Помоги проекту - поделись книгой:
Отряд Голицына, готовясь к наступлению, в ночь на 5 ноября занял одним Черниговским полком с четырьмя легкими орудиями деревню Уварово. В его составе имелось 6 артиллерийских рот, в том числе в 3-м пехотном корпусе
В 8 ч. 30 мин. 5 ноября, как это предnисывалось диспозицией, Голицын рассчитывал начать наступление на Красный. Однако противник предупредил его.
Наполеон, справедливо полагая, что пока войска Милорадовича у большой дороги, продвижение корпусов Даву и Нея к Красному или невозможно, или будет сопряжено с большими потерями, решил атаковать русские войска в направлении Уварова — Никольское. Атака имела целью привлечь на это направление русские войска, в том числе и войска Милорадовича, и таким образом расчистить путь для корпусов Даву и Нея.
С рассветом 5 ноября Наполеон вывел свои войска из Красного и построил в боевой порядок. Молодая гвардия построилась в колонны у Красного несколько южнее большой дороги, составив первую линию боевого порядка. Перед ее фронтом были установлены две батареи (батареи 1 и 2). Вторую линию составили отряд Латур-Мобура и старая гвардия с 13 орудиями, которые расположились на большой дороге. Одна из дивизий гвардии (дивизия Клапареда) оставалась в городе для его обороны. В составе этих войск насчитывалось не более 15 200 человек при 50 орудиях.
С рассветом 5 ноября батареи противника открыли по деревне Уварово интенсивный огонь, и часть молодой гвардии под прикрытием этого огня атаковала занимавший деревню Черниговский полк. Полк оказал упорное сопротивление, но, уступая неприятелю по численности, был вынужден отойти, удержавшись на восточной окраине деревни, где организовал прочную оборону. Четыре орудия полка, на ходу отстреливаясь от противника, отошли вместе с полком.
Тем временем Голицын также построил свои войска в боевой порядок. Первую линию составил 3-й пехотный корпус (1-я гренадерская и 3-я пехотная дивизии) с расположением примерно на середине между деревнями Новоселки и Уварово. 3-я батарейная рота полковника Таубе заняла позицию справа и несколько впереди от 1-й кирасирской дивизии, составив отдельную батарею (батарея № 1). Все легкие роты (1, 2, 5 и 6-я) были распределены по полкам и располагались группами по 2 и 4 орудия в промежутках между полковыми колоннами и на их флангах, составляя небольшие легкие батареи. Вся артиллерия занимала позиции преимущественно на высотах, которых здесь было достаточно и с которых обеспечивался хороший обзор и обстрел впереди лежащей местности. Замечу, что расположение легкой артиллерии такими небольшими группами едва ли диктовалось необходимостью. Было бы лучше, если бы она занимала позиции поротно или, по крайней мере, пополуротно. В этом случае действия легкой артиллерии были бы эффективнее, а ее значимость в бою несравненно больше.
Вторую линию войск Голицына составила бригада 2-й кирасирской дивизии с конной ротой полковника Симаныча, которая оставалась у деревни Новоселки. Она же представляла собой резерв этих войск.
В составе войск Голицына насчитывалось всего около 9000 человек и 72 орудия (12 батарейных, 48 легких и 12 конных). Таким образом, русские уступали на этом направлении французам примерно в 2 раза в силах, зато превосходили их в 1,5 раза в артиллерии. Расстановка и соотношение сил неизбежно должны были отразиться на характере боя. Русское командование, учитывая это, особое внимание уделило использованию артиллерии, стараясь превратить ее в главное средство достижения успеха.
В то время, когда противник захватил большую часть деревни Уварово, русские батареи открыли по нему интенсивный огонь из всех своих орудий. При этом часть легких батарей вела стрельбу по пехоте в деревне, другая часть — по вражеской батарее 1; батарея же полковника Таубе — сначала по батарее противника 2, а затем по наступающим колоннам молодой гвардии.
В результате огня артиллерии продвижение французских пехотных частей в деревне было приостановлено, а батареи 1 и 2 принуждены к молчанию. Особенно успешными были действия батареи полковника Таубе. В короткий срок она подбила на французской батарее два орудия и заставила ее замолчать, а потом, перенеся огонь на колонны молодой гвардии, нанесла им такие потери, что те вынуждены были отвести свой правый фланг назад и изменить свое положение по отношению к направлению выстрелов батареи с фронтального на фланговый.
