Меч Господа нашего-4 [СИ]

Беслан, Северная Осетия

Улица Коминтерна, школа N 1

1 сентября 2004 года

Беслан — небольшой, по меркам России районный город. Но живут здесь неплохо — в этом городе свили свои гнезда подпольные водочные короли и магнаты. Поэтому — на окраинах города есть район вилл, не уступающих по метражу московским.

Первая школа — расположена на улице Коминтерна. Улица неширокая и пыльная, без асфальтового покрытия, по меркам русских городов это не улица. Параллельно этой улице — проходит железнодорожная ветка. Движение здесь не оживленное — скорый поезд Москва — Владикавказ да два три товарняка в день, вот и все. Сама школа — стоит на довольно большом участке, огороженном металлическим, немного неаккуратно покрашенным забором светло-голубого цвета. Фасад школы длиной семьдесят метров, в школе всего два этажа — город небольшой…

В этот день школу охранял только один сотрудник милиции. Майор Фатима Дудаева, начальник инспекции по делам несовершеннолетних ГУВД Беслана. Оружия у нее не было…

Потом — так никто и не установит — каким именно образом школа осталась беззащитной. Все понимали, где живут, что возможен террористический акт. По стандартному плану прикрытия школу должно было прикрывать не менее двух полных экипажей милицейских машин, обычно три. Так делали каждый год — но только не в этот{На самом деле установили.

— Можете вы сказать, почему в тот день, 1 сентября не оставили 1 или 2 машины возле школы?

— Ну, сказали, что вечно не хватает людей. А трассу надо обеспечить, будет проезжать какое-то высокопоставленное лицо. Они до сих пор не могут разобраться, кто должен был проехать.

— И где машины должны стоять в этом случае, на трассе, что ли?

— Вообще машин не было уже. Когда я зашла во двор, там гаишники только были вот эти, с кем развод Баразгов проводил. Мы мимо них проехали, и все.

Это показания майора Фатимы Дудаевой, данные на процессе над Нурпаши Кулаевым, единственным оставшимся в живых террористом. Надо сказать, что так и не удалось установить, кто должен был проехать и кто дал приказ — обеспечивать трассу.}.

Две автомашины — Газ-66 с надписью «Прокуратура России» и Ваз-2107 белого цвета въезжают в город. Движутся параллельно железнодорожному полотну, потом пересекают его на переезде. Много детей…

Самое плохое — что школа была построена так, что становилась, по сути, ловушкой при нападении — когда строили, просто никто не думал о том, что на школу нападут боевики. Дети собрались на площадке — как и положено, в школьных костюмчиках, в белых фартучках, там же собрался весь педколлектив и много родителей. Эта площадка с одной стороны — огорожена двором школы, с другой частными домами и решеткой, с третьей — отдельно стоящим блоком для учащихся начальных классов, с четвертой еще одним зданием. Высадившись на Коминтерна и на Школьном переулке боевики почти сразу блокируют всю школьную площадку, не оставляя возможности для бегства. Дети растеряны и испуганы, родители не могут бежать, бросив детей. Бежать удается очень немногим.

— Пошли!

Ходов сам не знал, зачем выскочил с первой группой, которая шла по школьному переулку и должна была перекрыть основной путь для бегства детей. Но выскочил… а машины поехали дальше, чтобы завернуть на Коминтерна — там должна была входить основная группа.

Когда их учили в учебном центре, им показали приемы, какие используют русисты. Один из этих приемов — пальба вверх, в воздух при штурме, это подавляет волю атакующих. Вот и сейчас — едва выскочив, Ваха начал палить, а за ним — начал палить еще кто-то. И одна из пуль — рикошетом ударила Ходова в руку…

— Шайтан…

— Пошел!

Ему не совсем доверяли — потому что по крови русский и от рождения не правоверный. Перевязываться было некогда, от боли в руке — накатывала злоба, дикая, звериная, хотелось кого-то терзать, унижать. Мелькнуло перед глазами лицо русиста, который обещал, что его в камере сделают женщиной… ну и кто теперь будет женщиной, а, русист?

