большинства против корпораций и меньшинств.
7. Буржуазный либерализм и нация
XIX–XX вв — время «великих наций», а не эмансипации узкого этнического сознания. Изменения начали происходить с приходом либеральной идеологии, направленной на «сужение» (индивидуализацию) менталитетов (либеральный индивидуализм) и деколонизацией мира — крушением империй. Началось повальное утверждение прав личности и меньшинств. Все «национальное», «государственное», «имперское», «монопольное» последовательно очернялось и девальвировалось либеральной идеологией и движениями меньшинств. Но кто подтверждал гарантии меньшинств? Разве большинство делегировало кому-либо полномочия для подтверждения таких гарантий? Были референдумы, демократический выбор (выбор большинства)? Нет, были агрессивные движения, экспансия меньшинств с очень сильным промыванием мозгов со стороны элитаристской либеральной интеллигенции. Права меньшинств гарантировали и утверждали, как нечто само собой разумеющееся и «всеобщее», в общественном сознании другие меньшинства — законодатели, правящие элиты, которым большинство делегировало полномочия для решения проблем всего общества, а не частных, корпоративных интересов. Гарантии подтверждались с позиции принципа равенства, который многие меньшинства, да и либерализм категорически не приемлют для себя по отношению к другим, но лицемерно требуют его соблюдения от других по отношению к себе. Но дают ли эти гарантии меньшинствам права на экспансию, доминирование, превосходство в рамках и по отношению к социальному или национальному большинству? «Национальное» и «конфессиональное» в интересах большинства порицается как «шовинизм», то же самое со стороны меньшинств превозносится в виде добродетелей для всего общества, как проявление гражданских свобод личности, необходимый элемент самосознания. Крупное же самосознание расщепляют аморфной теорией гражданского общества. Идеологии прав большинства (какого бы то ни было: социального, профессионального, национального, религиозного) на сегодняшний день не существует — доминирует лишь концепция защиты прав личности и меньшинств, причем она защищает свои корпоративные позиции весьма агрессивно: при каком-либо требовании большинства, например национального, сразу поминают Освенцим — преступление реакционного меньшинства, примазывают именно большинству угрозу общественного порядка, отрицая ее для корыстного меньшинства. В то же время нисколько не осуждается, а считается вполне современным и нормальным взглядом, пренебрежение к «толпе», «массе» со стороны как либерального, так и консервативного элитаризма, ничем плохим не считается национализм малых народов в системе диаспор и кланов (часто мафиозных). Напротив, одобряется демарш против представителей большинства — РПЦ, пожелавших преподавать Православие в средней школе, на фоне беспримерного упадка нравственности в стране. Это видите ли угнетение прав меньшинств. Зато массовые выступления общественности против творчества Б. Моисеева оцениваются как нарушение прав личности, дремучий, полный «непонимания» шовинизм.
В плане этнических меньшинств также надо разобраться, каким образом они определяются в разряд таковых в рамках крупного государства. Диаспора и народность — предполагает компактное традиционное проживание на определенных территориях. Как они соотносятся в правах и количестве с представителями большинства на данной территории, т. е. кто кому большинство и меньшинство и какие отношения в данных условиях складываются? Имеют ли подобные меньшинства право на экспансию в сферу традиционных устоев большинства? Не разрушается ли принцип равенства.
Еще одним вопросом является определение этнических меньшинств в рамках мощнейших глобальных миграционных процессов. Насколько целесообразно и обоснованно для государств, наиболее сегодня привлекательных для миграций гарантировать права диаспорам на равных с устоявшимися автономными меньшинствами и нациями? Например, китайская диаспора, в то же время является частью самого крупного народа на земле. Для чего сокращающимся по численности богатым и развитым народам Европы гарантировать права «меньшинств» с Юга: они по отношению к ним — меньшинство, и почему тогда они должны решать их социально-экономические проблемы за свой счет, за счет своих традиционных институтов и порядка?
