Кто угрожает России? Вызовы будущего

С августом 2007 года связывают начало мирового кризиса ликвидности ценных бумаг – проще говоря, начало кризиса доверия к ним. Рынок межбанковского кредитования к тому времени фактически остановил работу в связи со слухами о финансовых потерях банков, поэтому Центральные Банки развитых стран были вынуждены самостоятельно его поддерживать, и всего за несколько дней размер вливаний составил более 300 миллиардов евро.

К сентябрю 2007 года в США уже примерно 50 ипотечных институтов объявили себя банкротами. Финансовый кризис стало невозможно скрывать, ведь разорение этих компаний привело к росту безработицы, особенно в строительном секторе. Тогда же в Европе случилась первая массовая паника вкладчиков, осадивших отделения британского банка «Nothern Rock» с целью немедленно обналичить свои накопления.

Октябрь и ноябрь добавили в список потерпевших американский банк «Merrill Lynch», специализировавшийся на ипотеке. Понесли убытки и другие крупнейшие банки: в США – «Citigroup», в Европе – «HSBC».

Тут о мировом экономическом кризисе заговорили все ведущие финансисты и представители правительств, однако в России его влияние еще не ощущалось.

В декабре правительство Соединенных Штатов разработало пакет антикризисных мер и отдало на проверку рейтинговым агентствам кредитные бумаги на сумму 100 миллиардов долларов. Однако кризис продолжал набирать обороты, распространяясь на остальные секторы экономики. Вслед за США страх перед ним охватил Европу.

В начале 2008 года банки один за другим продолжали списывать потери. Цифры убытков достигли невиданных величин. Многие банки оказывали поддержку друг другу, но со временем выяснилось, что средств не хватает. Так, в феврале «KfW» – немецкий государственный банк, оказавший в свое время поддержку «IKB» – объявил, что больше не способен предоставлять необходимые второму миллиарды евро. «IKB» – ключевой для Германии банк, поэтому недостающие суммы финансовых средств было решено возмещать из государственного бюджета. А для британского «Northern Rock» единственным выходом стала национализация.

На протяжении всей первой половины 2008 года акции банков США и Европы продолжали падать в цене. Снижалась стоимость акций американских агентств, работающих с ипотекой. «Freddie Mac» и «Fannie Mae» пришлось национализировать в сентябре 2008 года.

15 сентября 2008 года ознаменовался сразу несколькими потрясениями, ставшими мощными катализаторами мирового экономического кризиса: «Lehman Brothers» объявил о своем банкротстве, «Bank of America Corp» был поглощен «Merrill Lynch», а также упал рейтинг «American International Group» (AIG) – крупнейшего страховщика в мире, который испытывал острую нехватку «живых» денег из-за убытков, понесенных по ипотеке.

Эти события вызвали стремительный «эффект домино», выразившийся в волне банкротств, слияний и поглощений как в США, так и в Европе. Наконец-то мировой экономический кризис дотянулся до России.

* * *

О начале кризисных явлений в нашей экономике заговорили еще в феврале 2008 года, когда Центробанк признал существование определенных проблем с ликвидностью у отечественных банков. В то же время начался спад на фондовом рынке, а большинство инвесторов обратили свой взгляд на рынок недвижимости, в результате чего рост цен на жилье ускорился и прекратился только в мае. К этому моменту индексы РТС и ММВБ, описывающие состояние нашей экономики, начали стремительно падать. Тогда же возник конфликт между Россией и Европой по поводу форм сотрудничества в совместных энергетических проектах. Масла в огонь подлила война с Грузией. Все эти события привели к оттоку иностранного капитала и снижению объемов экспорта.

Однако точкой отсчета настоящего экономического кризиса в России считается именно 16 сентября 2008 года, получившее название «черного вторника», который последовал за событиями предыдущего дня в США. Из-за падения биржевых индексов торги на фондовом рынке были прекращены. И хотя в последующие дни наблюдался рост индексов, биржа оказалась в ситуации полной неопределенности.

Первой российской жертвой экономического кризиса стал инвестиционный банк «КИТ Финанс», имевший неисполненных обязательств на сумму около 10 миллиардов рублей. За ним последовали «Связь-банк», «Собинбанк», «Глобэкс». От полного банкротства их спасла только продажа. Покупателями выступили РЖД и АЛРОСА, ВЭБ – то есть по факту государственные структуры. Чтобы спасти банковскую систему России, правительству пришлось «раскупорить» золотовалютные резервы страны, и только за сентябрь-октябрь они уменьшились на 100 миллиардов долларов.

Акции банков и компаний под негативным воздействием экономического кризиса снижались очень стремительно, начались массовые увольнения в связи с необходимостью сокращать издержки. Российские банки и организации обратились к правительству за экстренной помощью. Но правительство согласилось предоставить эту помощь только ключевым для страны компаниям. В декабре 2008 года был опубликован список, в который вошли 295 таких компаний.