Тем временем к Красному подходили колонны корпуса Даву. Милорадович приказал открыть по ним интенсивную стрельбу из всех своих батарей. В результате колонны противника были сбиты с дороги, расстроены, понесли большие потери и вынуждены были пробираться к Красному окольными путями.
Особого внимания в этом эпизоде заслуживают действия 7-й конной роты. Полковник Никитин, стремясь нанести французам как можно большие потери, со своей ротой быстро выдвинулся вперед, в направлении к Красному, занял позицию на высоте неподалеку от батареи Таубе и открыл интенсивный огонь по неприятельским колоннам на марше, а затем по переправе через речку Лосмину. Действия роты полковника Никитина были весьма успешными. По словам самого Голицына, Никитин, «действуя картечами на переправу через речку, прорвал оную [переправу], обратил в бегство несколько полков неприятельских, сим образом отрезанных от главного отряда»[74].
Одновременно Милорадович вышел частью сил на большую дорогу и повел наступление к Красному. Между тем дивизии Даву, по мере подхода к Красному, выстраивались поперек дороги, фронтом на восток, примыкая своим правым флангом к левому флангу молодой гвардии. В задачу их входило остановить наступление войск Милорадовича с востока.
С приближением войск Милорадовича становился вполне обеспеченным правый фланг отряда Голицына, и последний перешел в наступление. 3-й пехотный корпус переправился через Лосмину и построился в боевой порядок северо-западнее Уварова. Легкая артиллерия совершила маневр и быстро заняла огневые позиции, преимущественно на высотах, в боевом порядке пехоты. Одновременно продвинулась вперед 3-я артиллерийская рота полковника Таубе. Восемь орудий этой роты заняли позицию на высоте, на правом берегу Лосмины (батарея 3), а остальные 4 орудия, форсировав речку Лосмину, — слева и несколько впереди 3-й пехотной дивизии (батарея 4).
Кирасирская бригада Дуки расположилась слева, уступом вперед, обеспечивая левый фланг корпуса. Другая кирасирская бригада с конной ротой по-прежнему оставалась у деревни Новоселки, составляя резерв всего отряда. Утвердившись на новой позиции, русские батареи вели огонь по противнику. Молодая гвардия, несмотря на большие потери, все же пыталась овладеть деревней Уварово и захватить батареи. Гвардейский полк вольтижеров (стрелков), построившись в колонну, быстро начал продвигаться вперед. Навстречу ему выдвинулись кирасирская бригада и два полка пехоты, которые заставили французов остановиться, но разгромить или отбросить их в исходное положение не смогли. Тогда прапорщик Панаев с двумя орудиями легкой роты выдвинулся вперед, занял выгодную позицию и с короткой дистанции открыл по противнику стрельбу картечью. Неприятельская колонна дрогнула. Русские полки, воспользовавшись этим, ударили в штыки и в короткой, но решительной схватке полностью уничтожили ее. Из всего полка в живых остались лишь командир полка и несколько офицеров.
На помощь вольтижерскому полку выступили две другие колонны французов, но, встреченные огнем артиллерии и ручного оружия русских полков, вынуждены были отойти в исходное положение.
Этот пример, незначительный сам по себе, говорит о том, что атаки даже превосходящих сил, не обеспеченные огнем артиллерии, обречены на провал, в то время как удачный огонь даже небольшого количества орудий оказывал существенное влияние на исход боя.
Наполеон, узнав о продвижении главных сил русской армии на Доброе, начал поспешное отступление. Отступление прикрывалось молодой гвардией и одной из дивизий корпуса Даву.
Голицын активизировал действия своего отряда и развернул наступление всеми своими силами. Артиллерия отряда с коротких остановок преследовала противника своим огнем. При этом особенно удачными были действия 7–й конно-артиллерийской роты. Полковник Никитин с этой ротой переправился через речку Лосмину. Рота с ходу заняла позицию на ее левом берегу (батарея 5) и открыла интенсивную стрельбу по левому флангу молодой гвардии, заставив ее отступить. Затем, посадив орудийные расчеты на лошадей, рота вместе с полками кирасирской бригады бросилась в преследование и отбила у противника 3 орудия.