Подняв руку вверх — так их учили делать, если некогда перевязываться — Ходов потрусил за остальными…

Террористам удалось выполнить план на сто процентов: глуша из автоматов в воздух, выкрикивая заученные ругательства и оскорбления на осетинском — для подавляющего большинства из них он не был родным языком — они сгоняли заложников в узкий, с трех сторон закрытый либо кирпичными стенами школы, либо кирпичными стенами пристроев дворик, откуда и вовсе некуда было деться. Это в этом дворике потом снимут знаменитые кадры — бронетранспортер, мужики с автоматами, направленными вверх, на окна, дети…

Бараны…

Амир террористов Руслан Хучбаров, Полковник — сам не стрелял, стреляли его люди. Стоя со Стечкиным в руке — он с удовлетворением наблюдал, как охваченные паникой люди, еще не осознавшие, что они теперь только заложники, предмет для торга с правительством — словно бараны жмутся в узком школьном дворике, вламываются в открытые настежь школьные двери запасного выхода. Человек восемьсот взяли не меньше… теперь русисты никуда не денутся. А он — станет не менее известным, чем эмир Шамиль Басаев…

— Пора…

В этот момент гремит выстрел — один единственный и непонятно откуда, кажется, со стороны гаражей. Осетины — несмотря на то, что они неверные — тоже кавказцы, они не отдадут ни своей земли, ни своих детей. В девяносто втором — они с оружием в руках разобрались с ингушами… и сейчас кто-то успел взять оружие. Один из боевиков — подстреленный, падает замертво, еще один — ранен.

— Аллах!

Боевики падают на землю, открывают огонь в разные стороны. Один — открывает огонь по заложникам…

— Прекрати стрелять, баран… В здание! Быстро!

Полковник на самом деле напуган — он знает, что ему осталось жить только до того момента, как сюда подбегут мужчины с оружием. Кто-то уже успел… через пять минут будет уже трое, еще через пять — десяток, через полчаса — сотня, через час — сюда соберется весь город и тогда не спасут ни пулеметы, ни бомбы — их просто разорвут на части. Поэтому — он надеется на русистов, как только русисты оцепят школу танками — будет спокойнее. С русистами можно говорить, они трусы в душе, не мужчины…

И потому Полковник стреляет в воздух из своего Стечкина.

— Не стрелять! Бараны! Во двор! Во двор!

Звякает телефон — связь пока не отключили, замочек закрыт — значит, не прослушивают, не успели. Одно сообщение, условное, несколько букв — от сообщникам, который остался наблюдать. Условный сигнал опасности — вооруженные люди бегут к школе.

Раненого успевают затащить в здание. Мертвого — нет, он так и останется лежать…

Северная Осетия, пограничная зона

1 сентября 2004 года

Вне зоны доступа

Мы не опознаны

Вне зоны доступа

Мы дышим воздухом

Вне зоны доступа

Вполне осознанно

Вне зоны доступа

Мы!

Город 312

Все, что нужно было сделать, было сделано, вся ложь сказана, все агенты отработали свое, дымовая завеса была поставлена. Оставалось только ждать, пока волк сам придет в капкан…

Операция по поимке и ликвидации Шамиля Басаева так и называлась — Капкан, по старой памяти. Она была полуофициальной, ею занималась ВСОГ — временная сводная оперативная группа, состоящая из сотрудников ФСБ, СВР, ФСО и ФАПСИ, армию не привлекали, милицию в группе представлял только один человек, да и то — неофициально, без оповещения начальства. Все эти люди — отличались молодостью, за редким исключением до этого они не имели никаких дел с Чечней, некоторые — вообще работали по линии внешней разведки. Окончательный удар должен был нанести не спецназ ГРУ, как это и бывает в такого рода операциях — а группа спецназа погранвойск, так называемый отряд Сигма. С этой целью — две оперативные группы по четырнадцать человек в каждой — были переброшены на высокогорную заставу на территории Северной Осетии, официально — для силового прикрытия операции по пресечению массовой контрабанды спирта. Неофициально — на двух вертолетах Ми-8 они должны были выйти в район, где будет установлено местонахождение Шамиля Басаева, обрушиться на его личную охрану и штаб боевиков и уничтожить их, а так же одноногого. Задача взять живым виновника трагедии в Буденовске — не ставилась — как можно больше пуль и как можно быстрее.

Приманкой в капкане был сам Президент.

Президент — естественно, на время операции он не должен был находиться в самой Осетии — был в курсе операции и выразил даже готовность участвовать лично, если будет такая необходимость. Он, офицер госбезопасности — тяжело переживал тот факт, что самый опасный из действующих в России террористов до сих пор находится на свободе и его необходимо уничтожить. Он приказал задействовать в группе самых опытных местных оперов, тех, которых знал лично, предоставить им все ресурсы, которые потребуются, и дать полную свободу действий. Он же — лично ознакомился с планом операции и санкционировал проведение ее в тайне от МВД и армии, так же на использование местных органов ФСБ и милиции без раскрытия сути операции. Он не вчера родился и хорошо понимал: если террориста не могут найти годами, значит — это кому-то очень нужно.