Сегодня экономисты разводят руками: дескать, этот кризис нельзя было предсказать, а потому нельзя было и подготовиться, решения приходилось принимать очень быстро и на интуитивной основе, спасая хотя бы то, что работало и без чего нельзя работать дальше. Однако на самом деле они лукавят. Текущий кризис был предсказан очень давно, почти век назад. И сделал это наш выдающийся соотечественник – советский экономист Николай Дмитриевич Кондратьев.

* * *

Николай Кондратьев родился в 1892 году. Выходец из крестьянской семьи, он учился в церковно-учительской семинарии. В 1905 году примкнул к эсерам (социалистам-революционерам), за революционную деятельность был исключен из семинарии и несколько месяцев провел в тюрьме. В 1911 году он сдал экзамен на аттестат зрелости и поступил на юридический факультет Петербургского университета. Учителями Кондратьева были экономист Михаил Туган-Барановский, историк Александр Лаппо-Данилевский, социолог Максим Ковалевский. В 1915 году Кондратьев окончил университет и был оставлен при кафедре политической экономии для подготовки к профессуре. Теоретические занятия он совмещал с практической деятельностью – с 1916 года заведовал статистико-экономическим отделом Земского союза Петрограда. В январе 1917 года опубликовал статью «Продовольственный кризис и задача организации хозяйства», в которой развивал идею планомерного государственного регулирования экономической жизни в целях преодоления продовольственного кризиса.

После Февральской революции 1917 года Кондратьев принял активнейшее участие в строительстве нового государства, заняв должность в аппарате Временного правительства. Октябрьский переворот большевиков он принял в штыки, даже ушел в подполье, пытаясь организовать сопротивление. Взгляды Кондратьева на происходящее хорошо отражает статья «Годы революции с экономической точки зрения» (1918), в которой он писал о невозможности «национально-хозяйственного возрождения» до тех пор, «пока нет национальной власти, пока существует чисто классовая утопическая власть и проделывает с народным хозяйством самые дикие опыты».

В дальнейшем отношение Кондратьева к большевикам изменилось. Он переехал в Москву и возглавил Экономический отдел Совета сельскохозяйственной кооперации. Кондратьев руководил разработкой 1-го перспективного плана развития сельского хозяйства РСФСР на 1923/24 – 1927/28 годы («пятилетка Кондратьева»).

Однако его борьба с большевиками не могла остаться без последствий. В августе 1920 года он проходил по делу «Союза возрождения», был заключен в концлагерь «до конца Гражданской войны», но через месяц выпущен. Новый арест последовал в августе 1922 года с целью высылки за границу, но по настоянию Наркомфина Кондратьев был оставлен и выпущен из тюрьмы. В 1928 году «кондратьевщину» объявили «идеологией кулачества», «реставрацией капитализма». Ученого отстранили от руководства созданного им Института конъюнктуры, который в 1929 году был закрыт. В 1930 году Кондратьева снова арестовали, и по делу так называемой «Трудовой крестьянской партии» он был осужден на восемь лет тюрьмы. 17 сентября 1938 года военный трибунал приговорил Кондратьева к смертной казни, в тот же день экономист был расстрелян.

Из-за того, что Кондратьев был репрессирован, его теоретические изыскания оказались на периферии экономической науки, и мощнейший инструмент прогнозирования будущего долгое время оставался невостребованным. А изучать труды Кондратьева стоило бы – ведь он из середины 1920-х годов разглядел и Великую депрессию 1929–1933 годов, и глобальный кризис 1973–1975 годов, и наши сегодняшние проблемы.

* * *

Главным открытием Николая Дмитриевича Кондратьева считаются «большие циклы экономической конъюнктуры» («циклы Кондратьева»). Доклад под таким названием ученый прочитал 6 февраля 1926 года в Институте экономики РАНИОН. В докладе была четко сформулирована гипотеза Кондратьева о существовании «больших циклов» конъюнктуры (под которой он понимал «направление и степень изменения совокупности элементов народо-хозяйственной жизни по сравнению с предшествующим моментом»), обозначены временные периоды первых трех циклов в истории капиталистической экономики, а также высказаны некоторые дополнительные соображения, названные «эмпирическими правильностями».

Кондратьев выделял три цикла:

1-й – 1780–1790 годы, повышение конъюнктуры, 1810–1817 годы, понижение конъюнктуры, 1844–1851;

2-й – 1844–1855 годы, повышение конъюнктуры, 1870–1875 годы, понижение конъюнктуры, 1890–1896 годы;

3-й – 1891–1896 годы, повышение конъюнктуры, 1914–1920 годы, понижение конъюнктуры.