Одновременно для преследования противника была введена и другая кирасирская бригада с конно-артиллерийской ротой полковника Симаныча, стоявшая до этого в резерве. За время преследования бригада отрезала одну неприятельскую колонну и, обстреляв ее из орудий, принудила сложить оружие.
Однако главные силы русской армии запоздали с выходом на большую дорогу, чем позволили французским войскам пройти через Доброе и избежать полного разгрома.
6 ноября войска Милорадовича встретили на речке Лосмине корпус Нея, замыкавший отход наполеоновской армии, и в коротком решительном бою разбили его.
За четыре дня боев французы потеряли 26 170 человек пленными, до 6000 человек убитыми и почти всю свою артиллерию — 353 орудия.
Еще в конце октября 1812 г. в царском кабинете Зимнего дворца был составлен гениальный план окончания кампании. Предполагалось, что злодей Буонапартий будет окружен и неминуемо взят в плен. Предполагалось, что он пойдет либо из Смоленска через Витебск, Бочейково и село Глубокое, и тогда его необходимо подстеречь на реке Уле, у местечка Чашников, или в другом месте берега этой реки, где Наполеон попытался бы перейти через Улу, либо, что было гораздо вероятнее, Наполеон предпочтет идти на Смоленск, Оршу, Борисов и Минск, где у него были заготовлены большие запасы продовольствия, и тогда подстеречь его должно у реки Березины, где он попытается через Борисово или иное место перейти реку. Река Ула, текущая на север и впадающая в Двину, и река Березина, текущая на юг и впадающая в Днепр, так близко протекают на некотором протяжении одна от другой, что со стратегической точки зрения прохода между ними никак предполагать было нельзя.
Итак, на Уле или на Березине Наполеона должны встретить все военные силы России, какие там имеются (на северном фланге — армия Витгенштейна, на южном — армия Чичагова), и преградить ему возможность переправы; а так как с востока на запад, к Уле или к Березине, французов будет гнать главная русская армия Кутузова, то, следовательно, Наполеону останется только капитулировать. Таков был этот план в главных его чертах. Были разработаны и все подробности, и все выходило гладко и безошибочно.
К Кутузову с планом операции был отправлен царский любимец флигель-адъютант А.И. Чернышов. Фельдмаршал поступил в своем обычном духе: он ничего не возразил по существу и направил соответственные распоряжения Витгенштейну и Чичагову.
В русской «главной армии», то есть той, которая шла от Тарутина до Вильны вслед за Наполеоном, к 10 декабря оказалось всего 27 464 человека и 200 орудий, а когда она выходила из Тарутина, в ней было 97 112 человек при 622 орудиях. Итак, за два месяца пути выбыло из строя 70 тысяч человек. Из них более или менее точному учету поддается только цифра в 60 тысяч: 48 тысяч больных лежали в госпиталях, 12 тысяч убиты в боях или умерли от ран и болезней. Правда, можно было надеяться к этой небольшой цифре (27 464 человека) прибавить войска Витгенштейна (34 483 человека) и Чичагова (24 438 человек). Но эти армии Чичагова и Витгенштейна были для Кутузова «не очень ясно учитываемой величиной», а уж в таланты обоих стратегов он и совсем мало верил.
При таких условиях «поймать» Наполеона представлялось Кутузову более чем проблематично, и тактика фельдмаршала больше всего и вытекала из убеждения, что без определенного смысла проливать солдатскую кровь непозволительно.
Весь конец лета и раннюю осень Витгенштейн простоял за Дриссой. Только когда к нему подошло петербургское ополчение, он начал действовать. 19 октября Витгенштейну удалось заставить Сен-Сира отступить от Полоцка, после чего русские заняли этот город, казаки же показались уже около Витебска. 30 октября Витгенштейн при Чашниках снова отбросил Сен-Сира к западу, причем были отброшены и подоспевшие на помощь Сен-Сиру войска маршала Виктора, герцога Беллюнского. Затем, идя за отступающим Виктором, Витгенштейн 6 ноября занял Витебск, а 14 ноября, когда Виктор остановился у Смольянцев, Витгенштейн снова отбросил его, взял пленных и несколько орудий.