Капкан — разрабатывался больше года и сегодня — ловушка должна была захлопнуться.

Вообще — сам факт того, что Шамиля Басаева долгое время, буквально годами не могли найти, не знали, где он — это, это называется — курам на смех. Его не только не смогли найти в начале девяносто девятого — переговоры с ним вели генералы ФСБ, курировал этот процесс лично действующий президент — сначала как директор ФСБ, потом как Секретарь Совета безопасности. Целью многоходовки — было выманить банды боевиков в другой регион, восстановить против них весь Кавказ с тем, чтобы в дальнейшем ликвидировать гнойник под названием «независимая Чечня». Эта задача была выполнена, пусть не без огрехов — но выполнена. Дагестанцы — из помощников боевиков и возможных соучредителей проекта «кавказского халифата» — превратились в злейших врагов чеченцев. Теперь настало время охоты на волков — которые слишком много знали.

ФСБ постоянно имело оперативные данные по местонахождению Басаева. В то время, как шли бои за Дагестан — он находился в пограничной зоне, но сам на землю Дагестана не ступал, командовал издали. Потом — опасаясь авиаударов, отошел в родной район, какое-то время скрывался в Ведено, постоянно меняя дома. Затем — и вовсе отошел через горы в Грузию еще до того, как взяли Грозный. Но потом вернулся — нелегально, как раз через Осетию. Он вернулся тогда, когда была проверена надежность агентурной сети и нескольких укрытий в Ингушетии, и их стало возможно использовать.

Большая часть укрытий — Федеральной службе Безопасности были отлично известны. В отличие от до сих пор оставшегося романтиком джихада иорданского араба Хаттаба — Басаев почти никогда не скрывался в лесах, он всегда жил в домах. Проблема в том, что это были дома уважаемых людей, часто охраняемая даже не боевиками из полулегальных местных охранных контор — а кадровыми сотрудниками местной милиции и даже Федеральной службы безопасности. Россия — несмотря на то, что показала силу в Чечне — не могла позволить себе расползания конфликта за пределы Чечни и вспышки сепаратизма по всему Северному Кавказу: было понятно, что международное сообщество моментально воспользуется ситуацией, потребует международного расследования, а то и ввода международных миротворческих сил. С местными элитами было заключено соглашение: где гласное, где негласное: никакого сепаратизма в обмен на лояльность. Составной частью этого соглашение было общее понимание того, что ни в коем случае местные элиты не должны терять лица. Если, к примеру, у них в доме гость — ни в коем случае нельзя окружать населенный пункт, начинать жесткую зачистку… в той же Ингушетии было и оружия полно и чеченцев хватало, можно было получить еще одну войну вдобавок к чеченской. Рискнуть можно было — но лишь при стопроцентной гарантии успеха, либо если Басаев находится в дороге, то есть вне дома. Но, увы… когда поступала информация, было уже поздно…

Был еще один интересный момент… почему местные водочные, оружейные, строительные бароны, в принципе то не террористы — не только позволяли откровенным бандитам пользоваться своим домом — но и активно прикрывали их перемещения. Для того, чтобы правильно ответить на эти вопросы, нужно хорошо знать Кавказ… и дело тут вовсе не в гостеприимстве. На современном Кавказе — очень большое значение имеет сила. Деньги тоже имеют значение — но они ничто перед силой, ведь если у тебя нет силы, то любой, у кого она есть может отнять твои деньги и сделать тебя лаем, рабом.

Шамиль Басаев и его люди — представляли собой грубую, однозначную силу. Они собирали на джихад — и все им давали, боясь смерти, вопреки общепринятому мнению очень немногие давали на джихад добровольно, это был чистый рэкет. Не дал — дом взорвут, тебя убьют, сына украдут. С Шамилем нельзя было нормально договориться и это пугало еще больше. Поэтому те, у кого было недостаточно силы, именно такой, грубой, однозначной силы в виде десятков, а то и сотен вооруженных родственников из тейпа — пускали его и его людей в свой дом. Ага, Абдалла приютил Шамиля — значит, они с ним в близких и Абдаллу трогать нельзя. Русская власть — была слабой и продажной, она не могла никого защитить — и защищались именно так. Шамилю не давали приют только те, кто был силен сам, кто был горд — но с ними разбирались федералы. Гордые — никому не были нужны.