Исследования и выводы Кондратьева основывались на эмпирическом анализе большого числа экономических показателей различных капиталистических стран на довольно длительных промежутках времени, охватывающих 150 лет. Эти показатели: индексы цен, государственные долговые бумаги, номинальная заработная плата, показатели внешнеторгового оборота, добыча угля, золота, производство свинца, чугуна и тому подобное.

Таким образом, Кондратьев показал, что при капитализме экономические рост и спад имеют циклический характер, не зависящий от уровня развития средств производства и количества вовлеченных в экономические отношения государств. Циклы состоят из чередующихся периодов относительно высоких и относительно низких темпов экономического роста. Продолжительность цикла составляет в среднем 50 лет, но с возможным отклонением в 10 лет (от 40 до 60 лет).

Математическая методика исследования, применявшаяся Кондратьевым, была не лишена недостатков и подвергалась справедливой критике со стороны его оппонентов, но все возражения касались лишь точной периодизации циклов, а не их существования.

Ориентируясь на расчеты Кондратьева, мы можем описать те циклы, которые ученый уже не застал:

4-й – с 1945–1947 годы по 1981–1983 годы; 5-й – с 1981–1983 годы по 2018 год; 6-й – с 2018 года по 2060 год.

Для нас наиболее важным здесь является вывод о цикличности глобальных кризисов, которые также случаются раз в 50 лет (плюс-минус 10) и отмечены минимумами конъюнктуры. Исходя из того, что предыдущий кризис начался в 1973 году, можно сделать вывод, что в 2009 году новый кризис только начинается, и нас ждет (как и предвещал министр финансов) много «веселых» дней.

Но не всё так просто, как может показаться. Во-первых, сам Кондратьев не выделял какие-то особые кризисы внутри своих циклов – наоборот, он подчеркивал, что внутри длинных волн конъюнктуры есть короткие циклы капиталистического развития (7 – 11 лет), которые как бы нанизываются на соответствующие фазы и изменяют свою динамику в зависимости от нее: в периоды длительного подъема больше времени приходится на «процветание», а в периоды длительного спада учащаются кризисные годы. Во-вторых, Кондратьев и сторонники его теории заметили, что длинные волны имеют тенденцию к сокращению по мере развития рынков – то есть продолжительность цикла в 50 лет не является жестко заданной некими объективными законами природы, посему теория Кондратьева не может служить в качестве инструмента по «назначению» точных дат грядущих кризисов, а дает нам лишь понимание того, на какой стадии развития экономики (рост или падение) мы в данный момент находимся.

Так вот, мы находимся на «понижательной» фазе, приблизившись к минимуму экономической конъюнктуры. До начала «повышательной» фазы пройдет еще несколько (от пяти до семи) лет, то есть уверенного роста нужно ждать не раньше 2015 года.

Однако это вовсе не означает, что до указанной даты мы будем прозябать в нищете и голоде, а потом всё вдруг зацветет и заколосится – нет, процесс гораздо сложнее и многообразнее.

Ведь Кондратьев в рамках своей теории сделал еще одно важное открытие – он описал, какие изменения в уклад нашей жизни привносят кризисы, происходящие на стыке старой «понижательной» и новой «повышательной» фаз.

* * *

На протяжении исследуемого периода ученый выделил «эмпирические правильности». В частности, он указал, что в самом начале «повышательной» фазы происходит глубокое изменение всей жизни капиталистического общества. Этим изменениям предшествуют значительные научно-технические изобретения и нововведения.

В «повышательной» фазе первого цикла это были развитие текстильной промышленности и производство чугуна, изменившие экономические и социальные условия общества.

В «повышательной» фазе второго цикла началось строительство сети железных дорог, которые позволили освоить новые территории и преобразовать сельское хозяйство.

В «повышательной» фазе третьего цикла произошло широкое внедрение электричества, радио и телефона.

Перспективы нового подъема Кондратьев видел в автомобильной промышленности. Сегодня мы знаем, что он был прав: начиная с середины 1940-х годов автомобили, двигатели внутреннего сгорания и нефтепереработка уверенно захватили все сферы жизни, нефть стала кровью цивилизации, обеспечивая не только транспортные, но энергетические нужды.

Больше того, на наших глазах произошла и научно-техническая революция «повышательной» фазы пятого цикла (1980-е годы): она была отмечена бурным развитием электроники, вычислительной, лазерной и телекоммуникационной техники. Благодаря ей появились предметы быта, без которых мы сегодня уже не представляем себе комфортное существование: мобильные телефоны, персональные компьютеры, информационные сети, системы глобального позиционирования.