В 19–20 вв. излишки европейского населения мигрировали на окраины мира и своим укладом уничтожили довольно многочисленные группы местного населения. Тогда малые группы колонистов навязывали свой порядок местным народам. Теперь подобный процесс идет в обратном движении. Неужели европейские народы, славящиеся своей рациональностью, позволят подобные миграционные издержки полностью реализоваться по отношению к ним самим?
8. Двуликий Liberalismus
Настоящая ложь имеет уникальное свойство — казаться правдой даже для тех, кто ее исповедует.
На сегодняшний день либерализм представляется как самая прогрессивная доминирующая идеология на Земле. Но в последнее время либеральные идеологи занимаются лишь критикой, обвинением и отрицанием других идей. Он становится тотальной антиидеологией против любых мировоззрений нелиберального толка, не предлагающей ничего качественного лучшего для развития, никакого идеала будущего. Он предлагает жить в утилитарной постистории. И тем самым перерождается в собственное самоотрицание, самообвинение и самокритику. Что он защищает? Какая четкая и конечная цель либерализма как идеологии? Не перестало ли само понятие «свобода» быть не целью социального развития, а средством в корыстных интересах власть имущих? Об этом и пойдет речь в данной статье.
Сегодня среди либералов и прочих защитников наживы (максимальной прибыли) появилось много «врачей», дающих самые разнообразные диагнозы социальному протесту типа «комплекса Фурье», распознающих новые патологии, неведомые медицине, у своих политических и идейных противников. Странные эти «доктора» — они утверждают, что найденные ими «болезни» пациенты должны лечить сами — доктора могут лишь установить диагноз, но вот лечить не могут. И очень не любят, если диагноз ставят им, ведь у оппонентов есть «методы лечения», и весьма радикальные. Сторонникам капитализма и либерализма «аскетический идеал» самим не нужен. Но они считают, что он нужен их оппонентам: они должны терпеть, смиряться во имя чужой «священной» частной собственности.
Либералы утверждают либерализм и капитализм, как некие метафизические и объективные феномены: естественные и исторически закономерные. Как если бы они не были причинно обусловлены и за их становлением не стояли люди с «комплексом Фурье» в отношении феодализма. Недовольные и не желающие приспосабливаться в соответствии с «полезностью» феодальных институтов, которые дали в сравнении с предыдущим порядком значительный прогресс. Эти люди желали позитивных изменений и добились их при поддержке в массах. В соответствии с принципами гегелевской диалектики и социальной борьбы достигался прогресс.
«Свобода! Равенство! Братство!» — в этом девизе Великой французской революции, по духу буржуазной, давшей существенный толчок развитию либерализма, почему-то не прозвучало «Собственность!». Буржуа участвовали и утверждали конфискацию церковных (секуляризация) и дворянских земель — чужой частной собственности. Тогда они не были так щепетильны к чужой частной собственности и правам: рубили головы монархам, ересиархам, графам и князьям. Либералы-буржуа «освободились» с помощью гильотины от феодальной регламентации общества, где их открыто презирали, «сравнялись» с дворянами в политических и экономических правах в «братстве» с беднотой. А потом вдруг «братство» оказалось ненужным — появилось классовое общество. Бедноту стали учить пауперизму — «бедность не порок, а благо» и, что лишь «Arbeit macht frei», а равенство и социальная справедливость — «нерациональны» и вообще утопия. Далее они решили, что государство должно в большей степени защищать частную собственность, нежели общественную или государственную, и взять на себя ответственность за всю социальную сферу. Отныне бизнес должен быть свободен от какой-либо социальной ответственности, и может лишь снисходительно «по доброй воле» и «по доброте душевной» заниматься альтруизмом. В то же время их «злая воля» навязала свой тиранический, не подлежащий пересмотру капиталистический порядок институту государства и общества. На этом либерализм в понятиях буржуа окончился.
Поделиться книгой: