Легенда о двенадцати ковчегах

Внезапно, нависший козырьком над обрывом, берег гулко ухнул и, сорвавшись, полетел вниз, с шумом обрушиваясь в воду. А следом за ним полетел Прохор. Высота была небольшая, и в обычных условиях это не причинило бы ему никакого вреда. Но здесь, навьюченный как верблюд, Купоросов упал, видимо, неудачно, ибо, рухнув на узенькую полоску земли, отделявшую обрыв от реки, так и остался лежать на боку.

— Марат, веревку! — крикнул Бершинский.

Закрепив конец за толстый ствол дерева, профессор кошкой соскользнул вниз, как будто каждый день только тем и занимался, что лазал по кручам на веревке.

— А старичок-то молодец! — воскликнул Игнат.

— Какой он вам старичок! — обиделся Артем. — Вы не смотрите, что он седой, ему всего сорок пять.

— Сорок пять?! — не поверила Арина.

— Беру свои слова обратно, — сказал Игнат.

Меж тем профессор склонился над Прохором, внимательно осмотрел его и осторожно ощупал. Потом взял его за руку и резко дернул. Дикий вопль заставил остальных членов экспедиции на мгновение оцепенеть.

— Все в порядке! — крикнул снизу Бершинский.

Купоросов уже успел подняться, и профессор обвязывал его веревкой.

— Киньте еще одну, — попросил он.

Ухватившись за конец второй веревки, он лихо вскарабкался наверх.

— А теперь, ребятушки, ухватились! — скомандовал он, и они дружно потянули за веревку.

— Этот Проша ваш весит, поди, килограммов двести, — кряхтел Пучков.

Наконец они вытащили Купоросова и дружно повалились на землю.

— Между прочим, не двести, — сказал запыхавшийся Прохор, который прекрасно слышал причитания доцента, — а всего сто десять.

— Невелика разница, — махнул рукой Пучков. — Где сто, там и двести.

— Главное вытащили, — вставил Игнат.

— А что у вас там случилось? — спросила Арина.

— А, ерунда, небольшой вывих, — ответил Прохор.

— Ерунда? Да тебе же в больницу надо!

— Не надо. Ничего страшного, не впервой. Ну, поболит немного, и пройдет. Завтра уже все будет в порядке, вот увидишь.

— Вот всегда вы так, мужчины. Никакой ответственности.

— Ну, что вы! Полагаю, Прохор прав, — вмешался Бершинский. — Вывих — штука неприятная, но если сразу вправить, то все обойдется.

Вскоре бурелом, сплошным ковром покрывавший землю, закончился, и они бодро зашагали по лесной чаще. Разве что Пучков все еще слегка прихрамывал. Густой мох мягко пружинил под ногами, звонко потрескивали сухие веточки. Постепенно группа разбрелась в стороны.

— Не расходитесь! — крикнул Бершинский. — Держитесь друг за другом.

Но было поздно. Еникеева, слишком отклонившаяся вправо в поисках ягод, тихонько ойкнула и внезапно исчезла.

— Арина! — позвал Прохор.

— Где она? — взволнованно спросил Бершинский, оглядываясь по сторонам и пересчитывая членов группы.

— Только что там была, — пожал плечами Купоросов, показывая рукой туда, где за минуту до этого последний раз видел Арину.

— Так, всем стоять на месте! — приказал профессор и, скинув рюкзак, осторожно двинулся в том направлении, куда показывал Прохор.

Не пройдя и двадцати шагов, он наткнулся на широкую яму с заросшими опавшей хвоей и мхом краями. Часть ее еще была прикрыта густым слоем тонких почерневших ветвей. Профессор встал на четвереньки, подполз к осыпающемуся краю и посмотрел вниз. Арина сидела на дне ямы и тихонько плакала.

— Ну что, попалась? — спросил Бершинский и, не сдержавшись, улыбнулся.

Еникеева подняла голову и разрыдалась.

— Сейчас мы вас вызволим. Вы ничего не повредили?

Арина покачала головой.

— Марат, Игнат, идите сюда, только осторожно, — позвал Бершинский.

Через несколько минут Еникеева уже сидела под деревом и, продолжая всхлипывать, пыталась очистить от грязи свой ярко-лиловый спортивный костюм.

— Ладно, не переживай, — попытался успокоить ее Бершинский, — с кем не бывает.

— Мы разве уже на «ты»? — подняла на него взгляд Арина.

— Простите, — смутился профессор.

— Да что вы! — Она, наконец, улыбнулась. — Я пошутила. Так даже как-то приятнее.

— Попрошу вас придерживаться моих рекомендаций и строго следовать приказаниям, — отвернувшись, произнес Бершинский и, взвалив на плечи рюкзак, зашагал прочь.

— Альберт Родионович! — крикнула Арина, догоняя его. — Прошу вас! Пожалуйста, извините. Я буду вас слушать. Правда.

— Хорошо, — бросил тот и продолжил путь.

Подтянулись и остальные члены экспедиции. Прохор нес на здоровом плече рюкзак Арины.

— Дай! — потребовала она и, взвалив рюкзак на спину, пошла за Бершинским.

9

Солнце уже клонилось к закату, когда путники пересекли широкое поле и остановились у небольшой рощицы, неподалеку от пологого холма, поросшего густым лесом.

— Лагерь разобьем здесь, — объявил Бершинский.

Он приказал сложить вещи и, взяв с собой небольшой топорик, повел группу в лес. Перебравшись через прячущийся в густой траве ручеек, они поднялись по склону холма и остановились у покоящегося в тени высоких деревьев, вросшего в землю огромного валуна. Профессор поднялся чуть выше по склону холма, затем спустился к валуну и попинал его ногой. Участники экспедиции озадаченно наблюдали за ним. Пучков, раскрыв рот, во все глаза смотрел на профессора, и во взгляде его угадывалось нетерпеливое ожидание.

Наконец Бершинский посмотрел вниз и объявил:

— Господа, я полагаю, что это здесь.

— Ура! — раздались восторженные крики.

По возвращении в лагерь профессор потребовал внимания:

— Друзья! Для успешной работы нам необходимо обустроить свой быт. Правильно организовать лагерь — это уже половина успеха экспедиции. А потому я призываю вас со всей ответственностью подойти к этому важному вопросу. Прохор, вы с Маратом будете устанавливать палатки. Надеюсь, вам это не впервой. Я думаю, лучше всего будет установить их вон там, на краю рощицы. Вы, Игнат, отправляйтесь с Артемом за дровами. Постарайтесь сразу запастись на несколько дней, потом некогда будет этим заниматься. Ну, а мы с Ариной разберем вещи.

И работа закипела. Больше всех суетился Пучков. На правах опытного археолога он, вместо того, чтобы заготавливать дрова, то и дело возникал в самых неожиданных местах, делал замечания и давал советы по поводу и без повода. Бершинский не стал унимать своего суетливого коллегу, только усмехался время от времени да покачивал головой.

Лишь однажды он подошел к Пучкову и шепнул на ухо:

— Тёма, не увлекайся.

— Альберт Родионович, вы о чем?

— Это же не студенты, а ты гоняешь их, как молодых.

— Ну, положим, тут все нестарые, — возразил Пучков. — И потом, думаю, им будет это полезно.

— Ладно, ладно. Остынь.

Но Пучков, словно бы не слыша его, вновь бросился руководить всеми процессами сразу. Когда Прохор сложил из булыжников нечто вроде очага, доцент вызвался развести огонь.

— Альберт Родионович, спички не одолжите?

— У меня, Тёма, только зажигалка. Лови.

— Нет, не пойдет, — сказал Пучков и бросил ее обратно Бершинскому. — Я люблю по старинке, спичкой. — Он нашел глазами присевшего на поваленное дерево и не спеша курящего Гилязова. — Марат, одолжи спички.

— Справишься? — поинтересовался тот, протягивая коробок.

— Ты за кого меня принимаешь? — возмутился доцент. — Знаешь, во скольких я экспедициях участвовал?

— Да я так, просто помочь хотел, — смутился Марат.

— Помочь он хотел, — ворчал Пучков, чиркая спичкой.

Однако истратил почти полкоробка, прежде чем костер наконец-то занялся.

К тому времени, когда солнце уже окончательно скрылось за горизонтом, палатки были установлены, а в импровизированном очаге весело полыхал огонь, над которым, подвешенный на рогулине, раскачивался котелок. Вода в нем громко бурлила, источая аромат вареной картошечки.

Путники еле дождались, пока Арина с профессором накроют на стол, которым служила постеленная прямо на траву цветная клеенка. Над столом был натянут брезентовый навес, на случай дождя. Вокруг расставлены маленькие складные стульчики — Бершинский настоял, чтобы их взяли с собой в поход, ибо сидеть на голой земле, особенно в прохладную погоду, небезопасно. Все безумно проголодались, поэтому на еду накинулись, не сговариваясь.

— Предлагаю это дело отметить, — произнес Игнат и поставил на «стол» бутылку «Столичной».

— Не возражаю, — сказал профессор и жестом предложил Игнату обслужить спутников.