Какая революция ждет нас на «повышательной» фазе шестого цикла, начало которой придется на период с 2015 по 2018 годы? Этого пока не знает никто. Ведь, согласно тому же Кондратьеву, новые «прорывные» технологии зародятся (а возможно, уже зародились!) в небольших малоизвестных лабораториях и фирмах – именно маленькие компании за четверть века вырастут в колоссальные международные корпорации, изменив своей продукцией нашу жизнь. Отдельные футурологи говорят, что, возможно, прорыв произойдет в области высокотехнологичной медицины и генной инженерии – там уже накоплен серьезный потенциал для рывка. Если это так, то мы стоим на пороге эры «лекарств от всех болезней», регенерации поврежденных органов и детей «из пробирки». Но может оказаться и так, что прорыв произойдет в другом направлении – например, в сфере энергетики.

Теория Кондратьева находит сегодня поддержку у ведущих экономистов, анализирующих развитие мирового экономического кризиса. Они прямо указывают на то, что современный кризис является следствием циклического спада, на который наложилось стремительное сдувание ипотечного «пузыря». Сегодня, по мнению экономистов, мы достигли «дна» кризиса, и хотя некоторые скачкообразные колебания еще будут, уже в начале 2010 года (самое позднее – осенью 2010 года) мировая экономика пойдет в рост.

Следует учитывать, что настоящий кризис заметно отличается от всех предыдущих. В него оказались вовлечены почти все страны мира, благодаря тому, что глобализация к началу XXI века практически завершилась. Соответственно, и пути из кризиса искали сообща. На грани банкротства сегодня оказались не только крупнейшие компании, но и государства: например, Исландия и Швейцария, которые предпочитали наполнять свои бюджеты за счет спекуляций с ценными бумагами, в том числе с ипотечными облигациями. В другие времена им легко позволили бы рухнуть в бездну дефолта, но в современном мире, где все зависят друг от друга, подобная практика ведет к углублению кризиса, которого никто не хочет.

Весьма энергичные действия по снижению воздействия кризисных явлений предприняли и США. Американские лидеры хорошо помнят уроки Великой депрессии, которая привела к возвышению нацистов и Второй мировой войне. Мрачные прогнозы тех, кто предсказывал крушение американской экономики, не оправдались. Доллар не только устоял, но и укрепил свои позиции – мир подтвердил, что и в дальнейшем будет им пользоваться при международной торговле. А это означает, что американцы могут прибегать к полному набору финансовых инструментов для снижения долгового бремени и будут продолжать получать свой немалый процент со всех финансовых сделок. Не следует забывать и о том, что страны мира задолжали США ничуть не меньше, чем США задолжали им – доля американских инвестиций в развивающихся экономиках (в том числе Китая) очень велика, и если начнется «бегство» от доллара и американских ценных бумаг, в первую очередь могут пострадать именно эти, менее развитые, экономики. Мы уже ощутили неравенство весовых категорий, когда столкнулись с кризисом осенью 2008 года, потеряв из-за бегства инвесторов треть золотовалютных запасов страны.

Умело предотвратив Великую депрессию, Соединенные Штаты способствовали выходу из мирового экономического кризиса. И мы видим, что уже Китай (главный торговый партнер США) начинает идти в рост, за ним подтягиваются и другие. Экономики развитых государств хотя и демонстрируют рецессию, но зато успешно выводят из обращения «лишнюю бумагу», то есть обесценившиеся акции и переоцененные активы – происходит очищение фондовых рынков, характерное для любых кризисов в рамках капиталистической экономики, но если раньше оно сопровождалось массовыми самоубийствами, скатыванием в нищету городов и целых районов, то сегодня ситуация ухудшилась незначительно. Скажем, Россия по макроэкономическим показателям откатилась всего лишь на два года назад. Знаете, 2007 год был не самым худшим в нашей истории!

* * *

Преодолевая кризис, американцы уже задумываются о том, как будет выглядеть мир на «повышательной» фазе шестого цикла. И когда читаешь выступления их политических лидеров, то складывается впечатление, будто бы последние очень внимательно штудировали труды Николая Кондратьева и запомнили его «эмпирическую правильность» о неизбежности научно-технической революции, которая последует сразу за кризисом.

Вот, например, что сказал президент Барак Обама 27 апреля 2009 года на ежегодном собрании Американской национальной академии наук:

...

