Легенда о двенадцати ковчегах

— Ну, что вы такое говорите? — Пучков даже привстал. — Я хорошо его знаю, он славный парень и никакой не злодей. Когда вы его увидите, он вам сразу понравится.

— Хорошо, говоришь, знаешь? И давно ты с ним знаком?

— Да уж месяца два.

— Два месяца?! И ты хочешь сказать, что за такой короткий срок успел достаточно узнать этого человека?

— Он такой простой, настоящий провинциальный мещанин. Не слишком образованный, но ведет себя вполне прилично.

— Тёма, не надо меня уговаривать, я ведь уже согласился на его помощь, но мнения своего на этот счет менять не собираюсь. Завтра, после беседы с Ариной, позвонишь ему и назначишь встречу у нас в университете. Надо будет обсудить все детали предстоящего мероприятия. Ты говорил, у него есть возможность организовать транспорт, я имею в виду автомобиль.

— Конечно, Альберт Родионович, хоть два.

— Ну, два, я думаю, нам не понадобятся, а один, пожалуй, придется кстати.

— Отлично! — Пучков залпом допил чай и поднялся. — Позвольте на сегодня откланяться. Надо выспаться. Вы завтра во сколько будете в университете?

— Очень рано не хочу, думаю, часикам к десяти подъехать, — зевая и потягиваясь, ответил профессор.

— Вот и чудненько, я тоже к этому времени буду. Спокойной ночи! — сказал Пучков уже в дверях.

Бершинский лениво махнул ему на прощание рукой и медленно притворил дверь. Звонкий щелчок замка, наконец, позволил ему остаться в одиночестве. Профессор растерянно огляделся, как будто ища что-то, потом прошел в единственную комнату, служащую гостиной и спальней одновременно, взял со стола тоненькую желтую папочку и улегся на диван. Из папки выскользнул тонкий лист бумаги — копия загадочной карты — и упал Бершинскому на живот. Что это за место, профессор уже знал, и сама карта теперь мало занимала его. В значительно большей степени его интерес возбуждался странной надписью, выполненной неизвестными символами, значение которых Бершинский теперь должен был постичь. Иначе и быть не может, иначе он не ученый, а так, мелкий дилетант.

Через час кропотливого труда на бумаге, наконец, появились несколько слов, составивших довольно замысловатую фразу: «И яко венец облечи и нетление обрети».

«Надо будет Артему показать», — подумал Бершинский.

Когда стрелка часов приблизилась к двенадцати, усталость, наконец, взяла свое, и левая рука с картой медленно опустилась на грудь, а из правой выпал и покатился по полу карандаш. Бершинский уснул…

5

Ровно без пяти минут три Бершинский и Пучков стояли у входа в ресторан «Вечеряти». Поначалу профессор не хотел брать доцента с собой, денег и так было в обрез, но Пучков посмотрел на него таким умоляющим взглядом, что Бершинский сжалился и позволил тому присоединиться. Погода стояла жаркая, и оба ученых невольно жались к стене здания, пытаясь спрятаться в узенькой полоске тени, с нетерпением высматривая в проходящей толпе Арину.

Еникеева появилась ровно в три. Подошла и, едва заметно улыбнувшись, протянула руку, сначала профессору, потом доценту. Впрочем, улыбка ее вряд ли означала что-либо большее, нежели простое проявление вежливости. Взгляд у нее был слегка задумчивый, а надетый по погоде белоснежный костюм выгодно подчеркивал ее великолепные формы.

— Очень рад вас снова видеть, Арина, — улыбнулся в свою очередь профессор.

— Я тоже рада.

— Не изволите ли пройти внутрь. Я полагаю, там прохладно, и мы сможем подробно обсудить наши планы.

— Даже так? — спросила Еникеева, проходя через предупредительно открытую Бершинским стеклянную дверь. — Значит, вам есть, что мне сказать?

— Признаюсь, да, — ответил Альберт Родионович, усаживая Арину за стол.

Он обошел вокруг и сел напротив. Пучков устроился возле него и молча пялился на Арину. В глазах его было то ли сомнение, то ли недоумение: зачем мы, мол, связываемся с этой надменной особой?

— Что-то не так? — спросила Еникеева, перехватив его взгляд.

— Нет, нет! Все в порядке, — встрепенулся Пучков и уставился на свернутую перед ним салфетку.

— Итак? — Арина перевела взор на Бершинского.

— Итак. — Профессор сделал паузу, постучал ногтем по пустому бокалу, отчего тот напряженно зазвенел. — Мы знаем, что это за скрижаль. — Он посмотрел Арине в глаза и продолжал: — Однако это долгая история, поэтому я предлагаю сперва сделать заказ, а уж после я расскажу вам все, что знаю.

Еникеева против такого плана не возражала, а уж тем более Пучков. Арина остановила свой выбор на пармской ветчине с дыней, Бершинский заказал спагетти, а Пучков после долгого раздумья выбрал огромную пиццу с колбасой. Кроме того, Бершинский попросил принести графин домашнего вина, и, пока официант выполнял заказ, он начал свое повествование.

— Вы, Арина, наверное в курсе, что ваша родина, я имею в виду, Ольшаны, находится как раз на месте поселения древнего славянского племени, именовавшегося древлянами. Это был очень интересный и довольно самобытный, гордый народ. Люди отличались воинственностью, а порой и неприкрытой жестокостью. Например, врагов своих, из тех, что позначительнее, они казнили в специально отведенном «священном» месте, привязывая жертву за руки и за ноги к четырем согнутым и притянутым толстыми веревками к земле деревьям. Потом просто перерубали веревки, и деревья, взмывая вверх, разрывали жертву на части. Этакий способ четвертования. Представляете? Таким вот образом они совмещали казнь с жертвоприношением… Простите, я, наверное, зря это рассказываю за столом? — замялся профессор.

— Нет, нет, что вы! Прошу вас, продолжайте, — кивнула Арина.

— По легенде, древляне были богатым народом, за долгие годы им удалось захватить несметные богатства у соседних племен и прочих народов, представители которых опрометчиво пытались пересечь древлянские земли. Все сокровища были помещены в двенадцать сундуков, которые они называли ларями или ковчегами. А сами ковчеги спрятаны в специально построенном вертепе, то есть в пещере. После того, как вертеп был готов, а ковчеги благополучно перенесены в него, вождь древлян приказал убить всех, кто знал о том месте. В живых оставили только одного, заставив поклясться хранить тайну вертепа. Этого человека называли ротный, от слова «рота» — клятва. Правда, для верности ротному вырвали язык, чтобы случайно не сболтнул лишнего. Должность ротного была очень почетной и передавалась из поколения в поколение. Правда, со временем обряд с вырыванием языка был упразднен, что в последствии и послужило началу падения тайны древлянской пещеры.

Во времена становления Киевской Руси древляне поняли, что с таким сильным и быстро развивающимся соседом им вскоре придется несладко. По примеру Киева решили они призвать на княжение человека со стороны. Однако, в отличие от русичей, остановили свой выбор не на варягах, а на южных соседях — хазарах. И призвали они хазарского князя Мала с дружиной. Мал — старый враг киевлян, начал совершать набеги на Киев. Однажды он хитростью заманил к себе небезызвестного князя Игоря, жестоко расправился с ним, а затем направил в Киев послов свататься к вдове Игоря Ольге. Таким образом, Мал не только попытался унизить княгиню и ее покойного мужа, но и заявил о своем праве наследования киевского престола.

Ольга приказала убить послов, а сама отправилась со своей дружиной в логово древлян. Там она притворилась, будто собирается уступить натиску Мала, напоила его дружину, а после учинила кровавое побоище. Причем правящую верхушку древлян она казнила тем самым изощренным способом, который практиковали древляне — привязывая жертву к деревьям и разрывая на четыре части. Что было дальше, официальная история умалчивает, однако в легенде говорится, что один из древлян оказался предателем. Причем это был не простой древлянин, а сам ротный. Он взялся показать киевлянам, где спрятаны сокровища древлян. Ольга послала с ним своего лучшего дружинника с двенадцатью воинами. Однако спустя две недели к воротам Киева вернулся только один дружинник. Сам он был мертв, а с ним несколько лошадей да один ковчег. Что стало с другими воинами и древлянским ротным, неизвестно, и тайна захоронения сокровищ так и осталась неразгаданной. Говорят, что спустя много лет одна дружина, заплутав в лесу, наткнулась на ту пещеру. Рассказывают также о деревянном истукане, который сторожит сокровища под землей. Однако и эту дружину постигло несчастье. В Киев вернулся только один смертельно раненый воин с одним ковчегом. Видимо, именно от него стало известно о деревянном истукане. Но больше он ничего рассказать не успел и умер.