Тот ловким движением откупорил бутылку и разлил горячительное по эмалированным кружкам.

— За успешное начало экспедиции и за ее успешное продолжение, — провозгласил Альберт Родионович.

— Ура! — закричал Пучков.

— Ура! — подхватили остальные.

В последующие несколько минут тишину сумерек нарушал лишь стук ложек, хрумканье, чавканье и блаженные вздохи.

Прервал молчание Игнат:

— Альберт Родионович, расскажите нам, что мы все-таки ищем. А то мы тут все, как болваны, тащимся неизвестно за чем, неизвестно куда.

Говоря это, он достал из кармана маленький ножичек с пилкой для ногтей и принялся тщательно обрабатывать заусенец на мизинце.

— Ну, положим, куда — известно, — улыбнулся Бершинский. — Тем более что все, кто вошел в состав нашей экспедиции, сделали это добровольно. А что касается цели нашего похода, то теперь я могу вам сказать, что ищем мы древний ковчег. Если верить карте, которая попала к Арине, именно на том холме должен находиться вход в пещеру, где, по преданию, хранились сокровища племени древлян. Было там двенадцать ковчегов, то есть сундуков. В разные времена люди находили этот тайник и пытались завладеть сокровищами. По легенде, одиннадцать ковчегов были вывезены, остался только один. А сторожат его одиннадцать деревянных истуканов. Охранное заклятие, наложенное древлянскими жрецами, порождало нового истукана каждый раз, когда кто-то пытался выкрасть сокровища. А потому больше одного ковчега за раз никто не смог увести. Кроме того, все, кто проникал в пещеру, погибали. Или сразу, или вскоре после этого. А потому местонахождение пещеры каждый раз оставалось загадкой.

— А откуда брались эти истуканы? — спросила Арина.

— Трудно сказать. Может, нам удастся узнать это, когда мы попадем в пещеру. А началось все много веков назад. Это, конечно, легенда, но, как всякий вымысел, основана она, суда по всему, на реальных событиях. Что-то, конечно, приукрашено, что-то, наоборот, умолчено.

— Да, интересно, — протянул Игнат.

— И страшно, — поежилась Арина.

— Альберт Родионович, а вы в магию верите? — полушепотом спросил Марат.

— В том виде, в каком ее описывают в книжках, сомневаюсь. А в принципе… почему бы и нет?.. Ну, ладно, господа, давайте-ка по кружечке чая, и спать.

Через четверть часа они разошлись по своим палаткам. Усталость дала о себе знать, и вскоре все уже спали как убитые. Все, кроме Бершинского. Он еще долго лежал не смыкая глаз, размышляя о предстоящем открытии, которое, он не сомневался, обязательно состоится. А еще он думал об Арине. Сам не знал, почему. В последнее время женщины уже не занимали его мысли так настойчиво. Он просто перегорел. Два неудачных брака сделали свое дело. В сорок пять лет у него не было ни семьи, ни детей, ни любимой женщины. Любовницы, конечно, периодически, случались. Но, скорее, даже не любовницы, а так, партнерши, ибо никаких особых чувств он к ним не испытывал.

А вот Арина… В этой женщине было что-то необыкновенное, то, что резко отличало ее от тех, других женщин, которые встречались Бершинскому в жизни. Была в ней не всегда объяснимая жесткость и даже грубость, причудливо соседствующие с трепетной нежностью и утонченностью. А острый, практичный ум никак не вязался с безрассудством и поистине детской наивностью. Возможно, именно сочетание множества не сочетаемых качеств делали ее такой привлекательной. Она как-то незаметно завладела его мыслями, и ему это чертовски нравилось.

10

Бершинский разбудил отряд в семь утра. Члены экспедиции нехотя выползали из палаток, морщась на утреннее солнце и отряхиваясь от росы.

— Подъем! Подъем! Поживее, господа! — выкрикивал профессор, постукивая ложкой по пустому котелку.

— Альберт Родионович, — зевая произнесла Арина, — да вы просто изверг.

— Да, профессор, — поддержал ее Игнат, — природа, воздух. Эх, такой сон прервали!

— Не расслабляться, господа, — продолжал Бершинский. — Выстраивайтесь-ка умываться, я как раз родниковой водицы принес.

На завтрак приготовили гречневую кашу. Учитывая предстоящую работу, для большей калорийности Бершинский вывалил в котелок с кашей две банки свиной тушенки. На свежем воздухе аппетит просто великолепный, и все набросились на кашу, будто три дня не ели. Один лишь Марат отказался от такого завтрака.