Тогда то и был разработан Капкан. План операции базировался на двух основных моментах, которые должны были обеспечить его успех. Первый — в случае проведения какой-то важной и широкомасштабной операции Басаев какое-то время, причем довольно продолжительное время будет находиться на одном месте, для того, чтобы поддерживать связь с террористами с помощью мобильной связи и курьеров. Если он будет скрываться в такой момент, он потеряет лицо среди боевиков, он не сможет потом приписать эту операцию себе. Этого времени — должно было хватить, чтобы установить его местонахождение и успеть нанести один выверенный, хирургически точный удар. Для установления точного местонахождения лидера террористического подполья — были развернуты посты радиоразведки, в воздух были готовы подняться два разведывательных самолета. Второе — после того, как операция провалится — Басаев чисто инстинктивно захочет сменить убежище, появится отличный шанс зацепить его на дороге. И даже если операция не приведет к немедленной ликвидации Басаева — резервный вариант предусматривал сброс в среду боевиков информации, что Басаев либо сам продался, либо в его ближайшем окружении существуют русские агенты. Слишком много совпадений — начиная с девяносто девятого года в Дагестане, после чего была ликвидирована сама чеченская независимость. Это приведет к изоляции одиозного террориста и расколу в рядах его ближайших сторонников. Сам Басаев — тоже начнет проверки и казни своих сторонников — что последним не понравится. Рано или поздно — кто-то либо убьет его сам, либо сдаст федералам. Скорее второе — договоренность о его ликвидации уже была достигнута, а чеченскому сопротивлению нужны мученики джихада.

Приманка была жирной — сам Президент. Он должен был приехать, точнее — прилететь в Магас, столицу Ингушетии, после чего — на машинах проследовать во Владикавказ и уже оттуда — вылететь обратно в Москву. Визит планировался как секретный, ФСО практически не проводила подготовки — но опытные наблюдатели могли выявить активность по подготовке визита и в Магасе и во Владикавказе и на трассе. В последний момент — ингушские и осетинские гаишники должны были занять позиции на трассе, окончательно подтверждая версию визита. О том, что визита на самом деле не будет — никто не знал.

Вчера вечером — в Магасе сел Ил-76 и Ту-154 государственной авиакомпании Россия. Кортеж промчался по улицам Магаса ночью в сторону района вилл — где живут богатые ингуши. Примерно в десять часов по местному — эти машины должны были выехать в направлении Владикавказа.

Удочка была заброшена. Оставалось ждать поклевки.

Подполковник Михаил Теплов проснулся еще до рассвета, когда восходящее солнце еще не выкрасило в оранжево-желтый цвет отроги Большого кавказского хребта, который прикрывала застава. Вышел, привычно аккуратно затворил дверь. Попрыгал на месте, потом легким бегом пустился вокруг казарм, стремясь побыстрее прийти в нормальное физическое и боевое состояние за счет нагрузок. В темноте — злобно заворчали и залаяли сторожевые собаки.

Звонок раздался уже тогда, когда рассвело, подполковник закончил пробежку и в сторону модулей, где пряталась группа спецназа — понесли бачки с пищей. Они так опасались предательства, так опасались, что на одном из горных склонов окажется наблюдатель — что спецназовцы вот уже третий день не выходили из модулей.

Посмотрев на номер — а они пользовались сотовыми для связи — подполковник нахмурился. Это был номер Исы Исаевича, его рабочий, которым он пользовался как сотрудник милиции. Звонить с рабочего номера на номер легендированный, купленный на постороннего человека, раскрывая го — серьезный косяк.

Подполковник нажал на кнопку с зеленым телефоном.

— На приеме.

— Отбой…

— Что? — не понял подполковник. У них была отработана целая система кодовых фраз и условных обозначений той или иной ситуации и полагалось использовать их.

— Отбой, говорю.

— Я не понял, повторите!

— Включи телевизор.

В трубке раздались гудки отбоя.

Подполковник выматерился, нажал кнопку перезвона. Сидящая в телефоне бесплотная дама — летчики называли ее Наташей — сообщила, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа. Сбросив, Теплов натыкал нужный телефон вручную — без толку…

Да что за чертовщина…

Подполковник ломанулся в модуль, наткнулся на десяток умных, внимательных, почти волчьих пар глаз, моментально уставившихся на него.

— Выступаем, товарищ подполковник? Тревога?

— Никак нет. Сидеть здесь, на улицу ни шагу.

Схватив небольшой дипломат, в котором в числе прочего были коды экстренной связи, в том числе с Москвой — подполковник вымелся из модулей, отданных спецназу. Бегом добежал до штабного здания заставы…

— Что-то произошло, товарищ подполковник? — спросил его сидящий на связи солдат-срочник (контрактников, контрабасов не хватало).

— Связь мне с Москвой. Живо.

Солдат установил связь с дежурным по штабу погранвойск. Дежурный должен быть на связи всегда, в любую минуту, с любой заставы.

— На связи.