В течение веков эта печальная история повторялась с завидной регулярностью. Только с каждым разом деревянных истуканов становилось на одного больше. Словно древний дух, охраняя сокровища своего народа, каждый раз добавлял по одному истукану, дабы отпугивать непрошеных гостей. Последний раз пещера упоминается в одном документе начала девятнадцатого века. К тому времени пещеру охраняли уже десять истуканов, а в самой пещере оставалось всего два ковчега. И вновь все то же самое. Смертельно раненый человек на лошади, один ковчег, предсмертное сообщение об истуканах и никаких следов. Жуткая история, неправда ли? Однако та информация, которой мы обладаем на сегодняшний день, в какой-то степени обнадеживает. Мы можем предположить, что двенадцатый ковчег по-прежнему находится в пещере. Значит, его можно отыскать. А ваша скрижаль — не что иное, как карта, указывающая на место, где эта пещера располагается. Мы, правда, с собой ее не принесли, я оставил ее у себя в сейфе. Но вот копию с нее сделали. — Профессор достал из кармана сложенный вчетверо листок и, развернув его, положил на стол перед Ариной. — Мы сравнили этот рисунок с картой современной Беларуси и пришли к выводу, что вот здесь, — он указал вилкой на синий кружочек, нарисованный им загодя ручкой, — находятся ваши Ольшаны. А вот здесь, — он указал на другой кружочек, — Давид-Городок. Знаете такой?

Еникеева кивнула.

— Кто, интересно, мог сделать эту карту? — задумчиво произнесла она.

— Трудно сказать. Возможно, она была изготовлена с самого начала, а может, много позже кем-нибудь из тех, кто обнаружил пещеру. В любом случае, то, что она сохранилась — просто чудо. Кстати, я не исключаю, что те, кто находил в течение веков пещеру, могли пользоваться именно этой картой. Просто каким-то образом они каждый раз теряли ее. Точно так же, всякий раз все, кто прикасался к этой тайне, погибали.

— Но где же сама пещера? — поинтересовалась Арина.

— А пещера… — Бершинский сделал паузу, словно бы подготавливая женщину. — Пещера находится здесь. — И он ткнул вилкой в изображение, чем-то напоминающее солнце.

— Так близко! — воскликнула Арина. — Я же в тех краях столько лет провела!

— Да уж, — откинувшись на спинку стула, сказал профессор. — Порой самое интересное и загадочное находится у нас прямо под носом.

— Вы меня заинтриговали, — улыбнулась Еникеева, пригубливая вино.

— Вот уж к чему не стремился, — поморщился Бершинский. — Напротив, я хотел предупредить вас об опасности.

— Так вы не готовы взяться за это дело? — насторожилась Арина.

— Ну, почему же? — Профессор слегка подался вперед и серьезно посмотрел на Еникееву. — Это наша профессия — поиск неизведанного и разгадывание загадок истории. Мы готовы отправиться в то место, которое обозначено на карте, и попытаться приподнять завесу тайны древлянской пещеры.

— В таком случае, я поеду с вами, — заявила Арина.

— Простите, но мы никогда не берем в экспедицию женщин, — возразил Бершинский. — Кроме того, я уже говорил вам, что эта поездка может оказаться крайне опасной. Слишком велик риск.

— Вы забыли, кем я работаю, — возразила Арина. — Я летчик, риск — моя профессия.

Бершинский попытался было найти еще какой-нибудь аргумент «против», но, так и не найдя, беспомощно развел руками.

— Воля ваша. Я пытался вас отговорить, но карта принадлежит вам, и вы имеете полное право распоряжаться ею по своему усмотрению. Честно говоря, я предполагал такой исход, но…

— Спасибо, — сказала Арина.

— За что?

— За то, что не обманули. Я, признаться, и такой исход тоже предполагала.

— Как? Но вы же знали, к кому обращаетесь! — встрял в разговор Пучков.

— Знала. Но еще я знала, что, когда разговор заходит о деньгах или, тем более, о каких-нибудь сокровищах, люди почему-то сильно меняются.

— Бывает, — согласился профессор. — Но это, к счастью, не наш случай. Мы с Артемом Григорьевичем люди науки, и у нас в таком предприятии исключительно научный интерес. Кроме того, мы все находки передаем в музейные коллекции.

— Правда? — Глаза у Арины слегка округлились. — И себе ничего не оставляете?

— Ни капелечки, — понурив голову, подтвердил Пучков.

— А монетки? — ехидно подмигнув Пучкову, спросил Бершинский.

— Да какие монетки! Так, скромненькая коллекция. Альберт Родионович иногда позволяет мне отбирать кое-что для себя.

— Ну ладно, не прибедняйся. У него действительно неплохая коллекция монет.

— Бывают и получше, — возразил Пучков.

— Бывают, — согласился профессор. — Зато такое количество экспонатов, которое мы с тобой передали в музей, в нашей стране не передал, наверное, никто за последние сто лет. Всё больше, наоборот, из музеев тянули.

Пучков только тяжело вздохнул.

— Кстати, Арина, а как у вас со средствами? — спросил Бершинский.

— А что? — напряглась та.

— Да нет, я не собираюсь просить у вас гонорар. Просто на экспедицию потребуются средства.

— И много?

— Прилично. Сами понимаете, нужно добраться до места, а это не ближний свет, питаться чем-то, плюс снаряжение.

— Я пока не знаю, — замялась Арина. — У меня сейчас не лучшие времена.

— В таком случае вы, надеюсь, не будете возражать, если мы подключим к делу спонсора?

— Спонсора? Нет, конечно.

— Только спонсор у нас несколько своеобразный: он тоже хочет отправиться с нами в экспедицию.

— А вот это мне уже не нравится, — покачала головой Арина.

— Но у нас нет другого выхода, — настаивал Бершинский.

— Все равно! Я… Тогда я тоже возьму с собой попутчиков. Двоих.

— Попутчиков?! — вскочил Пучков. — Еще двух женщин? Да вы в своем уме?

— А кто говорит, что это будут женщины? — нахмурилась Арина. — Я приглашу двух мужчин.

— Час от часу не легче! — вздохнул профессор. — Могу ли я поинтересоваться, кого вы вознамерились предложить в состав экспедиции?

— Не предложить, а включить, — поправила Арина.

— Нет, именно предложить, — возразил Бершинский. — Экспедицией руковожу я, поэтому — мне решать.

— Вы только что говорили, Альберт Родионович, что признаете за мной право принимать решения, поскольку я владелица карты.

— Ну, хорошо, — согласился профессор. — И что это за супчики?

— Эти «супчики» — люди, которых я очень хорошо знаю и которым полностью доверяю. Один из них — мой сосед, сантехник, а другой — мой авиамеханик. Эти люди могут нам очень пригодиться, вы себе представить не можете, какие они рукастые, всё не свете могут.

Пучков от удивления разинул рот, а Бершинский нахмурился.

— Арина, — сказал он, — это в наши планы не входило. Я готов сделать исключение, пойти на уступки и взять с собой вас. Но включать в состав экспедиции посторонних людей…

— Но вы же согласились взять с собой этого спонсора?

— Согласился. Потому что он берет на себя все расходы по нашей экспедиции. Без него она бы просто не состоялась, понимаете?

— В таком случае, если вы не согласитесь взять моих людей, Альберт Родионович, то и я отказываюсь, а без меня, насколько я понимаю, экспедиция тоже не состоится.

— Это нечестно, Арина. Вы загоняете меня в угол.

— Каждый человек действует теми методами, которыми может. Я не считаю, что поступаю нечестно. Я вам благодарна за то, что вы рассказали мне о скрижали, но и я бы не хотела вас разочаровывать, поскольку понимаю, что для вас это крайне интересный материал. Поэтому давайте договоримся так: я не знаю, какие у вас взаимоотношения с вашим спонсором и что он будет иметь от этой экспедиции. Мне многого не нужно, я надеюсь, что смогу оставить себе что-нибудь из того, что мы с вами, возможно, найдем. Единственное, что я хочу, так это немного попутешествовать по миру. Прохора и Марата я просто хочу отблагодарить за все, что они для меня сделали. Поверьте, они люди совершенно бескорыстные. И наградой им будет уже одно участие в таком заманчивом приключении.

— Ну, хорошо, — сдался Бершинский. — Я чувствую, что мне вас не переубедить. В таком случае, послезавтра жду вас троих у меня в университете в полдень. Обсудим план экспедиции и поговорим о сроках.

— Спасибо, — улыбнулась Еникеева. — Тогда до скорой встречи.

Она поднялась, накинула на плечо сумочку и, обдав Бершинского грейпфрутовым ароматом своих утонченных духов, направилась к выходу.

— Ну и дела! — протянул Пучков. — Это что же получается, нас уже шестеро?

— Получается, — процедил сквозь зубы Бершинский.

Он не привык поддаваться женщинам. Но Еникеева предстала таким крепким орешком, который оказался ему не по зубам, из-за чего он даже рассердился на себя. Он прекрасно знал, что непрофессионалы в экспедиции доставляют одни лишь хлопоты. Ну хорошо, взяли бы одного Игната, спонсора. Ну, двух, включая Арину. Хотя уже одну Арину можно считать за двоих — женщина все-таки. Но теперь получается целых четыре человека на двух профессиональных искателей. Выходит, с ними со всеми придется нянчиться? Так ведь и до работы руки не дойдут.

— Да ладно, Альберт Родионович, не переживайте, — решил ободрить его Пучков. — Справимся как-нибудь с этими четырьмя дилетантами.

— Хотелось бы верить, что этот список окончательный, — проговорил Бершинский.