16 ноября Минск, где у Наполеона имелись огромные продовольственные и боевые запасы, был занят русскими войсками — авангардом армии Чичагова под начальством графа Ламберта. Наполеон узнал об этом уже через два дня, 18 ноября, еще до вступления в Оршу. Вскоре Наполеону доложили, что Чичагов занял уже и Борисов. С этого момента Наполеон срочно рассылает приказы Домбровскому, Удино и Виктору, чтобы они как можно больше сил сосредоточили около Борисова, торопясь этим обеспечить себе переход по борисовскому мосту на правый берег Березины. Дееспособнее и удачнее всех оказался маршал Удино, которому Наполеон приказал двинуться на Борисов. Чичагов поручил графу Палену загородить путь Удино, но французский маршал наголову разбил отряд графа Палена, французская кавалерия бросилась на русскую пехоту и отбросила ее в лес около Борисова. Чичагов увел свою армию снова на правый берег, а французы вошли в Борисов. Остатки разбитого отряда графа Палена с трудом переправились несколько выше Борисова и уже на правом берегу соединились с Чичаговым.
25 ноября рядом искусных маневров и демонстраций Наполеону удалось отвлечь внимание Чичагова к Борисову и к югу от Борисова, и пока Чичагов стягивал туда свои силы, король неаполитанский Мюрат, маршал Удино и два видных инженерных генерала Эблэ и Шасслу поспешно строили два моста у Студянки.
Первый прочный мост предназначался для переправы артиллерии и обозов, а выше его на 400 м — второй, более легкий, для переправы пехоты и конницы. Мосты и переправу войск обеспечивала построенная на высоком левом берегу реки 40-орудийная батарея.
К часу дня мосты били готовы, и 2-й корпус генерала Удино без каких бы то ни было помех со стороны русских войск начал переправу.
Лишь с началом переправы она была обнаружена отрядом генерала Корнилова в составе одного егерского и двух казачьих полков с 13-й конной ротой, осуществлявшими наблюдение за противником в районе местечка Брили, в 15 км северо-западнее Борисова. Отряд попытался воспрепятствовать переправе. Но условия местности и обстановки явно не благоприятствовали этому. Низменный, болотистый, покрытый лесом правый берег реки исключал использование конницы и крайне ограничивал применение артиллерии. С трудом была найдена небольшая площадка, на которой удалось установить 4 орудия, но после первого же выстрела на них обрушилась своим огнем 40-орудийная французская батарея, засыпав их «ядрами и землей».
Почти одновременно на отряд повела наступление часть конницы и пехоты противника, переправившаяся через Березину вброд у местечка Весело. Вскоре на помощь к ней стали подходить передовые части корпуса Удино, переправившиеся по мосту. Под натиском превосходящих сил отряд Корнилова стал отходить, оказывая упорное сопротивление на каждом сколько-нибудь удобном рубеже.
Артиллерийская рота под командованием инициативного и храброго капитана Арнольди отходила «перекатами». В то время как ее большая часть находилась в движении, два орудия занимали позицию на дороге — единственном месте, пригодном для их установки, — и картечным огнем обеспечивали отход своего отряда. Положение этих орудий нередко было самым критическим. Но каждый раз они выходили из-под ударов неприятельских стрелков, пытавшихся окружить их и уничтожить.
На полпути между Брили и местечком Стаховым к отступающим частям Корнилова присоединился отряд генерала Чаплица. Силы обороняющихся возросли до 4―5 тыс. человек при 12 орудиях. Выбрав удобную позицию, на которой можно было разместить все 12 орудий 13-й конной роты, этот отряд остановил дальнейшее продвижение противника. Его переправившиеся войска, не имея артиллерии, оказались не в силах преодолеть оборону отряда, в стойкости которой неоценимую роль сыграли 12 конных орудий под командованием капитана Арнольди. Бой затих.
Но войска Наполеона выполнили главную задачу, отбросив русские войска от переправ. К утру 15 ноября на правый берег Березины уже переправились полностью 2-й корпус и остатки 3-го и 5-го французских корпусов. К часу дня закончили переправу гвардия и одна дивизия 9-го корпуса. К исходу дня у переправы сосредоточились все остальные войска наполеоновской армии, прикрываясь оставленными в Борисове одной дивизией и кавалерийской бригадой.
Между тем Чичагов только утром 15 ноября понял свою ошибку и к исходу дня вернул свою армию в район переправы, где продолжал обороняться небольшой отряд Чаплица, не имевший сил и средств для развертывания активных действий.
С половины дня 15 ноября наконец начала активные действия и армия Витгенштейна. Ее авангард численностью до 5000 человек при 24 орудиях (27-я батарейная и 9-я легкая роты) под командованием генерала Власова отрезал от переправ находившиеся в нем французские войска прикрытия.
Подошедшими сюда главными силами армии решительные попытки этих войск, всего около 5 тыс. человек пехоты и конницы при трех орудиях, пробиться к переправам были отбиты, и они были вынуждены утром 16 ноября сложить оружие.
Характерно отмстить, что из 100 орудий, находившихся с русскими войсками, в бою приняли участие лишь 36. Только неправильным руководством войсками, неумелым использованием артиллерии со стороны Витгенштейна можно объяснить тот факт, что малочисленный французский отряд, деморализованный предшествующими неудачами и отходом, почти не имевший артиллерии, более 12 часов противостоял целой армии, насчитывавшей 23 тыс. человек пехоты и конницы при 100 орудиях. И это не считая резерва в 5600 человек при 30 орудиях!
Таким образом, две русские армии в течение двух дней (14 и 15 ноября) действовали нерешительно, несогласованно и в конечном счете не достигли сколько-нибудь значительных результатов.
Наполеон, используя ошибки в руководстве русскими армиями и задержку Кутузова на переправах через Днепр, поспешно заканчивал переправу своих войск. К утру 16 ноября его основные силы уже были на правом берегу Березины и начали движение на Зембин и Вильно, в то же время удерживая переправы и обеспечивая проход по ним отставших частей и обоза.
С рассветом борьба за переправы развернулась с новой силой как на левом, так и правом берегах Березины. В этой борьбе, носившей характер целого ряда отдельных атак и боев, русские артиллеристы проявили еще раз свои высокие боевые и моральные качества.
Особенно заслуживают внимания действия артиллерии на правом берегу реки Березины, развернувшиеся в условиях лесисто-болотистой местности.
Здесь отряд генерала Чаплица численностью 6―7 тыс. человек при 36 орудиях (38-я батарейная, 28-я легкая и 13-я конная роты) в 9 часов утра 16 ноября по двум сигнальным артиллерийским выстрелам перешел в атаку на закрепившиеся французские войска. Атака с самого начала поддерживалась только одной 13-й конной ротой под командованием капитана Арнольди. Для остальных двух рот позиций по условиям местности не оказалось. Атака имела успех. Обороняющиеся были отброшены на 3 км к местечку Брили. При этом в преследования активное участие приняла 13-я конная рота. Как и при отходе 14 ноября, она вынуждена была действовать только по дороге и только двумя орудиями, в то время как остальные орудия не могли принять участия в поддержке своих войск.
При подходе к Брили рота была встречена интенсивным огнем 9-орудийной французской батареи. В короткий срок она потеряла один зарядный ящик, одного офицера и до трети орудийной прислуги. Тем не менее ей удалось, опять-таки только двумя орудиями, занять выгодную позицию и завязать дуэль с французской батареей. Борьба была неравной, но ожесточенной.
Уже через полчаса почти весь личный состав оказался выведенным из строя, и капитану Арнольди пришлось заменить эти орудия двумя другими, а с потерей их боеспособности — двумя следующими. Так продолжалось почти 3 часа, пока вся рота не выбыла из строя.
Тогда на место конной роты капитана Арнольди была выдвинута 38-я батарейная рота подполковника Пащенко, а вслед за ней — 28-я легкая рота подполковника Барбища и прибывшая позднее легкая рота капитана Пребетенга. Все эти роты действовали в том же порядке, как и рота Арнольди, занимая позицию не более 2,5―3 часов.
Около 10 часов в бой с русской стороны был введен корпус Сабанеева. Однако существенной помощи отряду Чаплица он не оказал. Продвинуться вперед русские не смогли.
Не менее смелы, решительны и мужественны были действия артиллерии и на левом берегу Березины. Но день 16 ноября не дал русским армиям желаемых результатов. План по окончательному уничтожению наполеоновской армии оказался неосуществленным, что явилось прямым следствием нерешительных действий Чичагова и Витгенштейна.
На рассвете 17 ноября отставшие французские части и обозы еще продолжали переправу, когда русская артиллерия открыла по ним огонь не только с дальних дистанций — ядрами, но и с ближних — картечью. Значительная часть переправлявшихся была уничтожена, и русские войска захватили огромные обозы и большое количество пленных.
К сожалению, из поля зрения наших как академиков, так и военных теоретиков исчезли два генерала, уничтожившие многие десятки тысяч солдат во французской и русской армии — генерал Дизентерия и генерал Тиф. Так, в армии Кутузова только за два месяца преследования Наполеона (октябрь и ноябрь) выбыло из строя около 60 тысяч человек, из них 48 тысяч больных лежало в госпиталях, и многие из них умерли[75].
Из 30 тысяч французов, захваченных русскими в плен в Вильно, 25 тысяч умерло от тифа. «Пленные, захваченные русскими в других городах, также были при смерти. Доктор Фор наблюдал в Рязани, как они умирали в течение одних или двух суток. В Орле госпитали были переполнены французами, которые умирали тысячами. Лаверан недалек от истины, когда утверждает, что "все пленные, взятые русскими, вскоре умерли"»[76].
Кампания 1812 года заканчивалась. 6 декабря Наполеон в местечке Сморгони покинул армию, передав главное командование ее остатками неаполитанскому королю Мюрату. Наполеон ехал через Вильно, Ковно, Варшаву. В Варшаве он «казался иногда веселым и спокойным, даже шутил и сказал между прочим: "Я покинул Париж в намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного — только один шаг, и пусть судит потомство"».
В восемь часов вечера 14 декабря 1812 г., переправив свой отряд на прусский берег маршал Ней со свитой из нескольких офицеров последним перешел через мост.
Кампания 1812 года была блестяще выиграна русскими войсками. Несмотря на ряд ошибок, фельдмаршал Кутузов в целом действовал оптимально. Трудно переоценить вклад русской полевой артиллерии в ходе разгрома Великой армии.
Однако если кампания 1812 года, а также последующие кампании 1813 и 1814 годов оценивать по знаменитой формуле Клаузевица — «Война есть продолжение политики иными средствами», то победа России становится сомнительной.
Наибольшую выгоду от низвержения Наполеона получила не Россия, а Англия. Далее следовали Австрия, Пруссия и т. д. Россия же получила часть (!) Герцогства Варшавского.
«Но нельзя все мерить квадратными километрами захваченных территорий, — возразит душка-либерал. — Зато какой моральный успех, величие и т. п.».
Увы, Россию не любили в Западной Европе и до 1789 г., в чем прежде всего заслуга «святого престола». Но вот после 1815 г. не только консерваторы и клерикалы, но и все прогрессивные слои западной общественности стали ненавидеть «всеевропейского жандарма».
Риторический вопрос, могло ли подобное случиться, если бы Павел и Александр, подобно Екатерине Великой, дали бы Европе спокойно вариться в своем соку (антиякобинские и антифранцузские риторики Екатерины не в счет)? Ну а тем временем Россия потихоньку решила бы свою последнюю в Европе проблему — контроль над Черноморскими проливами.
До сих пор ни один отечественный историк не удосужился посчитать общие людские и материальные потери России в ходе войн с Францией с 1798 по 1815 год. Кто-то пустил в оборот цифру 420 тысяч, по тут же сделал оговорку, что это лишь потери русской армии в больших сражениях с Францией, без малых стычек, осад городов и т. д. А если посчитать и осады, и санитарные потери русской армии, а число умерших от болезней в ходе войн XVIII―XIX веков часто в несколько раз превышало число убитых. Наконец, сколько мирных жителей было убито в кампанию 1812 года, а также умерло от болезней, голода и лишений? На мой взгляд, эта цифра может превысить 2―3 миллиона человек. И это при тогдашнем населении России в 30―35 миллионов.
Причем страдали почти исключительно русские люди. Война велась только в Центральной России, а рекрутские наборы среди мусульманского населения, русских и инородцев в Сибири вообще не проводились. Таким образом, относительно ко всему русскому населению число убитых в 1812 г. вполне сопоставимо с числом убитых русских в 1941―1945 гг.
А вот выгоды, полученные Россией в результате разгрома Наполеона, ничтожны, скорее даже негативны — Российская империя впервые получила польских подданных, которые будут всячески пакостить ей целое столетие. Польша в 1815―1831 гг. не только не давала империи ни рубля, а наоборот, в псе пришлось вбухивать огромные средства. А взамен мы получили польские восстания и Крымскую войну.
Глава 7
РУССКАЯ АРТИЛЛЕРИЯ В ОБОРОНЕ КРЕПОСТЕЙ В 1812 г
До сих пор речь шла исключительно о полевой артиллерии. Тем не менее во французской и русской армиях была крепостная и осадная артиллерия. Но принимали ли осадные и крепостные орудия участие в боях? Если смотреть труды современных историков, то — нет. На самом же деле крепостная и осадная артиллерия сыграла важную роль в боевых действиях 1812 и 1813 годов.
Наиболее компетентный в дореволюционной России историк фортификации Виктор Васильевич Яковлев крайне негативно оценивал состояние русских крепостей в начале царствования Александра I: «В России в начале XIX века, при Александре I, фортификационное искусство находилось в состоянии застоя: борьба с Наполеоном и другие государственные дела заслоняли собой крепостное строительство. Наиболее видной фортификационной работой этого времени считается сооружение кронверка С.-Петербургской крепости, но это не имело никакого значения в общей системе обороны страны»[77].
То есть, если убрать цензуру, сия цитата переводится на нормальный язык следующим образом: Павел I и Александр I вели агрессивные захватнические войны, будучи в полной уверенности, что никто не посягнет на территорию Российской империи. Ну а никому не нужный кронверк в Петропавловке — царская блажь, наподобие Михайловского (Инженерного) замка.
Генерал-квартирмейстер Петр Корнилович Сухтелен (голландский инженер на русской службе) в 1807 г. предпринял инспекторскую поездку вдоль всей западной границы России. На основании этой поездки Сухтелен составил обширный проект возведения целой системы крепостей на западной границе, предложив укрепить города Вильно, Ковно, Брест-Литовск, Пинск и Луцк.
Увы, Александр I отверг проект, реализация которого могла кардинально изменить ход войны 1812 г. Замечу, что царь вовсе не был принципиальным противником крепостей. Военное ведомство отпускало огромные средства на существование абсолютно ненужных крепостей, которых на 1809 год в империи имелось аж 62 (!), и ни одной на западной границе.
Лишь в 1810 г. царь и военное министерство соизволили заняться приведением в оборонительное состояние крепостей Киева (Печорской) и Риги, которые разрушались много десятилетий. Так, подробный проект усиления Киева в 1810 г. разработал инженер К. И. Опперман. Но этот проект из-за неопределенности политического положения, а также потому, что срок на приведение его в исполнение был недостаточен, воплощен не был. Поэтому в Киеве 1810 г. построили лишь несколько укреплений. В марте 1812 г. работы еще продолжались, так, верки крепости были усилены контрминными галереями, построили еще несколько полевых укреплений, в том числе начали строить предмостное укрепление на левом берегу Днепра.
И вот в 1810 г. помимо Риги и Киева Военное министерство решило построить на западной границе две крепости — Бобруйск и Динабург. Оба города имели крайне важное стратегическое значение, и там в течение многих столетий строили крепости и замки.
Так, на месте Бобруйской крепости уже в начале XV века был замок, носивший характерное название Бой.
Строительство крепости Бобруйск началось в 1810 г. по проекту и под руководством инженера Оппермана. Он лично производил рекогносцировку местности и убедил начальство, что крепость надо строить именно на судоходной реке Березине, невдалеке от судоходной же части реки Немана вместо планировавшего ранее предполагавшейся строительства крепости у Рогачева на Днепре.
Крепость Бобруйск должна была стать опорным пунктом в Полесье и плацдармом для сбора войск в случае войны России на западе. По проекту Оппермана крепость должна располагаться на правом берегу Березины при устье речки Бобруйки. На другой стороне Бобруйки планировалось возвести передовое — «нагорное» — укрепление, а на левом берегу построить тет-депон[78].