«В такой трудный момент находятся те, кто говорит, что мы не можем позволить себе инвестировать в науку, что поддержка исследований – это что-то вроде роскоши в то время, когда приходится ограничивать себя лишь самым необходимым. Я категорически не согласен с этим. Сегодня наука больше, чем когда-либо раньше, нужна для нашего благосостояния, нашей безопасности, нашего здоровья, сохранения нашей окружающей среды и нашего качества жизни. <…> Мы будем выделять более трех процентов ВВП на исследования и разработки. Мы не просто достигнем, мы превысим уровень времен космической гонки, вкладывая средства в фундаментальные и прикладные исследования, создавая новые стимулы для частных инноваций, поддерживая прорывы в энергетике и медицине, и улучшая математическое и естественнонаучное образование. Это – крупнейшее вложение в научные исследования и инновации в американской истории. Только подумайте, чего мы сможем достичь благодаря этому: солнечные батареи, дешевые, как краска; „зеленые“ здания, сами производящие всю энергию, которую потребляют; компьютерные программы, занятия с которыми столь же эффективны, как индивидуальные занятия с учителем; протезы, настолько совершенные, что с их помощью можно будет снова играть на пианино; расширение границ человеческого знания о себе и мире вокруг нас. Мы можем это сделать. Использование открытий, совершенных полстолетия назад, питало наше процветание и успехи нашей страны в последующие полстолетия. Решения о поддержке науки, которые я принимаю сегодня, будут питать наши успехи в течение следующих 50 лет. Только так мы добьемся, что труд нынешнего поколения станет основой прогресса и процветания в XXI столетии в глазах наших детей и внуков».

Прекрасные слова! Казалось бы, нечто подобное мы должны услышать и от наших лидеров – ведь не хотят же они, чтобы Россия после кризиса стала еще более отсталой, чем была до него.

И действительно, летом 2009 года президент Дмитрий Медведев сделал несколько заявлений, которые связывают с желанием руководства России приступить к созданию в стране высокотехнологичной промышленности и национальной инновационной системы (НИС).

Прежде всего в ряду президентских инициатив надо отметить два заседания, в июне и в июле, Комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики: первое – в компьютерной антивирусной Лаборатории Касперского, второе – в Федеральном ядерном центре «Всероссийский научно-исследовательский институт экспериментальной физики» в Сарове. Именно на этих мероприятиях президент обозначил приоритеты инновационного развития российской экономики в «посткризисный» период: энергоэффективность и энергосбережение, ядерные технологии, космические технологии, технологии в сфере медицины и стратегические информационные технологии. В конце июля состоялось заседание Совета безопасности, посвященное производству суперкомпьютеров: в ближайшие годы на эти цели будет выделено 2,5 миллиарда рублей. Наконец, совсем уж беспрецедентный шаг – экстренное возвращение депутатов Госдумы из отпусков специально для того, чтобы принять президентский законопроект о создании малых инновационных предприятий при вузах.

Подобные инициативы внушают надежду на то, что ситуация с наукой в России изменится в лучшую сторону. Однако давайте посмотрим на цифры. В настоящее время в нашей стране на науку выделяется не более 2 % бюджета, который в свою очередь составляет около 20 % ВВП России. Учитывая, что наш ВВП в десять раз меньше ВВП США, то совершенно ясно, что российская наука в следующие пятьдесят лет не обеспечит конкурентоспособность России не только в соревновании с США, но и в соревновании, например, с Португалией. В настоящее время ВВП США составляет 14,3 триллионов долларов, ВВП России – 1,2 триллиона. Вследствие этого в США расходы государства на науку будут составлять свыше 400 миллиардов, а расходы на науку в России – 6,4 миллиардов.

Может быть, российское правительство предполагает резко увеличить расходы на науку, новые технологии и образование в ближайшем будущем, обогнав в этом намерении самого Обаму? Посмотрим другие цифры, а именно – изменения в бюджете 2009 года, внесенные Министерством финансов в связи с кризисом.

Уменьшение расходов: инфраструктура (-56,4 %), субсидии бюджетам субъектов РФ (-19,9 %), функционирование Вооруженных сил (-8%), дорожное хозяйство (-26,2 %), высшее образование (-6,4 %), культура (-22 %), фундаментальные исследования (-9,4 %), органы безопасности (-3,4 %). Увеличение расходов (то есть прямая антикризисная поддержка): помощь дотационным регионам (+34,2 %), безопасность транспорта (+19,2 %), телевидение и радиовещание (+34,9 %), топливно-энергетический комплекс (+40,3 %).

Дотационные регионы, безусловно, нуждаются в адресной поддержке, но так ли уж тяжело приходится нашим нефтяникам и газовикам? А наши телемагнаты так обнищали, что им уже не хватает денег рекламодателей? На том ли экономит наша экономика?..

Унизительными выглядят сегодня и доходы научных работников. Средний оклад рядового преподавателя с высшим образованием составляет в целом по стране 10 тысяч рублей в месяц, кандидата наук – 13 тысяч, доцент с кандидатской степенью зарабатывает 16,2 тысяч, а с докторской – 20,2 тысяч рублей. В Европе же, где основные разработки ведутся именно в вузах, начальная зарплата молодого ученого составляет в среднем более двух тысяч евро.

К неутешительному выводу о перспективах российской науки пришел и наш знаменитый соотечественник – нобелевский лауреат академик Жорес Алферов.

«Самая главная проблема российской науки сейчас, – сказал он в интервью „Новым известиям“, – это даже не низкое финансирование, которое, несмотря на его улучшение за последние восемь лет, по-прежнему в несколько раз ниже, чем в советское время. Сейчас самая главная проблема заключается в том, что наши практические результаты не востребованы в своей стране ни экономикой, ни обществом. Поэтому единственное, что может возродить Россию – это возрождение промышленности высоких технологий…»

Похоже, шансы на восстановление научно-технического потенциала в современной России невелики. Если наука никому не нужна, значит, она не может развиваться, и никакой кризис ситуацию не изменит, а если изменит, то в худшую сторону.

Это очень печально, ведь Николай Кондратьев в своих работах указывал еще на одну «эмпирическую правильность»: «повышательные» фазы экономических циклов, которые следуют за кризисами, очень богаты на социальные потрясения, на революции и войны. А новая наука, как известно, – это и новое оружие. Сможем ли мы противостоять угрозам, которые несут нам войны будущего? Сэкономив копейки в кризис, не потеряем ли мы всё, когда он закончится?..

Превосходство в воздухе

Одним из обязательных атрибутов развитого государства является наличие собственной авиации. Это и понятно: авиация позволяет не только защищать небо страны и осуществлять быстрые перевозки на значительные расстояния, но и обеспечивает ликвидацию катастроф, эвакуацию терпящих бедствие из труднодоступных районов, то есть уже одним своим существованием позволяет снизить уровень угроз. И раньше никаких проблем с авиацией у нас не было – Советский Союз хотя и не являлся лидером по авиапроизводству и авиаперевозкам, тем не менее уверенно «держал марку», создавая новые поколения самолетов. Казалось бы, у отечественной авиации не будет серьезных проблем и в будущем, однако ожидания эти не оправдались.

4 декабря 2008 года в ходе выступления перед российским народом экс-президент и премьер-министр Владимир Путин довольно уничижительно отзывался о гражданской авиации своей страны и конкретно – о самолетах, которые, по его утверждению, «ненадежны и неэкономичны». Зная ситуацию, с его оценкой трудно не согласиться, но тогда возникают вопросы. И самый главный из них звучит так: что делается для того, чтобы «поднять» нашу гражданскую авиацию до мирового уровня?

* * *

У невысокой конкурентоспособности российской авиации есть объективные причины, обусловленные доставшимся наследием. В Советском Союзе лучшие кадры авиаконструкторов работали на оборонных предприятиях. Почти все наши гражданские самолеты, рассчитанные на пассажирские перевозки, созданы конструкторами, которые начинали именно в военной сфере. Отцы-основатели советского авиапрома: Андрей Туполев, Александр Яковлев, Сергей Ильюшин – прежде всего офицеры, разрабатывавшие бомбардировщики, штурмовики, истребители и лишь в последнюю очередь задумывавшиеся о гражданских нуждах. Но если транспортный самолет ВВС довольно легко переделать в грузовой гражданский, то бомбардировщик проблематично доработать до авиалайнера. Дело в том, что военные самолеты создаются под выполнение определенных задач за короткое время: взлететь, прорвать воздушную оборону противника, уничтожить цель и быстро вернуться. Об экономичности при решении таких задач не думают, аэродинамика фюзеляжей и двигатели рассчитываются на экстремальные режимы боя, вопрос об их долговечности не обсуждается. Все эти «особые» представления о том, как должно выглядеть конструирование самолетов, перекочевывало из военной сферы в гражданскую, причем наиболее интересные и прорывные разработки военными придерживались, оставаясь под грифом «секретно».

Подобный подход вполне работал, когда Советский Союз и страны «соцлагеря» представляли собой единое экономическое пространство, изолированное от остального мира. В конце концов, ну не было качественного народного автомобиля – ездили на том, что было, еще и в очередь записывались. Проблемы отечественного авиапрома обнажились сразу после того, как СССР рухнул и российские компании столкнулись с реалиями рыночной экономики. Можно сказать, что с этого момента гражданская авиация в России переживает перманентный кризис.

Прежде всего выяснилось, что мировой рынок авиаперевозок давно поделен и новых игроков на нем не ждут. Больше того, на этом рынке царят настоящие «законы джунглей»: сильнейший в прямом смысле пожирает слабейшего. Были, например, в истории компания «Дуглас» («Douglas Aircraft Company»), производившая очень неплохие самолеты, и авиаперевозчик «Пан Америкен» («Pan American World Airways»), являвшийся безусловным лидером трансатлантических авиалиний. Обе компании считались надежнейшими и воспринимались как национальные символы США – и где они теперь?..

Российские авиапроизводители наивно полагали, что могут предложить мировым рынкам нечто принципиально новое. Они легко соглашались на акционирование, мечтали о западных инвестициях, а потом вдруг оказывались у разбитого корыта, когда целые заводы выкупались по символической цене и целенаправленно банкротились. Так, на грани разорения и ликвидации в середине 1990-х годов оказался один из важнейших производителей авиадвигателей в стране – Петербургский завод имени Климова, рассчитывавший на широкое сотрудничество с западными компаниями, которые однако вместо развития совместных проектов предпочли навязывать заводу свою продукцию, лишая его минимальных шансов на выживание в условиях рыночной экономики. Завод спасло государство, но вряд ли от этого его продукция стала надежнее и эффективнее западных аналогов.

Выйдя на мировой рынок, отечественный авиапроизводитель с удивлением для себя обнаружил, что его «изделия» не соответствуют международным требованиям ни по качеству, ни по существующим стандартам. Возникла проблема сертификации, причем с течением времени требования лишь ужесточались. Отечественные самолеты оказались слишком шумными, слишком загрязняли окружающую среду, требовали особого технического обслуживания, а потому были востребованы только в слаборазвитых странах из-за своей относительной дешевизны. Но и в этом случае потенциальный покупатель в любой момент мог отменить сделку, соблазнившись на предложения крупных западных компаний, которые по демпинговым ценам продают устаревшую, но прошедшую капитальный ремонт технику.

* * *

Стало очевидным, что отечественная гражданская авиация без государственной поддержки обречена на деградацию и отмирание. И в начале XXI века российское правительство предприняло ряд шагов, направленных на ее развитие. Были введены высокие пошлины на закупку самолетов иностранного производства: сегодня при импорте гражданского самолета необходимо заплатить государству 20 % от его стоимости. Кроме того, импортные самолеты облагаются 18 %-ным НДС. Также в 2001 году правительство предоставило возможность авиаперевозчикам покупать российские самолеты в рассрочку, обеспечив заказами простаивающие заводы. Минэкономразвития даже организовало конкурс, в рамках которого для реализации государственных лизинговых программ были отобраны две полугосударственные компании: ОАО «Ильюшин Финанс Ко» (доля государства 38 %) и ОАО «Финансово-лизинговая компания» (доля государства 58 %).

Но чуда не произошло. В 2002 году с российских заводов было поставлено всего 7 новых самолетов, в 2003 году – 15, в 2004 году – снова 7. Кроме того, эти новые машины зачастую не отвечают международным требованиям, что создает серьезные проблемы в обеспечении международных перевозок. Так, «Аэрофлот» был вынужден с 1 января 2005 года прекратить полеты в Европу и США самолета «Ил-96», который не оснащен системами оповещения о сближении с землей.

Фактически речь идет о штучном производстве. И это производство диктуется спросом, а российские авиаперевозчики предпочитают продукцию компании «Boeing». Сравним: «Boeing» в год выпускает 500 самолетов. То есть в России пока нет повода для создания серийных гражданских самолетов нового поколения.

Не изменили ситуацию и действующие федеральные программы «Модернизация транспортной системы России» (подпрограмма «Гражданская авиация») и «Развитие гражданской авиационной техники России на 2002–2010 гг. и на период до 2015 года».

В рамках указанных программ из госбюджета были выделены серьезные суммы на создание, отработку и запуск в серию двух перспективных самолетов: «Ту-334» и «Sukhoi Superjet 100».

На указанных проектах нужно остановиться особо, ведь создание этих машин – последняя надежда отечественного авиапрома. Если их не удастся запустить в серийное производство, ближайшее десятилетие станет последним для национальной авиации России.

«Ту-334» – ближнемагистральный турбореактивный самолет на 102 пассажира. Максимальная дальность полета – 3150 километров.

«Ту-334» разрабатывался с целью заменить выводящиеся из эксплуатации «Ту-134», «Ту-154Б» и «Як-42». При этом он имеет много общего с «Ту-134»: Т-образное хвостовое оперение, два двигателя, расположенных в хвосте, и пассажировместимость. Фюзеляж «Ту-334» представляет собой уменьшенный вариант фюзеляжа «Ту-204».

Первый полет прототипа «Ту-334» состоялся 8 февраля 1999 года. Впоследствии эта машина была показана на нескольких авиационных выставках.

Первоначально планировалось развернуть производство «Ту-334» на двух заводах: в России на КАПО имени Горбунова (Казань) и на Украине на киевском заводе «Авиант». Но впоследствии было принято решение производить его только в России, поскольку украинские промышленные предприятия больше не считаются надежными партнерами. В 2003 году был представлен модифицированный вариант «Ту-334-100».

Несмотря на поддержку со стороны правительства и президента, потенциальные заказчики не спешат тратиться на новый самолет. К ноябрю 2006 году получены предварительные заказы на производство 50 машин для шести российских авиаперевозчиков. Но через год было собрано всего лишь пять корпусов, включая один, разрушенный на статических испытаниях, и два испытательных летных экземпляра.

Возможно, машину спасет заказ Ирана, который намерен приобрести сто самолетов «Ту-214» и «Ту-334» в течение десяти лет. Кроме того, шесть машин с VIP-салонами заказала администрация президента.

В августе 2008 года исполнительный директор ОАО «Туполев» Сергей Ильюшенков официально заявил, что серийное производство бизнес-варианта «Ту-334» начнется «в ближайшие полгода». Однако с августа многое изменилось – грянул мировой экономический кризис, и «туполевцам», возможно, придется пересмотреть свои планы.

Конкурентом «Ту-334» выступает самолет «Sukhoi Superjet 100» («SSJ», прежнее название «RRJ» – «Russian Regional Jet»), создаваемый компанией «Гражданские самолеты Сухого» и корпорацией «Boeing» при участии известных западных авиастроителей.

Семейство самолетов «SSJ» будет представлено на рынке авиаперевозок моделями «Superjet 100-75» и «Superjet 100-95» – вместимостью 75 и 95 пассажиров соответственно. Дальность полета для первой машины составляет 4550 километров, для второй – 4420 километров.

Хотя «Sukhoi Superjet 100» отстает по готовности от «Ту-334», его образец, оснащенный двумя двигателями SaM-146 производства «PowerJet», уже начал полеты в рамках испытательной программы. Первый полет состоялся 18 мая 2008 года, самолет провел в воздухе больше часа и получил высокие оценки летного экипажа и инженеров-испытателей.

Сборку самолетов будет осуществлять Производственное Объединение «Гражданских самолетов Сухого» в Комсомольске-на-Амуре. Его создатели надеются, что сертификат летной годности будет получен летом 2009 года, а поставки заказчикам начнутся в третьем квартале 2009 года. До 2025 года предполагается выпустить и продать 1200 самолетов.

За последние годы российское правительство несколько раз пересматривало свое отношение к «Ту-334» и «Sukhoi Superjet 100». Государственная программа развития гражданской авиации предусматривает выпуск 236 авиалайнеров до 2012 года, но не уточняется, каким именно самолетам будет отдано предпочтение. Первые годы поддержка оказывалась «Ту-334» как более готовой машине, но из-за проблем с украинскими партнерами приоритеты поменялись, и государственное финансирование было перенаправлено в «Гражданские самолеты Сухого». Это выглядело обоснованным, ведь в создании «Sukhoi Superjet 100» принимают участие ведущие западные компании, а значит, он без проблем будет сертифицирован и допущен на международные трассы. Однако когда пришло время решать, на каком самолете будут летать президент и члены правительства, эксперты посоветовали «Ту-334», поскольку он не зависит от иностранных поставщиков.

* * *

Отвечая на вопросы российских граждан, премьер-министр Владимир Путин заверил, что государство будет и в дальнейшем поддерживать отечественную авиационную промышленность, помогая ей пережить трудные времена. Хотя авиаперевозчики смогут беспрепятственно покупать западные самолеты, по лизинговым схемам им будет предоставлена возможность заказывать новые машины и у российского производителя. Кроме того, цены на авиабилеты для блага будущих пассажиров будут искусственно снижены государственными компенсациями.

Последняя инициатива явно избыточна и похожа на популистское заявление, ведь если начать оплачивать часть пассажирского билета из казны, это не приведет к снижению цен, а позволит авиаперевозчикам получать гарантированную сверхприбыль за счет всех налогоплательщиков.

Идея же поддержки производителя лизингом (то есть прямой покупкой самолетов государством с передачей их в пользование доверенным компаниям) натыкается в наших условиях на ряд почти непреодолимых препятствий, которые не имеют отношения к уровню надежности и рентабельности самолетов, как это пытался представить Путин.

Эксперты указывают на следующие трудности, которые сдерживали и будут сдерживать развитие российского авиапрома в ближайшие годы, если ситуация в отрасли резко не изменится.

Первая трудность – создание авиационной техники завязано не на потребности рынка, а на технические возможности. В большинстве конструкторских бюро со времен СССР и до сих пор первыми лицами являются генеральные конструкторы. Соответственно, техника разрабатывается на основе устаревшей концепции создания «зарубежных аналогов» и стремления реализовать передовые технические решения. И лишь на поздних стадиях проектирования начинает рассматриваться вопрос рыночных перспектив, начинаются консультации с возможными заказчиками. Практика зарубежных авиастроительных корпораций принципиально иная – компанией управляет менеджер, несущий ответственность за конечные продажи. Поиск потенциальных рыночных ниш, поиск конкурентных преимуществ и консультации с возможными заказчиками проводятся до начала проектирования, а не после. В России ситуация осложняется еще и тем, что бюро стремительно теряют специалистов и технологические «ноу-хау», а следовательно, возможности для разработки перспективных моделей сокращаются.