Подполковник взял трубку.

— Закат пять, пять, пять, повторяю — Закат три пятерки.

У каждого дежурного — под рукой специальная, прошитая и пронумерованная тетрадь, вся информация в ней совершенно секретна. В нее, в том числе вносят процедуры секретной связи, пароли, отзывы, полномочия назвавших тот или иной пароль. Полномочия того, кто назовет пароль «Закат-555» приравнивались к полномочиям заместителя директора службы.

Связь была хорошей, проводной, подполковник услышал шорох страниц.

— Закат 555 принял, — через пару минут раздался тот же, посуровевший от осознания значимости происходящего голос, — слушаю вас.

— Дайте сводку по оперативной обстановке по Эр-Сэ-А{Республика Северная Осетия Алания.}. Меня интересует вчерашний день и сегодняшний.

Дежурный монотонным голосом зачитал сводку. Глухо как в танке… ни одного ЧП.

— Экстренные сообщения за сегодня. По всему большому Кавказу?

— Никак нет, товарищ генерал.

Генерал, твою мать…

— Отбой.

Подполковник передал трубку солдату.

— Свяжись с республиканским МВД, возьми сводку у них. Затем со штабом военного округа.

— Есть!

В комнату связи зашел командир заставы, недовольно посмотрел, оценил обстановку и молча вышел. Ему не нравилась движуха на заставе…его много раз поротая задница подсказывала о том, что стоит ждать неприятностей.

Первая же сводка из МВД дала ответ на вопрос, который подполковник боялся задать себе и дать на него правдивый ответ.

— Товарищ подполковник, недавно прошло. ЧП в Беслане, кажется сильная перестрелка у какой-то школы. Пока точных данных нет.

— Выйди!

Солдатик опасливо посмотрел на подполковника.

— Иди, покури, — с трудом сдерживая рвущийся из горла крик, сказал Теплов, — десять минут мне дай. Дверь оставь открытой.

По уставу — дежурный по связи ни в коем случае не должен отходить от аппаратуры в период дежурства, что покурить, что в туалет. Тем более — не должен оставлять у аппаратуры неизвестного человека, пусть и старшего по званию. Но солдатик понял, что с этим человеком с больными, красными как у вампира глазами — лучше не связываться. Он вышел и оставил открытой дверь.

Подполковник — подождал пару минут и набрал телефонный номер. Обычный межгород — но на самом деле этот номер выводит на спецАТС и через эту АТС — можно соединиться с любым телефоном вертушки. Система эта — была продумана для поддержания связи в экстренных ситуациях.

— Слышал? — спросил он в трубку.

В ответ — раздался щелчок разъединения. Теплов — с трудом сдержал рвущийся из горла, из самого нутра волчий вой.

Беслан, Северная Осетия

Улица Коминтерна, школа N 1

1 сентября 2004 года

89287383374

Мы требуем на переговоры президента Респ. Дзасохова, Зязикова презид. Ингушетии Рашайло дет. врача.

Если убьют любого из нас, растреляем 50 человек, если ранят любого из нас убьём 20 чел, Если убьют из нас 5 человек мы все взорвём. Если отключат свет, связь на минуту, мы растреляем 10 человек.

Текст первой записки террористов.

С самого начала — Беслан выявил все безумие российской правоохранительной системы, всю ее импотенцию, всю беспощадную бессмысленность самого существования правоохранительных органов, где работа, настоящая работа — уже давно заменена имитацией разной степени достоверности. Трудно было придумать худшие решения, чем те которые принимались в эти три дня антитеррористическим штабом, трудно представить себе всю ту беспомощность, расхлябанность и бестолковость, с которой «правоохранители» подошли к решению этой проблемы. Результатом всего этого — стали триста с лишним трупов, в основном — детей.

С самого начала операции школу окружают подразделения пятьдесят восьмой армии, сначала колесная бронетехника — а потом прибывают и танки. Для чего в антитеррористической операции танки — никому кроме генералов из штаба неведомо.

Зато — вокруг школы так и не создано настоящего, плотного оцепления. Не выставлены снайперы, нет групп блокирования, не проводится отработка действий при возможном штурме. К школе подходят родственники заложников, все с оружием — потом, когда начнется этот злосчастный, вынужденный штурм — именно они внесут немалый вклад в панику и неразбериху, царившую у школы не меньше часа. Не исключено, что на их совести и смерти заложников. Никто даже не пытается навести порядок… хотя генералов можно и понять. В такой ситуации — обычными уговорами не обойтись, а задержания, отобрание оружия — могут привести к перестрелкам между родственниками и солдатами и восстанию по всей Осетии.