Уже через два года, к началу Отечественной войны, Бобруйск представлял собой солидную долговременную преграду, основательно подготовленную на случай осады и особенно против атаки открытой силой. Крепость состояла из бастионных фронтов с равелинами. В равелинах и бастионах имелись каменные блокгаузы и земляные траверсы, установлены палисады у эскарпов и штурмфалы[79] по наружным крутостям брустверов.
В июле 1812 г. французская кавалерия появилась вблизи Бобруйской крепости. К этому времени на верках крепости было установлено 330 орудий, сделан запас боевых припасов на год и продовольственных на 6 месяцев на 8 тысяч человек. Для 18 батальонов были устроены бараки и землянки, а для пороха — блиндированные помещения.
Войска Бобруйской крепости были подчинены временному военному губернатору генерал-майору Игнатьеву.
Французы обложили Бобруйск и держали его в блокаде с июля до ноября 1812 г.
Гарнизон крепости численностью всего около 7 тыс. человек был слишком мал и мог быть достаточен лишь против внезапной атаки или блокады с учетом того, что в 80 верстах в Мозыре стоял русский 2-й резервный корпус генерала Эртеля.
Для наблюдения за крепостью и этим корпусом сначала на Березине находился французский кавалерийский корпус Латур-Мобура, который по занятии Смоленска был заменен польской дивизией генерала Домбровского с добавлением ему кавалерии (15 батальонов и 12 эскадронов).
Почему же Наполеон не пожелал овладеть Бобруйском? Главной субъективной причиной этого была уверенность Наполеона, что после разгрома русских армий в полевом сражении Александр 1 немедленно заключит с ним мир. А объективная причина — отсутствие осадной артиллерии. В принципе Наполеон мог набрать по всей Европе осадных орудий достаточно для взятия дюжины Бобруйсков. Но где взять столько лошадей, а главное, чем их кормить?
В результате у Яна Домбровского было на 12 тысяч штыков и сабель всего 22 орудия. Тем не менее храбрый генерал со свитой 29 августа подъехал на несколько десятков метров к стенам крепости. Русские выпустили несколько гранат, одна из которых сбила шляпу с Домбровского. Поляки смекнули, что 22 полевых орудия против 330 крепостных пушек, пожалуй, маловато. Посему Домбровский отписал Наполеону: «Не желая компрометировать интересы императора, штурмовать не решаюсь».
Таким образом, крепость Бобруйск полностью выполнила свое назначение, ограничив с юга продвижение Великой армии.
Второй русской крепостью, строительство которой началось в 1810 г., был Динабург (с 1893 г. — Двинск, в настоящее время Даугавпилс).
Динабург был основан ливонскими рыцарями-меченосцами в 1205 г. В 1277 г. магистр этого ордена Эрнест Ратценбург для защиты орденских владений от постоянных набегов литовцев построил каменный замок в 12 верстах выше нынешнего Даугавпилса.
С 1559 г. Динабург принадлежал полякам. В 1577 г. его взяли войска Ивана Грозного, но в следующем году вынуждены были уйти. В 1582 г. король Стефан Баторий строит мощную крепость. В 1656 г. русские войска вновь берут штурмом Динабург. По приказу царя Алексея Михайловича крепость была переименована в Борисоглебск, но по условиям перемирия 1660 г. возвращена Польше. Окончательно Динабург стал русским в 1772 г. после первого раздела Польши.
В 1810 г. по проекту инженера Гекеля на месте старой крепости началось возведение новой современной. На строительство новых укреплений выделялись огромные силы и средства. В распоряжении по Военной коллегии инженерной экспедиции от 11 июля говорилось: «По высочайшему повелению для крепостных работ у Динабурга собирается ныне войск до 10 тысяч и до 300 артиллерийских лошадей, где они простоят лагерем до самой зимы».
Помимо этого, из Витебской губернии были доставлены две тысячи крестьян, а также вольные мастеровые и рабочие. В Илукете был открыт госпиталь на 300 мест, руководимый известным врачом-смотрителем Домбровским.
Стройка по тем временам велась с размахом. В июне 1810 г. к строительным работам приступили сразу 10 тысяч солдат. Их разместили на обоих берегах реки в специальных лагерях. Работа велась в две смены.
Поделиться книгой: